Конечно, купленная пара лошадок была существенно похуже, чем курьерские лошади — но в этот раз Рику и Джессу и не нужно было долго ехать. Уже часов через пять, перевалив через очередной холм, они увидели вдали классический замок времен Трех Регентов — с заметным квадратным донжоном, стеной выстотой метров тридцать с основанием из дикого камня, аккуратно замазанного штукатуркой и башнями из тесанного камня помельче — а где повыше (и, очевидно, где хватало на ремонт) и из красного крепостного кирпича.

Ров вокруг замка был сухой, но мост к барбакану, как и полагалось, был подъемный. Само собой, он был еще опущен — до заката оставалось не менее двух часов.

— А патрулей нет. — заметил Джериссон, уже на подъезде к замку.

— И что это означает?

— Ну… например, что барон Саверней придерживается законов и рескриптов.

— Это ты про "О ленах и дружинах"?

— О нем самом. Впрочем, неудивительно.

— Он ведь во втором поколении дворянин, пока ненаследный?

— Вот-вот.

На воротах стоял уже пожилой, но все еще крепкий усатый стражник с алебардой и в начищенной кирасе. Больше, похоже, нужной для сокрытия живота. Он их и встретил, а точнее, поинтересовался, не отлипая от стены:

— Откуда к нам, благородные…

— Тифтам! Это чего ж — я тебя, значит, пристроил, а ты меня и в глаза не узнаешь? — беззлобно спросил Джесс.

— Здравия желаю, господин полковник! Рад видеть. Разрешите доложить, за время моей службы тревог на случалось! — подтянулся стражник. — К господину барону?

— Именно.

— Не извольте беспокоиться, доложим!

Пройдя довольно длинным подворотным коридором, миновав две поднятые решетки и еще пару стражников примерно того же возраста, они вышли в замковый двор. Солнце заходило, так что во дворе уже темнело.

Пока расседлывали и протирали лошадей в небольшом, но чистом дворике — мимо них вроде как по делу проскользнуло минимум человек пятнадцать. Любопытно же! Старый барон — пожилой крепыш, очень похожий комплекцией на сержанта, только одетый подороже, на лестнице с левого угла появился вроде как без спешки, но тайком отдуваясь.

— Ваше Сиятельство, граф Иртон! Душевно рад, в нашем-то захолустье! Очень, очень ждал. В полк?

— Ваша Милость, барон Саверней! Рад видеть в добром здравии. В полк, конечно. Позвольте представить…

— Батюшки светы, ах я петух старый! Ваше Высочество, простите великодушно. Не признал! Барон Саверней, может…

— Ваша Милость, невозможно забыть — прием в честь дворян Его Величества. Мои извинения, что вашим гостеприимством так, без предупреждения.

Барон гордо подобрался.

— Нет нужды принцу предупреждать Савернеев, что нужна их служба или гостеприимство. Располагайте нами… А сейчас — прошу отдохнуть, откушать.

— Говорили, ждали меня, барон? Буду рад оказать услугу…

— Никаких разговоров быть сейчас, господа мои, не может — умыться с дороги, отдохнуть. Только, только так…

Барон буквально потащил их в господскую часть. Рик про себя порадовался, что барон не построил слуг и не устроил им торжественный вход с фанфарами. Наверное, просто немного стыдился невеликих размеров своего богатства.

Нельзя было назвать поведение барона особенно аристократичным, но и Ричарда, и Джеррисона, это скорее порадовало. Также, как и то что вместо фанфар и ливрей барон вложился в ремонт замка.

За торжественным — что выражалось в десятке факелов вместо четырех, как отметил Рик, глядя на стены — ужином в малом зале присутствовал хозяин, гости, сенешаль, местный священник. Больше — слава Альдонаю — барон собрать никого не успел.

К ужину подали молочного поросенка (гости же!), свежего пива, тушеной капусты — а на полу поменяли солому. Ричард принял эти старания с истинно королевской благодарностью на лице и в словах (и искренней благодарностью усталого путника в сердце). Джериссон вообще чувствовал себя как рыба в воде.

Прислуживали благородным гостям за столом два парня — тринадцати и четырнадцати лет. Ричарду не требовалось представление, чтобы узнать в них сыновей барона. После первых здравиц и уполовиненной свиньи, барон плавно перешел к сути просьбы.

— Вот, значит, мечтается мне сыновей моих воспитать как дворян и рыцарей. А известно же, что нежность родительская не может подвергнуть сыновей своих испытаниям тяжким, что в деле воинском необходимы. Могу ли просить, Ваше Сиятельство, принять сыновей моих оруженосцами?

— Любезный хозяин наш, большую честь оказываете мне! Был бы рад — но…

На лицах сыновей было прямо-таки написан ужас, что граф сейчас откажется — и все подвиги пройдут мимо них! Вот прямо все и навсегда!

— … могу только в полку их при себе держать. Дело не вполне рыцарское, но тяготы и лишения службы воинской — обещать могу в полной мере!

Барон неаристократически ухмыльнулся.

— Им на пользу. Как вспомню своего капитана, да треклятый его щит с шишаком… вот, однажды…

На веснушчатых лицах отразилась тоска, но поскольку Ричард слушал эти байки в первый раз — они его скорее позабавили.

— Ну что, оруженосцы? — обратился к счастливым парням Джериссон. — Собирайтесь. Завтра выступаем.

— Может… гхрм… послезавтра, Ваше Сиятельство? — обратился к ним барон. — Суд у нас завтра поутру, боюсь, не успею — а хоть бы попрощаться, да напутствие дать.

— Суд?.. — заинтересовался Ричард.

— Я ж сеньор, а дело-то… гадкое дело. Снасилил мельников сын девку из деревни, а теперь тащит в замуж, говорит — порченую беру из милости…Э, да что там!

— Снасильничал? Так дело-то Среднего Суда? Что это он смелый такой?

— Ненаследный я сеньор, я ж токо во втором колене дворянин! Только Низший суд у меня на этих землях, обычно и хватает! А коли коронного судью ждать будем, так мельник девку со свету сживет, она и так-то… Да и не предъявит она ему, а я ж не пострадавший! А тут он ее родню подговорил подать вроде как ущерб им нанесли! Ущерб! Горшки побили, али кобыла захромала!

Раскрасневшийся барон сбивался на привычный солдатский стиль, что лучше всего выдавало его отношение к происходящему.

— Вот оно что… — протянул Рик. — Ваша Милость, а позвольте и мне в суде поучаствовать? Может, подскажу что.

— Как Вашей Светлости угодно будет. Что угодно лучше эдакого позора, что законом же мельник барона надул!

Суд предполагалось провести в замковом дворе. Судейского помоста как такового не было, но туда вынесли стол, баронский трон, накрыли синей скатертью — получилось вполне торжественно. Для набившихся с утра на бесплатное развлечение крестьян поставили лавки, в некотором отдалении от них, ближе к судейскому месту, лавки Истца и Ответчика, а рядом со столом барона — и дворянскую скамью. На ней-то Ричард с Джериссоном сидели, старательно сохраняя аристократическую презрительную невозмутимость на лицах. Давалось им это с трудом — дело было и правда мерзкое.

— Да ты, Марика, не тушуйси — без приданого возьмем, семейству твому… — мельник зевнул — возместим… значит… беспокойствие. Будут, значит, воспитывать скромнее!

Девушка — Истица была красива. То есть без всяких скидок — высокая, крепкая, с толстенной каштаново-русой косой ниже талии, высокой грудью. Она сидела в явно парадном платье — но вид имела такой, что краше в гроб кладут. Глаз ее Джериссон не видел — она ни разу их не подняла.

Мельник, толстый наглого вида мужик, с кудрявыми черными волосами и нахальным взглядом, в новом и дорогом кожухе явно специально сел позади скамьи Истцов, чтобы поизгаляться над девушкой.

Его сынуля по имени Бакон, более молодая, мордатая, и сальная копия отца — пока еще не такой толстый, но все к тому шло, спокойно сидел на скамье Ответчиков и, чтобы не раздражать барона, улыбочку прятал.

"Семейство" сидело позади девушки с видом патеруса на свадьбе, с лягушкой во рту — и не плюнешь, и не глотнешь.

Джериссон сидел на дворянской скамье и чувствовал, как в нем поднимается холодное бешенство. Значит, сколько там вира за смерда, пусть и свободного?.. Джесс знал про себя много плохого, но вот изнасилование — такого про себя он не желал знать.

— Позвольте, Ваша Милость, уточнить кое-что у Ответчика. — Ричард воспользовался вопросом "Есть ли что спросить у добрых людей?"

Голос Рика был обманчиво тих и вежлив. До сих пор Джесс слышал у него такой голос ровно один раз, перед юношеской дуэлью — и друг его в тот раз безжалостно убил своего противника.

— Значит, ты утверждаешь, что изнасиловал присутствующую здесь девицу Марику?

— Дык, ить, затмение прямо нашло… но мы возместим! И жаницца, значить, готов…

Мальдонаин ты потрох, — думал Джесс. — Девица-то тебя видать послала на болото за сухим песочком, а ты так вот схитровал.

— А поскольку судья, господин ваш, барон Саверней ненаследный дворянин, права судить тебя Средним судом, как за это положено он не может. И ты, значит, требуешь Низшего Суда — и готов возместить вирой. Законы, значит, изучил.

— А и не глупей других, благородный господин! — Рик в суде не представился.

— А что ж коронного судью не призвали?

— Можем и призвать, дак ить занят жа он, когда и приедет. Жить-то надо нам, благородный господин!

— Ну что же, господин барон Саверней. — голос Ричарда окреп. — Именем отца моего, Его Величества Эдоарда Восьмого, имею я, принц Ричард Ативернский, право Низшего, Среднего и Высшего суда в любом лене, государству нашему подзаконном. Есть ли у кого сомнения в том?

Ричард встал и поднял повыше золотой медальон с гербом Ативерны. Крестьяне посваливались с лавок на колени.

— Сядьте, жители баронства. Прошу Вашу Милость передать мне дело по подсудности, как ближайшему коронному судье, что и предусмотрено Судебником.

— Передаю, Ваша Светлость! — с облегчением сказал барон, уступая судейское место.

— Дык… эта, благородный господин, мы ж не хотели!… — заверещал мельник.

— Ты, мельник, в этом деле не Истец, не Ответчик и не свидетель. Сядь.

— Ваше… королевствование… мы же это… — сын мельника потерял весь свой глумливый вид, но тоже пытался выкрутиться.

— Ты согласился, что это дело Среднего Суда. Добрые люди, слышали ли вы это?

Во дворе пришибленно загудели.

— Дело принято. Истица Марика, имеешь ли ты что-либо добавить к сказанному Ответчиком Баконом? Желаешь ли призвать кого в свидетели?

Марика, молча просидевшая весь процесс, и тут ничего не сказала, а только затрясла своим платком в мелкий цветочек. Кончики этого платка она практически изорвала.

— Ответчик Бакон. Ты имеешь ли добавить что-либо?

— Ваша Светлость! — сын мельника свалился на колени — не было ж ничего!

— Молчи, дурень! — грохнул старый барон. — Молчи! Ложь под присягой Коронному Судье, ума лишился?! Голову…

— Барон! — в голосе Ричарда лязгнул металл. — Вы передали дело! Извольте не вмешиваться!

— Приношу извинения, Ваша Светлость…

— Ответчик. Говорит закон — подтвержденное в суде намерение равносильно свершенному. Коли во лжи ты не признаешься… — Рик сделал паузу, но до мельникова сынка уже дошло. — Итак. Я, Ричард Ативернский, судья, слышал все сказанное, спросил Ответчика и Истца, в присутствии всех людей добрых. Просил я людей добрых, по обычаю и закону свидетельствовать против и за — не возразил никто. По Судебнику, нанес увечье нерожденным детям Истицы Бакон, сын мельника, и в том сознался. По Судебнику, смерд, нанесший увечье, да увечным будет. Как Бакон, сын мельника, тут показал сам, без принуждения, хватал и держал он деву двумя руками…

— Милости Ваша Светлость, Альдонаем прошу, милости!! — заверещала толстая мельничиха. — Сыночка ж мой, сыночка…

— Закон милостив. Дозволяет он не подтверждать добровольные показания против себя пыткой, и трактовать мне велит двусмысленности в пользу Ответчика, а потому, коли рук две, а увечье одно — приговариваю, левую руку отсечь.

Мельничиха заверещала, а сын ее буквально заревел ослом.

— А буде откажется Ответчик от милости Закона. — рык Ричарда без напряжения перекрыл весь визг — Признаю получившей увечье стороной саму Истицу и приговорю отсечь — понятно что?! Барон. — Ричард повернулся к Савернею — Есть ли в замке палач?

— Никак нет, Ваша Светлость, откуда же…

— Рик, — прошептал Джесс — Давай я, я привычнее…

— Тихо. — прошипел Рик. — Ты другого лена владетель. Ты не можешь тут никого наказывать. Я сам.

— Тогда, по Судебнику, — громко сообщил всем Ричард — Приговор исполняю сам.

Мельничиха зашлась в истерике и ее утащили. Остальной народ заклубился и постарался подойти поближе к возвышению, на которое спешно прикатили колоду. Стражники барона без почтения держали бледного как мел мельникова сына.

— Не в обычае то… — пробурчали довольно ясно из толпы. Ричард не спеша развернулся в сторону бурчания.

— Выйди, покажись, коли с решением судьи не согласен!

Толпа расступилась, и показала довольно тщедушного, но все еще высокого старика с седой бородой. Тот явно не горел желанием спорить, но отступать было некуда. Он погладил бороду и еще раз, уже погромче, буркнул.

— Не в обычае такое, что за наглую девку руки лишать. Даже вот семействие ее не просило…

— Я добрым людям назвался, и ты мне назовись.

— Нестор Ляпс я, значить, ваша… Светлость.

— Скажи, Нестор Ляпс, в обычае ли господину земель суд чинить? Да погромче скажи!

— В обычае, да ведь…

— Ты сказал — в обычае. В обычае ли за ущерб ответ держать?

— В обычае, только причем…

— Ты сказал — в обычае. В обычае ли снасильничавши за мужа тянуть?..

— Дык ить…

— Ты не у мельника то спрашивай, и не у меня — у обычая! В обычае ли?!

— Нет, но…

— Не в обычае — ты сказал. Была честная девушка, стала — порченая, так семья ее решила, от приданого отказавшись, мельник говорил ли?! Семья возразила ли?! Иск барону семья не за увечье деве подала, а за ущерб!

Крестьяне и замковые зашумели. "Во как повернул-то! Эва! И правда — коли не дают ничего, да ущерб — значит и порченая… О как! Сразу видать!". Марика наконец заплакала навзрыд.

— Так что же, Нестор Ляпс, что обычай говорит про суд господина — не от Альдоная ли он? Или, хочешь ты мне сказать, не увечье это — так у повитухи спроси.

Ляпс молчал.

— В обычае ли, добрый люди?!

"В обычае".. зашуршало на разные лады по двору.

— В церковный суд меня потянешь, коли ты мое право Альдонаем данное отцу моему, оспариваешь? Ты, Нестор Ляпс, свой интерес обычаем не прикрывай. Думаешь, я не видел, где ты сидел и кто тебя сейчас в спину толкал? Мельник сам в суд всех потянул? Сам. Потому как не в обычае такое — думал, именем Закона да Короля такое провернуть. Не выйдет. Понял ли меня?..

— Ваша Милость! Добрые люди! — вдруг сказал Джериссон. — Вольная ли девушка Марика, или чья-то должница, или служанка, или в иной крепости?

— Вольная она… — пробурчал не очень довольный барон.

— Тогда готов я общине выплатить пять скипетров, коли девица Марика пожелает в моем полку ткачихой и портнихой быть. В моем полку — Джеррисон обращался уже только и лично к Марике. — Кто к женщине против ее желания лезет — тот мало живет и умирает плохо, так что дураков таких я давно не видал.

Все резко зашумели. Пять скипетров — деньжища ж! Дед Ляпс, само собой, забыл про обычай и рванул к старосте участвовать в дележке…

— А вот чтобы не потерялись деньги-то — поднял голос Джесс. — Еще серебряную добавлю за ослика. Хорошего ослика, слышно там?!

Слышно было не очень — стражники аккуратно вытолкали бурлящую, забывшую даже об отрубании руки толпу за ворота.

— Марика. — спросил таки Ричард. — Ты-то нас слышала? Поедешь с нами, или останешься?

— Поеду… Кому ж я тут нужна теперь?!

— Не горюй. Не о чем тут горевать.

— Как же не о чем — жизнь моя тут!

— С этим-то толстым? У нас точно есть для тебя жизнь получше. — Джесс без подсказок развернул девушку к воротам, и повел задавая кучу каких-то мелких вопросов. А Рик повернулся к своей невеселой задаче. Стражники держали сына мельника, так что кисть руки он ему отрубил сразу. Как голову курице.

Только бегать его не пустили, а руку сразу умело затянули жгутом.

— Лекарь ушьет…

И утащили куда-то. Рик остался со старой секирой в руке смотреть на колоду и еще немного подергивающиеся пальцы, в медленно темнеющей луже крови.

Выезжали следующим утром, целым караваном: Рик и Джериссон с накопившимися мешками и оружием, Ройс и Фрайгерсон — тоже с какими-то мешками, и на ослике, поставив впереди себя не больно-то большой узелок, заплаканная Марика — переночевавшая где-то в замковых конюшнях.

Джериссон посмотрел на эту процессию, и поставил ослика в середину.

— Шагом идем, за ослом следим. Ясно, оруженосцы? Рик, мы ж сбежали в чем были — как же мы с тобой обзавелись таким караваном и кучей барахла?!.

— Сам удивляюсь.

Выехали, отсалютовав собравшейся страже, у ворот попрощались и с бароном — тот еще что-то говорил сыновьям, но они уже слушали его невнимательно, нетерпеливо глядя на дорогу. Вдоль замковой стены небольшой караван потрусил к дороге на Дикий камень, а барон, когда думал что на него уже никто не смотрит, шевеля губами послал спине каждого из сыновей знак Альдоная.

— Ваше Сиятельство, — раздался дрожащий голосок Марики уже при выезде на дорогу. — А правда, что в землях дальних люди с головами волчьми да кошачьими, и верующих в Альдоная едят нещадно?

Наступила длинная пауза.

— Чего — чего? — переспросил Джесс. — Какие-какие люди? Это откуда такое?!

Оглянувшись, он увидел три пары глаз, ожидающих ответа и одну — Рика — развеселившихся.

— Так. Оруженосцы. Марика. А ну-ка расскажите мне, что вы про всякие земли знаете?..

Переход обещал быть медленным — но не скучным.