Двадцатое октября Джеррисон встретил в лагере под одним из городов Ожерелья. Ричард принимал присягу и торговался с городом, а Джеррисон наскоро организовывал зимние квартиры. Уже шли холодные дожди, а это только в сказках можно так вот легко зимовать в поле. В реальности — такие дураки давно вымерли. И присоединяться к ним желания не было.

Полк наскоро строил склады, выторговывал дома, расходился на постой. Ройса и Фрайги Джесс послал со сборными десятками оповещать местную знать, что надо бы явиться к королю "пред светлы очи". С деньгами. Пусть ребята тренируются.

Ввалившийся около двух часов в палатку Фрайги имел вид "не соответствующий роли" — грязный, застывшая кровь из разбитого носа, кислый запах… Ну, началось.

— Где? — спросил Джеррисон.

— Это! Там, Юго-Восток отсюда, на повороте! Мы ехали, я чего-то, они!

— Пей. — Джесс сунул Фрайги чашку с горячим питьем. Тот хватанул его, как воду, закашлялся, чуть не уронил чашку, но принял более-менее осмысленный вид.

— Фрайгерсон Саверней! — рыкнул Джес, подождав, пока тот откашляется. — Очнулся? Доложи!

— На марше возле деревни Большие Квочки были перехвачены взводом неизвестной принадлежности! Успели развернуть малый строй и отбить первую атаку, но потеряли трех лошадей и двух солдат ранеными. Сержант Маллери… захвачен противником. Имея раненых, потери в лошадях и не имея данных, принял решение отступить в расположение!

Уже на середине его рассказа Джеррисон развернулся к столу и начал писать.

— Ваше Сиятельство, — вернулся Фрайги к нормальному тону — Дозвольте, я сам! Я виноват, но никак было не погнаться…

— Хватит извиняться, нет пока оснований. Курьера вызови быстренько.

Фрайги вышел. Через три минуты вернулся с курьером.

— Королю, лично в руки, срочно. — курьер щелкнул каблуками и умчался.

— Командира первой роты, командира развед-взвода — ко мне. Первой роте построение с комплектом через час.

Джеррисон заканчивал совещание с командирами, когда замызганный курьер примчался назад и передал Джессу записку с размашистой надписью прямо поверх текста:

"Делай.

Ричард."

— Ну, господа, Король ожидает от нас скорейших результатов. С Богом.

Развед-взвод, прихватив умывшегося и слегка передохнувшего Фрайгерсона, умчался вперед. Первая рота, с самим Джеррисоном в голове скорым маршем, взяв с собой только оружие и личное снаряжение, потопала за ним.

— Вот, Ваши Милости, задержали пленного в этой банде — наверное, дезертиры. — сказал толстеющий сенешаль замка, с гордостью докладывая барону и баронессе Мельин о своих успехах. О том, что дезертиры как-то моментально построились и фактически отбились он не стал упоминать.

— Давайте спросим его. Прежде, чем казнить. — баронесса сделала жест и сержант дружины вынул кляп.

— Я, — шевельнул разбитыми губами пленник. — сержант второй роты пятого пехотного полка Его Величества Короля Ричарда Первого. Меня зовут Маллери. Я не дезертир. Сопровождая глашатая Его Величества, мы следовали в соседнее с вашим баронство.

Наступила мертвая тишина.

— Ты лжешь! — рыкнул сенешаль.

— Я не лгу.

Пленника отвели в темницу и стали решать, что делать.

— Пойду виниться. Может быть, Его Величество простит…

— Вы так и остались бедным шевалье, Ваша Милость. — презрительно прошипела баронесса. — Его Величество даже не заметит эдакой мелочи, как недоразумение…

В этом месте барон Мельин грохнул кулаком по столу, чего никогда себе не позволял и рявкнул, как, наверное, крестьянин "жёнке".

— Заткнись, дура! Нападение на глашатая, и вообще на подразделение при исполнении — смерть! Если повезет — только напавшим, но нам НЕ повезет!

— Не смей! — взвизгнула баронесса. — Этой банщице своей указывать будешь! Салев, замок готов к осаде? Осень на дворе, постоят и уйдут… Салев?!

Сенешаль, служивший еще ее отцу, всегда такой бравый, такой грозный сейчас выглядел уставшим и ослабевшим стариком.

— Это кадровый полк. Его ведет Куница Иртон. Он пять лет назад Бейтари кровью залил… Мы не выдержим.

— Ему не надо даже нас штурмовать — презрительно сказал барон. — Он просто встанет под стенами и сообщит всем, что мы более не бароны и он освобождает крестьян от клятв и обязательств… У соседей хватает земель. Мы никого не вернем — пустошью владеть будешь?!

— Но герцог…

— Какой?! НЕТУ больше Норделлов, все! — он повернулся к сенешалю. — Салев. ты не слишком-то был почтителен, а я — не очень-то тебе доверял. Но ты — мой человек. Если ты уйдешь с этим патрулем, я не буду тебя преследовать.

— Ваши Милости! — вбежал дозорный — Горит! Квочка горит!

Пара дымовых столбов поднималась там, где стояла несчастная деревня.

— Не успели, значит. — тяжело поднялся барон. — Беги, Салев.

— Что, господин Саверней, видите?

Развед-взвод обошел Мельин-кастл с восточной стороны. Без флажков, на невысоких лошадках, без пик и кирас — издали взвод смотрелся как небольшой отряд купеческой стражи. Сейчас лейтенант-командир разослал тройки своих людей на основные дороги, ведущие к замку — а сам, пользуясь плохо вырубленным перелеском, подъехал с Фрайгерсоном к замку.

— Замок вижу. Отремонтирован плохо. Ворота открыты.

— Маловато видите… А я вот вижу троих дозорных на стенах. А на воротах стража полуспит — не ждут ничего. Стена с северной стороны не просматривается, а забраться по ней можно. Стемнеет немножко — и начнем.

— Так ведь мы же только разведка?! — вытаращил глаза Фрайги. И не приказывал такого граф полковник.

— Плоха та разведка, — продолжая рассматривать стену заметил лейтенант — Которой приказывать надо такие вещи. Разведка должна впереди идти скрытно, молниеносно вызнавая и ломая планы противника… Ох ты. А ну-ка переберемся к воротам.

На стене началась суета, зачем-то выскочило еще три дружинника. От ворот были видны два столба дыма на горизонте. Через полчаса, в течение которых взвод собрался весь и тихонько рассказывал что-то лейтенанту, из ворот быстрой рысью выехало примерно человек пятнадцать дружинников с наспех уложенными переметными сумками, а впереди…

— Это он, это он! Скорее, а то удерет!

— Спокойнее, Ваша Милость, спокойнее. Дорога лесочек огибает, поля мокрые — куда он денется? Как раз на нас и выедет.

Тело бывшего сенешаля они притащили к воротам практически одновременно с появлением там самого графа Иртона с первой ротой. Тот глянул на тело, на своего бледно-зеленого оруженосца и повернулся к замку.

— Я, — заорал он без предисловий. — Полковник граф Иртон, требую немедленной выдачи моего человека и виновных в его задержании!

Сержанта барон вывел сам, без оружия, ведя в поводу лошадь.

— Я — барон Мельин. Виновный бежал.

Джесс не слез с лошади.

— Недалеко. Вы следуете с нами к Королю, который и примет решение о Вашей судьбе, барон.

С непокрытой головой под дождем в пляшущем свете факелов, раздвигавшем сгущающуюся темноту, барон Мельин стоял на коленях перед Королем. Он даже не принял его в городе. Поставил перед воротами.

— Милости. Милости прошу, Ваше Величество. По неразумию…

Король молчал.

— Милости, Ваше Величество. К детям и крестьянам моим…

— Убиты Наши люди. Где убийцы?

— Узнав о содеянном, сенешаль Салев бежал.

— Бежал. Вот как.

Снова пауза. Барон стоял на коленях и думал о том, что Квочка, к счастью не сгорела. Два мокрых стога подожгла рота чтобы выманить их из замка. Получилось…

— Граф полковник Иртон?

— Перехвачен, Ваше Величество. Убит.

— Барон Мельин. Вы виновны в его действиях. Вы заплатите вергельд семьям убитых или полку, буде таковых не окажется. Вам не дозволяется набирать более людей в дружину. Мы решим вашу судьбу позднее. Пребывайте в своем замке до Нашего указания.

Поздним вечером, фактически ночью, Джеррисон нашел барона Фрайгерсона Савернея за палатками. Тот сидел на подгнившей колоде и мрачно колотил на себе комаров.

— Что, вечерняя разминка?

Фрайги вскинулся и даже попытался отрапортовать. Получилось внятно — но уныло.

— Чего ты тут сидишь?

— Ну…

— Что — ну? Бой прошел, надо прибираться, оружие чистить, одежку сушить…

— Я… ну… мне…

— Тяжело и противно?

— Ну… да. Я фехтовать учился двенадцать лет, я ж умею! А тут мужик с каким-то дрыном. Держит его, как патерус крест. И глаза выпучены. А я ткнул его, ну как метлой! И он так хлюпнул… И упал. Я… ну… прямо на него…

— Наблевал.

Фрайги неудержимо покраснел.

— Я на своих первых вывалил весь свой завтрак, а потом рядом подскользнулся. И до утра есть не мог. Все через это проходят. Это убийство, парень. Вот это — и есть война. Ты все верно понял — нет в ней ничего хорошего. И убивать — это неправильно. Если бы ты сейчас радовался, я бы тебя выгнал.

— Почему?!

— Потому, что когда ты станешь командиром — ты должен помнить, что все твои изящные стратегические мысли они на самом деле кончаются вот этим. Перепуганным юнцом со шпагой, который стоит против перепуганного же деревенского парня, который держит дрын. И заблеванным трупом. Причем неизвестно еще чьим… А происходит такое из-за одного дурака, который решил выслужиться. Все, хватит тут комаров кормить — шагай чистить оружие и спать.

О том, что иногда командиру приходится еще стоять перед чьей-нибудь матерью и отвечать на вопрос "А где мой сын?!", или, еще хуже, — "Где моя дочь?!" Джеррисон Иртон ничего говорить не стал. Хватит с парня на сегодня.