Картина первая

Лето. Жарко. Веранда загородного домика в летнем детском лагере, где проходит слет школьников, любителей русской словесности. За столом сидят школьники-десятиклассники. Стол стоит близко к краю сцены. В глубине сцены – картина «Устный счет» Н.П. Богданова-Бельского. Картина большая, заполняет все пространство. Действие будет разворачиваться на ее фоне.

Школьники ждут преподавателя. Они переговариваются, смеются, иногда встают, чтобы показать что-то за окном.

Входит преподаватель Ганина Снежана Валерьевна.

Ганина. Здравствуйте! Как отдыхается?

Школьники. Здравствуйте! Хорошо!

Ганина. Занятия у вас каждый день? Не очень устаете?

Школьники. Да нет! Нормально.

Ганина. Нравится филология? Нравится русская литература? А что вы читали из современной литературы? Каких писателей знаете?

Миша. А как Вас зовут?

Ганина (смеется). Забыла представиться! Имя у меня редкое, зато летом звучит освежающе. А фамилия – простая. Снежана Валерьевна Ганина.

Миша. Красивое имя. Снежное.

Маша. А что Вы преподаете?

Ганина. Русский язык. Очень люблю язык современной русской прозы. Так что же вы читали?

Миша. Я Акунина читал. И Веллера.

Маша. Мне Пелевин нравится.

Виталий. А мне Булгаков!

Ганина. Я спрашиваю про современных писателей. Хотя и Булгаков, конечно, тоже писатель современный – потому что его читают сейчас.

Кристина. Я Асадова люблю.

Ганина. А вы знаете, что Эдуард Асадов на войне потерял зрение после ранения? Ему был двадцать один год. И он потом всегда ходил с черной повязкой на лице. Он родился в семье врачей. И врачи на фронте спасли его от смерти. Он писал: «И когда б не руки докторов / Там, в дыму, в неходком лазарете, / Не было б, наверное, на свете / Ни меня и ни моих стихов…»

Кристина. Мне нравится, как он о любви писал.

Ганина. А Бориса Рыжего вы читали?

Миша. А Рыжий – это фамилия или псевдоним?

Ганина. Фамилия. Он в Екатеринбурге жил. Покончил с собой. Послушайте его стихи:

Миша. Да, после таких стихов ясно, что он покончил с собой.

Ганина. У него много грустных стихов. Но они талантливые. А Захара Прилепина не читали?

Виталий. Даже и не слышали!

Ганина. Очень талантливый писатель. Он, между прочим, не из Москвы. Он – из Рязанской деревни. Участник чеченской войны. Молодой. Написал замечательные романы – «Патологии», «Санькя»… Запишите названия. Я своим студентам его книги принесла, а они зачитали. Но я даже рада этому!

Кристина. А мне все-таки классика больше нравится!

Миша. Да! Эту современную прозу нам читать не по возрасту!

Ганина. Миша, а Вы мне Епифанова из сериала «Школа» напоминаете.

Миша. Мне все так говорят. А Вы смотрите «Школу»?

Ганина. Да, посмотрела несколько серий – и потом бросила. Не нравится, что учителя все время едят в учительской.

Маша. Да нет такого в школах! Утрируют слишком.

Виталий. Ну, может, у нас в провинции нет… А в больших городах, может, по-другому?

Ганина. Вернемся к нашей теме. Вот я вам сейчас прочитаю пример из классики. Узнаете автора? Слушайте: «Послышалось, как где-то очень далеко кто-то прошел по железной крыше. Вероятно, по крыше шли босиком, потому что железо проворчало глухо».

Виталий. Шолохов, наверное?

Ганина. Это Чехов. Повесть «Степь». А где родился Чехов?

Маша. В Москве?

Ганина. Нет, в Таганроге. Чехов был очень тонкий писатель. И очень деликатный человек. Современники не вполне поняли его повесть «Степь». А ведь она написана, по сути дела, с точки зрения деревенского мальчика – Егорушки, хотя и от третьего лица. А как мальчик мог описать грозу? Конечно, только так! Словно кто-то бегал босиком по железной крыше. Но Чехов не употребил слова «как будто»! Он просто написал: «Кто-то прошел по железной крыше». Это – как сверкнувшее под луной горлышко бутылки. Вот и все описание лунной ночи. Никаких метафор. А теперь послушайте описание грозы у современных писателей. Вот, например, у Георгия Копытина. Кстати, вы знаете, что он жил в нашем городе? Как хорошо написано. И как тонко перекликается с Чеховым: «Кто-то невидимый долбил огромный кувалдой и никак не мог раздолбить черный купол неба, и то по одному краю, то по другому разбегались трещины, отливающие золотом». А это написал Михаил Шишкин: «Да, где-то вдалеке стало греметь, гулко, раскатисто, будто кто-то бегал по крышам гаражей». А это – Михаил Елизаров: «Далеко за лесом ударил гром, точно кто-то пробежал по гулкой жестяной крыше. В черном небе вздулись и погасли лиловые вены, но дождевые капли так и не упали».

Миша. Так получается, что это тоже реализм?

Кристина. Новый реализм! Нам практиканты на уроке рассказывали.

Ганина. Да, это мои студенты. Они знают про новый реализм.

(Звонит сотовый у Ганиной).

Алло! Да, Надя, здравствуйте! И что? Ой, поздравляю Вас! Как я рада! Очень рада! (Отключает телефон).

Звонила Надя, моя аспирантка. Получила подтверждение из ВАК. Теперь она кандидат филологических наук.

Школьники. Поздравляем Вас, Снежана Валерьевна!

Ганина. Спасибо!

Ребята, сейчас лето. По вечерам вы в лагере разжигаете костер. Может быть, топите печки в домиках. Опишите, пожалуйста, огонь. Или костер. Можно в стихах, можно в прозе. Можно с чьей-нибудь точки зрения.

До встречи!

Школьники. До свидания! Спасибо Вам!

 

Картина вторая

Студенческая аудитория. Студенты сидят. Входит Ганина. Картина «Устный счет» на прежнем месте.

Ганина. Здравствуйте, ребята! Поговорим сегодня о метафоре. Вы, конечно, знаете, что она лежит в основе языковой картины мира? Как бы вы описали огонь? Или костер? Какие бы метафоры употребили?

Виктор. Снежана Валерьевна, а точку зрения рассказчика надо учитывать?

Ганина. Желательно. Хотя это может быть и так называемое авторское повествование. Вы же помните, как описал грозу Чехов в повести «Степь»?

Анна. Да, там передается точка зрения Егорушки. А метафор не слишком много. В отличие от современных писателей.

Ганина. А как Вам такое описание огня – дискотека светлячков?

Олеся. Забавно. Современно.

Ганина. Это Виталий из летней школы сочинил. Мне понравилось. Или вот еще – про луну – дырка в небе.

Лера. У Ольги Славниковой много подобных метафорических сравнений.

Ганина. Послушайте, как описал огонь в печке современный писатель Александр Снегирёв в повести «Нефтяная Венера»: «Поленья трещат, искры от влажных дров летят снопами, мечутся огненными мухами и уносятся в трубу. Огонь вырастает на поленьях и пригибается, словно трава на ветру. Ленты дыма струятся прозрачными шарфами девушек. В самом пекле, в центре горящих дров, образуется оранжево-белая подрагивающая лава. Она трепещет на манер искусственного камина. Поленья трескаются на ломти, на соты с сажево-серебряным медом. Огонь перебирает их, ласково, как пальцы Ромео кудри Джульетты».

Повесть вообще-то урбанистическая, городская. Но вот этот неожиданный уход в природу, уход в метафору – он словно замедляет сюжет, приостанавливает действие. Человек должен оглядеться по сторонам. Должен подумать, остановиться и подумать.

Олеся. А мне все-таки кажется, что анализ художественного текста делает его мертвым. Зачем нужно анализировать метафоры? Нужно просто наслаждаться чтением!

Ганина. Не обязательно называть такое чтение анализом. Можно – познанием. Познание живого текста – это познание жизни, познание мира. Наш мир – насквозь метафоричный, ритмичный, открытый, самоорганизующийся. И текст – это всего лишь часть живого мира.

Олеся. Ритмичный… Это интересно. Текст, наверное, дышит, как Вселенная…

Виктор. И в нем есть музыка! Как в Солнце! Ведь есть музыка Солнца! Это фа-диез.

(Раздается несколько музыкальных фраз. Можно их послушать и записать на сайте http://www.newsru.com/world/21jun2010/sun.html Там же очень красивое изображение. Его тоже можно показать).

Лера. А бывает мертвое языковое пространство?

Виктор. Только у графоманов!

Ганина. Наверное, языковое пространство всегда живое. Оно динамичное.

Олеся. А ЖЖ? Живой Журнал? Он ведь тоже открытый…

Анна. И ритмичный!

Лера. И, конечно, самоорганизующийся.

Виктор. Это тоже текст. Живой текст.

Ганина. Да, мои друзья по Живому Журналу…

Виктор (перебивает). У Вас есть Живой Журнал?!

Ганина. Есть. Но я там под другим именем.

Олеся. Интересно!

Ганина. Современный писатель Сергей Есин (кстати, бывший ректор Литературного института) в своем новом романе пишет, что дух Ивана Грозного, возможно, почитывает Живой Журнал – чтобы узнать, чем живет современный человек.

Виктор. И что, интересно, для него самое главное?

Анна. Наверное, войны… Политика…

Олеся. А я думаю, ему интересно, о чем думают современные люди. А кто Ваши друзья в Живом Журнала?

Ганина. Захар Прилепин, например. Такая новая, такая свежая проза у него! Алиса Ганиева. Она сказки замечательные пишет. И критику. Алексей Слаповский. Он, кстати, написал продолжение «Иронии судьбы». Поэты Максим Лаврентьев, Татьяна Смертина, Александр Пивинский. Прозаики Александр Иличевский, Сергей Шаргунов, Евгений Попов… Молодежи много интересной. Жизнь сейчас очень интересная!

Мне кажется, Ивана Грозного позабавило бы высказывание Светланы Василенко.

Лера. А кто это? Что она сказала?

Ганина. Прозаик современный. Вот что она сказала, почти дословно: «В провинции заждались книг, которые рассказали бы о том, как живут люди в России сегодня». У нас даже небольшой диалог с ней состоялся. Мы-то, тут, в провинции, – и не Россия вовсе…

Виктор. А Вы бы хотели переехать в Москву? Жить там, работать…

Ганина. Я очень люблю Москву. Но почему-то всегда считала, что моя жизнь – здесь, в провинции. Была во мне такая уверенность: я должна вернуться в родной город после учебы в Москве! Я не люблю высоких слов… Но когда на чистом листе, буквально из ничего, рождается новое, когда из девочки, никогда не видевшей Москву, получается кандидат наук… Вы знаете, мне кажется в такие минуты, что я не зря жила.

Виктор. Но в Москве, наверное, легче пробиться, стать известным!

Ганина. А вот это как раз неинтересно! Огонь разгорается от ветра. Огонь разгорается благодаря людям, которые его поддерживают…

Олеся. Это Ваша точка зрения?

Ганина. Да! Вы придумали описание огня?

Виктор. Это – как волосы девушки на ветру.

Анна. Огонь похож на лисий хвост.

Лера. Искры – как фейерверк.

Олеся. Огонь – это живая жизнь. И совершенно неважно, где зажигается этот огонь – в Москве, Санкт-Петербурге… Или в провинции. Важен человек, зажегший его.

Мне по-прежнему не нравится слово «анализ». Наверное, «познание» в самом деле лучше. Но думать над текстом – это важно.

(Звонок).

 

Картина третья

Аспиранты, Ганина, доцент Анастасия Ковалева.

Ганина. Ну что, давайте проведем наше аспирантское объединение. Расскажите мне, что новенького прочитали, что интересного написали за этот месяц. А Настя расскажет нам о своей поездке на научный симпозиум в Болгарию.

Ковалева. Снежана Валерьевна, это правда, что нашей кафедры больше нет?

Ганина. Правда.

Аспиранты, Ковалева. И что теперь будет? Как дальше?

Ганина. А дальше – диссертации, статьи, книги. Защиты! Вот как наша Настя! Защитилась, стала доцентом. Теперь можно и о докторской диссертации подумать.

Ковалева. А работать где?

Ганина. Вот на этой объединенной кафедре и станете дальше работать.

Алла. А Вы, Снежана Валерьевна? Вы где будете работать?

Наташа. Вы же не уедете?

Ганина. Уехать… Легкий выход из положения. Нет! Не уеду! Наверное, мое место все-таки здесь. Помните, как говорила Мать Тереза: «Друг мой, в конце концов, то, что ты делаешь, / все равно нужно не людям. / Это нужно только тебе и Богу».

А кафедр много на свете. Прорвемся?

Юля. Мать Тереза была права: «Люди часто бывают глупы и упрямы, / эгоцентричны и нелогичны. / Все равно прощай их».

Ковалева. Я читала в Живом Журнале… Один блоггер писал, что провинция и Москва ничем теперь не отличаются друг от друга. И что он бы вот с удовольствием переехал в провинцию…

Ганина. Каждый идет своим Путем.

Ковалева. А в Болгарии было много ученых из провинции. Такие интересные люди, такие прекрасные выступления.

Ганина. Говорить плохо о провинции имеет право только сам провинциал. Тот самый – который любит свою провинцию.

Алла. Так почему же наш ректор не ценит того, что у него есть хорошего? Почему он расформировал кафедру?

Ганина. Не забывайте Мать Терезу! Это нужно не только ему. Но и Богу. А мы должны извлекать уроки и двигаться дальше. Не люблю высоких слов. Но самое важное – всегда оставаться Человеком. И идти вперед.

Ксения. Чтобы не погас живой огонь.

Ганина. Вот у нас скоро Алла на защиту выходит. Помните, как вы не знали несколько лет назад ничего о писателях, чьи произведения сейчас анализируете в своих диссертациях?

Наташа. Это тоже нужно не людям?

Ковалева. Конечно! Это нужно прежде всего нам!

Ганина. И чтобы как можно больше людей на Земле думало так же. Ведь все мы, осененные Божией искрой, исполняем миссию свою. Что важнее всего в живом пространстве? Динамичность.

Алла. Интересно, живое пространство расширяется?

Ганина. Мне кажется, что мы, люди, обнаруживаем в нем все новые и новые возможности. Может быть, мы даже творим его?

Наташа. Снежана Валерьевна, а все-таки – Вы бы хотели уехать в Москву?

Ганина. Пространство однородно. Но плотность его различна. Мне кажется, здесь, в провинции, где плотность, может быть, и не настолько явная, – но она мало исследована. Вообразите: создать нечто новое на пустом в общем-то месте! Свою научную школу, свое научное направление. Уплотнить пространство вокруг себя.

Наташа. Но людям это не надо. Как не нужна стала ректору наша кафедра.

Ганина. Мы повторяемся, Наташа! Пути человеческие нередко пересекаются. И в местах этих пересечений уплотняется пространство. Здесь надо искать Истину.

Надя. А я читала, что вузовские преподаватели не знают и не хотят знать современную русскую литературу!

Ганина. Оглянитесь вкруг себя! Сколько нас тут, единомышленников! Вырастут ученики Ваших учеников…

 

Картина первая

Городская писательская организация. Ганина, Ковалева, Петров, Малинина, школьники, студенты, аспиранты.

Картина «Устный счет» висит по-прежнему.

Все свободно общаются. Читают стихи. Пишут. Думают. Иногда кто-нибудь выходит к краю сцены, читает вслух стихи (Олеся Кливенкова, Марина Смородникова).

Петров. Друзья, спасибо, что вы пришли сегодня сюда! У нас большое, радостное событие. Только что получено сообщение из Москвы – приняли в Союз писателей России Анну Павловну Малинину!

(Все хлопают, встают, поздравляют Малинину).

Петров. Вы знаете стихи Анны Павловны. Они очень искренние, очень душевные. И необыкновенно талантливые. Теперь у нас уже восемнадцать членов Союза писателей России. России! Вдумайтесь в это слово! Это очень ответственно.

Малинина. Спасибо вам, друзья! Спасибо, что пришли поздравить меня. У нас одно важное дело – наша литература. Конечно, несомненно, – она развивается. Она идет вперед. Вон сколько новых молодых людей вокруг. Я знаю, что глаза их горят. Я знаю, что Души их светятся. Я знаю, что они напишут чудесные, необыкновенные стихи. И уже некоторые из них написали. Мы слышали сейчас эти стихи.

Спасибо вам, дорогие мои!

(Обращается к зрителям). Спасибо вам, что пришли! Спасибо, что выслушали нас. Ведь и среди вас есть талантливые люди! Непременно есть! Непременно! Прошу вас к нам, присоединяйтесь!

(На сцену выходят артисты театра. Возможно, выйдет кто-то из зрителей. Возможна импровизация. Ее надо удержать в руках, чтобы не затягивать. Продолжается чтение стихов).

 

Картина вторая

(На сцене – только картина «Устный счет». Она ярко освещена).

Ганина. (выходит на сцену). С детства картина «Устный счет» привлекала меня. А теперь я слишком хорошо понимаю – не состоялись бы все эти знаменитые люди без своего учителя.

Идти своим Путем. Идти и делать хорошо свое дело, порученное Богом.

Российский ученый, педагог, просветитель, профессор Московского университета Сергей Александрович Рачинский родился в селе Татево Бельского уезда Смоленской губернии и умер в этом же селе. Его знаменитые ученики: Николай Петрович Богданов-Бельский – выдающийся русский художник, автор этой картины; Тит Никонов – русский художник; Иван Петерсон – русский художник; Александр Петрович Васильев – протоиерей; Николай Михайлович Синев – доктор технических наук; Николай Степанович Третьяков – преподаватель в Московском университете им. А.Л. Шанявского.

А другие знаменитые провинциалы? Ученые, врачи, герои, писатели, поэты, артисты, композиторы…

(Высвечиваются портреты на сцене).

Михаил Васильевич Ломоносов – из провинции.

Константин Циолковский – из провинции.

Илья Ильич Мечников – из провинции.

Юрий Гагарин – из провинции.

Лев Толстой – из провинции.

Сергей Есенин – из провинции.

Михаил Семенович Щепкин – из провинции.

Иван Семенович Козловский – из провинции.

Петр Ильич Чайковский – из провинции.

Ганина. (к залу). А вы? Кто из провинции? Кто может сказать про себя: «Я – из провинции»? Поднимайтесь! Гордитесь! Не скрывайте!

(На сцену выходят все участники спектакля и другие актеры. Возможна импровизация, если выйдет кто-то из зрителей. Но не надо ее затягивать).

11 июля – 26 июля 2010, г. Чита (на даче).