По завершения курса лекций по металловедению нам предстояло сдать сложный зачет. Я хоть и готова была к нему, все равно очень боялась. Поэтому, как только декан Нейл спросил, кто пойдет первым, подняла дрожащую руку.

— Я.

— Что ж, Тилья, идемте. Посмотрим на ваши знания.

Я встала из-за парты и пошла к нему. И сразу же послышались ехидные смешки.

Так уж случилось, что похолодание и зачет совпали, и мне пришлось надеть теплое платье, присланное родителями. По сравнению с теми, в которых ходила раньше, оно выглядело нарядно. Вот одногруппники и решили, что я буду глазки строить декану. Тем более они знали, что декан относится ко мне гораздо снисходительнее, чем к другим.

Я бойко отвечала на вопросы, и, слушая меня, декан улыбался все шире и смотрел так, что мне стало неловко. А после похвалы:

— Вот так, оболтусы, учиться надо! — я вообще покраснела до кончиков ушей.

Когда покидала аудиторию, чувствовала спиной завистливые взгляды. Некоторые одногруппники из кожи вон лезли, чтобы обратить на себя внимание декана. Я же встреч с ним старалась избегать и, если бы не лекции, которые он вел, и дальше бы обходила его стороной.

Со следующей седмицы в нашей группе начнутся практические работы. В кузнице мы должны будем на глаз определить металл по цвету, тягучести, гибкости. Мало того, что сложные задания, так еще практику придется сдавать декану. Не знаю почему, но я робела перед ним. А ведь он сразу предупредил, что не справится — очень пожалеет.

А еще с завтрашнего дня начнется новый сложный предмет — виды и способы обработки металлов. Сначала лекции, а потом снова практика в кузнице. Нас предупредили, что преподаватель строгий, но как же хотела попробовать себя в деле!

Несмотря на все сложности, я была счастлива и словно на крыльях летала. Ведь за два лунья узнала о металлах больше, чем за всю жизнь! Почти исполнила мечту!

Новый преподаватель по обработке металла был низкорослым, щуплым, однако одет очень модно. При виде его приталенного костюма с узкими брюками, белоснежной рубашки с присборенным кружевом на шее, я подумала, что человек он сложный. А вскоре еще убедилась, что он придирчивый и заносчивый.

Представившись, господин Ейхе начал проводить перекличку.

Когда я подняла руку, долго рассматривал меня, недовольно поджав губы, потом хмыкнул и высокомерно процедил сквозь зубы:

— Вам здесь не место. Удивлен, что вас приняли.

Я сомкнула зубы, чтобы сохранить уверенный вид, а он продолжил называть студиозов по списку. И вдруг я услышала, как Ейхе с бешенством в голосе прошипел:

— Лейк Сорзе! Немедленно покиньте аудиторию! И не смейте появляться в стенах академии, пока не приведете себя в надлежащий вид! Иначе будете отчислены.

Недоумевая, чем староста не угодил, я обернулась и замерла: Лейк медленно встал из-за парты и гордо пошел по ряду, не склоняя головы и не пытаясь скрыть почерневшей скулы и опухшей губы. Он с кем-то подрался.

Да, выглядел наш староста сомнительно, неподобающе студиозу солидной академии, но мне было его жаль. Когда он покидал класс, Делег, Лассен и их дружки ехидно скалились, и от этого происходящее казалось еще более несправедливым.

Все лекцию я сидела, как на иголках. Господин Ейхе рассказывал про стадии отжига

— очень важные для будущих кузнецов сведения, а Лейк из-за его прихоти вынужден был покинуть класс.

Кроме того он читал лекции высокомерно, бездушно, а под конец второй уже и не скрывал брезгливости по отношению к нам.

— Не вижу смысла распинаться перед деревенскими дурнями. Кто умен, и так поймет, — выплюнул зло и поморщился, будто от нас пахло навозом.

Я с трудом досидела до большого перерыва. И как только прозвучал гулкий колокол, вскочила из-за парты и побежала в общежитие.

Недавно Изет подарила мне особенную мазь, заживляющую ожоги и раны.

«Но ведь синяк — это же тоже рана!» — размышляла я. Поэтому, не раздумывая, схватила баночку и бросилась обратно в академию.

Я ни с кем особенно в группе не общалась. Парни меня сторонились, а навязываться я не хотела, но сейчас другое дело. Из-за какого-то синяка Лейка не пускают на занятия! Я негодовала, поэтому перехватила его друга, Эзеля, в коридоре и вручила баночку с желтовато-зеленой масляной субстанцией.

— Передай Лейку. Мазь хорошая, быстро сведет черноту.

Тот заморгал удивленно, покосился на меня с явным подозрением, а потом выпалил:

— Влюбилась что ли?

— А что, сочувствие тебе не ведомо? — запальчиво ответила я, выдерживая прямой, насмешливый взгляд Эзеля.

— Ладно, передам. Скажу, что робея и трепеща ресницами, ты вручила мне это и просила передать с наилучшими пожеланиями.

— Еще поцелуй не забудь передать! — гадкие Делег и Лассен не упустили возможности поглумиться. Вот же! Ни одно дело без них не обойдется.

— Боюсь, он вернет поцелуйчики вам, — Эзель угрожающе сжал жилистый кулак и сунул одному из братьев под нос. Что у Лейка, что у его друга кулачищи пудовые, не чета кулачкам двух пакостников, потому те предпочли не шутить и отошли от греха подальше.

Ох, не знаю, что теперь обо мне станут судачить, но имея возможность помочь, я не могла остаться в стороне.

Лейк вернулся в академию через два дня.

Уверенно влетел в класс, подмигнул друзьям, обрадовавшимся его внезапному появлению, и торопливо направился к ним. Побледневший синяк еще красовался на смугловатой скуле, но в глаза почти не бросался. К тому же он его чем-то замазал. И издалека все смотрелось идеально.

Скорому исцелению студиоза преподаватель тоже удивился. Долго со своего места разглядывал Лейка, но не найдя причин для придирки, позволил ему остаться.

Расскажу Изет, какое замечательно у нее средство, вот она обрадуется!

При одногруппниках Лейк лишь мимоходом кивнул мне, но не подходил. Зато когда покидала академию, улучив момент, подошел и протянул остатки мази.

— Спасибо, — произнес и закусил губу, не зная, что сказать еще.

— Лейк, ты мне ничем не обязан, — решила объясниться я. — У меня просто была мазь. И чем она испортится без надобности, пусть лучше принесет тебе пользу. Поэтому и дала ее.

Он закивал вихрастой головой с короткими волосами и будто бы с облегчением выдохнул.

— Я благодарен. Очень. Только теперь идут… некоторые слухи…

— Я даже знаю, кто их распускает, — успокоила его.

— Я тоже, — улыбнулся Лейк смущенно, чем напомнил мне Дирка. — Но у них снадобья такого нет, так что увидим их не скоро. Кстати, красивое платье.

От радости, что два противных братца несколько дней не смогут появляться в академии, я улыбнулась.

— Родители передали вещи.

— Хорошо.

— А откуда у тебя синяки?

— Подрался.

— Вот уж не думала, что ты задира.

— А я и не задира. В трактире работаю, вот, прилетело от недовольного клиента.

— И чем ты его раздосадовал?

— Заставлял платить за заказ. Стрескал все и не подавился, а как платить — сразу ор, что приготовлено мерзко. Хотя Олли иной раз может учудить.

— А я умею хорошо готовить, — призналась, вздыхая с тоской по дому. Но Лейк мое признание расценил как-то по-своему. Его брови взметнулись вверх, и я замахала руками.

— Нет-нет! Это я к тому, что не нужна ли Олли помощница? Я работу ищу.

Лейк склонил голову и посмотрел на меня озорно:

— Сдается мне, Делег и Лассен были недалеки от истины.

— Сейчас на твоей правой скуле появится еще один симметричный синяк! — вышла я из себя.

— А дотянешься?!

— Когда меня подначивают — могу и попробовать, — пошутила я. Но Лейк решил не рисковать, тем более, что мазь вернул, и бросился бежать.

Ох, боюсь, теперь слухи лишь окрепнут.

* * *

Шли дни. Лейк молчал. И я уже перестала надеяться на благосклонный ответ, когда после лекций он подошел ко мне и сообщил:

— Олли помощница нужна, но она прежде хочет устроить тебе испытание.

— Мне то что! — пожала плечам. — Я всегда готова.

— Тогда вечером встречаемся у входа и идем.

— А далеко?

— Нет.

Трактир «У Олли» располагался в полуподвальном этаже приземистого невысокого здания. С виду оно было ничем не примечательным. И даже большая вывеска с головой теленка и большой кружкой выглядела блекло.

«Несолидное заведение», — подытожила я и встревожилась:

— Там не опасно? — что-то страшно заходить туда. Это ведь не постоялый двор, а место, где люди едят и пьют.

— Стряпуху на кухне никто не увидит, — спокойно ответил Лейк, даже не думая юлить.

Я хотела было отказаться идти, но… мне очень нужна работа. Поэтому решила рискнуть и хотя бы одним глазком посмотреть на трактир. Как раз утолю любопытство, почему мужчины любят захаживать в такие места?

Лейк не повел меня к главному входу, из которого, громко хлопнув дверью, вывалились два пьяных типа, а свернул к черному у торца здания.

После громкого стука, с той стороны донесся сиплый, низкий голос:

— Кто?!

— Я! — отозвался мой спутник.

Прогрохотала щеколда, дверь резко распахнулась, и я увидела… высокую, мощную женщину, широкоплечую, с рыжими волосами, которые почему-то на ней смотрелись вульгарно. Она протянула руки к Лейку и притянула к своей большой груди. И только потом, случайно, ее взгляд упал на меня.

— Кхм, — поперхнулась она.

— Олли, это Тиль. Я про нее говорил. Она гнома, — представил меня Лейк озадаченной хозяйке.

— Доброго дня, — поприветствовала я, и мой голос в сравнении с Оллиным прозвучал совсем по-детски.

— Да она от одного запаха окосеет! — женщина не сводила с меня темных глаз. — Даже не знаю, плакать или смеяться?!

Тут за ее спиной обрисовались худая, темноволосая девица, с не менее неприличным вырезом, чем у хозяйки, и, смеясь, посоветовала:

— Олли, бери! Как раз для твоей кухни.

— Сгинь, шландра! — сердито прорычала хозяйка той вслед. Затем кивнула Лейку:

— Пригляди в зале, мы пока побеседуем.

Он мигом скинул куртку, надел фартук и ушел.

Как только я и Олли остались одни, она освободила проход, позволив мне пройти.

От духоты, запаха браги, сырой рыбы я едва не поморщилась. Хорошо, что сдержалась. Хозяйка и так косо поглядывала на меня.

— Даже не знаю. Будет ли от тебя прок? — с сомнением произнесла она, стоя посреди крохотной, полутемной кухни, с небольшим пыльным окошком. На стене чадила лампа, но света все равно не хватало. — Готовить придется много…

— Я справлюсь, — уверенно ответила я.

— Что ж, проверим. Видишь корзины? — она кивнула на грубо сколоченный стол. — Приготовь, потом о цене поговорим.

Под ее недоверчивым взглядом я подошла к высокому столу и огляделась по сторонам.

С насмешливой ухмылкой Олли легким движением ноги подтолкнула к столу стул.

Я благодарственно кивнула, залезла на него и заглянула в корзины.

В одной лежала рыба, в другой овощи.

— Рыбный пирог пойдет?

Трактирщица тряхнула рыжей копной.

— Тогда мне бы фартук.

Она сняла с себя широкую холстину с завязками и протянула мне.

Завернувшись в нее два раза, я взяла лежавший на столе большой нож, положила на разделочную доску здоровенную рыбину и распорола ей брюхо.

Отменно заточенным лезвием легко отделила голову, плавники, затем хребет с костями. Филе нарезала кусками и сложила в большую миску. После чего взялась за тесто…

Стоило Олли увидеть меня за делом, она перестала насмехаться. А когда я принялась ловко шинковать овощи, ехидство окончательно сошло с ее круглого лица. Красавицей она точно не была, но если Лейку по душе — его дело.

— И давно готовишь?

— С детства. Мама соревнуется с женой старосты за звание лучшей хозяйки Гронвиля. Я на подхвате.

— И кто лучше?

— Конечно, мы!

— Поварскому делу можно научиться, но хорошо жарить мясо — это талант! — поучительно заявила Олли.

— Кабана не запекала, но медового поросенка с яблоками запросто.

— Зачем поросю яблоки? — удивилась она.

— Для тонкого яблочного аромата…

— Мам! — на кухню вошел полный мальчишка, почти точная копия хозяйки. С таким же длинным тонким носом, тонкими губами, круглым лицом. Разве только что волосы не рыжие, как у матери, а блекло-серые. — Там посетителей полно, Аута не справляется!

— Лентяйка! — бубня, трактирщица ушла в зал, а мальчишка остался. Подошел ко мне ближе и спросил:

— Ты кто? Работать у нас будешь?

— Возможно.

— А сколько тебе лет?

— Восемнадцать.

— Не ври!

Вступать в спор я не стала. Просто выловила из корзины большую луковицу и начала ее чистить. Малец сразу сообразил, что лучше унести ноги.

Дело спорилось. Я будто очутилась дома и снова готовлюсь к семейному ужину. Невольно улыбнулась, и последние сомнения отпали. Мне нужна эта работа. Кусочек съестного всегда для себя найду. А если за это еще и платить будут — лучше и не придумать!

Чтобы произвести хорошее впечатление, я красиво защипнула края теста. Теперь важно приноровиться к чужой печи, вынуть вовремя пирог, и все.

Пока дел не было, выглянула в зал. Он был просторным, с шестью большими столами, за которыми сидели посетители. У самого прилавка стояли винные и пивные бочки. Подавальщица собирала грязную посуду, потянулась за тарелкой… — и в этот миг посетитель ущипнул ее за зад! А она вместо того, чтобы возмутиться, как подобает приличной девушке, хохочет, заигрывает и всем видом показывает благосклонность. От возмущения я раскрыла рот.

— Чего тебе?

От непривычно зычного голоса Олли я подпрыгнула.

— Все. Поставила пирог в печь.

— Тогда сядь в уголке и не мозоль глаза. Посетителей смущаешь своим постным лицом.

На кухне было жарко, поэтому я расположилась ближе к проходу и время от времени поглядывала в зал.

На улице темнело, в таверне зажгли лампы. Пришли новые посетители, но они казались мне подозрительными. Да и женщины такие, что, увидь их мама, упала бы в обморок.

Не могу поверить, что это происходит со мной наяву. Надеюсь, родители никогда не узнают, что я работала в злачном трактире.

Пирог я приготовила простой, быстрый, однако тесто получилось нежным, начинка в меру сочной, а корочка румяной и хрустящей. Смазала верх рыбника маслом, дала немного остыть и под пристальным взором Олли и ее сына отрезала им по куску.

— Ну, как тебе Велли? — обратилась хозяйка к сыну.

— А сладкие умеешь готовить? — вместо ответа спросил он меня.

— Умею. И мясные тоже. И колбасы, и жаркое…

— Пусть остается, — великодушно согласился он.

— Тогда последний вопрос, — Олли уперла руки в пышные бока. — Когда работать будешь, ежели учеба постоянно? Лейк ночами помогает.

— В выходные и по вечерам, — предложила я.

Трактирщица прищурилась, перегнулась через стол и поманила к себе пальцем. Когда пододвинулась к ней, она прошептала:

— Увижу, Лейку глазки строишь, косы повыдираю!

— Ага, мама может. Она, знаешь, какая сильная! — гордо поддакнул Велл, явно гордившийся мамулей.

Первые дни Олли косилась на меня и не могла привыкнуть к моему росту. Однако несмотря на ее грозный вид и зычный голос, мужеподобная трактирщица оказалась неплохой женщиной.

Если вечерами я заканчивала готовить поздно, она отправлялась Велла проводить меня до общежития. А если совсем поздно, отправляла с Веллом Лейка.

Мне было неловко, поэтому чтобы отплатить за хлопоты, я готовила им что-то вкусное. Заодно и для Олли тоже.

— А ты ничего, — как-то неожиданно заметила она, съев две сладкие рыбки и подобрев. Потом помолчала немного и добавила: — Я заказала тебе стульчик. А то надорвешь пупочек. Кто мне будет сахарные розочки готовить?

— Научу, — ответила я. И Олли вздохнула.

— Я ж не смогу! Легче Велла научить, чем меня!

— Это легко, нужно только приноровиться.

— Ладно, посмотрим!

Я улыбнулась, ведь это было признанием моих заслуг.

Поначалу, когда впервые испекла булочки в виде цветов, Олли недовольно бросила, что ее клиенты — не девки в кружевах, на такое и не посмотрят. Но к ее удивлению, первая порция быстро разошлась. Признавать неправоту трактирщица не желала, однако и я не настаивала, потому что знала: без помощи Велла они бы и не пошли. Хитрый мальчишка расхвалил мою выпечку здешним дамам, появлявшимся в таверне под вечер. Быстро распробовав их, они стали просить «кавалеров» купить им «розочку». Но я учла, что мужчины со сломанными носами и выбитыми в драке зубами ни за что не закажут себе сдобный цветочек, если только как будто даме, поэтому стала выпекать булки в виде рыбок. Вот тогда их стали покупать много.

Своеобразная похвала хозяйки трактира воодушевила меня, и я стала чаще украшать блюда. Весть, что Олли из своей «мрачной дыры» решила сделать приличное место, быстро разошлась по округе, и посетителей прибавилось.

В один из осенних вечеров, когда на улице было прохладно и сыро, в простеньком Тееном платье я стояла у раскаленного очага и помешивала тушившееся жаркое. Вдруг услышала такую бранную ругань, что подпрыгнула.

Олли смачно бранилась, выкрикивая мое имя! И я подумала, что сейчас она прибежит и накинется на меня. И да, разъяренная хозяйка влетела на кухню и зашипела:

— Глаза выцарапаю! Руки загребущие поотрываю!

У меня ноги подкосились. Конечно, я подъедала, когда готовила, но не настолько, чтобы меня вот так вот… Спасаясь, решила отпираться с самыми честными глазами.

— За что?! — пролепетала, дрожа от страха.

— Да не тебе, глупая! — Олли плюхнулась на соседний стул. — Свейке и ее дочуре! Шпионить пришли! Ишь, завидно им…

Я слушала ее и медленно приходила в себя. Да у меня вся жизнь перед глазами промелькнула! Ох, вернусь в общежитие, хлебну нового зелья Изет для успокоения.

Но была и польза. Испугавшись, что меня переманят конкуренты, Олли подняла плату, и теперь я получала три с половиной серебрушки. Замечательно! Если учесть, что я у нее ела, экономя деньги на еде, выходило очень даже хорошо. А еще, живя в общежитии, не нужно платить за жилье, поэтому дело складывалось как нельзя лучше. Теперь я смогу оплатить учебу!

* * *

Из-за недосыпа и усталости на мне уже болтались платья, и все же я была счастлива, потому что, во-первых, следовала своей мечте; во-вторых, чувствовала себя самостоятельной и взрослой, ведь столько всего узнала о жизни. Особенно в таверне. И в третьих, нас наконец-то допустили к кузнице!

Бежишь в академию по темно-серой осенней улице, пронизывающий ветер дует в спину, а в кузне тепло, пылает огонь, и от восторга кровь быстрее бежит по венам.

— Тилька, перестань улыбаться как дурочка! — пробурчал Лейк. — И так слухи не утихают, что ты ко мне не равнодушна!

— Пф! — фыркнула я.

— Не пфыкай! Дойдут слухи до Олли… — он лукаво прищурился.

— Быстрее пойдут слухи, что у меня в поклонниках Велл!

Теперь Лейк хмыкнул.

— Ага, женишок подрастает. Видала, как он на тебя глазеет?

— Если бы ты не раздавал ему подзатыльников и кормил сладостями, он бы так же на тебя смотрел.

— А воспитывать его кто будет? Наглец же растет! — возмутился Лейк, беря в руки молот. — Указывай!

В академии нас со старостой теперь считали парой, потому что мы часто уходили вместе с занятий, а с недавнего времени еще куем на одной наковальне. Однако мы просто друзья, не более. Лейку нравились высокие, сильные женщины, как Олли. А меня вообще пока женихи не интересовали.

Тем не менее отпираться бессмысленно. Друзья и знакомые Лейка знают правду, а недругам как ни объясняй, те свое твердят.

— Бей сюда! — я ударила ручником по раскаленной желто-оранжевой заготовке, указывая, куда бить, и тотчас на это же место громко опустился огромная кувалда. Повезло, что первую работу нужно делать совместно, иначе бы не успели. Я бы много молотом не намахалась, а Лейк ковал бы долго, переделывая ошибки и переводя металл в нагар. А так я указываю, он работает. Выходит слаженно.

— Не так! — поправила его.

— Сама бы постучала! — огрызнулся уставший Лейк.

— Дай, отрублю заготовку!

— Получилось вроде бы!

— Ага! — подтвердила я, осмотрев результат, и потянулась к тискам, чтобы загнуть прут. Если все получится, у Олли будет замечательная вывеска.

— Закаляй! — не удержался Лейк. Очень уж ему не терпелось приложить новую деталь к остальным и полюбоваться работой. Поначалу он не верил, что у нас выйдет что-то путное. Однако же выходило.

— Выйдет солидно! — я встала рядом с ним и принялась переставлять элементы, прикидывая, как сделать лучше. — Если успеем, потом мелкие детали выкую!

— Что, колечки куете? — захихикали одногруппники, которым нравилось поддевать нас.

Мы, как обычно, ответили молчанием, ведь чем больше отпираешься — подозрительнее выходит.

Вообще-то, все вышло случайно. Так уж сложилось, что вывеску для трактира мы обсуждали по дороге к Олли. И когда услышали задание — поняли: как ни крути, но если хотим успеть выполнить его в срок, придется работать вместе.

Почти три седмицы мы работали над ней.

Лейк невероятно гордился первыми успехами и считал, что лучше ее уже не сделать.

— Тиль, это пока все, на что мы способны, — отвечал на мои предложения сделать еще что-нибудь. — Перестань! Лучше поспи!

— Нет! — упрямилась я. — Ты иди, а я еще побуду.

— Ладно, — махнул он рукой. — Я к Олли.

— Конечно, куда же еще!

Уже давно Лейк жил в трактире. Еще немного, и он станет его хозяином, женившись на хозяйке. Пусть. Теперь мне они казались хорошей парой. Хотя мама была бы в ужасе от их разницы годах.

Наша работа была признала лучшей в группе. И это было здорово!

Декан Нейл расхваливал нас перед всей группой и в довершении позволил нам с Лейком принять участие в создании скульптуры, которую факультет по традиции дарит мэру Эльверда в день города.