Очень сложно понять — как много времени прошло в дороге, особенно если путешествуешь в мире, где почти нет дня и ночи, и вместо них становится то немного сумрачно, то слегка светло. Путники останавливались там, где грифон считал подходящим, и Сага засыпала почти сразу коротким, беспокойным сном. За всё время она только пару раз оказывалась в сновидениях где — то очень далеко, в военном лагере и однажды — у старых развалин, где дремал её друг. Каждый раз Сага видела, как тот человек, которого она знала, меняется. Черты лица становятся строже, и будто бы сам он уходит дальше от того, кого она привыкла видеть.

Пытаясь хоть как — то понять — сколько уже времени прошло, Сага считала их остановки. Выходило так, что они шли к горам Аннуина уже целых пять дней. А может даже и неделю, если Сага ошибалась. Мир вокруг был прекрасен и спокоен. Но она никак не могла забыть кроваво — красных глаз Гончих и иссохшееся лицо Ночной Маллт, управляющей Дикой Охотой. Что — то очень тихое внутри бормотало о том, что у всего есть обратная сторона. Но зеленые поля, ласково журчащие ручьи и небольшие реки и тишина усыпляли все страхи.

Грифон деловито осматривался по сторонам, отряхиваясь при этом и поднимая тучу брызг. Только что они миновали еще одну реку, которая была гораздо глубже предыдущей. На середине неё Саге пришлось остановиться. Вода поднималась почти по грудь, и быстрое течение почти сбивало с ног. Грифон уверенно преодолел почти две трети, когда, наконец — то, заметил отсутствие спутницы:

— Решила искупаться?

Сага сжала зубы, стараясь удержаться на ногах. Затем, как можно спокойнее произнесла:

— Мне не перейти реку.

Грифон сверкнул глазами:

— Хочешь остаться там?

— Я не умею плавать! — Почти выкрикнула она, ощущая, как ноги соскальзывают по дну.

Они не просто срывались с каменного дна под напором воды, что — то тянуло их вслед за течением. Сага опустила глаза вниз, со страхом замечая, как в воде виднеются блестящие тела. Они выглядели, как небольшие морские коньки, и пара таких, обвив её ноги, старались утащить её вниз по течению.

— Эй, — выдохнула Сага, ощущая, как теряет равновесие. В этот же момент покрытый чешуей хвост с грохотом врезался в толщу воды. Позабыв обо всем на свете, Сага ухватилась за песочный бок грифона. Страх стучал в висках так громко, что почти заглушал плеск воды, рассекаемой зверем.

Сейчас она сидела на краю берега, с одежды текла вода, но Сага все никак не могла забыть светлые, блестящие тела морских коньков.

«Утянуть, уволочь, утопить. Утянуть, утянуть, утопить. Чтобы вода заполняла легкие, баюкала тело, растворяла плоть», — будто она слышала их мысли в своей собственной голове. Прекрасный и спокойный Аннуин внезапно стал разворачиваться другим лицом, и Сага начала понимать, что оно окажется не таким прекрасным.

Грифон закончил вытряхивать из своей шкуры воду и явно собирался отпустить очередную колкость. Но передумал. Вместо этого он развернулся к туманной горной цепи, становившейся чуть ближе, и стал изучать открывающийся вид. Сага почти была благодарна зверю за молчание. Еще немного — и она сможет отдышаться, выбросив из головы чужие мысли.

— Знаешь, чему тебя не учили? — Сказал, наконец, грифон, — Думать. Вы всё время считаете, что сегодня и сейчас думать о следующем дне не надо. Обойдется само как — нибудь. И не надо обращать внимание на то, чему доверяли раньше, в старину, это ведь, по — вашему, глупости и сказки.

— Мы идем дальше или останемся тут? — Зло оборвала Сага его. Кажется, он почти удивился.

Они и раньше шли, почти не говоря друг с другом. Сейчас же тишина была напряженной и колючей. Казалось, что грифон пребывает в насмешливом недоумении, а Сага злилась. Злость рождалась из страха, а страх становился сильнее. Она никак не могла выкинуть из головы ни Гончих, ни злобных обитателей реки, и щупальца страха становились всё сильнее. Сага была уверенна в том, что готова идти до конца, чтобы Эдуард не погиб. Но закравшаяся в голову мысль о том, что она не справится, поселилась там и настойчиво скреблась когтями, как мышь. Так путники всё шагали и шагали вперед, а навстречу им поднимался небольшой лес. Он казался приятной сменой пейзажа, поскольку виды полей немного набили оскомину однообразием. Внешне лес не выглядел так устрашающе как тот, который они миновали вначале. Здесь было так, как должно быть в любом нормально лесу, за исключением пения птиц. Но тишина была живой, и шелестели листья на ветках, будто лес шептался о чем — то сам с собой.

Стараясь держаться подальше от грифона, но при этом не терять его из вида, Сага успевала ещё и оглядываться вокруг, наслаждаясь таким обилием деревьев. Дома их оставалось слишком мало — люди не берегли свои леса, а в городе деревьям так вообще жилось совсем не сладко. Тут же они выглядели так, как выглядели на картинках в книге — величественно, мощно и по — хозяйски.

Слишком запоздало Сага обратила внимание на то, что грифон неожиданно дернулся, словно стараясь отпрыгнуть в сторону. Вслед за тем, из — под его лап взметнулось нечто темное, подхватывая огромного зверя вверх. Девушка юркнула за толстый ствол, и выглянула тогда, когда поднятый в воздух мусор из листьев и земли осел вниз. Почти у самых верхних веток, не доставая до них при этом, в воздухе раскачивалась плетеная сеть. В ней бесполезно дергался и пытался вырваться на свободу грифон. Сеть висела так высоко, что, скорее всего, только великан в три роста Саги мог бы оказаться на одном с ней уровне.

— Человеку лучше спрятаться, — прохрипел зверь, отчаянно пытаясь прорвать когтем толстые плетения. Сага озиралась в поисках чего угодно, что могло бы сейчас помочь. Если бы она могла найти основание ловушки, то возможно как — то попыталась помочь грифону освободиться.

В их сторону быстро приближался шум, и он был абсолютно реальным — человеческие голоса и лай собак звучали громко и оживленно.

— Спрячься, — вновь зарычал грифон, продолжая из всех сил рваться из сети, и Сага испуганно забилась в расщелину между толстых, извитых корней.

Несколько пятнистых собак кружили прямо под сетью и заливисто лаяли, задрав головы вверх. В их голосах так и звучало нетерпение и радость от поимки дичи. Прямо на прогалину выехали всадники на лошадях. Выглядели охотники диковинно — длинноволосые, в ярких, красочных одеждах, с большими луками и короткими мечами. Тот, кто казался главным среди них, был похож на высокий, кряжистый дуб. Вьющаяся борода скрывала нижнюю часть лица, придавая тяжелое выражение мужчине. Опущенные веки и густые ресницы делали взгляд зеленых глаз загадочным и острым, но и без того было видно, что их хозяин обладает недюжинным умом. Но почему — то, при всей красоте мужчины, хотелось лишний раз не попадаться ему на глаза.

— Вы только посмотрите! — Воскликнул он, — сегодня явно день, когда боги благоволят нашей охоте. Сперва погоня за кабаном проводит нас в этот прекрасный лес Аннуина. Теперь же в сети попадает такая дичь!

Один из его спутников отъехал назад и перерубил спрятанный в небольшом подлеске канат, удерживающий сеть — ловушку. Саге было бы не справиться с ним самой, ведь в лесу явно не нашлось бы лезвия, способного разделаться с канатом, вдвое толще её руки. Сеть с глухим шумом упала вниз. Сага стиснула зубы, подумав о том, что грифон, рухнув вниз, переломал пару — другую костей. Предводитель охоты заставил свою лошадь отступить назад, а затем — объехать сеть, чтобы оглядеть добычу.

— Какой необычный день, — повторил он вновь изменившимся от удовольствия голосом, обращаясь к лежащему в коконе из ловушки грифону, — и какой необычный улов в моих сетях. По — видимому ты или чересчур самонадеян, или глуп, если решил, что я буду милосерден к тебе, зверь.

Одна из собак подняла голову, втягивая воздух, и повернулась в ту сторону, где находилась Сага. Очевидно, что ветер принёс ей весть о присутствии кого — то ещё на прогалине. Девочке оставалось лишь не шевелиться, вжавшись спиной в сучковатые корни, и надеяться на невероятную удачу. Животное шевельнуло носом, затем отвернулось, сосредоточив внимание вместе с остальными на лежащем под сетью грифоне.

Охотники выглядели если не сбитыми с толку, то явно разгневанными и озадаченными. Самый старший из них, одетый в серо — зеленый наряд, подъехал к бородатому мужчине, стараясь при этом оставаться на почтительном расстоянии.

— Владыка Пуйл, — произнес он с уважением в голосе, — прикажешь убить его прямо здесь?

Сага дернулась, задевая головой один из выступов в корнях. Убить? Убить грифона? Тогда она не только не сможет добраться до загадочного повелителя этого мира, который, по словам зверя, может помочь спасти Эдуарда, но и сама останется тут, в этом мире. Стараясь оставаться незамеченной, Сага выглядывала в сплетение корней, лихорадочно раздумывая — что можно предпринять. Двенадцать охотников и шесть — семь собак представляли собой серьёзную армию, полностью занятую своей добычей.

Сага осторожно выбралась из своего убежища. В последний момент, когда она наблюдала за грифоном, тот повернул голову, и в сети блеснул золотой глаз. Можно было ничего не говорить, в одном этом взгляде ясно читался приказ.

«Беги!»

Её шаги по лесному ковру заглушали лай и шум, поднятый охотниками. Сага двигалась перебежками — от дерева к дереву, до тех пор, пока звуки не стали довольно тусклыми и глухими. Только тогда она и побежала, обдирая руки и лицо хлещущими ветками. Казалось, что конца леса нет, и не будет, а навстречу вырастали всё новые и новые деревья, и кустарник цеплялся за одежду, словно старался остановить.

Узловатый, толстый корень лежал на земле, и Сага запнулась о него, теряя равновесие. Нелепо взмахнула руками и полетела вниз, навстречу земле, усыпанной листвой, ветками и покрытой седоватым мхом. Но, видимо одного падения было мало, она покатилась вниз по пологому склону. Попытки ухватиться за проносящиеся мимо ветки и тонкие стволы молодых деревьев были бесполезны, и Сагу продолжало нести дальше.

Земля вертелась одним серо — зеленым колесом, мир кувыркался, проносясь мимо — то вверх ногами, то вниз головой. В тот момент, когда Сага шлепнулась в последний раз и прекратила катиться кубарем, небо качнулось и остановилось прямо над головой. К горлу подкатила тошнота, но повернуться набок почти не было сил. Сага закрыла глаза, чтобы хоть немного унять дурноту. Звон и шум в ушах медленно затихали, превращаясь в невнятный гул где — то позади. Затем он исчез, оставив лишь голоса, раздающиеся неподалеку.

Она скривилась и перекатилась набок, упираясь в землю, всё еще покачивающуюся под руками. Осторожно открыла один глаз, затем другой. Сага лежала у подножия холм, на котором стоял, уходящий дальше в разные стороны лес. Прямо же передо ней из земли росли небольшие земляные дома. Слова грифона о том, что не все так безопасно, как кажется, всплыли сами собой, но было уже поздно.

Выплевывая землю и мусор, набившийся в рот во время полета, Сага утерлась рукавом рубашки. На неё, чуть склонив голову к плечу, смотрел высокий подросток, стоящий возле одного из домов. Как не вертелось в голове предупреждение грифона, исчезнуть в воздухе Сага не могла. Поэтому смотрела на парня и думала, что никогда не видела такой странной красоты. Ничего женственного в молодом человеке не было, но был он при всём этом настолько хорош собой, что можно было глаза потерять. Абсолютно правильное лицо с высокими скулами и большими глазами, волосы цвета меда. Саге стало почти стыдно за изодранную рубашку и разводы грязи на руках и лице. На фоне такого божества это казалось почти, что оскорблением.

Мальчик шагнул вперед и приветливо улыбнулся, протягивая руку.

— Кажется, ты заблудилась? Ты выглядишь усталой и измученной, — произнес он, — давай, я помогу тебе подняться.

Сага проигнорировала предложенную ладонь и с трудом встала, ощущая, как болит разбитое в полете колено. Несмотря на её, плохо скрываемую настороженность, юноша по — прежнему улыбался.

— Бедняжка, позволь предложить тебе отдохнуть немного? Моя семья будет рада гостю, — он выглядел так, словно действительно был счастлив увидеть прямо перед своим домом свалившегося кубарем с холма гостя.

Легкий ветерок защекотал ноздри запахом чего — то очень вкусного и приятного. Сага действительно устала спать в полях, на земле. Коренья, которые грифон выкапывал своими блестящими когтями, были съедобны, но она просто мечтала о чем — то более реальном и привычном. Если удастся хотя бы полчаса побыть там, где всё немного напоминает нормальный мир, Сага сможет придумать — как быть дальше.

Юноша отворил деревянную дверь, ведущую внутрь небольшого холма — дома. Сага одернула рубашку так, чтобы она хоть немного выглядела лучше, отряхнула не менее грязные штаны, и вошла следом за красавчиком.

Если снаружи дом казался уютным и небольшим, то стоило перешагнуть порог, как все менялось самым кардинальным образом. Дом был не просто домом. Это был огромный дом, и своды величественной залы с большим камином уходили вверх, смыкаясь в расписанном узорами потолке. Здесь хватило бы места целой сотне человек, и ещё бы осталось. У камина на зеленом, как трава, ковре сидела женщина, такая же красивая и идеальная, как и юноша, но неуловимо старше него. «Наверно, это его мать», — подумала Сага. Поодаль, на скамейке, шептались две девочки, каждая выше неё на полторы головы, и выглядели они так, будто природа решила сделать образец человеческих детей. Одна кудрявая, другая — с прямыми до пояса волосами. Обе изящные и нежные, одетые в красивые платья до пола, настоящие леди.

Сага хлопала глазами, оглядывая чудесный дом. Затем спохватилась и вспомнила, что не стоит терять бдительности.

— Милое дитя, — женщина поднялась и подошла ближе, — проходи, отдохни у нашего очага.

Осторожно прошагав к яркому огню, Сага всё же осталась стоять, хотя ноги так и просились опуститься на мягкий ковер. Женщина протянула девочке деревянную тарелку. На ней лежал большой кусок пирога и какие — то фрукты, похожие на сливы.

— Поешь, — заботливо произнесла женщина. Голод взял верх над настороженностью, и Сага принялась за еду. Боже, желудок у неё, кажется прилип к позвоночнику от голода.

Оставив тарелку совершенно чистой, Сага благодарно взглянула на хозяйку дома. Та засмеялась, выглядя совершенно удовлетворенной тем, как гостья умяла всё за обе щеки.

Девочки — малышки, с любопытством разглядывающие Сагу со своей скамейки, теперь поднялись и стояли рядом с ней. Та, что была кудрявой, как молодой барашек, обратилась к матери:

— Можно мы потанцуем с ней?

— Наша гостья наверно устала, — улыбаясь, ответила мать.

— Но мы не будем танцевать долго, — возразила вторая девочка и повернула к Саге своё кукольное личико, — ведь ты потанцуешь с нами, правда?

Хотела она сказать, что не умеет. Ей не нравилось танцевать, это выглядело смешно и нелепо, и Сага ни разу не пробовала скакать и вышагивать под музыку, как другие. Но было неудобно отказывать тем, кто оказал гостеприимство. Поэтому она кивнула:

— Ну, я не против.

— О, это прекрасно! — Воскликнули обе девочки разом. Одна подхватила Сагу за одну руку, другая — за другую.

— Потанцуй и ты с нами, — кивнули они юноше. Тот не стал отказываться и замкнул небольшой хоровод.

Пламя в очаге внезапно вспыхнуло ярче и разделилось на отдельные языки. Словно зачарованная, Сага смотрела на то, как они меняют форму, истончаются и приобретают облик нескольких пляшущих человечков. Человечки не только плясали, в руках у них было по небольшой флейте и скрипке, и звуки мелодии огненных музыкантов становились всё громче. Хоровод внезапно двинулся с места, и каждый задорно несся вперед в танце. Раз и два, раз и два, с одной ноги на другую, то вверх, то вниз. Этот танец был похож на погоню по воздуху, словно плясуны неслись в нарастающем темпе друг за другом. Музыка становилась громче, смех танцоров звенел, как тонкие колокольчики, и Сага ощущала, что все волнения и заботы уходят прочь, оставляя место восхитительной легкости. Она могла бы танцевать так вечность

В голове было пусто, легко и туманно. «Танцуй и смейся, танцуй — ведь это прекрасно», — это было единственной мыслью в голове. И Сага смеялась и смеялась, думая, что никогда ничего прекрасней с ней не происходило.

Пламя внезапно замерло. Затем взвилось вверх огромным столбом, поглощая огненных плясунов. Дверь в холм — дом распахнулась с грохотом, словно в неё ударил сильный порыв ветра. Хоровод остановился, прекращая движение, и Сага неожиданно поняла, что ноги страшно устали и сильно болят.

Прямо на пороге, в дверях, стоял худой, одетый в длинное рубище с капюшоном старик. Он опирался на сучковатый посох, и его глаза, поддернутые дымкой, смотрели перед собой.

Хозяйка дома торопливо поклонилась неожиданному гостю.

— Ты почтил нас своим присутствием, отец провидцев, — сказала она, и в голосе её звучало удивление. Старик обвел глазами помещение, и его взгляд остановился на рассыпавшемся хороводе.

— В прежние времена вы любили танцевать с заблудившимися людьми до упаду, пока мясо не слезало с их ног, — голос у старика был хрипловатый и негромкий, — но это было слишком давно.

— Она заблудилась в нашем мире, — выступил вперед юноша, всем своим видом демонстрируя уверенность и гордость, — почтить традиции было бы великой честью для нашего рода.

Старик шевельнул седой бровью. Хозяйка дома бросила на сына взгляд, в котором приказ замолчать смешивался с явным беспокойством.

— Теперь люди не оказываются в лесах, ведь у них лесов почти, что нет, да и вам туда давно нет дороги. Но люди и не блуждают в Нижнем Мире случайно, чтобы стать жертвой ваших хороводов, — произнес старик.

— Мы просим простить нас, — торопливо произнесла хозяйка дома, — если тебе угодно, то мы отпустим её.

Старик издал звук, похожий на смех и на кашель одновременно. Обе девицы и юноша отошли от Саги как можно дальше, и на их лицах не было прежнего веселья, одна лишь озабоченность и досада.

— Подойди сюда, — подслеповатые глаза повернулись в сторону Саги. Она неуверенно направилась к неожиданному спасителю. Каждый шаг давался с трудом, словно на подошвах стоп были сплошь кровавые мозоли. Фигура старика была прямо перед ней, и он покачал головой:

— Обернись и оглядись теперь.

Сага последовала приказу.

Огонь в камине давно угас, и на каменных плитах висела плотная сеть паутины. Вместо шелкового зеленого ковра сквозь трещины в камне пробивались трава и сорняки. Прекрасная хозяйка дома была одета в светлое оборванное рубище, и из — под перекинутых на грудь длинных волос, виднелись острые уши. Молодые обитатели дома в холме выглядели так же, и казались теперь не только прекрасными, но и внушающими безотчетный страх. Сага подавила дрожь, подумав о том, чем бы закончился их буйный хоровод, не появись этот старик.

— Пойдем, — произнес спаситель и развернулся, уходя из холма и постукивая посохом по каменным ступеням.

Вдоль холмов медленно стелился туман, его тонкие полотна зависали почти над самой землей. Зябко ежась от влажного и прохладного воздуха, Сага брела следом за стариком. Тот уверенно шел прочь, и равномерный стук деревянного посоха о попадающиеся по пути камни, отмечал его шаги.

Старик не проронил ни слова, пока они не оставили холмистое поселение позади и не прошли достаточно далеко, чтобы туман скрыл его полностью. Словно перед ним расстилалась видимая только его глазам тропа, мужчина уверенно шел через поле, сменившееся молодым пролеском. И когда вокруг стали подниматься всё более высокие и крепкие стволы деревьев, Сага поняла, что они оказались в лесу. Только сейчас она неожиданно вспомнила всё, происшедшее до того, как оказалась прямо перед домом красавца — плясуна. Стоило ей войти в дом, как она напрочь позабыла и о том — куда шла, и о том — что случилось с её спутником.

— Спасибо Вам, — робко начала Сага, — что вытащили меня оттуда, из хоровода.

— Эльфы — плясуны, — ответил старик, — им ничего больше не доставляет такой радости, как водить хороводы и приглашать заблудившихся путников потанцевать. И они пляшут и пляшут до тех пор, пока не упадут замертво.

Сага вздрогнула, вновь представив — чем бы закончилось опрометчивое согласие присоединиться к плясунам.

— Ещё раз спасибо Вам, — заговорила она, — но я должна идти дальше.

Старик неожиданно остановился и обернулся к Саге:

— Ты думаешь, что сможешь одна добраться до гор, которые прячут Каэр Сиди?

Она смотрела на него, испытывая удивление, смешанное с испугом. Откуда этот полуслепой старик мог знать так много?

— Как Вы нашли меня у плясунов? — Нарастающие подозрения заставили Сагу сделать шаг назад. Старик оперся на свой посох и прищурил свои глаза, смотрящие сквозь девочку:

— Я вижу многое, девочка, достаточно вижу, чтобы знать — в каком доме сейчас пекут хлеба женщины, а на каком поле кобыла рожает жеребенка. Может, я и выгляжу как слепой старик, но у меня есть не только эти два глаза.

— Простите, — Сага уже поняла, что ей придется признать свою абсолютную неосведомленность в том, кто населяет этот мир. Старик снисходительно улыбнулся в седую бороду:

— Раньше меня звали Огмой, отцом провидцев и поэтов, богом, дающим рифму и слог. Но сейчас мне хватает и того, что я сам помню своё имя. Пойдем, час уже поздний, а твоё человеческое тело нуждается в отдыхе.

Видя, что его собеседница настороженно подобралась, помня о предыдущем гостеприимном отдыхе, старик махнул рукой:

— Не бойся, мне не зачем заставлять тебя плясать до упада.

Деревья окружали их плотной стеной, словно превращая тропу в коридор. Жилище Огмы находилось на небольшой опушке, и светлый огонек в единственном окне был виден издалека. Вокруг цвел вереск, и пестрели россыпью разнообразные цветы.

Внутри было чисто и пахло медом и травами. Обстановка в жилище старика была небогатой, почти, что монашеской. На столе лежали книги, и сиял прямо в воздухе над ними голубоватый шар света. На деревянной полке стояла разная утварь и посуда. Маленький очаг в углу явно давно не разжигали.

Огма снял с полки возле двери выделанную шкуру и постелил её возле очага. Затем протянул руку к камням, и спустя мгновение в них вспыхнул огонь, принявшись облизывать темную кладку.

— Вот хлеб и мёд. А вот вода, — старик поставил на стол с другой стороны деревянную тарелку, небольшую плошку с янтарным медом. Пододвинул высокую чашку и сел напротив.

— Ешь и ложись, девочка. Когда проснешься, нам предстоит долгий путь.

— Кто такой Пуйл? Он тоже бог или эльф? — Сага видела, что старик погрузился в чтение своих книг, но всё же решилась задать вопрос. Огма приподнял седые брови и снисходительно улыбнулся:

— А ты сообразительна. Нет, Пуйл не то, и не другое. Когда он был человеком, он был великим воином и князем. Пуйл был настолько хорош собой, что прекрасная Рианнон бросила свой Чудесный Народ, чтобы выйти за него замуж.

Сага обмакнула кусок хлеба в мёд и мысленно хмыкнула. Тот бородатый мужчина, которого она видела в лесу, был определенно неприятным типом. Очевидно, что эта мысль отразилась на её лице потому, что Огма засмеялся:

— Догадываюсь, о чем ты думаешь. У каждого великого человека или героя есть своя дурная сторона. Ум и красота князя не помешали ему заставить жену, Рианнон, целых семь лет сидеть у ворот замка, встречать путешественников и вносить их на себе в замок.

Сага ужаснулась, представив себе это.

— За что он так с ней?

— Три года у них не было детей, а на четвертый княгиня родила сына. В одну ночь в комнату пробралось чудище и украло дитя. Рианнон никто не поверил, что она не убивала ребенка, и князь решил, что такое наказание будет справедливым.

Саге перехотелось есть. Живот скрутило при мысли о том, что именно к такому мерзавцу угодил грифон, и, раз он так легко семь лет издевался над собственной женой, то, что уж говорить о его охотничьей добыче?

— Почему Вы помогаете нам? — Сага не могла понять мотивов грифона привести её к царю потустороннего мира и не могла понять — почему старый бог решил вмешаться. Огма потянулся за новой книгой:

— Я — бог провидцев, девочка. Иногда один поступок влечет за собой то, что меняет многое вокруг.

Сквозь закрытые веки пламя в очаге превращалось в красное пятно. Оно подрагивало и качало из стороны в сторону. Черное и красное, словно багровый ткацкий челнок на черном полотне. Сага засыпала и падала в глубины сна, а красное пятно качалось прямо перед ней. Затем оно стало светлеть и увеличиваться в размерах, пока не превратилось в огромную лужу крови.

Она стояла посреди заброшенных развалин города. Прямо под ногами растекалась кровь. Она скатывалась в трещину на дороге, уходя прочь от лежащего на спине тела. Широко распахнутые глаза смотрели вверх, в небо, и в них отражалась его синева, вспышки взрывов и белый дым. Песок и руины дышали жаром. Солдаты прятались в укрытиях, гремели автоматные очереди. Нестройный хор оружейный залпов разрывал тишину. Над головой небо разрезал трассирующий след ракеты. Сага видела мятежников, которые обстреливали солдат, и они выглядели так, словно им нечего было терять. Мир раскалывался на куски, а глаза покойника безмятежно смотрели вверх, куда война не могла уже дойти. Она огляделась, надеясь, что среди тех нескольких тел, что лежали неподалеку, не увидит Эдуарда.

Впервые Сага была почти, что рада, когда сон исчез, уступая под натиском пробуждения. Пока она сворачивала шкуру у давно погасшего камина, увиденное оставалось горьким привкусом, и она хмуро молчала, позволяя ему оседать где — то внутри.

Пристальный взгляд Огмы из — под нависающих бровей Сага заметила, но проигнорировала. Бог сидел у окна со своими книгами, и казалось, что так он и провел всю ночь. Светящийся синеватый шар медленно тускнел, а вместо него внутри дома разливался дневной свет, проникающий сквозь окно. Огма подвинул своей гостье тарелки с тем же светлым хлебом и медом, но она отрицательно покачала головой. Старик провел рукой, и всё исчезло. На столе остались снова только книги. Затем он поднялся, взял свой посох и направился к выходу из дома. Сага последовала за ним. Возле двери Огма остановился и протянул ей бесформенный серый сверток:

— Надень это. Ни к чему оповещать всех о том, что ты нездешняя.

Серое рубище, похожее на мантию с капюшоном и длинными рукавами, было немного великовато, но Сага соорудила пояс из куска веревки, висевшего на стене. Так одеяние сидело уже совсем по — другому, и она заторопилась вслед за старым Огмой.