Гай оторвался от экрана ноутбука, устало потерев глаза. Он просидел несколько часов, и за это время успел узнать много интересного. Конверт, который дал ему Шолто, скрывал в себе пару дисков, на которых было записано одно очень старое дело. Гай понял, что ему в руки попалось то, что было нужно тогда, когда на одной из первых страниц документов промелькнуло упоминание имени Кэйлаш.

Он еще раз с большим вниманием просмотрел все три диска. О ней упоминалось лишь несколько раз, но она была одним из свидетелей. Это было очень странно, потому как Гай не встретил никакой информации об этом процессе, когда искал данные о Кэйлаш. Казалось, что его никогда и не было. Но то, что он только что прочитал, говорило об обратном. Значит, она хорошо постаралась спрятать все концы своего темного прошлого как можно дальше, чтобы её считали воплощением правильности и справедливости. Ещё одно доказательство того, что вся её жизнь и вся она лживы до глубины души. А ведь она была на тот момент всего лишь подростком, школьницей.

Гай щелкнул мышкой, наводя курсор на фотографии, выбирая нужную. Иногда прошлое возвращается в самый неожиданный момент, но чем внезапней его появление, тем оглушительней эффект.

Он закрыл ноутбук. Проследив за Кэйлаш, Гай легко выяснил, что она стала посещать тир, упражняясь в стрельбе. Очевидно, беспокойная совесть заставляет бояться того, что однажды придется оказаться лицом к лицу с тем, от чего пытаешься откреститься и забыть. Если человек пытается защищаться, значит, он чувствует, что тучи сгущаются.

Зазвонил сотовый, прерывая его размышления.

— Ты должен мне, — голос Аноэля всегда звучал беспечно, и порой это раздражало.

— В прошлый раз ты забрал мою машину. Что я задолжал тебе в этот раз? — Гай включил громкую связь и открыл встроенный в стену шкаф, выбирая рубашку.

— Ты должен был быть на встрече два часа назад, а в итоге я провёл её вместо тебя, — Гай мог поклясться, что сейчас Аноэль с удовольствием развалился в его кресле и что-нибудь разрушает в привычном порядке кабинета.

— Не вздумай класть свои ботинки на мой стол, — Гай скинул рубашку, подумывая, что проще убить Аноэля, чем заставить его не делать назло. Он смешивал в себе беспечность и опасность. Мог легко развлекаться как обычный человек, разнося всё вокруг, и мог убивать и преследовать жертву не дрогнув, без сожаления. Там где заканчивалось одно, начиналось другое, и границы между ними не существовало.

— Мои ботинки чище чем твой стол, — хохотнул Аноэль, но затем стал серьезен, — чем ты занят, что пропустил встречу с прокурором города? Или это для тебя было не так важно?

Гай взглянул на часы и выругался. Не может быть. Пуговица, вырванная с корнем, отлетела от воротника и покатилась по полу, вертясь и подпрыгивая. Как он мог забыть? Ведь эта встреча была крайне выгодна им обоим, чиновник предлагал свой план сотрудничества, а его услуги могли быть крайне ценными. Жаждущие господства и власти приходили за одним, а получали другое, становясь ещё одним звеном в цепочке тех, кто работал на Господина. Вместо этого он настолько увРайзя своей местью, что позабыл о времени.

— Господин Стоун не подозревал о маленькой замене, так что всё прошло отлично. С тебя должок, — что-то скрипнуло, словно Аноэль качался в кресле.

Гай снял испорченную рубашку и потянулся за другой. В зеркальной стене шкафа он внезапно заметил отражение двух аккуратных шрамов, которые ещё не исчезли до конца и напоминали о себе. Ему крупно повезло, что его спасли тогда — стать игрушкой для Фомор, жаждавшей крови и секса, было бы весьма прискорбно. Гай знал, что переоценил себя в тот раз, а сейчас позволил себе поддаться мести. Кажется, с этим необходимо разобраться как можно скорей, чтобы больше не возвращаться к нему.

— Государственный обвинитель должен сказать спасибо, что его приняли, — наконец рассеяно ответил Гай, снова возвращаясь мыслями к тому вечеру и обдумывая — кому же он обязан своим спасением. Затем медленно опустил руку, протянутую к вешалкам с одеждой. — Ты сказал — Стоун?

— Именно так я и сказал. Не знаю, чем ты там занят, но тебе надо поработать с твоей памятью. Ты сам назначил ему встречу, и он со своей помощницей сидел тут, весьма уверенно в себе и солидно.

Гай почувствовал, как кровь замедляет свой бег и все сильней грохочет в голове, словно гигантский метроном.

— Кстати, я всегда считал, что женщины-юристы выглядят невзрачно и скучно. Но меня приятно разочаровали в моем заблуждении, — проклятый Аноэль словно специально подливал масла в и без того разгорающееся пламя.

Гай медленно нажал на кнопку, заканчивая разговор. Медленно вдохнул, и ещё медленней выдохнул. Нет. По-видимому, кто-то один — либо он, либо Кэйлаш должны покинуть игру. Третьего не дано.

Шолто стоял у стеклянной пластины окна пентхауса и смотрел на вечерний город, раскинувшийся перед ним. Было нечто парадоксальное в том, что именно в этом городе он наконец решил остановиться и ощутил себя в относительном спокойствии. Здесь он был никому не известен, и им никто не интересовался.

Ему не приходилось ощущать себя одним из незаконнорожденных, к тому же — таким, какого следовало убить ещё при рождении, но по досадному стечению обстоятельств оставленному жить. Дома не терпели тех, кто как-то нарушал привычные условности и законы не только делом, но и своим существованием. Поскольку он умел оставаться незаметным, когда нужно, и красноречивым — когда того требовала ситуация, его даже считали одним из подающих надежды, но никогда не упускали случая напомнить ему о том, что он, по сути — ничто. И он решил жить вдали от дома, чтобы оставаться самим собой, не ожидая постоянно презрения и порицания. Не бывает слегка подпорченного совершенства — говорил его дядя.

Первое время Шолто ощущал неприятный холодок, ожидая, что его начнут расспрашивать о том, откуда он прибыл, и кто его семья. Но на новом месте никто не стремился проникнуть в его секреты, и Шолто привык к этому. Прошло много десятилетий, когда он наконец свыкся с окружающим его странным, суетливым миром, в котором никому ни до кого не было дела. Затем он решил найти применение своему умению говорить и убеждать, и начал посещать курс юриспруденции в одном из старых университетов человеческого мира, который явно был моложе Шолто. Чем дальше он продвигался в обучении, тем больше понимал, что нашёл то, чем ему нравится заниматься, пускай это и вызвало бы очередной шквал презрения к нему там, откуда он сбежал.

Эльф слегка поморщился, дотрагиваясь до груди. Ничто не делается просто так, всё требует взамен сохранения равновесия. Это означало, что излечив Гая, лежащего бездыханным на постели, такой же белой и холодной, как он сам, когда жизнь полностью вытекла из него, эльф должен был заплатить определенную цену. Шолто предпочел заплатить её своей плоть и кровью. Он не мог стоять и наблюдать, как тот, кто еще недавно стоял и источал леденящий холод, сейчас лежит мертвым. Это было неправильно. И потому, Шолто не мог не сделать то, что внушало ему ненависть к самому себе, лишний раз напоминая о том, почему он навсегда останется презираемым изгоем, но могло сохранить Гаю жизнь.

Шолто не был солдатом, но и не был слабаком. Он мог сражаться, но предпочитал использовать другие методы, отнюдь не потому, что не любил насилие. Напротив, он знал, что оно тянет его, как магнит — железо, и старался никогда не откликаться на этот зов. На это было слишком много причин.

Негромко зазвонил телефон. Шолто, увидев незнакомый номер и помедлив, ответил.

— Сколько ещё ты намерен скрываться? — голос дяди звучал слишком знакомо, словно Шолто только что стоял перед ним, выслушивая очередное распоряжение. Эльф не позволил лицу дрогнуть, оставаясь невозмутимым, словно и сейчас говорящий стоял перед ним. Очевидно, дядя прибыл в мир людей и решил напомнить ему о том, что тот должен вернуться обратно.

Шолто перевел взгляд на теплые разводы заходящего солнца, которое пряталось в тучи, похожие на длинные перья, медленно затягивающие горизонт.

— Ты не можешь нарушать традиции. Как никто другой, ты должен об этом знать лучше всех. Твое место здесь, а не там, где ты находишься.

Эльф выключил телефон, осторожно положил его на край стола. Аккуратно вынул из декоративного шкафа для вин бутылку и налил полный стакан. Его жесты были настолько осторожными, словно он боялся уронить или разбить что-нибудь. На самом деле причина заключалась в другом. Он поднял стакан к губам, и в свете солнца было видно, как тот дрожит в его руках. Нет времени размышлять и углубляться в прошлое — Шолто должен был возвращаться в особняк, поскольку ещё днём Гай позвонил и сказал, что ему нужна помощь.

Уже вечерело, когда он поднялся по небольшой лестнице к дверям особняка. Они отворились сами, словно подчиняясь системе тепловых датчиков. Но Шолто знал, что никаких систем здесь нет, кроме камер видеонаблюдения. Здесь работали другие законы.

Он миновал небольшой зал перед входом, который разделялся на пару коридоров и лестницу, уводившую наверх, на второй этаж. Гай работал вечерами в старой библиотеке, куда мало кто заходил, стараясь лишний раз не попадаться ему на глаза. Шолто толкнул дверь и шагнул в просторную комнату. Как и всегда, его встретил полумрак, который не могла разогнать даже небольшая лампа, сделанная в виде античного светильника. Шолто остановился, привлеченный странным звуком, раздавшимся откуда-то сбоку. Он приближался, и Шолто не мог понять — кто или что издавало его.

Мужчина в изодранной одежде вышел из дальнего темного угла. Он еле переставлял ноги, при каждом шаге звеня цепями, волочащимися за ними. Спутанные волосы висели как клочья дикого мха, спадая на лицо. Мужчина остановился, цепи со скрежетом замерли на полу. Он поднял голову, глядя на Шолто, и эльф понял, что не может различить его внешности, казавшейся смутно знакомой. Запоздало эльф подумал о том, что может делать в библиотеке особняка узник в кандалах?

Тот поднял руку, протягивая её к Шолто, и цепи снова загремели. Адвокат шагнул вперед, пытаясь разглядеть его лицо, прячущееся в тени. Внезапно тот упал на колени, словно подкошенный. Шолто, испытывая смятение, наклонился над ним. Он понимал, что это не его дело, у особняка были свои хозяева и свои тайны.

— Кто Вы? — Шолто знал, что не каждое существо безопасно, и не касался лежащего. В ответ ему была лишь тишина. Возможно, у Гая или его соседа, непредсказуемого авантюриста, был должник, который смог сбежать через какой-то потайной ход из какой-то камеры в подвале. Шолто мало представлял себе жизнь хозяев особняка, но такое было вполне обычной вещью у него дома.

Лежащий начал шевелиться, и эльф настороженно отодвинулся в сторону. Несмотря на странное желание увидеть его лицо, не отпускавшее ни на секунду, Шолто не хотел рисковать.

— Помоги мне, — внезапно произнёс знакомый эльфу голос, — прошу, помоги мне.

Шолто затаил дыхание, не в силах шевельнуться. Лежащий с трудом поднял голову, волосы свалились назад, открывая его лицо и позволяя на секунду различить черты. Шолто дернулся вперед. В голове внезапно исчезли все мысли, кроме стремления помочь. Но, едва он дотянулся до изодранных лохмотьев, как лежащий перед ним человек исчез.

Пытаясь унять бешено стучащее сердце, Шолто вздохнул.

— Что с тобой? Что случилось?

Испытывая облегчение, он выпрямился, поднимаясь, и взглянул на стоящего у стола. Чем бы не было то, что он только что увидел, оно уже исчезло. Перед ним стоял реальный, не иллюзорный мужчина, который повторил вопрос снова, обращаясь к нему. Шолто хотел ответить, что всё нормально, но неожиданно понял, что впервые за всё время слышит в его голосе участие и беспокойство. Это было невероятно, и причиняло боль и что-то, неожиданно приятное, одновременно. Шолто стоял как истукан, и его обычная находчивость внезапно испарилась.

— Что ты молчишь? — Говорящий шагнул к эльфу, который не мог вымолвить ни слова, — расскажи мне всё. Или, если хочешь, я могу рассказать о том, что ты прячешь в своей голове, думая, что никто не сможет узнать. Но я-то знаю.

Неожиданно он исчез. Просто испарился.

— Помоги мне, — прозвучал стон из темноты.

— Я знаю твои тайны, — прошептал внезапно голос, касающийся дыханием затылка Шолто.

— Помоги мне, — цепи гремели, и эхо, отражаясь от стен, облетало комнату.

— Как долго ты сможешь прятать свои тайны? Ведь мы оба знаем о том, в чем ты порой не хочешь признаться сам себе, — говорящий стоял перед Шотло, улыбаясь почти в лицо ему, — Скажи мне, — раздавался голос за его спиной.

— Помоги мне, — узник шел по темноте, и его движение выдавал грохот цепей.

— Если бы ты знал, как ты жалок, — призрачные пальцы коснулись лица Шолто, — тебя можно избивать, но это доставляет тебе только удовольствие. Тебя можно растоптать, но ты всё равно останешься. Одиночка, полный своих тайн, думаешь — я не знаю того, о чем ты молчишь? Или, может, ты хочешь, чтобы я это сказал тебе сам?

Кровь отлила от лица Шолто, и при последних словах он отступил назад.

— Беги, ты ведь всегда предпочитал бежать, — насмешливо прошептал голос позади.

— Ты омерзителен и жалок, — произнес стоящий перед ним.

На лбу Шолто выступил пот, казалось, что усилия держать себя в руках настолько же тяжелы, как и попытки удержать падающую скалу. Он чувствовал себя так, словно открыв двери в его мысли, в них презрительно поковырялись и отбросили прочь, как мерзкую грязь. Тонкая нить, удерживавшая Шолто, лопнула но в ту же секунду всё исчезло. Наступила тишина, которую ничто не нарушало. Лампа мягко освещала полутемное пространство с царившим в нём спокойствием.

Шолто, тяжело дыша, закрыл глаза. Он чувствовал себя раздавленным, словно по его разуму не только пронеслось торнадо, сокрушая всё на своем пути, но оно и причинило боль, оказавшуюся куда как острей чем, если бы тело эльфа изодрали в клочья. То, что произошло, застало его врасплох, и он не смог бы определить — что это было, и как оно смогло его так легко поразить. Он не мог собраться и не мог ни о чем больше думать потому, что боль жила в каждой его клетке.

Позади него распахнулась дверь, слегка поскрипывая петлицами.

— Добрый вечер, — голос Гая, разорвавший тишину библиотеки, ударил по напряженным нервам эльфа, по-прежнему неподвижно стоящего посреди комнаты. Гай обошел его и остановился, ожидая, что тот ответит что-либо. С трудом, словно мозг отказывался складывать слова в простые фразы, Шолто заставил себя ответить:

— Добрый вечер.

— Я ожидал тебя немного позднее, но раз ты уже здесь, мы можем приступить.

Гай оглядел Шолто, который постарался принять непринужденный вид, не желая, чтобы тот что-либо заметил.

— Я благодарен, что ты нашел то старое дело с этой свидетельницей, — назвать её имя Гай просто не мог себя заставить, поэтому выплюнул слова так, словно они жгли ему язык. Эльф кивнул, он разделял эмоции Гая, не имея причин чувствовать иначе в отношении женщины, перешедшей ему дорогу, — Ещё я хотел бы, что бы ты взглянул на пару бумаг, их подписали только сегодня.

— Новая сделка?

— Да, — Гай подошел к столу, вынимая из ящика документы, — теперь у нашей компании есть ещё одно приобретение. Он получает поддержку своей кандидатуры везде, где только захочет, а мы расширяем влияние.

Шолто с уважением взглянул на Гая, занятого документами. Он не встречал ещё никогда более странного существа, всегда добивающегося того, чего хочет, и приносящего с собой атмосферу пустоты и холода. Она пугала и отталкивала окружающих, но только не Шолто.

Гай поднял голову, протягивая ему светлые листы бумаг. Эльф взял документы в руки и погрузился в чтение того, что подтверждало, что “Хрустальный Мост” выделяет некую сумму на поддержку фонда господина Стоуна.

Шолто споткнулся на этой фамилии и удивленно взглянул на Гая, но тот спокойно смотрел на эльфа, пытавшегося понять смысл его действий и не находившего им объяснения. Очевидно, его лицо говорило об этом гораздо красноречивей потому, что Гай поинтересовался:

— Ты нашел ошибку в договоре?

Шолто опустил глаза. Если Гай задумал игру, пускай играет в неё.