Джил была почти уверенна, что вся эта затея не приведет ни к чему. Её телефон лежал на тумбочке у кровати, так же чинно и аккуратно, как и все её вещи — выглаженная одежда в шкафу и стоящие внизу туфли.

Всё равно, попытаться стоило. Номер Стоуна не подавал признаков жизни, однако Джил упорно продолжала слушать долгие гудки. Она уже знала из новостей, что ранение Стоуна не опасно для жизни, что он быстро поправляется и уже даже давал несколько интервью. Почему-то, когда она смотрела телевизор и видела его лицо, обращенное к камере, ей упорно казалось, что он смотрит прямо на неё. И несмотря на разговор с журналистом, его глаза непрерывно наблюдают за ней, сидящей на краю кожаного дивана в большой гостиной.

Она решила, что ждет ещё секунду и отключается, когда внезапно телефон ожил. Всё внутри ухнуло куда-то, словно она каталась на аттракционе, когда раздался голос Стоуна. Он заговорил с Джил так, словно ничего и не произошло, будто они только вчера попрощались в конце дня:

— Добрый день. Рад наконец-то Вас услышать.

— Как Вы? — Она не стала прямо спрашивать о его самочувствии, поскольку такой вопрос мог помешать её планам. Глупо напоминать о ранении и затем пытаться убедить не раскатывать того, кто в него стрелял. Она — бесстрастный миротворец. Адвокат. Профессионал.

— Я волновался за Вас. Почему Вы не позвонили раньше? С Вами всё в порядке?

Несмотря на то, что это было немного не то, что она ожидала от прокурора, Джил всё же улыбнулась. Приятно всё-таки слышать слова, полные заботы и внимания.

Продолжая улыбаться, она ответила:

— Да, я в порядке. Надеюсь, что всё уже позади.

— Я хотел бы поскорей увидеться с Вами, мне просто необходимо убедиться в том, что мир остается прежним, — Стоун шутил, но Джил слышала, что за видимостью юмора проскальзывают жесткие нотки.

— Я приболела, — Джил поморщилась, пытаясь найти более подходящее для своего странного состояния слово, которое выглядело бы правдой, — еле хожу.

— Я надеюсь, что Вы скоро поправитесь.

— Спасибо, буду стараться. Я потрясена тем, что на господина Гая нашло такое помутнение. Это не оправдывает его, но ему явно необходима психиатрическая экспертиза, — она постаралась придать голосу самое сухое и деловое звучание.

— Такие, как он, являются угрозой обществу, — голос Стоуна тоже изменился, став холоднее не несколько градусов, — если по улицам города будут разгуливать психопаты, имеющие деньги и влияние, дальше нас ожидает хаос.

— Вы абсолютно правы, — Джил произнесла эти слова, мысленно содрогаясь от их смысла — она соглашалась с тем, что Гай заслуживает самого строгого наказания. Иногда Стоун был похож на неумолимо шагающую смерть, которую ни остановить, ни уговорить невозможно. Он не останавливался никогда, если решил для себя что-то, а его тон сейчас говорил о том, что делом Гая Стоун займется вплотную.

Её идея, как и предсказывал Аноэль, провалилась, а сама она оказалась слишком самонадеянной, заявляя, что сможет повлиять на Стоуна. Джил отложила телефон и окинула взглядом комнаты. Больше недели она находилась в доме, где жил Гай, касалась тех же вещей, что и он, ходила по комнатам, которые принадлежали ему, но так и не знала ничего толком об этом человеке, кроме того, что он сказал ей тем вечером.

В этом доме не было фотографий, и она подтянула обратно телефон, выходя в интернет. Поисковой запрос предоставил ей несколько фотографий, которые были сделаны так, будто Гая поймали в объектив чисто по случайности, а сам он сознательно отворачивался от камер. Лишь пара фото демонстрировала его лицо полностью. Джил увеличила одну из них и стала разглядывать лицо мужчины. Его глаза на абсолютно незапоминающемся лице были самым ярким, и выглядели они так, словно он прожил долгую и сложную жизнь.

Как-то так вышло, что у Джил не осталось ни одной фотографии Райза. Она все эти годы хранила его образ в памяти, а теперь вдруг поняла, что он словно уходит, стирается и освобождает её.

— Как Вы? — Возникший в дверях Аноэль выглядел куда как дружелюбнее, чем раньше. Непонятно как, но они оба умудрились найти общий язык, и выяснилось, что мужчина был достаточно общительным и позитивным настолько, насколько позволяли сложившиеся сейчас обстоятельства, в частности — беспокойство за Гая, которое не покидало ни на секунду Аноэля.

— Отлично. Ваш врач сказал, что я смогу уже отправиться домой через день, — Джил считала дни до того момента, когда сможет наконец-то вернуться домой. Ей было неудобно, что она столько времени обременяет хозяина этого особняка, который окружил её просто божественным комфортом.

— Завтра в десять утра его переводят в окружную тюрьму, — он явно больше не надеялся, что сможет помочь другу. Джил молчала. Ей просто было нечего сказать, все слова были бы сейчас либо фальшивыми, либо неуместными. Она снова поглядела на фотографию, с которой на неё смотрел мужчина с холодными глазами.

— Как давно вы знакомы? — Спросила Джил.

— Много лет, — Аноэль постукивал пальцами по косяку, и стук, как метроном, отсчитывал равные промежутки.

Сейчас ей стоило оставить его одного. Джил поднялась с дивана и направилась наверх, в свою комнату.

Еще только рассвело, а она уже лежала без сна, думая о том, что сейчас делает Гай. Ждет ли он приближающейся возможности увидеть снова город, живущий по-прежнему беззаботно за пределами его камеры? Эти мысли явно не приносили ничего хорошего потому, что с каждой минутой она чувствовала себя всё более и более хуже.

Аноэль давно уже был на ногах, если вообще ложился этой ночью. Она слышала пару раз его голос, затем его шаги, которые раздались на лестнице и говорили о том, что он не может находиться в своей комнате в ожидании утра. Джил не хотела даже представить — каково ему сейчас.

В восемь утра она спустилась вниз, и широкая плазма оказалась уже работающей. Прислуга, обладающая манерами, которым могла позавидовать сама королева, ждала новостей с таким же нетерпением, как и Аноэль. Они появлялись неслышными тенями, будто занятые своими делами, но их взгляды были прикованы к экраны. Все в доме переживали за Гая, и Джил ощущала себя чужой, лишней в доме, затихшем в ожидании новостей.

Половина десятого встретила их уже вдвоем. Аноэль ходил по комнате, и Джил могла поклясться, что выглядел он хуже некуда. Ему бы стоило выпить, чтобы успокоиться, но он словно боялся отойти от экрана более, чем на пару десятков шагов.

Без пяти минут десять. Джил поняла, что, как и все вокруг, не может ни о чем больше думать, кроме как о Гае. Он проходил сейчас длинные коридоры здания полиции, сопровождаемый конвоем, навстречу ярко светящему солнцу на улице.

Десять. Его должны уже вывести. Они направляются к машинам, которые доставят его в тюрьму, где он будет ждать суда. Ведущий новостей объявляет прямой репортаж от здания участка. На экране появляется само здание, которое окружено журналистами и зеваками, пытающимися оказаться поближе. Двери открываются, и толпа с шумом накатывает, как морской прибой, но оцепление выдерживает её напор и удерживает толпу на месте. Вот и полицейские, которые выводят Гая. В гостиной висит тишина, которая ничем не нарушается, кроме звуков из телевизора.

Гая проводят почти рядом с камерой, и на минуту он оборачивается. Гай выглядит так устало и измождено, словно постарел на пару десятков лет. Выделяющиеся на худом лице глаза сейчас смотрят на всех, кто находится в гостиной. На Джил, на Аноэля, на столпившихся в дверях слуг.

— Ты обещал, — внезапно произносит Гай, словно зная, что тот, кому он адресует эти слова, сейчас его видит. Затем его оттесняет охрана, и вновь появляется студия новостей, а ведущий пускается в рассказ обо всех преступлениях, которые совершил Гай.

В гостиной раздается звук похожий на сухой кашель. Экран гаснет, и Аноэль отворачивается от телевизора. Он не хочет слушать дальше то, что обсуждается теперь на каждом углу.

Сейчас он просто опустился на диван, почти рядом с Джил, и она видит, что он полностью потерял остатки уверенности в том, что всё можно изменить.

— Он говорил это Вам? — Ну зачем она задает идиотский вопрос, ответ на который и без того очевиден.

— Да, он напомнил, что я обещал позаботиться о тебе, — Аноэль не повернулся к ней, словно тоже считал, что она спрашивает заведомую глупость.

Может, она вот-вот проснется, а всё это окажется дурным сном?

— Мы не были знакомы толком, — у Джил не было объяснения тому, что Гай так вёл себя.

— Я по-прежнему удивлен не меньше тебя, — Аноэль отбросил в сторону пульт, который держал в руках.

Может, Гай был каким-то психом с навязчивой идеей?

Прислуга уже давно исчезла, оставив их одних. Аноэль явно не собирался помочь ей найти объяснение всему, и Джил прямо поинтересовалась:

— Почему я?

— Понятия не имею. Он просто позвонил, велел приехать. Я пробрался сквозь толпу и забрал тебя. Вот и всё. Больше я ничего не знаю, хотя хотел бы знать больше, — Аноэль развел руками, — я рассчитывал, что ты мне объяснишь что-нибудь.

Джил поежилась, испытывая дискомфорт и чувство, будто её мозг перегрелся, как старый процессор.

— Я действительно не знаю. Он подошел ко мне тогда, у мэра. Всего каких-то полчаса, может больше.

— Ладно. Нам обоим нечего сказать по этому поводу, так что не вижу смысла строить догадки.

Где-то вдалеке надрывались сирены полиции, и этот звук нарушал снова повисшую тишину. Джил сидела, пытаясь хоть что-то сообразить или понять, её сосед тоже молчал, погруженный в далеко нерадостные мысли. Сколько они просидели — было сложно сказать.

Раздавшийся за окном грохот заставил Джил подпрыгнуть от неожиданности. Звук был таким, словно кто-то обрушил небольшой дом рядом с особняком. Затем грохот снова повторился, будто за первым зданием последовало второе. Джил вскочила с дивана и, следом за Аноэлем, опередившим её, направилась к окну. Она почти была возле него, когда шум повторился, на этот раз ещё сильнее.

Джил невольно пригнулась, когда Аноэль вытянул в её сторону руку, останавливая и не разрешая подойти ближе. За окном явно творилось что-то странное, и он не позволял Джил сдвинуться с места, продолжая держать руку в предостерегающем жесте. Сообразив, что сейчас лучше слушать его, Джил напряженно следила за выражение лица Аноэля и пыталась по нему понять — что там творится.

— В чем дело? — Почти шепотом спросила она, когда он повернулся, оглядывая комнату.

— Оставайся на месте, — его голос звучал теперь совершенно иначе. Спокойный и жесткий, словно перед ней находился не человек, который совсем недавно горевал о друге, а солдат, за спиной которого был слишком большой опыт.

Джил и не собиралась ничего делать, никуда идти, но её начинало раздражать неведение. Снова гул, но на этот раз после того, как он затих, раздались странные громкие голоса, доносившиеся до окна комнаты. Они разговаривали, но язык, на котором они общались, Джил был незнаком.

— Что, черт возьми, происходит? — Зашипела она на Аноэля, который продолжал молча наблюдать за тем, что происходило снаружи. Паника, которая начинала пробиваться из растерянности, заставляла дыхание участиться. Джил почти чувствовала, как сердце колотится где-то возле горла, грозя выскочить наружу от чрезмерного уровня адреналина. Наконец Аноэль медленно отошел от окна, передвигаясь по-кошачьи медленно и плавно так, чтобы его движения не были заметны тем, кто был на улице.

Когда он обернулся к Джил, она поняла, что там творится явно что-то не то.

— Отойди вглубь и не приближайся к окну. Не поднимайся выше уровня подоконника, — он говорил спокойно и медленно, чтобы она уяснила каждое его слово.

— Я поняла. Но ты должен сказать — что происходит? Там полиция? Они хотят штурмовать особняк? — Она попятилась, выполняя его приказ, и сердито сверкая на него глазами.

— У нас серьезные проблемы, — Аноэль снова вернулся к окну, так и не удосужившись ответить Джил.

Когда это в его руках оказался небольшой кинжал? Джил вытаращила глаза, глядя на блестящую сталь. Кто он такой? Бывший солдат какого-то элитного подразделения? Разведчик? Работает на правительство? И что там за окном, что он явно готовится к нападению?

Гул и голоса за окном усиливались, и Джил внезапно подумала, что до сих пор не слышит криков и паники, ведь люди должны были хоть как-то реагировать на происходящее. Гул звучал так, словно по улице двигалась какая-то тяжелая техника, заставляющая стекла мерно подрагивать. Аноэль отодвинулся к стене между окнами.

— К дому они не подойдут, но лучше держаться подальше от окон, — он посмотрел на двери комнаты, и Джил поняла, что там уже некоторое время стоят слуги, явно ожидающие его указаний. На секунду она была готова поклясться, что зрачки в их глазах вертикальные, словно на человеческих лицах были глаза змей, но затем решила, что окончательно сходить с ума ни к чему. Нужно быть в состоянии адекватно мыслить, особенно в такое время.

Когда внезапно раздался громкий голос, отлично долетающий до открытых окон, Джил подумала, что как раз таки пора начинать сходить с ума. Шум и голоса внезапно затихли, и голос звучал отчетливо и ясно:

— Джил, я знаю, что ты здесь. Ответь мне, что ты в порядке.

Если бы её глаза могли вывалиться, они бы сейчас со стуком катились по полу. Она смотрела на Аноэля, который был явно удивлен не меньше неё, он приложил палец к губам, приказывая сохранять тишину.

— Я волнуюсь за тебя. Тебе не причинили вреда? — Этот голос не мог раздаваться там, за окном, разносясь при этом так гулко, словно был усилен десятикратно. Так не звучит речь через мегафон.

Аноэль сжал кинжал и буравил взглядом Джил.

— Ты говорила кому-либо о том, что ты здесь? Говорила с кем-нибудь?

— Нет, я всего лишь звонила Стоуну, я надеялась переубедить его, — Джил слышала, что её голос сейчас больше похож на невнятное блеяние, настолько он дрожал. Но сейчас она не могла нормально соображать, какое там — говорить.

Взгляд, которым наградил её Аноэль, явно был равнозначен самому нелестному мнению о её мозгах вдобавок к отборному мату.

— Оставайся здесь, — бросил он ей, явно подавив свое негодование, и направился к выходу из комнаты.

Как только по её расчетам Аноэль спустился вниз, она, пригнувшись, добралась до окна и выглянула наружу, стараясь, как и он, прятаться за краем окна.

То, что она увидела, заставило её молниеносно съехать вниз по стене и зажать себе рот, чтобы не завопить от испуга. Это выглядело как ужасный гибрид, созданный чокнутым фантастом, находящимся под действием тяжелого наркотика.

Возле ворот прохаживались огромные, жуткие создания, которые будто сбежали с фестиваля фантастики и ужасов. Если бы не естественность их движений, Джил подумала бы, что это жуткое шоу с отлично загримированными и одетыми аниматорами. Что-то вроде адского Марди Гра с девизом “эй, давайте напугаем тут всех до истерики”. Те, что были там, внизу вели себя не так, как ведут люди, нанятые развлекать толпу, а как те, кто действительно носит блестящую броню подходящего размера для двух с половиной метров роста, которой мог бы позавидовать Железный Человек. Потому, что эта броня — вполне привычный костюмчик, полностью защищающий их уродливые тела, которые венчали головы с небольшими черными рогами.

Отдышавшись и заставив себя успокоиться, Джил поднялась и снова выглянула. Бронированных становилось всё больше, словно они прибывали откуда-то, стягиваясь к особняку. Единственное, что ей было непонятно, так это то, что никто вокруг не исходил на визг и вопли от ужаса. Кажется, народ, который уже не мог ничему удивляться, просто считал, что тут снимают очередное кино про Мстителей или нападение пришельцев. Положительно, люди, уплетающие попкорн в то время, как на экране кого-то рвут на клочья упыри или взрывают целый город, не испытывают потрясения при виде чего-то необычного. Их уже просто нечем поразить, ведь всему всегда есть объяснение.

Сперва Джил решила, что на голове у них нечто вроде шлемов с рогами, но, приглядевшись, убедилась в том, что эти рога крепятся прямо к голове. Такими в сказках выглядели всевозможные демоны, и Джил поняла, что описания их были вполне реальными.

— Не бойся, Джил, я заберу тебя, — она чуть не подпрыгнула до потолка, когда снова раздался этот голос. Всё в ней требовало не отзываться и не подавать никаких звуков в ответ, но при этом Джил не могла поверить, что этот голос принадлежит тому, кто всегда оставался единственным нормальным, даже если мир вокруг сходил с ума. Вот только не мог он сейчас находиться здесь и говорить так, что его голос, обычно негромкий, разлетался вокруг, как эхо. Она видела, как Аноэль медленно приближается к воротам.

А навстречу ему из-за бронированных чудищ выходит тот, кого она только что считала самым нормальным человеком. К воротам приближался Люциан Стоун, и сейчас он смотрел на окно, за которым пряталась Джил.

Первой её мыслью было — он в опасности, проходя мимо рогатых уродов. Но затем до Джил стало доходить, что Люциан не в опасности. Те обходили его так, словно он был чем-то, что вызывало у них желание отодвинуться подальше. И он, и они прекрасно видели друг друга, но враждебности и угрозы не выказывали.

— Вам лучше отойти, — негромко произнёс позади неё невысокий домоправитель, и Джил оглянулась на него. Он смотрел с обеспокоенностью в глазах, которые были разделены пополам длинным вертикальным зрачком.

— Кто вы такой? — просипела Джил. Голос с трудом протискивался сквозь горло, которое перехватило от удивления. Мужчина с достоинством поклонился и произнёс с такой гордостью, словно рассказывал о древнейшей родословной:

— Я, как и все слуги здесь, происхожу из народа нагов. Мы храним домашний очаг, госпожа. Мы — последние из нашего рода, и нам здесь любезно оказали приют. Я бесконечно рад, что Вы видите нас настоящими, это означает, что Ваша душа чиста, или же Вы можете видеть то, что скрыто от людей.

Его слова долетали до Джил странным набором непонятных слов, из которых она поняла только то, что вокруг неё царит альтернативная реальность, полная сказочных существ.

— А Аноэль? Он такой же, как Вы? — Слабо поинтересовалась она, вспоминая его белоснежные волосы и его удивление, когда она сказала, чо видит их цвет.

— Нет, госпожа.

Теперь было понятно, почему прислуга в этом доме напоминает ей беззвучных и понимающих абсолютно всё змей. К счастью, она слишком много читала в детстве и вспомнила то, что нагами называли существ, соединяющих в себе и человека, и змею. Как ни поверни — мифы, смотрящие на неё многовековым взглядом. Рассказать кому-то, так ведь не поверят ни за что. Ещё и отправят на лечение.

Значит, оба хозяина дома так же могли быть кем-то, не похожим на людей. Но если Гай — не человек, то почему он не может освободиться при помощи известных ему способностей или фокусов?

Джил снова выглянула в окно.

Аноэль почти приблизился к воротам, и ветер шевелил его светлые волосы. Он шагал по горячим от солнечных лучей плитам, размышляя — как много демонов вокруг особняка, и что он может предпринять, если они попробуют проникнуть в дом. Несмотря на то, что Хедрунг окружил его какой-то, известной лишь ему защитой, сейчас его здесь не было, да и возможностей этой орды Аноэль не знал.

Перед ажурными створками ворот стоял мужчина, которого он уже видел вместе с Джил. Как же Аноэль мог не понять, что он — совершенно не тот, за кого себя выдает? Сейчас он должен был находиться, окруженный комфортом и вниманием, выздоравливая от своего ранения. Но они стояли друг напротив друга, и тот, кто называл себя Стоуном, с легкой улыбкой рассматривал Аноэля. Прокурор никак не мог стоять у ворот его дома, целый и невредимый, будто и не лежал никогда, обливаясь кровью у ног статуи Правосудия.

При всем этом Стоун все же стоял перед ним, спрятав руки в складках темного плаща, под которым, по всей видимости, прятал оружие. Определенно, такая одежда должна была быть весьма неудобной в жару, но Стоун выглядел отлично. Лицо его выражало одновременно мягкость и дружелюбие. Хотя то, как он смотрел на дом за минуту до этого, заставляло Аноэля надеяться, что у маленькой Джил хватит ума сидеть как можно дальше от окна.

— Что Вам надо? — Поинтересовался он, не заботясь о приличии. Из-за этого человека Гай сейчас ожидал суда в тюрьме. Он видел, что демоны не трогали Стоуна, а это значило лишь одно — он играл на их стороне.

— Меня зовут Люциан, — от него исходило сплошное дружелюбие, — и я крайне обеспокоен тем, что мою помощницу удерживают здесь.

— Её никто не удерживает, — возразил Аноэль, раздумывая — что могло связывать его с Джил.

— Серьезно? Поэтому ты стоишь здесь с оружием, которое прячешь почти везде в одежде? — Спокойный бархатный голос Люциана словно подчеркивал несоответствие того, что говорил Аноэль, и что он делал. Затем Люциан демонстративно развел руки, показывая, что под плащом у него нет оружия. Но сила голоса, который явно мог внушать то, что хотел он, на Аноэля не действовала.

— А ты пришел сюда не один, и это странно, если ты просто беспокоишься. Непонятно, зачем приводить с собой почти целую армию, если всего лишь пришел узнать о своей знакомой, — Аноэль пожал плечами.

Солнце нещадно жгло, словно пыталось развести своими лучами костер прямо на голых камнях.

— Она много значит для меня, — мягкость в голосе Люциана могла обмануть кого угодно, но не Аноэля.

— Что же, я рад, — нотку сарказма Аноэль добавил с превеликим удовольствием.

— И, знаешь, без неё я отсюда не уйду, — Люциан произнёс эту скрытую угрозу с прежним дружелюбием.

— Тогда тебе придется стоять тут очень долго, — сообщил ему Аноэль.

— Если она захочет спуститься и уйти со мной, ты не можешь ей помешать. Это её выбор, — тут он был прав, запретить Джил уходить или остановить её Аноэль не смог бы. К счастью, теперь он знал одну вещь, а именно — что Джил видит гораздо больше, чем думает Люциан. А это означало, что она не высунет носа из дома, видя то, что разгуливает за оградой. В эту минуту Аноэль порадовался, что она определенно нарушила его приказ и смотрит в окно на них. Пусть наблюдает, это удержит её внутри.

— Я слишком долго наблюдал за ней, помогал ей и ждал своего часа, чтобы кто-то решил, что может легко забрать её. К несчастью для такого глупца, она является тем, что мне очень нужно, — Люциан выглядел обеспокоенно, но Аноэль почему-то был уверен в том, что он лжет. Он и правда хочет забрать Джил, но при этом не испытывает того, о чем говорит. Видя, что он молчит, и, расценивая это, как размышление над его словами, Люциан доверительно продолжил, — тебе совершенно ни к чему все эти заботы. Просто не мешай мне и всё. Взамен я постараюсь, чтобы твоего друга судили гораздо мягче, а если повезет, то и дали самое небольшое наказание.

Аноэль убрал за ухо прядь, мысленно поражаясь его лицемерию — ведь если он заберет Джил, то ничего не сделает из своих обещаний. Он просто разбрасывается словами, которые хотят услышать те, с кем он говорит.

Ветер крепчал, и его порывы становились всё сильней. Полы кожаного плаща Люциана резко разлетались в стороны, а волосы Аноэля взметывались вверх, окружая его лицо белым облаком. Они стояли, меряя друг друга взглядами, но взгляд Люциана медленно становился заинтересованно-задумчивым, и чем дольше он смотрел на мужчину по ту сторону ворот, тем больше крепло это выражение.

Наконец он нахмурился так, что брови сошлись в одну линию, словно был очень озадачен, и, спустя секунду, захохотал. Люциан смеялся так сильно, что на его глазах выступили слезы. Он смахнул их и продолжал хохотать, не в силах остановиться. При этом он продолжал пристально смотреть на Аноэля, словно видя его насквозь — до костей и внутренностей.

Аноэль не подал виду, что удивлен. Неизвестно, чего Люциан хочет таким образом добиться, а значит надо быть начеку.

Наконец, Люциан спросил, едва подавляя очередной приступ смеха:

— Ты тоже владеешь Хрустальным Мостом?

Аноэль кивнул.

— И живешь здесь? — Голос Люциана звучал отрывисто, словно ему с трудом удавалось говорить сквозь едва сдерживаемый смех.

На такой идиотский вопрос он даже не ответил.

Люциан наконец дал себе волю и снова зашелся в хохоте, который сотрясал его тело. Он смеялся так сильно и громко, что даже демоны остановились, наблюдая за ним.

— Быть не может этого… в такую встречу я никогда не поверил бы. Это поистине самое невероятное, что могло только произойти.

Аноэль молчал, стараясь не обращать внимания на его слова, которые звучали странно, словно касались чего-то, что уговаривало его задать вопросы и узнать объяснение тому, что тот говорил. Люциан отдышался и протянул к нему руку:

— Посмотри на себя, друг мой. Тебя устраивает всё это? — Но видя, что Аноэль не реагирует на его слова, он стал серьезным и пристально заглянул в его глаза, — о, вот оно что. Теперь понятно.

Сейчас он говорил совершенно серьезно и спокойно, словно за минуту до того не смеялся до упада:

— Значит, у тебя забрали даже память. Что же, это было почти милосердно.

На щеке Аноэля начинала тонко биться жилка. Он не поддастся на слова Люциана, несмотря на то, что с каждой секундой всё больше хотел узнать — о чем тот говорит, и касается ли это того, что он не мог вспомнить?

Тем временем Люциан поднял глаза на дом и снова заговорил:

— Всё, что я хочу, так это забрать её. Больше мне ничего не надо. Напротив, я могу помочь тебе, вернуть твои воспоминания. Ведь с тобой обошлись несправедливо, когда-то ты, мой друг, был одним из лучших. А у тебя забрали абсолютно всё — даже собственную память, и превратили в потерянного недочеловека, который играет в богатого наемника. Пойдем со мной, я смогу помочь тебе.

— Ты не получишь её, — покачал головой Аноэль. Все эти слова, обещающие так много, не стояли того, чтобы отдать маленькую Кэйлаш ему. Аноэль знал, что, несмотря на заманчивое предложение, единственно реальным остается эта женщина. Он не собирался гнаться за эфемерными посулами.

С губ Люциана сбежала улыбка, меняя его выражение на более жестокое и мрачное. Он отступил на шаг от ворот.

— Тебе стоит всё же хорошенько подумать. Я предлагаю тебе помощь, а ты отказываешься. Мне нужна она, и поверь — это слишком небольшое желание. В её душе живет пустота, которую только я могу заполнить. Тебе же она ни к чему.

— Нет, — Аноэль знал, что, если понадобится, он не сойдет с этого места. Сейчас речь шла о чем-то, гораздо большем, чем просто просьба Гая защитить Джил. Это касалось чего-то, что бродило далеким бесформенным воспоминанием в голове Аноэля.

— Я слышал, что один из отрядов таких же демонов разыскивает некоего участника соревнований Объединения. Крайне неприятно для него, если они его всё-таки разыщут. Последний раз спрашиваю — ты отдашь мне девчонку?

Солнечный свет вокруг Люциана словно стал тускнеть, будто лучи приглушились или поглощались чем-то, что высасывало из них яркое свечение. Бронированные демоны медленно подходили, окружая Люциана, ожидавшего с явным недовольством ответа.

Аноэль положил руки на пояс, ощущая, как под рукавами рубашки так и просятся наружу из ножен небольшие, но очень острые ножи. Неожиданно он подумал, что когда-то уже стоял так, слышал слова, предлагающие ему выбор. И тогда, как и сейчас, он тоже знал, что не отступит от своего решения.

— Нет, — его голос был спокоен. Когда-то он произносил тот же ответ, и сейчас почти знал, что за ним последовало.

За спиной Люциана с шумом развернулись два гигантских крыла. Пара демонов, стоящих слишком близко, отлетели в сторону, когда крылья ударили по ним. Даже их рост и уйма брони не помогла монстрам удержаться на ногах. Остальные же попятились, освобождая место вокруг Люциана, и явно испытывая опасение.

Эти крылья были прекрасны каждым своим пером цвета грозового неба. Невероятные, сильные и совершенные. Перед Аноэлем стоял некто, кто был ему абсолютно не известен — никого похожего он в жизни не встречал.

— Посмотри на себя. Ты стал жалок, — голос Люциана просто сочился презрением, наполнявшим пространство.

Аноэль испытывал странное раздвоение — часть его с удивлением наблюдала за всем, а вторая словно когда-то уже участвовала в событиях, повторяющих сегодняшний день.

— Знаешь, я не буду мешать этим славным воинам в их поисках, тем более, что они уже и так нашли тебя. И, поверь мне, я всё равно получу женщину, ведь она давно уже стала моей, — теперь этот голос был холоден, как воздух зимней ночью.

— Это твой выбор, — произнёс Аноэль и, развернувшись, направился к дому.

— Кстати, демонов здесь неисчислимое множество, и скоро этот мир захлебнется в крови, — крикнул ему в спину Люциан. Аноэль не остановился, продолжая шагать. У него было поручение, которое он мог выполнить, спасти же весь мир он не мог.

Люциан наблюдал за тем, как он уходит, лениво шевеля крылом.

— Когда я разрушу защиту этого дома, вы должны будете найти и привести ко мне женщину целой и невредимой. Всех остальных можете убить. А потом — присоединяйтесь к своим братьям, и берите этот город, он — ваш, — лениво бросил он демонам.

Они явно были признательны за такую щедрость. Уважение, которое им внушал Люциан, было гораздо больше, чем то, какое они вынужденно оказывали Шакре. Он мог отдавать приказы, но он никогда не был частью их мира. Если они и были вынуждены служить напыщенному и недалекому богу, это не значило, что они не помнят величия и красоты своего мира, в котором правит сила и разум.

Джил невольно съежилась, наблюдая за происходящим. Она слышала, как вокруг, постепенно нарастая, стали раздаваться крики и вопли, словно что-то огромное и ужасное наконец двинулось на город.

Кажется, она была чересчур глупа, сочтя Люциана кем-то слабым и находящимся в опасности. Он не только находился в опасности, он был окружен ею, и он был сам опасностью. Самым жутким и, одновременно — невероятным, моментом было мгновение, когда из-за его спины показались два крыла. Джил уцепилась за подоконник и внезапно испугалась за Аноэля. Сейчас он казался на фоне Люциана слишком человеком, слабым и уязвимым.

Сейчас он уже покинул двор особняка, а Джил всё продолжала смотреть на Люциана, осененного двумя огромными крыльями и смотрящего на её окно.

— Джил! — Голос Аноэля раздавался на лестнице и явно приближался.

Управляющий, всё это время остававшийся рядом с ней, словно охраняя, осторожно коснулся плеча Джил, привлекая её внимание, до сих пор прикованное к Люциану.

— Мы должны немедленно уходить, — Аноэль вошел в комнату и огляделся, — через несколько минут они окажутся здесь.

Джил ещё раз бросила взгляд на Люциана, который словно притягивал её. Неужели, тот, кого она считала самым разумным и справедливым человеком, на самом деле — вовсе не человек, а тот, кто собирается прорваться в дом, причиняя вред его обитателям?

— Пойдем, теперь тут слишком опасно, — Аноэль приблизился к Джил и потянул её за собой от окна.

— В погребе есть запасной ход, он выведет вас на другую улицу, — управляющий больше не был воплощением вселенского спокойствия. Сейчас это был хищник, в чьих глазах медленно разгорался нехороший огонь предвкушения битвы. Сколько бы он не прятался за людской стороной своей натуры, всё же старый наг оставался хладнокровным змеечеловеком.

— А как же Вы? — Джил ужаснулась, представив — что будет, когда все эти монстры окажутся внутри дома.

— Мы уйдем, — казалось, что он был тронут её беспокойством, — мы всегда можем вернуться в наши родные земли. Не беспокойтесь.

Не тратя больше времени, Аноэль заторопился вниз, увлекая за собой Джил. Ей пришлось почти бегом поспевать за его большими шагами. Они спустились на первый этаж, миновали кухню царских размеров и через небольшую дверь пробрались в винной погреб. Там уже стоял один из слуг, открывший им неприметную дверь, больше похожую на лазейку и закрытую одним из шкафов для вин.

Когда Джил проходила мимо него, он неожиданно схватил её за руку и быстро заговорил:

— Вы можете помочь ему… Анхаш, Храм — запомните это, там ему помогут.

Джил успела услышать эти слова, звучащие как непонятное археологическое название, а затем её утянул за собой Аноэль. Ей приходилось почти бежать за ним, не выпускающим её руки. Они бежали, и она думала, что ход скорее смахивает на катакомбы, когда наконец перед ними оказалась тускло освещенная пробивающимся светом солнца земляная лестница. Она вывела их в небольшой сарайчик, расположенный на заднем дворе чьего-то дома.

К счастью для них ворота, преграждавшие им дорогу на улицу, были не настолько высокими. Аноэль подсадил Джил, которая в тот момент искренне порадовалась тому, что на ней брюки, не мешающие такому предприятию, и затем легко перемахнул следом на другую сторону.

Сейчас они находились на пустынной улице, но обманчивое спокойствие не могло продлиться вечно. Аноэль решительно направился к стоящей перед домом машине.

— Что ты делаешь? — Спросила Джил. В ответ он молча выбил локтем стекло и с щелчком открыл дверь, показывая ей, что она должна оказаться внутри.

Отлично. Впервые в жизни она сидела в угнанной машине, которая сейчас мчалась по улице, превышая всю дозволенную скорость.

— Почему ты не отдал меня ему? — Джил наконец заставил себя оторваться от ползущей стрелки спидометра.

— Засомневался, что тебе понравится его компания.

Она не стала спрашивать его о том, почему Люциан носил такие охрененные крылья, и кем он вообще был. Зубы Джил шумно клацкнули, когда на повороте Аноэль заложил машину в вираж, достойный Наскара.

— Ты с ума сошел, — она не стала продолжать, что чуть не откусила себе язык.

— У нас очень мало времени, — ответил он таким тоном, словно ей было три года.

Словно в подтверждение его слов по улице, на которой они оказались, бежали люди, бросаясь в разные стороны. А за ними неспешно шагали демоны. Они никуда не торопились, и длинные мечи некоторых были выпачканы чем-то красным, что явно не было краской. В воздухе рокотали вертолеты, наверно полиция подняла в воздух те силы, которыми располагала на данный момент. Где-то выли сирены, и раздавались крики в мегафоны, приказывавшие сложить оружие или уговаривающие людей не паниковать. Вряд ли те отряды, которые собирались дать отпор вторжению на улицах города, представляли то, с чем им предстоит столкнуться. Город утонет в крови раньше, чем люди поймут — кто пришел в их жизнь.

Джил захотелось съежиться и сползти вниз, но она вцепилась обеими руками в ремень безопасности и приказала себе дышать как можно глубже.

— Куда мы едем? — Она должна думать о чем-нибудь, чтобы не поддаваться истерике, которая приветливо помахивала, стоя на пороге мозга.

— Сейчас есть только одно безопасное место, это здание Моста, — Аноэль сосредоточенно смотрел на дорогу, лавируя между брошенными машинами, машинами, столкнувшимися между собой и выскакивающими на дорогу людьми.

Город стремительно погружался в хаос. Люди, ещё недавно спокойно проводившие обычное утро буднего дня, сейчас метались в панике, как стадо овец, в чей загон пробрался волк. Привыкшие к комфорту и спокойной обыденности сейчас, в минуту опасности они теряли последний рассудок и превращались в легкую добычу. Но главным союзником тем, кто пришел, служило то, что человеческий разум считал главным достоинством — неверие скептиков. Они не представляли, что когда-нибудь злодеи и герои уже не пугающих никого сказок оживут и окажутся на расстоянии нескольких шагов, легко срубая головы и распарывая тела одним взмахом — как на скотобойне. Люди столько жили в мире без необычного, что теперь шок от того, что их легко можно было сломать и убить, был оружием, работающим против них.

Лишь единицы переживут этот день, если сохранят рассудок и решимость. И они будут помнить о происшедшем долгие года, рассказывая об этом своим детям и внукам, если для них останется безопасное место на этой земле. Надежды людей на то, что сотворенное ими может защитить их, что оружие, на разработку которого уходили миллиарды, сможет остановить любую угрозу, а их мир готов ко всему — это и было главной западней.

На улицах развертывалась гигантская трагедия, обнажающая то, что пряталось за дорогими костюмами и успешностью. Трусость, паника, растерянность и эгоизм — всё это расцветало как гриб ядерного взрыва и готовилось погрести под собой вчерашних хозяев мира, забывших о том, что они — не единственные и не всесильные. Против того, во что люди не верили, не могла устоять никакая армия.

Машина выехала на кольцевую развязку, которая была почти полностью забита теми, кто спешил уехать. Аноэль применял все уловки, чтобы проскочить мимо гигантских пробок, которые парализовали движение. Он съезжал на другие полосы, объезжая препятствия и не считаясь с тем, что это часто была встречная линия. Где-то на съездах горели взорвавшиеся машины, и дым от мест столкновения поднимался вверх, в жаркое небо. Где-то прямо на трассу выползали из искореженных автомобилей окровавленные люди, тщетно пытаясь вызвать службу спасения или зовя на помощь. Где-то истошно кричал ребенок. Хозяева большинства машин, сообразившие, что дальше ходу нет, бросали их и торопились покинуть повисшие над землей развязки. Огромный муравейник спешил хоть как-то спастись, выжить любой ценой.

Впереди уже блестели невероятные здания делового района. Джил смотрела на картину апокалипсиса, разыгрывавшегося вокруг, и видела безразличное сияние строений, которые не отражали страха и ужаса горожан. По стене одного из высотных зданий спускалось нечто, похожее на странную ящерицу с острым гребнем на голове и раздвоенным хвостом, и её шкура ярко блестела на солнце. Ящерица остановилась, запустила одну из лап внутрь стены, разбивая зеркальное покрытие, которое осыпалось вниз стеклянным дождем. Она вытащила маленького, отбивающегося человечка и запихнула его туда, где должно быть, располагалась её пасть.

— Что это такое? — выдохнула Джил, наблюдая, как затем ящерица легко прыгнула вниз и, расправив остроконечные крылья, спикировала, чтобы затем резко взмыть вверх. Она проследила за её полетом и увидела, как та направляется к двум таким же, летящим рядом с вертолетом. Удар раздвоенного хвоста одной из тварей подбросил машину, и та, крутясь в воздухе, загорелась.

— Думаю, что вы называете такое нежить. Если точнее, один из её видов, — Аноэль даже не посмотрел на них, полностью занятый тем, как поскорей добраться до Моста.

Джил погружалась в пропасть леденящего ужаса. Мир, который она знала, теперь стремительно катился в бездну, полную кошмаров, приветливо разевающую свою пасть, чтобы поглотить его целиком и без остатка.

— Мой отец! — Внезапно завопила она, подскакивая, — я не могу оставить его!

Аноэль нажал кнопку, автоматически блокируя двери машины.

— Слишком поздно. Либо он сможет выжить, либо — нет. Ты больше ничего не можешь сделать ни для кого.

— Нет! — Джил попыталась броситься на Аноэля с кулаками и выбраться из машины, но мощная рука молниеносно ухватила её за горло. Он не собирался задушить Джил, но его пальцы были прочнее металлической удавки, и, если она продолжит вырываться, то легко свернет себе шею в его хватке. Она хватала ртом воздух, на глазах выступили слезы.

— Возьми себя в руки, — резко бросил Аноэль, — и не заставляй меня поступать так больше.

Он разжал пальцы, отпуская Джил, и она закашлялась, хватаясь за горло.

Что-то мелькало позади, отражаясь в зеркале, и она, немного придя в чувство, посмотрела на то, что словно висело в воздухе над трассой.

— Он летит за нами, — голос Джил и так был хриплым от потрясения, а сейчас, после руки Аноэля, и вовсе скрипел как ржавая пила.

— Знаю. Он летит за нами уже давно. Нам надо поднажать, — Аноэль прибавил скорость, выжимая из машины всё, что она могла. Если перед ними возникнет хоть малейшая неровность на дорожном полотне, они полетят кувырком и взорвутся, как и те бедолаги, что полыхали факелами. Джил ухватилась за ручку над дверью и зажмурилась. Так было немного полегче.

— Когда я остановлю машину, ты выскочишь и побежишь к дверям. Ни секунды не медли, ты должна оказаться внутри раньше, чем я или он, — Аноэль не выказывал никаких эмоций, и Джил подумала, что была права, считая, что они с Гаем были кем-то вроде профессиональных наемников. Но только у Аноэля это было словно в крови. Он, наверно, родился уже таким. Аноэль же продолжал, — Больше никаких вопросов ни о ком. Никаких истерик. Мы должны спасаться, и они сами бы велели тебе делать то же самое.

Он говорил сейчас об её отце и Гае. Не только она оставляла позади близкого человека.

Джил кивнула, показывая, что поняла его и не собирается спорить.

Они уже были среди зданий, приближаясь к Хрустальному Мосту. Тот, кто преследовал машину, явно нагонял их. Все-таки, у него были крылья, а это было куда как мощнее, чем автомобиль, мчащийся по дороге с препятствиями. Аноэль резко затормозил, и Джил, за секунду освободившись от ремня, выскочила из машины. Она помнила его приказ — бежать изо всех сил к дверям здания. Ворота въезда на территорию были открытыми, видимо он всё спланировал заранее и воспользовался собственным доступом к системе.

Джил бежала по площадке перед зданием и мысленно орала на себя, запрещая оглядываться. Когда перед ней раскрылась автоматическая дверь, она пробежала ещё пару метров и только потом остановилась, оглядываясь.

Аноэль почти достиг дверей, но и Люциан был уже рядом, опустившись на землю и всего лишь на несколько шагов отстав от него. Он взмахнул своим огромным крылом, сбивая Аноэля с ног, и Джил взвизгнула от ужаса, глядя на того, кто был когда-то прокурором Стоуном. Красивый и при этом невероятно уродливый от той странной трещины, что нарушала его совершенство, Люциан обернулся к ней. И улыбка на его лице была такой же теплой и доброй, как и всегда. Словно на улицах не лилась кровь, и не царил кошмар, а за его спиной не подрагивали два грозовых крыла, в размахе превышающие три роста человека.

— Джил, не бойся, — она не могла слышать его сквозь стекло и стену, но при этом его голос раздавался внутри фойе, — пойдем, со мной ты будешь в безопасности от этого ужаса.

Она смотрела, как он направляется к дверям, такой знакомый и чужой, одетый не в привычный деловой костюм, а в плащ, странно подчеркивающий его красоту, и все никак не могла оторвать глаз, словно он был для неё магнитом. Джил пятилась и пятилась, пока за спиной не оказалась круглая стойка рецепшена.

Люциан протянул руку к дверям, но в ту же секунду Аноэль бросился вперед, подкатываясь к его ногам и взмахивая чем-то, похожим на небольшой кинжал. Кажется, он разрезал сухожилие на ноге Люциана потому, что тот рухнул на колени, явно испытывая сильную боль, исказившую его лицо.

Дверь раскрылась, пропуская Аноэля, и он, прихрамывая, подбежал к Джил.

— Скорей! — Он даже не оглядывался назад, снова волоча её за собой куда-то в глубину здания. Они остановились только возле неприметного лифта, который находился внутри запутанной сети коридоров, которую они миновали.

Внутри кабины они наконец-то смогли перевести дух.

— Это служебный лифт, — пояснил Аноэль, пряча свой небольшой кинжал в ножны, которые находились на его руках.

— И куда мы сейчас направляемся? — Джил думала, что Люциан, имея в своем распоряжении крылья, легко сможет опередить их и добраться вверх быстрее. Если у него повреждена нога, то это не значит, что он не способен летать.

— Увидишь, — Аноэль не тратил время на объяснения.

Джил закрыла глаза. У неё начинала болеть голова, словно в ней прогрызал себе дорогу, как в яблоке, червяк. Неожиданно, вместе с болью, перед глазами стала вспышками появляться её квартира. Она сама стояла перед зеркалом в ванной, обстригает волосы. Шагает по блестящим плитам Дворца Правосудия. Люциан касается её лица, произнося что-то, что она никак не может расслышать. Она вынимает пистолет…

Лифт остановился. Аноэль выглянул наружу, проверяя обстановку, затем повернулся к Джил:

— Идем. Осталось совсем недалеко.

Она же словно приросла к полу и смотрела на него безумным взглядом.

— Что с тобой? — Аноэль встревожился, заглядывая ей в лицо.

— Это я стреляла в Стоуна, — трясущимися губами пробормотала Джил, пребывая в полнейшем ужасе от вернувшихся воспоминаний того дня. Если сейчас Аноэль врежет ей или бросит её тут, в компании с апокалипсисом за стенами здания, это будет ещё самое малое, чего она заслуживает.

На мгновение его лицо выглядело абсолютно потрясенным, но затем он сгреб её в охапку и вытащил из лифта, начинавшего как-то странно гудеть, словно все системы в здании медленно, но верно выходили из строя.

— У нас больше нет времени на прошлое, — несмотря на его слова, его глаза выдавали те эмоции, которые он пытался подавить прямо сейчас. Больше всего в его раскосых глазах было боли. Боли и смятения. Джил понимала, что он борется с собой, заставляя себя продолжать спасать шкуру той, из-за которой его друг сейчас оставался где-то там, внизу, без надежды на спасение. Она спотыкалась на каждом шагу, ощущая, как к горлу подкатывает тошнота. Из-за неё другой человек был осужден за то, чего не совершал.

Дальний конец коридора, оканчивающегося большим окном, взорвался осколками стекла, и в получившемся проеме появился Люциан. Он оказался внутри и свернул крылья так, чтобы они не мешали ему идти по коридору, размер которого был гораздо меньше, чем их размах. Аноэль ускорил шаг и подтащил Джил к какой-то невзрачной двери, возле которой светился сканер. Он приложил к нему свою ладонь, ожидая, что система распознает его и откроет замок.

Люциан шагал не торопясь, явно зная, что им больше некуда бежать. Они втроём находились сейчас на высоте двадцати этажей, и из них только один имел крылья. Джил, несмотря на потрясение, слышала, как вокруг здания продолжает всё греметь и взрываться. С каждым шагом, приближающим Люциана к ним, внутри неё всё обрывалась, и она изо всех сил вцепилась в рукав Аноэля, выглядевшего обманчиво спокойным.

— Ты же знаешь, что я приду за тобой, Джил, — голос Люциана разносился по коридору, такой знакомый и полный зовущей к себе силы, словно каждый его звук был промагничен, — ведь мы связаны тем, что ты впустила в себя давным-давно. То, что помогает тебе бороться с эмоциями, уязвимой стороной тебя, которая приносит только слабость и боль, это есть и во мне, и оно связывает нас крепче всего.

Он шагал почти на середине коридора, а его крылья, несмотря на то, что были сложены, задевали стены, царапая покрытие.

— С первой нашей встречи я понял, что ты — то, что нужно мне, сильная женщина. Я ходил, как обычный человек, вынужденный быть связанным нелепым наказанием, но ты, несмотря на это, знала в глубине души, что я — другой. Я видел это в твоих глазах, и был горд, что в нужный час рядом со мной окажется неординарная личность, заслуживающая окунуться в самые глубины знания и власти. Если мы будем вместе, то построим новый мир.

Люциана от них отделяло уже всего лишь несколько метров.

— Тебе не стоит, да и некуда бежать от меня. Часть меня — в тебе, и по ней я всегда найду тебя, где бы ты ни была, Джил, ведь с каждым днём я становлюсь всё сильней. Подумай о нашем будущем прекрасном мире. Иди ко мне, Джил.

В этот момент дверь наконец-то распахнулась, и Аноэль втолкнул Джил первой внутрь, закрывая её собою. Люциан бросился вперед, но дверь успела закрыться прямо перед ним.

Только сейчас Джил поняла, что всё это время она мертвой хваткой держалась за руку Аноэля как хороший бультерьер и, абсолютно точно, делала ему больно. Она разжала пальцы, думая, что у него останутся хорошие синяки в виде браслета на запястье, и огляделась. Полутемная комната была заполнена каким-то странным, светящимся воздухом, который словно сворачивался в клубы, усиливая своё движение в центре помещения.

— Что это? — Джил была поражена, несмотря на то, что с трудом могла ещё чему-то удивиться за сегодняшний день.

Аноэль стоял, глядя на странное свечение в воздухе. И на его лице отражалась внутренняя борьба.

— Это наш единственный выход, — наконец произнёс он, — правда, он ведет туда, где ты явно никогда не смогла бы оказаться, не случись вся эта история.

Дверь содрогнулась от удара, несмотря на то, что выглядела как конструкция, которой впору было закрывать банковское хранилище. Или правительственный бункер. То, что пыталось её сокрушить, явно было гораздо сильнее всех известных орудий и взрывчатых веществ, и долго она не протянет под таким напором.

Джил понятия не имела — как эта комната может им помочь. Это было полностью закрытое пространство, выход из которого был уже закрыт.

— В здании находится система самоуничтожения, после сигнала оно взорвётся, — произнёс Аноэль когда дверь в очередной раз вздрогнула под натискам Люциана. Это не могло порадовать или успокоить Джил, если только их выходом не было самоубийство.

— Что ты собираешься делать? — Не планирует же этот беловолосый солдат стоять и ждать, пока до них доберется то чудовище. Заставить себя назвать существо, рвавшееся в бронированную дверь, по имени Джил не могла.

— Ты никогда не хотела увидеть другие миры? — Его голос, несмотря на творящийся вокруг кошмар из снов, был полон бодрости.

— Очень удачная шутка, — не совсем уверенно отозвалась Джил. После того, что она увидела, было уже непонятно — во что ей верить, а что считать выдумкой. Она прекрасно помнила змеиные глаза нагов-слуг и широкие, смертоносные крылья Люциана …

— Жаль тебя разочаровывать, маленький адвокат, но я не шучу. Ты доверяешь мне? — Аноэль оценивающе взглянул на дверь, явно рассчитывая — насколько долго её хватит.

Вообще-то, он оставался единственным, кому она могла доверять, и то — лишь благодаря тому, что Гай заставил его дать обещание заботиться о ней. Джил судорожно вздохнула, вспомнив о нём. Господи, она по уши в крови. Полностью в чужой крови невинных людей, лживая защитница закона и справедливости. Сперва Райз, теперь Гай. Ей стоит находиться там, внизу, вместе с другими, а не убегать, спасаясь такой ценой.

Аноэль смотрел на неё, ожидая ответа, и Джил хрипло, голосом прокуренного старика, отозвалась:

— Да, я тебе доверяю.

Он нахмурился. Подошел к ней и обнял.

— Прости меня, Джил, это наш единственный шанс спастись.

Она только собралась сказать, что это ей стоит просить прощения, но неожиданно Аноэль оторвал её от земли, удерживая так сильно, что ей стало сложно дышать, и шагнул вперед, в светящийся воздух.

Тот закружился, поднимаясь вокруг и становясь всё плотнее, а затем Джил почувствовала, что они с Аноэлем словно куда-то падают. Последнее, что она заметила — дверь в комнату треснула с грохотом, пропуская Люциана, распахивающего крылья. Затем свет стал ярче, заставляя её зажмуриться, чтобы не ослепнуть. Аноэль держал её по-прежнему крепко, и она надеялась, что они, даже если и упадут куда-то, то окажутся вместе.

Где-то очень далеко раздался взрыв, а затем его звук погас, словно растворяясь в клубящемся потоке, уносящем их прочь.

***

Шакра довольно осматривал стоящие перед ним отряды демонов, готовых к наступлению. Его воины уже нанесли первые удары по нескольким землям, и он предвкушал, как новые действия принесут ему расширенные владения. Он устал ждать, пока Низам завершит свою часть договора, и собирался прибавить к магии ещё и действия. Запах крови приятней, чем благовония, а крики умирающих звучат лучше молитв. Проклятый Строитель уже подчинил себе мир людей, а значит — звездный час Шакры совсем близок.

Отряды медленно заполняли широкую равнину, на которой призрачно дрожал воздух, похожий на струи воды. Переход из одного мира в другой был капризен и непостоянен, и Шакре не так-то легко удавалось удерживать его в одном месте. Переходы подчинялись только законам Анхаша, который был центром силы, создающей их.

Закованные в черную, как смола, броню демоны выглядели ужасающе. Головы полулюдей — полубыков, увенчанные острыми рогами, повернулись к Шакре, ожидая приказа. Желтые глаза, не моргая, смотрели на него.

Первыми должны пасть земли ленивых и избалованных жителей мира, соприкасавшегося с несколькими другими. Он давал стратегическое преимущество, позволяя иметь несколько выходов для наступления. Тот, кто меньше всего думает об осторожности, всегда платит двойную цену. Шакра прикрыл глаза. Однажды, так же рядами перед ним будут стоять бывшие повелители и владельцы чьих-то жизней, ожидая его слова, а он наконец-то будет владыкой и повелителем.

Переход ожил, словно воздух пошел рябью, и Шакра махнул командирам отрядов. Ровные строи двинулись с места, отчего земля содрогнулась в такт с их шагами. Первые прошли сквозь прозрачное марево и исчезли. И так — весь отряд, ушедший на юг.

Шакра оглядел оставшихся неподвижными демонов, пока остающихся в бездействии, и подал знак развести солдат. Он вернулся внутрь дворца, где жара сменялась легкой прохладой от каменных стен и широких бассейнов. Ему не хватало чего-то, что встряхнет опостылевший покой и тишину. Одна из Апсар, случайно оказавшаяся на его пути, спешно склонилась почти до земли, надеясь, что он не обратит на неё внимание. Шакра равнодушно прошёл мимо, его взгляд сложно было зацепить видом красивой женщины. Когда он вынужден терпеть их свору целую вечность, большие овечьи глаза и красивые лица вызывают только раздражение.

Он прошел мимо двух стражей, охраняющих вход в его покои. Похожие на каменные статуи павианы с человеческими телами обладали жестокостью и хитростью, что делало их особо ценными в глазах Шакры. Он дошел до широкого балкона, оплетенного лозой и, не оборачиваясь, поинтересовался:

— Есть ли новости?

Человек, вышедший из угла, в котором находился всё время, ожидая возвращения Шакры, был ничем не примечателен. Маленького роста, с лицом, лишенным яркости, словно невзрачная амбарная мышь, он был одет так, как никто не оделся бы в здравом уме. Короткая рубашка, не достающая даже до колен, была завязана на шее странной лентой темного цвета, на которой блестело тонкое украшение. Такое носили люди, со временем потерявшие стыд и уважение к традициям и одевавшиеся так, словно в их мире никто не знал, как нужно носить одежды.

— Ужасный, мы смогли найти след воина, которого Вы ищете, — тихий голос звучал вкрадчиво и осторожно, словно в любую минут мог исчезнуть вместе с произнесёнными словами.

— И где же он? — Шакра смотрел на парящего в жарком небе коршуна. Тот завис на распростертых крыльях, высматривая добычу где-то далеко внизу.

— Его след уходит в другой мир. Мир людей, там нет никакой защиты для ему подобных, если он — человек, потому, что люди слишком уязвимы.

— Тогда я хочу, чтобы его нашли там, — коршун не шевелил крыльями, полностью доверяясь потокам горячего воздуха.

— Мой повелитель, — безликий ищейка поклонился, — но с ним был еще один след.

— Он не волнует меня. Мои воины скоро будут и в мире людей, а значит — все идет так, как и надо, — коршун внезапно сложил крылья и камнем устремился вниз. Шакра улыбнулся, — Когда его найдут, я хочу узнать об этом сразу.

Коршун взмыл вверх, неся в когтях добычу. Сильные крылья неторопливо несли его вдаль, и каждый взмах рассекал густую жару, унося хищника к его цели.

Ищейка попятился, исчезая в темноте потайного хода в стене. Шакра наблюдал за тем, как коршун исчезает черной точкой в дрожащем мареве горячего воздуха. Каждый жаждет получить то, чего хочет больше всего. Он узнал о Низаме очень давно, но никогда не горел желанием узнать лично проклятого колдуна, приговоренного Высшим судом к изгнанию за то, что он осмелился пытаться захватить Анхаш когда-то очень давно.

Легенды говорили, что он служил одному из великих Строителей Анхаша, который вместе с другими спустился оттуда, где они служили самому Великому, но затем решил, что может стать владыкой и хозяином всех миров. Он развязал войну, отголоски которой доносились до самых краев небес и приводили в ужас все живое, но потерпел в ней поражение. Прошли века, и всё уже забыли о нём. Но был один искусный колдун, чья мудрость была превыше мудрости всех старых жителей миров, и он, такой же гордый и полный самомнения, обратился к свергнутому Строителю, обещая служить ему взамен на силы и умения, которым тот его научит.

Затем он собрал армию, которая была столь же многочисленна, как и песок на дне океана, и двинулся на Анхаш, стремясь захватить его, а вместе с ним и все известные миры. Строитель, низвергнутый, но полный желания стать снова могущественным, помогал ему. Но сам не мог перейти границу своего заточения. Попытка Низама сорвалась, поскольку тогда ещё жители всех миров были полны лучшего, что позволяло им верить и побеждать. Армия Низама была разбита, а сам он схвачен и тоже приговорен к изгнанию. Со временем все забыли о мятежном Строителе, и о самом Низаме так же никто не вспоминал, словно он канул в небытие. О нём помнили лишь старые легенды и несколько манускриптов, описывающих суд. Говорили, что до своего злодеяния Низам был одним из тех, кто помнил Анхаш молодым, а кто-то даже — что он даже помогал строить его вместе с ушедшими назад Строителями, которые и были первыми служителями Круга Вечности. Шакра никогда не интересовался этими старыми преданиями, до тех пор, пока их пути не пересеклись благодаря рыжему Локи.

Горели несколько факелов, освещающих черноту ночи в лесу. Если бы не гордость, Шакра признался бы, что ему слегка не по себе находиться рядом с жуткого вида берсеркерами, похожими на застывших, непредсказуемых медведей из далеких северных земель. Их волосы были заплетены, а огромные фигуры скрывались под меховыми плащами, сшитыми из шкур неведомых Шакре животных, отчего берсеркеры казались ещё больше и массивней. Если бы не его стража, стоящая поодаль, Шакра чувствовал бы себя крайне некомфортно.

Но именно берсеркеры обеспечивали ему безопасность, удерживая Локи, явно планировавшего сравнять с землей всех, кто находился рядом с ним. Только сила Фригг, заключенная в тонком золотом торке, лишала Локи его сил, а иначе этот лес дымился бы чернеющими головнями. Мудрая Фригг не стала привлекать внимания к тому, что происходило, и очевидно никто больше не знал о происходящем.

Испытывая такую же неприязнь к Локи, как тот — к нему, Шакра не мог отказать себе в удовольствии злорадно улыбнуться. Он потратил почти год человеческого времени на поиски беглецов, разыскивая Локи и одну из своих Апсар. Её участь была плачевной, беглянка умерла, что было главным ужасом для почти бессмертных Апсар, а Локи возвращали домой стражи Фригг. Достаточная кара за проявленное неуважение и оскорбление.

Шакра ощущал себя почти удовлетворенным, когда Локи с ненавистью оглядел его, и издевательски протянул:

— Какое торжествующее у тебя выражение, словно ты наконец-то вырядился в женское платье и готов расчесывать волосы и жеманничать дни и ночи напролёт!

Шакра слышал о злом языке Локи, способном разрушать терпение из закаленной стали, но очевидно мало представлял его на деле. Сейчас ему вся кровь бросилась в лицо от гнева, а тот продолжал, растягивая губы в презрительной улыбке:

— Как, должно быть, радостно твоему нежному сердцу — ведь впервые за столько-то веков кто-то вспомнил о том, что ты вообще существуешь. Наверно во всех твоих развалившихся храмах алтари от удивления треснули, поднимая пыль. Признайся, что как правильно имя твое произносится уже никто и не вспомнит, наверно это так невыносимо — оставаться всеми позабытым! Бедный, бедный Шакра, чье имя даже червей в земле напугать теперь не способно, так и быть — порадуйся немного!

Он поднял руки, демонстрируя свои оковы и продолжая смеяться. Его смех разносился по лесу, отдаваясь сотнями отголосков, словно каждое дерево, травинка, лист смеялись его голосом. Шакра молчал, не в силах даже найти слов в ответ. Гнев бурлил в нём как лава — Локи словно знал, чем можно задеть его сильней всего. Он кивнул берсеркерам, которые так же молча шагнули к Переходу, ведя за собой Лога, не прекращавшего смеяться своим отвратительным беспечно-безумным смехом.

Когда они скрылись за пределами текучей зеркальной двери Перехода, Шакра повернулся к своим воинам. Сделал знак одному из них приблизиться и, выхватив кинжал, спрятанный в золотой ткани рукава, молниеносно перерезал тому горло. Кровь обильно текла на землю, словно багровый ручей, а Шакра бормотал слова, открывающие дорогу в Забытые земли. Только кровь могла открыть её, кровь, взятая не у врага и не у друга, пролитая без уважения и надобности.

Серые и сухие, эти земли были молчаливы и мертвы. Безжизненные просторы не нарушали ни звуки, ни дыхание ветра. Безжизненной в своей неподвижности казалась и фигура в черном, стоящая спиной к Шакре и смотрящая в темный горизонт.

— Ты — Низам? — Шакра всё еще не мог унять переполняющий его гнев, и его голос звучал в тишине резко и неприятно.

— А ты — тот, кто жаждет вернуть прежнее могущество, — колдун повернулся к Шакре, и черные глаза, казалось, заглянули внутрь него, — тот, кто ищет удовольствие в крови и плаче умирающих, но оказался слишком ленив, чтобы удержать поводья судьбы на своей стороне.

Шакра молчал, немного пораженный услышанным. Колдун, словно довольный его молчанием, кивнул:

— Раз ты пришёл сюда, значит, я могу помочь тебе. Надо всего лишь напомнить о себе, чтобы получить желаемое.

Песок зашевелился, и на секунду Шакре послышалось тонкое шипение, складывающееся в какие-то неведомые ему слова на непонятном языке. Забытые земли были мертвы и бесплодны, но то, что обитало здесь, было по другую сторону смерти. И оно смотрело на него острым взглядом, знавшим то, чего хочет Шакра, и то, что он пришел, готовый заключить сделку.

— Ты должен дать каплю своей крови, раз хочешь заключить союз и получить желаемое, — произнёс Низам, внимательно наблюдая за Шакрой, — ты получишь силу и мощь, которые помогут тебе.

— Всего лишь каплю? — Презрительно усмехнулся Шакра, вытащил кинжал и провел по ладони, разрезая плоть. Кровь быстро капала в серый песок, который поглощал её, не оставляя и следа. Шакре показалось, что лицо Низама стало таким, будто он услышал самые хорошие известия, но когда он поднял голову, тот оставался по-прежнему бесстрастным, наблюдая за стекающей вниз кровью.

— Всё? — нетерпеливо произнёс Шакра. Низам наконец оторвался от созерцания падающих капель и улыбнулся холодной улыбкой, не доходящей до его черных глаз. Затем повернулся лицом к безжизненному горизонту, словно вслушиваясь в тишину. Шакра недовольно нахмурился, но остался стоять. Возможно, старик призовет для него армию духов или ещё что-нибудь.

Неожиданно пески заволновались, словно по ним прошелся сильный порыв ветра, и его волна дошла до стоявших возле Прохода Низама и Шакры. Она была настолько сильна, что взметнула края их одежды и засыпала ноги песком. Низам повернулся к Шакре, и на его лице сияла довольная улыбка.

— Твоя кровь вернула силы тому, кто теперь даст тебе то, что ты хочешь. Наш союз заключен. Ты получишь могущество и вернешь былую власть. Но для того, чтобы всё получилось, ты должен найти одну вещь.

Шакра понятия не имел — о ком говорит спятивший в заключении Низам, но он знал, что тот не обманет его.

— Какую? — Он явно терял терпение.

— Найди того, кто не будет не богом и не демоном, оставаясь при этом сильным, не героем и не обычным созданием, способным на великий подвиг. Найди и убей его.

Шакра ожидал чего-то большего, что потребуют от него взамен, но услышав такое, не смог удержаться от усмешки. Ничего необычного, никаких даров, которые будут слишком дороги. То, что от него просят, он легко найдет и отдаст безумному Низаму и его проклятому Хозяину.

Шакра стряхнул воспоминания, отрывая взгляд от горизонта. Совсем скоро воин будет в его руках, и его сердце послужит на пользу его славе. Шакра почти представлял этот миг, когда ещё бьющееся сердце будет лежать на его ладони, чтобы выполнить свою великую роль, возвращая прежнее величие и мощь войны и смерти.