Сквозь сеть телефонных проводов и лес антенн двухмиллионной столицы Хеопс с Хефреном и Микерином приветствуют изумленного путешественника, приехавшего в Египет посмотреть на седьмое чудо света посреди пустыни.

С плоских крыш одиннадцатиэтажных дворцов, мимо которых внизу катится сплошной поток звенящих трамваев, роскошных автомобилей, высоких двухколесных повозок и египтян в галабеях и тропических головных уборах, вы увидите на южной окраине Каира те самые каменные пирамиды, возбуждавшие изумление античных путешественников, а также новозеландских солдат, лагери которых около пирамид были свернуты лишь спустя долгое время после окончания войны.

Влажным теплым утром, когда солнечные лучи начинают постепенно пробиваться сквозь скопления паров над Нилом, горизонт над Каиром сливается в одну сплошную свинцовую тучу. По всем среднеевропейским приметам следовало бы ожидать грозы. Однако тепло восходящего солнца быстро высушивает избыточную влагу из насыщенной парами атмосферы, и через несколько минут покрывающий землю занавес поднимается.

На песчаном горизонте неожиданно появляется желтоватый наклоненный треугольник. Через минуту рядом с ним вырастает силуэт второго треугольника, темнее и острее первого, будто хочет поддержать его.

Из утренней дымки рождается пирамида, за ней вторая, третья, как это происходило каждое утро на протяжении тысяч лет. Через полчаса их контуры уже резко вырисовываются на чистом горизонте.

Таинственное очарование усыпальниц древнеегипетских фараонов влечет к себе неодолимо. В течение дня к пирамидам идет поток автобусов и трамваев, доставляющих путешественников со всех уголков земного шара. Здесь их ожидают десятки арабов-проводников с разукрашенными верблюдами и конями. Они знают несколько стереотипных фраз на десятке языков мира, знают технику фотографирования и умеют обращаться с затворами фотоаппаратов туристов, которые не могут устоять перед желанием увековечить себя при помощи собственного аппарата сидящими на горбу верблюда у подножия самой высокой пирамиды. Над потоком спешащих людей с путеводителями в руках время от времени прогудят моторы пассажирских самолетов. В стоимость билета, взятого на аэродроме где-нибудь на другом конце земного шара, включен полет по кругу между вершинами пирамид Хеопса и Хефрена. Почти можно сосчитать головы любопытных пассажиров, теснящихся у окон, чтобы не упустить ни на одну секунду вида покоренных пирамид. Трижды кружит над ними летающая крепость из стали и алюминия, а затем приземляется на близлежащем аэродроме в Новом Гелиополисе, расположенном недалеко от древнего города Он, где некогда египетские жрецы писали царские хроники.

 

Ночное восхождение

Выветрившиеся камни пирамид окутаны легкой предвечерней мглой. Как бы покрытые глазурью цвета охры горы Мукаттама на другом берегу Нила розовеют в отблеске заходящего солнца. Остро очиненные карандашики минаретов Цитадели бросают длинные тени на заброшенные каменоломни, из которых когда-то десятки тысяч рабочих и невольников добывали миллионы тонн известняка и ожидали осенних разливов Нила, чтобы переправить их на стройку на противоположный берег.

Путешественнику, который хочет избежать неприятной сутолоки, создаваемой туристами вблизи сфинкса и пирамид, не остается ничего иного, как отложить осмотр на ночное время. Правда, и ночью такое посещение связано с определенным риском, ибо арабские проводники рассчитывают и на таких редких путешественников и бывают еще более назойливыми, чем днем. Темнота помогает им. Дело доходит до того, что они насильно берут плату за непрошенное сопровождение. Избалованные во время войны крупными подачками английских солдат, приезжавших сюда коротать отпуск, проводники назначают немыслимые цены. Власти из соображений безопасности запрещают ночные восхождения на пирамиду. Однако в Египте даже самые строгие запреты отступают перед магическим словом «бакшиш», а в свой гонорар арабские проводники не забывают включать и взятку полиции.

Вечером в последний день перед полнолунием мы упаковали в спальные мешки кинокамеру, фотоаппараты, несколько плиток шоколада и свитеры и втиснулись в переполненный трамвай, шедший по направлению к Гизе. На каирские улицы опустилась густая тьма, а вдоль набережной сумрак прорезали гирлянды фонарей. Быстрые воды разлившегося Нила с шумом катились под арками моста Аббаса II, унося с собой тысячи тонн коричневого ила из Верхнего Египта и Судана.

На площади Аль-Ахрам ожидает трамвай № 14, который и доставляет нас почти к самому подножью пирамиды Хеопса. Над улицами, выдыхающими накопленный за день жар, все еще неподвижно стоит влажная, вязкая духота. Жара стала источником преуспевающего промысла. Тысячи уличных продавцов и десятки тысяч жаждущих египтян целый день повторяют одно и то же слово: «кука-кулаа, кука-кулаа…» С утра и до вечера звучит в каирских трамваях этот девиз жаждущих жителей Каира из уст маленьких продавцов в галабеях. Парнишки с ведрами, полными бутылок и льда, на ходу вскакивают в вагон трамвая, перебегают с площадки на площадку, а на следующей остановке спешат к трамваю, едущему в обратном направлении.

Мы не удержались и засунули в карманы по бутылке кока-колы, чтобы взять их с собой на вершину пирамиды.

От конечной остановки короткая асфальтированная дорога ведет к большому каменному острову посреди мягкого песка. Именно этот надежный фундамент тысячелетия тому назад выбрали древнеегипетские строители, чтобы наслоить на него пирамиды небывалых размеров. Гладкая облицовка пирамид давно исчезла с их поверхности, и обнаженные плиты дают возможность подняться по граням на самую вершину.

От заката до восхода солнца пирамиды в Гизе охраняются полицией. Гораздо бдительней охраняют их арабские проводники, опасаясь упустить заработок. Их можно встретить здесь в любое время дня и ночи. Они налетают на посетителя, как только он появляется у подножья, и не допустят, чтобы он совершил восхождение без их «охраны». Запрет совершать восхождения ночью отступает далеко на задний план, как только начинается разговор о размерах бакшиша. Он включает в себя и цену мнимого входного билета, которого, разумеется, вы никогда не увидите.

Мы начали восхождение по юго-западной грани напротив пирамиды Хефрена. Месяц уже высоко плыл по беззвездному ночному куполу, и огромные плиты известняка казались в его бледном свете еще более могучими.

Песчаный фундамент с надгробными камнями, похожими на скамейки, постепенно исчезал внизу под нами. Ступень за ступенью уходили к потемневшей земле зубчатые очертания плит. Далеко на востоке в густом бархате ночи засветилась серебристая лента оросительного канала.

Восхождение, возможно, утомительно лишь потому, что некоторые слои плит достигают почти метра в высоту. Нам пришлось осторожно поднимать впереди себя спальные мешки с хрупкими камерами, но, несмотря на это, весь подъем длился неполных 18 минут.

 

Ялла эмши!

[41]

Отправить проводника вниз с полпути нам не удалось, и мы прилагали все усилия, чтобы поскорее от него избавиться. Он, очевидно, не мог понять нашей незаинтересованности в добром совете. Мы же, со своей стороны, не могли понять его ломаного английского языка, на котором он предостерегал нас против тайной полиции. Поняли мы это только тогда, когда он начал подробно излагать замысловатый план нашего спасения.

Проводник принял нас за немецких военнопленных, скрывающихся на египетской территории. Короткие штаны, светлое хаки рубашек и спальные мешки подмышками пробудили в нем такие симпатии, что он не принял к сведению наших уверений, что мы не имеем с немцами ничего общего.

Некоторые египтяне симпатизировали нацистам, даже когда Роммель стоял перед Нильской дельтой или, может быть, как раз поэтому. Немецкая пропаганда была слишком заманчива. Она обещала, по меньшей мере, ускорить осуществление долголетних стремлений к изгнанию англичан из Египта и Суэца.

Об этих симпатиях хорошо знали пленные в лагерях Киренаики и Суэца. Они почти наверняка могли рассчитывать на помощь, едва лишь вырывались из рук английских военных властей.

— Завтра утром перед рассветом я приду за вами и отведу вас в безопасное место, в шатер шейха, — сказал проводник, указывая в пространство между сфинксом и пирамидой Хефрена, где вдали виднелись красные отблески лагерных костров.

— Мои друзья позаботятся о документах и одежде. Говорите всюду, что вы французы или греки, и вам ничего не будет, — продолжал проводник.

Мы слушали его с интересом.

— В Каире как механики или шоферы вы сможете зарабатывать по 25 пиастров в день. О пище и жилье можете не беспокоиться. А если вы захотите жениться…

— А как же египетская полиция? Что если нас поймают? — спросили мы нашего спутника, стараясь узнать побольше.

— Не бойтесь. Ни один египтянин не сделает вам ничего плохого. Если все же вас побеспокоит кто-нибудь, попросите его оставить вас в покое. Ялла эмши, понимаете? Ялла эмши, ялла эмши! Понятно?

После того как мы при нем повторили эти слова несколько раз, он удовлетворенно кивнул головой и начал медленно спускаться с пирамиды.

— Здесь недостаточно безопасно, сюда приходит много англичан, я приду за вами до рассвета… — донеслись до нас его слова, когда сам он уже исчезал под бледными плитами пирамиды.

Нам показалось, что наш «проводник» был несколько удивлен, когда мы на следующее утро, встретившись у подножья пирамиды, приветствовали его теми словами, которым он научил нас накануне вечером. Он домогался бакшиша, который уже получил вчера, и другого для брата, который якобы стоял вчера на страже с противоположной стороны пирамиды, чтобы нас во время восхождения не заметила полиция…

 

Прогулка через пять тысячелетий

Серебристый поток лунного света стекал по стенам пирамиды и сглаживал грани каменных блоков. Бесконечная цепь светящихся жемчужин убегала от конечной трамвайной остановки под пирамидами далеко к Каиру. Ролики миниатюрных коробочек высекали из проводов снопы искр. Одинокие огоньки уличных фонарей разбегались куда-то в сторону Гизы и сливались на горизонте с разноцветным заревом газосветных трубок.

Внизу в Мена-Хаусе на освещенной площадке под звуки испанского танго с неизменными кастаньетами танцевало несколько пар. Прожекторы, укрепленные на высоких стволах пальм, вычерчивали на темном фоне неба станиолевые вееры листьев, вероятно точно так же, как и несколько лет назад, когда в прохладных садах Мена-Хауса после длившегося целый день совещания отдыхали президент Рузвельт, Черчилль и Чан Кай-ши.

Далеко на горизонте в темноте ночи временами вспыхивал маяк гелиополисского аэродрома, перерезая белым конусом своего света гирлянду фонарей вдоль набережной, которая бесконечным светящимся пунктиром делила долину Нила на два разных мира. На юго-востоке за расплывчатыми контурами сфинкса из вечерней мглы выступали серебристые вершины дюн и их черные тени. Совсем близко в темноте ночи светились прямоугольники окон в предместье Гизы и звучали в тишине плачущие звуки арабской музыки.

Под нами недвижно лежали миллионы тонн камня, скрепленные почти пятью тысячелетиями.

Пирамиде было уже много более двух тысяч лет, когда сюда прибыл греческий репортер Геродот. Он сразу же стал измерять ее и написал затем сенсационную статью о седьмом чуде света…

Его нисколько не смущал тот факт, что интервьюировал он одних лишь своих земляков греков. Они давно уже не умели читать иероглифические надписи на стенах и наговорили ему примерно таких же небылиц, какие сейчас рассказывают туристам драгоманы на верблюдах…

Тем не менее его репортаж пережил две с половиной тысячи лет и был переведен на всевозможные языки…

Вплоть до короля Рампсенита, писал Геродот, Египет жил якобы в довольстве. Но Хеопс вверг страну в беду превеликую. Он закрыл все храмы, запретил египтянам приносить жертвы богам и заставил их работать на себя. Одним он велел дробить камни в каменоломнях среди пустыни, другим — перевозить глыбы на плотах через реку. Сто тысяч человек работало попеременно на строительстве, которое продолжалось 20 лет. Десять лет потратили рабочие на постройку дороги, по которой перевозили камни.

На пирамиде, сообщал далее Геродот, древнеегипетским шрифтом обозначено, сколько денег было израсходовано на редьку, лук и чеснок для рабочих. Переводчик, мол, прочел ему надпись, из которой он узнал, что на это дело было израсходовано 1600 серебряных талантов. Хеопс якобы дошел до такого позора, что, не имея больше денег достроить пирамиду, отправил собственную дочь в публичный дом, наказав ей заработать определенную сумму денег. Указанную отцом сумму дочь собрала, но решила при этом и о себе оставить память. Поэтому каждого, кто приходил к ней, она просила подарить ей один камень. Из этих камней и выстроена будто бы средняя из малых пирамид, стоящих перед восточной стеной Большой пирамиды. Рабочих, которые строили пирамиду, так же как и крестьян, доставлявших им хлеб, непрерывно подгоняли палками и пальмовыми розгами. Провинившихся надсмотрщики будто бы связывали, доставляли к ближайшему каналу и, избивая их все время, окунали головой в воду. Некоторым для острастки отрезали уши и нос…

А потом, через две с половиной тысячи лет после Геродота, объявился вдруг Шампольон и внес ясность в сенсационные сообщения «отца истории». Вдруг заговорили загадочные письмена, покрывавшие все колонны и стены, заговорили папирусные свитки, которые никто не понимал в течение нескольких тысячелетий…

Заговорили иероглифы, освобожденные от пыли и песка, наносившихся в течение долгих веков. Ожили загадочные измерительные приборы и строительные инструменты, ожили люди, создавшие эти бессмертные творения. Ожил каменный фундамент вокруг теперешней Гизы. Древнеегипетские строители расставляют на нем свои остроумные астрономические приборы, чтобы в соответствии со странами света точно определить местоположение будущей гигантской гробницы еще не умершего фараона. В районе стройки вырастают обширные поселения. В них размещают воинов, отбывающих на стройке трудовую повинность. Каждое лето из далеких окрестностей приходят сюда добровольно сезонные рабочие, крестьяне; поля у них затоплены Нилом, и они в период половодья хотят заработать на пропитание. Иногда стражники пригоняют караваны военнопленных или осужденных за тяжелые преступления, которых должны использовать на самых тяжелых работах. А в соседних поселках устраиваются на житье привилегированные ремесленники, каменотесы, полировщики гранита, художники, скульпторы, инженеры, землемеры, плотники, строители подъемных машин, механики и знаменитые писцы, которым поручалось высекать исторические надписи на каменных плитах, на стенах, пилонах и колоннах храмов.

И вот стройка превращается в человеческий муравейник. Сотни рабочих при помощи деревянных клиньев добывают камень из скал Мукаттама и обрабатывают его бронзовыми долотами. Сотни других доставляют каменные глыбы на лодках через разлившийся Нил к самой стройке. Сотни и тысячи доставляют каменные плиты рабочим бригадам, которые при помощи остроумной системы блоков, рычажных подъемников, наклонных плоскостей и вспомогательных стенок поднимают их все выше и выше, с этажа на этаж. Специалисты шлифуют гладкие гранитные плиты для облицовки поверхности пирамиды, другие работают в подземельях нижних ярусов над сооружением потайных ходов и погребальных залов. Среди всех этих рабочих и ремесленников снуют торговцы и поставщики продуктов питания, привозящие припасы из далеких районов, чтобы рабочие не голодали…

Чтобы не голодали и не начали бунтовать.

Только несколько лет тому назад был расшифрован папирус, который рассказал о массовом протесте рабочих против мошеннических махинаций чиновников фараона при выплате натуральной заработной платы. Рабочие прекратили работу, пока им не выплатили заработанное…

Вероятно, это была первая забастовка рабочих в истории человечества…

 

20 тысяч железнодорожных составов камня

На вершине пирамиды Хеопса вы сейчас найдете площадку в несколько квадратных метров. Ее вершина теперь на десять метров ниже, чем была после завершения стройки.

Во время последней войны на вершине пирамиды был даже оборудован военный наблюдательный пункт, так как это самая высокая точка во всей округе.

Первоначальная облицовка Большой пирамиды не сохранилась в отличие от соседней пирамиды Хефрена, стены которой в нескольких метрах от вершины до сих пор защищены гранитной оболочкой. Эта древняя облицовка образует навес, который почти не позволяет совершить восхождение на вершину.

Несколько лет назад с пирамиды Хефрена сорвался известный английский альпинист. Он выиграл не одно соревнование по восхождениям на самые опасные пики альпийских великанов. И, в конце концов, нашел смерть в песке у подножья стотридцатиметровой искусственной горы.

В тридцатых годах с пирамиды Хеопса упал смиховский врач Myсил, тело которого было позднее извлечено из могилы и сожжено на примитивном костре посреди пустыни.

Размеры Большой пирамиды трудно себе представить. Все три пирамиды в Гизе обращены передними стенами точно на восток. Ширина грани Большой пирамиды у основания равна 227 метрам, высота еще и сейчас достигает 137 метров, а длина наклонных граней, по которым поднимаются на вершину, — 173 метра. Объем пирамиды достигает головокружительной цифры — 2,6 миллиона кубических метров.

Археологи постарались выразить эти цифры в более доступных понятиях. О нечеловеческом труде древних египтян лучше всего, вероятно, говорит тот факт, что для того, чтобы перевезти строительные материалы, в наши дни потребовалось бы более 20 тысяч железнодорожных составов из 30 вагонов каждый. Если из всех этих вагонов составить один поезд, то его длина равнялась бы протяженности всего североафриканского прибрежного шоссе от Касабланки до Каира или, если хотите, удвоенному расстоянию по воздушной линии между Парижем и Сталинградом. Если из камней одной этой пирамиды сложить стену вдоль всей чехословацкой государственной границы, то эта стена при ширине в 30 сантиметров достигала бы высоты почти в два с половиной метра.

Для перемещения пирамиды потребовалось бы в шесть раз больше железнодорожных вагонов, чем их было в домюнхенской Чехословакии. Еще труднее, разумеется, представить себе, какая бы потребовалась армия рабочих, вооруженных самыми современными подъемными кранами, чтобы осуществить такие гигантские перевозки.

 

Над Нилом восходит солнце

Вскоре после полуночи в нашем необычном лагере была смена караула. На плоских плитах небольшой площадки некуда спрятать дорогие кинокамеры и фотоаппараты, а арабским проводникам ничего не стоит забраться наверх несколько раз за ночь, чтобы улучить удобный момент и стащить какую-нибудь вещь.

За несколько часов, которые мы провели наверху после наступления темноты, увлекательное зрелище под пирамидами совершенно изменилось. Поредели гирлянды огней над Каиром, погасла подкова электрических ламп в Мена-Хаусе и прямоугольники окон модной виллы короля Фарука под северо-восточной гранью пирамиды. Красное зарево бедуинских костров превратилось в угасающие огоньки с синеватыми дымками, медленно поднимавшимися к небу. Отзвучали последние такты волнующей мелодии арабской песни, утих далекий вой шакалов в пустыне.

Где-то вдалеке зарокотали моторы самолета. Их гул приближался сквозь тишину ночи вместе с пучком света в окнах, обрамленных красными, зелеными и белыми звездочками. По пустыне, скользя по дюнам, неслась темная тень, приближаясь к Большой пирамиде. Вот она перескочила одним прыжком через ее вершину и в расплавленное серебро лунного света вторглись черные тусклые контуры металлических крыльев. Мерцающий свет белого и красного блуждающих огоньков постепенно исчезал вдали, пока не слился на горизонте со звездами. Глубокую тишину ночи нарушали изредка лишь летучие мыши.

Небо между тем покрылось островками облаков, и месяц плыл между ними, как перламутровый челн среди опалового моря. По волнистым пескам пустыни гонялись друг за другом колеблющиеся тени, сливаясь с темной зеленью садов на противоположной стороне пирамиды. Спальные мешки покрылись липкой ночной влагой. Холода мы не чувствовали. Лишь резкий ветер, отбрасываемый огромным треугольником наветренной стены, набрасывался на нас, когда мы приближались к краю. Искусственный склон действовал, как гигантский насос, всасывающий воздушный поток из пропасти.

Около пяти часов тьма начала редеть. Восточный край горизонта на несколько минут окрасился сапфировым цветом, который начал быстро бледнеть. Восковые, прозрачные облачка над Мукаттамом вдруг порозовели и зарделись красным отблеском горящей степи. Как пять тысяч лет тому назад, над Нилом выплыл, победоносно поднимаясь по небосводу, гигантский диск бога Ра, сплющенный сверху и снизу, как будто только что вышедший из-под невидимого молота.

Золотая глазурь далеко разлилась по широким просторам пустыни, взбежала по ступенькам соседней пирамиды и бросила длинные треугольные тени на правильные ряды мастаб времен Древнего царства. Клочья утреннего тумана неслись вдоль восточной стены Большой пирамиды и таяли где-то далеко над пустыней. Чудовищная голова каменного сфинкса равнодушно взирала на солнце, восход которого она уже видела столько раз. Далеко внизу вновь заблестели ленты каналов. Время от времени их мерцающую гладь пересекал караван верблюдов, исчезая затем под зелеными кронами деревьев. Асфальтированная лента дороги на Александрию резко отделяла буйную зелень нильской долины от мертвой желтизны пустыни, которая волнами убегала от этой искусственной границы на запад в необозримую даль.

Над Египтом вставал новый день…

 

Бессмысленное уничтожение

Древний возраст пирамид и многочисленных построек, разбросанных в их окрестностях, оставил на этих монументальных творениях неизгладимые следы разрушения. И все же, кажется, тысячелетия, запечатленные на их поверхности, не оказали столь губительного влияния, как рука человека.

Здесь уничтожали и грабили не только древнеегипетские искатели золота, но и римские наемники, фанатичные христианские монахи, одержимые арабы и, наконец, бесчисленные собиратели древностей. Когда археологи впервые проникли в Большую пирамиду, они нашли ее пустой. Вход был обнаружен много веков назад мусульманами. Единственное, что они увидели в пирамиде, было имя Хеопса, написанное красной краской на колоннах.

Поиски в пирамиде Хефрена, вход в которую был впервые открыт Бельцони в 1818 году, также оказались бесплодными. Там нашли лишь пустой саркофаг да арабскую надпись на стене погребального зала, повествующую о том, что здесь уже побывал каирский султан, преемник Саладина, который якобы не обнаружил ничего заслуживающего внимания. Значит, зал был разграблен задолго до него.

Третью пирамиду, пирамиду Микерина, постигла та же участь. Однако в ней все же был найден прекрасный саркофаг из камня и кедровый гроб для мумии с именем погребенного фараона. Эта единственная находка была погружена на корабль и отправлена в Англию. Но у испанских берегов, недалеко от Картахены, корабль потерпел крушение. Саркофаг, весивший свыше трех тонн, безвозвратно ушел на дно морское, а гроб фараона несколько дней плавал по волнам, пока не был выловлен и доставлен в Британский музей.

В XII веке после падения династии Фатимидов власть над Египтом захватил Саладин, по приказу которого в Каире стали строить дворцы и укрепления. Все мечети как в то время, так и позднее были выстроены из материалов, доставленных из сооружений древнего Египта. Мемфис был почти снесен с лица земли, так как фанатичные мусульмане перенесли в новый город не только порталы, колонны и троны, но и камни из стен древних храмов.

Такая же судьба постигла и каменный сфинкс, стоящий в отдалении перед пирамидой Хефрена. Эта гигантская каменная статуя изображала фараона Хефрена с львиным телом, символизировавшим его могущество и силу. Человеческая голова статуи также изуродована. Самые тяжелые повреждения ей нанесли мамлюки, которые, придя в Египет, стреляли по лицу статуи из пушек, не сумев уничтожить ее иным способом. Отбитый нос придает сфинксу чудовищный вид. Статуя еще недавно была занесена песком, и лишь огромная пятиметровая голова торчала над пустыней. Ветер снова и снова наносит на нее массы песка, которые приходится кропотливо счищать. Постамент сейчас укреплен каменными плитами, которые когда-то также были повреждены. Восстановлены и огромные лапы, протянутые навстречу восходящему солнцу. Статуя длиной 57 метров достигает высоты 20 метров. Длина одного уха равна 137 сантиметрам.

При «прогрессивном» правительстве Мухаммеда Али в 1820 году были снесены многочисленные памятники древнего Египта и триумфальные арки римских времен. Все они были использованы как строительный материал для новых сахарных заводов, принадлежавших этому магометанскому диктатору.

Однако разрушениям, которые причинили мусульмане, предшествовали другие, не менее опустошительные. Монахи времен раннего христианства, которые в монументальных египетских статуях видели дерзновенные творения дьявола, систематически уничтожали эти памятники, в чем им помогали толпы фанатиков. Этого безрассудного уничтожения избегли лишь статуи из самого твердого камня — гранита, порфира, полевого шпата, а также постройки, которые к тому времени были уже погребены под песчаными наносами.

 

Старый и новый Египет

Через час после восхода солнца мы опять стояли у подножья Большой пирамиды, на вершине которой провели целую ночь. Внизу нас снова ожидали проводники с разукрашенными верблюдами, разочарованные нашим непонятным равнодушием к катанию на кораблях пустыни. Мы прошли мимо опустевшего отеля Мена-Хаус, где официанты стелили на столы белые скатерти для завтрака.

Нам вспомнилась группа земляков, с которыми мы в этих местах провели один из наших первых каирских вечеров, и рассказ о каком-то бравом фабриканте из Ганы. Сидя здесь в один прекрасный вечер и задумчиво глядя поверх стакана виски с содовой на каменное величие Хеопса, он вдруг меланхолично заявил:

— Чорт побери, это у них здорово вышло! Поставить такую пирамиду как раз перед отелем…

Двухмиллионный город у подножья пирамид пробуждается к новому дню. Двумя потоками между полосами асфальта уже опять бегут белые вагоны трамваев. На лавочке против нас сидит молодая женщина и спокойно кормит грудью ребенка. Сморщенный старец рядом с ней обматывает голову длинной лентой тюрбана. Современные автомобили обгоняют высокие двухколесные повозки, запряженные буйволами. Египтянки в черных накидках спешат по узкой меже с большими кувшинами на головах. Но вот как-то сразу мы очутились среди домов. Элегантные виллы каирских миллионеров и современные павильоны киностудии. Многоэтажные дома и глухие грязные закоулки. Суета, движение большого города, люди, спешащие на работу. Вот перебежал улицу мужчина с двумя сверкающими призмами льда на плечах. Он торопится, чтобы утреннее солнце не превратило его ношу в воду.

Но тут мы перестали обращать внимание на окрестности, так как в прицепном вагоне вспыхнула ожесточенная ссора. Взволнованно жестикулируя, люди оглушительно кричали сразу в несколько глоток. Резкий свисток кондуктора — и трамвай остановился при нараставшем реве.

Мгновенно драка перекинулась на другую половину вагона. Мы не понимали, что происходит. Вздутые вены, глаза, налитые кровью, голосовые связки, напряженные до предела. А время идет. Второй и третий трамвай остановился вслед за первым. Росла толпа зрителей. Из встречного трамвая вышел полицейский с невозмутимо важным лицом и с винтовкой в руке. Несколько секунд он равнодушно приглядывался к взбудораженному клубку людей, потом обошел ряд стоящих вагонов, чтобы без помехи ознакомиться с ситуацией на другой стороне. Проделав это, он спокойно, без единого слова сел в стоящий трамвай. В тот, где было тихо.

Вокруг дерущихся теснилась плотная толпа зрителей. Неожиданно блеснул нож. Мы перескочили через перила площадки прицепа и покинули опасное место. Нам удалось еще увидеть, как коллега кондуктора из моторного вагона несколькими подзатыльниками приводил в себя одного из противников, потерявшего сознание от предыдущего удара.

От египетского чиновника, ехавшего с нами в одном вагоне, мы узнали, что драка началась из-за двух милем. Нарушенное уличное движение, ряд непрерывно звонивших трамваев, сотни людей, которые не могли вовремя попасть в мастерские и в учреждения.

Красные гроздья акаций как бы стряхивают капли людского гнева в возбужденную толпу. Их листья печально колышатся в легком утреннем ветерке. Сквозь шахту улицы на это малоприятное зрелище взирают каменные треугольники пирамид в Гизе…