Мало кто знает, кто такой Баз Олдрин.

Он был вторым человеком на Луне.

Вообще-то он должен был стать героем. Первым человеком на Луне, а не вторым. Но, волей случая, первым стал Нил Армстронг.

«Это маленький шаг для человека, но огромный шаг для человечества», — сказал Армстронг.

Если Баз Олдрин что-то и сказал, то этого никто не помнит. Бедолага ходил по Луне и кусал там локти.

В энциклопедии сказано, что Нил Армстронг был космонавтом.

Про слово «олдрин» там говорится, что это средство для борьбы с насекомыми из разряда хлоросодержащих, запрещенное в Швеции в 1970 году.

Именно так. Некоторым уготовано быть лузерами.

Хеннинг Лагерквист считает, что это несправедливо.

Он оставляет велосипед около киоска, закрытого на зиму, и поднимается пешком по тропинке к своему дому, бормоча что-то себе под нос. В пакете он несет свежие газеты.

Из-за минусовой температуры земля под ногами сухая и твердая, но снег, выпадая, сразу тает. Обычно снег выпадает между Рождеством и Новым годом. Не раньше. Потому что Бог любит приколы. Да, Бог не дурак приколоться.

Дом покрашен совсем недавно, прошлым летом. Хеннинг сам красил. Конечно сам, кто же еще? А чего здесь такого. Подумаешь.

Хеннинг Лагерквист не из тех, кто бьет себя кулаком в грудь и разглагольствует о своих достоинствах. Нет, он не такой. И фамилию свою Lagerkvist он пишет через «kv».

А те Лагерквисты, что пишут «Lagerquist» через «qu», — они больно много о себе воображают.

И этот самый Нил Армстронг, между прочим, явно писал бы себя через «qu», была бы его воля.

Выпендрежник!

В день, когда «Аполлон-15» совершил посадку на Луне, в августе 1969-го, Хеннинг собирался, как и остальные, смотреть прямую трансляцию по телевизору. Марта куда-то уехала с Хоканом, и Хеннинг был дома один. Наедине со стареньким телевизором, в котором то и дело что-то дребезжало. Разумеется, он задребезжал как раз в тот самый момент, когда космонавты высадились на Луне. Хеннинг несколько раз ударил по нему кулаком, но стало только хуже.

Что ему оставалось делать? Он выключил телевизор и вышел из дома. Если уж Бог задумал приколоться, сопротивляться бесполезно.

Хеннинг уселся на своем любимом камне и смотрел на море. Высоко в небе светила луна, как белая полупрозрачная пластинка. Хеннинг бормотал себе под нос, что не стоит расстраиваться, все это ерунда, не очень-то ему и хотелось.

Так вот и вышло, что Хеннинг не видел космонавтов на Луне.

Двадцать пять лет спустя, когда газеты пестрели статьями и заголовками на тему юбилея, Хеннинг вырезал только одну маленькую заметку про База Олдрина — того, второго, забытого. На все остальное ему было плевать.

Хеннингу кажется, что между ним и Базом Олдрином есть что-то общее. У обоих судьба сложилась бы иначе, если бы Бог не вздумал над ними приколоться. По сути, они ничем не хуже других, просто их не взяли в расчет. Потому что они ни у кого ничего не отнимали, никуда не лезли, расталкивая локтями. И были такими же, как все. Да, черт возьми, точно такими же.

Хеннинг достает из морозилки пачку блинчиков с креветками и разогревает их на сковороде. Если бы Олдрин был здесь, Хеннинг бы его сейчас угостил. А этому, другому, Армстронгу, хрен бы он чего предложил.

Когда блинчики съедены, посуда помыта, а стол вытерт, Хеннинг принимается за газеты. Он быстро просматривает заголовки новостей и останавливает внимание на рубрике «Письма в редакцию».

Хеннинг сам пишет письма в редакцию.

Несколько раз в неделю.

Яростные письма в редакцию, которые он сочиняет, сидя за кухонным столом, предварительно помыв посуду и убрав на кухне.

Хеннинг осуждает расизм, антисемитизм и порнографию. Ругает правительство, бюрократию, призывает отменить льготы бывшим депутатам.

Опубликованные письма Хеннинг аккуратно вырезает, убирает в файл и подшивает в папку. Файлы Хеннинг тщательно заклеивает, чтобы ничего не случилось.

Бумагу так легко замарать, посадив на нее жирное пятно. Например, если останется недомытым один-единственный миллиметр на столе. Или если жуешь бутерброд, листая бумаги. Любой мелочи может оказаться достаточно.

Письма Хеннинга публикуют довольно часто. Их теперь даже почти не правят. С годами он научился формулировать свои мысли лаконично.

У Хеннинга есть бесчисленные доказательства того, что люди его письма читают. Однажды кассир в банке спросил у него: «А это не вы, случайно, пишете в рубрику «Письма читателей»?»

Это просто как пример.

Хеннинг — не единственный, кто пишет в редакцию.

Он каждый день внимательно изучает письма читателей в рубриках обеих центральных газет и знает всех, кто пишет туда регулярно. Случалось, что между ним и другими авторами писем разгорались жаркие дискуссии почти на месяц. А с некоторыми из этих авторов он почти подружился.

Например, с Эриком Нильсоном.

Бывало, кто-нибудь напишет в рубрику нечто вопиющее, требующее немедленного возражения. Если Хеннинг не успевает ответить сам, он может быть спокоен: Эрик Нильсон обязательно выскажется и расставит своим острым пером все точки над «i».

Хеннинг в курсе, что Эрик Нильсон тоже его ценит.

Они чем-то похожи. Иногда кажется, что они — патриархи рубрики «Письма читателей». Именно они выбирают курс, указывают путь и устанавливают границы. Порой они даже ссылаются друг на друга: «Как точно подметил Эрик Нильсон…» или «Эрик Нильсон уже справедливо указывал…».

В этих отсылках нет особой необходимости. Это просто своего рода приветствие, кивок: дескать, я знаю, что ты существуешь.

Однажды Эрик Нильсон сослался на Хеннинга так: «Я полностью согласен с Хеннингом Лагерквистом по поводу скинхедов и социального центра «Фрюсхюсет». Это очень своевременные слова, и я надеюсь, что их услышит Андерс Карлберг и другие представители местных властей в столице».

Когда Хеннинг это прочел, у него защекотало в животе. Он внезапно совершенно четко осознал, что не один на свете. Это его так взволновало, что ему пришлось немедленно все бросить и выйти на улицу. Он сел на свой камень, некоторое время смотрел на воду и был счастлив. Он чувствовал: никто и никогда не был ему столь близок, как Эрик Нильсон. Даже со своими домашними Хеннинг не ощущал такого родства душ, как с неведомым Эриком Нильсоном в эти несколько мгновений.

Что они, собственно, знают друг о друге? Ничего! Они никогда не виделись.

Хеннинг старается представить себе Эрика Нильсона.

Когда он читает его письма, сквозь текст как будто проступает лицо автора. И Хеннинг видит самого себя: одинокого мужчину без семьи, праведника, над которым прикололся Бог. Хеннинг не хочет думать, что Эрик Нильсон, возможно, вовсе не одинок. Существование жены или целой семьи в жизни Эрика повергнет Хеннинга обратно в глухое одиночество.

Нет уж. Они должны быть равны. Они должны быть одинаково нужны друг другу.

Несколько раз Хеннинг задумывался, не написать ли Эрику письмо — быть может, даже предложить встретиться… Но у Хеннинга нет его адреса, а в редакции, конечно, не скажут.

Поэтому он так и не написал.

Где-то в Швеции живет такой же Хеннинг, они знают друг о друге, симпатизируют друг другу, но не могут друг друга найти.

Где-то.

Все их общение происходит исключительно через рубрику «Письма читателей». Как знать, может, этот Эрик Нильсон думает о Хеннинге совсем не так часто, как Хеннинг о нем. Вдруг Хеннинг просто выдумал, что между ними есть связь? Погряз в мечтах, сидя вечерами за кухонным столом, обложившись газетами и папками с вырезками, один на один с собой, когда вся посуда вымыта, на кухне убрано и не осталось ни одной крошечки, чтобы стереть со стола…