Я ПЫТАЮСЬ ПОМОЧЬ

На следующий день я предложила свою помощь в подготовке космического корабля. Однако для меня там работы практически не нашлось. Корабль был почти закончен, а то, что осталось, требовало «технического опыта»; что ни говори, ко мне это не относилось.

Куда я ни заходила, предлагая свою помощь, люди поддразнивали меня из-за того, что я зоолог. В конце концов это начало требовать усилий с моей стороны — улыбаться в ответ на их шуточки. Я успокаивала себя тем, что старожилы часто поддразнивают вновь прибывших, причем из самых лучших побуждений; просто такая грубоватая форма приветствия. Вдобавок я действительно прибыла сюда, когда вся трудная работа была уже сделана.

— А-а, любительница животных… Вовремя же ты появилась; как раз, чтобы разыгрывать из себя инспектора.

Они просто шутили; я изо всех сил старалась так к этому и относиться. Уговаривала себя, что за этими шутками не прячется обида на женщину, не выглядевшую как разведчик.

Во время еды я все время ощущала на себе их взгляды.

Три раза Уллис сказала мне:

— До чего же ты хорошо выглядишь, Фестина.

Один раз на протяжении этого дня я видела Джелку; он не произнес ни слова.

Чтобы как-то убить время, я решила обустроить себе каюту внутри «кита»: притащила туда койку, привинтила ее к полу, переложила из рюкзака в шкафчик то, что не относилось к предметам первой необходимости. Все это делалось только ради видимости — я же не могла улететь с остальными. Если я попробую сбежать отсюда на этом корабле, Лига заставит мое сердце остановиться — именно так они ограничивают возможность проникновения в космос неразумных существ. Они могут даже наказать других разведчиков за помощь мне. С другой стороны, сейчас следовало вести себя естественно, иначе люди могли начать задавать вопросы.

Во всех случаях еще одна обустроенная каюта никому не помешает: на «ките» места хватало с избытком. По словам Уллис, система жизнеобеспечения рассчитана на двести человек, а возможности пищевых синтезаторов еще больше. Никто не знал, зачем ранние поселенцы на Мелаквине построили такой огромный корабль. Может, хотели покинуть планету все вместе… Вернуться на Землю? Или мечтали об увеселительных прогулках в космосе: скажем, облететь луну, полюбоваться на нее и вернуться обратно?

Где-то к середине дня ощущение моей чужеродности здесь породило чувство жалости к себе и раздражение из-за этой слабости. Чтобы никто не заметил моей хандры, я выскользнула из корабля и направилась в город, но едва дошла до того места, где мы впервые встретили Джелку, как наткнулась на Весло.

Она сидела на пороге стеклянного дома, обхватив руками согнутые ноги и уткнув лицо в колени. На стеклянном лице высыхали следы слез.

Я села рядом и обняла ее за плечи. Некоторое время ни одна из нас не произносила ни слова. Потом она прошептала:

— Мне очень грустно, Фестина.

— Знаю.

— Это плохо — быть такой грустной.

— Конечно.

— Все идет не так, как следует.

— Мне очень жаль.

Она прислонилась ко мне, прижавшись щекой к моей груди. Прямо сквозь прозрачную голову я видела бегущие по ее лицу ручейки слез.

— Еэль здесь нет.

— Да, я слышала об этом.

— И Джелке на все наплевать — на Еэль, на меня, вообще на все.

Наклонившись, я коснулась губами твердых стеклянных волос у нее на затылке.

— Джелка — полное дерьмо, верно?

— Самое настоящее дерьмо, — согласилась она. — Проклятый дерьмовый Джелка.

— Ну и черт с ним.

— Пусть катится в ад — там, где пламя и все остальное. — Она протянула руку, похлопала меня по колену и негромко добавила: — Хотелось бы мне разбить ему нос.

— Вот как?

— Тогда, наверно, ему тоже стало бы плохо.

— Верно, — согласилась я. — Однако цивилизованные люди вроде нас не дерутся.

— А что мы делаем?

«Предаемся грустным размышлениям, копаемся в себе и страдаем», — подумала я, но вслух ответила:

— В виде утешения позволяем себе маленькие удовольствия. Съесть что-нибудь вкусное, купить то, что нравится, отложить в сторону дела… — Она непонимающе смотрела на меня. — Ладно. Может, для тебя все это и не подходит. Есть место, куда ты хотела бы пойти? Есть что-то, что ты хотела бы сделать?

— Можно было бы посетить предков, — с внезапно вспыхнувшим интересом ответила она. — Они живут за соседней дверью.

— И ты хочешь посетить… — я оборвала себя, едва не назвав предков «полутрупами».

— В их доме так хорошо, — сказала Весло. — Тепло и приятно.

— А-а-а… — теперь я поняла. — Но ты понимаешь, что мне нельзя туда идти?

Ее лицо вытянулось.

— Может, тогда…

— Нет, ты иди. Если тебе этого хочется. Я подожду снаружи.

— Не уйдешь?

— Обещаю.

Мы встали и рука об руку зашагали к соседнему зданию — огромной башне, выше даже шестидесятиэтажного дома, где жила Уллис. В отличие от других городских строений, в этой башне стеклянные стены обладали той особенностью, что сквозь них нельзя было ничего разглядеть; их нарочно сделали непрозрачными, чтобы предотвратить утечку радиации изнутри.

— Я не задержусь, — пообещала Весло.

— Не торопись, — сказала я ей вслед.

Казалось, ее так и тянет в башню; мне не хотелось, чтобы она из-за меня лишала себя хотя бы части удовольствия. Это, наверно, что-то вроде сауны — жарко, пар, возможность полежать, расслабившись…

Весло выскочила из двери спустя всего несколько секунд после того, как вошла.

— Есть проблема, Фестина. Предки очень расстроены.

— Из-за тебя?

— Нет. Из-за вас. Пошли со мной.

 

РАЗГОВОР С ПРЕДКАМИ

Понадобилось некоторое время, прежде чем Весло поняла, что пребывание в башне повредит мне. Уверена, в глубине души она не поверила в это, однако, пусть и неохотно, согласилась выступить в роли посредника, передавая мои слова предкам, а их мне.

Я: Почему предки расстроены?

(Пауза, пока Весло проникла в здание, повторила мой вопрос и получила ответ.)

Весло: Потому что их беспокоит какой-то проклятый разведчик.

Я: Как он их беспокоит?

(Пауза.)

Весло: Ходит среди них. Растаскивает в стороны. Складывает грудами у стен.

Я: Сознательно пытается причинить им вред?

(Пауза.)

Весло: Не думаю, хотя некоторые предки делают вид, будто всерьез пострадали. Они такие глупые. По-моему, разведчик просто убирал их с дороги. Сейчас там прямо по центру зала идет широкая тропа.

Я: Куда она ведет?

(Пауза.)

Весло: Я дошла по ней до центрального лифта.

Я: Значит, этот разведчик для чего-то использовал лифт. (Пауза; я размышляю.) Как разведчик выглядит?

(Пауза.)

Весло: Они говорят, что проклятый разведчик весь такой блестящий.

Я: Так я и думала. Поищи внутри, Весло… недалеко от двери, но, наверно, не на виду. Посмотри, может, найдешь блестящий костюм.

(Пауза. Весло возвратилась со свертком серебристой ткани в руках.)

Весло: Как ты догадалась? Что это такое?

Я: Костюм для защиты от излучения.

Я даже не заикнулась о том, что блестящая ткань выглядела в точности как материал, из которого была сделана серебристая рубашка Джелки.

 

В БАШНЕ

Костюм висел на мне мешком, явно рассчитанный на кого-то повыше, вроде Джелки. К поясу была прикреплена кобура. Пустая, но по размеру в точности как его «станнер».

В отличие от других костюмов для защиты от излучения, которые мне приходилось носить, этот оказался очень легким — никакой тяжелой подкладки из свинца или трансурановых элементов. Тем не менее я ни на миг не усомнилась в том, что он достаточно эффективный. Джелка наверняка уговорил местный ИИ соорудить для себя этот костюм; а детище Лиги Наций никогда не подвергнет опасности чью-то жизнь и, следовательно, в принципе не может создать неадекватное защитное снаряжение. Самое веское доказательство этого — то, что Джелка все еще жив; раз он мог расхаживать внутри башни без вреда для себя, значит, и я смогу.

Радиационных ожогов можно было не опасаться, но вот зрение… Костюм не имел защитного щитка, капюшон целиком закрывал голову и лицо. Сквозь полупрозрачную ткань я могла видеть на расстоянии трех шагов и только по прямой. Придется передвигаться очень осторожно и надеяться, что никто не бросится на меня сбоку.

Из предосторожности я в последний раз проверила застежки костюма и вошла в башню. Предков действительно сдвинули в стороны, чтобы расчистить путь внутрь здания, — не то что я видела в городе Весла, где они лежали ровными рядами. Здесь тела были свалены друг на друга, конечности свешивались, касаясь лиц тех, кто лежал ниже.

— Это очень грубо — так обращаться с предками, — прошептала Весло.

Я вспомнила, как у себя дома она в раздражении запросто пнула предка ногой… но, может быть, существуют одни правила, как обращаться с предками, приходящимися тебе родственниками, и совсем другие, если речь идет о посторонних.

— Спроси, — сказала я, — как давно их так положили.

Она произнесла несколько слов на своем языке, отчетливо и громко, как если бы у предков были проблемы со слухом. В ответ со стороны груды тел донесся еле слышный шепот.

— Они говорят, давно, — перевела она. — Но не знают, как давно. Мозги у них слишком устали, чтобы судить о таких вещах.

Давно… И никто из них не предпринял ни малейших усилий, чтобы вернуться в прежнее положение. И Джелка тоже не перенес их обратно. «Топорная работа, — подумала я. — Добросовестный разведчик постарался бы скрыть свои следы».

— Скажи им, что мы вскоре перенесем их обратно, — велела я Веслу. — Сначала я хочу посмотреть, что Джелка затащил наверх.

Пока Весло повторяла мои слова, я медленно пошла по расчищенному пути, жалея, что сквозь ткань костюма так плохо видно. Стеклянные тела были почти неразличимы; я боялась, как бы не наступить на одно из них. Наверно, именно поэтому Джелка не вернул тела на место. Он еще не закончил свои дела в башне и не хотел спотыкаться о них.

Тропа вела меня из одной комнаты в другую — всего оказалось три комнаты с грудами тел — пока я не уткнулась в единственный лифт в центральной части башни. Дверь была открыта; я зашла внутрь и остановилась, поджидая Весло.

— На какой этаж поднимемся? — спросила она.

— Сначала на самый верх, а потом постепенно вниз.

Чем бы Джелка тут ни занимался, он, похоже, держал это в секрете от остальных разведчиков. А раз так, нижние этажи его не устраивали — слишком велик риск, что, проходя мимо, кто-нибудь может услышать издаваемый им шум. В городе было тихо, как в могиле, и все эти бесчисленные стеклянные поверхности создавали громкое эхо; даже тихий звук был слышен издалека.

Лифт закрылся, мы заскользили вверх — медленно, как будто у того, кто поднимался в этом здании, не было причин торопиться. Люди приходили сюда умирать — может, не в буквальном смысле слова, но это уже формальность. Тот, кто поднимался, больше почти никогда не опускался.

«Какая жизнерадостная мысль, Фестина». Чтобы не думать о похоронном темпе скольжения лифта, я сказала Веслу:

— Ты видишь лучше меня. Осмотри, пожалуйста, пол, вдруг заметишь какие-нибудь отметины.

— Что за отметины?

— Любые. Расчищенный Джелкой путь очень широк — больше, чем нужно просто для ходьбы. Значит, он таскал какое-то оборудование. Может, тяжелое.

— Разведчики не настолько сильны, чтобы таскать тяжелые вещи, — самодовольно заметила Весло.

— Однако разведчики могут добиться, чтобы местный ИИ построил робота, который сделает это за них. Я видела около корабля несколько самодвижущихся тележек. Просто посмотри, ладно?

Весло опустилась на четвереньки и принялась ползать вокруг, легко водя кончиками пальцев по полу.

— Кое-какие выбоины есть, — сообщила она. — Не очень глубокие.

— Округлые или с острыми краями?

— Округлые.

«Колеса», — подумала я. Это мало о чем говорило; одно ясно, выбоины появились недавно. Как и все другие городские механизмы, лифт регулярно подвергался осмотру и восстановлению; так действовала автоматическая ремонтная система. При этом даже мелкие повреждения заделывались — в противном случае, именно с них могла начаться коррозия.

— Все ясно, — сказала я. — Джелка что-то привозил сюда. Вопрос лишь в том, что именно.

 

ВТОРОЙ ЗАПАСНОЙ

Ответ оказался таков: генератор поля «сперматозоида». Мы нашли его на верхнем этаже придвинутым к стене. Я узнала его еще издалека, даже при всех своих трудностях со зрением: черная коробка, размером и формой напоминающая гроб.

— Вот дерьмо.

Это, без сомнения, второй генератор. Первый по-прежнему на корабле — я видела его всего несколько часов назад. Каллисто как раз проверяла его, испуская короткую нить «сперматозоида».

Зачем Джелке понадобился второй генератор?

Насчет того, откуда появилась машина, у меня не было никаких сомнений; это — второй запасной генератор с «Гиацинта». Видимо, Ламинир стащил из инженерного отсека оба генератора, установил их на разных зондах и послал к Мелаквину. Уллис говорила, что с помощью дистанционного управления Джелка отправил один такой зонд на юг. Значит, то же самое он проделал и со вторым, выбрав время, когда Уллис была чем-то занята или спала. Позже он нашел первый генератор и сообщил о нем разведчикам… но второй придержал для себя, доставив его в город «ночью», когда все спали.

Однако зачем ему второй генератор? Украсть один — и то достаточно скверно, но два… На корабле не осталось ни одного резервного на случай аварии. Конечно, разъяренный человек способен на самые неожиданные поступки; может, Джелке понравилась идея, что в случае аварии корабль будет болтаться в космосе, дожидаясь, пока кто-нибудь не отзовется на его просьбу о помощи. Но если таков был ход его мыслей, зачем он спрятал этот генератор здесь? Почему не погрузил его на «кита» — как страховку на тот случай, если первый выйдет из строя?

Нет. В отношении этого второго генератора у Джелки были другие планы. Но какие?

Стесненная своей ограниченной способностью видеть, я тем не менее осмотрела черный «гроб». На нем был смонтирован еще один аппарат: стеклянная коробка высотой по пояс, с панелями наверху.

— Фотоколлектор, — удивилась я. — Все любопытнее и любопытнее.

— Что такое фотоколлектор? — спросила Весло.

— Эти панели впитывают свет и другое излучение… энергия немаленькая, должно быть, учитывая, сколько ее вырабатывает это здание. Из панелей, надо полагать, энергия поступает в батарею внутри ящика, а батарея питает генератор; но черт меня побери, если я понимаю, зачем. Какой смысл генерировать поле «сперматозоида» на планете?

— Насчет спермы Джелка ужасно глупый, — ответила Весло.

Хорошо, что сквозь мой костюм она не видела, какой взгляд я на нее бросила.

 

НЕСБЫТОЧНЫЕ НАДЕЖДЫ

Спустя несколько минут мы вернулись на улицу. Весло положила костюм на место, и моя кожа радовалась возможности снова дышать: носить этот костюм — все равно что с ног до головы закутаться в пластик.

Я решила, что пока не стоит разбирать завалы из предков, Весло заверила меня, что света и воздуха им хватает. Если мы разложим их по местам, Джелка поймет, что обнаружен… а мне не хотелось, чтобы это произошло, пока я не буду готова встретиться с ним лицом к лицу. Сначала нужно поговорить с Уллис. Может, и другим разведчикам следует рассказать… или нет.

Вдруг у Джелки есть разумное объяснение всему этому?

Знаю, это было глупо. Сколько еще мне требовалось доказательств того, что он деградировал, превратившись в эгоистичного ублюдка? Заигрывать с Еэль и Веслом, потом так бессердечно бросить их… спрятать генератор от своих товарищей… оказать мне такой холодный прием…

И тем не менее с тех пор, как Весло впервые сказала, что он здесь, я все время грезила о нем. Думала о нем. Воображала нас вместе. Еще на «Палисандре» воспоминание о нем то и дело вспыхивало в сознании, особенно когда я лежала рядом с каким-нибудь храпящим космонавтом, допущенным ко мне в постель только потому, что отчаяние становилось непереносимым.

Я питала надежды, именно так. Я обманывала себя, и этот обман был настолько очевиден, что я не верила в него, хотя и страстно желала верить. Мне хотелось иметь что-то с кем-то, где-нибудь, когда-нибудь. Кого еще я могла вообразить рядом с собой, кроме Ламинира Джелки?

Пока мы молча шли по улице, я задавалась вопросом, мучают ли Весло те же самые чувства, обманывает ли она себя, питая несбыточные надежды только потому, что альтернатива им — отчаяние.

 

ТРАНСПОРТНЫЕ ТУННЕЛИ

Мы нашли Уллис в ее каюте на «ките». Она подключилась к корабельной системе и настолько погрузилась в программирование, что не сразу заметила нас.

— У Джелки есть второй генератор поля, — сказала я. — Ты знаешь об этом?

Не говоря ни слова, она несколько минут мигала, а потом покачала головой.

Я рассказала ей о своей находке. Никаких объяснений она предложить не могла.

— Генерировать «хвост» «сперматозоида» на Мелаквине… В этом нет никакого смысла. — Наар пожала плечами. — Даже если он хочет создать транспортный туннель… Нет. Чушь какая-то.

— Что такое транспортный туннель? — спросила Весло.

— Способ быстро переправлять вещи с одного места в другое, — ответила я. — «Хвост» представляет собой гиперпространственную трубу… как бы выпадающую из нашей нормальной вселенной. Там действуют совершенно другие физические законы. Если с одного конца туннеля сунуть в него руку, она тут же появится с другого конца, пусть даже между этими концами пролегают тысячи километров. Если один конец заякорить на Мелаквине, а второй, скажем, на луне, можно просунуть в туннель руку, набрать горстку лунной пыли и принести ее сюда… ну, как сквозь открытое окно.

— Я не стала бы протягивать руку сквозь это окно, — заметила Уллис. — Если здесь нормальное давление воздуха, а на луне вакуум, то тебя с огромной скоростью выбросит прямо туда.

— Если нужно перейти с корабля на корабль, мы снижаем давление на корабле-получателе, и корабль-отправитель выстреливает нами, — продолжала я свои объяснения Веслу. — Если же мы хотим перейти с корабля на планету, то повышаем давление на корабле, и оно выталкивает нас вниз…

— Очень скучно, — прервала меня Весло.

— И не относится к делу, — уточнила Наар. — Если Джелка хочет использовать «хвост», ему нужно заякорить дальний конец.

— У нас у всех есть якоря, — напомнила я ей. Команда разведчиков обязательно должна иметь якоря, чтобы притянуть к себе «хвост», когда придет время возвращаться на корабль. Он достаточно маленький, чтобы его можно было зажать в ладони, и хранится в притороченном к поясу защитного костюма мешочке.

— Ну, конечно, у Джелки тоже есть якорь. И что?

— Он доставил генератор сюда с помощью зонда с дистанционным управлением. Если у зонда еще осталось топливо, Джелка может укрепить на нем якорь и послать зонд подальше от Мелаквина.

— Да, он может открыть транспортный туннель отсюда в какое-нибудь другое место, но какой в этом смысл? Зачем Джелке уходить куда-то, когда мы вот-вот улетим домой?

— Если только он не собирается улетать домой, — выпалила я, сама не понимая, что говорю.

— Не сходи с ума, Фестина. Мы все хотим убраться отсюда. Джелка, может, и дерьмо, но нет причины, по которой он не…

— Дерьмо! — воскликнула я, наконец-то сложив два и два. — Дерьмо, дерьмо, дерьмо!

— Что? — Уллис недоуменно смотрела на меня, как всегда моргая.

— Это она так молится, — пояснила ей Весло.

— Весло, — сказала я, — оставайся здесь, а мне необходимо поговорить с Джелкой. Если меня долго не будет, расскажи все остальным. И любой ценой не пускайте Джелку на космический корабль!

— Что ты имеешь в виду? — озадаченно спросила Уллис.

Я бросила напряженный взгляд на Весло, схватила листок бумаги из тех, что лежали перед Уллис на рабочем столе, и нацарапала несколько слов.

Прочтя их, Нарр открыла рот.

— Что там написано? — потребовала объяснений Весло.

Не отвечая, я выскочила за дверь.

 

ЗА ГОРОДОМ

Никто из работающих на корабле не знал, где Джелка. Кто-то высказал мысль, что он, может быть, помогает разбирать «жаворонка».

Я рысью припустила к лифту; звук шагов гулким эхом разносился по улицам. Добежав до жилья Джелки — именно там я недавно нашла плачущую Весло, — я остановилась, чтобы посмотреть, не дома ли он. Нет; но в его комнате обнаружилась разная одежда из той же серебристой ткани, из которой был изготовлен костюм для защиты от радиации: рубашки, штаны, даже носки и перчатки. Может, он сначала собирал защитную одежду по частям и только потом изготовил цельный костюм; или надевал эти вещи под костюм как второй слой защиты. «Уличная одежда», сделанная из того же самого материала, как минимум защищала от радиации, пока внутри башни он натягивал костюм.

Искушение обыскать комнату Джелки было велико — и, в случае необходимости, разнести все в клочья, — но я сомневалась, что найду что-нибудь. Гораздо важнее было встретиться с ним. «И дать ему еще один, последний шанс», — произнес голос у меня в голове. Как будто оставалась хоть какая-то надежда, что он сумеет оправдать свое поведение!

Выскочив из лифта, я встретила Валтона и его приятеля Ателрода. Они тащили стеклянные ящики со всякими деталями, снятыми, по-видимому, с «жаворонка».

— Опоздала! — жизнерадостно заявил Валтон, увидев меня. — Мы уже все сделали.

— Там не так уж много деталей, которые могут пригодиться, — сообщил Ателрод. — Хотя есть кое-какие интересные идеи…

— Вы не видели Джелку? — перебила я его.

— Часа два назад он прошел мимо самолета, — ответил Ателрод.

— А обратно? Он проходил обратно?

— Нет. — Валтон покачал головой. — Я попросил его посмотреть мое метеорологическое оборудование — что-то оно барахлит последнее время. Он силен в таких вещах.

— Значит, он сейчас на твоей метеостанции? — уточнила я. Валтон кивнул. — Как туда добраться?

Едва выслушав ответ, я помчалась в указанном направлении.

Валтон и Ателрод проводили меня недоуменными взглядами.

 

ПРИБЛИЖАЮТСЯ ХОЛОДА

Солнце уже утонуло за дальним, западным пиком, однако небо по-прежнему сияло холодной синевой. Я торопливо поднималась по петлявшей лесной тропе к метеостанции. Пахло влажными соснами и надвигающейся зимой.

Джелка сидел на скале, глядя на реку. Течение было быстрое; река мчалась по своему каменистому ложу на расстоянии нескольких десятков метров внизу, и все равно я слышала ее глухой рокот. Холодный звук. Холодный мир вокруг. За нашими спинами деревья, чувствуя приближение зимы, замерли, углубившись в собственные мысли. И повсюду камни — под Джелкой, под моими ногами, под снежными шапками гор — утратили свой темный цвет, стали блекло-серыми от разочарования.

Услышав мои шаги, он обернулся, но ничего не сказал. За его спиной, ловя ветер, вяло вращался анемометр . Я хотела, чтобы Ламинир первым начал разговор.

— Уллис говорит, это искусственная кожа, — наконец прервал он молчание.

— Да.

— То есть просто повязка.

— Да.

Он несколько секунд разглядывал мою щеку.

— Значит, тебе это удалось.

— Что удалось?

— Получить статус нормального человека.

— Не глупи.

Опять молчание. Он отвел взгляд в сторону и снова заговорил:

— Знаешь, что странно? Думая о тебе, я всегда представлял тебя именно такой. Без родимого пятна. Оно как бы выпадало из моего ментального образа тебя; вроде как я его просто не замечал. Однако это не так. Увидев тебя вчера, я понял — ты выглядишь как одна из них. Я имею в виду тех ублюдков, которые сослали нас сюда. Такое чувство, будто они еще что-то у меня отняли.

«Он думал обо мне». Мне хотелось задать ему сотню вопросов о том, что именно он думал, когда это происходило, как…

Нет. С ним надо быть настороже. По крайней мере, сейчас.

И скорее всего, всегда.

— Какой же я дурак! Какое мне дело до того, что ты такая красивая?

Красивая. Он считает, что я красивая.

— Джелка, ты убил Еэль?

Последовала пауза. Потом он кивнул.

 

НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ

— Это был несчастный случай.

Я села на скалу, на расстоянии всего вытянутой руки от него. Камень подо мной был холодный… очень холодный, хотя солнце целый день нагревало его.

— Несчастный случай, — повторил Джелка. — С самого начала все было ошибкой. — Он взглянул на меня. — Ты, наверно, думаешь, что я дерьмо. Нет смысла оправдываться. Когда я встретил Еэль и Весло, у меня было одно желание — дать выход накопившемуся внутри, всем своим чувствам по поводу того, что меня вышвырнули сюда с этим засранцем Калоски… Ну, тут эти стекляшки и подвернулись. Черт, меня просто бесило, как безупречно они выглядят! Искусственные люди… такие же искусственные, как те, что заправляют и на флоте, и где угодно. Ну, я и…

Он замолчал, и я закончила предложение за него:

— Ты изнасиловал или совратил их.

Он пожал плечами:

— Я изнасиловал или совратил их. Даже не знаю, что правильнее. Они не отбивались, но, с другой стороны, и не понимали, что происходит. Первый раз в этом участвовали они обе, потому что я не смог остановить себя. Ну, потому что я не потрудился остановить себя. Не видел причины, почему из-за этого стоило беспокоиться.

— Разве сами по себе Еэль и Весло — недостаточно веская причина?

— Это ты так думаешь. Однако соль в том, что они не настоящие женщины. Они вообще не люди, просто стеклянные модели людей… какими, по мнению Лиги Наций, должны быть человеческие существа. Прекрасный тупик — как и подавляющая часть людей в Технократии.

— Знаешь, что я когда-то думал? — продолжал Джелка. — Что весь корпус разведчиков был задуман как способ создания настоящих людей. Все остальные изнежены, испорчены, и только мы настоящие. Адмиралтейство не позволяет докторам решать наши проблемы, потому что хочет, чтобы мы развили силу характера; им требуется небольшая группа людей, которым приходится зарабатывать себе уважение, но в результате мы обретаем глубину. Потом в один прекрасный день некто похлопает тебя по плечу и скажет: «Мои поздравления. Ты справился, усвоил тягостные уроки жизни. Теперь мы вылечим тебе кожу на голове — для нас, знаешь ли, это пара пустяков, — и ты станешь уважаемым человеком. Ты заслужил это». Понимаешь? Я воображал, будто все именно так и запланировано. Что все наши страдания имеют смысл, и в конце мы будем вознаграждены. И уж никак не выброшены на планету, где обитают эти пустые куклы, с которых и взять-то нечего.

— Ты недооцениваешь жителей Мелаквина, — возразила я. — Может, они и отличаются от людей, но…

— Брось, — прервал меня Ламинир. — Я наизусть знаю все эти аргументы. Но ты права, мне не следовало так с ними обходиться, Еэль и Весло заслуживают лучшего. Увы, чего нет, того нет. При одном взгляде на них я сразу же вспоминал тех пустопорожних «прекрасных людей», которые превратили флот в ад. Поэтому я трахал их, трахал и трахал, пока меня не стало тошнить от одного их вида.

— И тогда ты убил Еэль.

— Это Уллис виновата, — ответил он. — Если бы она дала мне уйти без шума… Нет, она нашла Еэль и заставила меня объясняться с ней. Я пытался рассуждать и вести себя логично, правда, пытался. Сказал Еэль, что мы с Уллис должны найти других разведчиков; предупредил, что они с Веслом будут чувствовать себя некомфортно, если пойдут с нами. Еэль не слушала, у нее же был разум младенца. Она не хотела оставаться, и все. В конце концов, у меня не было другого выбора, кроме…

Джелка замолчал, и я закончила за него:

— Ты застрелил ее. Хотя по регламенту ты должен был носить на корабле стандартный «станнер», ты увеличил его мощность, как только узнал, что тебя высадят на Мелаквине.

— Это правда, — кивнул он, соглашаясь. — Все знают, что наши «станнеры» маломощные…

— Маломощные, потому что иначе превращаются в смертоносное оружие! — взорвалась я. — Могу представить себе, какое воздействие звуковой удар высокой интенсивности может оказать на стеклянную женщину!

— Думаешь, она разлетелась на осколки, словно хрусталь? — Джелка усмехнулся. — Ничего столь драматического. На самом деле эти люди не стеклянные; ты ведь и сама понимаешь это. Долгое время Еэль продолжала держаться на ногах. Я стрелял, стрелял, а она не падала. Я даже засомневался, что «станнер» может причинить ей вред; она была такая прочная, что даже от удара кузнечным молотом не осталось бы вмятины. Однако что-то внутри ее тела оказалось уязвимо для акустического удара. Что-то, по-видимому… треснуло. Может, мозг — или сердце, не знаю. Но, упав, она была уже мертва. — Он покачал головой, словно это осталось для него неразрешенной загадкой. — Ну, я оттащил ее в лес и забросал листьями.

— Теперь ты убийца, — сказала я. — Опасное неразумное существо.

— Может быть, — не слишком убежденно ответил он. — Но это был просто несчастный случай. По-моему, я имею полное право улететь вместе с остальными. Я не хотел убивать ее. И если я не улечу на корабле, то застряну на Мелаквине. Точно какой-нибудь преступник или прочий сброд из тех, кого сюда ссылали…

— Я тоже не могу улететь. Я тоже убийца.

И я рассказала ему все.

 

ПРИЗНАНИЕ

Я призналась, потому что меня давно распирало от желания поделиться с кем-нибудь. Призналась, потому что это был Джелка. Призналась, потому что мы оба не заслуживали прощения.

Он убил разумную женщину по той единственной причине, что ее существование причиняло ему неудобства. Пусть никто не думает, будто я поверила оправданиям Ламинира. Он использовал ее на протяжении полугода, не заботясь о том, к каким последствиям это приведет, и потом не пожелал расхлебывать эту кашу. Он стрелял, стрелял, стрелял, пока что-то жизненно важное в ее стеклянном теле не треснуло.

Джелка был убийцей, и я тоже. Я зарезала своего партнера, и теперь его тело гниет в дупле. Это — факт, и нечего кивать на намерения.

Все это я изложила Джелке без подробностей, но не упустив из вида ничего важного. Ни он, ни я не можем покинуть планету. Я не представляла — каково это будет, остаться здесь с ним, но мы были обязаны поступить так, чтобы не ставить под удар других.

Когда я закончила — рассказала ему, как разрезала Яруну горло скальпелем, заливая его кровью себе руки… когда напомнила Джелке, что законы Лиги Наций более неотвратимы, чем закон энтропии, — выслушав меня, он расхохотался.

Расхохотался!

— Вот это убийство так убийство, черт меня подери! — отсмеявшись, сказал он. Я утратила дар речи. — Думаешь, из-за этого Лига запретит тебе выходить в космос? Как, по-твоему, врача, потерявшего больного, тоже объявляют убийцей? Очнись, Фестина! Ты пыталась помочь, но не сумела, только и всего.

— Он был бы жив сейчас! Если бы я оставила его в покое, он был бы жив. Я была слишком самонадеянна и, ничего уже толком не видя, все равно попыталась сделать срочную операцию. Это я убила его!

— Фактически да, — согласился Джелка. — И ты решила, что заслуживаешь наказания. Убедила себя, что Лига будет рассматривать тебя как неразумное существо, что ты заслуживаешь изгнания. Но это в тебе просто говорит чувство вины, а не здравый смысл. Ты была уверена, что своими действиями спасаешь Яруну жизнь. Это в высшей степени разумно, Фестина… и с твоей стороны будет величайшей глупостью остаться на Мелаквине и погибнуть здесь.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего, — он поглядел прямо мне в глаза. — Только то, что глупо провести остаток своих дней в этой дыре.

Наши взгляды встретились. В первый раз он смотрел на меня, а не на мою щеку. Я знала — это означает, что он лжет. Некоторым людям такое свойственно — скрывать свою уклончивость за показной честностью.

— Что ты затеваешь, Джелка? — спросила я.

— Ничего, — повторил он, продолжая глядеть мне в глаза.

— Убийца я или нет, — медленно проговорила я, — однако не уверена, что хочу покинуть Мелаквин. Здесь так хорошо. Так спокойно.

— Стагнация, — фыркнул он. — Коматозное состояние.

— Если я вернусь, то снова стану разведчиком, — говоря, я внимательно наблюдала за выражением его лица. — Мне назначат другого напарника… как я смогу жить дальше? И будут посылать с одной планеты на другую, пока я не уйду в «Ох, дерьмо». Мелаквин сулит лучшую жизнь.

— Я бы не советовал, — ровным тоном произнес он.

Почему? Это имеет какое-то отношение ко второму генератору. Что у Джелки на уме? Что-то, в результате чего оставаться на Мелаквине опасно…

— Ты хочешь сделать что-то с планетой, верно? Что-то, что лишит Совет возможности и дальше использовать планету как место изгнания.

— Как, интересно, я могу причинить вред целой планете?

— Не знаю, — ответила я, — но думаю, я права. Ты сказал себе: Лига позволяет Совету ссылать сюда людей, потому что во всей галактике не найти места, где у нас был бы такой же шанс уцелеть. Однако предположим, Мелаквин — больше не рай. Предположим, здесь становится смертельно опасно. Тогда Совет не сможет отправлять сюда — это станет настоящим убийством. Лига не допустит… и ты получишь право сказать, что победил Совет его же оружием.

— Это было бы неплохо, — признал он. — Это была бы настоящая месть, — он почти прорычал последнее слово. — Однако нелепо даже мечтать о таком. Приложив неимоверные усилия, я смог бы отравить часть суши… но сколько? Несколько сотен квадратных километров, даже потрать я всю свою жизнь на разбрасывание радиоактивных отходов. Это едва ли причинит вред планете в целом… Что, по-твоему, я в состоянии сделать, Фестина? Каковы мои гнусные цели?

Он снова играл в какую-то игру, поддразнивая меня. Может, хотел придать разговору несерьезный характер; а может, при виде моего лишенного изъяна лица забыл, что у меня по-прежнему мозги разведчика.

Ладно, думай, Фестина: у Джелки есть генератор, и он может создать гиперпространственный туннель; на корабль внутри этого туннеля не распространяются ограничения теории относительности. Туннель также молено использовать для мгновенной транспортировки — как я объясняла Веслу.

Внезапно я вспомнила слова Уллис. Если с одной стороны — поверхность планеты, а с другой — космический вакуум…

…из-за разницы давления все, что есть на поверхности, улетит в туннель.

Вся проклятая атмосфера.

Насколько большой «хвост» может создать один генератор? Километр в диаметре… может, больше. С одним концом, закрепленным на уровне земли, и с другим, болтающимся в космосе, «хвост» превратится в огромный пожарный рукав, выкачивающий воздух в пустоту.

Первый результат не заставит себя долго ждать: невероятной силы ураган, какого эта планета никогда не знала, — до тех пор, пока воздуха не останется совсем немного.

— Сколько времени уйдет на то, — спросила я, — чтобы через «хвост» выкачать с Мелаквина весь воздух?

Джелка выглядел удивленным, очень удивленным.

— Восемнадцать лет и два месяца, — ответил он. — Но поверхность станет непригодна для жизни задолго до этого.