Лондон и Оксфордшир:

20 января 1900 года

Едва переступив порог и войдя в коридор за кухней, Альберт Спир ощутил особую атмосферу. Атмосферу несчастья.

Спир уже знал, что произошло, или по крайней мере думал, что знает. Утренние газеты пестрели заголовками: «МОЛОДАЯ ЖЕНЩИНА РАНЕНА, МАЛЬЧИК УБИТ». «СМЕРТЬ ВОЗЛЕ АЛЬГАМБРЫ». «ЧЕЛОВЕК В КЭБЕ РАССТРЕЛИВАЕТ ПРОДАВЦА ГАЗЕТ».

Этого вполне хватило, чтобы пробудить интерес. Имя женщины — Джесси Риппон — ничего ему не сказало, а вот имя мальчишки показалось знакомым.

Уолли Таллин сидел в кухне с красными от слез глазами. Дэнни Карбонардо пытался пить чай из эмалированной кружки, но руки его дрожали, а попытка выдавить улыбку закончилась неудачей. Бен Харкнесс с несчастным видом расхаживал по комнате.

— Берт… — только и смог произнести Карбонардо.

Бен Харкнесс посмотрел на Спира невидящими глазами.

— Только что от него, — негромко сказал Джим Терремант, стоявший у двери в свою комнатушку. — Досталось всем крепко. Так напортачить… Хозяин и сам расстроился. — Он сокрушенно покачал головой и дрогнувшим голосом добавил: — Дела…

— Так это был его план? — спросил Спир. — Разделаться с Беспечным Джеком? Застрелить?

— Похоже, что да, — вздохнул Терремант. — Чертов терьер!

— Ладно, может, я порадую старика. — Спир широко улыбнулся, показав неровные зубы, большие и острые, как будто их подтачивал на своей машинке Кит Миссон. — У меня для него хорошие новости.

— Что за новости? — полюбопытствовал Терремант.

— Скоро узнаешь. — Берт Спир давно научился не болтать лишнего и помалкивать о делах Профессора, пока тот сам о них не заговорит.

Терремант пожал плечами и посоветовал быть поосторожнее, потому что в доме полно людей Джорджа Хаккета.

— Сегодня ж суббота. Они тут все замеряют да подчищают. Сказали, что в понедельник займутся кухней. Профессор задумал весь дом переустроить.

Рабочие действительно были повсюду; люди в комбинезонах трудились и в холле, и на лестнице, соскребали старые обои, убирали старую краску, зачищали стены. В воздухе стоял запах паленого — где-то пользовались паяльной лампой. Некоторые поглядывали украдкой на Спира, но тут же отворачивались, испугавшись сломанного носа и рваного шрама на щеке — Спир производил впечатление опасного человека. «Может быть, — думал он, поднимаясь наверх, — планы изменились, — не зря же Профессор решил привести дом в порядок».

Все, однако, прошло хорошо, хотя начало получилось не самое обнадеживающее: Профессор был мрачен и удовольствия по поводу неожиданного появления Спира не выказал.

— Да? — спросил он бесстрастно, оторвав взгляд от письма, которое читал. — В чем дело, Берт?

И даже после того, как Спир сообщил, что нашел подходящий склад, первоначальная реакция Мориарти была в лучшем случае сдержанной.

— И что?

Только после того, как Спир подробно расписал достоинства, найденного им помещения, Профессор немного оттаял. Склад, о котором шла речь, был одним из трех, стоявших параллельно реке, и имел отдельный вход. Продавала его какая-то торговая фирма, занимавшаяся импортом чая, но лишившаяся недавно одного из крупнейших поставщиков и переживавшая не самые лучшие времена.

— Помещение просто идеальное, сэр. Чуточку побольше, чем наш старый склад в Лаймхаузе. — Этот находился в Попларе, примерно в двух с половиной милях от того места, где они были в ту ночь, когда люди Беспечного Джека схватили Карбонардо.

— Посмотрите, сэр? — спросил Спир, но Профессор покачал головой.

— Если ты говоришь, что идеальное, значит, лучше не найти. В понедельник с утра отправляйся к Перри Гуайзеру и пусть займется делом. Мы покупаем. Я хочу перебраться туда как можно скорее. Да, поговори с Гуайзером насчет архитектора.

Спир кивнул.

— Я тут подумал, может, съезжу да поищу Пипа Пейджета, — заметил он небрежно, словно мысль эта только что пришла ему в голову.

Мориарти встрепенулся.

— Ты знаешь, где он?

— Догадываюсь.

— Сделай так, чтобы он тебя не увидел, — распорядился Мориарти.

— Не увидит, сэр.

Вот тут Профессор наконец позволил себе улыбнуться.

— Найди его. Найди и сразу же возвращайся. В любом случае мне нужно, чтобы вы все были здесь завтра с утра. Есть кое-что важное. Я отправлю Уолли известить тех, кого еще не видел, но ты должен быть обязательно. В воскресенье, в восемь утра.

Спир молча кивнул и вышел. У задней двери топтался, покуривая сигарету и согревая дыханием замерзшие руки, Гарри Джадж.

— Покатаемся сегодня, Гарри, — сказал ему Спир. — Уйдем в отшельники.

«Отшельниками» называли себя бродяги, уходившие из города и кочевавшие в сельской местности.

— Куда отправимся?

— В сторону Оксфорда. Поищем одного старого приятеля.

— А как мы туда попадем?

— Поедем на поезде. Часа за два доберемся. Может, и за полтора.

Джадж покачал головой.

— Больно уж они быстрые, эти поезда. Не по мне…

Спир подмигнул и весело заметил, что королеве тоже не понравилась первая поездка на паровозе, но то было полвека назад.

Джадж, однако, остался при своих сомнениях.

— Если б Господь хотел, чтоб мы разъезжали на драндулетах, дал бы нам колеса вместо ног.

Спир снова рассмеялся и сказал, что на обратном пути можно будет взять двуколку.

— Главное, чтобы дороги не занесло. За городом всякое может быть. У них там нет того, что есть у нас, в городе. Там все делается медленно.

Спир заверил его, что опасаться нечего.

— Если застрянем, завалимся в какую-нибудь таверну да пообедаем. Выпьем, согреемся, а уж домой как-нибудь доберемся.

— Это мне больше по вкусу, — согласился Джадж и ухмыльнулся, как человек, который не против небольшого приключения, но не слишком рад, если за ним надо куда-то ехать.

Беспечный Джек был вне себя от гнева.

— Я вырву ему сердце! — объявил он, меряя шагами гостиную в своем доме на Бедфорд-сквер, комнату, которую Билли Джейкобс сравнил с салоном шикующей проститутки. — Пусть знает, что ему здесь делать нечего! Я разорву ему грудь, вырву его черное! Скормлю собакам! — Подкрепляя угрозу, он топнул ногой. — На улице?! Не могу поверить! Меня пытались застрелить! Меня?! Да еще на улице! Когда рядом стояли ни в чем не повинные люди. И стреляли прямо из кэба!

На самом деле комната мало походила на будуар дорогой шлюхи. Просто Айделлы всегда предпочитали яркие тона.

— Успокойся, Джек. — Дэррил Вуд устроился в кресле у камина. — Мы даже не знаем наверняка, что это был он.

— Конечно, он. Я преподал ему урок, показал, кто здесь хозяин, а ему не понравилось. Держу пари, стрелял Карбонардо. Полиция будет в ярости, а от этого никому лучше не станет. Мориарти чересчур самоуверен. Притягивает полицейских, как магнит иголки, а нам это совсем ни к чему.

У себя дома Джек не старался походить на отца и не изображал неуклюжего, простоватого недотепу. На самом деле он был высок и ловок. У него были замашки денди: элегантная походка, светлые, чуть тронутые сединой волосы и холодные серые глаза, от взгляда которых по спине пробегал холодок.

Гордясь тем, что происходит из военной семьи, Джек старался не упоминать о другой, темной, стороне своей родословной. Дед Джека, Роджер Айделл, и прадед, Кимбл, были работорговцами, и именно на доходах от работорговли содержался и дом в Хертфордшире, и поместье, и вся деревушка Айделлуорт, находившаяся милях в пяти от Хитчина. Еще во времена его отца, Ройстера Айделла, все это составляло немалое богатство; его же дед был настоящим магнатом, имевший с полдюжины судов, небольшую частную армию и несколько застав в Африке, разбросанных там сям по Невольничьему берегу, между Котону и Лагосом. Все это ныне обратилось в руины.

Работорговля была у Джека в крови, а истории, которые рассказывал дед, будоражили воображение и не давали умереть мечте. Врожденная жестокость позволяла ему делать с людьми все, что угодно, и не терзаться угрызениями совести. Он относился к ним, как существам низшего порядка. Дэррил Вуд, человек, в равной степени наделенный и умом, и силой, сказал как-то, что если бы Джека пригласили погостить в Букингемском дворце, он всерьез посчитал бы, что обстирывать его должна сама королева. Джек принимал как само собой разумеющееся, что другие должны работать на него, пока не свалятся с ног, и при этом, по возможности, за ничтожную плату.

Некоторые из связанных с морем людей, бывших мальчишками во времена его деда, владели теперь собственными судами и горели желанием поработать на Джека Айделла, пусть его бизнес и не был легальным. Четверо таких дельцов были самыми настоящими пиратами, как ни странно это звучало в начале двадцатого века. В конце 1890-х и начале 1900-х Эбенезер Джефкот, Уильям Ивенс, Корни Требетик и Майкл Тревинар регулярно организовывали экспедиции за живым товаром. Корабли выходили из Портсмута, Плимута, Бристоля и Ливерпуля и шли хорошо знакомым маршрутом в район Лагоса. Не оставались без внимания и другие известные места: Неаполь на итальянском побережье и Дубровник на сербском.

Работорговля, как и многие другие доходные занятия, была вне закона в начале двадцатого века. Как говорил Беспечный Джек, общество заразилось «микробом ханжества». Тем не менее, его капитанам до сих пор удавалось возвращаться в страну с контрабандным грузом. Только мужчин теперь привозили меньше, чем женщин. Повысилась и доставка детей, мальчиков и девочек восьми-девяти лет, а то и меньше. Чернокожих доставляли из всем известных мест в Африке, белых брали в бедных районах Сербии и южных, аграрных областях Италии. Им обещали новую жизнь, и они быстро поддавались на уговоры, поскольку были в большинстве своем сиротами, чему немало способствовали посылаемые Джеком вербовщики. «Оставляйте их без родителей. Пусть видят, что бывает, когда нас злят. Пусть усваивают урок. И не бойтесь крови: пусть знают, как поступят с ними, если не будут делать, что им велят», — такие инструкции он давал своим капитанам.

Используя детей, Джек не мучился сомнениями. Бойкая торговля ими приносила огромную прибыль уже лет пятьдесят назад, и он справедливо полагал, что с тех пор спрос, по крайней мере, не уменьшился. Он хорошо помнил рассказы деда о Хеймаркете 1840-х и 1850-х годов: юные девушки двенадцати (таким был тогда брачный возраст), а то и меньше лет брали мужчин за руку и, пуская в ход все свое очарование, предлагали пойти с ними. Разве с тех пор что-то изменилось? Несомненно, и теперь найдется немало таких, кто с удовольствием отдаст хорошие деньги, чтобы провести время с девочкой двенадцати, одиннадцати и даже десяти лет. Как найдутся и такие, кто заплатит не меньше, а возможно, даже больше, чтобы купить катамита или же развлечься с ним. Все дети, работавшие на Джека в Лондоне, могли считаться экзотическим товаром. Темнокожие определенно попадали в эту категорию, а у его вербовщиков, посещавших Италию и другие места, был наметанный глаз.

Всего лишь на прошлой неделе Эбенезер Джефкот предложил сходить на своем барке, «Полночный поцелуй», в Кадис: «У меня есть там знакомый, обещает послушных цыганочек, юных и готовых за деньги лечь даже под жеребца. Хорошенькие, гибкие, страстные. Вы бы видели, как они танцуют!»

«Отправляйся и привези мне парочку образцов», — ответил Джек.

Конечно, беспечный Джек получал неплохие доходы от пользующегося его защитой уличного бизнеса, от казино, подпольных питейных заведений, торгующим спиртным по ночам, винных лавок и еще многих нелегальных предприятий, как в столице, так и в других больших городах. Но все же наибольшую прибыль приносила детская проституция и торговля детьми — то, отчего у Джеймса Мориарти закипала кровь. Профессор никогда не занимался этой сферой проституции и не имел к ней никакого отношения. Пожалуй, это было единственным преступлением, которое он хотел бы уничтожить, образно говоря, одним залпом.

Подозревая Джека Айделла в тех же склонностях, на которых тот играл, соблазняя клиентов несовершеннолетними детьми, Мориарти частенько говорил, что «мужчина, испытывающий влечение к ребенку, есть извращенец, недостойный называться человеком».

Те, кто имел возможность внимательно посмотреть на Беспечного Джека, заглянуть в его холодные серые глаза, могли увидеть его истинную сущность — бессердечие и жестокость. Ущербность характера проступала и в его лице: неровных зубах и слегка съехавшем набок рте.

Сойдя с поезда в Оксфорде, Альберт Спир и Гарри Джадж позаимствовали двуколку у знакомого Спира, жившего неподалеку от железнодорожной станции, и отправились в сторону Стивентона. Пегая лошадка по кличке Клякса казалась довольно послушной, и Спир доверил поводья Джаджу. Было холодно, но тихо, и снег здесь шел не такой сильный, как в Лондоне. В поезде Гарри постоянно ворчал и жаловался; ворчал и теперь, потому что проголодался. В конце концов Спиру пришлось прикрикнуть, и он притих, обиженно насупившись, но с двуколкой управлялся довольно ловко, что говорило в его пользу. Они остановились милях в пяти от Стивентона, в деревеньке Твин-Уиллоуз, где имелся постоялый двор «Белый олень».

Деревушка стояли на границе поместья сэра Джона Гранта, включавшего в себя ферму, несколько акров пшеницы, хороший выпас, большой хозяйский дом, Уиллоу-Мэнор, участок реки с отличной рыбалкой и охотничьи угодья, о которых много говорили даже в высоких кругах самого Лондона. Держал здесь сэр Грант и охотничьих собак. В сезон сэр Джон и леди Пэм устраивали псовую охоту (через субботу), и сэр Джон, разумеется, выступал в роли главного егеря, хозяина гончих. В дни Большой Охоты, когда все ее участники с лаем, визгом, топотом, ржаньем и воплями носились по окрестным полям, местные земледельцы могли по крайней мере не опасаться лис и не бояться за своих кур.

«Белый олень», типичный постоялый двор в старом тюдоровском стиле, знавал лучшие времена. До прихода железной дороги через него ежедневно проезжали две почтовых кареты — из Лондона в Оксфорд и из Оксфорда в Лондон, — которые и приносили немалую дополнительную прибыль: уставшие с дороги леди нередко останавливались здесь на пару ночей, многие путешественники нуждались в подкреплении сил добрым ужином или выпивкой, помогавшей рассеять дорожную скуку и смягчить неизбежные путевые тяготы.

В главном баре — большой, пропахшей дымом из открытого камина, чистой комнате — сидели несколько местных: два старика в древних камзолах, уважительно кивнувших Спиру, когда он вошел, и три или четыре, судя по виду, работника. Все отнеслись к гостям почтительно, приняв их джентльменов, поскольку на обоих были брюки и пальто хорошего качества. Профессор всегда настаивал на том, чтобы его люди прилично одевались и вели себя вежливо и достойно.

Спир спросил у хозяина, могут ли они пообедать, и хозяин, назвавшийся Джонатаном Буккером, сказал, что теперь все уже не так, как бывало раньше, когда ходили почтовые кареты, но он старается держать для проезжающих самое необходимое. В конце концов гости получили густой, наваристый овощной суп, по солидному куску мясного пирога, вареные яйца, грибы и устриц с ветчиной. В пироге Спир незамедлительно признал творение Фанни Пейджет — вкус был тот же, что и у пирогов, которые она делала, когда работала в кухне на старом складе в Лаймхаузе. После этого он без лишних церемоний сообщил Буккеру, что приехал повидаться со старым другом, который работает егерем у сэра Джона.

— А, с Полом! — кивнул Буккер. — Он живет чуть выше по дороге. Сказать по правде, пирог, что вы ели, приготовила его женушка, Фанни.

— Малышка Фанни! Что б мне провалиться! — Спир улыбнулся своей зубастой улыбкой и, похлопав хозяина по плечу, спросил, где им найти Пола. Про себя он отменил, что Пип по крайней мере догадался сменить имя. — Здоровый такой парень, широкоплечий. Волосы русые, густые. Лицо смуглое. Не домосед. Улыбчивый. Глаза голубые. Держится с достоинством.

— Ну точно Пол, — подтвердил Букер. — Вы так его описали, словно он тут перед вами стоял.

— Так как нам его найти?

— Нет ничего легче. С полмили прямо по дороге, в сторону Стивентона. Там дорожный знак — на Уиллоу-Мэнор. Пройдете по дороге через луг, около четверти мили, и увидите коттеджи. Первые два большие, не коттеджи даже, а дома с мансардными окнами. В первом старший егерь живет, мистер Грозуок. Лазарус Грозуок. А вот второй, его только прошлым летом покрасили, это Пола. Сейчас он должен быть дома. Ходит обедать, и, думаю, кое за чем еще. Женушка-то у него аппетитная.

Все добродушно засмеялись.

— Доедай побыстрей, Гарри. — Спир похлопал Джаджа по плечу. — Пойдем-ка да удивим нашего друга Пола. Приятно будет повидаться.

— И с ним, и с Фанни, — сказал Джадж, и Спир вспомнил, что Гарри всегда смотрел на Фанни, как на нечто недосягаемое. Смотрел, но сделать ничего не мог, потому что уже обзавелся своей единственной, и ничто на свете не могло этого изменить.

Чего Спир не заметил, так это того, что мальчишка, мывший кружки и кувшины, бросил свою работу и тихонько выскользнул из бара.

Минут через десять они доехали до дорожного знака, дощечки с аккуратно выведенной черным по белому надписью — УИЛЛОУ-МЭНОР.

Спир приказал Джаджу остаться в двуколке.

— Бери на заметку каждого, кто пройдет в ту сторону. Если понадобишься — я свистну.

— Понял. Ты свистишь — я прибегаю.

— Верно. — Спир прошел через луг к дороге, скрытой густым, высоким кустарником и рассаженными через равные промежутки деревьями.

Чувствуя себя как рыба в воде на лондонских улицах, Берт Спир плохо разбирался в деревенских делах. Никакой сточной канавы вдоль полосы кустарника он не увидел, но зато кусты надежно скрывали его от тех, кто жил в коттеджах. Небольшая рощица — с полдюжины елей и пара дубков с кривыми голыми ветвями — выглядела весьма неуместно посредине луга. Пройдя дальше, Спир обнаружил в плотных зарослях обозначенную двумя вязами брешь и прямо за ней симпатичный коттедж из красного кирпича с крытой шифером крышей и белыми фронтонными досками у щипцов. Дверь и оконные рамы тоже были выкрашены в белый цвет.

Прошлым летом покрасили.

Никаких признаков жизни в коттедже Спир не обнаружил, но в поле был скот. Встревоженные появлением чужака коровы протяжно замычали.

Затем дверь открылась, и из коттеджа вышла Фанни, совсем, на взгляд Спира, не изменившаяся с тех пор, как он видел ее в последний раз — с длинными, темными волосами. Вытряхнув скатерть, она стала складывать ее, одновременно поглядывая в сторону дороги. Спир присел на корточки. Смотреть на Фанни было одно удовольствие. Хороша, как картинка. Так бы смотрел и смотрел. Она всегда такой была, соблазнительной. Даже будучи женатым человеком и любящим супругом, Спир считал, что в мире нет мужчины, который не поддался бы чарам Фанни и остался бы равнодушным к ее прелестям. Вот и сейчас он любовался ее блестящими волнистыми волосами, тонкой талией, которую так хотелось обхватить руками…

Очнулся Спир только тогда, когда услышал за спиной глухой, грозный рык.

И вслед за ним короткий, сухой щелчок взведенного курка.

Он обернулся, бросив руку к потайному карману на правом бедре — как у Карбонардо.

— Не надо, Берт. Не вынуждай меня дырявить тебя.

Пип Пейджет стоял в четырех футах от него с двуствольным обрезом. У ног его скалила клыки серо-черная ищейка.

— Чтоб меня. Пип Пейджет. — Спир постарался изобразить простодушное изумление.

Попытка не удалась — Пейджет громко рассмеялся.

— Берт, старый притворщик. Ты же видел Фанни, так что не делай такие большие глаза.

Спир кивнул.

— Как только тебе удалось так бесшумно подкрасться?

— А так, что все эти годы я жил, как Билли Бонс.

— Кто такой Билли Бонс?

— Пират, Берт. Пират из чудесной книжки мистера Роберта Льюиса Стивенсона «Остров сокровищ». Там этот Билли Бонс поселяется в гостинице на берегу и платит людям, чтобы те смотрели, не появятся ли чужаки. Особенно он боялся одноногого. Вот и я тоже плачу людям, Берт. Плачу добрым людям, чтобы приглядывали за чужаками — не спрашивает ли кто обо мне. — Пейджет глуховато рассмеялся. — Знаешь, кого я называю «чужаками»? Верзилу за шесть футов ростом, китайца, недомерка с лисьей мордочкой, да здоровяка со сломанным носом и шрамом на щеке.

— Один из них я, — ухмыльнулся Спир.

— Да, ты, Берт Спир. Полчаса назад прибежал парнишка из «Белого оленя» и рассказал про двух чужаков, которые расспрашивают хозяина про меня. Ты, поди, и забыл, кто в деревне первым узнает все новости, а?

— Так как же все-таки ты умудрился подкрасться?

— Я был на лугу, с коровами, а Фанни вышла, чтобы тебя отвлечь. Хватит, Кусака! Сидеть! — обратился он к псу, который насторожился и заворчал. — Видишь, Берт? Сделаешь что-то против меня, и Кусака перегрызет тебе горло.

Подойдя ближе, Пейджет забрал у незваного гостя пистолет и осторожно проверил все прочие места, где могло быть спрятано оружие.

— Кто еще с тобой?

Кусака молча, но внимательно наблюдал за происходящим. Передние лапы и туловище у него были серые, но правый глаз обведен черным кружком. Спиру вспомнился пес Билли Сайкса из «Оливера Твиста».

— Гарри Джадж в конце дорожки, больше никого. Послушай, Пип, я пришел предупредить тебя. Клянусь. Ничего плохого у меня и в мыслях не было. Тебя ищет Профессор. Я здесь по его приказу. Имей в виду, там, где побывал я, скоро появится он.

Пейджет кивнул, велев идти к коттеджу.

— Смотри, Берт, не нарывайся. У Фанни дробовик; если что, она выстрелит, не колеблясь.

— Говорю, Пип, тебе бояться нечего. Клянусь матерью.

— Посмотрим. Можешь позвать Гарри?

— Надо свистнуть. Два раза.

— Не торопись. Топай потихоньку и без глупостей. Не забывай, Фанни тоже в тебя целится.

Берт Спир посмотрел в сторону коттеджа — и верно, Фанни стояла на крыльце, держа в руках второй дробовик.

— Свистнешь, когда подойдем к калитке, — сказал Пейджет.

Спир кивнул и, приблизившись к калитке, сунул в рот два пальца, повернул голову и выдал два долгих пронзительных свистка. Пес растерянно завертел головой, но быстро успокоился.

— Кусака, стеречь! — приказал Пейджет.

Пес снова глухо заворчал. Спир переступил порог. Пейджет задержался. Внутри все было выкрашено кремовой краской. У двери в кухню стояла Фанни.

— Здравствуйте, мистер Спир, — произнесла она своим глубоким, мягким голосом. — Давно не виделись.

— Мне надо поговорить с вами… обоими…

— Сначала разберемся с твоим приятелем Гарри, — перебил Пейджет. — Хочу убедиться, что он не прячется где-то с железкой и не продырявит меня при первой возможности.

Выехавшая из-за поворота двуколка остановилась перед калиткой.

— Давай, Гарри, — окликнул приятеля Спир, — слезай. Заходи, поздоровайся с Пипом Пейджетом.

Оставив свой дробовик за дверью и предупредив Фанни, чтобы не показывалась Джаджу, Пейджет легонько подтолкнул Спира к саду. Кусака последовал за ними, Гарри же, миновав калитку, как ни в чем ни бывало поздоровался с хозяином коттеджа. О Пейджете он знал лишь то, что тот в свое время без разрешения ушел от Профессора. И не более того. Да и предпринимать какие-то действия против Пипа или Фанни ему никто приказа не давал.

— Привет, Пип, — громко сказал он, шагая по усыпанной гравием дорожке. — Пес у тебя что надо, страху навести умеет.

— Ты прав. Старине Кусаке лучше повода не давать — штаны снимет, и моргнуть не успеешь.

Несколько минут говорили на общие темы. Гарри отпустил лишь пару замечаний насчет того, какая холодная выдалась зима, и сколько снегу навалило в Лондоне, и как повезло Пипу и Фанни, что они перебрались в такое милое местечко.

— Здесь тоже зябко бывает, — заверил его Пейджет. — Порой холодно, как на груди у ведьмы.

Через некоторое время вышла Фанни, и Гарри покраснел до корней волос. К счастью, этого никто не заметил. Спир попросил Джаджа выйти и подождать в двуколке, пока они с Пейджетом потолкуют о делах. Пес проводил гостя взглядом, не забывая посматривать и на Спира.

Наблюдая за растянувшейся на полу собакой, Спир подумал, что Пип всегда умел прикрыться, защитить себя и других, расставить людей. Перебравшись в это приятное, тихое местечко, он не утратил бдительности и делал привычное дело, пожалуй, даже не хуже, чем раньше.

— Хорошо здесь, но не для меня, — сказал Спир. — Больно уж тихо в вашем лесочке, ничего не происходит. — Вдалеке от шумных городских улиц и больших домов он чувствовал себя выброшенной на сушу рыбой.

— Ничего плохого я вам не сделаю. — Они сидели друг против друга в небольшой, уютной комнате, служившей хозяевам чем-то вроде гостиной: два удобных кресла у камина, большой круглый стол, несколько стульев, пара масляных ламп на столе, на каминной полке — вышитая салфетка вишневого цвета с бахромой. Там же три статуэтки обнаженных женщин, стеклянный шар размером с кулак и две глиняные вазочки.

Над каминной полкой зеркало в позолоченной раме, на стене — две репродукции: длинношерстные овцы на каменистом склоне и переходящие ручей коровы. На каждом окне штора из тяжелой темно-красной ткани.

— Ничего плохого я вам не сделаю, — повторил Спир. — Не за тем приехал.

— Если не за тем, тогда за чем? — холодно спросила Фанни, не сводя с него немигающих глаз.

«В самую точку попала», — подумал Спир. Фанни трепаться попусту не любила, предпочитала сразу переходить к сути.

— Вас не было несколько лет, — начал Спир. — Профессор приказал найти вас обоих. Несколько раз напоминал. Ну, я и нашел. И стараться особенно не пришлось.

— Теперь ему скажешь?

— А ты как думаешь, Пип? Забыл, что значит работать на Профессора? Забыл, как он умеет спрашивать? От него ничего не скроешь. Совет один — уезжайте куда подальше. Не знаю, что у него в голове, но добром для вас это не кончится. Профессор — хозяин строгий…

— А я от него сбежал, — угрюмо закончил Пип.

— С его стороны, как ни посмотри, получается, что ты предатель. Ты выдал врагу его самый большой секрет. Ты продал его синебрюхим.

Пейджет кивнул.

— Верно. Глупость сделал. Ушел, не поговорив. Но, Берт, я не мог больше убивать по его приказу.

Мориарти заставил Пейджета убить Кейт Райт, много лет бывшую с ними. Фанни, наверное, тоже вспомнила ту печальную историю, потому что в глазах у нее блеснули слезы. Она работала вместе с Кейт.

— Но они же предали Профессора, — заметила Фанни, — Кейт и ее муж. Предали по-настоящему.

— Как и мы, дорогая, — сухо напомнил Пейджет.

— Положение у нас сейчас тяжелое, — вздохнул Спир и объяснил, что ситуация изменилась, что Беспечный Джек серьезно ослабил организацию Мориарти, переманив к себе много его людей. — Профессор поклялся, что опрокинет Беспечного Джека в море, уничтожит и даже следа от него не оставит. Мы уже начали…

— Так, может, у него до нас и руки не дойдут? — с надеждой вставила Фанни.

— Я бы на это не рассчитывал, — покачал головой Пейджет. — Насколько я его знаю, Профессор вначале ударит по более легкой цели. — Повернувшись к Спиру, он спросил, сколько, по его мнению, у них есть времени.

— В лучшем случае пара дней. Мне придется увидеться с ним завтра, и с этим ничего не поделаешь. По-моему, он наметил что-то на понедельник. Не знаю, что именно, но не явиться на встречу я не могу, а он обязательно спросит. Знает, что я отправился вас искать.

Проговорили добрый час, вспомнили былые денечки. Пип и Фанни подробно рассказали, как таились в первое после побега время, как Пип рассудил потом, что надежнее будет поселиться поближе к участку Мориарти.

— Мы были здесь счастливы, — сказала Фанни, и ее голос в ушах Спира прозвучал тихо и мелодично, как последний аккорд хорошо настроенной скрипки. Она приготовила чай, принесла кексы и пригласила в дом Гарри Джаджа — погреться у огонька.

Около четырех Спир наконец поднялся и сказал, что им нужно идти — скоро стемнеет, а им еще возвращаться в Дым, — и что он был рад увидеть их обоих. В общем, все мило и чудесно, словно родственники встретились.

— Постараюсь оттянуть это дело, — пообещал уже у калитки Спир, не вдаваясь в детали в присутствии Джаджа.

Смеркалось. Голые деревья четче вырисовывались на фоне нависшего над ними серого неба. Впереди их ждал путь в Оксфорд.

Лошадка свернула на дорогу, и Спир, оглянувшись, увидел далекий уже коттедж, в окнах которого загорались огни. Перед глазами встала уютная гостиная Пейджетов с масляными лампами на столе. Он представил, как она сдвигает тяжелые, темно-красные шторы на окнах, и как еще уютнее становится в их домике.

От этих мыслей его отвлекло короткое конское ржание, долетевшее со стороны луга. Собственно, встревожил Спира не этот звук, а то, что в какой-то момент ему показалось, будто ржет Архи, конь Мориарти, чего, конечно, быть не могло. Профессор просто не успел бы доехать сюда за имевшееся в его распоряжении время, если только не придумал какой-то новый способ перемещения в пространстве с невероятной скоростью.

Сумерки постепенно отступали перед надвигавшейся с востока темнотой. В воздухе уже чувствовалось морозное дыхание ночи. Они пролетели «Белый олень» на окраине Твин-Уиллоуз. Спир хотел поскорее попасть на поезд, а еще лучше — вернуться в Лондон.

Обладай Спир магическими способностями и переместись он хотя бы на мгновение на тот лужок у коттеджа Пейджетов, он увидел бы, как из чахлой рощицы вышла темная фигура. На человеке было черное пальто с подбитым мехом воротником.

— Думаю, я зайду через черный ход, — негромко сказал Мориарти, обращаясь к Дэниелу Карбонардо, оставшемуся в роще с лошадьми.

— Да, так будет лучше всего. Заходите там, и дальше уже через кухню. А я за передней дверью понаблюдаю.

Мориарти кивнул и зашагал через луг к дороге за которой виднелись коттеджи. По земле стелился тяжелый туман.

Глядя вслед, Карбонардо думал, что Профессор похож на ангела мщения, бесшумно скользящего над травой по направлению к цели.