В 1992 году в издательстве «СКС»

в серии «Bestseller» выходит сборник

«ДОЛГОЕ ПРОЩАНИЕ»,

в котором будет опубликован роман

А. Кристи «ЧЕЛОВЕК В КОРИЧНЕВОМ КОСТЮМЕ»:

...Все были очень добры ко мне. В том состоянии, в котором я тогда находилась, мне это очень нравилось. Однако горе мое не было таким уж огромным. Пана никогда не любил меня по-настоящему, и я это знала. Если бы он действительно меня любил, это вызвало бы у меня ответное чувство. Да, я ухаживала за ним н втайне восхищалась его знаниями и бескомпромиссной преданностью науке. Мне было очень жаль, что папа умер как раз в тот момент, когда его интерес к науке достиг своей высшей точки,

Я чувствовала бы себя лучше, если бы могла похоронить его в пещере с картинками, изображавшими северного оленя и кремневые орудия. Но общественность настояла на обыкновенной могиле с мраморной плитой на нашем местном отвратительном церковном дворе.

Прошло некоторое время, прежде чем я смогла осознать, что та свобода, о которой я мечтала, наконец наступила...

Затем ко мне приехал мистер Флеминг, папин лондонский поверенный. Он был страстным антропологом и большим поклонником отца и приехал специально, чтобы «навестить меня». Это был высокий худощавый человек с тонким лицом и седыми волосами. Он поднялся мне навстречу, когда я вошла в комнату и, взяв обе мои руки в свои, нежно потряс ими.

— Мое бедное дитя! — сказал он._—Мое бедное, бедное дитя!

Своим отношением ко мне он и меня заставил (впрочем, без всякого желания с моей стороны) вести себя так, как будто я несчастная, всеми покинутая сирота.

Он был по-отцовски мягок и добр и, без сомнения, считал, что имеет дело с совершенно беспомощным ребенком, брошенным на произвол судьбы в недружелюбный, враждебный мир.

С самого начала я поняла, что убеждать его, что это не так, было бы бесполезной тратой, времени.

— Мое дорогое дитя, можешь ли ты выслушать меня?.

— О да, конечно!

— Мое дорогое дитя, тебе можно не говорить, что твой отец был большим человеком, потомки оценят его. Но он не был тем, что мы называем «деловым человеком».

Все это я знала не хуже и едва ли не лучше мистера Флеминга, но старалась этого не показывать. Он продолжал:

— Я понимаю, что тебе трудно кое-что понять, и приложу все силы, чтобы прояснить это.

Он объяснял все ужасно долго, и в конце концов выяснилось, что все мое состояние равно 87 фунтам 17 шиллингам и 4 пенсам. Это было, конечно, совсем мизерной суммой. Я с трепетом ждала, что же будет дальше, потому что ужасно боялась, что у мистера Флеминга окажется тетка в Шотландии, которой тоже необходима молодая компаньонка. Однако таковой не оказалось.

— Ты должна подумать о своем будущем. Ведь у тебя, кажется, нет родственников?

— Я одна на свете,— сказала я и снова подумала о сходстве с героиней фильма.

— У тебя есть друзья?

— Все относятся ко мне очень хорошо,— ответила я горячо.

— Кто может относиться плохо к такой молодой и прелестной девушке?! — галантно произнес мистер Флеминг.— Ну что ж, мое дорогое дитя, посмотрим, что можно сделать.— С минуту он молчал и колебался, а затем сказал: — Что бы ты ответила, если бы я предложил тебе на время переехать к нам?

Я чуть не подпрыгнула от радости. Лондон! Город, о котором я всегда мечтала!

— Вы очень добры ко мне,— сказала я.— Действительно ли я могу поехать туда? Только я должна найти какой-нибудь способ зарабатывать себе на жизнь.

— Да-да, мое дорогое дитя, я понимаю, мы вместе поищем что-нибудь подходящее.

Инстинктивно я чувствовала, что мои и мистера Флеминга представления о «чем-то подходящем» были диаметрально противоположными, но, честное слово, сейчас было не время спорить на эту тему.

— Значит, вопрос решен? Почему бы тогда тебе не поехать со мной сегодня?

— О, благодарю вас, но что скажет миссис Флеминг?

— Моя жена будет счастлива принять тебя.

Будь у меня муж, я бы возненавидела его, если бы он приводил домой девушек-сирот, не посоветовавшись со мной заранее.

— Мы пошлем со станции телеграмму,— продолжал адвокат.

Мои вещи были упакованы очень быстро. Я печально осмотрела свою шляпу, прежде чем решилась надеть ее. Это была черная соломенная шляпа с сильно помятыми полями. С вдохновением поистине гениальным я ударила по шляпе, пару раз взбила ее, вдавила посередине и прикрепила к ней нечто, похожее на морковь. В результате она приобрела такой вид, что я поспешила вернуть ее к первозданному состоянию. Однако шляпа выглядела еще хуже, чем прежде. Теперь мой вид в точности соответствовал распространенному представлению о внешности сироты.

Я все же немного беспокоилась, как меня примет миссис Флеминг, но надеялась что моя внешность обезоружит ее. Мистер Флеминг тоже нервничал. Я поняла это, когда мы поднимались по лестнице большого дома, расположенного на тихой Кенсингтонской площади. Миссис Флеминг встретила меня довольно приветливо. Это была высокая спокойная женщина, о которой принято говорить: «хорошая жена и мать». Она проводила меня в безупречно чистую комнату, наговорила мне много хорошего, сообщила, что чай будет готов примерно в четверть первого, и ушла, предоставив меня моим собственным мыслям.

Затем я услышала ее голос, слабо доносившийся из гостиной:

— Ну, Генри, какого черта!..— Больше я ничего не расслышала, но резкость ее тона досказала мне остальное. А через несколько минут до меня донеслась другая фраза, сказанная более кислым тоном: — Я согласна с тобой. Она действительно очень хороша. Жизнь жестокая штука. Мужчины не будут к тебе хорошо относиться, если ты не будешь достаточно хороша, а женщины не будут к тебе хорошо относиться, если ты хороша.

С глубоким вздохом я принялась за свою прическу. У меня хорошие волосы, прямо-таки иесиня-черные и волнистые. Безжалостной рукой я зачесала назад свои кудри. Поработав еще немного над собой, я с радостью обнаружила, что стала теперь невероятно похожа на сироту, которая носит косичку, маленький чепчик и красный плащ. Я заметила, когда спустилась вниз, что миссис Флеминг, увидев меня и мою изменившуюся внешность, ла-сково улыбнулась. Мистер Флеминг казался озадаченным. Я не сомневалась, что он спрашивал себя: «Что такое она сделала с собой?»

В целом остаток дня прошел хорошо. Было решено, что я сразу же начну подыскивать работу. Когда я пошла спать, я попыталась честно изучить свое лицо в зеркале. Была ли я действительно хорошенькой? Не могу сказать, что я была в этом уверена. У меня не было прямого греческого носа, а рот не был похож на розовый бутон, не говоря уже обо всем остальном. Правда, священник как-то сказал мне, что мои глаза «подобны солнечному лучу, скользнувшему в темный-темный лес». Но священники знают много цитат и выпаливают их всегда наугад. И вообще, я предпочла бы голубые глаза темнозеленым. С другой стороны, зеленый цвет — хороший цвет для искательницы приключений...

Это случилось в начале января, точнее, 8 января. Я возвращалась с неудачного свидания с одной леди, которая говорила, что ей нужна секретарь-компаньонка, а в действительности оказалось, что ей требуется работница, которая работала бы по 12 часов в день за 25 фунтов в год. Мы расстались с плохо скрытой неприязнью друг к другу. Я прошла к Гайд-парку и, спустившись в метро, взяла билет. Мне хотелось узнать, действительно ли было сообщение между двумя туннелями в направлении Даун-стрит. И очень обрадовалась, увидев, что мои предположения подтвердились. На платформе было не много людей. На нашем конце, кроме меня, поезда ждал только какой-то мужчина. Когда я проходила мимо него, то сразу почувствовала запах, который с детства не переношу,— запах нафталина. Тяжелое пальто этого типа буквально было пропитано нафталином. Большинство людей надевают свои зимние пальто обычно до января, и запах нафталина к этому времени уже выветривается. Мужчина стоял недалеко от меня, совсем рядом с туннелем. Казалось, он был глубоко погружен в свои мысли. Я могла внимательно рассмотреть его, не боясь, что меня упрекнут в назойливости. Это был маленький худенький человек с очень темным лицом, светлыми голубыми глазами и небольшой черной бородой. Только что из-за границы, сделала я вывод. Вот почему его пальто пахнет нафталином. У него загорелое лицо. Он приехал из Индии. Не офицер. Тогда у него не было бы бороды. Возможно, чайный плантатор.

В этот момент мужчина повернулся, как будто собираясь идти вдоль платформ. Он посмотрел на меня, а потом взглянул на что-то позади меня, и лицо его изменилось. Оно было искажено страхом, почти паническим ужасом. Он сделал шаг назад, как бы отступая от какой-то опасности, забыв о том, что стоит на самом краю платформы, и упал вниз. Что-то сверкнуло на рельсах, послышался шум падения тела. Я пронзительно закричала. Вокруг собралась толпа. Два железнодорожных офицера, появившиеся неизвестно откуда, немедленно начали принимать меры и командовать. Я стояла неподвижно, прикованная к месту страшным гипнозом происходящего. И ловила себя на том, что в то же время хладнокровно наблюдаю за тем, как поднимают тело с рельсов под высоким напряжением...

— Позвольте мне пройти. Я доктор! — Высокий человек с каштановой бородой наклонился над безжизненным телом. Когда он осматривал его, какое-то странное чувство не покидало меня. Что-то казалось мне неестественным. Но что? Наконец, доктор встал и покачал головой.

— Он мертв. Ничего нельзя сделать.

Мы сгрудились теснее, но офицер закричал:

— Стойте там, где стоите! Зачем вы подходите так близко?!

Меня стало тошнить, я повернулась и, как слепая, побежала по лестнице к лифту. Ужас обуял меня, было просто необходимо быстрее выбраться на свежий воздух. Доктор, который осматривал тело, быстро шел немного впереди меня. Лифт остановился, он вошел в кабину. Перед этим он уронил клочок бумаги. Я остановилась, подобрала бумажку и побежала за ним. Но кабина лифта захлопнулась перед моим носом, и бумажка осталась в моей руке. Через несколько минут я поднялась на втором лифте, но человек, которого я искала, бесследно исчез. Я надеялась, что на этом листочке нет ничего важного, и в первый раз взглянула на него.

Это был обыкновенный листок из блокнота с несколькими цифрами и буквами, нацарапанными карандашом: «17.1 22 Килморден Кастл». Действительно, трудно было предположить, что в нем заключено что-нибудь, важное. Все же я не решалась выбросить его. Стоя там и держа его в руке, я невольно сморщила нос. Опять нафталин. Я осторожно и аккуратно сложила бумажку и положила ее в сумку. Медленно идя домой, я напряженно обдумывала ситуацию. Я объяснила миссис Флеминг, что была свидетельницей ужасной сцены в метро и что Лучше бы я пошла в свою комнату и легла спать. Добрая женщина настояла на том, чтобы я выпила стакан чая. После этого, предоставленная своим мыслям, я решила осуществить план, который выработала по дороге домой. Мне хотелось понять, что же производило впечатление неестественности в докторе, изучавшем труп. Сначала я легла на пол и попыталась определить, как лежал труп, затем положила вместо себя диванный валик и постаралась повторить каждое движение доктора. Когда я закончила, я поняла, в чем было дело.

В вечерних газетах было свежее сообщение о том, что в метро погиб человек, и выражалось сомнение, что это был несчастный случай, а не самоубийство.

Прочитав это сообщение, я поняла, что обязана выполнить свой долг, и, когда мистер Флеминг услышал мой рассказ, он согласился со мной.

— Безусловно, ты можешь помочь следствию. Ты говоришь, что никого не было рядом с ним, когда это случилось?

— У меня было ощущение, что кто-то стоял за мной, но я не уверена в этом.

Мистер Флеминг пошел вместе со мной в следственную комиссию, которая уже начала работать.

Он внушил себе, что для меня это будет большим испытанием, и, как всегда в подобных случаях, я должна была скрывать перед ним свое абсолютное спокойствие. Убитый был опознан. Его звали Л. Б. Картон. В его кармане был найден ордер на осмотр дома на реке около Марлоу. Проживал он в гостинице «Рассел». Клерк из гостиницы подтвердил, что убитый прибыл в отель за день до несчастного случая и занял комнату под вышеуказанной фамилией. Он зарегистрировался как Л. Б. Картон, Кимберли, Южная Африка. Очевидно, он только что сошел с парохода. Я оказалась единственной, видевшей хоть что-то.

— Вы полагаете, что это был несчастный случай? — спросил меня следователь.

— Я убеждена в этом. Что-то испугало его, и он сделал несколько шагов назад, не думая о том, что делает.

— Но что могло испугать его?

— Этого я не знаю. Но что-то было. Он был объят ужасом.

Флегматичный заседатель предположил, что есть люди, которые приходят в ужас, когда видят кошелек. Мне это предположение не показалось слишком умным, но оно понравилось членам комиссии, которые беспокоились только о том, чтобы скорее попасть домой, и поэтому хотели скорее закончить дело. А для этого нужно было квалифицировать его как самоубийство.

— Меня очень удивляет,— сказал следователь,— что доктор, который первым осмотрел его, не откликнулся на наш вызов. На месте сразу должны были записать его фамилию и адрес. Допустили большую ошибку, не сделав этого.

Я незаметно улыбнулась. У меня была своя теория относительно доктора. В связи с этим я решила в самое ближайшее время сходить в Скотланд-Ярд. Но следующее утро принесло неожиданность. Мистер Флеминг был подписан на «Дейли Баджет», и мы смогли прочесть в газете крупный заголовок:

«УДИВИТЕЛЬНОЕ ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛУЧАЯ В МЕТРО —

В НЕЖИЛОМ ДОМЕ НАЙДЕНА ЗАДУШЕННАЯ ЖЕНЩИНА».

Я с жадностью прочла заметку: «Сенсационное преступление произошло в Милл-хаузе, являющемся собственностью сэра Юстуса Педлера, члена парламента. Дом сдавался внаем. Ордер на осмотр этого дома был найден в кармане человека, погибшего в метро. Как ранее предполагалось, этот человек покончил с собой. В одной из верхних комнат Милл-хауза вчера было найдено тело прекрасной молодой женщины. Женщина была задушена. Предполагается, что она иностранка, но это не достоверно. Сэр Юстус Педлер, владелец Милл-хауза, проводит зиму на Ривьере».