Итак, я должен был умереть. Снова. Как тут будешь реагировать, когда оказываешься перед лицом гибели столь часто, что это становится привычным? Конечно, я уже не паниковал так, как в первые полдюжины раз, когда жизни моей грозила опасность, и на самом деле едва ли мог даже сказать, впала ли команда за моей спиной в свою обычную коллективную истерику. Вместо этого я, похоже, встречал каждую новую напасть со все большей невозмутимостью и, разглядывая очередную угрозу, перебирал в голове всякие мысли, подобно тому как в бытность простым носильщиком любил перебирать мелкие монетки.

На самом деле то, что тебя назвали неприятностью, можно считать повышением в ранге. Это уже не просто носильщик.

Далее, этот джинн так любит слушать себя, что, возможно, мне удастся втянуть его в разговор, чтобы отсрочить мою предполагаемую смерть.

Возможен и более подходящий вариант: когда гигантская голова посетила нас в прошлый раз, джинну пришлось убраться под воздействием каких-то загадочных обстоятельств. Сдается мне также, что этот джинн, хоть он огромен и на вид всемогущ, кое в чем все-таки не слишком-то силен — во всем, что касается ума.

Таким образом, возможно, мне удастся в разговоре выяснить сущность загадочной проблемы джинна или, если это не получится, по крайней мере запутать существо до такой степени, что я смогу отыскать другие способы спастись. Чтобы добиться этого, мне нужно всецело завладеть вниманием джинна. Но это просто детская забава для человека, который, чтобы получить работу, должен перекричать всех остальных на базарной площади.

— О величественный Оззи, способный раздавить меня, как человек давит докучливую блоху! — начал я.

— Да, это меньшее, что можно про меня сказать, — охотно согласился джинн.

— О великолепный Оззи, чья голова заполняет небо, будто второе солнце! — распинался я дальше.

— Ну, на мой взгляд, это уж чересчур, — хихикнул джинн в ответ. — Но с другой стороны, когда речь идет о таком чудесном создании, как джинн, вряд ли что-нибудь может быть чересчур.

— О бесподобный Оззи, — продолжал я, уверенный теперь, что по крайней мере первая часть моего плана будет успешной, — чей голос подобен грому, а истинная сила столь велика, что ее не сравнить с такими банальными вещами, как солнце или буря.

— А ты довольно образован для носильщика, — сказал Оззи, откровенно сияя.

— Терпеть не могу перебивать, — перебил Малабала, — но если вы закончили говорить комплименты этому дьявольскому отродью, то я хотел бы вновь заняться его изгнанием.

— О, будь хорошим магом и ступай почисти свою одежду или займись еще чем-нибудь! — парировал Оззи. — Помни, я всегда могу отменить свое отменяющее магию заклинание!

— Отменяющее магию заклинание! — саркастически хмыкнул Малабала. — Что за дурацкая идея. Или ты принимаешь меня за неопытного новичка? — Он умолк и осмотрел свои рукава. — Неужели мое платье такое грязное?

Оззи снова обратился ко мне:

— Ты удивлен, что теперь мне все известно? Ну, эта чепуха насчет носильщика… Что ж, мне пришлось вернуться к своему нанимателю, чтобы прояснить вопрос-другой. — Он фыркнул. — А у моего нанимателя есть возможность узнавать истинную сущность вещей.

— И еще, похоже, дырка здесь, и там тоже. — Малабала смущенно тряхнул своим ветхим одеянием. — Порой трудно следить за личной гигиеной, когда сидишь на плоту посреди моря.

— Но мой наниматель дал мне очень точные инструкции, — радостно продолжал джинн.

— Как? — возмутился Кинжал, прерывая излияния Оззи. Головорез, похоже, наконец полностью оправился от действия заклинания Малабалы и, судя по позе и тону, снова стал самим собой. — Ты опять здесь?

— О да, здесь, — отозвался джинн со смесью превосходства и удивления. — И ты, по-видимому, тоже. Прошу прощения, что я не узнал тебя. Сначала я принял тебя за очень большую муху.

При этих словах Кинжал вздрогнул, но почти тут же вновь обрел жестокое спокойствие.

— Мне что, применить силу?

Тут уже был черед Оззи потерять самообладание.

— Силу? Уже? — Джинн умолк, в верхней части его безволосой головы появились громадные морщины. — Но я узнал из достоверного источника, что вы под заклятием.

— Постойте! — с великим воодушевлением воскликнул маг. — Я помню свое прошлое! Поверите ли, я даже не представлял, что позабыл его!

— О, — медленно произнес Оззи, будто только теперь начиная понимать, — вы были под заклятием до этого, так? — Он прикусил губу величиной с речной берег зубом, огромным, что твоя мечеть. — Это все та штука, которую я проделал, чтобы избавиться от магии, верно? Та самая, с Малабалой. — Оззи легонько прицокнул языком размером чуть побольше нашего корабля. — Все из-за моей нетерпеливости.

— Ну? — был единственный ответ Кинжала.

— Ну, пока! — снова попытался ухмыльнуться джинн, правда, безуспешно. — Ты же знаешь, раньше или позже Синдбад будет мой.

Кинжал лишь взглянул на голову Оззи.

— Да, наверное, попозже. — С этими словами джинн снова исчез, и оказалось, что я таращусь в ясное небо.

— Да! — вскричал Малабала, не обращаясь ни к кому конкретно. — Да! И мой брат тоже! Как я мог быть таким глупцом?

— Что ж, я рад, что мы смогли кое-что прояснить, — заявил Кинжал. — И теперь, маг, давайте поговорим прямо, — взмахнул он для выразительности руками, — без угроз, как люди, обладающие истинной силой в этом бзззз-бзззз-бзззззз! — Он опять замахал руками, наверное снова пытаясь взлететь.

Ответные слова мага лишь подтвердили то, чего я боялся.

— Простите? — отозвался Малабала. — Я вижу, что ваши губы шевелятся, но не могу расслышать слов. — Он нахмурился. — Может быть, вы под заклятием? Такое, похоже, случается сплошь и рядом. — Он снова умолк. — Итак, о чем я говорил? Ах да. Я знаю, откуда я родом. — Последовала очередная, еще более долгая пауза. — Да, я знал, откуда я, — добавил он наконец, — буквально сию минуту знал.

Так что исчез не только джинн, но и все, что он сделал, — и хорошее, и плохое. Я почувствовал, как меня тянут за рукав. Взглянув вниз, я снова увидел улыбающееся лицо Ахмеда.

— Рад видеть, что ты не остался в гостях у рыб, — весело заметил юнец.

К искреннему моему удивлению, даже такое проявление чувств тронуло меня. В великом городе Багдаде один носильщик ничем не отличается от другого; однако теперь, когда я отправился в путешествие, в глазах своих товарищей я приобрел определенную значимость. Для меня было внове чувствовать собственную важность.

Удивительно, но пока я размышлял обо всем этом, выяснилось, что я не просто растроган; я начинал чувствовать, что сила духа помаленьку покидает меня. Не только глаза мои увлажнились, но и колени задрожали. Судя по тому, как заходила подо мной ходуном палуба, я был уверен, что вот-вот свалюсь прямо тут. Я решил, что, наверное, тут дело не только в моей новообретенной значимости и что я не настолько привык к опасностям, как думал.

— Бзззз-бззз-бззззз, — хором жужжали Кинжал и Шрам, мечась по палубе.

— Итак, что-то я такое делал? — задумчиво рассуждал Малабала. — Ах да. Я начал превращать пару бездельников в насекомых! — Он простер руки, правую над левой, похоже вставая в исходную магическую позицию. Он нахмурился и переместил левую руку над правой.

Я глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться.

— Похоже, моя жизнь полна событий. — Вот и все, что я смог придумать.

— Жизнь рядом с моим хозяином всегда полна событий, — ответил Ахмед. — Но все-таки ты, похоже, выходишь из этих событий относительно благополучно, точно так же, как хозяин. Может, само имя Синдбад приводит своего обладателя к чудесной жизни.

Я задумался над словами мальчишки. Для описания своих недавних приключений я мог бы воспользоваться множеством слов. Слова «чудесный» среди них не было.

— Теперь посмотрим, что у меня получилось, — рассеянно продолжал Малабала, сжимая левую руку в кулак и поворачивая правую раскрытой ладонью к небу. — Я должен знать, насколько далеко продвинулись мои субъекты, прежде чем определить, насколько им еще предстоит продвинуться.

Итак, маг намеревался завершить свое мушиное заклятие для Кинжала и Шрама. Но неужели он не соображает, каковы могут быть последствия этого? Даже в моем теперешнем состоянии, ослабевший и растерянный, возможно надолго, я понимал, что тут действует тонкий баланс сил. Насколько я мог судить по жужжанию и беготне по палубе, Малабала с легкостью повелевал Кинжалом и Шрамом. Но, хоть маг и не понимал этого, сам он, в свою очередь, каким-то образом был под властью злобного Оззи. А единственным, что, похоже, способно было держать под контролем джинна, была некая тайная сила, которой обладали Кинжал и Шрам.

Если Малабала добьется своего и Кинжал и Шрам в самом деле превратятся в насекомых, это навсегда разрушит данный треугольник и, возможно, обречет Малабалу и всех нас на худшую из судеб, какую только сумеет выдумать джинн. Какими бы неприятными ни были эти два головореза, я, следовательно, не мог допустить, чтобы заклинание было завершено.

— Подождите! — обратился я к магу.

— Ага, — ответил Малабала на последнюю фразу, доступную его слуху. — Я вижу, что те, кому было адресовано мое заклинание, теперь не способны ни на что, кроме жужжания. Нужно лишь немного закрепить столь продвинутое состояние. — Он сжал в кулак правую руку и разжал пальцы левой, обратив ее ладонью к корабельной палубе.

— Вы не должны этого делать! — добавил я.

— Вы мне говорите? — спросил Малабала, оборачиваясь ко мне и по-прежнему простирая руки. Я горячо надеялся, что его заклинания и жесты не являются по своей природе строго направленными. — Почему я должен ждать, особенно носильщика?

— Тут все не так просто, как кажется, о мудрый маг, — поспешно добавил я, стараясь, насколько мог, добавить вежливой почтительности своему испуганно дрожащему голосу.

— Я не должен называть вас носильщиком? — вопросил Малабала. — Какая дерзость! Предупреждаю вас, я еще не забыл окончательно нашего последнего столкновения!

— Бзззз-бзззз-бззззз! — сообщил Шрам, порхая мимо.

— Тогда отчего вы так поздно говорите об этом? — нахмурившись, ответил Малабала на мое последнее замечание. — Я хотел бы, чтобы вы высказывались более откровенно. В последнее время мне порой кажется, что наши разговоры просто нескончаемы.

У меня было точно такое же чувство. И все же ради нашего общего блага я должен был продолжать:

— Я чувствую, что здесь замешана великая магия.

— Теперь вы жужжите? — Малабала взглянул на концы своих рваных рукавов. — О боже. Мне следовало бы осторожнее указывать руками.

— Бзззз-бззззз-бззззз, — отозвался Кинжал, кружа по палубе.

— Я вполне согласен, что здесь действует великая магия, — парировал Малабала. — Разве я не великий маг? — Он умолк и нахмурился, глядя на полупревращенного бандита. — Но почему ты снова внятно разговариваешь? И почему у тебя голос, как у носильщика?

Этот разговор снова не продвинулся ни в какую полезную сторону. Как мог я ответить магу, не оскорбив его снова? Оставалось лишь попытаться:

— Боюсь, что это вы сами находитесь под действием заклятия, о величайший из магов.

— О господи, носильщик. — У Малабалы от огорчения что-то булькнуло в горле. — Ну вот, ты опять жужжишь. Я должен помнить, особенно когда рассержусь, что нужно держать свою магию под контролем. — Он разжал обе ладони и пошевелил пальцами. — Как бы то ни было, я уверен, что смогу быстро найти корректирующее заклинание.

Я осторожно попятился. Что произойдет, если он попытается превратить меня обратно в человека, когда я и не превращался ни во что другое? Эта магия — дело хитрое. Но как мне было заставить его понять, что все не совсем так, как он себе представляет? Когда я в прошлый раз попытался изменить заклинание, то сделал только хуже.

И все же носильщик без упорства — ничто. Малабала слышит все верно, но в неверное время. Поэтому я решил заставить неправильное звучать как правильное.

— Бзззз, бззззз, бзззз, — рискнул я.

— Какая наглость! — завопил Малабала, снова повернувшись к Кинжалу. — Маг моего уровня — под заклятием? Не будь я уже на полпути по превращению вас в насекомых, одна эта фраза уже была бы достаточным поводом для этого! — Он принялся махать обеими руками, растопырив пальцы, в сторону Кинжала, но остановился так же быстро, как начал. — И все же хотел бы я знать, как ты проделываешь этот фокус с голосом носильщика.

Я сглотнул, в горле у меня пересохло, несомненно, от долгого воздействия морского воздуха. В конце концов, наверное, эта путаница в данный момент мне на Руку.

— Хотя эта низшая форма жизни, несомненно, совершенно не разбирается в таких вопросах, — сказал я, когда Малабала, как мне казалось, способен был это воспринять. — Даже я, имеющий куда более скромное представление о магии, чем ученый человек вроде вас, боюсь, что здесь может быть замешано нечто большее, чем кажется на первый взгляд.

— Бзззз-бзззз-бзззззз, — заметил Шрам, проносясь мимо.

На этот раз маг задумчиво кивнул:

— Ну вот, носильщик, ты снова жужжишь. Однако в том, что говорит этот тип со шрамом, есть некоторый смысл. Похоже, мое заклинание рикошетом зацепило всех вас. Наверное, этот коварный джинн оставил здесь после себя какие-нибудь заклятия, которые продолжают воздействовать на некоторых из нас. Одно непонятно, почему все и всегда говорят голосом носильщика?

Итак, Малабала готов был прислушаться к доводам, по крайней мере до некоторой степени. Я изо всех сил старался не выдать своего волнения, пока не сумею полностью разъяснить ему ситуацию.

— Прошу простить мою дерзость, — сказал я, — но боюсь, что тут нечто большее, чем даже заклятия джинна.

— Бзз-бзз-бзззз-бззззз! — вступил Кинжал, еще быстрее размахивая руками и еще дальше прыгая по палубе.

Малабала нахмурился, наморщив лоб:

— Даже такой великий маг, как я, может ошибиться. Это маловероятно, но возможно. Тут явно что-то не так со структурой речи. — Он сжал обе ладони в кулаки. — Я должен извинить вас за дерзость некоторых предположений. В конце концов, вы не в себе. Я твердо уверен, что злой Оззи заколдовал всех вас. Такие заклинания очень коварны. Лишь великий маг вроде меня неуязвим для подобной напасти.

Но Малабала все перевернул с ног на голову! Должно быть, заклинание подействовало на него слишком сильно, и окружающая нас действительность по-прежнему от него ускользала. Как может он быть неуязвимым и слышать все тогда, когда это сказано на самом деле, а мы все — быть под заклятием и говорить что-то прежде, чем осознаем, что мы это сказали? Совершенно невероятно.

Но, понял я, все-таки возможно.

Может быть, весь этот корабль под заклятием? И я действительно жужжу, как считает Малабала, но так глубоко околдован, что не сознаю этого? Кто может сказать, что это не так? А кроме того, что это жужжит у меня в ушах?

Я потряс головой, чтобы очистить ее от лишних мыслей и звуков. Я был сыт пустыми домыслами по горло. Не имеет значения, кто именно заколдован, покуда маг в своих действиях не зайдет дальше.

— Так вы не станете заканчивать ваше комариное заклятие? — спросил я.

— Ты прав, — отозвался маг, когда Шрам прожужжал мимо. — Здесь уже действует сильнейшая магия. Наверное, было бы неразумным еще увеличивать ее количество. Там, где столько колдовства, может произойти такое, что даже магу с моим талантом непросто будет с этим справиться. — Малабала снова повернулся ко мне, глядя на меня, похоже, с искренним сочувствием. — Единственное, о чем я сожалею, — что вы обречены некоторое время жужжать. Со временем это пройдет. — Он неодобрительно посмотрел на продолжающих носиться по палубе бандитов. — Как и все прочие побочные эффекты, поскольку я не завершил заклинания. — Малабала согнул пальцы и опустил руки. — Думаю, я был бы куда более серьезно обеспокоен, не будь вы просто носильщиком.

Тут маг глубоко вздохнул и, казалось, пошатнулся, словно им овладела величайшая усталость.

— Пожалуй, я не в лучшей форме, — признался он, снова сумев восстановить равновесие на раскачивающейся палубе. — Никто не знает, где я мог бы раздобыть новое платье?

Тут торговец Синдбад вышел вперед:

— Ахмед, будь добр, проводи его вниз, к нашим вещам в трюме. После того как он сослужил нам такую службу, самое меньшее, что мы можем сделать, — это обновить его костюм.

Парнишка взял мага за руку и повел его по палубе в трюм, а торговец повернулся ко мне.

— Славный носильщик, — сказал мой старший тезка, — ты тоже сослужил нам великую службу в трудный момент, когда я оказался не на высоте.

Если подумать, слова торговца были истинной правдой. Интересно, уж не превратности ли долгой и сильно изнеженной жизни превратили этого некогда великого искателя приключений в того трусливого типа, которого я видел во время наших недавних злоключений. Джафар шагнул вперед, встал рядом с торговцем и шумно прокашлялся.

— Если это будет в моей власти, — поспешно добавил другой Синдбад, — я прослежу, чтобы ты получил не только свои сто динаров, но и назначение в штат моих слуг.

События развивались с такой быстротой, что я почти (но не совсем) позабыл про сто динаров. А теперь мне предлагают место среди слуг торговца. В общем-то, было бы очень неплохо сменить ремесло носильщика на место слуги в большом и роскошном доме. Джафар счел нужным прочистить горло еще раз.

— Конечно, — заметил далее Синдбад, бросив быстрый взгляд на своего пожилого мажордома, — мысли мои были слишком заняты вещами, которые я обсуждал с Джафаром.

— Рух — это недобрый знак, — согласился Джафар.

Старший Синдбад поспешно покачал головой и снова пустился в разговоры, пока его слуга вновь не принялся покашливать:

— По некоторым причинам Джафар полагает, что мы, возможно, должны будем оказаться в некоторых местах и событиях из моих прошлых путешествий. Я не вполне уверен в правильности его умозаключений…

— Вы не слышали эти истории столько раз, сколько я, — перебил Джафар своего хозяина.

— Но ведь это я их рассказывал! — возразил великий и почтенный Синдбад.

— Но все же вам не приходилось их слушать, — настаивал Джафар. — А это разные вещи. По крайней мере, то, что я регулярно слушал о ваших приключениях, позволило мне подметить некие схемы в развитии событий. Боюсь, что теперь я вижу, как эти схемы готовы повториться в рамках наших теперешних обстоятельств.

— Только потому, что нас преследует Рух? — осведомился Синдбад.

— Штормы, — просто ответил Джафар.

— На море всегда штормы, — возразил было Синдбад. Но потом добавил: — Хотя, пожалуй, в это время года их не так много. А в этих штормах и вправду, казалось, было что-то не вполне естественное, не так ли?

Старый слуга лишь кивнул.

— Однако если твое предположение верно, — заметил благородный торговец, — то теперь мы должны столкнуться с теми, с кем я встречался в третьем своем путешествии. — Он умолк, и в глазах его появилось то мечтательное выражение, какое всегда бывает у человека, рассказывающего о своих величайших свершениях или повествующего о самых своих сокровенных желаниях.

— Это было во время третьего путешествия, — начал он, — когда корабль мой неумолимо прибило к Острову Обезьян. Но больше всего нам следовало бояться не обезьян.

Его рассказ прервал с высоты крик впередсмотрящего. Мы все посмотрели вверх, и матрос сообщил, что заметил на горизонте корабль.

— Но сначала нам надо было разобраться с обезьянами, — продолжил знаменитый Синдбад, когда стало ясно, что в ближайшее время новой информации сверху не будет. — Поскольку они ринулись на корабль, ужасно вопя и скаля зубы, так что все пассажиры и команда спаслись бегством на ближайший остров, для того лишь, чтобы увидеть, как обезьяны, будто люди, уплывают прочь на нашем корабле! — Синдбад содрогнулся. — Никому не ведомо, что сталось с тем кораблем, набитым обезьянами.

— До этого момента, — добавил Джафар.

Я уже готов был спросить старого слугу, что он имеет в виду, как впередсмотрящий снова подал голос.

— Капитан! — завопил он. — На том корабле! Там что-то не то с командой!

И после секундной паузы:

— Похоже, там вовсе не люди!