– Мне нужно переодеться и захватить вещи, – объявил Дэвид почти через пять часов, войдя в свою квартиру и бросив ключи на диван.

Мелани осталась стоять в дверях, до сих пор настолько злая, что боялась рот открыть. Хотелось заживо содрать кожу с Дэвида Риггса. Усадить его на муравейник красных огненных муравьев в обнимку с банкой меда.

Если бы не бешеная ярость, она умирала бы от страха.

«Целью были вы, мисс Стоукс. Кроме того, вы видели убийцу, так что он наверняка постарается вас убрать. Мы попросту не сможем гарантировать вашу безопасность, если вы сейчас вернетесь в место своего проживания».

Специальный агент Риггс, которому, казалось, хоть кол на голове теши, объявил, что лично присмотрит за мисс Стоукс. Они съездят к нему на квартиру за вещами. Купят ей все необходимое. На ночь устроятся в гостинице. Проблема решена.

Детектив Джакс даже не взглянул на Мелани. Сказал, что «если ФБР обладает подобными возможностями, то он просто счастлив. Так приятно наконец осознать свое место в этом мире».

– Здесь конечно не клубный отель, – ворчал Дэвид, собирая разбросанные вокруг вещи. – Я нечасто бываю дома.

– Не смешно, – недовольно отрезала Мелани.

Трудно оценить состояние квартиры, когда большая часть пространства покрыта одеждой, журналами и бумагами. Ватные салфетки на паркете. Куча нераспечатанной почты на обеденном столе. Курганы документов почти скрывают ноутбук на старой дубовой столешнице. Ни одного нового предмета мебели, ни одного растения, требующего ухода.

По крайней мере висят два постера. Один со стадионом «Фенвей-парк», на другом какой-то парень в старомодной бейсбольной форме. Ряд бейсболок на одной стене и две бейсбольные биты. Четыре диска с фильмами валяются на полу рядом с видеомагнитофоном: «Дархэмский бык», «Самородок», «Поле его мечты», «Восемь выходят из игры». Видимо, квартира посвящена бейсболу.

Мелани подозрительно принюхалась и повернулась к выходу.

– Подожду снаружи.

– Я не ждал гостей, – хмуро буркнул Дэвид и пнул очередное полотенце. – Закрой дверь, дай мне минуту. Все не так плохо, как кажется.

– Сомневаюсь.

Но повиновалась. А зря. В глазах тут же потемнело. Живот скрутило. Образ окровавленного Ларри Диггера всплыл в голове. Мелани вдруг поняла, что сил больше не осталось. Развела вертикальные жалюзи, ища утешение в солнечном свете. Дэвид пересек комнату и рывком сдвинул пластмассовые занавески.

– Ты и правда не понимаешь, что значит находиться под охраной?

– Там же ничего нет, только лес.

– Кто-то может залезть на дерево и выстрелить.

– Откройте шторы, агент Риггс, или меня сейчас вырвет.

Дэвид обжег ее подозрительным взглядом, но потом смягчился.

– Ты в порядке? – небрежно спросил он, словно не желая проявлять доброту.

– Прекрати, – тут же приказала она. – Не прикидывайся заботливым.

– И не собирался…

– Да уж конечно! Ты меня обманул. До сих пор не объяснил, что происходит, не позволил съездить домой…

– Я тебе не враг. Господи, да я тебя от пуль спас!

– Меня? Ха. Ты все это время следил за мной с какими-то собственными целями, – свирепея, Мелани ткнула его пальцем в грудь. – Отвечай, Дэвид Риггс. Почему ты оказался в моем доме вечером в субботу? Кто такой на самом деле детектив Ченни? Что, черт возьми, ты расследуешь? И что вообще творится?

– Не знаю, черт возьми. Не знаю, – предупреждающе сверкнул тот глазами.

Мелани проигнорировала сигнал, подступила ближе и вздернула подбородок. Хотелось устроить скандал. Или закатить истерику, лишь бы заглушить беспомощность и страх. И еще добиться от него хоть какой-то реакции. Потому что ей понравился официант Дэвид Риггс. Он казался своего рода союзником, а печальная правда состоит в том, что таковых у нее не слишком много, особенно в последние дни.

– Если происходящее не имеет к тебе никакого отношения, Мелани, почему твой крестный отец озаботился первенцем Дряни? – спросил Дэвид и отошел в сторону. – Пойду переоденусь, – коротко заявил он. – Да и тебе, наверное, хочется освежиться. Потом поедим, а уж затем поговорим.

– И ответишь на мои вопросы? – фыркнула она.

– Только если мило попросишь.

– Оставляю за собой право быть настолько противной, как захочу…

– Никаких гребаных шуточек, – рыкнул Дэвид и скрылся в спальне.

Через пару минут вернулся, сменив брюки и пиджак на джинсы и серую рубашку с короткими рукавами. Темные волосы взъерошены, на щеках пятичасовая щетина, взгляд сердитый.

Совсем не похож на агента ФБР, просто сильный энергичный мужчина. Темные волоски на руках, сухожилия обвивают предплечья. Широкая грудь, узкие бедра, мрачно сжатые губы. Мужчина, привыкший контролировать себя. Мужчина, живущий по собственным правилам. Мало друзей. Еще меньше близких.

И, черт возьми, подобные типы ей слишком хорошо известны. Отец вечно командовал ее жизнью, Брайан вечно старался защитить, Уильям вечно хранил свои секреты. Впрочем, и крестный, оказывается, тоже.

Дэвид сделал шаг вперед, старательно скрывая хромоту. Лицо словно закрыто ставнями. Руки по бокам сжаты в кулаки. Даже страдая от боли, он ничего не поручил другим. Даже страдая от боли, специальный агент Дэвид Риггс защищал ее лично.

– Переоденься, а я пока схожу за пиццей, – скомандовал он и бросил ей тренировочный костюм.

Мелани кивнула. Затем, к своему ужасу, залилась слезами.

* * *

Дэвид вернулся через несколько минут и принес большую пиццу пепперони и два салата из «Папы Джино» на углу. Они уселись за быстро очищенный обеденный стол.

Мелани, казалось, съежилась, пока хозяин отсутствовал, хрупкую фигурку почти проглотили его старые черные тренировочные штаны и красная футболка. И она выглядела очень-очень печальной.

Собственные рыдания явно ее смущали. Дэвид всегда боялся этого дерьма. Просто не знал, что делать, когда женщины плакали. Черт, не знал, куда деваться. Чувствовал себя не в своей лиге. Привезя Мелани в свою квартиру, неожиданно смутился, осознав, что не может вспомнить, когда в последний раз приводил женщину к себе домой. Давным-давно. Еще в те дни, когда был способен спать всю ночь без того, чтобы скрутило мышцы и пришлось судорожно глотать воздух. Мужчина не должен ни перед кем представать в подобном плачевном беспомощном виде.

Они минут десять ели в тишине, затем Мелани вздохнула:

– Ладно. Приступай.

– Спрашивай первой, – предложил Дэвид, дожевывал кусок пиццы. – Возможно, отвечу.

– Что, безусловно, обещает реальную и полную информацию.

– Я агент, – усмехнулся он. – Мы славимся добыванием реальной и полной информации.

– Ты действительно из ФБР? – неодобрительно сжала губы Мелани.

– Да.

– У тебя действительно артрит?

– Да, – процедил он.

– Контора не против? – полюбопытствовала она.

– Я в состоянии выполнять возложенные на меня обязанности.

– Вряд ли ты прошел тесты на физподготовку…

– Прошел.

– И других агентов не беспокоит подобный партнер, который в критический момент может оказаться не способен…

– Мне нравится думать, что моя яркая личность с лихвой компенсирует подобные опасения.

Мелани закатила глаза.

– Так чем же ты занимаешься?

– Преступлениями белых воротничков.

– То есть мошенничествами, банковскими делами, отмыванием денег?

– В точку. Гламурной жизнью.

– Ясно, – спокойно кивнула Мелани, и Дэвид вдруг увидел, как в ее глазах внезапно вспыхнуло безошибочное природное чутье. – А жалостливая история о том, что ты якобы служил полицейским, затем начался артрит… Или ты просто придумал эту кучу дерьма, чтобы вызвать у меня сочувствие, и тем облегчить манипулирование мной? Да?

– Мне не понадобились придумки, чтобы вмешаться и выручить тебя.

– Почему бы не сказать мне правду? Или агенты славятся и своей лживостью, и своей уклончивостью тоже?

– Да, мэм, – стальным тоном подтвердил Риггс. – Мы такие.

– Как насчет детектива Ченни? – подалась вперед Мелани. – Он тоже из Бюро, да?

– Да.

– И вся эта сцена в моей комнате? Свечи, лошадка, мучительные вопросы…

– Вещи в криминалистической лаборатории, информация обрабатывается. Это реальное расследование, черт возьми. Я пытаюсь тебе помочь.

Мелани чуть не рассмеялась ему в лицо.

– Тогда скажите честно, что вы делали в моем доме, агент. Наконец ответьте прямо.

Дэвид взял еще кусок пиццы. Налил себе содовой.

– Следил за доктором Уильямом Шеффилдом, – сообщил он, делая ставку на то, что неверность Уильяма обеспечит лояльность Мелани. – Его бинго-проблемы с азартными играми заставили Шеффилда черпать кредиты в очень сомнительных источниках, чем и привлекли наш интерес.

– А я тут каким боком? – подозрительно нахмурилась Мелани.

– Ты встречалась с этим парнем. У меня не было уверенности, что вы с ним полностью порвали. Затем ты вышла с вечеринки с человеком явно не своего круга.

– Значит, ты считал, что я решила отплатить Уильяму? О, ради Бога, я бы ему в пустыне стакан воды не подала.

– Ну да, ну да.

Мелани откинулась на спинку. Риггс предположил, что миновал первый раунд, так как краски схлынули с ее лица. Теперь она смутилась, потом испугалась.

– Если ты интересовался Уильямом, зачем вмешался в мои дела?

– Заподозрил, что ты в опасности.

– Как выяснилось, ты был прав. Но почему не оставил меня, отогнав Диггера?

– Заинтересовался Расселом Ли Холмсом. Запросил дело Меган Стоукс просто из любопытства. Досье пока не прислали, но из газетных статей стало ясно, что много вопросов осталось без ответов. Например, известно ли тебе, что Рассела Ли так и не смогли доказательно обвинить в убийстве Меган Стоукс?

– Что?

– Он признался сам и только после того, как уже был осужден по шести эпизодам убийств первой степени. Полиция так и не закрыла дело Меган Стоукс, потому что не нашла никаких вещественных доказательств, обличающих Холмса в совершении именно этого преступления. Твой брат прав – ни лошадка, ни платье так и не были найдены двадцать пять лет назад. Тогда откуда же они взялись? Кто хранил у себя игрушку, которую в последний раз видели у убитого ребенка?

Ее глаза, эти поразительные серо-голубые глаза, стали большими, как блюдца.

– Ты считаешь, что кто-то другой убил Меган Стоукс.

– Может да, может нет.

Риггс пожал плечами, но потом его осенила новая догадка, и он наклонился вперед.

– А тебе известно, что за Меган запросили выкуп? Рассел Ли ни с одной из жертв так не поступал. И это не вяжется ни с его характером, ни с его модус операнди – обычным образом действия. Как полуграмотный необразованный человек составил записку с требованием выкупа? Это позволяет предположить, что либо послание сочинил не он, либо у него был сообщник. Возможно, кто-то близкий к семье, кому известен распорядок дня.

– Думаешь, кто-то из домашних помог Расселу Ли Холмсу похитить и убить Меган!

– Думаю, что двадцать пять лет назад случилось что-то действительно страшное, но не по вине Рассела Ли Холмса. Вот что я думаю.

Мелани смотрела на Дэвида так, словно собиралась ударить, а затем в течение минуты выглядела просто ужасно. Трясущимися руками подняла содовую и сделала большой глоток.

Дэвид встал и убрал коробку из-под пиццы со стола. Когда снова сел, девушка уже взяла себя в руки, и хотя лицо оставалось бледным, но плечи распрямила, в глазах засверкала решимость.

– Ладно, агент. Изложите свою версию. Расскажите, что именно, по вашему мнению, происходит.

– Двадцать пять лет назад с Меган Стоукс случилось нечто кошмарное, но без участия Рассела Ли Холмса. Вот почему полиция так и не нашла вещественных доказательств. Вот почему игрушка и клочок ткани от платья Меган появились в твоей спальне. И что бы тогда не произошло, но в дело были вовлечены твои близкие. Двадцать пять лет они молчали. Позволили Расселу Ли Холмсу попасть в камеру смертников и исчезнуть из их жизней. Но сейчас кто-то вышел на сцену. Кто-то вдруг подбросил эти вещи. Кто-то позвонил Ларри Диггеру и дал наводку, по которой репортер кинулся искать ребенка серийного убийцы. Кто-то соорудил алтарь в твоей спальне и оставил сообщение, будто тобой всего лишь пытались заменить Меган. Этот кто-то также подбросил записки остальным.

– Какие записки?

Дэвид заколебался: он забыл, что Мелани ничего об этом не знала, и забеспокоился, что сам себе подставил подножку.

– Э-э-э… Твой отец получил записку.

– Когда?

– Во время вечеринки. После твоей мигрени. Я подслушал разговор Харпера с Джейми О'Доннеллом. Твой отец признался, что нашел записку на лобовом стекле своей машины. С теми же словами, что аноним сказал по телефону Ларри Диггеру. Ты получишь по заслугам.

Мелани недоверчиво уставилась на Дэвида.

– Твой отец уже был в курсе, что Диггер в городе, – быстро продолжил Риггс. – Проинформировал об этом О'Доннелла, а тот сообщил, что некой Энни звонили по телефону. И кто, по-твоему, эта Энни?

– Энн Маргарет? Думаешь, он имел в виду Энн Маргарет?

– Она из Техаса, как и все остальные. Вывод – твой отец что-то знает, О'Доннелл что-то знает и Энн Маргарет что-то знает. Кто еще из Техаса упоминал о получении записки?

– Уильям, – прошептала Мелани.

– То-то и оно. Остались только твой брат и мать. Брайан выглядел потрясенным, увидев алтарь. А что насчет матери? Не заметила за ней ничего необычного?

Мелани вздохнула. Дэвид понял, что да, заметила.

– Последняя ночь. Она пришла домой поздно, около полуночи. Сказала, что была в баре, призналась, как сильно во мне нуждается. Но… судя по всему, она не столько расчувствовалась, сколько перепугалась. И говорила чересчур быстро, словно маме вдруг стало необычайно важно убедить, как сильно она за меня переживает. Словно ждала, что-то вот-вот стрясется что-то плохое… что-то… непоправимое.

– Версия номер один, – кивнул Дэвид. – Что-то случилось с Меган. К чему в той или иной форме причастны все твои близкие. И кто-то решил об этом напомнить. Этот человек каждого дернул за ниточку, в результате из шкафов вывалились старые скелеты. Что приводит нас к версии номер два. К тебе, – тихо уточнил он. – Что бы ни произошло двадцать пять лет назад, ты держишь ключ.

– Моя амнезия. Потерянные девять лет…

– Совершенно верно. Ларри Диггер самостоятельно не сумел найти жену Рассела Ли Холмса, поэтому сделал ставку на твою помощь. Если предположить, что ты действительно дочь убийцы, полагаю, в твоей голове что-то заперто. И, похоже, кто-то в это верит. Крепко верит, что тебе известно нечто важное. Таким образом, ароматические свечи и предметы, которые могут быть тебе знакомы, подбросили в твою спальню, чтобы оживить воспоминания.

– Но я же ничего толком не вспомнила.

– Пока не вспомнила, но все возможно. Из-за этого ты, как и Диггер, стала угрозой.

– Ларри подобрался слишком близко, – задумчиво пробормотала Мелани, заполняя пробелы. – Он упорно шел по следу и достиг определенного прогресса. Некто, по-прежнему пытающийся сохранить тайну, приказывает его убить. Я способна что-то вспомнить, поэтому тоже стала целью. Но ведь это какая-то бессмыслица. Если этот некто сам толкает людей докопаться до истины, почему мы с Ларри стали его мишенью?

– Потому что не он приказал стрелять в тебя и Ларри. Кто-то другой. Наш некто жаждет обнародовать правду, но по каким-то причинам не желает лично выступить с разоблачением. Может, не имеет авторитета, может, стыдится, может, просто не в себе, не знаю. В результате подбрасывает памятные вещи-улики из закулисья. И тем самым пугает всех до чертиков. Подумай об этом. Твоя семья и друзья прекрасно устроились в жизни. Если сейчас вылезет правда о прошлом…

Дэвид специально не договорил, и снова Мелани его поняла.

– По-твоему, кто-то из моих знакомых нанял киллера. Нанял преступника, чтобы убить Ларри Диггера, украсть его заметки и устранить меня, тем самым истребив все сведения, которые могут прятаться в моей голове. Стереть раз и навсегда, уничтожить все следы произошедшего с Меган Стоукс. Боже…

Мелани замолчала, внезапно осунувшись. Потом прошептала:

– Это война, ведь так? Кто-то пытается разоблачить тайну, которую никто больше не желает вытаскивать наружу. А я просто попала в эпицентр, усыновленный ребенок, возможно, хранящий ключ к делу об убийстве девочки двадцатипятилетней давности. О, Боже, не хочу знать, что там сидит в моей голове!

– Вряд ли у тебя есть выбор.

– Выбор есть всегда, – категорично отрезала Мелани.

Вскочила, вытерла стол, вымыла руки, походила, потом села.

– Наверное, я все-таки дочь Рассела Ли Холмса, – прошептала она. – Воспоминания о хижине. Записки…

– Можно эксгумировать тело Холмса и провести тест ДНК. Это решит проблему раз и навсегда.

– Но ведь есть так много несоответствий, – рассеянно кивнула Мелани. – Почему мои родители сознательно приняли ребенка Рассела Ли…

– Может, не знали. Может, Джейми О'Доннелл все подстроил.

– Стало быть, он подбросил меня в больницу в надежде, что Патриция и Харпер Стоуксы по волшебному совпадению выберут именно меня?

– Чья это была идея – удочерить тебя, Мелани? Родители никогда не упоминали, кто первым выдвинул это предложение?

– Моя мать, – мгновенно ответила та. – Она и я… между нами словно что-то щелкнуло.

– Верю. Но на случайный экспромт не похоже. Твой отец тогда дежурил и заглянул в реанимацию. Справедливо предположить, что он услышал о тебе, наблюдал, как ты пришла в себя, может, привел свою чувствительную жену, которая страдала по маленькой дочери…

– Слишком много допущений, – заметила Мелани.

– Отлично. Повернем все в другую сторону. Твои родители знали, что ты дочь Рассела Ли Холмса. Согласились забрать тебя к себе по совершенно непонятным причинам, и дело закрутилось. В ночь казни Рассела Ли тебя подбросили в больницу, где якобы случайно дежурил Харпер Стоукс, в то время как остальные члены его семьи находились в Техасе, наблюдая за исполнением приговора, что он, кажется, в первую голову должен бы стремиться увидеть. Ларри указывал на совпадения, – помолчав, добавил Риггс. – Одно или два – это случайность, но три или четыре?

Мелани прикрыла веки. Побарабанила по столу. Но когда посмотрела вверх, во взгляде сверкала решимость, чего Дэвид не ожидал. Его словно в живот ударили эти золотистые волосы, этот цитрусовый аромат и эти невероятные глаза…

– Но даже в таком случае… – спокойно и уверенно заговорила она. – Не могу поверить, Дэвид. Не могу. Стоуксы не просто дали мне крышу над головой, они были очень хорошими родителями. Действительно добрыми, а не напоказ, и не скупыми. В чем бы я ни нуждалась, чего бы ни пожелала – все тут же получала. Если ты предполагаешь, что они в этом – что бы ни подразумевалось под «этим» – участвовали, как они отбросили отвращение? Разве человеческая природа не заставила бы при всяком взгляде на меня тут же представлять убийцу своей малышки? Меня не волнует, на что намекает этот проклятый алтарь. Я не второсортная дочь. Родители никогда не позволяли мне чувствовать себя второсортной дочерью. Не такие они люди, Дэвид. Это моя семья. Совершенно естественно, что я люблю их так же сильно, как они меня.

– Эй, семья есть семья, – вклинился Риггс. – Разумеется, ты о них беспокоишься…

– Где-то там существует моя биологическая мать, – прервала Мелани. – У меня есть настоящее имя и настоящий день рождения. Если поверить Ларри Диггеру, то я сплю и вижу, как бы осуществить мечту каждого приемного ребенка – найти своих настоящих родителей. Да мне на них наплевать. Для меня куда важнее, Дэвид, чтобы в нашей семье все осталось по-прежнему. Я их люблю. Всегда любила. И всегда буду любить. Вот так я отношусь к своей семье.

Дэвид ответил не сразу. Столкнувшись с пылкой убежденностью Мелани, чего ему самому явно не хватало, теперь уже он опустил глаза, изучая потертости на полу – результат бесконечного хождения долгими бессонными ночами.

– Любящие жены сплошь и рядом терпят мужей-садистов, – спокойно заметил он наконец. – Прячут свои синяки. Любящие родители под залог забирают проблемных детей из тюрьмы и дают им второй шанс. Затем пускают себе пулю в голову, пока те спят. Любовь тут, в общем-то, ни при чем. Любовь не способна спасти жизнь. Спроси хотя бы Меган. Уверен, она тоже любила своих родителей.

Риггс подошел к двери спальни, намереваясь схватить свой рюкзак, но Мелани поймала его за руку. Он остановился, но не взглянул на нее. Не хотел видеть слезы на бледных щеках. После такой большой речи ему с этим не справиться, и он это знал. И вдруг возненавидел себя за то, что говорил так жестко.

– Мне надо взять с собой сумку, – проворчал он. – Нам пора.

– Семья – это все что у меня есть, Дэвид, – прошептала Мелани. – Пожалуйста, не отнимай их у меня. Пожалуйста.

Риггс вырвал руку и ушел.