Чарли Сгарци родился и вырос в Южном Бостоне. Его вечно настороженный взгляд и выпяченная челюсть лишний раз это подтверждали. Конечно, в какой-то момент набитые кулаки сменились ухоженными кистями, колотящими в основном по клавиатуре, не говоря уже о том, что кожаную куртку крутого парня сменил плащ обычного репортера. Но Чарли по-прежнему сохранял замкнутое выражение лица бывшего отщепенца, который превратился в циничного журналиста, повидавшего многое на своем веку. Хотя учитывая то, что случилось с его кузеном, когда они оба были мальчишками, возможно, и правда повидал.

Детективы встретили Чарли на третьем этаже, когда он выходил из своей квартиры. Он уже поворачивал ключ в замке, когда увидел Ди-Ди и Фила на другом конце коридора.

– Долго же вы думали, – проворчал Чарли.

– О чем это вы? – спросил Фил.

Он просил напарницу остаться в машине. А до этого пытался убедить ее поехать домой. Она уже и так много сделала, теперь ей нужно было немного отдохнуть, сосредоточиться на восстановлении.

Черта с два. Теперь, когда они практически вышли на след убийцы, ее не остановить. Ди-Ди нутром чуяла, что Шана Дэй так или иначе причастна к череде убийств, а Чарли Сгарци был еще одним фрагментом этой головоломки. Нет, дома отсиживаться она точно не станет.

– Это доктор Глен вас прислала? – спросил Сгарци, все еще возясь с дверным замком. – Что она вам наплела? Что я угрожал ей? Так это неправда. Я всего лишь хочу получить то, что причитается мне и моей семье.

«Забавно», – подумала Ди-Ди, бодро шагая по коридору.

– Значит, вы не угрожали доктору Глен? – уточнила она.

– Давайте пройдем к вам, мистер Сгарци, и поговорим в более приватной обстановке, – добавил Фил.

Сгарци тяжело вздохнул, отпер дверь и провел детективов внутрь.

«Тесная квартирка», – отметила про себя Ди-Ди. Определенно холостяцкая обитель: плазменный телевизор с огромной диагональю и старая разномастная мебель, которую даже на блошином рынке стыдно продавать. Однако кругом было довольно чисто. Сгарци, надо отдать ему должное, хоть и не был богат, старался поддерживать в доме порядок. Нигде не было пыли, на полу не валялись грязные трусы.

На столике перед коричневым потертым диваном стоял «МакБук» последней модели. «Его рабочее место», – догадалась Ди-Ди. Где еще хозяин дома мог покорять вершины журналистики, одновременно следя за матчами хоккейного клуба «Бостон Брюинз»?

– Вы уже говорили с Шаной Дэй? – требовательно спросил Чарли, встав в центре гостиной.

– Почему бы вам не снять плащ? – предложил Фил. – Мы к вам надолго.

Сгарци пожал плечами:

– Ну ладно, мне все равно нечего скрывать. Хотите чего-нибудь выпить? Пива, воды? Черт, расслабьтесь, ребята. Давайте просто поболтаем. Кстати, вам известно, что мой дядя был копом? По крайней мере, пока не пустил себе пулю в лоб. В деле Шаны Дэй этот факт как-то зафиксирован? Надо же, столько лет спустя она продолжает убивать.

Сгарци повесил плащ, а затем, в четыре шага преодолев гостиную, скрылся где-то в недрах кухни. Послышались стеклянное звяканье и шум водопроводной воды. Через несколько секунд он вернулся с двумя наполненными до краев стаканами. Бесцеремонно сунув их в руки детективам, Сгарци выжидательно на них уставился.

Без тренча он словно уменьшился в размерах, прямо как Супермен без своего плаща. Невысокий, чуть выше ста семидесяти, вел себя Чарли довольно странно. Казалось, он готовился к тому, что вот-вот получит удар под дых, который обязательно должен выдержать. «Всегда ли он был таким? – подумала Ди-Ди. – Или так на него повлияла потеря большинства членов семьи?»

– Сколько вам было, когда умер ваш кузен? – спросила детектив Уоррен.

Сгарци стрельнул в нее взглядом.

– Хотите сказать – когда его убили? Четырнадцать. Мне было четырнадцать.

– Столько же, сколько и Шане.

– Хотите спросить, знал ли я ее? Конечно знал. Мы с Донни жили по соседству. Так уж в Южном Бостоне повелось, все родственники обычно живут поблизости. Мы росли вместе, заботились друг о друге.

Сгарци говорил с равнодушным видом, но Ди-Ди уловила в его голосе оттенок волнения. Ностальгия. Печаль по тем временам, когда дома, с родителями, с соседями, он чувствовал себя в безопасности.

– Вы дружили с Шаной? – как бы между прочим спросил Фил.

– Неа. Она была трудным ребенком, это всем известно. Знаете, есть трудные дети, чьи проделки вызывают умиление или что-то вроде того? Так вот, Шана была не из их числа. Ее скорее можно было сравнить с главарем уличной банды. Шана… все боялись ее до чертиков. Дети… те из нас, у кого была хоть капля мозгов, держались от нее подальше.

– Кроме Донни.

Сгарци поморщился и пожал плечами:

– Донни… отличался от остальных. Он любил читать, любил физику, математику. Черт, да если бы его не убили, он бы, наверное, стал вторым Биллом Гейтсом и у моей мамы сейчас бы не было никаких проблем. Но… двенадцатилетний ботаник в Южном Бостоне? Все сверстники над ним издевались. Конечно, когда я был рядом, то старался защитить его, все-таки он был моим кузеном. Я всегда старался о нем заботиться, только, к сожалению, не всегда у меня это получалось. А Шана… хоть она и была чокнутой, но в то же время хитрости ей было не занимать даже тогда… – Сгарци покачал головой. – У Донни не было ни единого шанса.

– Вы присутствовали на суде? – спросил Фил.

– Неа. Родители мне не разрешили. Я узнал обо всем так же, как и соседи, – из сплетен. Все это случилось давно, в то время не было, как сейчас, кабельного телевидения с круглосуточными новостями и прямыми включениями. Конечно, в местных новостях дело осветили – в частности, тот момент, когда судья объявил, что будет судить Шану по всей строгости. Адвокат за нее особо не боролся, так что все кончилось довольно быстро, и народ снова вернулся к своим делам. Кроме моих дяди с тетей, разумеется.

– А вы? – поинтересовалась Ди-Ди. – Тридцать лет прошло, а вы все это время строчите письма убийце своего кузена? Продолжаете бередить прошлое?

– Все это время? – переспросил Сгарци, явно сбитый с толку. – Кто сказал, что я все это время ей пишу? Впервые я попытался наладить с Шаной контакт всего три месяца назад. Понимаете, Донни, конечно, был славный малый, но я тоже не какой-то вам отброс. Черт, вы, может, и не поверите, но в мои планы вовсе не входило играть кузена убитого мальчишки. Я ведь уехал из Бостона, поступил в университет в Нью-Йорке, окончил факультет по связям с общественностью, стал репортером. Так что я тоже не придурок какой-нибудь.

– И тем не менее вы здесь… – съязвил Фил.

– Я вернулся, чтобы ухаживать за матерью, – бросил Сгарци. – Разве доктор Глен вам о ней не рассказала? Мама умирает от рака. Ей нужен уход, ей нужна помощь, профессиональная помощь, а не жалкие потуги сына-журналиста. Все это стоит денег. Однако, учитывая среднюю зарплату штатного репортера… А потом мне в голову пришла мысль: может, я и мало зарабатываю, но если написать книгу, которая плюс ко всему основана на реальных событиях… Здесь уже речь идет о шести-, а то и семизначном гонораре. Мне это вполне по силам, только нужен подходящий материал. Ну, что-то вроде эксклюзивного интервью с небезызвестной убийцей моего двоюродного брата. А теперь скажите, неужели я так много прошу? Тридцать лет прошло, возможно, Шана и сама не против получить возможность облегчить свою совесть. Правда, учитывая, что она так и не ответила ни на одно мое письмо, совести у нее как раз таки и нет.

– И поэтому вы решили обратиться к ее сестре?

– Конечно. Таков принцип журналистики. Если один человек говорит «нет», значит, надо найти того, кто скажет «да». Мне нужно «да». Моей маме нужно «да».

– Давно ей поставили диагноз? – спросила Ди-Ди.

– Полгода назад.

– А первое письмо вы отправили Шане…

– Три месяца назад, плюс-минус.

– Если не ошибаюсь, Убийца с розой совершил свое первое нападение, – продолжила Ди-Ди, – где-то семь недель назад?

Сгарци напрягся, его руки непроизвольно сжались в кулаки, глаза сузились.

– К чему вы клоните?

– К тому, что вот он вы, человек, который собирается описать в своей книге событие тридцатилетней давности, о котором – не в обиду вам и вашей семье – уже почти никто и не помнит, как вдруг бац – новая череда убийств, тесно связанных с сюжетом вашей книги. Любопытно, если спросите мое мнение. Я бы даже сказала, весьма кстати.

– Минуточку…

– Где вы были в ночь на воскресенье? – спросил Фил.

– Катитесь к черту!

– Вы сами нас впустили, – мягко напомнила Ди-Ди. – Сами предложили обсудить преступления.

– Я репортер! И я ищу правду. Вам бы тоже стоило попробовать этим заняться. По крайней мере, если вам действительно есть дело до женщин, которых убивают в их собственных постелях.

– Откуда вам это известно?

– Да ладно, это давно уже всем известно. А вы должны понять, что Шана Дэй за тридцать лет нисколько не изменилась. Она так же невероятно хитра, как и прежде.

– Откуда вам знать? Она ведь так и не ответила ни на одно из ваших писем.

– Не ответила, – кивнул Сгарци. – Но никакого секрета здесь нет, стоит только копнуть поглубже. Что я, собственно, и сделал – поговорил с ее бывшими сокамерниками…

– Она сидит в одиночке.

– Но коридор-то общий. Думаете, они не переговариваются через дверные окошки? Либо когда идут на медицинское обследование и на свидания. Было бы желание, а возможность пообщаться всегда найдется, даже в одиночной камере.

– И с кем вы беседовали? – Ди-Ди прищурилась.

– Эти люди все равно не станут с вами разговаривать. Думаю, вы и сами догадываетесь, что они не слишком благосклонно относятся к офицерам полиции. А вот к такому красавчику, как я…

– Просто расскажите, что вам удалось выяснить, – перебил его Фил.

– У Шаны есть друг.

– Кто?

– Поклонник. Как я понимаю, из прошлого. Может, они жили в одном районе, может, познакомились в сиротском приюте… Никто точно не знает, кто это, но он все эти годы поддерживает с ней связь, даже выполняет ее мелкие поручения.

– Например?

– Ну, например, следит за ее сестрой.

– За доктором Аделин Глен?

– Точно. Шана ею буквально одержима. Работа, квартира, машина – у Аделин есть все, о чем мечтает Шана. Разумеется, она ей завидует.

– И откуда ее бывшие сокамерники об этом узнали?

Сгарци пожал плечами:

– Не знаю, но факт остается фактом. Шане известно то, о чем знать она не должна, включая информацию о ее сокамерниках. Видимо, этот дружок всегда снабжал ее сведениями, потому что всякий раз, когда кто-то ругался с Шаной, она раздавала вполне конкретные угрозы. Ну, что-то вроде «хватить петь эту дурацкую песню или в следующий раз, когда твоя мамаша-шлюха поведет твоего сыночка в садик «Медвежонок Билли», они оба об этом сильно пожалеют». И все в таком духе. Она знала даже название садика. Так что девушки выполняли все, что она им говорила. Она запугивала их раньше, запугивает и сейчас. Я не шучу. Спросите любого, кто мало-мальски с ней знаком. Репутация Шаны распространилась далеко за пределы лечебницы. Пусть руководство и ее сестра дальше думают, что Шана бедная заблудшая душа, но я-то знаю правду. В ее руках сосредоточено больше власти, чем у суперинтенданта МакКиннон. Депрессивный заключенный днем, гений-психопат ночью.

Ди-Ди уставилась на Сгарци. Она не знала, что сказать. Не знала, что думать.

– Сто пятьдесят три, – произнес Фил.

– Что, простите?

– Сто пятьдесят три. Вы же эксперт по Шане Дэй. Вы нам и скажите, что означают эти цифры.

Сгарци нахмурился:

– Без понятия.

– Вам что-нибудь известно о Гарри Дэе, отце Шаны?

– Ну конечно.

– Может, эти цифры что-то значили для него?

– Нечто вроде счастливого числа?

– Это было оно?

– Даже не знаю. Нигде ничего такого нет.

– Может, это какой-то адрес? – предположила Уоррен. – Что-то важное для Гарри или его жертвы?

Сгарци покачал головой. Он выглядел таким же озадаченным, как детективы.

– Тогда, быть может, для Шаны? – спросила Ди-Ди. – Или для вашего кузена? Для ее приемной семьи? Какой у них, кстати, был адрес?

– Ну, точно не сто пятьдесят три. – Сгарци внезапно посуровел. – А какое это вообще имеет значение? Это что, подсказка от Убийцы с розой? Какой-то тайный шифр, который вам нужно разгадать? Если так, я бы мог этим заняться, не бесплатно, конечно же. Все-таки я первый начал копать в этом направлении.

– Да за что мы будем вам платить? – откликнулась Уоррен. – Вы пока не сообщили нам ничего нового.

– Я рассказал вам про друга Шаны.

– Про какого друга? Про воображаемого, вы хотели сказать? С которым она разговаривает, но которого никто никогда не видел? С тем же успехом мы можем поискать Каспера, дружелюбное привидение.

– Но вы не можете отрицать, что у нее есть глаза и уши за стенами лечебницы.

– Это мы и без вас знали.

– Она следит за своей сестрой.

– И это мы тоже знали.

– Откуда?

– Доктор Глен не так глупа, как кажется. Я бы даже сказала, наоборот. К тому же она квалифицированный специалист, который не питает иллюзий по поводу своей семьи. Ну же. Нам нужно что-то действительно стоящее. Почему вы думаете, что Шана связана с нашим убийцей?

– Ну, начать с того, что он снимает кожу со своих жертв. Дело не только в Гарри, который собирал своеобразную коллекцию, но и в самой Шане. Я знаю, что она сделала с кузеном. Четырнадцатилетний мальчик, ну как же… Я тогда проник в кабинет дяди и увидел фотографии. Понимаете… – Голос Сгарци надломился. Несмотря на всю браваду, самообладание покинуло его. – Когда я прочел в газете о деталях последних двух убийств, перед глазами у меня поплыли те фотографии. Руки и живот Донни были… Я сразу понял, что сделали с теми женщинами. Потому что мне уже приходилось видеть подобное, пусть и на снимках, но все же. Скажите мне, что я не прав, детектив. Посмотрите мне в глаза и скажите, что я ошибаюсь.

Ди-Ди и Фил не проронили ни слова. Они отвели глаза и впервые за весь разговор не знали, что ответить. Не далее как двадцать четыре часа назад они вместе просматривали дело Шаны Дэй, и к нему были приложены те самые фотографии, о которых только что упомянул Сгарци. Он не ошибся. Параллель между тем, что Шана сделала со своей жертвой, тем, что делал ее отец со своими, и тем, что вытворяет Убийца с розой теперь, была очевидна…

– Шана Дэй не убивала тех женщин, – продолжил Сгарци. – И Гарри Дэй, само собой, тоже этого сделать не мог. Но если срезанная кожа – визитная карточка как отца, так и дочери…

Сгарци осекся. Ди-Ди уже знала, что он собирается сказать.

– Что ж, остается еще один член их семьи…