В 17.59 сержант Ди-Ди Уоррен чувствовала себя вполне счастливым человеком. Она получила ордер на обыск пикапа Джейсона Джонса. Встретилась с надзорным инспектором состоящего на учете сексуального преступника. И, что еще лучше, в районе в эту ночь забирали мусор. Вместе с детективом Миллером она прокатилась по Южному Бостону, планируя следующие шаги и знакомясь с местностью.

– По словам детектива Роббера, – докладывал Миллер, – Джонс во второй половине дня держался тише воды ниже травы. Гостей не принимал, никуда не выходил, никакой активности не отмечено. Похоже, сидит дома с дочкой.

– К машине подходил? – поинтересовалась Ди-Ди.

– Нет. Даже за дверь не выглядывал.

– И что же он делал? Работал на компьютере? Ваш детектив должен был видеть его через окно в кухне.

– Я спросил его об этом – ответ неуверенный. Из-за положения солнца после полудня вид через окно нечеткий. Но наш человек – профессионал, и, по его мнению, Джонс провел большую часть дня с дочкой.

– Интересно. – Ей и впрямь было интересно. Поведение супруга после исчезновения жены – богатый материал для пытливого детектива. Продолжает ли супруг жить, как раньше, не отступая от рутины? Приглашает вдруг подругу-утешительницу? Или бегает по городу, скупая катализаторы и не совсем обычные электроинструменты?

В данном случае поведение Джейсона определялось главным образом тем, чего он не делал. Он не позвал родственников и друзей помочь справиться с ситуацией и, может быть, позаботиться о ребенке. Не отправился в фотоателье – распечатать фотографии пропавшей жены. Не пошел к соседям с естественным для такого случая вопросом: Привет, вы случайно не видели мою супругу? Или, может быть, слышали что-то прошлой ночью? И, да, вам не попадался на глаза рыжий кот?

У Джейсона Джонса пропала жена, и он ничего не делал. Со стороны это выглядело так, как будто он и не рассчитывал, что ее найдут. Интересный подход…

– О’кей, – сказала Ди-Ди. – Учитывая, что Джейсон навстречу не идет, думаю, нам стоит первым делом навестить надзорного инспектора Эйдана Брюстера. Подозрительного мужа мы прижали, пора узнать больше о злокозненном соседе.

– Согласен. Знаете, завтра в районе мусорный день, – Миллер кивнул в сторону выстроившихся вдоль тротуара мусорных урн. Мусор в доме считается частной собственностью, и без ордера к нему не подойти. А вот что касается мусора на тротуаре… – Часа в два-три ночи у меня смена на посту, можно заодно и мусор Джонса прихватить. Будет с чем поработать утром.

– Вы читаете мои мысли.

– Стараюсь, – скромно ответил он.

Ди-Ди подмигнула детективу, и они свернули в город.

Коллин Пиклер согласилась встретиться с ними в непрезентабельной комнатушке, называвшейся у нее офисом. Пол покрывал светло-серый линолеум, стены были выкрашены серой краской, каталожные шкафы отливали тусклым серым лаком. Контрастом этому общему серому фону служила сама Коллин, высокая, спортивного сложения амазонка с огненно-рыжими волосами и в темно-малиновом блейзере поверх футболки, в цветах которой смешались оранжевый, желтый и красный. Когда она поднялась из-за стола, впечатление было такое, будто в облаке тумана вдруг вспыхнул факел.

Тремя легкими и быстрыми шагами инспектор пересекла комнату, энергично поздоровалась с гостями за руку и жестом указала на два низеньких стула напротив стола.

– Не обращайте внимания, – бодро начала она, заметив недоумение на лицах полицейских. – Мои клиенты – по большей части сексуальные преступники, и власти, похоже, посчитали, что иной, кроме серого, цвет может подействовать на них излишне возбуждающе. – Пиклер взглянула на свой топ. – Я, конечно, с такой постановкой вопроса не согласна.

– Так вы работаете главным образом с сексуальными преступниками? – удивилась Ди-Ди.

– Конечно. Из отпущенных по условно-досрочному – наимилейшая группа. Толкачи, воришки и прочая мелочь разбегаются по щелям сразу же, как только почуют свежий воздух. Попробуй разыщи их потом… Заполнить бумажки, прийти на собрание – всё из-под палки. Сексуальный же преступник, напротив, старается угодить.

Миллер смотрел на Пиклер так, словно ему только что открылось божественное откровение.

– Вот как? – Он погладил свои тонкие каштановые усики, замер смущенно на середине жеста, потом погладил еще раз.

– Точно. Большинство этих парней жутко испуганы. Тюрьма была худшим, что случилось с ними в жизни, и меньше всего на свете они хотят туда вернуться. Ведут себя смирно, всячески стремятся заслужить одобрение. Да что там, самые закоренелые педофилы являются отмечаться едва ли не каждый день. Из взрослых я – единственная, с кем у них есть какие-то отношения, и они вовсю стараются, чтобы я была довольна.

Ди-Ди подняла бровь и опустилась на стул.

– В общем, самые обычные ребята.

Пиклер пожала плечами.

– Они такие же, как все. Но вы не пришли бы, если б не думали, что кто-то повел себя не очень хорошо… Кто?

Ди-Ди заглянула в блокнот.

– Брюстер. Эйдан Брюстер.

– Эйдан Брюстер? – удивилась Пиклер. – Не может быть!

– Может.

Теперь уже инспектор выгнула бровь. Но потом все же повернулась к серому металлическому шкафу и стала перебирать карточки.

– Б… Б… Брюстер. Эйдан. Есть такой. Но могу сразу сказать: он – хороший парень.

– Для сексуального преступника, – сухо вставила Ди-Ди.

– А, перестаньте… Понимаете, это как раз тот случай, когда система – враг себе самой. Во-первых, система ухитрилась заклеймить целый класс правонарушителей. Во-вторых, раздула этот класс до невозможности. С одной стороны, вы насилуете три десятка детей, и вас квалифицируют как сексуального преступника. С другой стороны, у девятнадцатилетнего парня случается секс по согласию с четырнадцатилетней девушкой, и он попадает в ту же самую категорию. То же самое, как если ставить на одну доску серийного убийцу и мужа, поставившего фингал жене. Конечно, оба – два куска дерьма, но не одного и того же дерьма.

– И в какой же категории Эйдан Брюстер? – спросила Ди-Ди.

– Девятнадцатилетний парень, имевший секс по согласию с четырнадцатилетней подружкой сводной сестры.

– Так он за это условный срок получил?

– За это он отсидел два года в тюрьме. Будь девчонка на год младше, получил бы двадцать. Такой вот урок. Теперь будет держать ширинку на замке.

– С четырнадцатилетними по согласию нельзя, – подал голос Миллер, тоже садясь на стул.

Пиклер не стала спорить.

– Урок, усваивать который Брюстеру придется всю жизнь. Знаете, ярлык сексуального преступника – это билет в один конец. И пусть он будет чист следующие тридцать лет, клеймо так на нем и останется. На практике это означает, что каждый раз при подаче заявления на работу, съеме жилья или пересечении границы штата система будет поднимать флажок. Для двадцатитрехлетнего парня ноша нелегкая.

– И как он ее несет? – поинтересовалась Ди-Ди.

– В общем, как и следовало ожидать. Участвует в программе для сексуальных преступников, посещает наши еженедельные собрания. У него есть жилье, работа, подобие жизни.

– Жилье, – отметила Ди-Ди.

Пиклер зачитала адрес, совпавший с тем, что уже нашла в системе команда Ди-Ди.

– Домовладелец знает?

– Я поставила ее в известность. Для его уровня преступления протокол этого не требует, но, как говорится, береженого бог бережет. Если б хозяйка узнала об этом чуть позже и выставила Эйдана без предупреждения, парень мог бы и сорваться. Лишний стресс ему ни к чему. Я считаю своим долгом помочь Эйдану избежать ненужных потрясений.

– И как хозяйка приняла новость?

– Выслушала его историю, записала мой номер телефона, поставила на быстрый вызов. В общем, нормально приняла. Как и многие другие. Единственное, чего хотят люди, – чтобы их предупредили заранее.

– А как соседи? – продолжала Ди-Ди.

– Ни соседей, ни местную полицию я не уведомляла, – ответила Пиклер. – Брюстер посещает занятия, и я сочла это адекватным, учитывая оценку нынешнего риска и текущий уровень программирования.

– В смысле?.. – нахмурился Миллер.

– У парня все в порядке. Место жительства не менял, место работы – тоже, на еженедельные собрания группы поддержки приходит регулярно вот уже два года. Побольше б таких, у меня и забот не было бы.

– В общем, обычная история успеха, – кивнул Миллер.

Пиклер пожала плечами.

– Можно и так сказать… Послушайте, я занимаюсь этим восемнадцать лет. Шестьдесят процентов моих подопечных, так или иначе, делают правильные выводы. Может быть, не с первого раза, но делают. Другие же сорок… – Она снова пожала плечами. – Некоторые возвращаются в тюрьму. Некоторые спиваются. Кое-кто заканчивает самоубийством. С формальной точки зрения повторного правонарушения они не совершают, но успехом я бы это не назвала. Ну, и есть такие, как Эйдан Брюстер. Как сотрудник службы пробации, могу сказать, что он хороший парень. Вот, пожалуй, и всё.

– Где работает? – спросила Ди-Ди.

– В местной автомастерской. У Вито. Руки у парня золотые. В этом смысле у него перед другими преимущество.

Ди-Ди сделала запись в блокноте.

– Так вы говорите, он там два года?

– Он у них главный механик, – уточнила Пиклер. – Его босс, Вито, говорит о нем только хорошее. Настроен парень серьезно, зарабатывает неплохо, что немаловажно, учитывая его нынешние расходы.

– Какие расходы? – поинтересовался Миллер.

– Расходы по программе. Сексуальные преступники обязаны оплачивать лечение. В случае с Брюстером это означает, что он каждую неделю выкладывает более шестидесяти баксов за групповую консультацию. Раз в десять месяцев проходит проверку на детекторе лжи – для подтверждения, что не сошел с колеи, и отдает за это две с половиной сотни. Если б на него надели браслет, платить пришлось бы и за браслет, но Брюстеру повезло – он вышел за год до того, как использование навигации GPS стало стандартной процедурой. Плюс арендная плата, расходы на транспорт и так далее, и тому подобное. Недешевая жизнь для человека, вошедшего в игру с ограниченным набором возможностей.

– Вы имеете в виду, что ему нельзя приближаться к детям, – кивнула Ди-Ди.

– Именно это. Даже работая в местном гараже, Брюстер может обслуживать только те машины, которые стоят не на первой линии. Никто ведь не может гарантировать, что в мастерскую не войдет женщина с двумя детьми.

– Но работник он хороший.

– Лучший, – усмехнулась Коллин. – Вито может гонять Брюстера до десятого пота, и парень никогда не пожалуется, потому что они оба знают – уйти и отыскать другую работу он не может. Люди считают, что сексуальные преступники не могут трудоустроиться. На самом же деле есть «ловкие» наниматели, которые с удовольствием их принимают.

– Получается, Эйдан Брюстер просто несчастный бедняжка? Порезвился с четырнадцатилетней девчонкой, и теперь мы все должны его жалеть?

– Я этого не говорю, – спокойно ответила Коллин. – Закон есть закон. Я лишь говорю, что судебная система понимает вопрос так: совершил преступление – отбудь срок. Брюстер провел в тюрьме два года, но срок будет отбывать до конца жизни. Скажу так, пусть это и прозвучит цинично: для него было бы лучше, если бы он не спал с девчонкой, а просто убил ее. И мне как работнику этой судебной системы от такого анализа не по себе.

Но Ди-Ди уже переключилась на другую тему и повернулась к Миллеру:

– Известно, куда Джонсы отдают машины на техобслуживание?

Детектив покачал головой.

– Выясним.

– Кто такие Джонсы? – спросила Коллин.

– Джейсон и Сандра Джонс. Живут в том же, что и Брюстер, квартале. Но только прошлой ночью Сандра Джонс исчезла.

– Вот оно что. – Коллин откинулась на спинку стула и закинула руки за голову. – И вы думаете, что Эйдан имеет к этому какое-то отношение?

– Приходится учитывать и такой вариант.

– Сколько лет Сандре Джонс?

– Двадцать три. Учительница в шестом классе средней школы. У нее четырехлетняя дочь.

– То есть вы думаете, что Эйдан посреди ночи похитил мамочку из ее дома? А что муж?

– Муж был на работе. Он местный репортер.

– Полагаете, Брюстеру была нужна девочка? Только имейте в виду, что он четыре или пять раз проходил проверку на детекторе лжи и полностью изложил историю своего преступления. Тема педофилии не возникла ни разу.

– Я не знаю, что думать, – покачала головой Ди-Ди. – Но, в чем согласны все, Сандра Джонс очень привлекательная женщина. И давайте признаем откровенно, двадцать три года – это далеко не старость. Они с Брюстером одного возраста, так?

Коллин кивнула:

– Да, одного.

– Итак, мы имеем красивую молодую мамашу и состоящего на учете сексуального преступника, живущего неподалеку. Кстати, Эйдан случайно не красавчик?

– Пожалуй. Белокурые волосы. Голубые глаза. Из таких, знаете ли, пляжных красавчиков. Но приятный.

Миллер закатил глаза.

Ди-Ди между тем продолжала развивать свою теорию.

– Итак, у мужа Сэнди ночная работа. Она часто остается одна с ребенком. Однажды вечерком она выходит во двор с дочуркой, и в этот момент мимо проходит Эйдан. Слово за слово, разговор. Разговор ведет к знакомству, знакомство – к…

– И она убегает с ним? – подсказала Коллин.

– Или они из-за чего-то схватываются. Она узнает, кто он такой, и высказывает ему все, что думает. Как-никак Эйдан был рядом с ее дочерью, а Сандра Джонс, судя по всему, готова ради ребенка на все.

– И он ее убивает, – сухо подытожила Коллин.

– Вы же сами сказали, что такие, как он, больше всего на свете не хотят вернуться в тюрьму.

Коллин вздохнула и, взяв карандаш, постучала резинкой по столу.

– Хорошо. Для протокола: думаю, вы заблуждаетесь. Однажды Эйдан уже вступил в весьма рискованные отношения и получил за это по полной. На мой взгляд, увидев во дворе женщину вроде Сандры Джонс, он развернулся бы на сто восемьдесят градусов и убежал куда подальше. Зачем искушать судьбу, так ведь? Но факт остается фактом, Сандра Джонс пропала, а Эйдан Брюстер – тот самый несчастный сукин сын, который живет поблизости. Правила есть правила, так что стоит проверить.

– Рада это слышать.

Коллин снова постучала карандашом по столу.

– Насколько это срочно?

– Чем быстрее, тем лучше. Сейчас мы стараемся сделать как можно больше, не поднимая лишнего шума. Завтра к семи утра со времени исчезновения Сандры Джонс пройдет двадцать четыре часа, и ее официально объявят пропавшей без вести. И вот тогда репортеры…

– Слетятся как мухи на мед.

– Вы все правильно понимаете.

Коллин хмыкнула.

– Вы сказали, что она хорошенькая, молодая мамочка и местная учительница…

– Точно.

– Тогда вы в полной заднице.

– Верно.

– Ладно. Убедили. Я сама навещу Брюстера вечером. Прогуляюсь по дому, поспрашиваю, узнаю, чем в последнее время занимался. Посмотрю, нет ли чего подозрительного, что потребовало бы дальнейшей проверки.

– Мы хотели бы составить вам компанию.

Коллин перестала стучать карандашом.

– Ни в коем разе, – твердо сказала она.

– Вы не представляете правовую систему, – возразила Ди-Ди. – Если вы, проходя по дому, увидите кровь, беспорядок или признаки насилия, у вас не будет права изымать что-либо в качестве вещественной улики.

– Я смогу вызвать вас.

– И тем самым только спугнете Брюстера.

– Что ж, посижу с ним в одной комнате, подожду. Послушайте, я уже два года с ним работаю. Выстроила отношения. Я знаю, как с ним разговаривать, потому что два года добиваюсь от него ответов. Если спрашивать начнете вы, он просто закроется, и у вас ничего не получится.

Ди-Ди поджала губы. Упрямство не позволяло ей признать правоту Коллин.

– Эйдан – хороший парень, – продолжала инспектор. – Если честно, я сильно сомневаюсь, что это мог сделать он.

– У вас такое уже случалось? – вмешался Миллер. – Кто-то из ваших подопечных совершал повторные преступления?

Коллин кивнула:

– Случалось. Трижды.

– Вы видели, что к этому идет?

Пиклер снова вздохнула.

– Нет, – признала она неохотно. – Во всех трех случаях… никаких сигналов. Парни жили как всегда, справлялись вроде бы неплохо, а потом, в один прекрасный день, что-то ломалось. И тогда повернуть было уже невозможно.