Ди-Ди поймала волну удачи. Она и сама это чувствовала. Сначала разговор с Уэйном Рейнолдсом, потом допрос Максвелла Блэка… Дело складывалось, детали головоломки начинали вставать на свои места.

Сразу после разговора с отцом Сэнди Ди-Ди отослала фотографию Джейсона Джонса в Национальный центр поиска пропавших и эксплуатируемых детей, а также в Бюро расследований штата Джорджия. Теперь она располагала цельным профилем – известными вымышленными именами, возможными географическими увязками, базовой финансовой информацией, релевантными датами. За последние пять лет, после ухода в тень, Джейсон оставил за собой заметный бумажный след. Теперь они по крупицам собирали воедино данные, требовавшиеся для раскрытия его полной личности, в том числе отслеживали его офшорные фонды.

Ди-Ди уже могла бы поспорить, что у другого правоохранительного органа в какой-то другой юрисдикции имеется такое же досье, как и у нее, разве что на другое имя. Когда она свяжется с этим органом, Джейсон Джонс/Джонсон будет разоблачен, и она произведет арест. Хорошо бы к началу одиннадцатичасовых новостей.

Пока же, разумеется, они продолжали обрабатывать основную информацию. В данный момент Ди-Ди просматривала несколько отчетов, в том числе тот, в котором содержались предварительные данные о микрочастицах крови с одеяла, обнаруженного в стиральной машине Джонсов. К сожалению, эти «микрочастицы крови» никак не способствовали получения ордера. Как они туда попали? Остались после того, как все остальное было успешно отмыто? А может, неделю назад у Сандры Джонс просто пошла кровь носом? Группа крови совпала с той, что была у Сандры, но чисто теоретически кровь могла принадлежать и Джейсону, и Клариссе, поскольку по этой паре данные такого рода отсутствовали.

Иными словами, сам по себе, в отдельности, этот отчет мало что давал, но позднее, в совокупности с другой информацией, мог стать еще одним прутиком решетки в камере, что медленно, но верно выстраивалась вокруг Джейсона Джонса.

Ди-Ди связалась с БРРЦ на предмет анализа семейного компьютера Джонсов. Учитывая текущий уровень срочности, парни работали в круглосуточном режиме. Почти вся ночь ушла на создание копии жесткого диска. Теперь они строчили отчет за отчетом, сосредоточившись на и-мейлах и сетевой активности. Первую обновленную информацию в центре рассчитывали получить рано утром, что позволяло Ди-Ди с оптимизмом смотреть в будущее: даже если она не попадет в одиннадцатичасовые новости, то уж к дневному-то блоку что-нибудь точно будет.

Расследование набирало ход, и сержант пребывала в прекрасном настроении, тем более что и команда получила заряд энергии, необходимой для еще одной, уже третьей по счету, почти бессонной ночи. Это, однако, совсем не объясняло внезапный интерес Ди-Ди к достопочтенному судье Максвеллу Блэку и ее желание покопаться в случившейся восемь лет тому назад смерти Мисси Блэк. Офис тамошнего шерифа уведомил ее о том, что расследование по столь давнему случаю не проводилось, но обеспечил контактной информацией для связи с окружным судмедэкспертом, дозвониться до которого она могла бы в любое время первой половины дня. В официальном заключении значилось: «самоубийство», но шериф помедлил с ответом ровно настолько, чтобы не дать пробудившемуся в Ди-Ди интересу угаснуть.

Максвелл Блэк вызывал у нее раздражение. Его подчеркнутый южный акцент, обаяние, сухая характеристика собственной дочери как особы безрассудной и безнравственной, склонной ко лжи и беспорядочным сексуальным отношениям… Ди-Ди поразил тот факт, что первые две трети своей молодой жизни Сэнди провела с отцом, который редко бывал дома и любил пооткровенничать, а последнюю треть – с мужем, человеком в высшей степени организованным и большим молчуном. Отец утверждал, что его зять – педофил. Муж намекал на то, что тесть потворствовал жестокому обращению с ребенком.

Интересно, подумала Ди-Ди, любила ли Сэнди Джонс мужа? Видела ли в нем своего белого рыцаря, отважного спасителя – вплоть до прошедшей среды, когда ее – жестоко и бесцеремонно – лишили последних иллюзий?

Сандра Джонс уже третьи сутки числилась как пропавшая без вести.

Ди-Ди не верила, что им удастся найти молодую мать живой.

На этой стадии игры она главным образом надеялась спасти Ри.

Итан Гастингс переживал то, что психологи называют кризисом совести. Никогда прежде с ним такого не случалось. Будучи умнее всех знакомых ему взрослых, подросток, естественно, относился к ним с пренебрежением. Если они не в состоянии что-то уяснить, то и знать им об этом ни к чему.

Но теперь, сидя на полу с айфоном матери – вчерашний школьный инцидент обернулся полной отменой компьютерных привилегий на целый месяц, но, строго говоря, никто не запрещал ему рыться в маминой сумочке, – он пересматривал почту и сам пытался уяснить, должен ли позвонить в полицию.

Итан беспокоился о миссис Сандре. Беспокоился еще с ноября, когда понял, что ее интерес к безопасности в онлайне простирается далеко за границы того, что может понадобиться женщине, преподающей обществознание в шестом классе.

Она ни разу не сказала, что подозревает мужа, из чего, разумеется, следовало, что тот, скорее всего, и есть наиболее вероятный нарушитель. Аналогичным образом она ни разу не произнесла слов «интернет-порно», но, опять же, что еще могло сподвигнуть красавицу-учительницу проводить все свободное время с таким парнем, как он?

О, она была очень доброжелательна. Знала, что он ее боготворит, потому что ему не очень-то удавалось скрывать такие вещи. Но он получил послание, четкое и ясное, что она не любит его в том смысле, в котором он любит ее. Однако же она в нем нуждалась. Она уважала его умения. Ценила его помощь. И этого ему вполне хватало.

Миссис Сандра разговаривала с ним на равных. Не многие взрослые так поступали. Обычно они либо старались выражаться заумными фразами, либо бывали настолько потрясены столкновением с гением, что вовсе избегали вовлекать его в какие-либо разговоры. Встречались и такие, как его родители. Те пытались разговаривать с сыном, но голоса их при этом звучали так, словно они все время скрежетали зубами.

Не так было с миссис Сандрой. Она говорила тепло и дружелюбно, с той приятной мелодичностью, слушать которую он мог бесконечно. А еще от нее пахло апельсинами. Итан никому об этом не рассказывал, но устроил так, что она упомянула название лосьона, которым пользовалась. Он заказал через Интернет целую упаковку – просто для того, чтобы иметь возможность дышать ею, когда ее нет рядом. Коробку с лосьоном он запрятал в отцовский шкаф, за костюмы, которые отец никогда не носил – его собственную комнату мать обыскивала едва ли не ежедневно.

Она очень старалась быть ему хорошей матерью. Тем, у кого смышленые дети, не позавидуешь. И потом, это же не его вина, что он умный. Таким уж уродился.

В ноябре, придя к заключению, что миссис Сандру тревожит онлайновая активность ее супруга, а затем установив, что этот самый супруг на удивление хорошо разбирается в компьютерах, Итан решил перейти к более радикальным действиям по защите любимой учительницы.

Первым делом он подумал о своем дяде, единственном взрослом, которого считал разумным. В том, что касалось компьютеров, дядя Уэйн был настоящим профи. Что еще лучше, он работал в полиции штата и, следовательно, если муж миссис Сандры занимался чем-то незаконным, мог бы арестовать его за это, и муж миссис Сандры исчез бы с горизонта. Очень хорошая идея. Отличный план.

Вот только муж миссис Сандры никуда не делся. Как, собственно, никуда не делся и дядя Уэйн. Мало того, у дядюшки развился внезапный интерес к юношескому баскетболу. По четвергам вечером, из недели в неделю, дядя Уэйн появлялся в школе, после чего он и миссис Сандра удалялись, оставляя его наедине с этой надоедой Ри.

Итана уже начали раздражать четверговые вечера. Проблема взлома чьего-то компьютера не должна стоить того, чтобы обсуждать ее еженедельно на протяжении трех месяцев. Да что там, у него на это ушло бы минут пять, а то и меньше.

А потом его осенило: может, ему и не требуется постороннее вмешательство. Может, требуется всего лишь написать программу, которая запустит «троянского коня». Он мог бы засунуть ее в электронное письмо и послать его миссис Сандре. И тогда, благодаря «трояну», шлюз ее компьютера откроется для него, Итана Гастингса.

Он получит доступ.

Он увидит, чем в действительности занимается муж миссис Сандры.

Он решит проблему.

Вот только прежде писать такую программу Итану не приходилось. Так что сначала придется ее проработать. Потом протестировать. А затем, при необходимости, внести изменения.

Спустя три недели Итан был уже готов к запуску. Он написал миссис Сандре небольшое невинное письмецо, содержащее кое-какие ссылки, которые, на его взгляд, могли оказаться полезными в плане работы с учениками. Затем вставил код и приготовился к ожиданию.

Ей понадобилось два дня, чтобы открыть письмо. Целых два дня! Учителя должны быть более внимательными и отзывчивыми.

Но как только «троян» преодолел ворота, вирус тотчас же залег на жестком диске миссис Сандры. Итан тестировал его на протяжении трех дней и в конечном счете получил-таки доступ к семейному компьютеру Джонсов. Теперь он мог расслабиться и поймать мистера Джонса непосредственно на месте преступления.

Итан разволновался. Еще бы, его пригласят в «48 часов» канала Си-би-эс! Весь эпизод будет посвящен гениальному парню, который «поймал за руку» известного педофила! Сама Лесли Шталь возьмет у него интервью, социальные веб-сайты будут наперебой предлагать ему работу… Он станет командой «альфа» по интернет-безопасности… Он станет современным сетевым спецназовцем…

За первые три ночи Итан действительно кое-что узнал о мистере Джонсе. И даже не кое-что, а немало. Больше, чем ему хотелось бы знать.

На что Итан не рассчитывал, так это на то, что он узнает многое и о миссис Сандре Джонс.

Теперь он влип. Сдав мистера Джонса, он будет вынужден сдать и миссис Сандру, а вместе с ней и дядю Уэйна.

Он знал слишком мало, но в то же время слишком много.

Будучи парнем сообразительным, Итан Гастингс понимал, что оставаться здесь очень опасно.

Взяв айфон матери, он проверил сообщения. Сказал себе, что нужно позвонить 911, и снова отложил айфон в сторону. Может, следует позвонить той блондинке из полиции… Она показалась ему довольно-таки милой. Но опять же, как всегда говорила мать, недоговорка – та же ложь; солгав полиции, он навлечет на себя куда бо́льшие неприятности, чем отстранение от занятий и четырехнедельное лишение компьютерных привилегий.

В тюрьму ему не хотелось.

Но он ужасно беспокоился о миссис Сандре.

Итан снова схватил телефон, проверил почту, тяжело вздохнул. И сделал то единственное, на что смог решиться, – открыл новый почтовый ящик и начал писать: «Дорогой дядя Уэйн…»

В списке добродетелей Уэйна Рейнолдса терпеливость отсутствовала. Сандру Джонс не видели уже несколько дней, и, как сказали судмедэксперты, детективы, занимающиеся этим делом, уже отчаялись ее найти. Черт, он преподнес им Джейсона Джонса практически на блюдечке с голубой каемочкой – и, однако же, судя по пятичасовым новостям, никаких арестов произведено не было.

Вместо этого репортеры вышли на след некоего состоящего на учете насильника, проживающего неподалеку от Сандры. Бледного, странноватого вида паренька с обожженной, в волдырях, головой выловили на улице, а потом – разве что без собак – гнали вплоть до старого, годов пятидесятых, ранчо. «Я этого не делал, – кричал через плечо парнишка. – Спросите у моего надзорного офицера. Да, я встречался с малолеткой. Но на этом всё, всё, всё!»

Извращенец заперся в доме, и ушлые репортеры сделали с полдюжины снимков закрытой двери и занавешенных окон. Вот уж смеху…

Зато в драку вступил отец Сандры, выставивший Джейсона Джонса как чрезвычайно опасного манипулятора, изолировавшего красивую молодую женщину от родной семьи. Дедушка требовал опеки над Ри и уже добился права посещать ребенка – соответствующее постановление вступало в силу со дня на день. Старик хотел правосудия для своей дочери и защиты для внучки.

СМИ с готовностью внимали ему. И опять – никаких арестов!

Уэйн этого не понимал. Муж – всегда главное заинтересованное лицо, и на роль подозреваемого Джейсон Джонс подходил идеально. Само отсутствие заслуживающих доверия сведений о его прошлом уже выглядело примечательно. Плюс высказанные собственной женой подозрения в сомнительной онлайн-активности. Временами надолго исчезает по ночам, занимаясь работой, не дающей твердого алиби. Чего еще, черт возьми, ждет сержант Уоррен – красивой упаковки с бантиком?

Джейсон должен быть арестован. Лишь тогда Уэйн Рейнолдс смог бы спокойно спать по ночам. Одному богу известно, сколько времени за последние дни он провел, занимаясь очисткой своего ПК и «Трео». Ну не смешно ли? Уж он-то знает: электронные девайсы никогда не очистить на сто процентов. Ему следовало бы купить новый жесткий диск для компьютера и «потерять» «Трео», лучше всего – пройтись по нему газонокосилкой. Или переехать машиной? Или утопить где-нибудь в заливе?

Забавно, люди со стороны всегда полагают, что у работников правоохранительных органов есть преимущество – они работают в этой системе, а значит, точно знают, какой именно неверный шаг может стоить им свободы. Но в этом и заключалась проблема. Уэйн как никто другой знал, сколь трудно скрыть электронные следы, и, осознавая это, понимал, что его собственные действия будут рассмотрены самым пристальным образом.

Три месяца Уэйн прогуливался с Сандрой Джонс – ни больше ни меньше, но не будь он осторожен, на него бы уже навесили ярлык ее любовника и отправили в административный отпуск. Им занялась бы служба внутреннего расследования. А уж если бы эксперт-компьютерщик «потерял» свой «Трео» или «заменил» домашний компьютер… Такую карту просто не разыграть.

Что возвращало его к следующему вопросу: почему бостонский департамент полиции до сих пор не «прочитал» компьютер Джонсов. Тот почти сутки находился у них. Часов пять-шесть уходит на изготовление достоверной копии, потом запуск «Инкейс»…

Еще денек-другой, решил Уэйн и вздохнул. Выдержат ли его нервы еще сутки или двое? Вряд ли.

А что за это время может случиться с Сэнди…

Он старался не думать об этом. Переключиться на дела, над которыми работал раньше, на фотографии с мест преступлений, на которые приходилось выезжать по долгу службы. Что тут у них? Асфиксия? Колотые раны? Огнестрельное ранение в голову?

А ведь он пытался предупредить Сэнди, говорил, что ей не следует брать тот февральский отпуск…

Уэйн тяжело вздохнул. Еще раз взглянул на часы. Решил задержаться в лаборатории на полчасика, еще чуточку поработать. Но тут его «Трео» издал характерный звук. Он посмотрел на смартфон и обнаружил сообщение, пришедшее с электронного ящика сестры.

Нахмурившись, Уэйн кликнул по иконке.

Часы показывали без четверти шесть вечера, когда он прочел признание племянника.

Прочел – и покрылся испариной.

В шесть вечера Максвелл Блэк сидел за покрытым белой льняной скатертью угловым столом в ресторане отеля «Ритц». Только что подали утку, приготовленную с компотом из диких ягод, и он с наслаждением потягивал восхитительное «Орегон Пино Нуар». Превосходная пища, отличное вино, великолепное обслуживание. Чего еще можно желать? Живи и наслаждайся жизнью.

Не получалось. После разговора с детективами судья вернулся в отель и тотчас же позвонил в Джорджию своему секретарю, попросив того провести для него кое-какие правовые изыскания. К несчастью, то, что удалось обнаружить секретарю в прецедентном праве, звучало не слишком многообещающе.

Большинство судов по семейным делам – в том числе и массачусетский – в спорах об опеке над ребенком полагались на мнение родных отца и матери как главных опекунов. Естественно, вследствие того, что суд поддерживал решение родителей по данному вопросу, бабушки и дедушки не начинали процесс, не заручившись гарантиями.

Макс предположил, однако, что исчезновение Сандры – и проистекающее из него положение Джейсона как приемлемого подозреваемого – может побудить суд все же внять его, Максвелла Блэка, доводам. Более того, Макс был уверен, что Джейсон не приходится Клариссе биологическим отцом. А значит, теперь, когда Сандры не стало, уже сам Макс оказывался ближайшим родственником Клариссы. Что, по его мнению, давало ему определенное преимущество.

Но нет. Суд, признавший законным брак между геями, ставил Макса в положение, при котором ему предстояло доказать, что Джейсон представляет непосредственную угрозу Клариссе. И лишь в случае успеха он мог рассчитывать на изменение нынешнего порядка.

Максу требовалось немногое: чтобы тело Сэнди нашли, а Джейсона арестовали. Тогда государство забрало бы Клариссу под свою опеку, которую он смог бы оспорить, заявив, что в интересах ребенка девочке лучше бы жить с ним, ее биологическим дедушкой. Это должно было сработать.

Вот только он не имел ни малейшего представления о том, сколько времени могут занять поиски тела Сэнди. Откровенно говоря, Макс уже раза четыре проезжал мимо порта и теперь не сомневался в том, что Джейсон Джонс мог сбросить труп Сэнди где угодно. На поиски могли уйти недели, если не месяцы, а то и годы.

Положение дел навело его на мысль подать на Джейсона в суд по гражданским делам, где бремя доказательств было существенно легче. Но и в гражданском суде он мало чего добьется без тела. Отсутствие трупа означало, что Сандра Джонс могла сбежать с садовником, из чего, в свою очередь, следовало, что она действительно может находиться в Мексике, целая и невредимая.

Все в итоге сводилось к трупам.

Так что Максу был нужен труп.

И тут его осенило. Да, ему нужен труп. Но обязательно ли это должен быть труп Сандры?

Без четверти восемь Эйден Брюстер стоял в прачечной, складывая последнюю стопку белья. Перед ним лежали четыре штабеля белых футболок, две горки джинсов и с полдюжины кучек поменьше – белые трусы и спортивные носки с синей полоской. Он начал в шесть вечера, когда надзорный инспектор любезно заскочила за ним в наводненный репортерами квартал и увезла оттуда. Коллин предложила отвезти подопечного на ночь в мотель, где бы он мог переждать всю эту заварушку. Вместо этого Эйден попросил высадить его у одного из загородных ландроматов, где-нибудь подальше от Южного Бостона, там, где ему не станут докучать репортеры и он сможет отбелить свои труселя в тишине и покое.

Просьба пришлась ей не по вкусу. Может, не понравилось загружать багажник машины мешками с грязным бельем на глазах у газетчиков, трое из которых несколько раз щелкнули их с другой стороны улицы… Зато когда Коллин дала по газам, фотографы тоже снялись с места. Какой смысл караулить у дома, когда там никого нет?

– Что с головой? – спросила Коллин, выезжая на улицу.

– Кухню чуть не спалил. Оставил бумажную тарелку рядом с плитой. Угольки полетели прямо на голову, а я мукой занимался и заметил не сразу.

Похоже, он ее не убедил.

– Ты точно в порядке, Эйдан?

– Я потерял работу. Обжег голову. Увидел свою физиономию в вечерних новостях. Ни хрена я не в порядке, но спасибо, что спросили.

– Эйдан…

Он уставился на нее вызывающе – ну же, скажи. Мол, мне так жаль. Надо же. Но все наладится. Ты только держись.

Выбирай любое. Что ни выберешь – банальность. Они оба – и он сам, и Коллин – отлично это знали.

Весь оставшийся путь инспектор просидела в молчании – величайшее одолжение, какое она когда-либо ему делала.

Теперь он заканчивал складывать свои полотенца, простыни, покрывала, даже три салфетки. Будь у него дом, он выстирал бы их «клороксом», отбеливателем для цветного текстиля.

По возвращении Эйдан планировал собрать вещички. Сложить все нажитое в четыре черных мешка для мусора – и поминай как звали. Вот так. Шоу закрывается. С него хватит. И пусть эта Коллин побегает за ним. А полиция найдет себе другого бедолагу.

Он выполнял все их правила – и где в итоге оказался? Полиция докапывается, бывший коллега пытался напасть, а сосед, Джейсон Джонс, так просто напугал до смерти. А теперь еще и репортеры… Нет, Эйдан хотел выйти из игры. Пока. Бай-бай.

Почему же он сидит здесь, на полу грязного ландромата, щелкает зеленой резинкой и теребит синюю шариковую ручку?

Он уже три минуты смотрел на чистый блокнотный лист. И наконец написал:

Дорогая Рэйчел!

Я осёл. Все это по моей вине. Тебе есть за что меня ненавидеть.

Он сделал паузу. Снова пожевал кончик ручки. Щелкнул резинкой.

Спасибо, что прислала мне письма. Может, ты их ненавидишь. Может, ты больше не хочешь на них смотреть. Знай, я тебя не виню.

Он зачеркнул слова. Написал новые. Зачеркнул и эти.

Я люблю тебя.

И всегда любил. Я был не прав. Прости.

Больше я тебя не потревожу.

Разве что… – подумал он, но не написал. Заставил себя сдержаться. Если бы она хотела его видеть, то уже бы это сделала. Понял намек, старина? Она тебя не любила. Не любит. Ты загремел в тюрьму ни за что, ты, ничтожный, глупый, жалкий кусок дерьма…

Он вновь взял ручку.

Пожалуйста, не терзайся.

Тут ему пришла в голову запоздалая мысль:

И не позволяй Джерри тебя обижать. Ты заслуживаешь лучшего. Действительно заслуживаешь.

Прости, что я все испоганил. И будь счастлива.

Эйдан

Он отложил ручку. Перечитал письмо. Какое-то время размышлял, что лучше: разорвать его на клочки или развести новый костер. В итоге решил сохранить. Он не станет его посылать. В группе заданием было просто написать письмо. Так его учили испытывать сопереживание и угрызения совести. Их он, наверное, и испытывал – грудь сдавило, стало трудно дышать, и желание сидеть посредине захудалого ландромата вдруг пропало. Захотелось снова оказаться у себя в комнатушке, свернуться в клубок и накрыться с головой одеялом. Затеряться в темноте и не думать о зиме и о том, как это классно – ощущать ее кожу своей, или о том, чью жизнь он сломал сильнее.

Господи, он все еще любил ее. На самом деле. Она была единственным хорошим, что случилось с ним в жизни, она была его сводной сестрой, а он оказался самым ужасным чудовищем в мире, и, быть может, тем парням в мастерской следовало вломить ему по первое число. Быть может, это был единственный выход для такого придурка, как он. Он был извращенцем. Таким же, как тот эксгибиционист Уэндел. Ничем не лучше. Зачем такому жить?

Вот только, как и всякий извращенец, он не очень-то хотел умирать. Просто хотел пережить эту ночь и, может быть, следующий день.

Поэтому Эйдан подхватил свое белье и поймал такси.

– Домой, Джеймс, – сказал он водителю.

Затем, сидя на заднем сиденье, порвал письмо на крошечные клочки и, выбросив в окно, смотрел, как ночной ветер уносит их прочь.

В девять ноль пять Джейсону наконец удалось уложить Ри в постель. Это оказалось не просто. Разросшийся медийный лагерь вынудил их провести дома практически весь день, и Ри казалась чуть заторможенной от нехватки свежего воздуха и физической активности. После обеда зажегся первый из «солнечных» прожекторов, а теперь весь дом был освещен так ярко, что его, должно быть, было видно из космоса.

Ри жаловалась на прожекторы, хныкала и твердила, что громкий шум ей мешает. Потом попросила, чтобы папа прогнал репортеров; когда это не сработало, топнула ногой и потребовала, что он отвел ее туда, где ищут мамочку, сейчас же.

В ответ Джейсон предложил порисовать. Или сложить оригами. Или сыграть в какую-нибудь стимулирующую игру, например, в шашки.

Джейсон не винил ее за то, что она хмурилась и носилась по дому. Он тоже хотел, чтобы репортеры ушли. Он бы с удовольствием в любой момент вернулся к их прежней жизни. Но…

Он прочел дочери всю сказку целиком, все сто страниц, от начала и до конца. В горле уже першило, слова путались на языке, но дочь наконец уснула.

Оставшись один в гостиной – занавески и шторы были плотно затянуты, – Джейсон попытался понять, как быть дальше. Сандра все еще числилась как пропавшая без вести. Максвелл добился в суде права на посещение Ри. А сам Джейсон по-прежнему оставался главным подозреваемым в исчезновении беременной жены.

В душе он надеялся, что Сандра сбежала с любовником. На самом деле Джейсон в это не верил, но надеялся, потому что, учитывая все другие варианты, лишь при этом она оставалась целой и невредимой. И, быть может, в один прекрасный день она передумает и вернется к нему. Он примет ее обратно. Ради Ри, ради себя самого. Он знал, что не является идеальным мужем, знал, что совершил ужасную ошибку во время их семейного отпуска. Если она решила наказать его за это, он примет наказание.

Но теперь, по истечении трех с лишним дней, приходилось рассматривать и другие варианты. Что жена не сбежала. Что случилось нечто ужасное, случилось прямо здесь, в его собственном доме, и каким-то чудом Ри осталась в живых. Быть может, Итан Гастингс потерял голову от неразделенной любви. А может, Максвелл наконец обнаружил их и похитил Сэнди, чтобы каким-то образом заполучить Ри. Или у Сандры появился новый любовник, этот таинственный эксперт по компьютерам, которому надоело ждать, когда она оставит Джейсона…

Она была беременна. Его ли это ребенок? Или какого-то другого мужчины? Не это ли дало толчок всем дальнейшим событиям? Возможно, с помощью Итана Гастингса Сэнди выяснила, кто такой ее муж, и испытала омерзение от мысли, что носит в себе дитя такого чудовища. Джейсон не осуждал ее. Он и сам на ее месте чувствовал бы себя так же.

Вот только он не был на ее месте. Он хотел… Надеялся…

Как ни жаль, они упустили тот момент, когда Сэнди, нервничая, призналась бы, что у них будет ребенок, он был бы тронут, напуган, потрясен. И был бы вечно ей благодарен.

Но такого момента так и не случилось. Его жена пропала, и он остался с призраком того, что могло произойти.

А также с видением неизбежного ареста.

Нужно хватать дочь и бежать. Это единственное, что можно сделать, поскольку рано или поздно на пороге его дома возникнут сержант Уоррен с ордером на арест и чиновник суда по семейным делам. Его отправят в тюрьму. Но хуже всего то, что Ри передадут на воспитание в другую семью.

Он этого не допустит. Ради себя и ради дочери.

Он направился к чердаку.

Съемная панель находилась в шкафу главной спальни. Он ухватился за ручку на потолке и потянул вниз расшатанную складную лестницу. Потом включил фонарик и поднялся к высокому черному мраку.

Чердак был всего в три фута длиной и предназначался для складирования, но не отдыха. Джейсон медленно продвигался по фанерному полу, натыкаясь на коробки с рождественскими украшениями, пока наконец не достиг дальнего угла. Он отсчитал две балки слева, отодвинул в сторону теплоизоляцию и потянулся за плоской металлической коробкой. Вытащил, подумав, что прежде она вроде была тяжелее. Положив фонарик на пол, он приподнял крышку…

Металлическая коробка была пуста. Деньги, удостоверения личности – все исчезло. До последней бумажки.

Полиция? Сэнди? Кто-то еще? Он ничего не понимал. Он никому не рассказывал о своем «аварийно-спасательном комплекте». Это был его маленький секрет, удерживавший дома, не дававший срываться в панику. Им не поймать его в ловушку. У него есть план побега. Есть и всегда был.

И тут, пока мозг все еще лихорадочно пытался осмыслить происходящее, как это вообще стало возможно, он осознал и кое-что другое. Откуда-то снизу, прямо под ним, доносился шум.

Скрип половиц.

Доносящийся из комнаты дочери.