Подошло время отпуска, и я была просто-напросто сражена наповал выбором места отдыха. Я ожидала увидеть недорогой, удобный для детей номер. Мы же прибыли в пятизвездочный курортный отель, располагающий полным комплексом спа-услуг и огромным закрытым бассейном. Коридорный в красном, украшенном золотистой тесьмой мундире сопроводил нас на самый верхний этаж, куда можно было попасть, лишь приложив электронный ключ к клавишному полю лифта. Там он провел нас в угловой, с двумя спальнями, номер люкс.

В первой комнате располагалась огромная кровать с роскошным белым бельем и таким количеством обшитых дорогой парчой подушек, что их бы хватило на целый гарем. Из окна открывался чудесный вид на Бостонскую гавань. Стены и пол в ванной были выложены розовым мрамором.

В соседней гостиной мы обнаружили спальный диванчик, два низеньких, верблюжьего цвета стула и самый большой в мире телевизор с плоским экраном. Когда Джейсон объявил, что это будет комната Ри, ее глаза едва не вылезли из орбит. Как и мои.

– Мне здесь нравится! – вскричала дочка и тотчас же принялась за работу, начав разгружать пухлый чемодан в свои апартаменты повышенной комфортности. Через пять секунд или даже меньше повсюду лежали ярко-розовые одеяла принцессы, на которых расположились с полдюжины кукол Барби и, конечно же, Крошка Банни, усевшаяся на почетное место посреди дивана.

– Мы можем посмотреть мультик?

– Попозже. Сначала, я думаю, мы облачимся в нарядные одежды, и я сопровожу двух моих почтенных дам на обед.

Ри так взвизгнула от восторга, что в номере задребезжали окна. Я смотрела на мужа в полнейшем изумлении.

– Но я не взяла ничего нарядного… Я не думала…

– Я позволил себе вольность бросить в чемодан платье и обувь.

У меня глаза полезли на лоб, но лицо Джейсона осталось непроницаемым. Он явно что-то задумал. Я только теперь это поняла. В какой-то момент мне вспомнилось предостережение Уэйна. Может, Джейсон знает, чем я занимаюсь. Догадался, что я пытаюсь отследить его блуждания в Сети, и теперь… попытается закормить и напоить меня до смерти? Залечить минеральными водами до состояния покорности на этом шикарном курорте?

Я удалилась в нашу часть люкса, где надела переливающееся синее платье, которое прихватил для меня Джейсон, а также доходящие до колен сапоги из черной кожи. Для Уэйна я в это платье еще не наряжалась. Интересно, известно ли об этом Джейсону, подумала я и снова ощутила смутное беспокойство.

Тут в комнату влетела Ри, кружась в клюквенного цвета платьице, расшитом цветочками и дополненном гигантским петельным бантом на спине.

– Мамочка, расчеши мне волосы! Время причесывания, мамочка! Хочу выглядеть сказочно!

Я собрала ее волосы в пучок на макушке, оставив лишь несколько завитков, которые, спускаясь, обрамляли личико. Потом уложила и залила лаком собственные золотистые локоны, обнаружив косметичку, также приготовленную моим заботливым мужем для нашего отдыха. Подвела глаза, подрумянила щеки и добавила блеска губам. Ри, получив лишь маленькую порцию помады, недовольно надулась, так как лично она полагала, что чем больше на тебе косметики, тем «сказочнее» ты выглядишь.

В дверном проеме ванной возник Джейсон. На нем были темные слаксы, которых я никогда прежде не видела, насыщенного сливового цвета рубашка и темный, в крапинку, спортивный пиджак. Никакого галстука. Две верхние пуговицы плотно облегающей рубашки были расстегнуты, подчеркивая крепкую шею. И тогда я ощутила легкое покалывание в самом низу живота, чего ни разу не ощущала за последние четыре месяца.

Мой муж – привлекательный мужчина. Очень, очень привлекательный.

Я подняла глаза. Наши взгляды встретились, и тогда-то я ее и почувствовала – глубокую, до самых костей, мелкую дрожь.

И мне стало страшно.

Джейсону захотелось прогуляться. Вечер принес с собой бодрящий февральский холодок, но дождя не было, и тротуары оставались чистыми. Ри предложение отца пришлось по душе, как, впрочем, и все остальное в этом семейном отпуске. Она шла между нами, вложив левую ручку в руку Джейсона, а правую – в мою. Когда дочь досчитывала до десяти, мы поднимали ее в воздух, и она радостно визжала, привлекая внимание проходящих мимо пешеходов.

Они улыбались нам – хорошо одетой семье, выбравшейся на отдых в большой город.

Сначала мы придерживались красной линии, которой отмечен знаменитый маршрут Пола Ревира – к старому зданию парламента, – потом повернули налево и, миновав парк Бостон-Коммонс, вышли к театральному району. Я узнала отель «Фор сизонс», в котором проводила свои «спа-вечера», и, приближаясь к нему, держа дочь за руку, не посмела даже мельком взглянуть на стеклянные двери. Это было равносильно возвращению на место преступления.

К счастью, Джейсон утянул нас в сторону, и вскоре мы вошли в очаровательное бистро, где в воздухе стояли ароматы свежевыжатого оливкового масла и рубинового кьянти. Облаченный в смокинг метрдотель провел нас к столику, а молодой человек в черном жилете пожелал узнать, какую воду мы будем пить – с газом или без. Я уже намеревалась сказать, что нас устроит обычная, но тут Джейсон попросил принести бутылку «Перье» и, конечно же, винную карту.

Я даже заморгала от изумления, глядя на мужа, с которым жила уже пять лет, но так и не нашлась, что сказать. Между тем Ри, немного поерзав на своем деревянном стуле, обнаружила корзинку для хлеба и, сунув руку под льняную скатерть, выудила длинную и тонкую хлебную палочку. Сразу же откусив половину и, по-видимому, оставшись довольной произведенным хрустом, она принялась грызть остальное.

– Тебе следовало бы положить на колени салфетку, – сказал Джейсон. – Вот так.

Он продемонстрировал, как именно нужно поступить с салфеткой, и Ри последовала его примеру. Потом муж помог придвинуть ее стул поближе к столу и объяснил, для чего нужны те или иные столовые (тут они были серебряные) приборы.

Появился официант. Он пролил элегантные лужицы оливкового масла в наши хлебные тарелки, к чему Ри уже приучилась за время наших обычных прогулок по Норт-Энду. Она принялась обмакивать в масло ломтики хлеба из корзины, а Джейсон повернулся к официанту и тихим голосом заказал бутылку «Дом Периньон».

– Ты ведь не пьешь, – запротестовала я, как только официант, согласно кивнув, снова исчез.

– Но ты же выпьешь бокал шампанского?

– Возможно.

– А я с удовольствием составлю тебе компанию.

– Зачем?

Джейсон лишь улыбнулся и вернулся к меню. В итоге я занялась тем же, хотя мысли в голове завертелись всякие. Может, он собирается меня напоить. А потом, когда Ри отвернется, столкнет в залив. «Не приближайся к воде на обратном пути, – сказала я себе, будучи уже на грани истерики. – Держись противоположной стороны улицы».

Ри решила, что будет пасту «волосы ангела» с маслом и сыром. И порадовала нас, сделав заказ приятным, чистым голоском и добавив «пожалуйста» и «спасибо». Я, в свою очередь, хотя и бормотала что-то, как идиотка, в конце концов все же сподобилась заказать морские гребешки с грибным ризотто.

Джейсон взял телятину.

Принесли шампанское. Официант умело продемонстрировал, как можно открыть бутылку с легким хлопком, и разлил вино по тончайшим высоким бокалам. Залюбовавшись искрящимися пузырьками, Ри заявила, что это самый чудесный напиток из всех, которые она когда-либо видела, и что она тоже хочет.

Джейсон сказал, что она сможет его попробовать, когда ей исполнится двадцать один.

Надув губы, наша дочка вновь принялась обмакивать хлеб в оливковое масло.

Джейсон поднял первый бокал. Я взяла второй.

– За нас, – провозгласил он, – и за наше будущее счастье.

Я кивнула и послушно пригубила. Пузырьки ударили в нос, и я подумала – уж не знаю, с какой стати, – что сейчас заплачу.

Насколько хорошо вы знаете человека, за которого вышли? Вы обмениваетесь клятвами, золотыми кольцами, строите дом, растите детей. Вы спите рядышком ночь за ночью, глядя на нагое тело супруга так часто, что оно становится таким же привычным, как и ваше собственное. Может быть, у вас бывает секс. Может быть, его пальцы впиваются в ваши ягодицы – ближе, ближе, быстрее, быстрее… Может быть, это он спрашивает вас густым, низким голосом: «Тебе так нравится? Так хорошо?» Однако это тот же самый мужчина, который выскользнет из постели через шесть часов, чтобы приготовить вафли, повязав вокруг пояса любимый гофрированный фартучек вашей дочери и даже закрепив волосы заколкой-бабочкой, любезно предоставленной ему четырехлетним ребенком.

Если вас восхищает его добродушие, его способность быть вашим страстным любовником и снисходительным отцом вашей дочери, сложно ли представить, какие еще роли он способен играть? Какие еще грани его личности лишь ожидают, когда наступит их время?

На протяжении всего ужина Ри хихикала, Джейсон смеялся, а я потягивала шампанское. И думала о муже – почему у него нет семьи и друзей? За глотком последовал глоток. Я вспомнила, сколь легко он убедил меня взять новое имя, когда мы перебрались в Бостон – лишь для того, чтобы защитить меня от отца, как он уверял тогда. Еще глоток. Я думала о том, как он просиживает ночи, сгорбившись за компьютером. О веб-сайтах, посещение которых он так тщательно скрывал. И о том фото. Наконец-то, полгода спустя, я смогла представить тот черно-белый снимок с испуганным мальчиком и ползущим по его обнаженной груди мохнатым пауком.

Еще глоток. И еще.

Мой муж собирался меня убить.

Теперь я понимала это с полной ясностью. И как только не видела этого раньше? Джейсон – чудовище. Возможно, даже не педофил, а кое-что похуже. Хищник, у которого так все перепуталось в голове, что он равнодушен к своей красивой молодой жене, но похотливо рассматривает жуткие снимки перепуганных насмерть детей.

Надо было послушаться Уэйна. Надо было сказать ему, куда мы едем, да вот только я не удосужилась даже спросить. Поверила мужу, позволила ему затащить меня прямо на бойню – и не позаботилась о безопасности. И это я, которая все свое детство пыталась запомнить: никому нельзя доверять…

Я отпила еще шампанского, повозила по тарелке подрумяненные гребешки… Что же он скажет Ри, когда все закончится? Произошел несчастный случай, мамочка уже никогда больше не вернется домой. Мне так жаль, малышка, так жаль…

Я налила Джейсону второй бокал шампанского. Его никогда не тянуло на спиртное. Возможно, если мне удастся как следует его подпоить, он в нужный момент оступится и сам упадет в воду. Не будет ли это справедливым воздаянием?

Джейсон уже все съел. Ри – тоже. Официант в черном жилете подошел к столику, чтобы унести тарелки.

– Вам не понравилось? – Он обеспокоенно посмотрел на меня. – Могу я предложить что-то другое?

Я спровадила его туманными извинениями, ссылаясь на сытный ланч. Джейсон буравил меня взглядом, но эту ложь оставил без комментариев. Темные волосы падали на лоб. Он выглядел этаким опасным обольстителем – расстегнутый ворот рубашки, небрежная прическа, глубокий, непроглядный омут глаз. Другие женщины, наверное, бросали на него восхищенные взгляды, когда думали, что я смотрю в сторону. Возможно, все здесь любовались нами и завидовали нам. Какая чудесная пара с очаровательной малышкой, которая так хорошо ведет себя за столом…

И мы ведь действительно являли собой прелестную картину. Идеальная семейка, если только удастся пережить эту ночь.

Ри пожелала мороженое на десерт. Официант повел ее к холодильной витрине, чтобы она сама могла выбрать какой-то один сорт из многообразия предложений. Я долила в стакан Джейсона остаток шампанского. Он едва пригубил второй бокал. Мне это показалось ужасно несправедливым с его стороны.

– Предлагаю тост, – я уже порядком захмелела и чувствовала себя отчаянной девчонкой.

Он кивнул, поднял бокал.

– За нас. И в радости, и в печали, и в богатстве, и в бедности. Пока смерть не разлучит нас.

Я выпила залпом. Мой муж проявил куда большую сдержанность.

– Что еще в программе нашего семейного отпуска? – осведомилась я.

– Мы могли бы сходить в океанариум, прокатиться на трамвае по городу, пройтись по Ньюбери-стрит. Или, если хочешь, можем пробежаться по музеям, записаться на спа-процедуры.

– Зачем ты это делаешь?

– Ты о чем?

– Зачем все это? – Я взмахнула рукой в широком жесте, расплескивая шампанское. – Экстравагантный отель, потрясающий ресторан. Семейный отпуск. У нас никогда раньше не было ничего подобного.

Джейсон не сразу ответил и какое-то время просто вертел в пальцах бокал с вином.

– Возможно, нам следовало прийти к этому раньше, – сказал он наконец. – Возможно, мы с тобой потратили слишком много времени, стараясь выжить, тогда как нужно было просто жить.

Вернулась Ри; одной рукой она вцепилась в руку официанта, а в другой несла самую большую в мире вазу с мороженым. Судя по всему, выбрать один сорт оказалось проблематично, так что дочь взяла сразу три. Официант подмигнул нам, вручил каждому по ложечке и тихо удалился.

Джейсон и Ри набросились на лакомство. Я просто наблюдала за ними – у меня скрутило живот, и я чувствовала себя приговоренной к смертной казни, уже взошедшей на эшафот и теперь ждущей, когда опустится топор.

Джейсон вызвал такси, которому и предстояло доставить нас в отель. Ри достигла той стадии, когда избыток сладкого и поздний час превращают ребенка в гиперкапризное создание. Я к тому времени держалась на ногах уже не очень твердо. Три бокала шампанского ударили прямо в голову.

Когда Джейсон открыл дверцу такси, чтобы загрузить Ри, мне показалось, что он немного помягчел, но полной уверенности не было. Самообладания ему хватило бы на двоих, и даже два бокала шампанского, судя по всему, никак на него не подействовали.

Вернувшись в отель, мы даже сами отыскали наш номер. Я помогла Ри выбраться из ее «сказочного» платьица и влезть в ночнушку с изображением Ариэль. В наше отсутствие горничная неким чудесным образом преобразовала диванчик в кровать, на которой теперь лежали толстые шерстяные одеяла, четыре подушки и две завернутые в золотую фольгу небольшие шоколадки. Пока я искала дочкину зубную щетку, Ри съела обе шоколадки, а обертки попыталась спрятать под подушкой. Хитрость, возможно, и удалась бы, если бы не размазанное вокруг губ шоколадное пятно.

Я погнала ее в ванную – умыться, почистить зубы и расчесать волосы. Она визжала, скулила и хныкала почти все время, что мы этим занимались. Затем я сопроводила ее в спальню и затолкала в постель в обнимку с Крошкой Банни. Ри взяла с собой двенадцать книжек. Я прочла две из них, и веки ее сомкнулись еще до того, как я закончила последнее предложение.

Я уменьшила свет настольной лампы, выскользнула из комнаты и прикрыла за собой дверь, оставив лишь небольшую щелочку. Ри не заплакала, что само по себе уже было добрым знаком.

В главной спальне я обнаружила мужа растянувшимся на кровати. Туфли Джейсон снял, пиджак бросил на стул. Он смотрел телевизор, но повернулся, когда я вошла.

– Как она?

– Устала.

– Держалась молодцом.

– Да! Спасибо.

– А тебе самой вечер понравился? – спросил он.

– Да. Понравился.

Я подошла чуть ближе к кровати – нерешительно, не зная, что делать, чего от меня ждут. Шампанское лишило меня последних сил. Но тут я посмотрела на мужа, на его длинное, поджарое тело, растянувшееся на дорогом белом одеяле, и тем чувством, которое я испытала, была отнюдь не усталость. Я не знала, куда себя деть, поэтому просто стояла, снова и снова выкручивая себе руки.

– Садись, – сказал он через минутку. – Я помогу тебе с сапогами.

Я присела на краешек кровати. Он встал, опустился на колени передо мной и обхватил первый сапог. Расстегнул «молнию», опуская ее медленно и осторожно, чтобы не зацепить кожу. Расправившись с правым сапогом, принялся за левый.

Я заметила, что лежу, откинувшись назад, чувствуя, как спускаются по моим икрам его пальцы, как накрывают они пятку моей босой ноги. Прикасался ли он вообще когда-нибудь к моим ногам? Может, когда я была на девятом месяце и не могла разглядеть собственные ступни… По крайней мере, я могла поклясться, что если такое и было, то чувствовала я совсем другое. Такое мне наверняка запомнилось бы.

Чулок не было, но я по-прежнему ощущала прикосновение его пальцев. Вот большой палец погладил свод стопы. Я попыталась отдернуть ногу, но он крепко держал ее другой рукой. Потом в движение пришли уже оба больших пальца. Они вытворяли что-то немыслимое, и я поймала себя на том, что выгибаю спину и тихонько постанываю от удовольствия; массаж после долгого вечера в кожаных сапогах – это…

Он перешел от правой стопы к левой, затем его пальцы пробежались снизу вверх по икрам, находя небольшие припухлости, разминая. Я ощутила, как он прикоснулся губами к подколенной ямочке, провел языком по внутренней стороне бедра. Ощущения были столь приятны, что я, будто пригвожденная к кровати, была не в силах пошевелиться, да и не хотела разрывать эти чары.

Если бы я открыла глаза, он мог исчезнуть, и я бы вновь осталась одна. Если бы произнесла его имя, он мог бы очнуться и сбежать к своему чертову компьютеру. Мне оставалось только одно – не шевелиться, не реагировать.

И все же мои бедра уже начинали двигаться сами по себе, и я остро ощущала каждое прикосновение шершавых подушечек его пальцев, шелковистую гладкость его чисто выбритых щек. Шампанское согрело меня внутри. Его руки согрели кожу.

И тут он встал и ушел.

Я втянула в себя щеки, чтобы остановить стон, уже готовый сорваться с моих губ. В уголках глаз набухли слезы; в тот момент я почувствовала свое одиночество более остро, чем чувствовала его во все те ночи, когда он покидал нашу постель. Это несправедливо, хотела крикнуть я. Как ты мог?

Я услышала, как щелкнула дверь между нашей комнатой и спальней Ри. Звук задвижки…

Вернувшись, он улегся рядом, и я почувствовала, как просела постель. Открыв глаза, я увидела, что муж, с которым я прожила пять лет, смотрит на меня сверху вниз. Его темные глаза уже не были такими спокойными, такими непостижимыми. Мне показалось, что он нервничает или даже смущается.

– Могу я тебя поцеловать, Сандра? – спросил он тем тихим голосом, который я так хорошо знала.

Я кивнула – да.

Мой муж поцеловал меня – медленно, осторожно, нежно.

Только тогда я поняла, что он все же услышал меня в ту, уже далекую ночь. Он не пытался меня убить. Нет, он пытался подарить мне второго ребенка.

Есть вещи, узнать которые лучше раньше, чем позже. Поговорив о чем-то раньше, можно предотвратить большую ложь. Набравшись смелости и заведя разговор заранее, предупреждаешь то, с чем позднее бывает уже трудно справиться.

Я занималась сексом с моим мужем. Или, скорее, мы занимались сексом друг с другом. И это был медленный, изысканный, осторожный секс. Даже пять лет спустя нам все еще приходилось учиться чувствовать друг друга, учиться для того, чтобы понимать: вот это «ах» означает, что я сделал что-то хорошее, а вот это – что самое время поубавить ход.

У меня осталось впечатление, что из нас двоих я была более опытной. Но мне было важно отдать инициативу ему. Будь я настойчивей и нетерпеливее, возьми я ритм чуть быстрее, все могло бы закончиться. Щелкнул бы тумблер, и мы бы оказались там, откуда начали, снова став чужаками, которые делят одну постель.

Поэтому я позволила его пальцам танцевать на моей коже, а сама открывала для себя резкие очертания ребер, перекаты мышц на боках, тугие линии бедер. На спине у него обнаружились вмятины, какие-то непонятные следы. Но когда я попыталась прикоснуться к ним, он отпрянул, и я довольствовалась тем, что пробежалась пальцами по светлым завиткам волос на его груди и широким, массивным плечам.

Я впитывала ощущения от его тела и надеялась, что он найдет хоть какое-то удовольствие в моем. Затем он возник между моим ногами, и я с благодарностью их раздвинула, изогнув дугой бедра, принимая его в себя. В миг проникновения я вскрикнула – возможно, оттого, что так сильно его хотела.

Потом он двигался, и двигалась я, и нам уже не нужно было осторожничать и стесняться. Все шло, как должно, само собой.

Я обняла его. Прижала его голову к моему плечу и запустила пальцы в его волосы. Он молчал, и на щеках у него была влага, – быть может, пот, быть может, что-то другое. Мне нравилось лежать с ним вот так – ноги переплетены, дыхание смешалось…

Пусть я и занималась сексом с десятками мужчин, но спала я с очень немногими из них и чувствовала, что должна подарить ему это.

Я уснула с мыслью, что семейный отпуск оказался прямо-таки блестящей идеей.

И проснулась от гортанного вскрика.

Мой муж бился в агонии рядом со мною. В темноте я скорее ощущала его движения, нежели могла их видеть. Казалось, он свернулся в тугой комок, застигнутый спазмами кошмара. Я положила руку ему на плечо. Он резко дернулся.

– Джейсон? – прошептала я.

Он откатился в сторону.

– Джейсон? – повторила я, повысив голос, но совсем чуть-чуть – не хотелось разбудить Ри. – Джейсон, проснись.

Но его все било и било.

Я положила обе руки ему на плечи и с силой его потрясла. Он пулей вылетел из постели и заметался по комнате, натыкаясь на кресло с подголовником, цепляясь ногой за напольный светильник.

– Не трогай! – вопил он, забиваясь в угол. – Я тебя убил! Ты мертв, мертв, мертв!

Я поднялась с кровати.

– Тише, тише, тише… Это всего лишь сон, Джейсон. Проснись, милый, прошу тебя. Это всего лишь сон.

Я дотянулась до настольной лампы и щелкнула переключателем, надеясь, что вспыхнувший свет приведет его в чувство.

Он отвернулся, ухватился за занавеску и попытался укутаться в нее, будто прикрывая наготу.

– Уходи… Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, просто уйди.

Но я этого не сделала. Я подошла к нему на шаг ближе. Затем еще на один. Я хотела, чтобы мой муж очнулся, и хотела, чтобы моя дочь не проснулась.

В конце концов очень медленно, он повернулся лицом ко мне.

Я невольно охнула, когда посмотрела в округлившиеся темные глаза, полные ужаса и безумного страха. Что-то щелкнуло у меня в мозгу, и детальки пазла наконец встали на место.

– О, Джейсон, – прошептала я.

И в тот момент поняла, что совершила ужасную, ужасную ошибку.