Пятница, 18 мая, 11:27

Бекки О'Грейди осторожно приложила палец к простроченному черными нитками рту Большого Мишки. Он смотрел на нее, не мигая, своими большими золотистыми глазами.

– Ш-ш-ш, – прошептала она. – Нам нельзя шуметь.

Большой Мишка помогал ей. Бекки знала, что ему не нравится в гардеробе и что его всегда пугала темнота. Но сейчас он держался как настоящий смелый бурый медведь. Она медленно повернула ручку дверцы и чуть-чуть ее приоткрыла, а Большой Мишка не издал ни звука.

В гостиной снова ругались. Бекки тут же замерла. Мамочка и папочка ругались уже давно. Из-за какого-то человека, о котором мамочка рассказала утром. Папочка сказал, что ей не надо было этого делать. И почему бы ей не довериться во всем ему?

Мамочке было плохо. Она сказала папочке, что он не желает признавать действительность. Бекки не знала, как это понимать, но ее опечалило, что мамочка сердится, ведь доктора сказали то же самое про нее саму.

Может, это плохая болезнь? Тогда понятно, почему ее лучшая подруга, Дженни, больше не приходит к ней играть. Так уже было, когда Бекки заболела ветрянкой. Тогда с ней тоже никто не играл. И кожа так сильно чесалась. Она хотела почесаться, но мамочка заставила ее сидеть в ванне с горячей водой и овсом. Гадкая ветрянка. Конечно, Грэмми Сермон приготовила свой пирог с банановым кремом, и Дэнни не разрешили его попробовать без разрешения Бекки. Ей это понравилось.

При мысли о Дэнни у нее заболело в груди, и она еще крепче прижала к себе Большого Мишку.

Папочка с мамочкой снова заругались. Папочка кричал, что мамочка плохо заботилась о Дэнни. Мамочка кричала, что во всем виноват папочка. «Где Дэнни взял оружие, Шеп? Скажи мне, как Дэнни добрался до оружия?»

Бекки отодвинулась в самый темный угол гардероба и закрыла дверцу. Свет и голоса пропали. Она прилегла на старое одеяльце, которое положила туда мамочка, и обняла Большого Мишку.

Иногда, оставаясь одна в темноте, она почти могла дышать. Давившая на грудь странная тяжесть уходила, и ей становилось почти хорошо. Она чувствовала себя в безопасности. В порядке. Здесь, в темноте, ее никто не мог обидеть.

Она закрывала глаза, и все плохое улетало. Она словно парила в воздухе, думая о котятах, облаках и всем том, что любила больше всего.

Сегодня Бекки тоже попыталась так сделать. Она крепко-крепко зажмурилась и прижалась щекой к мягкой макушке Большого Мишки. Но фокус не сработал. Она никуда не улетела, а так и осталась маленькой девочкой, сидящей на жестком полу в шкафу, где пахло старой обувью.

Бекки снова видела Салли и Элис. Видела их лежащими на полу. Потом она увидела красивую мисс Авалон.

А потом подняла глаза…

Бекки шмыгнула носом и уткнулась лицом в плечо Большого Мишки.

– Надо быть смелым, – сказала она ему. – Надо быть смелым. И не шуметь.

Большой Мишка был очень смелым бурым медвежонком. Он молчал, когда Бекки качала его, а в большой комнате ссорились родители. Молчал, когда она хныкала и отгоняла злобных монстров. Молчал, когда она плакала и видела много всякого страшного, вроде того, что случилось с красивой мисс Авалон.

После фруктового салата у нее болел язычок. От бессонных ночей болели плечи. Но Бекки не сдавалась. Она была сильная. Папочка всегда говорил, что она в него – настоящий следопыт.

Бекки не знала, что такое следопыт. Но она хотела быть такой, как папочка, большой, сильной и смелой. Ей нужно было быть такой.

Она должна быть сильной. Должна защитить Дэнни.

Начало похоронной службы по Салли Уокер и Элис Бенсен назначили первоначально на час дня, и пройти она должна была в белой епископальной церквушке на Четвертой улице. Но уже к полудню все скамьи, фойе, лужайка и парковочная площадка были до предела заполнены надевшими траур соседями, и преподобный Олбрайт перенес все на кладбище. Землекопы торопливо установили палатки, и колючий океанский ветер безжалостно трепал синие тенты над головами собравшихся.

Никто не жаловался. Автомобили прибывали и прибывали. Чинные, с обветренными лицами фермеры в выходных костюмах неторопливо, клоня головы навстречу ветру, вели жен вверх по склону. Баскетбольная команда бейкерсвильской средней школы, звездой которой был брат Элис Бенсен, а тренером – дядя Салли Уокер, собралась в полном составе, чтобы исполнить роль почетного караула. Члены «Лиги Лося», в которую входил Джордж Уокер, выстроившись в шеренгу, ожидали окончания службы, чтобы выполнить возложенную на них миссию – развезти по домам горы цветов.

Женщины из епископальной церкви раздавали программки. Соседи несли открытки с соболезнованиями и домашние пироги для последующего ленча.

Рейни держалась поодаль. С расстояния в двести футов две свежие, обрамленные горками красных и белых цветов могилы на изумрудно-зеленом склоне выглядели жутковато. Она заметила, что и Куинси наблюдает за происходящим со стороны. Ее удивило, что он вообще пришел. Учитывая ситуацию с его собственной дочерью, следующий час мог стать для спецагента не самым легким испытанием.

С другой стороны, фэбээровец определенно не искал для себя легких путей и как будто испытывал удовольствие, находя новые испытания.

Присутствовал и Сандерс. Детектив избрал для наблюдения восточную сторону холма, где к кладбищу выходила одна из второстепенных городских улиц. В темно-синем костюме, со сложенными перед собой руками, он никак не выделялся в собрании скорбящих.

По взаимному согласию, в форме пришла только одна Рейни. Сандерс и рассеянные в толпе детективы из полиции штата пришли в традиционных траурных одеждах. Так они могли следить за ходом службы, не мозоля без необходимости глаза скорбящим семьям.

Никаких неприятностей на церемонии не ожидалось. Другое дело потом, когда служба закончится, люди разойдутся по барам, выпьют и, разогрев эмоции, дойдут до состояния чистого тестостерона. Алкоголь и оружие не самая лучшая смесь, а в Бейкерсвиле и того и другого хватало с избытком.

Прибывшие из округа агенты получили задание: смотреть и слушать. За особенно голосистыми предполагалось установить наблюдение до позднего вечера. Рисковать мэр не хотел, тем более после недавнего всплеска продаж оружия в местных магазинах.

По предложению Куинси агентов сориентировали обращать внимание на тех, кто «выделяется», предположительно белых мужчин, сторонящихся друзей и родственников или же ведущих себя неподобающим образом. Таких, например, кто, видя два детских гроба, имеет глупость улыбаться.

Рейни на такую удачу не рассчитывала, но Куинси настоял. Если преступление совершил посторонний, есть шанс, что на похороны он все же явится.

Ей снова вспомнилась прошлая ночь и сон, от которого она проснулась. Темная высокая фигура на задней веранде… Нервы в последние дни ни к черту.

Собравшиеся вдруг притихли. Рейни повернула голову к зеленеющему кладбищу и увидела приближающийся автомобильный кортеж. Семьи с дочерьми.

Первым вышел Джордж Уокер. Плотный мужчина с широким раскрасневшимся лицом и налитыми кровью глазами, он обошел машину и, открыв дверцу, помог выйти жене. Миниатюрная, даже крохотная в сравнении с мужем, Джина Уокер ступила на траву и, покачнувшись, оперлась на его крепкую руку. Вместе они подождали Бенсенов, которым, чтобы выйти, потребовалось немного больше времени. Рейни никогда еще не встречалась с родителями Элис, Джозефом и Вирджинией, и знала только их сына, Фредерика, которого и Фрэнк, и Даг называли лучшим баскетболистом, когда-либо выступавшим за команду бейкерсвильской средней школы. Многие горожане с интересом следили за его карьерой и успехами.

Первым, что бросилось в глаза Рейни, была ярко выраженная нордическая внешность Бенсенов. Степенно, с поднятыми высоко головами они подошли к Уокерам. Не дрогнули, когда почетный караул сделал шаг вперед. Сохранили выдержку, пока их сын нес свою восьмилетнюю сестренку к месту ее последнего упокоения.

Через десять минут оба гроба доставили к навесу, и священник начал службу.

Рейни посмотрела на Куинси. Фэбээровец уже не всматривался в лица присутствующих, и взгляд его ушел туда, где голубой горизонт окаймляли далекие деревья. Она не знала, о чем он думает, но заметила блеснувшие на щеках слезы.

Священник закончил вступление. Какой-то молодой человек – Рейни его не знала – помог подойти к микрофону пожилой женщине. Ветер изо всех сил прижимал черное шелковое платье к ее округлым формам, но женщина не уступала. Добравшись до цели, она открыла книгу и, прочистив горло, представилась тетей Элис Бенсен, после чего прочитала абзац в память об Элис и Салли. Это были строчки о значении дружбы из «Винни-Пуха».

Сил у Рейни не осталось, и она отвернулась. Потом слово взял Вандерзанден.

Серьезный и собранный, таким предстал директор перед почти восемью сотнями собравшихся. Свою речь он записал, и листок трепетал в его руках. И тем не менее Рейни поймала себя на том, что не испытывает к нему сочувствия. Рядом с Вандерзанденом стояла жена, все последние сорок пять минут поглаживавшая его по руке. Несколько округлившаяся с годами, в немного безвкусном темно-синем платье из «Джей Си Пенни», Эбигейл Вандерзанден привлекала внимание доброй улыбкой и сияющими голубыми глазами. Она явно гордилась своим мужем, отчего неприязнь Рейни к директору только усилилась.

Сегодня рассчитывать не на что, с огорчением подумала Рейни. Она-то надеялась на прорыв в деле. Представляла, как выступит перед горожанами и расскажет, что именно произошло в школе во вторник и почему. И тогда уж ей не придется проезжать мимо школы с болью и смущением. Матери не будут, глядя на детей за завтраком, тревожиться из-за того, что может случиться с ними днем. Ей перестанут задавать страшные вопросы, например, почему подростки стали вдруг убивать своих одноклассников.

Но вместо всего этого Рейни стояла на зеленом лужку единственного в Бейкерсвиле кладбища, подставив лицо задиристому ветру и слушая призрачное эхо «Изумительного благоволения» в исполнении четырнадцати мужчин. Горе таки сломило Фредерика Бенсена, и он отвернулся, ища утешения в объятиях матери.

Последняя нота давно стихла, а люди все еще стояли. К микрофону снова подошел преподобный Олбрайт и, откашлявшись, объявил службу оконченной. И все равно никто не уходил.

Здесь должен быть Дэнни, поняла вдруг Рейни. Дэнни, Шеп, Сэнди и Бекки, а еще Чарли Кеньон и загадочный второй стрелок. Каждый, кто поднял оружие и надумал спустить курок. Вот – смерть. Вот – потеря. Вот – миг, когда все становится настоящим. Почему на похоронах нет детей? Большинство подростков в Бейкерсвиле имеют возможности отнять чужую жизнь. Почему родители, хранящие дома оружие, не привели их сюда и не показали, что из этого получается?

Чары оцепенения наконец пали. Несколько человек медленно, как будто неохотно, вышли из-под тента. За ними потянулись другие.

Рейни огляделась – интересно, получится ли высмотреть присланных из полиции округа агентов в штатском. Ничего подозрительного или цепляющего взгляд она не обнаружила и бочком пробилась к Куинси. Щеки у него уже были сухи, лицо сосредоточенное.

– Готова? – спросил он.

Зачем спрашивать? Они оба знали, что она не готова.

– Сначала берем Манна. Потом Вандерзандена.

– Договорились.

И все же Рейни задержалась еще на мгновение. Еще раз пробежала цепким взглядом по толпе. И поймала себя на том, что проверяет мужские профили. Оценивает силуэты. Сравнивает с той полуночной фигурой в черном на задней веранде…

Она тряхнула головой, отгоняя навязчивый образ. И тем не менее, спускаясь вместе с Куинси по склону холма, продолжала посматривать на идущих с кладбища людей.

Ричарда Манна они нашли по другую сторону палатки, где он стоял с четырьмя женщинами-учительницами. Не говоря ни слова, школьный консультант отошел от собеседниц и присоединился к Куинси и Рейни у сосновой рощицы.

– Здравствуйте, мистер Манн, – вежливо поздоровалась Рейни. Играть роль плохого полицейского было бы сейчас не совсем уместно.

– Вы уже поговорили с Чарли Кеньоном? – полюбопытствовал тот. – Он как-то замешан?

– Мы с ним поговорили. – Рейни холодно на него посмотрела. Чем больше она присматривалась к консультанту, тем меньше понимала, что о нем думать. – Боюсь, в этом направлении у нас тупик, мистер Манн. Судя по всему, Чарли не замешан.

– Правда? Хм, я был уверен… – Лицо у него вытянулось. Он тяжело вздохнул и потер ладонями лицо. Усталость, даже изможденность проступили на нем так быстро и так выразительно, что Рейни поразилась. Лишь теперь она поняла, что Манн расстроен намного сильнее, чем ей представлялось.

– У меня по этому делу все больше вопросов, – заявил он.

– Каких именно вопросов, мистер Манн? – осведомился Куинси.

– Я много думал обо всем и пришел к выводу, что не могу представить Дэнни убийцей. И дело не только в том, что я его консультант и чувствую себя виноватым. Тут все… Да, у него есть проблемы с управлением гневом. – Манн щелкнул пальцами, подыскивая нужные слова. – Физическое действие просто не в его стиле. Дэнни – компьютерный гик, а не школьный задира. Если бы он разозлился на кого-то, то скорее всего придумал бы что-то хитрое. Например, проник бы в базу данных и выставил всем пятерки. Или забрался бы в компьютеры Отдела транспортных средств и аннулировал водительские права директора Вандерзандена. В общем, провернул бы что-то умное. А чтобы пойти на убийство… Нет, такое мне представить трудно.

– Дэнни вырос с оружием, – напомнила Рейни. – И управляется с ним так же легко, как и с компьютером.

– Пожалуй, – не совсем уверенно согласился Манн. – А что мистер Авалон?

– Он заберет тело дочери. И вроде бы планирует службу.

– О… – удивленно протянул консультант. – Наверное, я что-то неверно понял. Мелисса ведь единственная дочь, да? Какая трагедия для родителей.

Рейни кивнула, но уже немного рассеянно. Как она и предполагала с самого начала, Ричард Манн знал очень мало. Чувствуя себя виноватым – или просто слишком молодым, – он выставлял себя кем-то вроде эксперта, но в конце концов был всего лишь еще одним служащим, застигнутым событиями врасплох. В принципе как и она.

– Мы полагаем, что к стрельбе имеет отношение кто-то еще, – сказал вдруг Куинси.

– Вот как? – Манн удивленно вскинул брови, а Рейни бросила на фэбээровца сердитый взгляд. Интересно, с какой это стати он решил поделиться столь ценной информацией?

– Значит, я был прав! Дэнни никогда бы такого не сделал. Но тогда кто? Другой ученик? Не помню, чтобы Дэнни упоминал кого-то в отдельности. Друзей в школе у него, в общем-то, и не было. Хотя… есть ведь еще тот неизвестный, с которым он переписывался в онлайне. Отношения, складывающиеся в Интернете, могут быть очень крепкими.

– Мы полагаем, что контакт мог иметь место не только в Интернете. Не исключено, что Дэнни встречался с No Lava лично. Вам об этом что-нибудь известно?

Да помолчи же, мысленно воззвала Рейни и едва не наступила ему на ногу. Что он делает? Но фэбээровец вцепился взглядом в Манна и, казалось, не замечал ее сигналов. В эту минуту он напоминал взявшую след гончую.

– Нет, конечно, нет, – поспешно ответил школьный консультант, отводя взгляд. – Дэнни ничего об этом не говорил. Я по крайней мере не слышал.

– Неужели? Странно, – задумчиво сказал Куинси. – Вы встречаетесь с мальчиком два раза в неделю. Знаете, что он с кем-то переписывается. При этом Дэнни не упоминает, что встречается с этим человеком лично, а вы не спрашиваете?

Манн явно чувствовал себя неловко.

– У вас есть оружие? – подключилась наконец Рейни. – Какой у вас рост, Ричард? Пять футов и десять дюймов? Или даже пять и одиннадцать? Этого было бы вполне достаточно.

– Вполне достаточно? Для чего?

Рейни повернулась к Куинси.

– Он ведь из Лос-Анджелеса, кажется? Если так, то об оружии знает побольше нас двоих.

– Я ничего не знаю об оружии! А в Лос-Анджелесе если чему и научился, так это опасаться громких звуков. Почему вы оба так на меня смотрите? В чем дело?

– Мисс Авалон застрелил кто-то другой, – сухо сообщила Рейни. – У нас есть все основания полагать, что это сделал человек, рост которого не менее пяти футов и шести дюймов. Напомните-ка, где вы находились во вторник после ленча? И какие все-таки отношения были у вас с Мелиссой?

– Думаете, я…

– Я думал, вы обрадуетесь. Вы же говорили, будто у вас сердце разрывается при мысли, что один из ваших учеников совершил убийство. Теперь можете успокоиться. – В голосе Рейни зазвучали жесткие нотки. – Итак, Ричард, где вы находились во вторник после ленча?

– У себя в офисе, как и говорил. Это все чушь! Каждый раз, когда я пытаюсь помочь…

– Дэнни говорил, что встречается с кем-то лично? – не отступал Куинси. – С каким-то новым другом? С кем-то не из вашего города?

– Не помню…

– No Lava, мистер Манн. Вы знали, что Дэнни получает электронные письма. И вы подозревали что-то большее, ведь так? Дэнни сказал что-то, из-за чего вы призадумались, но ни с кем не поделились. Вы промолчали, а теперь боитесь. Вы сплоховали. Были его консультантом и ничем ему не помогли.

Ричард Манн тяжело задышал. Над верхней губой выступили капельки пота.

– Я… я…

Куинси подался вперед.

– Вы стоите в сотне футов от могил двух убитых детей, – заговорил он жестким, безжалостным тоном. – Вы погребли их сегодня. Вы молились за их души. Так помогите нам раскрыть убийство. Скажите наконец правду.

Школьный консультант поежился. Взгляд его заметался по сторонам в поисках выхода, но выхода не было. Он остался наедине с полицейской, фэбээровцем и скрытой правдой, которую Куинси наконец-то вытянул из темных уголков его подсознания. Ричард Манн поднял голову.

– Он не сказал мне ничего определенного, поэтому я и не смог ничего предпринять, – виновато промямлил он. – Клянусь, если бы я знал, что произойдет…

– Выкладывайте, – оборвала его Рейни.

– Однажды я спросил у Дэнни, что ему известно о No Lava. Предупредил, что знакомство в Интернете с человеком, о котором не знаешь ничего, кроме его почтового адреса, может быть опасно. Что в действительности это может быть и шестилетний мальчик, и грязный старикашка… Я, конечно, выразился мягче.

– Что он сказал, Ричард?

– Сказал, что она совсем не такая. А когда я попытался объяснить, что как раз это и имею в виду, что она может быть и не она вовсе, а он, Дэнни так странно на меня посмотрел и даже слушать не стал. Тогда я решил, что это просто позерство. Но после вторника засомневался. Что, если не позерство? Что, если Дэнни лично встречался с No Lava и точно знал, что это женщина?

– Так почему же вы сразу нам об этом не сказали?

– Потому что это было только предположение! – взорвался Манн.

– Обо всех других предположениях вы нам рассказали.

– No Lava не предположение! Я видел письма! И я рассказал вам все, что слышал об отношениях Мелиссы с отцом. Откуда мне было знать, что это слух?

Рейни раздраженно фыркнула. Надо же так опростоволоситься с расследованием из-за какого-то мозгоправа-любителя… Она пронзила его безжалостным взглядом. Манн опустил голову.

– Хотите добавить что-то еще?

– Нет, – робко пробормотал он. – Это всё.

– Вам известно, когда Дэнни мог встречаться с этим своим знакомым? Или когда они начали общаться?

Манн решительно покачал головой, но посмотреть в глаза Рейни не отважился.

– Вы бываете в онлайне, Ричард? Вы получали электронные письма от мисс Авалон?

– Я лишь совсем недавно купил свой первый компьютер. С большинством программ освоился неплохо, но в Сети чувствую себя не очень уютно. Я даже подумывал, что может быть стоит обратиться за помощью к Дэнни. Это помогло бы укрепить его доверие ко мне.

– Вы получали письма от мисс Авалон? – повторила Рейни.

– Нет. С какой стати?

– Тогда всё. К вам вопросов больше нет. – Рейни махнула рукой – мол, ступайте.

Ричард Манн благодарно кивнул и, вопросительно взглянув на нее – а вдруг передумает? – направился к дожидавшейся его компании. Сейчас, подумала Рейни, расскажет коллегам, какую неоценимую помощь оказал полиции в расследовании отвратительного преступления. А они, конечно, утешат милого мальчика, пригладят его взъерошенные перышки и скажут много приятных слов, чтобы он снова почувствовал себя тем, кем ему хочется быть. Что до Рейни, то ее уже тошнило от его некомпетентности.

Она повернулась к Куинси и потерла виски – разболелась голова.

– Значит, женщина, а? Точнее, женское влияние. Он, конечно же, воспользовался почтовым адресом Мелиссы, чтобы выйти на контакт с Дэнни. Ты же не думаешь, что мисс Авалон помогла спланировать собственную смерть?

– Нет. Мы считаем, что похитить адрес электронной почты – плевое дело и прекрасный способ произвести впечатление на юного хакера вроде Дэнни.

– Ну, мне казалось, что так мы и думаем. А теперь, чисто из любопытства, по-твоему, кто это сделал?

– Понятия не имею.

– Может быть, не он, а она? Не знаю. Некоторые дети упоминали мужчину в черном. Мужчину, а не женщину. А уж школьники понимают разницу.

– Разве что она специально оделась так, чтобы выглядеть как он. – Куинси как-то странно усмехнулся. – Психопаты-трансвеститы встречаются гораздо чаще, чем ты можешь подумать.

– Отлично. Чем дальше, тем гуще туман. Только этого нам и не хватало. Кто следующий? Вандерзанден? Или, может, миссис Вандерзанден?

– Тебе виднее. Решай сама.

Не успела Рейни повернуться, как наткнулась на кого-то. Она уже начала извиняться, но подняла голову и, поняв, кто перед ней, осеклась. Джордж Уокер. Лицо его раскраснелось. На щеках стыли слезы. Подняв руку, он нацелил палец на Рейни, и она увидела, что его трясет от гнева.

В горле пересохло. Она попыталась сглотнуть, найти какие-то подходящие ситуации слова. Суровый, немигающий взгляд Джорджа Уокера приковал ее к месту.

– Что вы сделали для моей дочери? – прохрипел он.

– Мы… мы работаем, сэр.

– Вы уничтожили все улики! – возвысил голос Уокер. Несколько человек повернулись на шум. Жена Уокера, услышав голос мужа, побледнела и поспешила к ним.

– Мне очень жаль, мистер Уокер. Понимаю, вам трудно…

– Этот паршивец убил мою дочь, а вы даже не пытаетесь засадить его за решетку. Думаете, я не знаю? Думаете, мы не слышали? Он убил наших девочек, а вы его выгораживаете. Он расстрелял наших девочек, а вы пытаетесь обелить его имя!

– Джордж, Джордж. – Миссис Уокер положила руку на плечо мужу и бросила на Рейни умоляющий взгляд.

– Мне очень жаль, – прошептала Рейни.

– Жаль! Вы даже не пришли к нам. Наши девочки лежали там… мертвые, а вы даже не пожелали выразить соболезнования!

– Джордж, у тебя сердце. Джордж…

– Мистер Уокер… – попытался вмешаться Куинси.

– Сколько раз вы бывали в доме О'Грейди? Сколько раз навещали этого гаденыша? Девочка… моя девочка… Моя малышка… Он убил ее, а вам и дела нет.

– Мы работаем, мистер Уокер. Мы делаем все возможное.

– Вам ведь жалко его, да, Рейни Коннер? Вы тоже убийца!

– Джордж! – воскликнула миссис Уокер, шокированная обвинениями мужа.

Рейни промолчала. Сказать было нечего, и ноги как будто приросли к земле.

– Я вас засужу! – бушевал Джордж Уокер. – Я подам в суд и на вас, и на школу, и на Шепа О'Грейди. Вы укрываете убийцу, и это продолжается слишком долго. Бейкерсвиль заслуживает правосудия! Моя девочка заслуживает правосудия! Салли, Элис и мисс Авалон. Салли, Элис и мисс Авалон. Салли, Элис и мисс Ава… – Голос его сорвался, плечи задрожали. Он повернулся к жене и, обхватив ее за плечи своими здоровенными ручищами, заплакал.

Рейни осталась на месте. Она знала, что все смотрят на нее. Сотни горожан с любопытством наблюдали за разворачивающейся у них на глазах скандальной сценой, ловя каждую деталь, отмечая каждый нюанс, предвкушая, как вечером поделятся впечатлениями с соседями. Куинси тоже смотрел на нее – с сочувствием и пониманием. И это задело ее больше всего.

– Нам пора, – сказал он.

– Не могу.

– Рейни, ты ему не услугу оказываешь.

Она кивнула. Джордж Уокер все еще всхлипывал в объятиях жены. Джина Уокер смотрела на Рейни, словно говоря: уходите же отсюда, пока вы не сделали еще хуже.

Рейни повернулась и зашагала вниз по склону вместе с Куинси. Люди смотрели ей вслед. И впервые в жизни она не отвечала на их взгляды.

Рейни шла под этими взглядами и, сама не зная почему, сгорала от стыда.