Вторник, 15 мая, вечер

Рейни работала еще шесть часов.

Вместе с Люком они оформили арест Дэниела О'Грейди по обвинению в убийстве при отягчающих обстоятельствах. Взяли у него отпечатки пальцев и сфотографировали. Проверили руки на наличие порохового следа и переодели в оранжевую тюремную форму вдвое большего размера – нужного не нашлось. Собственную одежду Дэнни отложили для отправки в криминалистическую лабораторию штата, где ее исследуют и возьмут образцы волос, тканей и телесных жидкостей, а также пороховых частиц – всего того, что свяжет его с преступлением.

Затем они в присутствии прокурора округа Кэбот начали допрос арестованного, продолжавшийся около десяти минут, до появления адвоката, Эвери Джонсона, который, едва переступив порог, потребовал прекратить процедуру.

Джонсон отругал Рейни и Люка за допрос ребенка, заявил, что состояние его клиента не допускает проведения с ним следственных действий, и потребовал незамедлительно перевести Дэнни в окружной центр содержания несовершеннолетних, где он пройдет медосмотр и курс послешоковой реабилитации.

Пока стороны пререкались, Дэнни сидел с безучастным видом, словно уйдя мыслями куда-то далеко, за миллион миль от офиса шерифа, где играл когда-то после школы.

Отвезти мальчика в окружной центр – сорок пять минут на машине – согласились Люк и прокурор Чарльз Родригес. Рейни нужно было вернуться в школу, куда прибыли наконец эксперты-криминалисты и детектив из отдела убийств полиции штата, некто Эйб Сандерс, уже взявшийся по-хозяйски распоряжаться всем и всеми.

Напоследок Рейни еще раз поцапалась с Эвери Джонсоном. Он пообещал, что она о нем еще услышит. Она ответила, что будет ждать с нетерпением. Он высказался в том смысле, что происходящее в участке – пародия на правосудие. Она посмотрела на него в упор – ответ вертелся на языке, – но благоразумно сдержалась. Распрощавшись с адвокатом и оставив Дэнни на попечение Люка, Рейни отправилась на место преступления.

Следующие пять часов она провела в школе, с экспертами-криминалистами. Рассказала, что знала. О вторжении на место преступления санитаров. О своих перемещениях и действиях, оставивших пороховой след на ее руках и куски потолочной штукатурки на месте сосредоточения ключевых улик. Эксперты слушали хмуро, а выслушав, забрали у нее «глок» – для сравнения порохового следа. Потом Рейни помогала собирать стреляные гильзы – пятьдесят пять напоминаний о стрельбе, отнявшей три жизни, отправившей в больницу шестерых раненых и принесшей горе всему городу.

Полицейские нашли четыре пустые обоймы для патронов двадцать второго калибра и три спидлоудера для револьвера тридцать восьмого калибра. Вообще-то эти приспособления разрабатывались именно для облегчения жизни полицейских, и сам факт присутствия их здесь служил напоминанием о том, что преступление совершено человеком не совсем посторонним.

В восемь вечера Рейни провела импровизированное совещание на спортплощадке возле школы. Представилась, еще раз рассказала о задержании Дэнни О'Грейди и поблагодарила всех, кто откликнулся на призыв о помощи и задержался после окончания смены, чтобы помочь с расследованием.

Затем слово взял детектив Эйб Сандерс, присланный полицией штата для координации действий местных правоохранителей. Основное внимание он уделил теории преступления, складывавшейся по мере исследования места преступления.

Судя по всему, атака в стиле блицкриг случилась в самом начале второго, когда учащиеся вернулись на занятия. По словам учительницы третьего класса, девочки, Элис и Салли, попросились в туалет. Вскоре после того, как они вышли в коридор, все услышали выстрелы.

Оставалось неясным, стали первыми жертвами они или преподавательница компьютерной грамотности, Мелисса Авалон. В кабинете учительница находилась одна, и никто не знал, вышла ли она в коридор, услышав выстрелы, или была убита раньше девочек. Рассчитывать на то, что свет на это обстоятельство прольет судмедэксперт, не приходилось, поскольку установить точное время смерти не удалось. Сейчас полиция пыталась определить маршрут стрелка и траекторию выстрелов, чтобы восстановить логическую последовательность событий.

– И никто ничего не видел? – спросила Рейни.

Нет, ответили ей. Большинство учащихся, услышав звуки выстрелов, побежали к выходам, не имея ясного представления о том, где именно стреляют. Шесть школьников, все из младших классов, сообщили, что видели мужчину в черном, но никаких подробностей дать не смогли. Откуда пришел человек в черном? Куда ушел? Был ли он высоким? Низким? Худым или толстым? Когда детей расспрашивали о деталях, они быстро начинали путаться.

Двое полицейских обошли ближайшие к школе дома. Никто из горожан не видел, чтобы посторонние проходили через их двор.

– Итак, – заключил Сандерс, – человек в черном – тупик. По всей видимости, не более чем порождение травмированного сознания. Такое случается.

– Минутку, – вмешалась Рейни.

Сандерс бросил на нее недовольный взгляд. Судя по всему, он уже брал контроль за ходом следствия на себя. Важный парень представляет полицию штата. Плюс дорогой костюм. Да и жетон побольше, чем у нее. Что ему какие-то провинциальные копы с их провинциальными теориями? Парни из больших городов на таких никогда и не смотрели.

– Тем не менее вопрос остается, – твердо сказала Рейни. – Шесть учащихся сообщили, что видели незнакомого мужчину в черном. Это должно что-то значить.

– Такая истерия заразительна, – ответил Сандерс.

– Или они действительно видели что-то необычное. Взять ту же стрельбу. Вы говорите об атаке в стиле блицкриг. Две погибшие девочки получили множественные ранения. Следы от пуль по всей школе указывают на то, что стрельба велась наугад. Но есть еще и Мелисса Авалон. Убита одним-единственным выстрелом в лоб. Очень точный выстрел для произвольной атаки.

– Может быть, она была для него особенной целью. Что известно об отношениях Дэнни с учительницей?

Полицейские принялись листать блокноты. Оказалось, этой жертвой никто специально не занимался.

– Послушайте, – уже более благосклонным тоном продолжал Сандерс, вероятно решив, что имеет дело не с полной идиоткой, – эта версия с Авалон действительно представляется весьма интересной. Я помечу для себя, а завтра, когда начнем собирать следственную группу, поручу кому-нибудь пройтись по этой ниточке. Да, черт возьми, работы предстоит немало. И это только первое, что приходит в голову.

– Мне тоже кое-что в голову приходит. И первое – мы не должны сейчас ничего сбрасывать со счетов.

Эйб закатил глаза.

– Есть, мэм. – И негромко добавил: – Конечно, это ведь вы арестовали мальчишку.

Рейни напряглась. День был долгий и тяжелый, и слушать такую чушь она не собиралась. В ее душе закипала опасная, совершенно не пропорциональная мелкому уколу злость. Дело было не только в том, что Эйб Сандерс вел себя как последний остолоп, но и в том, что ей пришлось арестовать паренька, которого знала и который – да! – ей нравился.

Глупый, самолюбивый мальчишка, как же ты мог поступить так жестоко?

Эйб Сандерс все еще смотрел на нее выжидающе – клюнет на наживку или нет? Рейни понимала, что если расшумится и выйдет из себя, это будет непрофессионально и он будет чувствовать себя победителем. Доставить ему такое удовольствие она не собиралась.

– Нам нужно поговорить завтра.

– Обязательно.

– Утром.

– Конечно.

– В полвосьмого?

– В семь.

– Отлично. Увидимся утром.

Они вернулись в школу, где все еще работали криминалисты. Во всех окнах горел свет, здание обнесли желтой оградительной лентой, и повсюду валялись пластиковые полоски от полароидных снимков. Коридор разделили на секции. В наиболее «активных» зонах люди в белых, похожих на скафандры космонавтов костюмах работали со специальными пылесосами, всасывавшими мельчайшие пылинки. В других местах эксперты соскребали с окон кровь в крохотные пузырьки и брызгали на стены люминолом, выявляя все новые следы бойни. Стоявшие рядом полицейские прилежно фиксировали все находки, делая записи в журнал осмотра места преступления, объем которого вполне мог составить к утру три тетради.

Войдя в классную комнату, Рейни достала лупу и продолжила осмотр стен.

Она проработала еще два часа, а потом вдруг обнаружила, что воздух уже наполнился сосновым запахом и в чистом ночном небе выступили белые звезды.

Оставалась еще бумажная работа. Окружной прокурор хотел оформить к полудню официальные обвинения, для чего ему требовались полицейские отчеты. Родригес, конечно, будет настроен агрессивно. Тройное убийство при отягчающих обстоятельствах. Учитывая характер и масштаб преступления, можно было ожидать, что Дэниел О'Грейди будет незамедлительно предан суду без всяких скидок на возраст. Тринадцатилетний подросток представлял угрозу для общества. Он убил двух детей. Предал людей, с которыми жил. И напомнил горожанам, что зло может гнездиться рядом, в человеке, живущем по соседству. А раз так, то его следует изолировать, посадить за решетку до конца жизни.

У него не будет свиданий с девушками и выпускного бала. Он не женится и не заведет детей. Он проживет до восьмидесяти или девяноста лет, но не познает настоящей жизни.

Рейни не стала возвращаться в офис, а поехала домой. Она сидела на задней веранде под ночным небом и слушала, как ухают совы. Потом вошла в дом, сбросила пропахшую смертью форму и достала из холодильника бутылку пива.

Там, дома, вдалеке от любопытных глаз, Рейни прижала ко лбу холодную бутылку и долго сидела, думая о двух несчастных девочках, учительнице, Дэнни и себе самой четырнадцатилетней давности.

Там, дома, оставшись наконец одна, Лоррейн Коннер дала волю слезам.

Тот, кто наблюдал за ней, был одет в черное и держал в руках мощный бинокль. Бинокль он купил недавно, когда потребность видеть ее лицо, выражение, ясные серые глаза стала невыносимой. Бинокль дал новые возможности, и теперь у него кружилась голова. Задняя веранда лежала перед ним как на ладони. В свете луны и фонаря ее стройная фигура открылась ему во всех деталях. Она плакала. Плакала.

За все время наблюдения он впервые видел такое проявление эмоций.

И впервые испытывал такое волнение.

Невероятно, но, хотя Бейкерсвиль привлек его внимание уже несколько лет назад, к Лоррейн Коннер это не имело ровным счетом никакого отношения. Впервые он заинтересовался городком, читая в Интернете статью под названием «Молочное хозяйство уничтожено наводнением. Обещано возродить». Журналист начал с мелодраматического описания подъема местных рек, проливных дождей и бушующих оползней, устремившихся с гор на прибрежный городок в конце февраля. Далее следовал рассказ о том, как сосед помогает соседу вывести на возвышенность стадо коров. Как прибывающая вода заливает нижние фермы, смывая с фундаментов целые дома и поднимаясь все выше и выше. Как, попав в плен ледяной воды, мычат от страха бедные коровы с большими влажными глазами. Как смывает с затопленных дорог трейлеры, спешащие на помощь животным. Как снимают с железных крыш забравшихся на них несчастных женщин и детей. Как фермеры скрепя сердце расстреливают изголодавшуюся скотину, дабы положить конец ее мучениям.

Вот так, писал журналист, выглядит городок, испытавший на себе гнев Господень.

А потом началась перестройка. Раздача хлеба. Инновационные программы, такие как «Прими корову», призывавшие городских детей и большие корпорации поддержать конкретную корову деньгами – на пропитание и крышу над головой. С полдюжины ферм, построенных на возвышенности и оставшихся нетронутыми стихией, открыли для соседей свои амбары, сеновалы и доильные залы. Город возвращался к жизни.

В конце статьи журналист приводил слова мэра: «Конечно, мы помогаем друг другу. Это же Бейкерсвиль. Мы сильные. Мы любим свой город. И мы знаем, что такое добро».

Вот тогда, после той статьи, он решил – Бейкерсвиль будет следующим. Идеальный городишко, идеальные людишки, восхваляющие свои идеальные ценности. Место, где все любят друг друга и где каждый каждому друг. Он хотел, чтобы они все сдохли.

Он был терпелив. Лучше многих понимал важность планирования. Хорошей рекогносцировки, как всегда говорил его отец. Смышленый солдат делает домашнюю работу.

Отец был безмозглым придурком. Но этому его совету он последовал, и домашнюю работу выполнил. Обозначил цель. Изучил вопрос. Собрал досье на политиков, школьную администрацию, репортеров, крупные организации, службу шерифа. Он планировал. Спешить было некуда. Куда важнее делать все правильно.

Он явит этому городишке гнев Господень. Он покажет им собственный гнев.

Потом на горизонте возникла Лоррейн Коннер. В первый раз он увидел ее вживую, когда, приехав с очередной разведывательной миссией, неторопливо прогуливался по городу. Увидел и остановился как вкопанный. Высокие скулы, гордо вскинутый подбородок. Серые глаза, прямой, твердый взгляд. Миленькой не назовешь, но внимание привлекает. Захватывает, так сказать, и не отпускает.

Это была женщина, которая точно знала, что и как делать. Ни намека на глупость, столь свойственную копам в таких вот городишках. Ни малейшего признака пивного животика, что ясно указывало бы на то, как именно она проводит пятничные вечера. Подтянутая, крепкая и, наверное, мастер в обращении с оружием.

Потом до него стали докатываться слухи.

Ее мать погибла четырнадцать лет назад. Жестокое, так и оставшееся нераскрытым убийство. Она ведь, знаете ли, пила. Пользовалась дочкой как боксерской грушей. Совсем стыд потеряла, шипели старые склочницы, и глазки их блестели, когда они представляли, как трогают твердую, молодую плоть. Все знали, что Молли Коннер добром не кончит.

Говорят, залпом из дробовика ей снесло всю ее дурную голову. Выше шеи ничего и не осталось. Только безголовое туловище, ноги в дешевых туфельках на четырехдюймовых каблуках да бутылка «Джима Бима» в руке. Как говорится, ушла в могилу с выпивкой. Хе-хе-хе.

Юная Рейни вернулась из школы и обнаружила кровавое месиво. По крайней мере, так она сказала копам. Вошла, увидела труп, вышла – а тут уже и полицейская машина подкатывает. Тогдашний заместитель шерифа – ну, вы его знаете, Шеп, нынешний шериф, – он первым и приехал. Говорят, мамочкины мозги у дочки с головы капали и на плечах лежали. Шеп наручники на нее надел да в участок и доставил.

Обвинения потом сняли. Эксперты утверждали, что мозги ей на голову с потолка свалились, когда она вошла, а если бы сама курок спустила, то они разлетелись бы по горизонтали. В общем, что-то в этом роде.

И вот что я вам скажу: по тому делу так никого и не осудили. Девочка вся в крови и прочем, а получается, что этого мало. Адвокаты. В том-то и проблема. Адвокаты.

А для Рейни, конечно, все хорошо закончилось. На нее и посмотреть приятно, не то что на мамашу. Да и коп она неплохой.

Здесь он с ними согласился. А потом сел за компьютер, пощелкал по клавиатуре и узнал о Рейни Коннер кое-что еще. Получила степень бакалавра психологии в Портлендском университете. Вернувшись в Бейкерсвиль, стала первой женщиной-полицейским в офисе шерифа. Экзамены в полицейской академии сдала с первого раза. Форму поддерживает, бегая по утрам. Три-четыре мили в неделю. Любимое чтиво – последний выпуск бюллетеня «Правоохранитель» Федерального бюро расследований. Преданная делу, основательная, внимательная и, по словам местных пьянчужек, весьма проворная для девушки.

Узнал он кое-что и о ее тщательно оберегаемой личной жизни. Да, она встречалась с мужчинами (по этому вопросу единого мнения в городе не сложилось), но только не с местными. Гуляла нечасто и долгих отношений ни с одним из любовников не поддерживала. На работу за ней никто не заезжал и домой никто не отвозил. Встречи проходили в ею же выбранном ресторане, потом парочка отбывала, предположительно к нему домой, откуда она уходила задолго до рассвета.

Похоже, секс был для нее удовлетворением потребности, и ничем больше. Его это восхищало.

Была у нее и еще одна любопытная привычка. Каждый вечер, приходя домой, она открывала бутылку светлого «Будвайзера». И каждый вечер, прежде чем отправиться спать, выливала содержимое на землю. В память о матери-пьянице, решил он. Вспоминала ли она в эти минуты покойную Молли Коннер? Вспоминала ли безголовый труп с бутылкой виски в руке и брызги серого вещества на потолке?

В частности, и поэтому он купил бинокль. Дело в том, что иногда, когда она сидела с пивом на веранде, губы ее шевелились, и это вызывало у него необъяснимый интерес, идущий дальше практических целей и задач разведки. Ему отчаянно, до безумия хотелось знать, что она говорит.

За тебя, мама?

Да пошла бы ты?

Он был очарован ею. Она стала его героиней. К тому же она добавляла кое-что особенное в планируемое им предприятие. Рейни Коннер – полицейская, и ей суждено найти его, решил он. Только она, она одна, способна признать его гений и мастерство. Наконец-то, спустя десять лет, он обрел достойного противника.

Вначале он не строил в отношении Бейкерсвиля каких-то особенных планов. Но потом они изменились. Он отложил бинокль. Еще раз посмотрел на пистолет и позволил себе небольшую роскошь – вспомнить прошедший день и еще раз пережить приятные моменты.

Пора уходить. Путь до отеля неблизкий, и в городе у него оставалось еще немало дел.