Свет включается внезапно, как удар. Гектор открывает глаза. Думаю, нас подслушивали. Не слишком ли много я сказал? А Гектор? Так ярко, что на мгновение я снова ослеплен. Гектор отодвигается. Когда мне удается проморгаться, я вижу, что он смотрит на меня, как на видение.

– Я надеялся, что ты мне снишься, – говорит он. – Хороший сон, посланный мне в утешение.

Теперь я могу его разглядеть. Он худ до прозрачности. Грязные бинты, сквозь которые сочится свежая кровь. Но он поправится. Я уверен, что он поправится. Я притягиваю его к себе и крепко держу. Если я его не отпущу, он поправится.

– А деда они тоже арестовали? – спрашивает он.

– Нет, – шепчу я.

– Только тебя? Почему?

– Я пришел сам, забрать тебя домой.

– Ты пришел… Что? Через лаз?

– Да.

– Ты что, чокнулся?

– Может быть.

Он смеется. Хриплый смешок. Ну, я хотя бы его развеселил.

– Стандиш, что ты задумал? Какую безумную храбрую выходку?

– Отличную.

Однако придется признать, что охранник был прав, когда сказал, что мне повезло. Самое большое везение – найти здесь Гектора. Может быть, это знак, что все получится. Все, что мне теперь нужно, – поверить, что это возможно.

– Я о тебе много думал, – говорит Гектор тихо.

– Я заберу тебя в страну крока-кольцев, – говорю я. – Помнишь? Будем кататься в таком огромном «кадиллаке».

– Какого цвета? – спрашивает он. Плохо дело. Гектор должен помнить. Мы так часто об этом говорили.

– Небесно-синего, – отвечаю я.

Он кашляет. Нехороший кашель. Слишком глубокий. Слишком могильный.

Почему это гребаное человечество так жестоко?

Почему?