Буду Гергей видел впервые.

Уйма башен, высокие стены, в сторону Пешта спускается тенистый королевский парк. Гергей только диву давался.

Так здесь и жил король Матяш? Здесь жил король Лайош? И здесь живет сейчас, любуясь всем, его маленькая Эва?

У ворот стоял стражник с алебардой, но он даже не взглянул на Гергея.

Юноше показалось немного странным, что с ним не здороваются, но это было, видимо, в порядке вещей. Он посмотрел на королевский двор и украшавший его большой круглый бассейн из красного мрамора. Затем остановился на площади Сент-Дердь. Внимание его привлекли большие пушки на колесах. Пушки были закопченные и неуклюжие. По облепленным грязью колесам видно, что их забрали у немцев недавно, быть может, только вчера.

- Добрый день, господин витязь! - обратился он к стражу, караулившему пушки. - У немцев взяли пушки, правда?

- Да, - гордо ответил круглолицый черноволосый солдат с подкрученными кверху усами. Выражение лица у него было такое, будто он все время дует на что-то горячее.

Гергей снова воззрился на пушки. Три пушки были такие большие, что их и двадцати волам не сдвинуть с места. И все они еще пахли порохом.

- Господин витязь, - заговорил снова Гергей, - вы не знаете старика Цецеи с деревянной рукой?

- Как не знать!

- А где он живет?

- Вон там, внизу, - и солдат кивком головы указал на север, - на улице Сент-Янош.

- Я ведь не знаю здешних улиц.

- Так ты, братец, езжай все прямо, а там поспрошаешь. Живет он в зеленом домике. Над дверями висит лук. Там живет оружейник, луки делает.

- Саггитариуш?

- Он самый.

Гергей еще раз оглядел пушки и двинулся дальше на своем сером коне.

После долгих расспросов он нашел наконец улицу Сент-Янош и двухэтажный домик, выкрашенный в зеленый цвет.

В домике было по фасаду пять окон: три на втором этаже и два внизу. Парадный вход был не больше обычной комнатной двери, и над ним висел жестяной лук красного цвета.

Цецеи жил на верхнем этаже. Гергей застал старого барина в утреннем кунтуше и домашних туфлях. Он бил хлопушкой с длинной рукояткой облепивших шкафчик мух.

- Получай, собака! - приговаривал он, нанеся удар, громкий, точно ружейный выстрел.

Заслышав шаги, он сказал:

- Смелее мухи зверя нет! Вот я бью, колочу их на глазах друг у дружки, а муха, вместо того чтоб улететь, садится мне на бороду. Получай, собака! - И он взмахнул хлопушкой.

- Батюшка, родимый! - с улыбкой приветствовал его Гергей. - Доброе утро!

Цецеи удивленно обернулся. Но и Гергею было чему подивиться. Как же так? Борода Цецеи сползла ниже, чем была. Дома она росла от самых глаз, а здесь - Гергей приметил сразу - старик бреет верхнюю часть лица и даже чуть помолодел от этого.

- Ба! Сын мой, Гергей! - Цецеи с изумлением уставился на него. - Так это ты, душа моя?

Гергею и самому казалось непостижимым, что он очутился здесь, однако он все ждал, что его расцелуют, обнимут, как это бывало обычно дома, в Керестеше.

Тут и хозяйка вышла из соседней комнаты.

Она была тоже ошеломлена и глядела на Гергея во все глаза.

- Как же ты приехал! - спросила она. - Каким ветром тебя занесло, сынок?

«А ведь прежде словно ласковее встречала меня», - мелькнула у Гергея мысль, да, пожалуй, и не мысль, а так, только мгновенное чувство.

- Я приехал за вами, - ответил Гергей. - Вам надо вернуться в Керестеш.

- Ого! - ответил старик таким тоном, точно хотел сказать: «Вот это уж глупее глупого!»

Да и хозяйка смотрела на Гергея жалостливо, словно на дурачка, сморозившего какую-нибудь чепуху.

- Ты голоден, душа моя? - спросила она, положив ему руку на плечо. - Может быть, и не спал ночью?

Гергей и кивнул и замотал головой, бросил взгляд на открытую дверь, затем уставился на шахматную доску.

- Ты Вицушку ждешь, правда? - Хозяйка взглянула на мужа и улыбнулась. - Ее нет дома. Она даже не приходит. Живет у королевы. Только изредка удается ей побывать дома. Да и тогда она приезжает в карете с придворным форейтором. Вон оно как!

Но, услышав шипенье из кухни, она всплеснула руками.

- Иисус Мария! У меня молоко убежит!

Гергей ждал, что Цецеи продолжит речь о Вицушке, но старик сидел, моргал глазами и молчал.

- А где же отец Балинт? - спросил Гергей, а у самого будто тяжелый камень навалился на сердце.

- Хоронит! - ответил Цецеи скучным голосом. - Собрал несколько монахов, и они все хоронят.

- Немцев?

- Конечно, немцев. С тех пор как началась война, он каждый день пропадает на кладбище. Можно подумать, что немцев и впрямь стоит хоронить.

- И не стреляли в него?

- Они в белых рубахах. По ним не стреляют.

- А я видел многих непогребенных.

- Верю, братец. Мы врагов хорошо порубали.

Слово «братец» тоже неприятно кольнуло Гергея. Но больше терпения у него не хватило, и он свернул разговор на Вицу.

- Сейчас она тоже у королевы?

- Да, - ответил старик и, поднявшись, заковылял по комнате.

Приняв строгий и важный вид, он рассказал, что недавно монах Дердь повел Вицушку во дворец и в саду представил ее королеве. Младенец-король вдруг улыбнулся и потянулся ручонками к Вице. А Вица не растерялась - схватила его на руки, как делала обычно дома с крестьянскими ребятишками, и, забыв о почтительности, подбросила. Потом сказала даже: «Глупышечка!» С того дня королева оставила ее у себя и теперь даже ночевать не отпускает домой.

Поначалу Гергей слушал старика только с интересом, потом глаза его загорелись. Лишь одно показалось ему странным: почему старик Цецеи придает своему лицу величественное выражение и холодно поглядывает на него? И Гергей опять помрачнел.

- Ну что с тобой? - гаркнул старик. - Что ты по-дурацки таращишь глаза?

- Я спать хочу, - ответил Гергей, едва сдерживая слезы.

Он понял, что маленькой Эве не быть его женой.