Ничто не случается так, как мы предполагаем.
Когда Балинт Терек вернулся домой, к нему нельзя было подступиться несколько часов подряд. Он заперся у себя в комнате и шагал там взад и вперед. Мерные, тяжелые его шаги слышны были в комнатах нижнего этажа.
- Барин гневается! - беспокоился Мартонфалваи. - Уж не на меня ли?
- А что, если он еще и меня увидит? - Гергей содрогнулся и почесал голову.
Мартонфалваи трижды поднимался по лестнице, пока решился наконец зайти к хозяину.
Балинт Терек стоял у окна, которое выходило на Дунай. Он был в той же одежде, в какой ездил к турецкому султану. Не отвязал даже парадной сабли в бархатных ножнах.
- Что такое? - зло спросил он, обернувшись. - Что тебе, Имре? Я не расположен сейчас к разговорам.
Подобострастно поклонившись, Мартонфалваи удалился. Остановился на веранде и смущенно почесал за ухом. Сказать или нет? Скажет - быть беде. Когда господин Балинт сердится, он как грозовая туча: молния может сверкнуть в любой миг. А не скажешь - тоже беды не миновать. Кто бы ни приехал из дому, всех он принимает с радостью.
Дом Балинта Терека стоял у самых Фейерварских ворот. По одну сторону окна выходили на Пешт, по другую - на гору Геллерт. Выглянув в окно, Мартонфалваи увидел, что во двор входит Вербеци, и это вывело его из затруднительного положения.
Он поспешил обратно и вновь отворил дверь в комнату.
- Ваша милость, пришел господин Вербеци.
- Я дома, проси пожаловать, - ответил Балинт Терек.
- И Гергей тоже здесь! - выпалил дьяк единым духом. - Маленький Борнемисса!
- Гергей? Один?
- Один.
- Да как же он попал сюда? Позови его!
Гергей подошел к дверям одновременно с седобородым, согбенным стариком Вербеци.
Так как Мартонфалваи низко поклонился гостю, то и Гергей последовал его примеру. Этого самого старика он встретил давеча возле королевского дворца. Дьяки с гусиными перьями на шапках несли за ним свитки грамот. (Вербеци был знаменитый человек! В молодости видел короля Матяша!)
- Добро пожаловать, отец, - послышался из комнаты мужественный голос Балинта Терека.
И тут он увидел Гергея.
- Дозволь, батюшка, сперва перекинуться словечком с моим приемным сыном… Входи, Гергей!
Гергей ни жив ни мертв остановился как вкопанный перед двумя вельможами.
Балинт взглянул на него из-под насупленных бровей.
- Что, дома какая-нибудь беда случилась?
- Нет, - ответил Гергей.
- Ты вместе с отцом Габором уехал?
- Да, - ответил Гергей и побледнел.
- А как вы попали в неволю? Отчего умер отец Габор? Сыновья мои были тоже с вами?
- Нет.
- Так как же вы попали к туркам?
Тут вмешался гость.
- Ну, ну, братец Балинт, - благожелательно произнес Вербеци своим низким голосом, - не кричи ты так на бедного мальчика. Ведь он со страху слова не вымолвит.
И Вербеци сел посреди комнаты в кожаное кресло.
При слове «со страху» мальчик пришел в себя, точно ему плеснули в лицо холодной воды.
- А так… - ответил он вдруг храбро. - Мы хотели вскинуть на небо турецкого султана.
- Per amorem! - ужаснулся Вербеци.
Ошеломлен был и Балинт Терек.
А юноша решил: будь что будет - и рассказал, как они привезли порох на дорогу и как отец Габор спутал султана с янычарским агой.
Вербеци всплеснул руками.
- Какой необдуманный шаг! Что это за глупость вы придумали, сын мой!
- Глупость не в том, что они придумали, - ответил Балинт Терек, стукнув саблей об пол, - а в том, что мой священник не узнал султана.
И вельможи посмотрели друг на друга.
- Султан - наш друг! - сказал Вербеци.
- Султан - наш губитель! - ответил Балинт Терек.
- Он человек благородного образа мыслей!
- Он коронованный негодяй!
- Я знаю его, а ты не знаешь! Я бывал у него в Константинополе.
- Слова басурмана - не Священное писание! А если б и были Священным писанием, то все равно не нашим. В их Священном писании сказано, что христиан надо растоптать!
- Ты ошибаешься.
- Дай-то бог, батенька, но я чую что-то недоброе в этом посещении и поспешу уехать отсюда домой. - Терек обернулся к Гергею: - Сын мой, вы могли спасти Венгрию!
Слова эти он произнес с болью в голосе.
На другое утро Мартонфалваи разбудил Гергея и положил ему на стол красное с синим шелковое пажеское одеяние из гардероба Балинта Терека.
- Барин приказал тебе одеться и к десяти часам быть во дворе. Пойдешь вместе с ним в королевский дворец.
И он принялся прихорашивать Гергея, точно заботливая мать. Умыл его, одел, расчесал волосы на прямой пробор, начистил замшей золотые пуговицы и хотел даже сам натянуть ему на ноги вишневого цвета башмаки, какие в ту пору носили воины.
- Этого уж я не допущу, - сказал Гергей и засмеялся. - Не такой уж я беспомощный малый!
- А ты не боишься?
- Чего же мне бояться, господин дьяк! Что я иду к королеве? Так ведь моя госпожа благороднее ее, хотя и не носит на голове короны.
- Это ты правильно сказал, - заметил дьяк, с удовольствием оглядев юношу, - а все-таки она королева…
Когда Гергей вместе с Балинтом Тереком подходил к королевскому дворцу, навстречу им уже спешил слуга.
- Ваша милость, - проговорил он, запыхавшись, - ее величество королева послала меня за вами, просила прийти немедленно. Прибыл какой-то турок. Драгоценностей привез пропасть!
Балинт Терек обернулся к сопровождавшему его витязю.
- И недаром привез, вот увидите!
Солдаты остались во дворе. Балинт Терек с Гергеем поднялись по широкой мраморной лестнице.
Придверник взял на караул алебардой и указал направо.
- Ее величество приказала пройти в тронный зал.
- Тогда можешь следовать за мной, - сказал Балинт Терек, обернувшись к Гергею. - Стой все время позади меня, шагах в четырех-пяти. Стой по-военному. Ни с кем не вступай в разговоры. Не кашляй, не плюй, не зевай и не ковыряй в носу.
Высокие палаты. Цветные стены, украшенные резьбой. Сверкающие золотом гербы с коронами. Огромные двери. Потолок одного из залов весь в серебряных звездах. Красные пушистые ковры скрадывают звуки шагов…
От всей этой роскоши у Гергея закружилась голова. Ему казалось, будто в каждом углу стоит коронованный призрак и шепчет: «Вы ступаете по следам королевских ног! Этим воздухом дышали короли!»
В тронном зале уже собралось пять нарядно одетых господ. Позади них стояли пажи и офицеры. Возле трона вытянулись телохранители с алебардами. На троне еще никого не было.
Потолок зала был сводчатый, обтянутый шелком цвета цикория; он изображал небо с тем самым расположением звезд, какое было в тот час, когда венгры избрали своим королем Матяша.
За троном на стене висел огромный пурпурный ковер с вытканным золотом государственным гербом. Внутри государственного герба изображен был родовой герб Сапояи - щит, поддерживаемый ангелами, и на нем два белых однорогих коня и два волка; над щитом - белый польский орел (правда, орел этот относился к гербу королевы).
К Балинту Тереку подошел дворцовый лейтенант и сказал:
- Ваша милость, ее величество просит вас к себе.
Гергей остался один среди пажей и дьяков.
Он представился двум беседовавшим меж собой юношам, которые стояли с ним рядом:
- Гергей Борнемисса, паж Балинта Терека.
В ответ белокурый загорелый юноша с веселым взглядом протянул ему руку:
- Иштван Золтаи, из войска господина Батяни.
Второй - коренастый парень с короткой шеей - стоял, скрестив руки, и смотрел поверх головы Гергея.
Гергей уставился на него с возмущением (этот барич с бычьей шеей еще, чего доброго, презирает его!).
- Гергей Борнемисса, - повторил он, закинув голову.
Юноша с бычьей шеей небрежно оглядел его и буркнул:
- Какое мне дело до тебя, братец! У пажа одно имя: «Молчи!»
Гергей покраснел и, сверкнув глазами, посмотрел на гордеца.
- Я не твой паж! И мой господин зовет меня не «Молчи», а «Не терпи оскорблений».
Юноша с бычьей шеей оглядел его.
- Ладно, я представлюсь тебе, когда выйдем во двор.
И он подал условный знак, особым образом подняв руку.
Золтаи встал между ними.
- Ну, ну, Мекчеи, не станешь же ты драться с этим мальчиком!
- Когда меня оскорбляют, я не мальчик! - Гергей даже скрипнул зубами. - Иштван Добо опоясал меня саблей и назвал витязем, когда мне было семь лет.
Услышав имя Добо, Золтаи повернулся и положил руку на плечо Гергею.
- Погоди, - сказал он, уставившись на Гергея. - Может, ты и есть тот мальчик, который увел коня у янычара?
- Я, - ответил Гергей радостно и гордо.
- Где-то возле Печа?
- В Мечеке.
- Тогда, дружочек, дай еще раз руку! - Золтаи крепко потряс руку Гергею, потом обнял его.
Мекчеи стоял к ним спиной.
- Кто этот грубиян? - спросил Гергей.
- Он хороший малый, - ответил Золтаи с улыбкой, - только задирист иногда.
- Но я этого так не оставлю! - сказал Гергей и, рванувшись вперед, хлопнул Мекчеи по плечу: - Послушайте, сударь…
Мекчеи обернулся.
- В полночь на площади Сент-Дердь мы можем представиться друг другу! - И Гергей хлопнул по рукоятке сабли.
- Я приду, - коротко ответил Мекчеи.
Золтаи покачал головой.
Тем временем господ собиралось все больше и больше. В зале разносился приятный запах фиксатуара. Потом словно прошло дуновение ветерка - все кругом пришло в движение. В дверь вошли два телохранителя с алебардами, или, как их называли тогда, дворцовые. За ними проследовали несколько приближенных королевы: гофмейстер, камергер и поп в черной сутане - видимо, священник дворцовой церкви, - затем четыре маленьких пажа. И наконец появилась королева. Вслед за ней шли монах Дердь, Балинт Терек, Вербеци, Орбан Батяни и старик Петрович.
Гергей, разрумянившись, глядел на дверь. Он ждал еще кого-то. Наверно, думал, что если у вельмож есть пажи-мальчики, то королеву должны окружать пажи-девочки. Однако ни одной девочки-пажа не показалось.
Королева была в черном платье и в траурной вуали. На голове ее сверкала тоненькая алмазная корона.
Она села на трон, позади нее стали два телохранителя, а рядом - вельможи. Окинув взором зал, королева что-то спросила у монаха, затем снова поудобнее устроилась на троне.
Монах дал знак придверникам.
Вошел посланник турецкого султана - дородный мужчина в белом шелковом одеянии, украшенном золотой бахромой. У порога он отвесил земной поклон. Потом быстрыми шагами подошел к ковру, разостланному перед троном, и бросился на него ничком, протянув вперед обе руки.
Вместе с ними вошли десять смуглых черкесских мальчиков в одежде лимонного цвета - нечто вроде пажей. Они подбежали так же поспешно, как и их ага. Мальчики по двое несли сундуки, покрытые лиловым бархатом. Поставили их справа и слева от посла, а сами пали ниц позади сундуков.
- Добро пожаловать, Али-ага! - произнесла королева по-латыни.
Голос ее едва был слышен - оттого ли, что была она слабогруда, или оттого, что женская ее душа трепетала, как осиновый листок.
Посол поднялся, и только тогда увидели все, какой это красивый араб. Лет ему было около сорока.
- Всемилостивейшая королева! - заговорил он по-латыни, и голос его звучал по-утреннему хрипловато. - Я принес к твоему трону приветствие могущественного падишаха. Он просит принять его столь же благосклонно, сколь охотно он посылает его тебе.
По знаку посла пажи откинули крышки сундуков, и ага начал вынимать оттуда блестящие золотые цепи, браслеты, шелковые и бархатные ткани; вынул он также чудесную саблю, украшенную драгоценными камнями, и булаву. Все это он сложил на ковер к ногам королевы.
От удовольствия на бледном лице королевы заиграл нежный румянец.
Ага раскрыл маленький хрустальный ларчик в кружевной серебряной оправе и протянул королеве. В ларчике сверкали кольца - образцы прекраснейших драгоценностей сказочного Востока. Королева по-женски залюбовалась ими.
- Государыня, саблю и булаву мой господин прислал его величеству маленькому королю, - сказал Али-ага. - На дворе стоят три чистокровных арабских коня. Два из них прислали сыновья султана. Они тоже приехали и шлют братский поцелуй его королевскому величеству маленькому Яношу Жигмонду. Быть может, всемилостивейшая королева соблаговолит взглянуть на коней? Я поставил их так, что они видны из окон.
Королева встала и вместе с вельможами прошествовала к окну, выходившему во двор. Когда она проходила мимо Гергея, он услышал тонкий аромат жимолости; так же была надушена и Вица.
Телохранитель откинул плотный занавес, закрывавший окно, и в зал ворвался солнечный свет. Королева взглянула во двор, приставив козырьком руку к глазам.
Там стояли три прекрасных невысоких скакуна в дорогой восточной сбруе с золотой чеканкой, и вокруг них толпился и глазел дворцовый люд.
Вернувшись к трону, королева перекинулась несколькими словами с монахом.
Монах обернулся к послу.
- Ее величество тронута и с благодарностью принимает дары милостивого султана, а также подарки принцев. Передай своему повелителю, милостивому султану, чтобы он назначил час для приема послов, которые передадут милостивому падишаху благодарность их величеств короля и королевы.
Королева кивнула головой и оперлась о ручки кресла, собираясь встать. Но ага еще не закончил своей речи.
- Все эти подарки, - продолжал он, уставившись на королеву совиным взглядом, - наш могущественный падишах посылает в знак того, что он почитает его королевское величество Яноша Жигмонда своим сыном, а всемилостивейшую королеву - своей дочерью. Великому падишаху доставило бы величайшее удовольствие взглянуть на его величество маленького короля и почтить отеческим поцелуем сына своего усопшего друга.
Королева побледнела.
- И по этой причине, - продолжал посол, не сводя с королевы совиных глаз, - могущественный падишах просит твое величество соизволить посадить в коляску его величество короля вместе с нянькой и отпустить к нему в сопровождении подобающей свиты.
И он подчеркнул слова «подобающей свиты». Тогда этого никто не понял. Все стало понятно только на другой день.
Королева побелела как полотно и откинулась на спинку трона, чтобы не упасть без чувств.
По залу прошел гул ужаса.
Гергей похолодел.
- Что он сказал? - шепотом спросил Мекчеи.
- Я не разобрал, - ответил Золтаи и обратился к Гергею: - А ты понял? Ты, наверно, лучше нашего знаешь латынь.
- Я понял, - ответил Гергей, - и тебе скажу.
Но прежде чем он успел вымолвить хоть слово, опять послышался голос посла.
- Тревожиться нет оснований. Могущественный падишах страшен только для врагов, а для добрых друзей и он добрый друг. А впрочем, всемилостивейшая королева, он и сам приехал бы засвидетельствовать свое почтение и доброжелательство, но законы нашей веры это воспрещают.
И он прервал свою речь, ожидая ответа монаха или королевы. Но никто не ответил ни слова.
- Далее, - продолжал турок, снова устремив на королеву совиный взгляд, - мой владыка и повелитель желает, чтобы его величество короля Яноша Жигмонда сопровождали все господа, отличившиеся в защите Буды. Он желает познакомиться с героями Венгрии, ибо всех их считает и своими героями.
Не получив и на сей раз ответа, он поклонился и сказал:
- Я передал поручение могущественного падишаха и жду твоего милостивого ответа.
- Мы дадим его в три часа пополудни, - ответил вместо королевы монах Дердь. - Его величество падишах будет доволен нашим ответом.
Королева встала, кивнула Балинту Тереку и, когда тот подошел к трону, оперлась на его руку. Видно было, что она едва держится на ногах.