На заболоченном лугу у речки Беретьо стоял конный ратник в синем плаще и красной шапке. Это был солдат королевских войск. Он помахал шапкой и, крикнув через кусты вербы: «Ого-го-го! Вода!» - съехал по нагретому солнцем топкому берегу к воде, заросшей пышно желтеющей калужницей.
Конь зашел по колено в траву, под которой воды было почти не видно, и вытянул шею, чтобы напиться.
Но пить не стал.
Поднял морду, и вода полилась обратно через рот и через ноздри. Конь фыркнул и замотал головой.
- Да что с тобой? - проворчал солдат. - Ты что, чертушка, не пьешь?
Конь снова опустил морду. И опять выпустил воду ртом и носом.
Через луг рысью подъехали еще восемнадцать всадников в венгерской одежде различного покроя. Среди них был худощавый высокий человек с орлиным пером на шапке. На плечах у него вместо плаща накинут был суконный ментик вишневого цвета.
- Господин лейтенант, - обернулся к нему солдат, заехавший в речку на коне, - верно, вода грязная, конь не хочет пить.
Всадник с орлиным пером на шапке погнал коня в реку и посмотрел на воду.
- В воде кровь! - сказал он с удивлением.
Берег зарос ивняком, желтевшим барашками. Земля голубела от фиалок. Над весенними цветами жужжали пчелы.
Лейтенант хлестнул коня и проехал несколько шагов вверх по течению. Среди кустов вербы он увидел молодого человека в одной рубахе, который стоял по колено в воде и мыл окровавленную голову. Голова у него была большая, бугристая, точно у быка. Глаза черные, взгляд решительный, усики торчали, как колючки. Возле него на траве валялись желтые сапоги, доломан, вишневого цвета бархатная шапка и сабля в черных кожаных ножнах.
Так вот отчего в реке кровь!
- Кто ты такой, братец? - спросил изумленный лейтенант.
Юноша ответил небрежно:
- Иштван Мекчеи.
- А я Иштван Добо. Что с тобой?
- Турок меня поранил, черт бы его побрал! - И Мекчеи прижал руку к голове.
Добо оглянулся. В поле он увидел только вербы, осины и какие-то кусты.
- Турок? Ах, басурманская душа!.. Да ведь он не мог еще далеко отъехать. Сколько их?.. Эй, ребята!
И Добо выехал на берег.
- Не трудитесь понапрасну, - сказал Мекчеи, мотнув головой, - я уже уложил его. Вот он валяется позади.
- Где?
- Да где-то здесь неподалеку.
Добо приказал своему слуге спешиться.
- Давай сюда корпию, полотно.
- И там, повыше, тоже есть, - молвил Мекчеи, снова прижав ладонь к голове.
- Турки?
- Нет! Старик-дворянин с женой.
У раненого с макушки головы сочилась кровь и алой струйкой стекала по лбу к носу. Он снова склонился к воде.
- Там, в ивняке, - доложил один солдат.
Добо поскакал на своем жеребце вверх по течению и вскоре увидел старика и женщину. Старик сидел в одной рубахе у самой воды, наклонив голову, а женщина - дородная старушка - смывала с нее что-то красное.
- Ой, горе! Пришлось тебе на старости лет попасть в такую беду. Да еще такому калеке! - причитала она.
- Не вой! - рявкнул старик.
- Бог в помощь! - крикнул Добо. - Рана-то велика?
Вскинув голову, старик отмахнулся.
- Турецкий удар…
Только тогда заметил Добо, что старик однорукий.
- Что-то знаком больно, - пробормотал он, слезая с коня, и, соскочив, представился: - Иштван Добо!
Старик взглянул на него.
- Добо? Ба! Да это ты, братец Пишта? Как же тебе не знать меня? Ведь ты бывал у меня, заезжал к старику Цецеи.
- Цецеи?..
- Ну да, да, Цецеи! Не помнишь разве? Когда ты за Морэ гнался!
- Теперь припоминаю. Так что же здесь, отец, случилось? Как вы попали сюда из Мечекской долины?
- Да все эти собаки басурмане… - И старик подставил голову жене, снова принявшейся смывать кровь. - Эти псы басурмане напали на нас в дороге. Счастье наше, что как раз в это время нас нагнал тот юноша. Ох и парень! Крошил их, словно тыкву. Но и я не давал спуску, бил по ним прямо из повозки. Возница тоже показал себя молодцом…
- Сколько же их было?
- Десяток, пес их дери! Провались они в преисподнюю! Счастье, что не сладили с нами. Я ведь везу с собой штук четыреста золотых, если не больше. - И он хлопнул рукой по болтавшейся на боку суме.
Женщина выжала из платка красную от крови воду.
- А юноша этот не помер? - спросила она, подняв голову.
- Ничуть не бывало, - ответил Добо. - Он тоже умывается в реке - вон там, немного пониже.
Добо взглянул на лежавший поблизости окровавленный труп турка.
- Поеду посмотрю, с каким народом пришлось вам биться, - сказал он и пустился по берегу в объезд к дороге.
В ивняке Добо нашел еще семь трупов: двух венгров и пять турок, а на дороге увидел свалившуюся в канаву повозку, запряженную тройкой лошадей. Молодой возница собирал и складывал выпавшие из повозки сундуки.
- Не мучайся, дружок. Сейчас придет подмога… - сказал ему Добо и поехал обратно к Мекчеи. - Здесь, братец, не один турок, а целых пять. Рубился ты превосходно! Удары делают тебе честь.
- Где-то должен быть еще один, - ответил Мекчей. - Тот, наверно, в реке. А моих солдат вы нашли, батенька?
- Нашел, Одному, бедняге, голову раскроили пополам.
- Нас было трое.
- А турок?
- Их, собак, было десять!
- Стало быть, четверо сбежали?
- Сбежали. Чего доброго, вздумают вернуться!
- Пусть возвращаются! Теперь и я помогу!
Добо слез с коня и стал осматривать рану юноши.
- Порез большой, но не глубокий, - сказал он и, сжав края раны, сам положил на нее корпию и туго перевязал длинными кусками полотна. - Ты куда ехал, братец?
- В Дебрецен.
- Уж не к Терекам ли?
- Да, к ним.
- Послушай, братец, есть у меня там дружок: Гергей Борнемисса. Он еще, наверно, мальчик. Знаешь его?
- За ним я как раз и еду. Гергей прислал письмо, что хочет служить в моих войсках.
- Он так уже вырос?
- Восемнадцать лет ему исполнилось.
- А с земель Балинта Терека народ разбежался, конечно?
- Да, с тех пор как хозяин попал в неволю, всех словно ветром разметало.
- И Тиноди ушел?
- Тоже бродит где-то. Впрочем, сейчас, может быть, и он ютится в Дебрецене.
- Что ж, передай привет и поцелуй ему и обоим сыновьям Терека.
Пока они беседовали, Добо взял тряпку и, засучив рукав, вымыл окровавленное лицо Мекчеи. А один из солдат отчищал мокрой тряпкой кровавые пятна с его одежды.
- Старик еще там? - спросил Мекчеи, указав в ту сторону, где был Цецеи.
- Там. Беды большой с ним не случилось. Он тоже в голову ранен. А ты не голоден, братец?
- Нет, только пить хочу.
Добо велел солдату принести флягу, остальных же отрядил помочь вознице.
Потом они направились к Цецеи. Старики супруги сидели уже на траве возле экипажа. Цецеи держал в руке индюшечью ножку и с волчьим аппетитом обгладывал ее.
- Милости просим к нашему столу! - весело крикнул он. - Хорошо, братец, что с тобой ничего не стряслось.
Мекчеи махнул рукой.
- Ничего!
Солдаты собрали добычу: пять турецких коней, столько же плащей и различное оружие.
Мекчеи разглядывал коней, потом стал осматривать валявшееся на земле оружие.
- Выбирайте, отец, - предложил он Цецеи, - добыча общая.
- Очень мне нужно! - отмахнулся старик. - У меня и коней, и своего оружия хватит.
- Что ж, тогда разрешите вам, Добо, предложить какую-нибудь саблю.
- Благодарю, - улыбаясь, ответил Добо и замотал головой. - Зачем же я-то возьму? Я ведь не бился с турками.
- Ничего, выбирайте.
Добо покачал головой.
- Добыча вся твоя, до последней пуговицы. С какой стати приму я у тебя подарок!
- Я даром и не собираюсь отдавать.
- Вот это другой разговор. - Добо с интересом взглянул на турецкую саблю превосходной работы. - Какая же ей цена?
- А вот какая: когда вы, ваша милость, будете комендантом какой-нибудь крепости и вам придется туго, вы призовете меня на помощь.
Добо, улыбнувшись, замотал головой.
- За такую неверную плату мы не покупаем.
- Что ж, я назначу другую: поедемте со мной в Дебрецен.
- Сейчас это тоже невозможно. Я королевский комиссар, собираю десятину в брошенных имениях. Разве что попозже выберусь в Дебрецен.
- Тогда подарите мне взамен сабли вашу дружбу.
- Она и без подарков твоя. Но в знак дружбы я, так и быть, возьму саблю на память. На вас напали не простые турки, вижу по оружию. Один из них был, наверно, беем. Знать бы только, откуда они.
- Думаю, что из Фейервара.
Добо поднял с земли саблю в бархатных ножнах, украшенных бирюзой, с рукояткой в виде позолоченной змеиной головы. Глаза у змеи были алмазные.
- Ну, братец, это твоя. Такой сабли я не возьму. Она ведь стоит целое состояние.
Тут же валялись еще две сабли из турецкой стали. Обе были попроще. Добо поднял одну и согнул кольцом.
- Хороша сталь! - заметил он весело. - Подаришь мне эту саблю - спасибо скажу.
- С удовольствием! - ответил Мекчеи.
- Но если ты подарил ее мне, сделай еще одно одолжение: возьми эту саблю с собой в Дебрецен, и ежели Тиноди обретается там, попроси его написать на клинке какое-нибудь изречение. Какое он сам захочет. В Дебрецене есть золотых дел мастер, он вырежет эти слова на клинке.
- С удовольствием! - ответил Мекчеи. - Я тоже попрошу его написать что-нибудь и на этой вот змеиной сабле.
Взмахнув кривой саблей, он привязал ее к поясу рядом с другой.
- Не нашлось ли денег у турецкого офицера? - спросил Добо своих солдат.
- Еще не обыскали его.
- Так обыщите.
Солдат вскоре приволок убитого турка, прямо за ноги протащив его по траве, и тут же обыскал.
Карманов в красных бархатных шароварах не оказалось. Но в поясе нашли мешочек с золотом и серебряные монеты.
- Как раз на расходы пригодятся! - обрадованно воскликнул Мекчеи. - Солдат всегда найдет, на что потратить.
Обнаружили также рубиновое украшение на тюрбане и золотую цепочку на груди. На цепочке висел талисман - накрученный на кокосовую щепку листик пергамента.
Мекчеи положил драгоценности на ладонь и протянул Цецеи.
- Ну, из этого, отец, вы уж непременно должны что-нибудь выбрать себе.
- Спрячь, братец, - отмахнулся старик. - Куда старику цветок на шляпу, с него и репейника хватит!
Но у его жены заблестели глаза.
- Цепочку-то возьми для дочки, - сказала она. - У нас есть дочка. Красивая барышня. Она живет при дворе королевы.
- Приезжайте, братцы, на свадьбу! - весело заорал Цецеи. - Хочу перед смертью душу потешить, потанцевать вволю.
Мекчеи опустил цепочку на ладонь его жены.
- За кого ж ваша дочка выходит замуж?
- За лейтенанта королевы Адама Фюрьеша. Вы, может, знакомы с ним?
Мекчеи, помрачнев, замотал головой.
- Славный малый, - хвасталась супруга Цецеи. - Дочку мою сама королева выдает замуж.
- Дай бог им счастья! - буркнул Добо.
Одежду турок и все оружие без украшений Мекчеи подарил солдатам Добо.
Начали собираться в путь.
Мекчеи поднял с земли свою шапку и, раздосадованный, повертел ее в руке. Шапка была разорвана почти пополам.
- А ты не досадуй! - утешал его Цецеи. - Не будь она надорвана, сейчас не полезла бы тебе на перевязанную голову. К тому же за убыток ты получил сполна.
Одежда на Мекчеи была еще мокрая. Ну, да не беда: солнце и ветер высушат ее до вечера.
- Бери двух солдат, - сказал Добо, - и они проводят тебя. Дядюшке Цецеи я тоже дам двоих.
- А может, мы вместе поедем? - сказал Мекчеи и, обернувшись к супругам Цецеи, спросил: - Поедемте вместе?
- Куда? - спросил старик.
- В Дебрецен.
- Поедем.
- Тогда нам хватит и троих солдат.
- Бери, сколько твоей душе угодно, - любезно ответил Добо.
Пока старики супруги собирались, Добо и Мекчеи обошли мертвецов. Среди них, раскинув руки и ноги в синих суконных шароварах, лежал на спине огромный турок лет тридцати. Удар ему пришелся как раз в глаз.
- Я будто припоминаю его, - сказал Добо. - Не иначе как дрался с ним когда-то.
- Он выл, как шакал, - улыбнулся Мекчеи. - Ну что, шакал, молчишь небось?
Убитые венгерские воины были сильно покалечены; голову одного они прикрыли платком.
Мертвым туркам солдаты прокололи живот и кинули их в Беретьо. А венграм выкопали в мягкой прибрежной земле могилу под старой вербой и положили их туда прямо в одежде. Укрыли плащами и засыпали землей. В могильный холм крест-накрест воткнули сабли.