Однажды в майский послеобеденный час перед воротами Семибашенного замка появилось пять итальянцев: трое юношей в желтой бархатной одежде и две девушки в коротких юбках. Один из юношей и девушка держали в руках лютни, вторая девушка несла под мышкой бубен.
Страж, стоявший в тени под воротами, дремал, приподнимая веки только тогда, когда возле него слышался топот солдатских башмаков. Но чужестранцев он все же заметил и взял пику наперевес.
- Стой!
- Мы итальянские певцы. Идем к господину коменданту.
- Нельзя.
- А нам нужно.
- Нельзя.
- Почему же нельзя?
- Он переезжает.
Человек шесть солдат стояли и сидели на корточках у стены. Старуха-цыганка гадала им, встряхивая в решете пестрые зерна фасоли.
Одна из девушек - та, что была помоложе, - смело подошла к цыганке и окликнула ее:
- Лалака! Стража не пускает нас. Пошли кого-нибудь к Вели-бею сказать, что мы ему подарок принесли.
Цыганка дошла как раз до самого интересного места в своем гадании. Она разделила фасоль на пять кучек и залопотала солдату:
- Вот теперь и показалось твое счастье! Да только я ничего не скажу, пока ты не пойдешь к Вели-бею и не доложишь, что пришли итальянцы, принесли ему подарок.
Солдат даже раскраснелся от любопытства. Почесав в затылке, он встал и поспешно направился в замок.
Не прошло и десяти минут, как он вернулся и подал знак итальянцам.
- Идите за мной.
Шагая впереди итальянцев, он повел их через сумрачный проход, потом через оранжерею, мимо мельницы с большим колесом и через огород, где на грядках зеленели кустики салата.
Солдат сорвал вилок салата и тут же принялся уплетать его. Он угостил и девушек.
- Ешьте. Хороший салат. Латук.
Цыганка взяла листик и предложила своей подруге.
- Спасибо, Черхан, не хочется.
- Да ешь же! Вкусно.
- Знаю, что вкусно, но только мы не привыкли его так есть.
- А как же? С солью?
- С солью и с жареными цыплятами.
Один из итальянцев служил девушкам переводчиком. Но так как болтушки щебетали без умолку, а толмач иногда отворачивался, то одна из девушек то и дело окликала его:
- Гергей, что сказала Черхан?
- Сад был разбит между двумя высокими кирпичными стенами. Крепость была обнесена двойной стеной, а две средние башни были еще особо огорожены.
- У всех башен тоже двойные стены, - объяснила Гергею цыганка. - Один стражник как-то рассказывал в корчме, что эти башни битком набиты золотом и серебром. Ему пришлось там полы подметать, и он заглянул в замочную скважину.
- Потому и стережет их столько солдат, - заметил грустный Янчи.
Юноша был взволнован больше всех: то краснел, то бледнел, беспокойно озирался, ко всему прислушивался.
Они дошли до жилья Вели-бея. Здесь, возле крепостной стены, стоял лишь один этот дом да поставлены были в пятидесяти шагах друг от друга большие пушки. Возле пушек лежали горки ржавых ядер величиной с арбуз.
Во дворе бея повсюду были раскиданы кованые сундуки и свернутые полотнища красного шатра. На дорожках, посыпанных гравием, даже на цветочных клумбах - везде разбросано было оружие, походная мебель и ковры. Видно, Вели-бей нисколько не заботился о своем преемнике.
Десять - пятнадцать солдат укладывали сундуки.
Бей стоял между ними, уплетая латук, - он ел салат, как коза ест траву, а вовсе не в качестве гарнира к жареным цыплятам.
Кивнув итальянцам, он сел на колесо пушки, дуло которой смотрело за стену, и, продолжая жевать салат, весело спросил:
- Ну, что вам нужно?
Гергей выступил вперед. Держа шляпу в руке, он заговорил по-турецки:
- Эфенди, мы итальянские певцы. Ночью рыбачили неподалеку от крепости. Видишь ли, господин, мы бедны, и вечерами нам приходится рыбачить. Но этой ночью мы поймали не только рыбу. Когда вытянули сеть, в ней что-то блеснуло. Посмотрели - а там прекрасная золотая тарелка…
- Что за чертовщина!
- Соблаговоли взглянуть. Видел ли ты что-нибудь прекраснее такого блюдечка?
Гергей сунул руку за пазуху и вытащил золотую тарелочку, на донышке которой были вычеканены женские фигуры - резвящиеся наяды.
- Машаллах! - пролепетал бей, вытаращив глаза от удовольствия.
- Мы и сами такой красоты никогда не видели, - продолжал Гергей. - Вот и подумали: что же нам делать с тарелочкой? Продавать станем - скажут: украли, и тогда беды не оберешься. А не продадим - так к чему золотая тарелка людям, когда им есть нечего!
Бей повертел тарелку, даже взвесил на руке.
- Это не золото, а позолоченное серебро.
- А такие произведения искусства всегда делают из серебра.
- Но почему вы именно мне ее принесли?
- Вот про это я и хотел рассказать, господин бей. Когда мы размышляли, что делать с тарелкой, нам пришло в голову, что здесь, в Семибашенном замке, заточен наш благодетель, один венгерский вельможа. В детстве мы вместе с младшим братом были у него рабами…
Бей с улыбкой рассматривал тарелку.
- И хорошо он с вами обходился?
- Учил нас и любил, словно родных детей. Вот мы и подумали: попросим-ка у тебя разрешения спеть ему песню.
- И ради этого принесли мне тарелку?
- Да.
Бей снова улыбнулся, глядя на тарелку, потом спрятал ее за пазуху.
- А вы хорошо поете? Дайте-ка я послушаю вас.
Пятеро итальянцев тут же встали в кружок, двое ударили по струнам лютни, и все вместе начали:
У девушек голоса звучали точно скрипки, у Гергея и Янчи - как флейты, у Мекчеи - словно виолончель.
Бей перестал жевать салат и весь обратился в слух.
- Ангелы вы или джинны? - спросил он.
Певцы вместо ответа завели веселую плясовую. Цыганка выскочила на середину и, потрясая бубном, завертелась, закружилась перед беем.
Бей встал.
- Смотрел бы я на вас три дня и три ночи, но завтра утром я должен отправиться в Венгрию. Поедемте со мной. Хотите - прямо отсюда поедем вместе, хотите - присоединяйтесь по дороге. Пока не покинете меня, всегда будете сыты, одеты и обуты. Денег вам дам. И при мне не будете знать никаких забот.
Итальянцы нерешительно переглянулись.
- Господин, - ответил Гергей, - мы должны друг с другом посоветоваться. А прежде ты разреши то, о чем мы тебя просили.
- Охотно. Но к кому же вы проситесь?
- К господину Балинту Тереку.
Бей развел руками.
- К Тереку? Это трудно. Он сейчас в стофунтовых.
- Что это такое - стофунтовые?
Бей досадливо махнул рукой.
- Он грубо обошелся с главным муфтием…
И все-таки бей выполнил просьбу итальянцев: поручил их одному солдату.
- Вынесите господина Балинта во двор. Итальянцы споют ему. Захочет он послушать или нет, вы все-таки вынесите.
Открылись ворота внутреннего двора крепости. Двор этот был чуть побольше Эржебетской площади в Пеште. По-прежнему сидели под платаном шахматисты, тут же Морэ скучал позади игроков да позевывали несколько хорватских и албанских господ. Они даже на шахматы не смотрели, но так как человек, подобно муравьям, гусям или овцам, не любит жить в одиночестве, они тоже сидели вместе со всеми.
Майлад устроился на походном стуле у решетчатой двери темницы - чтобы откликнуться, если господин Балинт скажет что-нибудь. Но за долгие годы заточения они уже обо всем переговорили, и больше им говорить было не о чем. Только иногда тот или другой спрашивал:
- О чем ты думаешь?
Итальянцев не пропустили в ворота, пока не доставили во двор господина Балинта. Его вывели из-за железной решетки. Чтобы он мог идти, двое солдат несли его кандалы. Выставили на середину двора топорный деревянный стул и подвели к нему Терека. Здесь старику дозволили присесть. Да он все равно не мог бы сдвинуться с места - кандалы были толщиной в руку.
Так он и сидел, не зная, зачем его посадили тут. Он был в летней холщовой одежде. Шапки на голове у него не было, густая грива седых волос отросла до плеч. Кандалы, по пятьдесят фунтов весом, оттягивали руки, и они бессильно повисли вдоль стула. Старческие, ослабевшие руки уже не могли поднять такой тяжести. Лицо у Терека стало землистым, как у человека, которого сняли с виселицы.
- Можете войти! - солдат подал знак певцам.
Они вошли в ворота. Встали в ряд шагах в пяти от Балинта Терека. Узник взирал на них равнодушно и устало: «Как попали сюда эти незнакомцы?»
Шахматисты прекратили игру. Что это? Какое великолепное развлечение: итальянские певцы в Семибашенном замке! Все встали за спиной Балинта Терека и ждали песен, а больше всего плясок девушек.
- Та, что помоложе, не итальянка, - высказал предположение персидский принц.
- Цыганку признаешь из сотни девушек, - ответил Майлад.
- А остальные - итальянцы.
Случайно все они были смугловаты. Мекчеи был самым плечистым, Гергей - самый стройным, Янчи - самым черноглазым. Эву выкрасили ореховым маслом. На голове у нее, как и у остальных, был красный фригийский колпак.
Итальянцы остановились как вкопанные.
- Да пойте же! - подбодрил их солдат.
Но певцы стояли бледные и растерянные. По лицу самого молодого покатились слезы. За ним заплакал и другой.
- Пойте, чертовы скоморохи! - понукал их нетерпеливый турок.
Но самый молодой из певцов покачнулся и рухнул к ногам закованного узника, обнял его ноги.
- Отец! Родимый мой!..