На другой день было воскресенье, но эгерские колокола молчали.
Крепость и город были обложены турками.
На горах и холмах пестрели тысячи шатров - красные, белые, а иные зеленые, синие или желтые. Солдатские палатки были похожи на согнутые пополам игральные карты. А для офицеров поставили восьмиугольные высокие и красивые шатры. На золотых шарах бунчуков играли лучи солнца, ветер трепал стяги с полумесяцем. На Фелнеметском лугу, на Киштайском поле и повсюду, где растет трава, паслись тысячи коней. В речке купались буйволы и люди. Шумело, гудело людское море. То тут, то там вынырнет из него верблюжья голова или белая чалма верхового офицера.
В этом многоцветном волнующем океане скалистым островом возвышалась Эгерская крепость. У подножия ее - городок Эгер, окруженный частоколом, а с востока поднимался Кирайсекеский холм, напротив которого и возвели самую высокую стену.
Добо вместе со своими офицерами снова поднялся на плоскую кровлю вышки. Хорошо, что король Иштван выстроил две дозорные вышки, с них теперь хорошо видно, как турок устанавливает свои пушки.
Позади крепости раскинулась большая поросшая травой круглая поляна, величиной с половину будайского Вермезе. За нею рдела листва виноградников, покрывавших живописный холм. Вот на этот холм и втащили турки три стенобитные пушки.
Они даже туры не установили для прикрытия пушек и не отвели подальше тридцать буйволов, притащивших орудия, а пустили их пастись под холмом. Теперь возле пушек видны были только верблюды, нагруженные черными мешками.
- Кожаные мешки, - пояснил Добо. - В них турки порох держат.
Прямо на глазах крепостного гарнизона сновали низкорослые топчу в красных тюрбанах. Пушки пока еще молча разевали на крепость свои черные пасти. Порой топчу-баша, присев на корточки, оглядывал пушки, потом наводил их налево, направо, вверх, вниз.
Одна пушка была наведена на вышку башни, вторая на среднюю - северную башню, прикрывавшую дворцы.
- Видите, как он целится? - спросил Добо. - Не дулом, а задом пушки.
Какой-то солдат-пушкарь просунул голову в дверь вышки.
- Господин капитан!
- Иди сюда! - ответил Добо.
Парень взобрался наверх. С опаской поглядел на турецкие пушки, потом стал навытяжку.
- Господин капитан, - сказал он, - сержант Балаж спрашивает: можно нам выпалить в ответ?
- Скажи, пусть не стреляет, пока я не прикажу. Потом возвращайся обратно.
Топчу продолжали заряжать три зарбзена: железными шестами с прибойниками заталкивали им в брюхо порох.
- Так и хочется пальнуть! - горячился Мекчеи. - Не успели бы они приготовиться, как уже разлетелись бы вдребезги.
- Пусть позабавятся, - спокойно ответил Добо.
- Стукнуть бы их как следует! - запальчиво сказал Иов Пакши, брат капитана Комаромской крепости.
- У меня тоже руки чешутся, - пробормотал Борнемисса.
Добо улыбнулся.
- Поглядим, как они стреляют.
Турки уже забивали пыж в глотку зарбзена. Шест они держали вчетвером и по команде толкали в пушку.
- Вот черти басурманы! - затрещал Цецеи. - Голубчик капитан, ну для чего эта пушка?
- Старый друг мой, неужто и вы против меня? Завтра узнаете, почему я не стреляю.
Топчу вытащили из мешка куски кожи - двое держали, один смазывал их говяжьим салом. Потом они перевернули кожу несмазанной стороной внутрь и обернули ею ядро.
- Может, они яйцами собрались пулять? - съязвил Золтаи.
Вернулся пушкарь.
- Стань передо мной, - сказал ему Добо. - Давеча я заметил, что ты боишься. Так вот смотри: они стреляют в меня, а ты станешь передо мной.
Парень, покраснев, встал на указанное место.
Добо поглядел вниз и, увидев Пете, сказал ему:
- Сын мой, Гашпар! У тебя глотка здоровенная - крикни, что турки будут сейчас палить. Пусть никто не пугается. А если женщинам страшно, пускай ходят по южной стороне.
Топчу зарядили все три пушки ядрами. Трое пушкарей держали в руках зажженные фитили. Топчу, стоявший позади них, плюнул себе на ладонь, провел ею по голове с затылка к макушке и посмотрел вверх, на крепость.
Затравка вспыхнула, из пушек вырвались дым, пламя, и друг за другом послышались девять выстрелов, сотрясших землю.
Крепость содрогнулась от грохота. Затем наступила тишина.
- Ерунда! - Добо с улыбкой махнул рукой и прогнал пушкаря вниз.
Дым от выстрелов лениво поднимался к облакам.
Но как же так? Три пушки, а грянуло девять раз!
А разгадка вот в чем: эгерские горы повторили звук каждого выстрела еще по два раза.
Вот начнется-то музыка, когда заухают сразу все триста - четыреста турецких орудий!
Четверть часа спустя на вышку прибежал Пете. За ним приплелся и подручный мясника. Он тащил сильными руками вонючее дымящееся ядро.
- Честь имею доложить: вот оно, ядро, - сказал Пете. - Упало в речку. Водоносы принесли его в бадье.
- Скажи им, пусть не перестают таскать воду. Не будем пока закрывать там крепостные ворота.
- А мы разве не выстрелим? - спросил и Пете.
- Нынче ведь воскресенье, - с улыбкой ответил Добо, - разве можно нам стрелять!
Он смотрел, как турки охлаждают пушку и как вновь ее заряжают.