В полночь Добо заметил у дверей порохового погреба парня, который нес на голове стопку больших тазов, штук десять.
- Что это такое?
- Господин лейтенант Гергей приказал принести из кухни тазы.
- Где господин старший лейтенант?
- На башне Бойки.
Добо поскакал туда. Слез с коня и при тусклом свете фонарей поспешно вошел в башню. Гергея он нашел у стены. Бледный, мрачный, неподвижно стоял он, склонившись над большим тазом с водой, держа в руке фонарь.
- Гергей!
Гергей выпрямился.
- Я не знал, господин капитан, что вы еще не спите. А впрочем, я доложил Мекчеи, что установил наблюдение за тазами.
- Ведут подкоп?
- Думается, ведут. Раз мы отбили штурм, они теперь наверняка ведут подкоп.
- Ладно, - ответил Добо. - Пусть и барабанщики поставят на землю барабаны и насыплют на них горох.
- И мелкую дробь.
Добо крикнул с башни оруженосцу Криштофу:
- Обойди караульных и передай им, чтобы при каждом повороте наблюдали за барабанами и тазами! Как только вода в тазу задрожит или горошинки и дробь на барабанах запрыгают, пусть немедленно доложат!
Он взял Гергея под руку и повел его в глубь крепости.
- Милый сын мой, Гергей, - сказал он отеческим тоном, каким обычно разговаривал со своими оруженосцами, - я уже неделю присматриваюсь к тебе… Что случилось? Ты не такой, как всегда.
- Сударь, - ответил Гергей дрогнувшим голосом, - я не хотел обременять вашу милость своими заботами, но раз вы спрашиваете - скажу. С тех пор как обложили крепость, турки каждую ночь кричат, что сын мой у них.
- Враки!
- Я тоже так думал. Сперва даже внимания не обращал, но неделю назад бросили сюда маленькую саблю. А она и вправду принадлежит моему сыну.
Гергей вынул из-под доломана саблю в бархатных ножнах.
- Вот она, господин капитан. Вы ее, наверно, не помните, хотя сами и подарили мне при нашей первой встрече. Прощаясь с сыном, я подарил ему эту саблю. Как же она очутилась в руках турка?
Добо внимательно рассматривал саблю.
Гергей продолжал:
- Я оставил жену и сына в Шопроне. Там никаких турок нет. А пришли бы, так им задали бы жару! Жена моя не тронется из Шопрона, да ей и не к кому ехать.
Добо замотал головой.
- Непонятно. Может быть, саблю украли и она попала к старьевщику, а от него к какому-нибудь солдату?
- Откуда же узнали, что сабелька принадлежит моему сыну? Да вот что змеей жалит мне сердце. У этого Юмурджака, иначе Дервиш-бея, был талисман. Мой наставник, отец Габор, упокой господь его душу, отнял у турка талисман и оставил его мне. С тех пор этот безумный турок все ищет свой талисман. Как Юмурджак узнал, что он у меня, не знаю. Но несомненно узнал, потому что просит вернуть его.
- И ты думаешь, что твой сын действительно у Юмурджака? Так черт с ним, с этим кольцом, брось ему!
- В том-то и вся штука, что кольца у меня нет! - ответил Гергей, сняв шлем. - Дома осталось.
- Гм… Ума не приложу… Если представить себе даже, что турки бродят в Шопроне… гм… ведь тогда бей похитил бы кольцо, а не ребенка.
- Вот потому-то я и места себе не нахожу, - ответил Гергей.
- Так ты думаешь, что сын и в самом деле здесь?
- Если сабля каким-то образом попала из Шопрона сюда, то можно думать, что и сын мой тут.
Они дошли до дворца. Добо сел под фонарем на мраморную скамейку.
- Садись и ты, - пригласил он Гергея.
Опершись локтями о колени, Добо смотрел в одну точку. Оба молчали. Наконец Добо стукнул себя по колену и сказал:
- Мы еще ночью узнаем, правду говорит турок или врет.
Он кликнул шагавшего возле дворца караульного:
- Мишка! Сходи в темницу, выведи курда, которого поймали у речки.
В окно высунулась госпожа Балог.
- Господин Добо, наденьте свой длинный плащ.
Добо был в одном сером замшевом доломане, а ночной холод пробирал до костей.
- Спасибо, не надо, - ответил Добо. - Я сейчас лягу. Как чувствует себя Пете?
- Бредит и стонет.
- Кто же сидит возле него?
- Я вызвала жену Гашпара Кочиша. Но пока он не успокоится, я и сама не лягу.
- Можете спокойно лечь, - ответил Добо. - Я видел его рану. Она заживет. Отдохните, ваша милость.
Караульный привел курда.
- Сними с него цепи, - приказал Добо.
Скрестив руки на груди и низко поклонившись, курд ждал.
- Послушай, басурман, - заговорил Добо (Гергей переводил фразу за фразой), - ты знаком с Дервиш-беем?
- Знаком.
- Какой он из себя?
- Одноглазый. Ходит в одежде дервиша, но под нею носит панцирь.
- Да, это он. А ты из каких краев?
- Из Битлиса, господин.
- Мать твоя жива?
- Жива, господин.
- Семья есть?
- Двое детей у меня.
На глаза курда навернулись слезы.
Добо продолжал:
- Я выпущу тебя из крепости, но ты должен точно выполнить одно поручение.
- Господин, я раб твой до самой смерти.
- Ты пойдешь к Дервиш-бею. У него есть маленький мальчик-невольник. Скажи бею, пусть завтра утром приведет мальчика к тем воротам, которые выходят на речку - туда, где ты попал в плен, - и там он получит за мальчика то, что требует. Приходите с белым платком. Понял?
- Понял, господин.
- Один из наших выйдет за ворота. Он захватит с собой талисман Дервиш-бея. А ты возьмешь мальчика у бея и передашь его нашему человеку. Только смотрите, чтобы никто не тронул нашего посланца.
- Жизнью своей отвечаю за него.
- Этого мало. Поклянись сердцем своей матери, счастьем своих детей, что честно выполнишь условия.
- Клянусь, господин! - ответил курд.
Криштоф стоял тут же. Добо обернулся к нему.
- Криштоф, ступай в рыцарский зал. В углу валяется куча турецкого скарба. Там ты найдешь маленькую турецкую книжку. Принеси ее.
Это был Коран. Грамотные турецкие воины повсюду носили при себе Коран. Книга была в кожаном переплете, со стальным колечком в углу. В колечко продевалась тесемка, и на ней носили Коран на груди. Курд положил палец на Коран и поклялся. Потом упал к ногам Добо, поцеловал землю и, радостный, быстро удалился.
- Но, сударь, - произнес Гергей дрожащим голосом, - а если турок увидит, что мы обманываем его?
Добо спокойно ответил:
- Будь мальчик там, он уже показал бы его. Все турки - лгуны. Я только тебя хочу успокоить.
Гергей поспешно пошел к башне, чтобы до рассвета немного отдохнуть. Сердце его колотилось.
Когда он проходил мимо пороховой мельницы, кто-то в тени произнес: «Тсс!»
Гергей взглянул туда и увидел цыгана. Приподнявшись с соломенной подстилки, Шаркези махал рукой, подзывая его.
- Ну что тебе? - нехотя спросил Гергей.
Цыган встал на ноги и зашептал:
- Ваша милость господин Гергей, к нам паршивая овца затесалась!
- Ну!
- Вечером я был у Старых ворот, чинил подбородник шлема одному солдату из Кашши и слышал, как господин лейтенант Хегедюш говорил своим людям, что во время осады полагается платить вдвое больше. Солдаты ворчат на капитана Добо. Вот, говорит, турки сулят нам всякие милости, а он ничего хорошего не обещает.
У Гергея дыхание перехватило.
- И это они при тебе говорили?
- При всех солдатах. Я бы не стал передавать, да что мне их лейтенант! Я не его боюсь, а турок.
- Пойдем со мной, - сказал Гергей.
Он разыскал Мекчеи. Тот как раз распоряжался устройством насыпи.
- Пишта, - сказал Гергей, - послушай, что говорит Шаркези. - И он оставил их вдвоем.