В полночь Добо заметил у дверей порохового погреба парня, который нес на голове стопку больших тазов, штук десять.

- Что это такое?

- Господин лейтенант Гергей приказал принести из кухни тазы.

- Где господин старший лейтенант?

- На башне Бойки.

Добо поскакал туда. Слез с коня и при тусклом свете фонарей поспешно вошел в башню. Гергея он нашел у стены. Бледный, мрачный, неподвижно стоял он, склонившись над большим тазом с водой, держа в руке фонарь.

- Гергей!

Гергей выпрямился.

- Я не знал, господин капитан, что вы еще не спите. А впрочем, я доложил Мекчеи, что установил наблюдение за тазами.

- Ведут подкоп?

- Думается, ведут. Раз мы отбили штурм, они теперь наверняка ведут подкоп.

- Ладно, - ответил Добо. - Пусть и барабанщики поставят на землю барабаны и насыплют на них горох.

- И мелкую дробь.

Добо крикнул с башни оруженосцу Криштофу:

- Обойди караульных и передай им, чтобы при каждом повороте наблюдали за барабанами и тазами! Как только вода в тазу задрожит или горошинки и дробь на барабанах запрыгают, пусть немедленно доложат!

Он взял Гергея под руку и повел его в глубь крепости.

- Милый сын мой, Гергей, - сказал он отеческим тоном, каким обычно разговаривал со своими оруженосцами, - я уже неделю присматриваюсь к тебе… Что случилось? Ты не такой, как всегда.

- Сударь, - ответил Гергей дрогнувшим голосом, - я не хотел обременять вашу милость своими заботами, но раз вы спрашиваете - скажу. С тех пор как обложили крепость, турки каждую ночь кричат, что сын мой у них.

- Враки!

- Я тоже так думал. Сперва даже внимания не обращал, но неделю назад бросили сюда маленькую саблю. А она и вправду принадлежит моему сыну.

Гергей вынул из-под доломана саблю в бархатных ножнах.

- Вот она, господин капитан. Вы ее, наверно, не помните, хотя сами и подарили мне при нашей первой встрече. Прощаясь с сыном, я подарил ему эту саблю. Как же она очутилась в руках турка?

Добо внимательно рассматривал саблю.

Гергей продолжал:

- Я оставил жену и сына в Шопроне. Там никаких турок нет. А пришли бы, так им задали бы жару! Жена моя не тронется из Шопрона, да ей и не к кому ехать.

Добо замотал головой.

- Непонятно. Может быть, саблю украли и она попала к старьевщику, а от него к какому-нибудь солдату?

- Откуда же узнали, что сабелька принадлежит моему сыну? Да вот что змеей жалит мне сердце. У этого Юмурджака, иначе Дервиш-бея, был талисман. Мой наставник, отец Габор, упокой господь его душу, отнял у турка талисман и оставил его мне. С тех пор этот безумный турок все ищет свой талисман. Как Юмурджак узнал, что он у меня, не знаю. Но несомненно узнал, потому что просит вернуть его.

- И ты думаешь, что твой сын действительно у Юмурджака? Так черт с ним, с этим кольцом, брось ему!

- В том-то и вся штука, что кольца у меня нет! - ответил Гергей, сняв шлем. - Дома осталось.

- Гм… Ума не приложу… Если представить себе даже, что турки бродят в Шопроне… гм… ведь тогда бей похитил бы кольцо, а не ребенка.

- Вот потому-то я и места себе не нахожу, - ответил Гергей.

- Так ты думаешь, что сын и в самом деле здесь?

- Если сабля каким-то образом попала из Шопрона сюда, то можно думать, что и сын мой тут.

Они дошли до дворца. Добо сел под фонарем на мраморную скамейку.

- Садись и ты, - пригласил он Гергея.

Опершись локтями о колени, Добо смотрел в одну точку. Оба молчали. Наконец Добо стукнул себя по колену и сказал:

- Мы еще ночью узнаем, правду говорит турок или врет.

Он кликнул шагавшего возле дворца караульного:

- Мишка! Сходи в темницу, выведи курда, которого поймали у речки.

В окно высунулась госпожа Балог.

- Господин Добо, наденьте свой длинный плащ.

Добо был в одном сером замшевом доломане, а ночной холод пробирал до костей.

- Спасибо, не надо, - ответил Добо. - Я сейчас лягу. Как чувствует себя Пете?

- Бредит и стонет.

- Кто же сидит возле него?

- Я вызвала жену Гашпара Кочиша. Но пока он не успокоится, я и сама не лягу.

- Можете спокойно лечь, - ответил Добо. - Я видел его рану. Она заживет. Отдохните, ваша милость.

Караульный привел курда.

- Сними с него цепи, - приказал Добо.

Скрестив руки на груди и низко поклонившись, курд ждал.

- Послушай, басурман, - заговорил Добо (Гергей переводил фразу за фразой), - ты знаком с Дервиш-беем?

- Знаком.

- Какой он из себя?

- Одноглазый. Ходит в одежде дервиша, но под нею носит панцирь.

- Да, это он. А ты из каких краев?

- Из Битлиса, господин.

- Мать твоя жива?

- Жива, господин.

- Семья есть?

- Двое детей у меня.

На глаза курда навернулись слезы.

Добо продолжал:

- Я выпущу тебя из крепости, но ты должен точно выполнить одно поручение.

- Господин, я раб твой до самой смерти.

- Ты пойдешь к Дервиш-бею. У него есть маленький мальчик-невольник. Скажи бею, пусть завтра утром приведет мальчика к тем воротам, которые выходят на речку - туда, где ты попал в плен, - и там он получит за мальчика то, что требует. Приходите с белым платком. Понял?

- Понял, господин.

- Один из наших выйдет за ворота. Он захватит с собой талисман Дервиш-бея. А ты возьмешь мальчика у бея и передашь его нашему человеку. Только смотрите, чтобы никто не тронул нашего посланца.

- Жизнью своей отвечаю за него.

- Этого мало. Поклянись сердцем своей матери, счастьем своих детей, что честно выполнишь условия.

- Клянусь, господин! - ответил курд.

Криштоф стоял тут же. Добо обернулся к нему.

- Криштоф, ступай в рыцарский зал. В углу валяется куча турецкого скарба. Там ты найдешь маленькую турецкую книжку. Принеси ее.

Это был Коран. Грамотные турецкие воины повсюду носили при себе Коран. Книга была в кожаном переплете, со стальным колечком в углу. В колечко продевалась тесемка, и на ней носили Коран на груди. Курд положил палец на Коран и поклялся. Потом упал к ногам Добо, поцеловал землю и, радостный, быстро удалился.

- Но, сударь, - произнес Гергей дрожащим голосом, - а если турок увидит, что мы обманываем его?

Добо спокойно ответил:

- Будь мальчик там, он уже показал бы его. Все турки - лгуны. Я только тебя хочу успокоить.

Гергей поспешно пошел к башне, чтобы до рассвета немного отдохнуть. Сердце его колотилось.

Когда он проходил мимо пороховой мельницы, кто-то в тени произнес: «Тсс!»

Гергей взглянул туда и увидел цыгана. Приподнявшись с соломенной подстилки, Шаркези махал рукой, подзывая его.

- Ну что тебе? - нехотя спросил Гергей.

Цыган встал на ноги и зашептал:

- Ваша милость господин Гергей, к нам паршивая овца затесалась!

- Ну!

- Вечером я был у Старых ворот, чинил подбородник шлема одному солдату из Кашши и слышал, как господин лейтенант Хегедюш говорил своим людям, что во время осады полагается платить вдвое больше. Солдаты ворчат на капитана Добо. Вот, говорит, турки сулят нам всякие милости, а он ничего хорошего не обещает.

У Гергея дыхание перехватило.

- И это они при тебе говорили?

- При всех солдатах. Я бы не стал передавать, да что мне их лейтенант! Я не его боюсь, а турок.

- Пойдем со мной, - сказал Гергей.

Он разыскал Мекчеи. Тот как раз распоряжался устройством насыпи.

- Пишта, - сказал Гергей, - послушай, что говорит Шаркези. - И он оставил их вдвоем.