Однажды в поздний утренний час, когда Гергей спал среди своих солдат, кто-то доложил Золтаи, что в углу самой нижней конюшни трепещет в тазах вода и дрожат на барабанах горошины.

Стало быть, коварный враг не только насыпает земляной вал, но и ведет подкоп.

Золтаи не позволил будить Гергея. Послал за Мекчеи.

Мекчеи тотчас явился.

Они до тех пор переставляли с места на место таз с водой и барабан с горошинами, пока наконец Мекчеи не установил, где надо вести встречный подкоп.

Десять солдат взялись за лопаты. Время от времени они прерывали работу, устанавливали таз и наблюдали.

В полдень Гергей проснулся и сразу же помчался туда, где копали.

В конюшне стоял густой запах навоза. Солдаты работали уже на глубине трех саженей. Глухой стук возвещал о том, что приближаются лагумджи.

- Ого, господин капитан! - сказал Гергей. - Это моя башня, ты здесь не командуй!

- А разве я неверно распорядился?

- Копать мы больше не будем.

- Хочешь, чтобы они взорвали стену?

- Нет, не хочу, чтобы они услышали, как мы работаем.

Мекчеи понял его намерение.

- Ладно, распоряжайся сам! - сказал он.

Гергей приказал принести большую пищаль. Он сам вставил в нее кремень, сам засыпал порох. Вызвал десятерых стрелков, велел задуть фонари.

Ждали в темноте.

Гул все нарастал. Иногда слышался даже голос турецкого офицера, отдававшего команду.

Гергей прижимал ладонь к стене, чтобы ощутить, где больше всего дрожит земля.

- Тес! - тихо сказал он солдатам. - Сейчас они пробьются… - Глаза его сверкнули.

В тот же миг пробилась одна кирка, и комки земли, осыпаясь, упали к ногам Гергея.

Образовалось отверстие, в которое мог уже пролезть человек.

Лагумджи остановился, настороженно заглядывая в отверстие.

В темноте он не увидел ничего. Обернулся. За спиной его засветились два фонаря; между ними стоял пузатый ага в богатой одежде, украшенной золотым позументом, и в белой чалме.

Лагумджи крикнул, что он пробил скважину.

Ага шагнул вперед.

Гергей прицелился. Порох вспыхнул, грохнула пищаль.

Ага схватился за живот и упал.

Гергей отскочил:

- Огонь!

Все десять солдат направили в отверстие свои ружья. Раздались гулкие выстрелы, и лагумджи, давя друг друга, кинулись бежать.

Солдаты вышли из подземелья, притащив с собой тридцать кирок и труп аги. Только один остался, держа ружье на изготовку и выдвинув вперед фонарь, освещавший подкоп.

Агу положили на крепостном рынке. Обошлись с ним не очень почтительно - швырнули на булыжники, так что чалма свалилась с головы.

Но теперь уже ему все было безразлично.

Это был седобородый человек с двойным подбородком. Три длинных шрама на бритой голове доказывали, что звание аги он получил по заслугам. Пуля Гергея попала ему в живот. В грудь тоже попала небольшая пуля - должно быть, когда стреляли солдаты.

Казначей Шукан велел размотать чалму, осмотреть пояс и карманы убитого аги, записал, сколько при нем оказалось денег, перстней и оружия. Все это пошло солдатам, принимавшим участие в подкопе.

Потом предоставили любопытным посмотреть на убитого агу.

Сначала его обступили, конечно, женщины.

- И это они в таких красных чувяках ходят?

- Гляди, они тесемкой завязывают внизу шаровары!

- Видно, богатый был турок.

- Наверно, лейтенант или капитан.

- А интересно, была у него жена?

- Поди, не одна, а целый десяток!

- Можно сказать, представительный был мужчина, - заметила сердобольная жена макларского мельника Боди. - Жаль только, что турок…

Подошел и Золтаи взглянуть на агу.

- А все-таки хоть один этот ага да проник в крепость! - сказал он.

Вдруг между женскими юбками пробрался маленький турецкий мальчик и с радостным криком склонился над мертвецом.

- Баба! Бабаджиим! Баба, татли бабаджиим!

Мальчик упал мертвецу на грудь, обнимал, целовал его, приник щекой к его лицу, тряс за плечи, смеялся.

- Баба, бабаджиим!

Глаза женщин наполнились слезами. Госпожа Балог взяла ребенка за руку:

- Пойдем, Селим! Баба спит!