Эва осталась с мертвецом одна.
Сперва она в раздумье смотрела на него, потом поднялась с места, надела шлем, нагрудник и поручи.
Погибший юноша был почти одного с нею роста. Она надела его платье. Сабля Балажа показалась ей короткой. Она вошла в комнату Добо и сняла со стены длинную, прямую итальянскую шпагу. Ремень, привязанный к эфесу, надела на запястье, ножны оставила в комнате.
С обнаженной шпагой выбежала Эва из дверей, сама не зная куда. Она помнила только одно: муж ее вместе с Золтаи защищает наружные укрепления. А в какую сторону надо идти от дворца, она не знала.
Солнце уже заходило и сквозь клубящийся дым казалось раскаленным пушечным ядром, повисшим в воздухе.
По чертежу крепости Эва запомнила, что наружные укрепления серпом охватывают «черепаху» с востока.
Солнце закатывалось справа - стало быть, ей надо идти налево.
Навстречу ей, бряцая оружием, бегом бежали десять грязных, измазанных копотью солдат, держа копье на плече. Впереди бежал младший сержант. Они мчались к Казематной башне. Затем, пошатываясь, прошел еще один солдат. По лицу его струилась кровь. Должно быть, он хотел добрести до цирюльников, но, сделав несколько неровных шагов, упал и вытянулся на земле.
Эва подошла, намереваясь поднять его. Но тут же рядом лежали и второй, и третий солдаты. Нельзя было разобрать, мертвы ли они или просто впали в беспамятство. Один из них был старшим сыном эгерского старосты. Эва не раз видела его из окна. В груди юноши торчала стрела.
Со стороны погребов, запыхавшись, бежали женщины, неся на голове деревянные кувшины, а в руках - подойники или ушаты. Они тоже спешили на восточную сторону. Эва направилась вслед за ними.
Пробежав мимо конюшен, женщины исчезли в маленьком, спускавшемся книзу подземелье, где горели два фонаря.
Это были Темные ворота. Они связывали наружные укрепления с внутренней крепостной стеной.
Эва бросилась вдогонку за женщинами.
Пыль и зловонный дым становились все гуще. Все неистовее орали и метались турки и венгры. На валу, на лестницах и помостах - повсюду лежали трупы, по большей части лицом к земле. В одном из мертвецов Эва узнала отца Балинта. Он упал навзничь. Шлема на голове у него не было. Длинная белая борода покраснела от крови. Но рука все еще сжимала саблю.
Эва споткнулась о булаву с длинной рукояткой, схватила ее и ринулась вверх по лестнице. Бой уже переходил в рукопашную схватку. Солдаты, стоя на стенах, сталкивали вниз турок. Какая-то женщина кинула сверху бревно, горящее с одного конца. Другая, размахнувшись, швырнула в турка пылающую крестовину.
С башни выстрелили две пушки подряд.
Эва посмотрела в ту сторону и увидела мужа. Гергей держал в руке дымящийся фитиль и глядел вниз, стараясь установить, куда попало ядро.
На гребне стены осталось пять или шесть турок. Их сшибли оттуда. На мгновение наступило затишье. Солдаты обернулись и крикнули что есть силы:
- Воды! Воды!
Рядом с Эвой громко требовал воды старый воин в шлеме, стоявший на выступе полуразрушенной стены. По лицу его струился кровавый пот, кровь слепила ему глаза.
Эва узнала отца.
Она выхватила кувшин у прибежавшей женщины, протянула ему, помогла держать. Старик жадно припал к кувшину: в нем было старое эгерское вино, а не вода.
Он пил не отрываясь, и вино текло у него по усам. Наконец он отнял кувшин ото рта и глубоко вздохнул.
Эва увидела, что рука у него тлеет и дымится. Да и не удивительно - ведь кисть руки по самое запястье была деревянная. Вероятно, зажглась она от горящей просмоленной соломы, а старик и не заметил этого.
Эва швырнула на землю кубок, булаву и схватила отца за руку. Она знала, где прикреплялась деревяшка. Ловкими пальцами расстегнула она пряжку и бросила деревянную руку на головы туркам.
А старик схватил саблю левой рукой и, высунувшись из башни, стукнул по тростниковому щиту, украшенному медным полумесяцем.
Эва помчалась дальше, к мужу, перескакивая через мертвые тела. То горящий сноп соломы пролетал перед ее глазами, то за спиной ее пули ударялись о стену. А солдаты все пили и пили. Они просили только воды. Даже вода была для них нектаром. Что же говорить о вине! С каждым глотком в них точно вливалась божественная сила.
Среди шума и воплей турок, копошившихся внизу, раздался громкий голос Золтаи:
- Идите, собаки! Идите! В раю Мохамеду привет передавайте!
А в следующий миг он крикнул:
- Спокойной ночи!
Но турок, к которому были обращены эти слова, верно, забыл ответить.
- Илери! Илери! - надрывались ясаулы. - Мы победили! Мы победили!
Новые толпы, новые лестницы, новые вереницы живых взбирались по грудам мертвецов.
- Аллах! Аллах!
Эва нашла наконец Гергея. Он поджег фитиль бочонка, начиненного порохом, и сбросил бочонок с высоты. Затем швырнул наземь шлем, подскочил к какой-то женщине, выхватил у нее кувшин и стал пить так жадно и торопливо, что красное вино стекало по уголкам его губ.
Эва протянула свой жбан какому-то солдату и повернулась, чтобы поднять шлем Гергея. Но только она нагнулась, как вдруг глаза у нее защипало от дыма горящей смолы. Она выпрямилась, протерла глаза, но уже не увидела Гергея.
Оглянулась направо, налево - все солдаты внезапно опустились на корточки.
Снизу, саженях в десяти от стены, раздался залп. Пуля ударила в шлем Эвы, и он треснул.
Эва пошатнулась и не сразу пришла в себя.
Внизу гремела адская музыка, слышался барабанный бой, треск, завыванье труб.
Под стеной какой-то долговязый ясаул пронзительно вопил:
- Я аюха!
Внизу стояли смешанные войска. Вместо янычар пригнали асабов в кожаных шапках и акынджи в красных колпаках.
Окруженный десятью пожилыми янычарами с воплями «Илери! Илери!» на стену кинулся дервиш с флагом в руке. Он был в белой власянице. Голову его вместо колпака из верблюжьей шерсти прикрывал шлем.
Венгры обычно не стреляли в дервишей, но так как этот дервиш был в шлеме и с саблей в руке, по нему дали залп. Эва тоже обратила на него внимание.
Ветер на миг развеял дым, и в руке дервиша заколыхался бунчук с тремя хвостами. Когда дервиш обернулся к крепости, Эва увидела, что один глаз у него завязан.
- Юмурджак! - крикнула она с яростью тигрицы и желтой молнией метнула с высоты булаву.
Булава перелетела через голову дервиша и попала в грудь какого-то янычара. Услышав крик, дервиш взглянул наверх. Но в тот же миг с башни выпалила пушка, и облако дыма и пламя скрыли от глаз Эвы дервиша и его сотоварищей. А когда дым во рву рассеялся, дервиша уже не было и в помине, но на стены взбирались другие солдаты.
Они поднимались теперь не только по лестницам. Какой-то янычар в белом колпаке полез без лестницы - прямо по разрушенной стене крепости. Он ступал с камня на камень. Ведь руки всегда найдут за что уцепиться, да и ноги нащупают щель, куда бы поставить ступню. А по бревнам и вовсе легко взбираться.
За первым янычаром полез второй, третий. И наконец стену облепили десять… двадцать… сотня предприимчивых людей, как облепляют по весне божьи коровки солнечную сторону зданий. Турки, запыхавшись, карабкались, лезли по стенам наружных укреплений. Глаза их сверкали. Некоторые тащили с собой веревочную лестницу, зацепляли ее за камень, и турки, стоявшие внизу, немедленно взбирались по ней.
Гергей сбежал с башни и бросился к пролому. Шлема на голове у него не было, лицо почернело от пороха, в руке он держал копье.
- Шукан! - крикнул он старику, который сражался окровавленным копьем. - Смола еще есть в погребе?
Гергей охрип и поэтому говорил почти на ухо старику.
- Нет! - ответил Шукан. - Там есть бочка древесной смолы.
- Прикажите немедленно прикатить ее к пушке Перени.
Рядом со стариком сражался дьяк Имре. Он положил копье и умчался.
- Витязи! - крикнул Гергей. - Соберемся с силами!
С другой стороны, точно эхо, зазвучал голос Золтаи:
- Если мы отгоним их сейчас, они больше не пойдут на приступ.
- Огонь! Огонь! - послышалось с другого конца.
Продев шесты в ушки котлов, женщины таскали на стены расплавленный свинец, кипящее масло и кипяток.
Тетушка Ваш взбежала на стену с большой лопатой раскаленных углей и высыпала их на турок. Но лопата тут же выпала у нее из рук: камень, отбитый ядром, ударил ее по виску. Она привалилась спиной к столбу и упала.
К ней наклонилась другая, дородная и вся измазанная копотью женщина. Она сразу поняла, что тетушка Ваш испустила дух, и приметила камень, который лежал у тела погибшей. Схватила его, кинулась к стене. И тут попала ей в грудь пуля. Женщина упала.
- Мама! - пронзительно крикнула девушка в красной юбке.
Но не припала к материнской груди, а сперва подняла камень, который уронила мать, и швырнула вниз, туда, куда убитая хотела бросить его.
Камень сразил двух турок. Увидев это, девушка подбежала к матери, обняла ее и с плачем потащила вниз по ступенькам помоста.
Внизу в клубах дыма приближался к стене отряд с черепаховыми щитами. Акынджи не были видны под щитами. Они шли, тесно прижавшись друг к Другу.
- Витязи, берегитесь! - предостерегающе крикнул Гергей.
- Воды! Огня! - заорал Золтаи. - Туда, туда! Они и без лестниц карабкаются по стене!
Из шанцев поднялся покрытый железом навес. Четыре пиада побежали с ним к стене. Турки, стоявшие на лестницах, схватили навес и прикрылись им. Затем последовали остальные навесы. Все они были обиты железом, которое защитники крепости не могли сдернуть кирками.
- Кипятку давайте! - крикнул Гергей, обернувшись. - Да побольше!
Эва подскочила и надела ему на голову шлем.
- Спасибо, Балаж! - сказал Гергей. - Тебя Добо прислал?
Эва не ответила. Помчалась вниз с башни за кипятком.
- Кипятку! Женщины, кипятку! - кричал Гергей во все горло.
Покрытые железом навесы выстроились в ряд. Под них прыгнули стенолазы. Иные из них были без шлемов и полуголые; пот так и катился с них градом. Они выбросили все оружие, и только кривая острая сабля, прикрепленная ременной петлей к запястью, висела у каждого на руке.
Выстроившиеся в ряд навесы образовали широкую железную крышу. Некоторые аги спрятались под нее. Перескочил через ров и Дервиш-бей, неся бунчук с полумесяцем.
Когда Эва вернулась, чтобы встать рядом с Гергеем, она ничего не видела сквозь пелену дыма, кроме длинных, извивающихся языков багрового пламени и сверкающих сабель.
- Аллах! Аллах!
«Бум! Бум! Бум!» - грохотали крепостные пушки.
Дым еще больше сгустился, но внезапно взлетел вверх, точно собранный волнами белый полог кровати. И тогда стало ясно видно, как, сверкая, поднимаются кверху клинки турецких сабель и поворачиваются книзу острия венгерских пик.
- Воды! Воды! - кричал Гергей.
Снизу поднималась железная крыша. Со стены падали огромные камни. Железная крыша расступилась, поглотила камни, потом соединилась вновь.
- Кипятку! - заорал Золтаи, подбежав к краю стены.
Увидев Золтаи, Гергей бросился вниз, к пушке.
Древесная смола уже стояла там в открытой бочке.
Гергей повалил бочку и обратился к пушкарям:
- Заложите смолу поверх пороха! Припыживайте заряд полегче! Засовывайте смолы сколько влезет! Заколачивайте посильнее, чтобы куски превратились в порошок!
В тот же миг со стены полилась кипящая вода.
Куда не попали камни, проникла вода. Навесы вдруг закачались и разъединились. Турки с воплями «Эй ва!», «Медед!» выскочили из-под них.
Но на стене их все еще оставалось много. Гергей выстрелил по ним из мортиры. И все-таки турок не убывало. Тогда он понесся на них с шестом.
- Гергей! - послышался крик Пете.
- Я здесь! - хрипло ответил Гергей.
- Пятьдесят человек привел тебе. Хватит этого?
- Веди сколько есть! Внизу вели жечь костры, и пусть тащат наверх кипяток.
Дым от нового залпа турецких ружей смешался с дымом мортир и на мгновение окутал стену. Стенолазы воспользовались этим и вновь облепили лестницы.
Гергей помчался обратно к пушке.
- Заряжена? - спросил он.
- Заряжена, - ответил старший Гашпар Кочиш.
- Огонь!
Пушка выстрелила, выбросив сноп пламени.
Древесная смола низверглась книзу двадцатисаженной огненной струей. Со стены соскочили даже те турки, которых только коснулась взрывная волна.
Раздались гневные крики ясаулов и офицеров.
С башни ясно было видно, как турки бегут от стен. Асабы, пиады, мюсселлемы, дэли, сипахи, гуребы, акынджи - все вперемежку в ужасе бежали к шанцам. Кто тряс рукой, кто ногой. Обагренные кровью, рассвирепевшие, они были не похожи на людей. Ясаулам и агам удалось их задержать только громкими криками. Беглецов гнали обратно уже не плетьми, а саблями.
- Герои, за мной! - завопил Дервиш-бей.
Израненных турок снова охватило воодушевление. Окровавленные, с пеной бешенства на губах, схватили они штурмовые лестницы и помчались прямо на ту стену, где стояли венгерские пушки.
Впереди несся Дервиш-бей. Белая его хламида покраснела от крови. Сжав в зубах драгоценный бунчук, он взбирался наверх без щита.
По соседней лестнице впереди всех поднимался ага - огромный детина, сущий великан. Чалма на нем была величиной с гнездо аиста, а сабля - с широкую секиру палача.
Гергей оглянулся и вновь увидел рядом с собой оруженосца. Напрягая все силы, тот как раз поднимал огромный камень. Поднял его и швырнул вниз.
- Балаж, - топнул Гергей ногой, - уходи отсюда!
Последние два слова прозвучали уже не хрипло, а звонко.
Балаж не ответил. В руке у него была длинная итальянская шпага, которую он взял в комнате Добо. Юноша бросился к лестнице, по которой поднимался Дервиш-бей.
Гергей посмотрел вниз.
- Хайван! - крикнул он гиганту, когда тот появился на стене, тяжело дыша. - Ах ты, скотина! Буйвол! - И продолжал по-турецки: - Думаешь, тебя никакое оружие не возьмет?
Турок удивленно уставился на Гергея; его широкая, огромная физиономия окаменела.
Воспользовавшись этим оцепенением, Гергей вонзил копье ему в грудь.
Великан схватился одной рукой за копье, другой замахнулся, готовясь нанести Гергею страшный удар. Но рука его рассекла только воздух, и огромное тело рухнуло на один из железных навесов.
К этому времени взобрался на стену и Дервиш-бей.
Эва отдернула голову и только этим избежала удара его копья. В следующий миг она нанесла удар шпагой и попала ему в левую руку, которой он держался за стену. Шерстяная ткань рукава разорвалась, но из-под нее сверкнула блестящая кольчуга.
Дервиш-бей одним прыжком очутился на стене. Взяв в руки саблю, висевшую на ремешке, он, злобно пыхтя, понесся на Эву.
Эва отскочила, вытянула шпагу и, широко раскрыв глаза, ждала нападения.
Но турок не был новичком в школе смерти. Он видел, что перед ним не сабля, а шпага, и знал, что на вытянутую длинную шпагу опасно натыкаться. Он сразу остановился и сделал выпад, рассчитывая отвести шпагу в сторону, а следующим ударом отправить молоденького оруженосца на тот свет.
Но и Эве был знаком этот прием. Она чиркнула шпагой снизу вверх и, мгновенно описав круг, увернулась от сабли турка. Когда же Дервиш-бей захотел нанести второй удар, шпага Эвы проскочила ему под мышку.
Турка спасла только кольчуга: стальные кольца зазвенели; дервиш взмахнул саблей и обрушил ее на голову Эвы.
Эве показалось, что голова ее раскололась. В глазах у нее потемнело, а земля ушла из-под ног. Она поднесла руку к глазам и рухнула у лафета пушки.