В первый миг, когда из-за поворота расширявшейся дороги показалась большая пещера, в конце которой высились огромные внешние ворота Орзаммара, путникам почудилось, что глаза обманывают их. Измученное многими неделями под землей сознание наземников напрочь отказывалось принимать мысль о том, что бегство из-под чудовищной толщи камня сделалось столь близко. Даже сопровождавшие экспедицию гномы выглядели потрепанными долгой дорогой. Те же, кто пришел с поверхности, чувствовали себя не в пример хуже. Бывшая и до того неразговорчивой Морриган со времени, когда сопровождаемый Дюраном Эдуканом отряд повернул обратно к Орзаммару, не произнесла ни слова. Ее молчание было столь упорным и отрешенным, что победило даже многодневные попытки встревоженного эльфа разговорить ее. Впрочем, по времени Зевран оставил ведьму в покое. Ему хватало собственных забот. Несмотря на видимое здоровье, антиванец все едино выглядел квелым и больным. Казалось, даже его светлые некогда волосы потускнели, хотя дело могло объясняться проще — водные источники на Тропах встречались, однако, их все равно было недостаточно для содержания себя в чистоте. Но в том, что уроженцу солнечной Антивы не хватало воздуха и света не было сомнений. Большую часть своего времени Зевран молчал, угрюмым видом словно передразнивая и лесную ведьму, мрачно нахохлившуюся на спине бронто, и угрюмого, почерневшего коссита, чьи обострившиеся черты лица все менее напоминали человеческие.

Несмотря на видимо удачный исход экспедиции, на душе у Командора было тяжело. Вопреки его тайным ожиданиям, по возвращению в лагерь легионеров, увидеться с Сигрун наедине ему так и не довелось. Уже сделалось очевидным, что девушка намеренно его избегала. Кусланд не видел для этого причин, и чем дальше, тем помыслы о судьбах мира занимали его все меньше. Всем сердцем он рвался к красивой гномке, и сдержанность, которую нужно было выказывать при невольных свидетелях этих порывов, доводила его до исступления. Оторвав себя от Сигрун, Айан словно открыл в душе рану, что не заживала, со временем начиная беспокоить его все больше. Мысль о том, что он не сумел поговорить с девушкой не давала ему покоя. А осознание того, что, скорее всего, он никогда больше ее не увидит, приводила в настоящее отчаяние.

— Страж, — голос Дюрана вывел Кусланда из состояния мрачной задумчивости, отдавшись которой, тот не заметил, что ворота Орзаммара надвинулись почти вплотную. — Ты должен объявить, что берешь меня под свою защиту. На случай, если стража откажется пускать меня в город.

Айан угрюмо кивнул.

— Надеюсь, гномы там не перебили друг друга из-за политики, — потирая плечо, вмешался Зевран. Повод от сбруи бронто безвольно свисал из его вялого кулака. — Было бы очень обидно опоздать после того, как мы столько пробродили по этим пом… пещерам.

— Не перебили, — Броска мотнул отросшей бородой в сторону ворот. — Эльф называется. Стражу, что ль, не вишь?

Стража действительно по-прежнему стояла с внешней стороны Первых ворот. При виде возвращавшейся экспедиции гномьи воины заметно оживились, однако, навстречу ожидаемо не двинулся никто. Лишь дождавшись приближения, старший над охранявшими ворота шагнул вперед, коротко склоняя голову.

— Приветствую отряд Стража. Хвала предкам, вы вернулись живыми! По правде говоря, с тех пор, как вы ушли, прошло уже много времени и надежды на ваше возвращение почти ни у кого не оставалось…

Взгляд гномьего воина остановился на лице опального принца и он резко умолк. Несколько ударов сердца все низкорослые стражники смотрели на Дюрана во все глаза, потом, словно опомнившись, почти одновременно отвесили поклон.

— Лорд Эдукан! Милосердные предки!

Дюран переглянулся с Командором.

— Я… благодарен вам, мои добрые гномы. Но с изгнанником не должно обращаться, как с принцем.

Пришел черед стражей ворот переглядываться друг с другом.

— Лорд Эдукан, — голос старшего гнома звучал неуверенно, точно он сомневался в том, не навредит ли сказанное ему самому. — Ты был изгнан и вернулся только теперь. Не знаю, во имя предков, как Стражам удалось спасти тебя… Но из-за своего отсутствия ты, конечно, не мог знать о переменах, которые произошли в Орзаммаре.

— Переменах?

— Это случилось уже после твоего ухода, Страж, — старший над воинами почтительно кивнул в сторону Кусланда, но взгляды его и прочих гномов были прикованы к фигуре Эдукана так, словно перед ними стоял, по меньшей мере, еще один Совершенный. — Лорд Харроумонт и принц Белен… нешуточно сцепились за трон. Харроумонт вменяет в вину Белену слишком многое. Белен не скупится на ответы. Последним, в чем он обвиняет Харроумонта — в очернении тебя, лорд Дюран, перед всем Орзаммаром, что привело к несправедливому смертному приговору. Белен представил Совету неопровержимые доказательства того, что это Харроумонт убедил Триана напасть на тебя, а ты лишь защищался. Оба твоих разведчика уже изменили показания и были казнены за измену, что привела к гибели сразу двух Эдуканов. Исполненный горечи Белен постарался, чтобы твое доброе имя было восстановлено и даже внесено в анналы истории Орзаммара отдельной главой.

Воцарившееся на некоторое время молчание было прервано смешком со стороны сидевшей на спине бронто ведьмы.

— Да, это, наверное, единственная и самая крупная ошибка Белена, — поддержал Зевран, оживляясь на глазах. — По-видимому, дело у них там совсем жаркое, если он решил пускать в ход сопряженный с таким… риском аргумент!

— Так значит, брат был уверен, что я мертв и потому реабилитировал меня, — длинного слова не понял никто, даже Командор Серых Стражей. Дюран улыбнулся, и улыбка эта неожиданно хищно исказила черты его благородного лица. — Что ж… высшая справедливость все-таки существует. Я сам даже не… смел надеяться на подобный исход.