… Яна уже больше двух часов слушала, как забывшие про страх и усталость мужики любезничали с Луорой. Пришлая раскосая красавица оказалась живой, веселой и до того непосредственной, что это скрадывало даже ее недостаточное знание языка. Она расточала улыбки, смеялась неуклюжим шуткам новых знакомых и, несмотря на свое открывшееся невеселое положение, просто источала жизнерадостность.

Яна, о которой все забыли, забившись в угол, наблюдала за преобразившимися товарищами со смесью недоумения и досады. По ее мнению, ввиду обстоятельств, мужики проявляли прямо-таки нездоровый энтузиазм, которого раньше она в них не могла заподозрить. При этом любезничание с пришлой гостьей выглядело одинаково неприятно в ее глазах что для Сереги, на пальце которого тускло поблескивало обручальное кольцо, что для престарелого Егорыча, что для Вадима, который до того демонстрировал похожее внимание самой Яне — правда, в гораздо более скромных проявлениях.

На нее внимания не обращали — ни спутники, ни пришлая гостья. Более того, с тех пор как та переступила порог, Луора в упор не видела Яну, словно низкорослой, габаритной альбиноски не существовало в природе. Зато похоже, что все присутствовавшие мужчины, не исключая Егорыча, чувствовали себя в компании прекрасной северянки героями дня, звездами первой величины и альфа-самцами в одном флаконе.

В другое время такая резкая перемена в сдержанных мужиках могла бы удивить кого угодно. Но у Яны имелось довольно простое и понятное объяснение — на фоне блеклой немытой толстухи акции любой другой сколько-нибудь привлекательной самки взлетали до небес. Поэтому не было никакого смысла винить стосковавшихся по женскому обществу мужиков, так как в сопровождавшей их альбиноске женщины они явно не видели.

Для Яны последнее не являлось открытием Америки — она уже давно свыклась со своим положением в любом мужицком обществе, и принимала его как данность.

Но отчего-то именно теперь эта мысль показалась ей особенно горькой.

Третий час пребывания Луоры в хижине не принес облегчения — очень было похоже на то, что компания собиралась бодрствовать всю ночь. Чувствуя, что еще немного — и у нее перехватит дыхание не то от духоты, не то от внутренней женской обиды, Яна поднялась со своего насеста в дальнем углу топчана. Натянув куртку, она машинально закинула на плечо ставший родным АКМ и как можно тише добралась до двери.

На выходе толстая девушка обернулась. Но никто из присутствующих не обратил на этот уход никакого внимания. Луора и ее новые знакомые доедали недоеденное Яной на острове сухое овсяное печенье, пили чай, травили двусмысленные анекдоты, смеялись и шумели так, как будто отдыхали на чьей-то даче, а не торчали в маленьком домике посреди опасного леса. Некоторое время Яна мялась на пороге, подспудно ожидая интереса хотя бы со стороны Вадима. Но вынуждена была принять очевидное. Как и прочие, здоровенный кваз не спускал восхищенных глаз с прекрасной дочери северных народов, которая, как казалось, совсем не против внимания всех и сразу.

Мысленно плюнув, Яна выскользнула на улицу, с трудом подавив желание изо всех сил бахнуть дверью.

Она сама не могла объяснить того, что с ней происходило. Душа горела так, будто там долго скребли наждачной бумагой, а потом плеснули скипидаром. Жестокая обида непонятно отчего и на что заслоняла все мысли, способность рассуждать здраво и даже чувство самосохранения. Не ощущая усталости, Яна, невзвидев света, неслась через ночной, пустой и мокрый лес, и очнулась уже, когда под ногами захлюпало.

Болото, преградив дорогу естественным барьером, заставило обезумевшую девушку притормозить. Некоторое время Яна походила у его кромки взад и вперед, порядочно намесив грязь, но так и не нашла способа двигаться дальше. Ощущая мощное стремление бежать и бежать, и не имея такой возможности, она стиснула зубы, на миг запрокидывая лицо к льющемуся черному небу. После чего, бухнувшись на покрытый мокрой травой пригорок, ткнулась лицом в сгиб локтя — и разрыдалась.

Рыдала она очень бурно, разом припомнив все обиды, начиная с детского сада и по сегодняшний вечер, и остро растравляя себя. Однако недолго. Постепенно ночной холод, моросящие капли дождя, и окружающая обстановка темного леса подействовали на нее отрезвляюще. Яна всхлипывала все реже, ежась и растирая мокрое лицо. Странная пекущая боль в груди стихала, мысли прояснялись, а с этим пропадало желание куда-то нестись.

С отрезвлением в душу девушки все упорнее вползало недоумение. Постепенно, отревевшись и частично возвратив себе способность рассуждать здраво, она попыталась проанализировать свои ощущения и поведение — и не смогла. Должно быть, на нее нашло помутнение. Никогда раньше спокойная и рассудительная Яна не могла и в страшном сне представить себя на месте ненормальной истерички, которая сломя голову ринулась из светлого дома в черный, прячущий в себе невесть какие опасности лес.

Нужно было возвращаться — и срочно. То, что ее пребыванием в лесу до сих пор не заинтересовалась никакая нечисть можно было считать колоссальным видением. Не стоило дольше испытывать судьбу.

Словно в ответ на это позднее здравомыслие из-за туч выглянула большая луна. Преобразившееся в ее свете болото призывно замерцало трепетанием отблесков в проступавшей воде.

Яна приободрилась — даже при таком свете возвращаться в зимовье было несколько комфортнее, чем в почти кромешной тьме. Продолжая удивляться, что ей вообще хватило адреналина добежать так далеко, она в последний раз решительно вытерла глаза, потом щеки. И дернулась, чтобы подняться.

В последний миг ее взгляд зацепился за несколько одинаковых ямок, на что-то сильно похожих. Ямки эти были глубокими и равнозначными. Их цепочка вела прямо из болота и тянулась через грязь к лесу — в сторону зимовья. Девушка сдвинула брови и, заинтригованно подобралась ближе. Не было сомнений — перед ней были следы. И следы эти не походили на те, которые оставляла она, пока металась здесь — эти были куда больше и, отчего-то, круглее.

Судя по размеру, форме и глубине следов, их обладатель тварью был довольно крупной. Тем более казалось невероятным, что он сумел пройти прямо через болото.

Или, что бы то ни было, оно двигалось не через болота, а из?

Все так же напряженно хмурясь, Яна прошлась вдоль цепочки почти до самого леса. Здесь нависшие деревья заслоняли луну, и девушке пришлось ткнуться носом почти в самую грязь, чтобы увидеть то, что ей нужно было увидеть.

И — заново ощутить всплеск обжигающей жути.

… Яна бросилась обратно так быстро, как позволяла лесная темнота. Наконец прояснившееся сознание омывало рассудок волнами чудовищного страха, который гнал ее вперед, будто пинками. Подгоняемая ими, девушка неслась через лес, почти не думая о том, что будет, когда она добежит. Она почти сразу задохнулась, несколько раз оскальзывалась и падала, проезжаясь по грязи. Дважды едва не потеряла автомат, и уже не чувствовала под собой ног, когда среди деревьев показались темные очертания зимовья.

Из последних сил девушка взбежала на крыльцо и рывком распахнула дверь.

После рассмотренного четкого отпечатка когтистого звериного следа, переходившего в узкую девичью ногу, Яна была готова к чему угодно. Но то, что предстало в зимовье, заставило ее замереть с выпученными глазами и перекошенным ртом.

Мужики были здесь. Все трое застыли в позах, один в один копировавших посадку Сереги и Егорыча в пещере. На лицах застыл тот самый непередаваемый ужас.

Над ними, расплываясь в чадящем мареве одной опрокинутой, но чудом не погасшей свечи, нависала огромная тень. Тень эта, казалось, состояла из одной черноты, имеющей смутные очертания не то очень высокой и костлявой женщины, не то фантастической изломанной птицы в развесистом рваном балахоне.

Черная рука бабоптицы подрагивала в волоске от обнаженной груди Вадима с отчего-то сорванной перевязкой. Острый антрацитовый коготь почти касался лежавшего во впадинах грудины кваза православного креста — но коснуться не мог. Каким-то отстраненным чутьем Яна догадалась, что все расплывчатые перетекания и подрагивания тени происходили не от промедления, а от невозможности. Чудовищный ужас перекручивало и корежило. Нечисть стремилась изо всех своих чудовищных сил — но тронуть Вадима не получалось. Словно что-то препятствовало жуткой тени, и это что-то…

Тварь по-змеиному обернулась на грохот, явив длинную и неожиданно толстую шею. Окостеневшая от ужаса Яна успела мельком увидеть блестящее черное и раздававшееся во все стороны рыло не то птицы, не то обезьяны, в котором очень смутно проглядывались черты Луоры.

А в следующий миг рваная тьма с воющим ревом ринулась вперед.

Как в замедленной съемке Яна зачем-то упала на колено, упирая в плечо автомат. Кажется, она дико завизжала — но в тот миг альбиноска не слышала никого и ничего. Оружие в ее руках дернулось — еще, еще и еще…

Тьма шмякнулась у самых ее ног, перекрутившись по инерции. И почти сразу же вскинулась снова, но завалилась набок, с грохотом сбив пару выставленных здесь ведер. После чего, шлепая по растекшейся воде, с ноющим уханьем почти вслепую кинулась в распахнутую дверь.

И сгинула.

Едва понимая, что делает, Яна со стуком выронила автомат. Почти на четвереньках добравшись до двери, с усилием прикрыла ее. Выпрямившись по косяку на полусогнутые, она попыталась заложить засов — но не смогла удержать тяжелое дерево. И тут же испуганно дернулась, когда выпавший брус забрали у нее из-под рук.

Вадим запер дверь сам. Он же успел подхватить полубессознательную девушку подмышки за миг до того, как мир перед ее глазами резко померк…