Несмотря внешнее спокойствие желтой реки, ее внутреннее течение оказалось чудовищно сильным. Настолько, что Яна едва не ушла камнем на дно, хотя холодная вода привела ее в чувство почти сразу. Вынырнув, девушка отчаянно забарахталась, пытаясь удержаться на плаву, что в пресной бегущей воде делать было гораздо труднее, чем в привычном ей соленом море.

Отвесный берег, мечущиеся люди и атакующие их машины быстро скрылись за излучиной реки. Некоторое время Яна еще слышала их вопли, стрекот, выстрелы и грохот взрывов. Однако, все стихло достаточно быстро. Течение само несло ее вперед, и эта скорость вызывала у девушки дурные предчувствия возможности потенциального падения с огромной высоты. Кроме того, несмотря на то, что сознание ее прояснилось, Яна до сих пор ощущала последствия контузии от взрыва и действия газа.

И еще она осталась безоружной и абсолютно голой.

Из воды нужно было выбираться. Если где-то здесь монстры бегали целыми ордами по суше, ничего не мешало им делать то же самое в воде.

Опомнившись, Яна забарахталась с удвоенной силой, целенаправленно подгребая к берегу. К этому времени река, в самом начале падения в нее довольно широкая, сузилась до разумных пределов — так, чтобы противоположную сторону можно было рассмотреть без помощи бинокля. Сама вода поменяла свой цвет, утратив африканскую желтизну и став как будто холоднее. Саванна тоже кончилась, вновь уступив место чему-то отечественному. Во всяком случае, заросшие кустарником и каким-то камышом берега можно было бы найти в любой средней полосе знакомой географии, и даже севернее или южнее.

Отмечая все это краем сознания, измученная и продрогшая до костей девушка, наконец, достигла спасительных камышей. За камышами, всего в нескольких метрах после обычного речного прибрежного болота лежала хоть и покрытая густым слоем ила, но все равно вожделенная твердая земля.

Цепляясь за стебли по поскальзываясь на илистом дне, Яна добралась до берега. Стараясь не шуметь, сделала шаг по влажным, намытым водорослям — и вдруг замерла, чувствуя, как внутренности мгновенно смерзаются от холодного, липкого страха.

Берег реки, хотя покрытый песком и довольно пологий, сильно порос молодым камышом и успевшим надоесть вездесущим кустарником. Кое-где виднелись могучие залежи ила, скорее всего, наносимые во время непогоды. Во многих местах ил и песок покрывали многочисленные следы копытных, которые, должно быть, часто спускались сюда на водопой.

Но Яну до мгновенного онемения конечностей напугали не камыш и не следы.

Впереди, на расстоянии не более двадцати шагов от воды возвышался большой бугор, плотно оплетенный водорослями и занесенный мусором. Бугор мало чем отличался от прочих неровностей речного берега, на которых так же в избытке валялось множество природного мусора.

За исключением единственной детали. Из-под бугра торчал толстый, разлапистый корень. И все бы ничего, но на его узловатых, похожих на пальцы, концах едва заметно подрагивали огромные, фиолетово-черные когти.

Беззвучно сглотнув, девушка опустила взгляд под ноги. Стараясь не шуметь, сделала осторожный шаг назад, обратно в воду. Потом — еще, и еще. После каждого движения она замирала, вскидывая глаза на чудовищную лапу. В том, что ее обладатель жив, здоров и находится в засаде прямо на пути копытных к воде, она не сомневалась ни секунды. Как и не позволяла себе смотреть на него слишком долго и пристально — тварь могла почувствовать ее взгляд.

Но каких же размеров должен быть хозяин лапы, если в его когтистой «ладони» запросто поместилась бы вся Янина немаленькая задница целиком?

Когда холодная вода дошла до горла, а ступни перестали ощущать дно, Яна вновь позволила реке увлечь себя, отправляясь в свободное плаванье по течению. Спустя какое-то время страшный берег скрылся с глаз, но скованная испугом девушка все не решалась выбрать другого места, чтобы выбраться на сушу. Перед ее внутренним взором продолжала стоять чудовищная лапа, одним движением которой можно было бы размозжить человеческую голову. Или даже две или три головы.

Теперь она гораздо лучше понимала испуг работорговцев. И всю тяжесть собственного положения.

… После серии крутых подступов, по берегам вновь потянулась травно-хвойная растительность. Сами берега снизились, сделавшись чистыми и пологими, заросшими короткой темно-зеленой травой. Зато вода здесь стала до того холодной, что Яна почувствовала — еще немного, и для того, чтобы умереть, ей не понадобятся никакие монстры.

Она вновь подгребла и из последних сил ухватилась за низкий берег. Замерев, некоторое время простояла на коленях в воде, тиская траву и прислушиваясь к происходящему.

Если на берегу что-то и происходило, плеск и журчание воды заглушали все звуки. Так ничего толком и не услышав, девушка подтянула ноги. И, пачкаясь о прибрежную грязь грудью, животом и коленями, показалась из-за края берега.

Первое, что она увидела, была фигура рослого мужика во все том же камуфляже.

Мужик стоял к ней спиной шагах в тридцати над невысоким речным обрывом. И — на несколько мгновений Яне показалось, будто смертельная усталость и переохлаждение сыграли с ее зрением злую шутку.

Одинокий адепт секты поклонников камуфляжа занимался не тем, что охотился или пытался сам не стать чьим-то харчем. Похоже, что он вообще не собирался от кого-либо скрываться. Наоборот, выбрав местность, открытую всем взглядам, он спокойно и деловито занимался неожиданным для обитатели мира монстров делом. А именно — возился с фотоаппаратом, который был установлен на пригорке на вполне устойчивой профессиональной треноге. И, судя по его движениям, неторопливо вел панорамную съёмку.

Происходящее показалось Яне таким сюром, что она невольно с силой зажмурилась и вновь открыла глаза. Но мужик не пропал. Он вполне обыденно продолжал возиться с камерой. Потом, опустившись на колено, за чем-то полез в походный рюкзак, который был уложен рядом с треногой.

Яна не знала, что это за фотолюбитель, и чего можно было от него ожидать. Но в ее положении выбирать не приходилось. Судя по уверенным движениям мужика в камуфляже, и по его снаряжению, он вполне органично чувствовал себя в окружающей враждебной среде. А значит, мог бы…

Что именно мог бы непонятный мужик, Яна предпочла не додумывать. У нее нечего было дать в обмен даже на мизерную информацию о чем бы то ни было, не говоря уж про более существенную помощь. Обычная же женская натуральная валюта, которую можно было бы попробовать предложить мужику, в ее случае объективно представлялась до того неликвидной, что об этом не стоило и заикаться.

Оставалась дохлая надежда на то, что мужик мог помнить, что его рожала тоже женщина, и помочь ей из жалости. Просто так.

Яна поморщилась. В ее случае не прокатывало и это. Мужики не помогали толстухам просто так. И из жалости тоже. Разве что жалость должна была бы оказаться просто вселенской.

Меж тем любитель фотосъемки закончил свои дела на пригорке. Быстро и аккуратно он отвинтил камеру и принялся собирать треногу. Движения его были отточены до автоматизма, и спустя очень недолгое время, все снаряжение оказалось уложенным в чехол. Мужик закрепил лямки рюкзака, вскинул на плечо чехол — и только тут Яна заметила какой-то огнестрел у него в руках. По форме, это был или АК, или АКМ, что, собственно, абсолютно не вызывало удивления. Судя по бравому виду камуфляжного мужика, оружие у него имелось не в единственном числе, хотя применительно к Яне это вообще не имело никакого значения.

К тому времени, как девушка пришла к этому выводу, мужик успел уйти десятка на два шагов. Ростом любитель фотографии удался не выше двух с половиной, но и не ниже двух метров, ноги имел длинные, и шагал упруго и быстро. При таком раскладе еще немного — и шанс, пусть и призрачный, на какую-то помощь вот-вот собирался стать совсем уже труднодостижимым.

Шагал мужик, впрочем, против течения. Поэтому сам имел все шансы встретиться лицом к морде с тем самым монстром, который прозевал появление Яны из воды полтора километра назад. Отчего-то девушка была уверена в том, что автомат против увиденного ею на берегу чудовища вполне мог на практике подтвердить правильность афоризма о слоне и дробине.

Мгновенно оценив подаренную судьбой возможность сделать камуфляжного мужика своим должником, она напрягла последние силы — и окончательно выбралась на покрытый травой берег реки.

— Эй! — стараясь, однако, чтобы это было услышано только тем, кому предназначалось, осторожно позвала девушка, устремляясь вслед за широко шагавшим любителем фотографии. — Эй, подожди… те! Не ходите туда, слышите? Эй!

Она боялась, что за сильным шумом воды означенный незнакомец едва ли услышит ее осторожные воззвания. Однако, к изумлению, уже далеко отошедший мужик все равно услышал и отреагировал мгновенно.

Он стремительно развернулся, вскидывая автомат. Яна, которая инстинктивно дернула руками, не то чтобы поднять их вверх, в знак полной невооруженности, не то чтобы попытаться хотя бы отчасти прикрыть свои сомнительные прелести, застыла, не в силах вытолкнуть ни слова из пережатого ужасом горла.

У мужика не было лица. Вместо него из-под темного капюшона на девушку скалилась морда зверя.

Несомненно, любитель фотографии имел все человеческие признаки — два глаза, нос и рот. Он был похож на человека — и, одновременно, не похож. Яна смятенно разглядывала раздавшуюся челюсть, крепкий, почти медвежий лоб и странную, нечеловечески толстую кожу. Теперь она уже обратила внимания и на руки странного мутанта. Хотя толком их было не разглядеть из-за натянутых перчаток, он с трудом удерживал в них оружие, которое казалось игрушечным в широченных ладонях. Для человека такие ручищи были бы неправдоподобно здоровенными. Но учитывая аномально высокий рост и раздававшиеся в стороны габариты, конечности росли абсолютно пропорционально и всему под стать.

Похоже, что сам мутант обалдел, увидев перед собой низкорослую, абсолютно голую и перемазанную толстуху, с которой до сих пор капала вода. Он перестал скалиться, сразу делаясь гораздо больше похожим на человека. И, убедившись, видимо, что это явление — не чья-то изощренная ловушка, опустил автомат.

— Нихрена себе, — хриплым басом довольно отчетливо проговорил он и прочистил горло. — Ты… ты, блин, откуда?

Яна, которую теперь трясло не только от холода, но и от колоссального нервного перенапряжения, честно попыталась перестать стучать зубами. С первого раза у нее не вышло, и поэтому она молча махнула рукой назад. Впрочем, мутант ее понял.

— Недавно здесь? — уже деловито уточнил он, оглядывая странную собеседницу с лица до ступней, и задерживая взгляд в тех местах, где не задержать попросту не мог.

Яне, впрочем, было плевать, на что именно там пялился любитель фотографий. Он оказался ожидаемо разумным и неагрессивным, и к тому же хорошо говорил по-русски. В ее положении откровенной наглостью было бы требовать большего.

— Вт-торые сут-тки, — обнимая себя за плечо рукой, а другой пытаясь прикрыть хоть что-то, отрывисто сообщила она, поскольку зубы по-прежнему отстукивали дробь. И, видя, что мутант открывает рот для следующего вопроса, поспешила брать инициативу разговора в свои руки. — Я хотела ск-казать. Т-там, дальше, п-по берегу т-тварь… огромная. Зарылась в… м-мусор. Если идти п-против течения — запросто можно на нее наступ-пить…

Мутант нахмурился, из-за чего еще больше стал похож на обычного, хотя и сильно уродливого мужика, а не на зверюгу. И, впервые отклеившись взглядом от Яниных сисек, озабоченно оглянулся в ту сторону, куда так бодро направлялся еще минуту назад.

— Я видел несколько лёжек вдоль берега, — после паузы, медленно проговорил он, обращаясь, по-видимому, больше к себе, чем к кому бы то ни было. — Но не мог сообразить, что это за ямы. А вон оно что…

Мутант стянул капюшон, обнажая абсолютно лысую голову и с силой потер бритый затылок.

— Если он устраивает ловушки, то не тупой. Значит, элитник, — он еще раз оглянулся на берег и дернул щекой. — Уверена, что тебе не показалось?

Яна кивнула, сильнее тиская плечи и глядя в землю. Ее только что случившееся чудовищное перенапряжение постепенно уступало место тупой апатии вусмерть утомленного человека. Недомогания, отогнанные пойлом, которое заставили пить в кузове работорговцев, постепенно возвращались. К тому же, она конкретно замерзла еще в воде.

Теперь же, стоя нагишом посреди вполне северной природы, девушка чувствовала, что коченеет. Понемногу ее тряска усиливалась, и краем сознания Яна догадывалась, что причиной этому был не только холод.

Похоже, к этому времени мутант тоже отошел от изумления, вызванного неожиданной встречей. И, наконец-то, соизволил заметить ее состояние.

Аккуратно сняв чехол с треногой и сбросив рюкзак, он стащил с себя куртку. Быстро преодолев пространство, которое отделяло его от девушки, накинул одежду на ее плечи.

Куртка оказалась неожиданно теплой, с ватной подкладкой. От такого проявления заботы, которого она давно не ожидала для себя даже в другом, нормально мире, Яну неожиданно затрясло сильнее. Подломившиеся колени едва не уронили хозяйку в траву. Чтобы не упасть, она неожиданно для себя привалилась к страшенному мутанту, изо всех сил кусая губы, чтобы совладать со слабостью, лихорадкой и невесть откуда взявшимися позывами на истерику.

Мутант, впрочем, попался понятливый, и терпеливо пережидал, пока его неоднозначная находка возьмет себя в руки.

— Ну, все, все, — с грубоватой заботой пробасил он, в ответ притискивая к себе девушку даже сильнее, чем требовалось для простого человеческого ободрения. — Бывает. Сначала здесь со всеми так, кому удается выжить. Тебе еще повезло. Слышишь? Повезло тебе очень. Так что, давай, заканчивай уже, и пойдем. Все равно, если поблизости окопался элитник, вся визуальная топография накрылась медным тазом.

Он осторожно вытащил из-под хлюпавшего носа Яны висевший на груди православный крест, и мотнул головой куда-то в сторону.

— Идем. У меня лагерь, тут, недалеко. Напарник остался готовить ужин. Поешь, и там решим, что нам с тобой делать.