Уже вечерело, когда бревно с его экипажем разогнало ряску противоположного берега огромного озера. Под конец Вадиму, который много часов подряд боролся с сильным речным течением, стало так плохо, он едва нашел в себе силы продолжать цепляться за дерево. Младший брат и подоспевшая Яна с трудом затащили тяжеленное тело разведчика на мокрую траву.

— Нельзя разводить костер прямо здесь, — Серега с усилием уложил один из рюкзаков рядом с братом и снова полез в воду за другим. — Эти черти могут выследить нас. Вадьку нужно оттащить дальше в лес.

Он бухнул второй рюкзак рядом с первым. В рюкзаке звякнуло. Оттягивая все норовившую задраться футболку, мокрая и холодная Яна присела рядом с Вадимом. Тот тяжело дышал, прижимая лапищу к разодранной груди.

— Дай посмотреть, — с нажимом предложила девушка, потирая окоченевшие руки. — Есть у вас аптечка?

Огромный разведчик покосился на нее. И, стиснув зубы, рывком изменил положение с лежачего на сидячее.

— Посмотришь… на привале, — морщась после каждого слова, просипел он. — И твоими ногами нужно… тоже заняться.

Яна переступила израненными ступнями по холодной траве. То, что она до сих пор не заболела, в ее понимании относилось к категории здешних чудес. В обычном мире купания в холодных реках помноженные на долгие марафоны босиком с голым задом давно бы привели в лучшем случае к переохлаждению.

— Снежок, ты понесешь мой рюкзак?

Стряхнув мерзлое оцепенение, она кивнула.

— Если поможешь забросить его на спину.

Серега несильно хлопнул по плечу брата. Тот все еще сидел, зажимая рану и не решался сделать второй рывок, чтобы подняться на ноги.

— Давай, братишка. Если можешь встать, лучшена своих двоих, — младший разведчик помог Яне поднять и закрепить на спине рюкзак. — Я тебя, может, и доволок бы. Но подруга не вытянет на себе все наше снаряжение. Как только найдем подходящее место — устроим привал.

— Погоди, — Вадим с трудом дотянулся до своего рюкзака. И, вытащив что-то темное, перебросил брату. — Возьми. Ступни ей сейчас обмотай. Х… то знает, сколько… придется еще идти. Если охромеет еще и Янка — для нас всех… это будет почти… фатально.

Несмотря на здоровый Янин скептицизм против такой «обувки», Серега со своей миссией справился на ура. Обмотки, ради которых изодрали половину сменного гольфа Вадима, держались крепко, и идти сразу стало легче. Правда, пробираться сквозь таежный бурелом оказалось неудобно в принципе, как девушке, и ее спутникам, один из которых до сих пор сильно прихрамывал, а второй был сильно ранен и потерял много крови.

… Их мучения окончились так внезапно, что разведчикам и Яне потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать — таежный лес оборвался. Перед ними на довольно обширное расстояние простиралась заросшая пышным южным разнотравьем и разноцветьем поляна. Шагах в сорока у края поляны виднелись две колеи проселочной дороги, которые уводили к темневшему сильно вдалеке лесу — таежному или нет, с их места было не рассмотреть.

Вдоль дороги торчали столбы линий электропередачи. Один из них когда-то питал побитый временем и непогодой крепкий, но старый домишко, крытый зацветшим шифером. Вокруг дома, дополняя впечатление о неком хуторе-единоличнике, тянулся характерный для юга «тын». Горшков на нем, правда, не сушилось, но лозы торчало с избытком. За «тыном» просматривался неухоженный заросший двор и стоявшая там «копейка».

— Кластер, судя по всему, небольшой, — Серега, который сгибался под двойной ношей снаряжения и опиравшегося на него старшего брата, шмыгнул носом. — Дальше вот, там, опять эти сосны-ели. А тут совсем другая природа. Тут всего-то километра два.

Яна в очередной раз одернула футболку.

— Это и есть то поселение, про которое вы говорили?

Серега коротко выдохнул.

— Н-не знаю… нет. По показаниям воздушной разведки, поселение… на другом берегу озера… ближе к северо-западу. Те, — он неопределенно мотнул головой назад, — небось, оттуда и пришли.

— Пойдем к дому?

— Пойдем, — Вадим, собравшись с силами, выпрямился, отпуская плечо брата. Утвердившись в более или менее вертикальном положении, он вытащил знакомый тесак. — Только осторожнее. Там тоже… может быть… опасно.

Яна без слов кивнула и, отвернувшись, двинулась следом за Серегой. Избавившись от якоря, тот уже успел обогнать ее и теперь шел впереди. Ступая за ним почти след в след, девушка старательно гнала от себя одну-единственную мысль — о том, что дом стоял на большом удалении от леса, и с какой стороны к нему ни подойди, незаметно это сделать не получится.

Если там кто-то затаился — их уже увидели.

Похоже, Серегу одолевали те же соображения. Поэтому, несмотря на предосторожности, возле забора они оказались быстро, и особо не таясь. Густо утыканный лозой «тын» обвалился в двух-трех местах. Это избавило от необходимости пользоваться покосившимися деревянными воротами, створки которых были к тому же перемотаны цепью и закрыты на ржавый замок.

Оказавшись во дворе, Серега покрутил головой. И замер, без нужды придержав застывшую рядом с ним Яну.

Вадим, шатаясь, обогнул товарищей по команде. Придерживая разорванное плечо и для равновесия опираясь о землю тесаком, он присел над валявшимся у машины трупом собаки.

— Топором, — после паузы, негромко пробасил он. — Совсем недавно. Может, утром.

Все трое как по команде посмотрели в сторону дома.

— Думаешь, они еще там? Или ушли?

Старший разведчик пожал здоровым плечом и поморщился, поднимаясь.

— Проверим.

В доме, как после краткого осмотра смогли убедиться незваные гости, оказалось всего три подслеповатых окна, забитых какой-то дрянью изнутри. Сами окна были такого размера, что протиснуться в них не смог бы даже самый тощий вор. Запертая дверь тоже по высоте больше всего подошла разве что Яне. Вадиму, чтобы зайти внутрь, пришлось бы согнуться вдвое.

— Бабка тут, наверное, одинокая жила. Божий одуванчик, — предположил Серега после бесплодно нарезанных трех кругов вокруг дома. — Домишко совсем ветхий…

Старший разведчик хмыкнул.

— Что?

— Что — что? Пургу не гони. Если бабка — то разве что Яга. Бабка собаку топором забила?

Серега почесал затылок.

— И еще машина, — Яна мотнула головой в сторону «копейки». — Ухоженная.

— Точно, — на этот раз согласился Вадим, приваливаясь к беленой стене. — Если бабка — не автослесарь…

— … то либо сын приехал, либо это дедка. Ладно, я лопух, признаю. Эй! — Серега бухнул в дверь, так как прятаться в их положении уже не имело никакого смысла. — Эй, есть там кто-нибудь? Люди!

Он умолк и все трое сосредоточенно прислушались. Однако, из домика не доносилось ни шороха. Если там кто-то и прятался, то он не торопился являть себя незваным гостям.

— Правильно, — прокомментировал Серега. — Я бы тоже ныкался. Особенно, если бы узрел в окно твою харю, братик.

Он примерился — и ударил в дверь ногой. Хлипкое дерево треснуло, перекосившись вместе с сорванной петлей. Похоже, оно и не собиралось чинить отпор.

А вот оказавшийся прямо за дверью шкаф — собирался.

— Блин… ну точно там кто-то сидит. Забаррикадировались, — Серега присел, попытавшись заглянуть в темный провал над покосившейся дверью. — Перезагрузились недавно, не позже позавчера. Пес его знает, что уже успели здесь увидеть. Небось, мы ломимся, а они сейчас от страха только что кирпичи не кладут. Эй! Хозяева! Пустите, чтоб вас! Не съедим!

Он еще раз нагнулся, силясь разглядеть внутренности дома.

— Не верят.

— А ты бы поверил? — Вадим с трудом, кончиками когтей, открутил крышку у бутылки и сделал три больших глотка «лекарства». Постояв с прикрытыми глазами, коротко выдохнул, и сунул бутылку в полураскрытый Янин рюкзак. — Отойди, я сам.

Он напрягся, упершись ногами в землю. И с усилием, с пыхтением и скрипом медленно отодвинул шкаф и то, что было за ним, вовнутрь дома.

Включив примотанный к стволу фонарь, Серега, а за ним Вадим скользнули в образовавшийся проем. Оставшаяся снаружи Яна прислушалась. Секунд десять изнутри не слышалось ничего, даже шагов разведчиков. Потом что-то еле слышно скрипнуло или прошелестело — и вслед за этим раздался чей-то дикий, истеричный вскрик.

— … твою мать, дядя! — что-то с силой грохнуло и покатилось по полу с дребезжанием и звоном. Одновременно с этим хрипло гаркнул Вадим и Серега, судя по тону, едва не двинулся от испуга. — Разве можно на человека вот так — с топором??

… Дядю звали Павел Егорыч, и он действительно «перезагрузился» где-то двумя днями ранее. Точнее он указать не мог, так как примерно сутки до того мучился похмельем. В целом же история его попаданства оказалась обыденной — как, в общем, у большинства жертв здешнего мира.

Отпахав от звонка до звонка положенный срок на своем заводе, слесарь-наладчик Егорыч вышел на пенсию три года назад. Не имея чем себя занять в освободившееся время, он повадился приезжать в ранее ненужный и заброшенный глухой дачный домик в компании одной только овчарки Найды. Здесь Егорыч отдыхал от извечного визга внуков, донимавших его в квартире. И, никому не чиня неудобств, потихоньку спивался под традиционное невмешательство прочих родственников.

Последняя поездка выдалась странной. Еще на подъездах к «имению» погода начала заметно портиться. В поднявшейся густой кисловатой мгле посверкивало, будто из тумана сдуревшая природа решилась сегодня сотворить грозу. Егорыча, впрочем, это хоть и злило, но особо не беспокоило. Уверенно отыскав в тумане свой дом, он выгрузился и выпустил собаку. И, не теряя времени даром, приложился к бутылке.

Первый сюрприз после пробуждения преподнес нужник, который много лет стоял в дальнем конце заброшенного участка, а вот теперь куда-то исчез. Раньше за ним такого не водилось, но Егорыч не стал давать серьезной оценки этому дезертирству. По пьяни место дислокации сортира он мог попросту перепутать. Убедив себя таким образом, Егорыч пристроился прямо за домом. Где в самом разгаре процесса его нашла овчарка Найда.

Найда заделалась неприятным утренним сюрпризом номер два. Добрейшая и тишайшая сука, разменявшая второй десяток и до сих пор в эксцессах не замеченная, как будто налакалась того же пойла, что и хозяин. Подволакивая лапы и странно уркая, она напала на Егорыча сзади и схватила его за самое безопасное для повреждений, но вполне чувствительное место. Все попытки мгновенно протрезвевшего и озверевшего Егорыча ни к чему не привели — Найда кидалась снова и снова, норовя вцепиться во что-нибудь. Под конец перетрухнувший хозяин вынужден был расправиться с некогда верным другом, после чего, залив задницу зеленкой, тщательно умыться и ломануться обратно в райцентр — за прививками от бешенства.

Сюрпризом номер три оказалось то, чего ранее похмельный Егорыч не замечал. А именно — никакой дороги в райцентр больше не существовало. Она обрывалась в полутора километрах от дома, упираясь в таежный лес. Лес этот произрастал и вокруг участка начинающего алкоголика, отсекая собой и привычные лиственные рощи, и соседей, дома которых хоть и в отдалении, но всегда хорошо просматривались с участка.

Последнее уже точно не могло мерещиться. Прежде, чем сесть за руль, Егорыч тщательно привел себя в порядок, по максимуму изгнав последние следы похмелья. Стаж его алкоголизма тоже не был настолько запущен, чтобы списать все на белочку. Поэтому, вернувшись к единственно оставшемуся ему островку стабильности — дому, Егорыч загнал машину обратно во двор и отправился в пешую разведку.

Разведка петляла недолго и привела его к огромному озеру, которого в окрестностях дачи никогда не было в помине. Некоторое время ошеломленный Егорыч стоял на берегу, лупая глазами. Потом догадался направить захваченный с собой армейский бинокль на далекий противоположный берег — там, где ему вроде бы как померещилось движение.

Егорыч не помнил, как он оказался снова в доме, как сдвигал хлипкую дачную мебель, баррикадируя двери и окна. Страшные бесовские хари каких-то огромных безобразных чудовищ с чертями у них на спинах все еще стояли перед его глазами, наполняя сцепленное ужасом сознание одной-единственной мыслью — допился. Допился, сдох и лежит-воняет в своей берлоге, в то время как душа его угодила в самое что ни есть пекло, с самыми настоящими чертями. Черти, должно быть, прочесывали окрестности и искали Егорыча изо всех сил. И все-таки нашли. Когда дверь в его дом рухнула и в проеме показалась уродливая харя первого беса, обреченный дачник сделал единственное, что ему оставалось — схватился за топор…

… Шкаф вернули на место, для верности подперев его еще сундуком. Окно закупорили наглухо — во избежание малейшего просачивания света. Еще до принятия всех этих предосторожностей Серега отнес труп собаки подальше в лес — чтобы не привлекала ничьего голодного внимания. Четверо людей собрались в самой дальней комнате старой дачи. В этой же комнате заделали лежбища, так как кровать у Егорыча имелась только одна, и на нее почти сразу пришлось уложить Вадима. Яна на правах какого-никакого врача сама промыла его раны и сделала перевязки. Из-за долгого пребывания в воде переохладившийся разведчик потерял много крови. Поэтому ему пришлось принять горизонтальное положение, и ночлег спутники обустраивали сами. Впрочем, обустраивать особо было нечего.

Две свечи и керосиновая лампа давали вполне достаточно света, даже сотворяя атмосферу некого уюта. На четырех сдвинутых табуретках, застеленных желтыми газетами, разложили нехитрую снедь, которую Егорыч взял под закуску. К счастью, на дачу собирался он надолго, и еды теперь хватало всем. Тем более, что несостоявшийся алкоголик сам почти не ел, полностью предоставив хлеб, лук, сало и консервы гостям. Егорыч все еще пребывал под впечатлением от услышанного — и увиденного. К тому же, несмотря на принятое «лекарство», ему по-прежнему нездоровилось. И только осознание того, что он теперь не один, удерживало неудачливого дачника от подспудного желания снова забиться в чулан в обнимку с топором.

Несмотря на дикую усталость Яна, напротив, чувствовала себя не в пример лучше. Ей повезло — покойная супруга Егорыча имела похожие габариты, и ее вещи как раз и хранились в том самом сундуке, который теперь подпирал шкаф у двери. Облачившись в пахнущие затхлостью, но вполне удобные и годные дачные штаны, и свитер, и обувшись, девушка вновь почувствовала себя человеком. Настолько, что глядя на Егорыча, даже поймала себя на том, что ей жалко этого зеленого попаданца, растерянного и напуганного. То ли дело она — уже без малого местная старожилка…

— … мутанты, значит, — продолжая разговор, угрюмо подытожил Егорыч, грея в руках чашку с остывшим чаем. Когда стемнело так, что нельзя было издали увидеть дым, Серега рискнул и разжег-таки печку. В домике сразу стало теплее, и вследствие уютнее. Продрогшие за день разведчики и их дама поспешили влить в себя не меньше, чем по пять чашек сладкого чая, кайфуя от самой возможности прогреть организмы снаружи и изнутри. — А ты, значит, тоже мутант?

Вадим здоровой рукой поставил свою чашку на газеты и взял еще один бутерброд с салом.

— Я не такой, как они, — обсмотрев бутерброд со всех сторон, он надкусил с краю и, на миг задумавшись, отправил пищу в пасть целиком. — Это другое.

— Как так — другое?

— Да ты не волнуйся, дядь Паш, — Серега правильно разгадал суть вопроса. — Вадька уже четыре года такой. Он больше не принимает — а значит, мутация прогрессировать не будет. Да и даже если б принимал… Вероятность потери квазами мозгов — далеко не сто процентов. Это и случается уже после того, как они на людей перестают быть похожи. А Вадька почти человек… если особо не присматриваться. Правильно говорю, Снежок?

Яна нахмурилась.

— Ты сказал, «не принимает»? — игнорируя последний вопрос, уточнила она. — Вадя не сам такой стал? Он… что-то для этого принимал?

— Не сам, — старший разведчик спокойно выдержал ее взгляд. — Мне пришлось это сделать.

Онзапнулся, подыскивая слова.

— Некоторым из… гостей Улей дает сверхъестественные способности, которые называют Даром. Хотя наш протоиерей Леонид считает это дело искусами бесовскими, и я с ним согласен. Дар — искушение. Получаешь. А потом хочется сделать его больше, сильнее. Еще, и еще. Ну, а как же. С ним-то удобнее. Вот только плата…

Вадим помолчал. Другие молчали тоже, ожидая продолжения.

— Не у всех Дар — что-то ценное. Кто-то получает способность языком до носа доставать. А кто-то вот, как ты, Янка, чувствует опасность… Или читает чужие эмоции… Помнишь ту бабу, у работорговца, про которую ты рассказывала? Мы с Серегой покумекали — ментант она. Развитые ментанты прощупают с ходу — охнуть не успеешь.

Он помолчал еще.

— Я умею отводить глаза. В смысле — прятаться, причем, сразу от всех. Раньше мог только на пару секунд, да и то — замерши стоймя, как суслик. А теперь прикрываю до четырех человек в движении. Сильно поднатужусь — до шести, хотя ненадолго. В зависимости от массы. Тут, в Улье, очень многое завязано на массу. Моя способность — одна из самых редких. Для разведотрядов такие как я — на вес золота.

Вадим дотянулся до чашки и отпил несколько глотков.

— Развить Дар можно несколькими способами, — продолжил он уже на правах лекции, так как половина из присутствующих этой информацией не владела. — Самый простой — просто жить. Особенно помогают частые перемещения из кластера в кластер. Со временем, если… одаренный не умирает, его Дар получает развитие. Но это медленный способ. Его можно ускорить, если принимать вовнутрь горошины. Я вам говорил, их добывают из мешков среднеразвитых зараженных. И последний способ, который буквально взрывает Дар — это жемчуг.

— Жемчуг?

— Такие круглые штуки, — Серега согнул пальцы, демонстрируя размер. — Добывают из самых опасных тварей.

— Принятие жемчуга вовнутрь многократно увеличивает силу Дара. Иногда даже добавляет новую способность. Вдобавок к старой. Но…

— Вызывает мутации?

Серега кашлянул.

— Видишь ли, Снежок. Жемчуг бывает разный. Чистый — белый жемчуг, добывают только из скребберов. Их, этих уродов не так просто найти, и еще сложнее — убить. Наши охотятся за ними только с вертолетов. Иначе это получается тупой расход боезапаса и человеческого ресурса… Да и техника не всегда остается целой после такой охоты. Вертолеты тоже… может случиться всякое. Точнее не расскажу — я разведчик, а не охотник. В общем, промысел белого жемчуга — дело сложное и энергозатратное. С не всегда стопроцентным результатом.

Яна подняла брови, глядя себе в колени.

— Я так полагаю, есть и другой жемчуг? — негромко проронила она. — Не такой чистый?

Младший брат кивнул.

— Соображаешь. Есть еще красный и черный. Эти имеют почти тот же эффект… Что касается развития Дара. Но, в отличие от белого, вылазит побочка.

Девушка опять покосилась на Вадима и снова поймала его взгляд.

— Правильно смотришь. Я сам виноват, что изменился до кваза, — спокойно пробасил тот, отставляя чашку и осторожно укладывая руку рядом с собой. — Хотяквазы — это те же люди. С сохранением сознания, без споровых мешков. Зараженные видят в нас добычу. Люди мы. Не сомневайся.

Яна кивнула. Дядя Паша шумно вздохнул, и без желания отпил из своей кружки.

— А этот ваш… другой жемчуг — его добывают как? Из тех вон… — не договорив, он неопределенно дернул головой.

Его опять поняли.

— Да, из самых больших и страшных, — обрадовал Серега. — Из элиты. Таких мы… в смысле, наши из РССС, тоже стараются бить только сверху. Пешком на них охотятся редко, и в основном это не охота, а самооборона. Элитники — не такие умные, как скребберы, и не такие живучие. Добыча такого жемчуга получается не в пример богаче.

Он кашлянул.

— Насколько я знаю, наши давно изучают возможность выделения из цветного жемчуга составляющей, которая отвечает за развитие Дара. С тем, чтобы кормить ею перспективных носителей, типа Вадьки, но без последствий. Но, вроде бы, пока никак.

Дядя Паша поиграл желваками, тиская кружку. Мысли его, похоже, бродили вокруг одного и того же.

— Так что ж… — он помолчал, приглаживая редеющие волосы. — Таких вон уродов, каких я видел… Их только с вертолета? Иначе никак?

Братья переглянулись. Серега полез во внутренний карман и, покопавшись, вытащил два темных кругляша размером чуть больше горошины. В свете двух свечей кругляши едва заметно отливали мутным перламутром.

— Это… они и есть?

— Ага. Это из того элитника, которого проворонил наш сенс, — разведчик передал одну черную жемчужину Яне, другую — Павлу Егорычу. — Можно их убивать без вертолета, можно. Вадька тесаком такому черепушку вскрыл. Считайте, голыми руками.

— Вот это да.

Егорыч поспешил вернуть жемчужину хозяину. Яна, напротив, обозревала свою с интересом, чувствуя, как черный кругляш ощутимо греет ладонь.

— Успел использовать Дар, — нехотя пояснил Вадим. Морщась, он пытался сменить положение тела под одеялом так, чтобы не потревожить перевязку. — Элитник меня не заметил. Размазал сенса по земле, и погнался за Серегой. Повезло, что там были деревья, иначе бы догнал. Я прыгнул ему на спину сзади. Вспорол мешок. Но нам очень повезло… что не весь отряд погиб. Обычно так не бывает.

— Значит, все-таки можно без вертолета, — Егорыч сделал еще глоток и вытер усы. — Обнадеживает…

Он бросил взгляд на Яну и, по-видимому, присутствие девушки удержало его от того, чтобы высказаться привычно и сообразно ситуации.

— Слышьте, ребят, — Егорыч, помедлив, тоже поставил кружку и ткнул заскорузлым пожелтевшим пальцем куда-то назад. — А вон те… я ж в бинокль видал. Они ж, уроды эти, не сами по себе были. Кто это там на них катался, а? Так че — тоже можно? Оседлать такую вот… образину? А?

Яна, наконец, оторвалась от созерцания жемчужины и нехотя вернула ее Сереге. Вопрос старого слесаря заинтересовал. До сих пор у нее не было ни времени, ни возможности поговорить с разведчиками об этом.

Однако, любопытство так и осталось не удовлетворенным.

— А вот этого мы не знаем, дядя, — разочаровал Серега, тщательно упаковывая оба бесценных кругляша обратно во внутренний карман, поближе к телу. — Никогда не было, чтоб этих вот оседлать было можно. Сами в первый раз видим такое.

— Это место — рассадник для вырождения, — Вадим пророкотал негромко, но на несколько мгновений его нечеловеческая морда приняла жесткое, даже свирепое выражение. — Секты, касты, феодализм, работорговля… Есть те, которые остаются людьми, но едут крышей, коллективно. Атомиты, оберы, прочие содомиты… Есть просто скоты, типа муров — те хватают всех, кто не может себя защитить, и продают на органы внешникам. Эти всадники могут быть кем угодно.

— На килдингов они похожи, — Серега растер освободившиеся руки и подышал на них, хотя в этом не было нужды. Печка делала свое дело, и в домике Егорыча оставалось достаточно тепло.

— Точно, — старший брат кивком головы подтвердил это предположение. — Я все вспоминал, кого они мне напоминают.

— Но не совсем, — Серега почесал затылок и обратился к широкой аудитории. — Килдинги — это еще один подтип местных уродов. Наши с ними всего раз пересекались, но давно. Они к нам не лезут, да и тогда, видимо, чисто случайно на нас набрели. Их положили, до единого, и больше в нашей части здешней географии про них не слышали. Народу мало, а тот, что есть, даже с ордой элиты не возьмешь — что им на Пустыре-то делать?

— Так что, они, эти… килдинги, на монстрах катаются?

Серега пожал плечами.

— Раньше, вроде, за ними не водилось. А там — кто их знает? Они, типа, с Улеем общаются. Наладили какой-то канал, и общаются. Вроде как он им свои секреты раскрывает. Может, раскрыл, как зараженных усмирять?

Яна повела головой.

— Серьезно? С Ульем можно общаться?

— Можно. Если грибов нажраться, можно общаться с чем угодно, — Вадим подтянулся выше, закидывая руку за голову. — Эти… уроды, килдинги, приносят человеческие жертвы. Улью. Все заливают кровью, хуже ацтеков. Живьем им в руки лучше не попадаться, — он дернул щекой. — Но они ли встретили нас там, на берегу… Пес их знает. Может, да. Может и нет.

— А может, это очередная неизвестная энциклопедистам нечисть, раскрывшая секрет ментальной связи с тварями, — Серега для убедительности кивнул, вытянув губы. — А че? Здесь бесполезно удивляться хоть чему-нибудь.

— Ну, ладно, товарищи, — Егорыч хлопнул себя по коленям, встряхиваясь. — Словоблудие — это хорошо. Сегодня вечером, пока темно и все плохие, будем надеяться, спят. А завтра как? Чего завтра-то делать?

Вадим неслышно хмыкнул.

— Уходить. Без вариантов. Эти, скорее всего, нас ищут. Зараженных в большую воду даже ментальными приказами не загонишь. Но вокруг они обойти-то могут. Со стороны реки.

— Стало быть, меня с собой берете?

В тоне Егорыча, внешне безразличном, чувствовалось немалое напряжение. Он явно не был уверен на сто процентов, что стрескавшие его еду страшные гости в благодарность возьмут на себя заботы по спасению его шкуры

Вадим усмехнулся.

— Рюкзак у тебя есть, отец? Или хотя бы сумка?

Слесарь на миг задумался и кивнул.

— Найдется.

— Тогда завтра, прямо как рассветет — собирайся. И в темпе. Лучше, как говорится, перебдеть.