Уходили быстро. Даже «уставший как собака» Егорыч почти бежал, забывая хвататься за сердце. Все время, пока они пересекали каменную долину, то он, то Серега поминутно оглядывались назад. И всякий раз уже едва маячившие на горизонте камни заставляли их прибавлять скорость.

Даже новый лес не успокоил насмерть перепуганных свидетелей непонятно чего. Подгоняемые беспрестанно вырабатывавшимся адреналином Серега с Егорычем перли вперед, как дикие лоси, и в конце концов умудрились загонять даже Вадима. Поэтому, километра через три-четыре, тот в приказном порядке ослабил скоростной режим группы. Тем более, что к этому времени малиновый цвет лица хрипевшей и сильно отстававшей Яны стал перетекать уже в багровый.

Впрочем, тяжело дышавшая девушка была не единственной причиной, которая заставила старшего разведчика проявить большую осторожность. К этому времени лес снова начал редеть. Под ногами чавкало уже постоянно. Должно быть, им все-таки посчастливилось набрести на какие-то таежные болота.

К тому же тучи, которые полдня сгущались над их головами в самом прямом смысле, наконец-то решили, что теперь самое время напомнить о себе моросящим дождем. День перевалил за середину, и мокрых, не евших и не отдыхавших с рассвета людей пробирала тяжелая усталость. Постепенно даже Серега с Егорычем угомонились, и теперь молча брели, перешагивая через лужи и оскальзываясь на грязи. Ускорить темпы они уже не пытались. Каким-то чутьем младший разведчик вел товарищей в обход болот по самой кромке, не теряя из виду основного направления. Тащившаяся в хвосте Яна могла признаться себе, что ходи она тут одна, без такого проводника ее давно бы засосала далеко не самая опасная трясина. Впрочем, то же самое можно было бы сказать обо всех, кроме Сереги.

Наконец, спустя множество сменивших друг друга однородных болотно-низинных пейзажей, земля стала как будто суше. Отряд по-прежнему активно месил грязь, но последняя уже не норовила утянуть вниз после каждого неосторожного шага. Болото вновь превратилось в перелесок, хотя и не такой густой, через какие им приходилось идти раньше.

На пути вымокших и начавших конкретно подмерзать людей то и дело раскидывались поляны, но — какие-то странные. Странными они казались даже Вадиму, который из всего отряда был наименее внушаем.

Один раз дорога привела их к свободному от леса пространству шагов сорок-пятьдесят в поперечнике. Пространство имело форму почти идеального круга и было окружено плотно растущими громадными деревьями. Деревья эти выглядели так, словно всю жизнь снимались в фильмах ужасов — толстые, безлиственные и с огромными, выпиравшими из-под земли узловатыми корнями. Зато посреди странной поляны, в самом ее центре росло одно-единственное тонкое стройное деревцо, усыпанное яркими мелкими ягодами — не то калины, не то рябины, не то какой-нибудь облепихи.

Идти и выяснять, что это было за дерево, не решился никто. По какому-то наитию, странную поляну тщательно обошли стороной, чтобы спустя совсем короткое время набрести на другую.

Здесь все было как будто бы в порядке за исключением того, что трава на небольшой и уютной прогалине росла густой, сочной и — ярко-зеленой. Причем имела такой вид, будто ее долго и тщательно с ножницами в руках постригал заботливый садовник.

И все было бы ничего. Но на многие километры вокруг земля или раскисала от грязи, или была покрыта слоем прелой листвы. Пробивавшаяся сквозь листву трава вид и цвет имела самый разный, но почти всегда — дикорастущий и растрепанный. Ничего близко похожего на газонную цивильность не наблюдалось даже возле более или менее очеловеченного домика Егорыча.

Загадочную и стремную поляну тоже обошли по касательной. Хотя, уже начав постепенно удаляться от непонятного и неуловимо неприятного места, Серега, который по-прежнему шел впереди, внезапно притормозил и резко обернулся.

Поймав за рукав застывшего рядом с ним Егорыча, младший разведчик кивнул Вадиму и молча указал на что-то рукой.

У самого края оставленной поляны валялась незамеченная никем грибная корзина с вываленными из нее полусгнившими грибами. Рядом в грязи кисли под дождем глубокие неровные борозды. Словно кто-то обеими растопыренными пятернями отчаянно цеплялся за землю, не желая быть уволоченным… куда?

Борозды вели к загадочной поляне и пропадали в ее сочной траве.

Братья переглянулись. Яна выпучила глаза. Краснолицый Егорыч резко побледнел.

Все так же, не произнося ни слова, Вадим мотнул головой в сторону леса. Серега не заставил себя упрашивать, вновь занимая свое место во главе отряда. От страшной поляны бежали так быстро, насколько это было возможно в условиях болота. И — молча. Какое-то чутье подсказывало, что стоило помолчать. Любое сказанное слово могло привлечь к ним очередную нечисть. А в том, что она здесь водится, уже не сомневался даже некогда убежденный атеист Егорыч.

К счастью, если кластер и вмещал другие аномалии, больше в течение часа им так и не встретилось ни одной. Дождь постепенно прекратился тоже, хотя теплее от этого не стало. Отряд тащился уже едва-едва, с трудом переставляя натруженные ноги с висевшими на них килограммами грязи. Яне, которая снова начала отставать, временами казалось, что она уже вечно бредет в мокрой измороси, уставившись в точку на спине тащившегося впереди Вадима, и в ее жизни ничего кроме этого не было и нет.

… Зимовье открылось как раз в тот момент, когда полумертвые от усталости путники решили совсем было отчаяться найти ночевку в сколько-нибудь сухом и удобном месте. Небольшой домик с толстыми стенами и крышей, которая скатами почти доставала до земли, не казался сосредоточением какой-либо мистики. Однако подходили к нему с осторожностью.

— Ян, — негромко позвал Вадим. Девушка в ответ только слабо махнула рукой.

— Не знаю, — она выгнулась назад, упираясь обеими ладонями в кричавшую криком поясницу. — Вадя, я так устала, что вообще ничего не чувствую. Как будто чисто. Ну… не знаю. Простите.

Жестом приказав слесарю и подруге оставаться на месте, разведчики двинулись к дому. Судя по его виду, зимовье, хоть и старое, заброшенным не являлось. Под низким навесом обнаружился запас дров — причем дрова оказались свежими. Должно быть, там, откуда перенесло этот домик, им пользовались. Это настораживало — вместе с домиком могло перенести и какого-нибудь невезучего охотника, который теперь поджидал за плотной деревянной дверью…

Впрочем, вялые опасения Яны оказались напрасными. Никаких охотников, ни живых, ни обратившихся, в зимовье не оказалось. Зато помимо дров там нашлось все то, чему положено находиться в зимовье — даже чайник для заварки чая с самим чаем, плотно закрытым в жестяной коробке.

После случившегося перехода, за время которого, по Яниным прикидкам, группа сумела отмахать не менее двадцати пяти километров — а то и все тридцать, больше всего девушке хотелось упасть на длинный топчан в дальнем конце избы и забыться мертвым сном. Однако, ее женское положение в группе накладывало определенные обязательства. Поэтому на пару с шумно сопевшим Егорычем, который пытался растопить железную печь, она занялась соответствующими приготовлениями. И к тому моменту, когда разведчики вернулись с водой от находившегося неподалеку заболоченного озерца, зимовье встретило их скворчанием и обалденными запахами жарившихся на сковороде грибов.

— Ого, — Серега поочередно поставил к стене два ведра, полных воды и потянул воздух носом. — Грибочки вы быстро успели почистить. Молодцы! А где взяли лук?

— Был у меня, — старый слесарь, вытянув ноги, сидел за протертым деревянным столом и нарезал хлеб. — Ребят, это съесть бы. Иначе зацветет.

— Съедим, отец, — Вадим поставил принесенный котелок на раскаленную поверхность печки. — Прямо сейчас с грибами.

— И консерву бы открыть, — выудив откуда-то небольшое деревянное корыто, Серега отлил в него немного воды из ведра. После чего, стянув куртку, с наслаждением умылся. — Как считаете?

— Надо. Целый день не ели, — Вадим протопал через всю комнату и присел на топчан рядом с Яной. Девушка тоже стащила с себя куртку и теперь закатывала рукава, собираясь углубиться в дальнейшую готовку. — Хотя увлекаться нельзя. Дичи здесь нет. Что-то мне подсказывает — рыбы тоже. Еды брать неоткуда.

— Здесь, в доме, есть припасы, — Яна продемонстрировала банку, из которой теперь ссыпала крупу в котелок поменьше. — Заберем их с собой. Все равно этот… кластер перезагрузится с новыми. Вы погодите есть грибы. Я сейчас каши сварю. Тогда уже и поедим, цивильно.

Она покусала губы.

— Мужики, — девушка поставила котелок с крупой рядом с тяжеловесным соседом. И, присолив, обернулась к выжидательно глядевшим на нее спутникам. — Мне б того… ну, ополоснуться, хотя бы чисто символически. И Ваде рану бы именно промыть. А потом замотать на чистое. Вы б сходили еще раз по воду? Пока совсем не стемнело?

Братья переглянулись.

— Яна права, — Вадим тяжело поднялся, упираясь здоровой рукой в колено. — Все чумазые, как… Обольемся хоть до пояса, пока есть возможность. Неизвестно, когда получится в следующий раз.

Серега кивнул и накинул куртку.

— Да не вопрос, Снежок. Сейчас сходим. Ваша правда — где грязь, там и инфекции.

Последнее он произнес немного иным тоном, и нельзя было разобрать, шутит разведчик или говорит серьезно. Впрочем, Яне было все равно. Мужики слили воду в бадью, наполнив ее до краев, после чего ушли, прихватив с собой ведра. Вернулись быстро, подгоняемые спускавшимися сумерками. К этому времени вода в большом котле успела согреться и все, не исключая Егорыча, действительно произвели обряд омовения. Причем Яна — полностью, спрятавшись за натянутым ради нее покрывалом.

К тому времени, как она закончила и показалась из-за импровизированной занавески, как раз подоспела каша. Поэтому к столу усаживались уже как люди — чистые и приободрившиеся. Теплая вода будто смыла весь архитрудный переход и пережитый ужас, который подспудно сидел в каждом — даже проникнувшемся Вадиме.

— Ну, — когда каша была подъедена, посуда — вымыта, и невеликая компания расположилась частично за придвинутым столом, частично — на топчане, предложил Вадим вновь ненавязчиво оказываясь поблизости от Яны. — Теперь расскажете, наконец — что вы такое увидели в той пещере?

Очевидно, что оба свидетеля ждали этого вопроса. Однако он их явно не обрадовал. Посмурневший Серега переглянулся с Егорычем. Тот смущенно и как-то досадливо крякнул.

— В общем, так это было, — младший разведчик тоже кашлянул и поерзал, словно деревянная скамья внезапно стала неудобной. — Как нашли место помнишь? Но ты сразу ушел, а мы с дядь Пашей тогда решили прибраться. Труху эту вынести, которая на полу. А потом уже перенести рюкзаки. Но только взялись за первую подстилку…

Он запнулся. Егорыч угрюмо смотрел в стол.

— Короче, чувствую, вдруг навалилось. Затменье — не затменье, усталость — не усталость. А пошевелиться не могу. Хочу уйти — не выходит. Крикнуть тебе, чтоб вытащил — и то никак, — Серега покусал губы, бросая быстрые взгляды в сторону не глядевшего на него слесаря. — И тут голос…

— Голос? — не выдержал Вадим, так как брат его цедил слова, как через сито.

— Может, не голос, — Серега поморщился. Он вытащил крест, и теперь держал его зажатым в кулаке. — Может, это было только в голове. Что-то вроде: «Спите. Ложитесь. Спите…».

— Я тоже слышал, — хрипло подтвердил Егорыч, не глядя на остальных.

Серега медленно кивнул, будто его не прерывали.

— Ну, а потом… В том… углу… Как будто начало сгущаться… Чернота… тени… кто его знает. И оно… она…

Он снова умолк, опустив голову и играя желваками. В комнате воцарилась тишина. Даже зажженные свечи горели ровно, без потрескивания.

В этой тишине с улицы отчетливо послышалось шлепанье чьих-то шагов по грязи.

Яна сама не поняла, как в ее руках оказался автомат. Вадим медленно поднялся с топчана, успев за эти несколько мгновений обменяться взглядами с белым, как мел, братом, и Егорычем, который ошеломленно нащупывал прислоненный около печки топор.

Жестом заставив всех замереть, старший разведчик прислушался.

Теперь уже не оставалось сомнений — за стенами зимовья раздавались именно шаги. Вопреки ожиданиям, шаги эти были не грузными, как у какой-то из зараженных тварей. Наоборот, быстрые и легкие, они то приближались, то удалялись от дома, точно неведомый гость ходил кругами. В какой-то миг он вплотную подошел к окну. Но окно из предосторожности было занавешено изнутри, тем более, что вглядываться в освещенную комнату с темной улицы всегда было куда как сподручнее, чем наоборот.

— Что это такое? — одними губами пробормотал Егорыч, нащупав-таки вожделенный топор. — Или… это… кто?

Словно в ответ на его вопрос шаги вдруг быстро и часто перебежали к двери. Яна почувствовала, как ее волосы пытаются встать дыбом. Судя по лицам остальных, они испытывали схожие ощущения. Замершие в доме люди абсолютно точно знали, что кто-то стоит прямо на пороге, отделенный от них только деревянной дверью, и это наполняло их сердца такой иррациональной жутью, что это наэлектризовывало даже воздух.

Тягучие секунд десять ничего не происходило. Потом что-то прошуршало — или царапнуло по внешней стене. И сразу же вслед за этим раздался негромкий и какой-то робкий стук.

— Эй. Есть кто-нибудь тут…?

Крупно вздрогнувший Вадим еще раз переглянулся с Серегой. Прозвучавший за дверью голос принадлежал женщине. Даже девушке, судя по всему, не старше Яны.

Появление одинокой девушки в этом месте и в это время было абсолютно невозможно. Как аксиома, не нуждавшаяся в доказательстве.

Тогда кто сейчас стоял за дверью?

— Я… я слышать, есть там кто-то. Пожалуйста! Я… не знать, оказалась где! Так долго идти… Мне страшно! Откройте!

Вадим и Серега переглянулись в третий раз. Потом оба как по команде посмотрели на Яну.

Та в ответ сделала круглые глаза и неопределенно дернула плечами. Сейчас ей было так страшно, что это чувство напрочь перекрывало знакомое ощущение тревоги, всякий раз по необъяснимой причине возникавшее при опасности.

— Ну, люди вы или нет? Пустите! Прошу!

Девушка говорила, как будто по-русски и быстро, но не совсем правильно и с едва заметным акцентом. Вадим, сообразив, наконец, что от Яны теперь мало толку, вытащил неизменный тесак. И в несколько неслышных шагов добрался до дверного проема.

— Кто здесь? — негромко спросил он.

Миг было тихо. Потом снова раздался шорох, будто гостья провела ладонью по двери.

— Я… Луора, — из девичьего голоса исчезли истеричные нотки, и теперь он звучал куда мягче и мелодичнее. — Моя охотилась. А потом… не знаю, как произошло! Лес стал другим. Ничего не узнавать я. Некуда идти. Я помнить о зимовье, его еще совсем старые люди ставили. Шла сюда. А тут вы…

Она запнулась, втягивая воздух со всхлипом.

— Впустите! Мне тут страшно так… Хотите, я заплатить? Я… любить всех вас… Как хотеть вы. Впустить меня только! Впустите!

Последнее прозвучало совсем тихо и жалко. Вадим прицыкнул щекой и, не удержавшись, бросил короткий оценивающий взгляд на товарищей.

Яна дышала — неслышно и глубоко, держа оружие наготове и стараясь скрыть испуг. Егорыч ничего не скрывал — он столбом торчал у стены, тиская топор так, словно не собирался расставаться с ним до самой смерти. Старый слесарь явно трусил, но трусил отчаянно. Весь его вид говорил о том, что какая бы тварь ни оказалась снаружи, он, Егорыч, в этот раз собирался дорого продать свою жизнь.

Почувствовал затруднение брата, Серега оторвался от прорези прицела и сделал приглашающий жест.

Отвернувшись, старший разведчик еще несколько мгновений вслушивался в то, что происходило на улице. Потом снял засов и, помедлив, толкнул уже ничем не запертую дверь.

Собранные люди были готовы ко всему. Однако на пороге действительно стояла хрупкая девичья фигура. Ее очертания с трудом проглядывались в полутьме.

Несколько мгновений Вадим вглядывался в мнущуюся под зарядившим мелким дождем гостью.

— Проходи… — наконец, он шагнул в сторону, открывая гостье проход. — Как ты сказала, тебя зовут?

— Луора. Здравствуйте, — девушка шагнула в комнату, откидывая меховой капюшон, из-под которого на ее грудь скользнули две толстые темные косы. Несмотря на то, что в этом кластере наблюдалось пусть и очень холодное, но лето, фигуру гостьи облегала куртка из плотной кожи с меховой оторочкой, и отороченные мехом сапоги. — Спасибо, что пустили вы. Уф, как тут жарко.

Она расстегнула куртку, под которой обнаружилась блеклая и поношенная, но явно энтически-фольклорная рубашка, всем своим видом напоминавшая о культуре северных народностей.

Что, впрочем, в отношении гостьи не удивляло. Ее лицо, живое и потрясающе красивое, с большими, чуть раскосыми глазами, явно выдавало обитательницу северных регионов внешнего мира. От всего облика девушки веяло такой свежей, обворожительной прелестью, что все трое находившихся в зимовье мужиков сразу же прониклись, мгновенно попадая под обаяние экзотической красавицы.

— Здравствуй, коли не шутишь, — поприветствовал Егорыч, опуская топор и явно не замечая, что перешел на былинный слог. — Ты откуда тут взялась?

— Присаживайся!

Серега подскочил, поспешно застилая скамью найденной в зимовье волчьей шкурой.

— Спасибо, — девушка улыбнулась каждому представителю мужицкго пола и мимолетно скользнула взглядом по нахохлившейся в углу топчана Яне. — Моя… ходила охота. Силки расставлять, добыча… И тут… я заснуть… засыпать… будто, а просыпаться — и вот… Что с миром случилось? Рассказать вы мне?

— Расскажем, конечно, — Вадим сунул тесак за пояс и, подойдя, присел на скамью напротив притягательной гостьи. — Ты располагайся. Не бойся, не обидим. Может, чайку?