Глава первая

Приказано умереть

— Мы должны атаковать сейчас! — Генерал ударил по столу кулаком, отчего посуда жалобно звякнула. — Волк и медведь в любой момент могут вцепиться нам в горло.

Сидящий напротив него юноша был облачён в элегантную и лёгкую бригантину, украшенную королевским гербом. Игнорируя недовольство генерала, он отхлебнул немного вина из серебряного кубка.

— Барон, ваше беспокойство излишне. — Произнося эти слова, принц Мориан смотрел в рубиновую глубину напитка. — Виконты не посмеют выступить против короля. К тому же лорд Ферро утратил изрядную часть их доверия после трагедии в Фишборне.

— Нельзя недооценивать северян, ваше высочество, — настаивал генерал. — Во время Голодной войны мы уже допустили такую ошибку и дорого за неё поплатились.

— Избавьте меня от уроков истории, лорд Дрогнар, — возразил ему принц, театрально закатив глаза. — Это было сто лет назад, К тому же сейчас лето, а не зима.

— Наши агенты в Фарволе говорят, что лорд Тормонд созывает мечи. Если он ударит с запада, нам придётся биться на два фронта.

— Вот Фарвол. — Кинжал принца указал на карте красную точку, помеченную как столица удела. — А вот Лерок, где находимся мы. Что вы видите, генерал?

— Я вижу, что мы глубоко в чужих землях. Погода портится. Обозы с продовольствием задерживаются. Время работает против нас.

— А я вижу сотню лиг, отделяющую нас от виконта Тормонда, — самодовольно усмехнулся принц. — Через два–три дня у нас будет подкрепление от лорда Гловера. Тогда мы и двинемся на Нордгард.

— Чем дольше мы ждём, тем лучше Ферро приготовится к обороне. Он знает, что мы идём за ним.

— Пускай знает. Знает и трясётся в своём замке от страха. — Принц громко рассмеялся. — К осени его голова будет гнить на пике!

— Трясётся от страха? Ваша светлость плохо знает этого человека.

В помещение вошёл молодой сквайр, покорно опустившись па одно колено.

— Он здесь, милорд, — сообщил юноша генералу.

— Пусть войдёт, — нехотя велел Дрогнар с презрением и неприязнью.

В холле постоялого двора, который королевское войско использовало в качестве полевого штаба, появилась фигура в мокром походном плаще.

— Так это и есть он? — с любопытством произнёс принц, вглядываясь в пришельца. — Признаться, я ожидал увидеть кого–то… побольше.

— Отвечай, когда к тебе обращается его высочество! — гневно приказал генерал.

— Я к вашим услугам, — покорно ответил Ош, откинув с головы капюшон.

Принц с неподдельным интересом разглядывал орка, о котором столько слышал при дворе. Мориан Серокрыл прибыл несколько часов назад, чтобы возглавить осаду Нордгарда.

Ош видел принца впервые. Это был молодой человек с длинными чёрными волосами и тонкими чертами лица, которое люди наверняка назвали бы красивым. Вместо короны его голову венчал ажурный серебряный обруч с изображением головы филина. Глаза птицы были инкрустированы двумя искусно огранёнными самоцветами, сверкающими в сиянии свечей.

— Сколько у тебя орков, Ош? — спросил принц. — Тебя ведь зовут Ош, верно?

— Точно так, — согласился Ош. — В моём отряде несколько десятков орков. Мы ждём подкрепления со дня на день.

— Орки ждут подкрепления. — Принц чуть не рассмеялся. — Как это мило!

Ош не знал, как на это реагировать.

— Послезавтра мы выступаем на Нордгард, — сказал генерал Дрогнар. — Когда мы пойдём на штурм замка, вы будете в авангарде. Ты ведь знаешь, что такое авангард, дикарь?

Удар молнии не мог бы сразить Оша вернее, чем подобный приказ. Им приказывали стать живыми мишенями для защитников замка. С самого начала Ош понимал, что к ним не будут относиться с уважением, но это был практически смертный приговор.

Последнюю неделю армия стояла в небольшом городке Лерок, собирая силы для решающего броска на север. За это время Ош успел выбраться к замку Нордгард, чтобы оценить, что их ждёт. Увиденное поразило его.

Замок совсем не походил на тот, который Ош видел в столице. Отвесные стены тянулись вверх, как неприступный скальный утёс. С одной стороны замок прилегал к горе, защищающей его с тыла. Другая сторона выходила на каменистую равнину, по которой текла небольшая речушка, берущая своё начало где–то в недрах северной цитадели. Древний, суровый и тяжеловесный, как сами горы, Нордгард не просто пугал своей неприступностью, он повергал в отчаяние.

Ош понял, что, если он согласится, всё будет кончено. Либо орки навсегда останутся лежать у подножия этих холодных стен, либо просто сбегут, спасая свои жизни.

— Я не поведу своё племя на убой, — твёрдо сказал Ош.

Широкое лицо Тайкуса Дрогнара покраснело. В такие моменты жидкие усики, нависающие над его большим, пухлым ртом, начинали подёргиваться, как дрожащая от холода крыса.

— Ты со мной приказы будешь обсуждать, тварь? — взревел барон.

Ош знал, что генерал ненавидит его. Быть может, потому, что вынужден иметь дело с орком. Быть может, за победу над его сыном, оставившую на лице грозного рыцаря памятку в виде нескольких глубоких шрамов. Но, скорее всего, за всё сразу.

Дрогнар напоминал Ошу Ургаша. Воинственный и упёртый, барон был цепным псом короля, оружием в человеческом обличье. Орк ответил не сразу. Он был осторожен, словно ступая по ненадёжной тверди. Так, как делал это со своенравным Ургашем в подобных ситуациях.

— Если я предложу более удачный замысел, — поинтересовался Ош, — вы сможете пересмотреть свой приказ?

— Да как ты…

— Генерал, — прервал Дрогнара заинтригованный подобной наглостью принц, — пускай орк скажет. Я хочу понять, что мой отец нашёл в этом… существе.

Ош пропустил оскорбление мимо ушей. Все его мысли были направлены на то, чтобы придумать хоть какой–то план нападения на замок. Фактически, он думал об этом уже несколько дней, но упрямая северная твердыня по–прежнему казалась неприступной.

— Пока что мне нечего предложить, — признался Ош, — но я что–нибудь придумаю к тому времени, когда мы подойдём к Нордгарду.

— Но если мне это не понравится, — жёстко сказал генерал, — вы пойдёте первой волной. Вы сделаете это или будете болтаться в петле. Я понятно выражаюсь, орк?

— Да, милорд, — согласился Ош, стиснув зубы.

— Тогда убирайся, — сказал барон, вернувшись к изучению карты.

Ош вышел на улицу. С неба падали редкие холодные капли моросящего дождя. Набросив на голову капюшон, чтобы не смущать солдат своим видом, орк двинулся по грязным улицам Лерока.

Местных жителей здесь почти не осталось. Напуганные войной, они бежали в соседние уделы. Их место заняли солдаты короля и целая армия шлюх, следующих за ними с неотвратимостью волка, настигающего раненую добычу.

— Эй, солдатик, не хочешь ли поразвлечься?

К Ошу подошла растрёпанная женщина. Её платье с большим вырезом почти не прикрывало бледных, полных грудей.

Одного взгляда разноцветных глаз из–под капюшона хватило, чтобы проститутка в ужасе отпрянула, бормоча обрывки литаний Наследия.

Часть домов была разобрана. Солдаты намеревались соорудить из них осадные орудия для штурма замка. Сам Ош, понятное дело, никогда не видел осады, но Локвуд рассказывал ему об этом. Как хотел он поговорить с ним сейчас! Старик наверняка придумал бы какой–нибудь план, чтобы спасти орков от неминуемой гибели.

Стемнело. Ош вышел за пределы городской ограды, направившись к лагерю, который орки разбили в окрестном лесу. Он старался держать их подальше от людей, чтобы предотвратить возможные конфликты. Кроме того, оказавшись рядом с лошадьми, варги заметно нервничали. Дикая природа хищников брала верх.

Последние дни орки занимались охотой. Ош надеялся, что несколько оленей помогут наладить отношения с генералом Дрогнаром и его людьми. Он ошибался. Хотя обозы с продовольствием задерживались и свежее мясо оказалось весьма кстати, барон продолжал щедро одаривать Оша ненавистью и презрением.

Орк сказал принцу, что ожидает скорого подкрепления, но на самом деле он понятия не имел, где сейчас находилась Зора, Ургаш и остальные. Ему оставалось только надеяться, что девушке удалось убедить своенравного вожака.

Чуткий слух уловил глухой топот конских копыт. Вдоль кромки леса к стоянке орков приближался чёрный как ночь всадник. Ош сразу узнал мощный силуэт скакуна. Вне всяких сомнений, это был Мрак.

Бросившись через поле бегом, Ош настиг всадника, когда тот уже въехал в лагерь. По взлохмаченной копне огненно–рыжих волос орк сразу узнал Зору. За спиной девушки сидел человек, с ног до головы закутанный в тёплый плащ.

— Вижу, ты приехала не одна, — поприветствовал её Ош, переводя дыхание.

— Ургаш с остальным на юге, в дне пути отсюда. — Зора спешилась и подошла к бочке с дождевой водой. Зачерпывая живительную влагу руками, она никак не могла напиться.

Ош облегчённо выдохнул. Одной проблемой меньше.

— Кто с тобой? — вновь спросил он.

— Увязался за нами, — посетовала Зора, вытирая рот рукавом. — Сказал, что нужно с тобой поговорить. Сам с ним разбирайся.

Человек в плаще неуклюже слез с лошади и, потирая спину, приблизился к Ошу.

— Здравствуй. Мы можем поговорить наедине?

Ош не верил своим ушам. Он сразу узнал этот сварливый голос. Из–под капюшона виднелся похожий на сморщенное яблоко подбородок Локвуда.

Они прошли в один из трёх шатров, разбитых в лагере. Когда погода испортилась, Ош купил их у какого–то торговца, чтобы орки его отряда меньше мокли под дождём. Впрочем, всадники из племени Клыка всё равно отказывались в них спать, предпочитая компанию своих мохнатых любимцев.

Оказавшись внутри, Локвуд откинул капюшон, обнажив мокрую лысину.

— Никто не должен знать, что я здесь, — сказал он. — И никто не должен знать о нашем разговоре.

— Что ты здесь делаешь, старик? Где Адам?

— Адам дома, но это сейчас не важно.

Снаружи орки собрались у большого костра. На огне жарилась туша огромного вепря, угодившего в их ловушку утром. Ош давно заметил, что, пока у его соплеменников есть добрая пища и огонь, согревающий кости, они ведут себя значительно спокойнее.

В шатёр вошла Зора. Она с аппетитом вонзала острые зубы в дымящийся кусок кабаньей ноги, который держала в руках. Ош подумал, что её присутствие смутит старика, но Локвуд спокойно продолжил:

— У меня есть к тебе просьба, Ош. От меня, Адама и его матери. Вопрос жизни и смерти.

— Ну, выкладывай, раз приехал.

— Я хочу, чтобы вы спасли жизнь одному хорошему человеку. Думаю, что вы и сами не пожалеете об этом в будущем.

— Кто же этот человек, о котором вы так заботитесь?

— Это Уильям Ферро, Снежный граф.

Зора поперхнулась куском мяса и закашлялась.

— Да ты понимаешь, о чём просишь, старик?! — возмутилась она. — И ради этого я пёрла тебя сюда через полкоролевства?

Ош жестом призвал её успокоиться.

— Я понимаю, — признал Локвуд, — но и ты пойми, это достойный человек, которого мы знаем уже много лет. Он не раз помогал нам. Когда замок будет взят, его просто убьют.

— Если замок будет взят, — поправил его Ош. — Я видел это место. Оно неприступно.

— Замок возьмут, — уверенно сказал Локвуд. — Может, через месяц, может, через три, но это произойдёт. У графа мало людей, а северные виконты в смятении. Сейчас они не посмеют выступить против короны, и я прекрасно понимаю их.

— Что он вообще натворил, этот граф? — вмешалась Зора. — Я слышала, будто он кого–то прикончил.

— Да, — вздохнул ключник, — жертвами стали Эндрю Мол и его семья. Виконт Рыбного удела, что к югу отсюда. Но это был несчастный случай. Когда люди графа пытались арестовать Мола, вдруг вспыхнул пожар, поглотивший всё поместье. Правда, королевское правосудие видит это по–другому.

— Зачем он хотел его арестовать? — спросил Ош. — Они были в ссоре? Мне нужно знать подробности, если ты хочешь, чтобы я влез в эту историю.

— Ты спятил? — возмутилась Зора. — За этим Ферро послали целую армию. Спасать его — самоубийство!

— Дело в его жене, — продолжил Локвуд. — Два года назад она погибла от рук твоих сородичей. Во всяком случае, так гласит официальная версия. Граф никогда до конца в это не верил, сам хотел докопаться до истины. Недавно ему удалось узнать, что в этом как–то замешан лорд Мол. Он послал своих людей, но тот отказался прибыть на суд графа. Завязалась драка, остальное ты знаешь.

— Тебе–то откуда всё это известно? — спросил Ош.

— У нас есть надёжный источник здесь, на севере. Жена графа Ферро была…

— Та, которую мы убили, — ядовито заметила Зора.

— Жена графа Ферро, — повторил Локвуд, проигнорировав девушку, — была старшей сестрой леди Олдри, матери Адама. Всё, что я рассказал вам, мне известно от её отца. У него есть свои недостатки, но это честный человек, и ему можно верить.

— Допустим, всё действительно так, — сказала Зора, указав на старика кабаньей костью, — но как нам достать его из окружённой крепости? Мы же не можем просто спуститься с неба, схватить твоего графа и улететь с ним, как птицы.

Ош всегда поражался красноречию, которое иногда просыпалось в Зоре после близкого общения с людьми, но сейчас его мысли были заняты другим. Её слова вызвали то самое озарение, которое орк так долго ждал.

— Или можем… — задумчиво сказал он, ни к кому в особенности не обращаясь.

В ответ на вопросительный взгляд Зоры он коротко изложил свой план.

— Рискованно, но может сработать, — подытожил Локвуд. — Если у вас всё получится так, как ты сказал, я буду ждать вас в Фишборне через месяц. Трактир «Весёлая сельдь». Там я найму лодку и отвезу графа на восток, в наше поместье. В такой глуши его не найдут.

Вместе с Зорой Локвуд удалился. Ош остался один, обдумывая детали своего замысла. Теперь он знал, что ему предстоит сделать, а значит, жизнь стала немного легче.

И в то же время гораздо сложнее.

 

Глава вторая

Невидимки

— Так это и есть твой план, орк?

Ош понял, что генерал готов злорадно расхохотаться.

На этот раз их разговор проходил уже в походном шатре. Два дня назад воинство покинуло истерзанный Лерок, выступив к Нордгарду.

— Ты думаешь, что один такой умный? — вновь обратился к нему барон Дрогнар. — Мы уже посылали туда своих людей. Никто из них не вернулся. Эти проклятые горы непроходимы, говорю тебе!

— И всё же я хочу попробовать, — не сдавался Ош. — Мы видим в темноте гораздо лучше вас, людей. Небольшой отряд может проникнуть в замок и открыть ворота изнутри. Тогда вообще не придётся штурмовать эти стены.

— Мягко стелешь, орк, да жёстко спать. — Дрогнар скрестил руки на груди. — Ты просто подохнешь в этих горах.

— Тем более, — сказал Ош, думая о том, что, если орки пойдут в авангарде, им всё равно не жить. — Что вы теряете?

— Пускай попробует, — вмешался принц Мориан, оторвавшись от планов замка. — Мы действительно ничего не теряем.

— Воля ваша, — нехотя согласился Дрогнар. — Сколько времени тебе нужно, орк?

Ош подошёл к столу, на котором лежали карты. Проведя по извилистой линии, обозначающей Сукровицу, крохотную речушку, в истоке которой стоял Нордгард, он остановил палец к северу от Лерока.

— Мы сейчас здесь, — немного неуверенно сказал орк.

— Верно, — удивился генерал, не ожидавший, что дикарю знакома картография.

— Значит, у стен Нордгарда вы будете дней через десять, — рассудил Ош. — Ночью одиннадцатого дня я выпущу над замком огненную стрелу. После этого ворота откроются. Я не знаю, сколько мы сможем удерживать их, так что вам придётся поспешить.

— А если стрелы не будет? — спросил принц Мориан. — Что тогда?

— Тогда вы поймёте, что я потерпел неудачу. Что делать дальше — решать вам, милорды. Меня это уже не коснётся, потому что, скорее всего, я буду мёртв.

— Так и быть, сделаем по–твоему, — согласился принц, — но, если в твоей лысой голове зародится мысль о том, чтобы предать наше доверие, ты горько об этом пожалеешь, орк. Я даю тебе своё слово.

Ош неуклюже поклонился и вышел.

— Вы действительно доверяете ему, ваше высочество? — хмуро спросил Дрогнар, когда они остались наедине.

— Доверяю? Орку? — Принц усмехнулся. — Не говорите чепухи, барон. Я понимаю, что вы хотите отрубить ему голову, но он может оказаться полезен. Если этот план удастся, победа будет быстрой и абсолютной.

— Но что, если он обманывает нас? Что, если он просто хочет бежать? Вы помните, как он отреагировал на первоначальный приказ. В конце концов, орки трусливы. У них нет чести.

Принц встал и налил себе немного вина. Это был изысканный рубиновый нектар, напоминающий Мориану о доме.

В походной жизни его неизменно раздражала нехватка хороших слуг. Неумелый чашник нечаянно облил его, и он распорядился выбросить мальчишку на улицу, хорошенько избив перед этим.

— Именно поэтому вы распорядитесь расставить часовых у лагеря этих дикарей, — сказал он. — Если они попытаются бежать, просто убейте их всех.

Тайкус Дрогнар удивлённо нахмурился. Конечно, дело было не в орках, а в людях… Но принц произнёс приказ так холодно и безразлично, что генералу, ветерану многих кровавых сражений, вдруг стало не по себе.

— Убить их? Ваше высочество, вам не кажется, что у нас нет свободных солдат для подобных затей? Орки вооружены, и я сомневаюсь, что нам удастся застать их врасплох.

— Вы будете спорить со мной, барон? — Глаза принца вновь были прикованы к вину, лениво покачивающемуся в серебряных объятиях кубка. — Или вы думаете, что дезертиров и изменников можно так просто отпустить на все четыре стороны? Их всего–то сотни две. Уверен, что ваши люди без труда с ними справятся, если возникнет такая необходимость.

— Ваша воля моими руками, — покорно сказал генерал и вышел.

Принцем владели смешанные чувства.

С одной стороны, хотелось проявить себя, увенчать боевой славой, доказать всем, что Мориан Первый будет великим королём. Его тошнило от осторожности и рассудительности отца. Он считал старика слабохарактерным трусом, а потому не мог упустить этой возможности. Любой ценой Мориан стремился вырваться из тени своего родителя.

В то же время лишения походной жизни, грязь и грубость войны тяготили принца. Мориан привык к комфорту королевского дворца. К блеску и суете многолюдной столицы, а не к серому убожеству провинциальных деревень.

Впрочем, всё это с лихвой компенсировал тот факт, что отца здесь не было. Он мог запретить ему участвовать в турнире, но он не помешает ему здесь. Да, здесь Мориан будет делать то, что пожелает. Он покажет им всем, что такое настоящий король!

— Солье!

— Да, ваше высочество?

У входа в шатёр появился человек в кирасе, надетой поверх кольчуги с длинными рукавами и чешуйчатыми наручами на толстой кожаной подкладке. С небритого лица смотрели безразличные голубые глаза. Взгляд мёртвой рыбы.

Он не носил никаких гербов или знаков, по которым можно было бы сказать, какому дому служит этот человек. Как и большинство столь же безликих наёмников, составляющих армию барона.

— Ты сделал то, что я тебе велел?

— Да, ваше высочество, — ответил он всё так же бесстрастно.

В шатёр вошли ещё двое. Они вели под руки худую дрожащую девушку со взглядом маленького затравленного зверька. На ней были поношенные лохмотья и стоптанная обувь.

Критически осмотрев её, принц брезгливо осведомился:

— Шлюха?

— Нет, ваше высочество.

— Хорошо.

Он дотронулся до подбородка девушки и приподнял ей голову, чтобы лучше рассмотреть лицо. Она вздрогнула от его прикосновения.

— Не бойся, дитя, — сказал принц с притворной мягкостью. — Ты же не боишься своего короля?

— Нет… — жалобно ответила она еле слышным голосом.

— Нет, что? — спросил Мориан, и в голосе его блеснула сталь.

— Нет… ваше ве… личество…

— Вот видишь, какая ты умница, — улыбнулся принц, вытирая руку шёлковым платком, и снова обратился к верному слуге: — Отмойте её и приведите ко мне.

— Слушаюсь, — привычно ответил Солье, удалившись вслед за подручными.

Мориан подошёл к небольшой печи, согревающей шатёр. Закончив вытирать пальцы, которыми он дотронулся до девушки, принц бросил платок в огонь и довольно потянулся. Сегодня его ожидала приятная ночная забава.

* * *

Поигрывая налитыми мышцами, Ургаш стоял в центре лагеря. Его мощный, покрытый шрамами и волосами торс был обнажён, а глаза горели, отражая свет костров.

— Ну, давайте! — сказал он, и с разных сторон на него бросились такие же безоружные орки.

Первый, кто достиг вождя, рухнул на землю от чудовищного удара наотмашь. В тот же момент другой орк попытался достать Ургаша, но тут же взмыл в воздух, обрушившись на соплеменников. После этого трое выходцев из племени Клыка навалились на великана разом, пытаясь повалить его на землю. Упав на одно колено, Ургаш швырнул через спину двоих нападающих, словно это были не крепкие орки, а дворовые псы. После этого он пропустил несколько ударов, но они едва ли нанесли вожаку ощутимый урон.

Отшвырнув от себя ещё двоих, Ургаш не заметил, как с боку на него кинулась проворная тень. На шее и руке тут же сомкнулась железная хватка Зоры. Взревев от боли, вождь резко развернулся. При этом ноги девушки со всего маху врезались в последнего из нападавших орков. Бедняга чуть не угодил в костёр после этого удара, но рыжеволосая бестия хватки не разжала.

Впившись свободной рукой в смуглое бедро Зоры, Ургашу удалось немного ослабить её удушающие объятия и сделать жадный вдох. Осознав, что проигрывает, Зора вцепилась в его запястье зубами.

— Всё развлекаетесь, — усмехнулся Ош, входя в круг света, вокруг которого собрались соплеменники, наблюдающие за схваткой.

На мгновение Зора отвлеклась, и тогда Ургаш обрушил её на землю одним мощным ударом, выбивающим воздух из груди.

— Ты перебьёшь нас всех до того, как это сделают люди, могучий Ургаш, — усмехнулся Ош, глядя на побоище.

— Они согласились? — спросил вождь, рывком поднимая морщившуюся от боли Зору на ноги.

— Да.

— Думаешь, это сработает?

— Понятия не имею, — признался Ош.

Ургаш грубо рассмеялся.

— Нужно поговорить, — сказал Ош, кивнув в сторону шатра.

Поняв, что развлечение закончилось, орки разошлись по кострам.

— Я хочу, чтобы ты остался, Ургаш, — начал Ош, когда они уединились втроём.

— Размечтался! — возмутился вождь. — И пропустить всё веселье? Знаешь, как давно я не убивал людей?

— У тебя и здесь будет такая возможность, — вздохнул Ош. — Если па одиннадцатую ночь ты не увидишь огненной стрелы, уводи всех. Я думаю, что люди попытаются вас остановить. Возможно, придётся пробиваться с боем.

— Вот это мне уже нравится. — На лице Ургаша появилась его излюбленная кровожадная улыбка.

— Ты тоже останешься, — сказал Ош, повернувшись к Зоре.

— А вот это вряд ли, — возразил Ургаш. — Она тут самая ловкая.

Ты не справишься без неё.

Ошу показалось, будто он услышал в голосе вождя нотки гордости. В какой раз он подумал, не была ли Зора дочерью Крушителя, и снова отмёл эту безумную мысль. Великан слишком сильно недолюбливал людей, чтобы породить полукровку от своего семени.

— Я понятия не имею, что нас ждёт там, в горах, — признался Ош.

— Я тебе не подчиняюсь, Дурной Глаз, — с вызовом сказала Зора.

— Она идёт, — отрезал вождь. — Я сказал.

Ош понял, что спорить бесполезно. В конце концов, Ургаш был прав. Ловкость Зоры наверняка пригодится.

— Ну хорошо, — сдался Ош. — Тогда собирайся. Мы выезжаем немедленно.

Когда троица покинула шатёр, Ургаш вновь направился к кострам, разминая на ходу свои огромные лапищи.

— Ну, чего уселись, трупоеды? — долетел до Оша его грубый голос. — Выпускайте зверьё!

Путь на варгах занял у орков три ночи. Когда они оказались у подножия Железных гор, зверей пришлось отпустить. Ош не переживал за них. Смышлёные твари без труда вернутся п лагерь по своим следам.

Кроме Зоры, Ош взял с собой ещё дюжину крепких, проверенных орков. Из числа тех, что охотились вместе с ним па Красного Жеребца.

По всем его прикидкам Нордгард находился на расстоянии семи–восьми лиг к востоку. План был прост: забраться в горы, обойти замок сзади и спуститься с отвесных северных склонов под покровом ночи. Но осуществить его было не так–то легко.

Навьючив на себя тяжёлые мотки пеньковых верёвок, орки двинулись вверх по каменистому склону. Несмотря на глубокое лето, очень скоро под ногами начал хрустеть снег.

Пологие склоны стремительно увеличивали крутизну. На пути начали встречаться расщелины и скалистые выступы, затрудняющие восхождение.

Через пару ночей они попали в суровое царство снега, камня и льда. Оно встретило гостей холодным ветром, обвалами и коварными пропастями, готовыми в любой момент проглотить неаккуратного путника.

— Там следы, — сказала Зора.

Обычно она осматривала окрестности утром, пока орки устраивались на короткую днёвку в какой–нибудь промёрзшей пещере или под прикрытием каменного выступа.

— Два десятка людей. Может, больше. Прошли здесь давно. Следы почти замело снегом.

— Наверное, это лазутчики барона, — предположил Ош, вспоминая слова генерала. — Пойдём по следу, выясним, что с ними случилось.

— Нам какое дело? — хмыкнула Зора, которой совсем не улыбалась перспектива выручать людей.

— Да никакого, — признал Ош, — но нам всё равно в ту же сторону.

Последние дни стояла пасмурная погода. Скрывшееся за облаками солнце не слепило орков, и они могли спокойно передвигаться в любое время дня и ночи.

Когда привал подошёл к концу, начался снегопад, и им пришлось поспешить, чтобы не потерять следы. Иногда отпечатки ног обрывались у провалов, расщелин или скал, преграждающих дорогу. Тогда приходилось карабкаться наугад по стенам льда и камня, упрямо прокладывая себе дорогу вперёд.

Хотя Ош тщательно подготовил отряд к походу, орки всё же жаловались на холод, ветер и тяжёлый путь. Ведь большинство из них никогда не были в горах. Только Дорт и Горт не предавались унынию, развлекая остальных бесконечной словесной междоусобицей.

Когда орки преодолели очередной спуск, оказавшись в широкой заснеженной ложбине, Зора, идущая впереди, махнула Ошу рукой, призывая его подойти.

Оказалось, что судьба тех, кто шёл впереди, была незавидна. Ош увидел их. Замёрзшие, присыпанные снегом тела людей. Разбросаны по дну ложбины, как речные камни.

— Это сделали не звери, — сказала Зора, указывая на мертвецов.

Звери не забирают оружие и одежду.

Вместе с тревогой Ошем овладело навязчивое ощущение чужого присутствия.

«Вы не одни», — внезапно раздался в голове орка голос безымянного.

Краем глаза Ош заметил движение на склоне ложбины. Белая фигура медленно, словно оживал сам снег, отделилась от стены, и в руках её было что–то знакомое…

— Пригнись! — крикнул Ош, сбивая Зору с ног.

В следующий момент над их головами просвистели тёмные ст релы. Наконечники с хрустом впились в корку снежного наста.

— В укрытие! — скомандовал Ош, рванув Зору в сторону камней, но орки уже и сами бросились врассыпную.

Прежде чем отряду удалось скрыться от невидимых нападающих, два орка были убиты, а один ранен в руку.

— Варгово дерьмо! — выругался Ош, осознав, что они попались в западню.

Сзади был не очень крутой склон, но забраться наверх под ливнем из стрел и камней было попросту невозможно. К тому же им нужно было двигаться вперёд, на восток.

— Это орки, — досадливо сказала Зора. — Посмотри на стрелы.

Она была права. Да и Ош сразу узнал руку сородича. Он и сам когда–то делал стрелы, похожие на эти.

— Я — Ош! — крикнул Ош, снимая с плеча лук. — Мы не ищем ссоры!

Какое–то время ответом ему было лишь завывание ветра, сдувающего снег со склонов.

— Надо атаковать, — сердито прошептала Зора, покрепче сжав копьё, — они думают, что мы бросили им вызов.

Ош попытался успокоить её воинственный порыв, жестом призывая к терпению.

— Вы приходить сюда! Наша земля! — наконец раздался ответ. — Мы убивать людей! Теперь мы убивать вас!

Голос незнакомца звучал непривычно. Странные слова. Ош никогда ещё не слышал такого ни в своём старом племени, ни среди орков Ургаша. Его встревожило, что орк сразу не назвал своего имени, но, быть может, местные обычаи отличались от общепринятых.

— Мы не хотим ваших земель! — крикнул Ош, надеясь, что ветер не заглушает его слова.

— Что тогда? — ответил невидимый орк. — Вы преследовать людей? Мы убить их! Наша добыча!

Ош понял, что можно попытаться на этом сыграть.

— Мы идём на восток! Пропустите нас к замку людей! Мы дадим вам еды или стали!

Какое–то время горы молчали, будто обдумывая его слова.

— Ты выходить к нам, Ош. Один выходить. Мы думать.

Ош собрался выйти из–за укрытия, но в его плечо впились пальцы Зоры.

— Ты совсем сдурел? — прошептала девушка. — Они же прикончат тебя.

— А какой у нас выбор?

Он хотел убрать её руку со своего плеча, но Зора сама отдёрнула её.

— Если они меня убьют, попытайся увести остальных.

— Если они тебя убьют, — прошипела Зора, — я унесу отсюда головы этих тварей.

Ош вышел из–за камней, подняв лук над головой. Он стянул меховой капюшон, чтобы нападавшие могли лучше его рассмотреть. В любой момент он ожидал стрелы, которая пронзит его грудь, живот или шею, но невидимки медлили.

— Хватит, — остановил его голос орка. — Ты бросать лук. Я выходить.

Ош повиновался. От скалы словно отделился кусок снежного покрова, тихо упав на дно ложбины. Присмотревшись, Ош понял, что это вовсе не снег, а приземистая фигура, закутанная в белое меховое одеяние.

Распрямившись во весь свой небольшой рост, незнакомец двинулся к Ошу. Оказавшись на расстоянии пяти–шести шагов, он остановился, откинув капюшон.

Никогда ещё Ош не видел таких орков, Приземистый крепыш с бледно–серой кожей зарос густыми белыми волосами, покрывающими голову и большую часть лица. Только заострённые уши и большие янтарные глаза выдавали в нём сородича.

— Каршас Охотник. — Незнакомец стукнул себя кулаком в грудь.

— Племя Белой Головы.

— Ош, — с невольным облегчением ответил Ош, повторяя жест.

— Племя Ургаша.

— Зачем вы идти в большой каменный дом человека?

— Мы идём напасть на них, — честно сказал Ош, надеясь, что ему поможет нелюбовь горных орков к людям.

Каршас критически осмотрел Оша и остальных орков, всё ещё прячущихся за камнями.

— Глупо, — заключил коротышка. — Слишком мало. Вы все умирать.

— Мы не будем биться с ними сами, — пояснил Ош, указав на юг.

Там большое войско. Нам нужно только открыть ворота.

— Большое войско? — заинтересовался Каршас. — Орки?

Ош пожалел, что сказал об этом. Теперь ему нужно было как–то ответить на этот неудобный вопрос. Он опасался, что может потерять расположение сородича, если раскроет всю правду.

— Люди, — честно ответил он.

На мгновение бородатое лицо Каршаса нахмурилось. Большие глаза превратились в жёлтые щёлочки. Ошу вдруг почудилось п этом взгляде что–то знакомое.

— А ты хитрый, Ош, — внезапно улыбнулся коротышка, погрозив Ошу пальцем. — Хотеть заставлять один человек убивать другой человек? Нам нравится. Мы не любить людей.

— Ты поможешь нам, Каршас из племени Белой Головы?

— Вы идти за нами. Мы показать вам путь в большой дом. Скрытый путь. Никто не знать.

Каршас повернулся к склону ложбины, подав сигнал своим соплеменникам, На глазах Оша заснеженная гора буквально родила ещё четырёх коренастых орков в таких же белых меховых одеждах. Их способность оставаться незамеченными поражала.

В свою очередь Ош призвал и своих орков покинуть укрытие.

— Вас всего пятеро? — немного удивился Ош, вновь обратившись к Каршасу. — И вы убили всех этих людей?

— Да, — гордо подтвердил коротышка, демонстрируя трофейный кинжал. — Они не мочь убить то, что не мочь увидеть.

Не теряя времени, горные орки принялись обирать тела двух убитых соратников Оша, забирая всё более–менее полезное.

— Ах, вы… — возмутилась Зора, но Ош остановил её:

— Пускай берут. Их добыча.

— Вы идти? — Пересекая ложбину, Каршас призывно махал им рукой.

— Я им не доверяю, — тихо сказала Зора, сжав покрепче копьё. — Они что–то скрывают.

— Ты никому не доверяешь, — усмехнулся Ош, перекинув лук через плечо. — Идём.

Вслед за нежданными проводниками отряд Оша направился вглубь Железных гор.

 

Глава третья

Муаз’аммаль

Чёрные, как уголь. Тяжёлые, как вина. Доспехи сидели напротив Эдуарда немым железным человеком. Боевые шрамы, покрывающие металл, выглядели так, словно были сделаны вчера. Ни ржавчина, ни плесень не тронули древней брони, словно её окружал незримый заслон чьей–то воли, хранящий боевое одеяние от порчи и тлена.

Стало быть, его отец тоже был там. Видел ли он то, что показал ему хранитель? Эдуард не сомневался в правдивости этих картин. Воспоминания мертвецов, проносящиеся через столетия. Теперь он тоже был участником древней войны. Столкновения, начавшегося за многие века до его рождения, но длящегося до сих пор.

Правильно ли он поступает? Действительно ли этого хотел бы его отец? Многие знания открылись Эдуарду, но они не изгнали из его сердца сомнений.

Юноша прикоснулся к холодному металлу. С тех пор как Эдуард покинул пустынное святилище и вернулся в улус, он постоянно ощущал их близость. Иногда чувство, что за спиной кто–то стоит, было так сильно, что он хотел обернуться, но вместе с тем страшился того, что может увидеть. Иногда украдкой, иногда неистово и напористо, они стучались в его разум, как неожиданные ночные гости. Неведомые. Незнакомые. Опасные. Не о них ли предупреждал дух отца? Теперь, когда он знал правду, не стоило ли ему остерегаться их?

— Ждёшь, когда они заговорят?

Голос К'Халима прервал его мысли. Конечно, пустынник пошутил, имея в виду доспехи, но по спине Эдуарда всё равно пробежал неприятный холодок.

— Я сделал то, о чём ты просил, — продолжил К’Халим. — Ты уверен, что они придут?

Пустынник больше не называл его дахилом. Кроме того, он неожиданно заверил юношу, что отныне будет помогать ему во всех его начинаниях.

— Они придут, — Эдуард обратился к очагу, снимая с него закопчённый котелок, — если у них ещё сохранилась хоть какая–то честь.

Ярви в юрте не было. С тех пор как Эдуард разнял их в пустыне, вор стал мрачен и неразговорчив. На все вопросы он отвечал уклончиво, уверяя, что понятия не имеет, за что К'Халим на него взъелся. Пустынник, в свою очередь, вовсе не хотел это обсуждать. Правда, по просьбе Эдуарда всё же пообещал больше не задирать Ярви, в то же время призывая к осторожности. По его словам, вор не заслуживал доверия.

— Постой, К'Халим, — остановил Эдуард кочевника, когда тот уже собрался удалиться. — Присядь, раздели со мной чашку чаю. Я хочу немного поговорить с тобой.

Эдуарда тяготило уединение, которое будто тянуло к нему незримые руки. К тому же действительно накопились кое–какие вопросы.

Пустынники прилежно чтили обычаи, связанные с гостеприимством, домом и трапезой, а потому К'Халим попросту не мог отказаться. Подобрав полы просторного облачения, он уселся на циновку напротив Эдуарда. При этом его ноги сложились так, что юноше больно было даже смотреть на них.

— О чём ты хотел поговорить со мной, мухтади?

— Я давно хотел спросить тебя, — Эдуард передал ему небольшую чашечку с отваром местного растения, которое пустынники сушили на солнце и заваривали в крутом кипятке, — почему ты помог нам? Я имею в виду тогда, у Трещины, и вообще…

К’Халим задумался.

— Вам нужна была помощь, — улыбнулся пустынник, — разве это не так?

— Но было ведь и что–то ещё? — не сдавался Эдуард. — Почему ты отвёл меня к тому человеку? Кто он? Я знаю, ты что–то скрываешь. Расскажи мне, если в самом деле больше не считаешь меня чужаком.

— Я… — К'Халим мешкал, пристально вглядываясь в глаза Эдуарда. — Не знаю, как говорить о таком. Я боюсь… ошибиться.

— Если это касается меня, я должен знать.

— Пусть будет так, — сдался наконец кочевник, — но эти слова лишь для твоего уха. За многие вещи я не могу поручиться, потому как и сам не понимаю их до конца.

Эдуард понимающе кивнул.

— Ты знаешь, кто такие «говорящие»?

— Так вы зовёте таких, как Хазар? — предположил Эдуард.

— Нет, — улыбнулся пустынник. — То — табибы… тёмные. Их много среди нас. Обычно по одному на каждый улус. У них есть сила и знания, но и только. «Говорящий» всегда один. Он — тёмный из тёмных. За последние восемь сотен лет земля явила нам лишь пятерых.

— Чем же они отличаются от тёмных?

— Тёмные учатся. Почти любой может стать одним из них при должном навыке и усердии. «Говорящие» не учатся. Они рождаются. Я мог бы попытаться рассказать тебе, на что они способны, но и сам не очень в это верю.

К'Халим отхлебнул немного отвара, прикрыв глаза. То ли он хотел сосредоточиться на вкусе напитка, то ли так память служила ему лучше.

— Однажды я встретился с ним. — В голосе кочевника послышались нотки благоговения. — Много лет назад. Тогда я был ещё совсем мальчишкой, а тебя и вовсе не жило на свете. Мой дед умер на великой войне, о которой ты, вероятно, знаешь и без моих рассказов.

— Война Двенадцати, — догадался Эдуард.

— Да. Тогда останкам моего родича посчастливилось вернуться в родные земли. Когда мы проводили обряд памяти, я услышал что–то. Услышал вещи, которые не мог слышать. Увидел то, что не мог видеть.

— У тебя было видение?

— И да и нет. Оно было расплывчатым и нечётким. Голоса сливались в неясный шум, но я знал, что это говорил со мной мой дед. Я сказал об этом отцу, он отвёл меня к тёмному, а тот послал к говорящему, думая, что в моём видении может быть что–то важное.

— Тогда ты встретил его?

— О, это было совсем непросто. Мы провели с отцом две недели в пути по пустыне, переходя от одного улуса к другому, от колодца к колодцу. Наконец мы нашли его. Я ожидал увидеть бога, а мне предстал дряхлый старик.

Очередная порция воды в котелке забурлила, и Эдуард кинул туда несколько щепоток сушёных трав. Рассказ К’Халима уводил их в далёкое прошлое, и пока что Эдуард не видел, как он может быть связан с его собственной судьбой.

— Он отослал отца прочь и говорил со мной. — Глаза К’Халима стали пустыми и далёкими. — Столько лет прошло, а я всё ещё помню его голос.

— Что же он сказал тебе? Он объяснил твоё видение?

— Он объяснил мне, что произошло. Рассказал, как умер мой дед, что тот хотел сказать мне, но не мог. — Голос пустынника внезапно дрогнул. — А потом он сказал мне, что будет. Он возложил на меня дело, увидев его в моей судьбе.

Эдуард не прерывал его, понимая, что они добрались до самого важного.

— Старик сказал, что умирает, но обещал, что на смену ему придёт особый человек. Что он будет не просто мухтади, а муаз’аммаль, говорящий из говорящих. Тот, которому суждено спасти людей в надвигающейся тьме.

Эдуард тут же вспомнил страшное предостережение мёртвого отца. Тот тоже говорил про отчаянное бедствие, ожидающее всех в скором будущем.

— Что же это за беда, которая постигнет нас? — спросил Эдуард, но К’Халим лишь отрицательно покачал головой:

— Этого он не сказал. По правде говоря, я надеялся, что ты расскажешь мне об этом.

— Я? — удивился Эдуард, и его тут же пронзила догадка. — Стой, не хочешь ли ты…

— Он сказал, что однажды я встречу человека с запада и он будет мухтади, как ты.

— Но я не первый человек, который пришёл к вам с запада, — предположил Эдуард, опасаясь того, к чему вёл этот разговор, — и, уж тем более, не последний.

— Он сказал, что лик этого человека будет помечен печатью боли.

Помимо своей воли Эдуард тронул бледный рубец, перечеркнувший лицо. Но этого всё ещё было недостаточно. Много у кого сегодня были шрамы. Войны, тяжкий труд и дикие звери позаботились об этом.

— Наконец, он сказал мне, что с ним будет спутник. Двуликий казуб, лжец, что служит двум господам.

— Ярви? — удивился Эдуард. — Вы поэтому подрались с ним?

К'Халим кивнул.

— Я не верю ему, мухтади, — признался пустынник. — Он не тот, за кого себя выдаёт. Его клинок поведал мне об этом.

— Ты прав лишь в одном, К’Халим, — твёрдо сказал Эдуард. — В том, что ты можешь ошибиться. Ярви много раз спасал мне жизнь. Да, он вор и разбойник, даже убийца, но я доверяю ему во всём.

— Я не сказал тебе самого главного, мухтади, — признался кочевник, посмотрев на древние доспехи странным взглядом. — Я тогда и сам не понял его слов. Их смысл открылся мне лишь тогда, когда я увидел тебя меж светом и тенью. Старик сказал мне, что придёт время, и муаз’аммаль станет чёрен и холоден, как сама ночь. Именно так я узнал тебя. Ты — Эдуард Колдридж, сын мёртвого владыки. Ты — мухтади, тот, что следует верным путём. Ты — муаз’аммаль, человек, которому суждено спасти всех нас.

Безумные слова! Эдуард не хотел верить им. Ему хватало своего груза ответственности, своей разрушенной судьбы и разбитых надежд. Спасти всех? От чего? Когда? Зачем? Много лет назад какой–то старик решил сыграть в пророка, предсказав его судьбу. Это просто совпадение. Почему он должен верить в это, как верил, похоже, сам К’Халим?

Да, именно такие мысли одолевали Эдуарда, но у них была и оборотная сторона. Его сны, его видения. Они никуда не делись. Приходилось признать, что он действительно обладал неким даром. Даром, который сам он считал сумасшествием. Да и дар ли это был? Сам Эдуард чаще считал его проклятием.

Но колдун действительно обладал силой, позволяющей ему знать вещи, которых он попросту не мог знать. Это ли было могуществом «тёмного»? К чему он прислушивался во время их встречи? Кто нашёптывал ему на ухо? Слышал ли он те самые голоса, что часто терзали самого Эдуарда по ночам?

Наконец безжалостный внутренний голос намекнул юноше, что тот может попросту использовать это суеверие. Он собирался напомнить пустынным вождям о тех соглашениях, которые они некогда заключали с его отцом, обещаниях, которые так и не выполнили. Пустынники охотнее пойдут за муаз’аммалем, чем за наследником свергнутого и казнённого графа.

Он не успел додумать эту мысль. Снаружи послышались окрики и звон оружия. В юрту ворвался человек, одна рука которого лежала на эфесе кривого меча, а другая сжимала свиток пергамента из верблюжьей кожи.

К’Халим поднялся на ноги, но не обнажил оружия.

Незнакомец не удостоил его вниманием, сразу посмотрев на Эдуарда.

Богатая одежда, расшитая бисером, и короткие седые волосы. Годы и палящее солнце сделали его кожу похожей на мятую бумагу. Несмотря на почтенный возраст, он всё ещё был крепок и силён.

Выражение лица пришельца не сулило Эдуарду ничего хорошего.

— Почтенный О'Кейл, — поприветствовал К'Халим незнакомца на языке королевства, — мы приветствуем тебя. Раздели с нами пищу и очаг.

Старик проигнорировал его. Вместо этого он бросил пергамент к ногам Эдуарда.

— Ты думаешь, что можешь такое, малец? — Его акцент оказался гораздо меньшим, чем у К'Халима. — Что заставило тебя поверить в то, что ты вправе это делать? Вот так просто взять и созвать племенной хурал? По какому праву?

— По праву крови, — уверенно ответил Эдуард. — Я — Эдуард Колдридж, сын и наследник Натаниэля Колдриджа, истинного правителя Простора. И я собираюсь напомнить вам о вашем обещании. Напомнить о слове, которое вы не сдержали, обрекая отца на гибель.

Даже сквозь смуглую кожу Эдуард увидел, как к лицу О’Кейла прилила кровь.

— Как смеешь ты обвинять нас, щенок? Думаешь, что я не вижу твоих помыслов? Тебе не удастся стать новой Дюжиной! Не удастся ввязать мой народ в войну!

— Это решать не тебе, О'Кейл, — твёрдо ответил Эдуард. — Это решать великому хуралу.

— Но ты не сможешь говорить на нём. — Выхватив меч, старик вонзил его в песок. — Эдуард Колдридж, я объявляю тебе шай’хир! Мы будем драться на закате.

Резко развернувшись, О’Кейл вышел из юрты, чуть не столкнувшись на входе с Ярви.

— Что это было? — поинтересовался вор, посмотрев на Эдуарда.

— О'Кейл Саг, — гордо ответил К’Халим, обращаясь скорее к Эдуарду, чем к его спутнику, которому он всё ещё не доверял, — наиб нашего племени и… мой отец.

 

Глава четвёртая

Поединок

— Я же могу отказаться!

Опускающееся к горизонту закатное солнце становилось всё краснее. Светило словно предвкушало кровь, которая должна была сегодня пролиться под его лучами.

— Нет, не можешь, — ответил К'Халим, и Эдуард никак не мог понять, что за чувства владеют сейчас этим человеком. — Он объявил шай’хир, право обнажённого меча. Один из вас умрёт сегодня.

— Как ты можешь говорить об этом так спокойно? — воскликнул Эдуард, теряя самообладание. — Проклятье, ведь это твой отец!

— А ты — муаз’аммаль, — ответил пустынник. — Ваши судьбы едины.

— Но что, если ты ошибаешься?

— Тогда мой отец убьёт тебя до того, как ночь опустится на пустыню.

— Эти люди чтут силу и храбрость, — встрял в их разговор Ярви.

Устроившись у очага, вор ужинал пшеничной лепёшкой и верблюжатиной, жаренной на углях. Эдуард так и не спросил его, где он пропадал весь день.

— Если ты откажешься, — продолжил Трёхпалый, отрезая кусок подрумянившегося мяса, — они никогда не будут тебя уважать.

— Но я не хочу его смерти!

— Как и я, — признался К'Халим, — но он сделал свой выбор, как и ты свой, когда пришёл сюда.

В словах пустынника был тот странный, почти пугающий фатализм, присущий, как уже заметил Эдуард, всему их народу. Именно это отличало их от людей королевства, и именно это сделало победу над ними столь непростой.

— Сейчас я оставлю тебя, — сказал К'Халим, отдёрнув полог юрты. — Хочу поговорить с отцом, пока вы не начали. Они уже зажигают факелы. Не заставляй его долго ждать.

Когда кочевник вышел, Эдуард посмотрел на изогнутый меч, всё ещё торчащий посреди жилища. Оружие казалось ядовитым скорпионом, готовым ужалить любого, кто протянет к нему руку.

— Что мне делать? — спросил он у Ярви.

— О, теперь ты спрашиваешь у меня совета, парень? — усмехнулся вор. — А я думал, что ты теперь дружишь только с господином широкие штаны.

— Мне сейчас не до шуток, — упрекнул его Эдуард. — Оставь свою ревность на потом.

— Ревность? — Ярви оторвался от ужина, подняв на Эдуарда глаза. — Этот гад пытался меня прикончить, смекаешь? Они тут все полоумные.

— Они могут помочь мне. Тогда, в пустыне, я узнал, что пустынники в долгу передо мной. В долгу перед моим отцом.

— Помочь тебе? В чём? Вернуть место правителя Простора? Порубить в куски тех, кто укоротил твоего папашу? Кто–то когда–то сказал мне, что мечи могут посадить на трон любую задницу. Вся штука в том, что на них неудобно сидеть.

— Ты не понимаешь! — возразил Эдуард. — Дело не в Просторе. Это гораздо больше нас обоих. Если бы ты только видел то, что видел я. Это не месть. Это справедливость!

Эдуард не знал, может ли объяснить своему товарищу то, что показал ему дух древнего храма. Впрочем, Ярви и не требовал этого рассказа. Меньше знаешь — крепче спишь.

— Тогда в чём дело? — спросил вор, ухмыльнувшись. — Боитесь ручки запачкать, ваше лордство? Думаешь, что на этом пути не будет крови?

Ярви был прав. Эдуард хотел ему возразить, но не мог. Если он действительно собирается что–то изменить, ему придётся пойти на это.

Был ли у него выбор? С тех пор как они вернулись из пустынного святилища, Эдуард не раз думал об этом. Он мог попытаться вернуться и рассказать людям правду. Быть может, даже донести её до кого–то из виконтов и других вельмож. И что потом? Что это даст? Поверят ли они его словам или решат, что он сошёл с ума, как и его отец? Захотят ли они вообще узнать такую правду?

«Власть их над твоим сердцем велика», — вспомнились слова старого Хазара.

Нет, ему придётся взяться за меч. Противник слишком могуч, коварен и безжалостен, чтобы Эдуард мог победить его одними словами. Это была та самая дорога, по которой пошёл отец. Путь, на котором он готов был принести в жертву своих людей и даже собственную семью ради высшей цели. Ради истины, свободы и справедливости.

— Нет, — признался Эдуард, опустив глаза, — я так не думаю.

— Тогда возьми этот проклятый меч, — подытожил вор, вернувшись к вечерней трапезе.

Эдуард сжал костяную рукоятку и извлёк оружие из песка. Меч оказался неожиданно лёгким. Гораздо легче тех мечей, которыми ему доводилось драться в тренировочных боях под крышей Дубового чертога. Мальчишка… Тогда он представлял себя великим воителем. Теперь же по спине его пробежал неприятный холодок. Никогда ещё ему не приходилось биться насмерть, защищая свою жизнь.

Отец говорил ему, что в самой смерти нет ничего страшного или постыдного. Стыд заключался в том, за что именно умирает человек. Быть может, именно поэтому в день своей казни он ушёл С ВЫСОКО ПОДНЯТОЙ головой.

— Надевать будешь? — спросил Ярви, кивнув на доспехи.

— Нет. Не думай, что это здесь принято.

— Тогда, если тебя убьют, я оставлю их себе, — сказал вор, отрезая себе ещё кусочек верблюжатины. — В Аксарае я выручу за них хорошие деньги.

— Это меньшее, чем я мог бы отплатить тебе, — улыбнулся Эдуард и вышел.

В центре улуса уже собиралась толпа. Люди всего племени пришли посмотреть на загадочного мухтади, вернувшегося из места памяти в священном облачении. Они хотели увидеть человека, которого вызвал на шай'хир сам О'Кейл.

Факелы освещали место будущего поединка. Сжимая рукоятку меча, Эдуард двинулся навстречу судьбе.

С каждым шагом страх наливал ноги тяжестью. Поединок всё расставит по своим местам. Если Эдуард проиграет, то найдёт покой в смерти. Если одержит победу, О’Кейл станет первым…

Жертвой, которую он никогда не забудет. Не сможет забыть.

Они вышли в круг света одновременно. Крепкий юноша с мрачным лицом и поджарый старик в широких шароварах и остроконечных кожаных сапогах с серебряными пряжками. Торс наиба защищала лишь добротная кожаная безрукавка, надетая на голое смуглое тело, украшенное множеством боевых шрамов.

Эдуард сразу понял, что, несмотря на разницу в возрасте, победить этого человека будет непросто. В конце концов, О'Кейл бился в войне Дюжины, когда Эдуарда ещё не было на свете.

Из толпы показался К'Халим Саг. Лицо кочевника выражало непостижимое спокойствие и покорность судьбе. Было ли ему известно, что произойдёт дальше? Видел ли он это в своих видениях? Кочевник поднёс отцу красивые ножны, из которых тот извлёк сразу два изогнутых меча.

«Он будет биться двумя руками», — подумал Эдуард, судорожно вспоминая уроки мастеров фехтования в Дубовом чертоге.

Старший брат Эдуарда Грегори должен был наследовать земли отца. Самому Эдуарду, как это часто делали в знатных семьях, была уготована военная карьера. Именно поэтому его подготовкой с малых лет занимались самые умелые бойцы Простора.

Однако у него до сих пор не было опыта реального боя.

Когда Простор раздирала гражданская война, Эдуард был ещё слишком юн, чтобы принять в ней участие. Позднее он угодил на каторгу, где все его занятия свелись к работе тяжёлой шахтёрской киркой…

Пламя блеснуло на стали клинков, и зрители тут же ожили, разразившись криками восторга и одобрения. Вне всяких сомнений, они были не на стороне Эдуарда.

О'Кейл размялся, совершив несколько круговых движений мечами. Его бугристое, жилистое тело напоминало связку старых древесных корней. Такое же жёсткое и сморщенное. В лице старика не было ни ярости, ни злобы. Лишь упрямая, мрачная решимость.

Эдуард понял, что О’Кейл совсем не жесток. Наиб не хотел убивать. Юноша сам вынудил его к этому. Единственный способ, который мог предотвратить его участие в хурале.

Они вошли в круг факелов и начали движение вокруг его центра, подобно хищникам, выбирающим подходящий момент, чтобы сцепиться в смертельной схватке. О'Кейл медлил. Он не знал, на что способен молодой соперник. Эдуард же просто не осмеливался напасть первым.

— Ты ведь никогда никого не убивал, верно? — спросил старик, глядя ему прямо в глаза.

Эдуард промолчал. Он не хотел, чтобы О'Кейл вселил в него страх.

— Как ты поведёшь их на сечу, если не знаешь, что это такое?

Меч Эдуарда рванулся вперёд. Тело само вспомнило движения, вбитые в него наставниками много лет назад. Атака была неплохой, однако О’Кейл с лёгкостью отразил её.

— Отступись, мальчишка. — Старый воин согнулся, изготовившись к броску. — Ты не один из нас. Ты — дахил. Признай своё поражение. Ты всё ещё можешь уйти. Я не стану тебя преследовать.

Память воскресила воронов, вспорхнувших над главной площадью Варгана. Юноша вспомнил вязкий удар топора и страшный, глухой стук, с которым голова его отца покатилась по дощатому полу эшафота. Они убили его за то, что он хотел восстановить справедливость. Они заставили Эдуарда смотреть на это, а потом заперли его в тёмную яму, лишив свободы, радости и надежды. Лжецы. Предатели. Чудовища.

На улус налетел порыв холодного ветра, рванув пламя факелов на запад. Толпа затихла, почувствовав в воздухе что–то необычное. Что–то пугающее.

— Я не могу, — сквозь зубы произнёс Эдуард. — Не могу остановиться.

В глазах О'Кейла блеснул лёд.

— Тогда я вынужден забрать твою жизнь, дахил.

Старик рванулся вперёд с проворством дикого зверя. Человек, который видел наиба впервые, никогда не ожидал бы от него такой прыти.

Изогнутые клинки обрушились на Эдуарда стальным вихрем. Парируя удары О’Кейла, юноша отпрянул в сторону.

Стиль боя пустынников был ему незнаком. Его обучали мечники королевства. Люди, покрывшие себя воинской славой задолго до его рождения. Они никогда не готовили своего ученика к подобным поединкам. Однако сила, приобретённая юношей за два года тяжёлого шахтёрского труда, наделила его руки невероятной быстротой. Он почти не чувствовал веса меча, управляясь с ним так, словно это была лёгкая тростинка.

Соперники разошлись и вновь начали кружить вокруг друг друга.

Эдуард почувствовал, что по его плечу стекает что–то вязкое и тёплое. Он сам не заметил, как получил лёгкий порез от меча вождя. Рана была не особенно глубокой, но это была первая кровь, й кровь эта принадлежала Эдуарду.

В О'Кейле не было торжества. Он тяжело дышал, мрачно глядя на Эдуарда. Вероятно, старик надеялся покончить с юношей одной стремительной атакой, но противник оказался сильнее, чем он предполагал.

Наиб был опытнее и лучше владел мечом, но на стороне Эдуарда были юность, выносливость и сила.

Ступая по рыхлому песку, Эдуард почти чувствовал потоки судьбы, которая несла его подобно бурной горной реке. Она привела его сюда, и теперь он должен был отстоять своё право двигаться дальше. Был ли прав К'Халим, называя его спасителем людей? Мёртвый отец говорил, что он должен быть готов, когда придёт время. Значит, он действительно муаз'аммаль? Так или иначе, всё это не будет иметь никакого значения, если он останется лежать на песке в луже собственной крови.

Солнце почти скрылось за горизонтом. Эдуард понял, что О'Кейл попытается решить всё следующей атакой. Вождь был стар. Он не мог позволить себе затяжного боя.

«Хороший мечник использует не только клинок своего орудия, но также и гарду, и эфес, — они порой куда опаснее, поскольку не всякий этой опасности ожидает», — вспомнил Эдуард наставления Годфри Пейтона. Старый капитан стражи Дубового чертога частенько прикладывал его тренировочным мечом, раз за разом вбивая ещё немного ратной науки в господского отпрыска.

Теперь Эдуард по–новому увидел своё оружие. Концы гарды меча были изогнуты наверх, напоминая рога быка. Обычная конструкция для надёжной защиты руки владельца от скользящих ударов.

Решив, что юноша отвлёкся, О’Кейл вновь атаковал его. Бросившись сначала в одну сторону, он резко изменил направление, нанося двойной удар слева. Эдуарду удалось разгадать маневр, а потому мечи вождя встретил его клинок.

Когда лезвие одного из них упало на изогнутую гарду, Эдуард вложил всю свою силу в руку и резко рванул оружие вбок, поворачивая его. Попавший в ловушку меч вождя повело в сторону. Туда, где на него обрушился его же собственный второй клинок. Благодаря сноровке Эдуарда О'Кейл сам заблокировал часть своей атаки. Однако юноша не собирался на этом останавливаться. Ухватившись за рукоятку обеими руками, он ещё сильнее вывернул меч, отчего один из клинков его противника выгнулся и отлетел в сторону.

Эдуард надеялся, что наполовину обезоруженный О’Кейл вновь отступит, но старик не сделал этого. Резко развернувшись на месте, чтобы не упасть, старый воин перехватил оставшийся меч в правую руку, попытавшись достать соперника снизу.

Если бы телом Эдуарда в этот момент не завладели рефлексы, удар вождя был бы смертельным. Мышцы на ногах юноши резко напряглись, бросая тело назад. Описав сверкающий круг, алчное лезвие прочертило тонкую красную линию на животе Эдуарда. При этом юноше на мгновение показалось, что по лицу вождя пробежал алый солнечный блик. Должно быть, отблеск заката отразился в мече Эдуарда, ослепив соперника на какое–то спасительное мгновение.

Рука, сжимающая меч, безжалостно опустилась вниз, как топор палача. Раздался глухой, влажный шлепок, за которым последовал вопль О'Кейла. Пальцы отрубленной кисти вождя всё ещё сжимали меч, когда она упала в песок. Схватившись целой рукой за окровавленную культю, старик упал на колени, не в силах подняться.

Безмолвие, повисшее над пустынниками, прорезал звонкий женский крик.

— Отец! — Она использовала язык королевства, словно желая, чтобы Эдуард понял её.

Толпа извергла из своих недр девушку, облачённую в традиционный наряд пустынников. Ярко расшитое платье из плотной ткани, подпоясанное тонким плетёным поясом. Её лицо скрывал тёмный платок, а ноги украшали изящные остроконечные сапожки, покрытые замысловатым орнаментом.

Впрочем, эти детали ускользнули от внимания Эдуарда. Нависая над поверженным, но всё ещё живым соперником, юноша застыл в нерешительности. Его меч медлил, не нанося вождю решающего удара.

Подбежав к дерущимся, девушка бросилась к О’Кейлу, заслоняя его своим телом.

— Прошу тебя, господин, — взмолилась она, перевязывая кровоточащую культю отца, — найди в сердце сострадание. Не губи!

Рука Эдуарда дрогнула. На мгновение он увидел себя со стороны. Безжалостный палач, заносящий острую сталь над беззащитным, сломленным человеком.

— Оставь, дочь, — глухо сказал вождь, морщась от боли. — Он победил. Его право.

— Молю! — Она бросилась к его ногам, обхватив их тонкими смуглыми пальцами. — Пощади! Если твоё сердце жаждет крови — убей меня, но сохрани его.

Чтобы перевязать искалеченную руку О’Кейла, она сняла с головы платок, и теперь Эдуард мог видеть её лицо. Как только юноша опустил на девушку глаза, меч выпал из его обмякшей руки, а колени подогнулись сами собой.

Юная и прекрасная, на него смотрела его мать.

 

Глава пятая

На своей стороне

Под ногами Оша хрустела тёмная галька. Орки всё ещё находились в царстве мороза, но небольшое озеро впереди совсем не выглядело замёрзшим.

— Мы приходить на место, — сказал Каршас, указывая туда.

Опасения Зоры не оправдались, и горные обитатели не заманили их в ловушку. Однако теперь Ош думал, что те просто не поняли его.

Горный переход оказался опасным и долгим. У них почти не оставалось времени. Одиннадцатая ночь неотвратимо приближалась, а отряд всё ещё не достиг утёсов, с которых Ош планировал попасть в твердыню северян.

— Это… озеро? — протянул Ош, ожидая объяснений, но Каршас только кивнул.

Ош показал на моток верёвки, перекинутый через плечо одного из его орков.

— Нам нужно попасть на утёсы, чтобы спуститься вниз, и замок. — Он попытался изобразить соответствующие описываемым действиям движения. — Ты понимаешь меня?

— Утёс — плохо. Большой каменный дом внимательно смотреть его. Вы умирать.

Коротышка указал на озеро:

— Озеро — хорошо. Тайный путь. Люди не знать. Мы показать.

Он принялся стаскивать меховую одежду, обнажая серое, как речной камень, тело, покрытое коричневатыми пятнами, шрамами и жёстким белым волосом. При этом его соплеменники стали устраиваться на стоянку, сооружая из снега что–то наподобие временного жилища.

— Они оставаться, ждать, — пояснил Каршас. — Вы плыть со мной.

Ош последовал примеру, снимая меховое облачение. Вблизи озера оказалось не так холодно, но от порыва северного ветра у орка перехватило дыхание.

— Если ты задумал нас обмануть, коротышка, — сказала Зора, преградив путь Каршасу древком копья, — я заберу твою голову.

— Я забирать твою первый, — усмехнулся Каршас, бесстыдно разглядывая её полуобнажённое, покрытое мурашками тело.

Выяснилось, что двое из орков Оша не умеют плавать, потому их пришлось оставить на берегу. Ещё двоих они потеряли по пути сюда, а потому в озеро следом за Каршасом вошли лишь восемь лазутчиков. Они оставили при себе только оружие и тот минимум одежды, который не помешает плыть.

— Вы не отставать, — сказал Каршас и, глубоко вдохнув, нырнул.

Сначала вода казалась Ошу невероятно холодной, но, как только он привык к ней, вылезать уже не хотелось, ведь горный мороз кусался гораздо больнее. Нырнув вслед за Каршасом, он удивился, каким прозрачным и чистым оказалось озеро. Видимость под водой была едва ли не лучше, чем на поверхности.

Растолкав столбы зелёных водорослей, бледная фигура коротышки исчезла в тёмной подводной пещере. Последовав за ним, Ош с остальными оказались в наклонном подземном ходе, заполненном водой. Поднимаясь вдоль его гладких стенок, Ош неожиданно вынырнул в окружении абсолютной темноты.

— Все здесь? Никто не потеряться? — осведомился невозмутимый голос Каршаса.

— Куда ты нас завёл, коротышка? — недовольно спросила Зора, выбираясь из воды. — Темень–то какая!

— Я показать, — ответил орк, и Ош услышал всплески шагов по затопленному полу.

Неожиданно темнота озарилась призрачным фиолетовым свечением, исходящим от самих стен пещеры. Бесконечность крохотных огоньков напоминала звёздное небо. Быть может, для человека такого освещения было бы недостаточно, но для чувствительных глаз орка его более чем хватало.

— Ого! — выдохнула Зора, поражённая этой красотой.

Ош видел, как её наполненные фиолетовым светом глаза расширились от восхищения. Он старательно вытер лицо рукой, пытаясь вернуть себе сосредоточенность.

— Что это, Каршас? — спросил он, чтобы хоть как–то отвлечься.

— Не знать, — признался коротышка. — Странный камень. Мы подходить — он светиться. Мы найти. Никто не знать.

Каменный пол покрывала вода. Воздух в пещере был влажным и тёплым. Во всяком случае, гораздо теплее, чем в горах.

Когда все орки выбрались из воды, Каршас повёл их через извилистый каменный проход. По мере их продвижения впереди зажигались всё новые и новые огоньки, озаряя путь. Одни были тусклыми и одинокими, другие собирались в толстые светящиеся жилы. Иногда уровень воды в пещере повышался, доставая до пояса или до плеч, но орки всё равно шли вперёд. Время их миссии стремительно истекало.

На пути встречались ответвления в другие тоннели, и Ош старался запомнить их. У него в голове уже начинал формироваться план спасения Снежного графа.

— Долго ещё? — спросил Ош.

Они шли уже несколько часов. По его прикидкам, снаружи должен был наступить глубокий вечер, предвещающий решающую одиннадцатую ночь.

— Нет, — отозвался Каршас, — почти дойти.

— Почему вы сами не нападёте на людей, если вам известен этот проход?

— Нас мало. Их много, — лаконично пояснил коротышка. — Иногда мы таскать у них хорошую вещь и вкусный зверь. Опасно, но мы не бояться.

Наконец впереди показался тупик. Здесь тоннель расширялся, образуя небольшую пещеру. С потолка свисали каменные сосульки, а пол покрывал слой тёплой воды.

— Здесь. — Каршас указал коротким пальцем на затопленный колодец, уходящий куда–то вниз и вбок. — Вы нырять и выплывать внутри большой каменный дом. Я идти назад.

— Ты нырять первый, — сказала Зора, сняв со спины копьё. — Мы за тобой.

Девушка всё ещё сомневалась в горце. Отчасти Ош разделял её беспокойство, но в то же время орк понимал, что новый знакомый не стал бы вести их так далеко только для того, чтобы заманить в ловушку. Во всяком случае, ему казалось это крайне неразумным.

— Хорошо, — нехотя согласился Каршас, — но я нырять назад, когда вы оказаться на месте. Не наша война.

Зажав нос пальцами, Каршас забавно плюхнулся в колодец, исчезнув под водой. За ним последовала Зора. Затем Ош и остальные.

На этот раз вода была тёплой. Один из источников, питающих пещеры, наверняка был поблизости. Ош решил, что речушка, берущая своё начало в северной столице, тоже рождалась из этих вод.

Иногда затопленный ход, по которому они пробирались, сужался так, что Ош едва мог протиснуться в него. Наконец он понял, что оказался в открытом водоёме с ровным каменным дном. Сверху на него лился нежный лунный свет.

Вынырнув, Ош схватился за гладкий бортик явно ручной работы и выбрался из воды. Рядом с ним сдавленно хрипел умирающий стражник. Обвив руки вокруг шеи бедолаги, Зора тихо укладывала его на каменный пол. Рядом с ней, опасливо озираясь по сторонам, стоял Каршас, руки которого сжимали сразу два блестящих ножа.

Похоже, что это был один из прудов, снабжающих замок водой. Повезло ещё, что здесь оказался только один свидетель.

Одна за другой на поверхности воды показались головы остальных орков.

— Я показать проход, — тихо сказал Каршас, обращаясь к Ошу. — Теперь я уходить.

— В какой стороне крепостные ворота? — спросил Ош.

— Там. — Коротышка махнул рукой направо и принялся перебираться через бортик пруда.

— Мы благодарим тебя, родич, — сказал Ош, но Каршас уже скрылся под водой.

Ош напряг память, вспоминая план замка, который он не раз видел у генерала на столе. Оглядевшись по сторонам, он обратился к Зоре:

— Я возьму двоих и попробую пробраться в цитадель. Ты с остальными идёшь к воротам. Что делать там, ты знаешь.

— Смотри не подохни, — по обыкновению напутствовала его Зора, снимая с убитого стражника доспехи.

— Это уж как получится, — усмехнулся Ош и, сняв с плеча лук, скользнул вдоль стены налево, в сторону графского жилища.

Вскоре оно предстало перед глазами орков. Возвышающаяся на фоне тёмных утёсов, восьмиугольная башня графской цитадели сама напоминала скалу, величественную колонну, словно подпирающую само небо.

Истоптанный камень холодил босые ноги. Пробираясь по узким проходам замка, Ош был рад тому, что они попали сюда почти обнажёнными. Кожу нещадно кусал холод, зато орки могли двигаться почти бесшумно. Все их органы чувств были напряжены до предела.

Замок погрузился в сон. Редкие патрульные стражи оказались не слишком усердны в своей службе. Несмотря на угрозу с юга, они были уверены, что врагам не преодолеть крепко запертые крепостные ворота. Сегодня эта уверенность была на руку Ошу и его спутникам.

Свет скользнул по тяжеловесной кладке. Орки, все как один, вжались в стену. В ночной тьме их сероватая кожа почти сливалась с камнем. По соседней улочке прошли трое бородатых мужчин в цветах Нордгарда. По обычаю северян они носили свои бело–синие щиты за спиной, напоминая огромных черепах.

Когда угроза миновала, Ош с подручными пересёк главную улицу, подобравшись к воротам цитадели. Это был второй ряд стен, защита лорда на тот случай, если атакующим удастся пробиться в замок.

Ворота были открыты, но их сторожили два тяжеловооружённых стражника. Атаковать их с ходу значило поднять тревогу раньше времени.

У одного из орков был с собой моток верёвки. Прихватили на всякий случай — вдруг пригодится. Ош оценил высоту стены. Можно было попробовать зацепиться за что–нибудь петлёй и забраться наверх. Однако он не знал, с чем они могли столкнуться. Не было ли на стене караульных? Не следил ли за стеной какой–нибудь часовой в башне?

Пока орк думал, как им проникнуть в цитадель, стражники у ворот внезапно всполошились.

— Что это? — спросил один из них, указывая куда–то вверх.

Вдали послышались тревожные крики и лай собак.

Из своего укрытия Ош проследил за взглядом стражника. В ночном небе догорала падающая огненная стрела.

Вне всяких сомнений, это была Зора. Значит, им удалось добраться до крепостных ворот, дав условный сигнал к атаке. Времени было мало.

— Доложи, — коротко велел второй стражник, обнажая меч.

После того как его товарищ исчез за воротами цитадели, руки Оша всё сделали сами. Мягкое оперение между пальцами. Тугой гудящий звук натягивающейся тетивы.

Ош понимал, что это было хладнокровное убийство. Человек этот не сделал ему ничего плохого. Он просто выполнял свою роль, оказавшись не в том месте, не в то время. Злой случай.

Рука отпустила тетиву. Ош зашёл слишком далеко, чтобы остановиться сейчас, В конце концов, смерть этого стражника означала шанс на спасение для его господина. Ошу почти удалось убедить себя в этом.

В темноте прозвучал короткий свист. Стрела пронзила незащищённое горло. К несчастью Оша, его вынужденная жертва умерла не сразу. Захрипев, стражник выронил меч и, схватившись за горло, упал на колени. Его расширенные от боли и смятения глаза безумно уставились в ночь. Когда Ош со своими подручными покинул укрытие, просочившись в цитадель, умирающий северянин всё ещё издавал глухие булькающие звуки, пытаясь позвать на помощь.

Во внутреннем дворе никого не было, и орки, не теряя времени, проникли в башню.

На первом этаже располагались столовая и кухня. В этот поздний час они были пусты. Уводящая наверх лестница шла вдоль внутренней стороны внешних стен цитадели.

Тихо проскользнув мимо двери, за которой, как думал Ош, находилась караульная, орки стали подниматься наверх, в покои правителя.

Откуда–то сверху донеслась перебранка, за которой последовал торопливый топот. Орки спрятались в боковой нише, возле тяжёлой деревянной двери. Быть может, спускается сам граф, встревоженный ночным нападением? Но мимо них промчался лишь взмыленный караульный. Сжимая в руке небольшой факел, он так спешил вниз, что попросту не заметил притаившихся на лестнице лазутчиков.

Когда стражник скрылся из виду, орки продолжили восхождение по истёртым каменным ступеням. Лестница закончилась на площадке с двумя дверями. Из–под одной тянуло холодом. Она явно вела на крышу башни. Другая дверь, напротив, излучала мягкое тепло. Бесшумно приоткрыв её, Ош увидел уютное помещение с камином. На стенах — всевозможное оружие, гобелены и охотничьи трофеи. Пол застилала огромная шкура горного медведя.

Посреди комнаты стоял тяжёлый резной стол, у которого, уронив голову на сложенные руки, сидел человек. На первый взгляд — спящий, но Ош сразу же уловил запах выпивки. На полу валялось несколько пустых бутылок. Стол же оккупировала целая армия кубков и кувшинов. Вне всяких сомнений, сидевший за ним мужчина был сильно пьян.

Ош не знал, был ли перед ним граф или кто–то из его слуг. Впрочем, вряд ли графский слуга мог позволить себе напиться в покоях своего господина. Чтобы окончательно убедиться в этом, Ош открыл дверь, чтобы пройти внутрь и осмотреть покои.

Старые кованые петли пронзительно скрипнули.

— Я же сказал тебе… убираться, — пробормотал мужчина за столом, поднимая взлохмаченную голову.

Осоловелый взгляд упёрся в трёх орков, стоящих на пороге. В этот момент Ош понял, что перед ним Снежный граф, но не успел среагировать.

Обнаружив внезапную прыть, лорд Нордгарда метнулся к камину. Орки бросились за ним, но в них тут же полетело пылающее полено, выхваченное из очага. Воспользовавшись их замешательством, Ферро схватил первый попавшийся меч со стены своего жилища.

Орки выхватили оружие. Ветхий гобелен за их спинами вспыхнул, как промасленная бумага. Горящее полено воспламенило старую ткань.

— Не убивать! — крикнул Ош, чувствуя, как ситуация выходит из–под контроля.

Схватив тяжёлый табурет, он запустил им в графа, надеясь отвлечь внимание. Следом на человека бросились его подручные.

Правитель Севера был умелым бойцом, но этим вечером на стороне орков был хмель, гуляющий по его телу. Прежде чем им удалось скрутить свою добычу, граф ранил двоих, но несильно.

Схватив со стола глиняный кувшин, Ош с размаху опустил его на голову пленника. Сосуд разбился, погрузив человека в беспамятство.

— Уходим! — скомандовал Ош: ему вторил треск огня, охватившего покои.

Где–то на третьем уровне башни орки услышали крики и топот множества ног, стремительно приближающихся снизу.

— Сюда, — сказал Ош, распахивая неприметную боковую дверь.

Он чуть не столкнулся лоб в лоб со стражником, дежурившим на внутренней крепостной стене. Северянин схватился за рукоятку меча, но Ош оказался проворнее. Мощный удар ноги отправил бедолагу вниз, во двор цитадели.

В замке шёл бой, а это означало, что план Оша сработал. Несколько домов были охвачены пламенем. Оно пожирало и вершину донжона, откуда только что бежали орки.

Перебросив верёвку через зубец крепостной стены, Ош скинул оба её конца вниз. Сначала туда спустились его подручные. Убедившись, что внизу всё чисто, он последовал за ними, используя в качестве противовеса бесчувственное тело пленника.

Дорога к секретному ходу была им прекрасно известна, но в этот раз добраться туда оказалось гораздо труднее. Приходилось не только нести тяжёлое тело графа, но и постоянно прятаться от солдат — отчаянно оборонявших замок северян или людей барона, разгорячённых штурмом.

Наконец заветный пруд был перед ними.

Обвязав грудь графа верёвкой, Ош вручил её Гараку, самому сильному из своих соратников.

— Вы первые, — сказал он. — Когда будете на той стороне, дёрнешь один раз. Когда я дёрну в ответ, тяните что есть силы, ясно?

— Угу, — кивнул Гарак, после чего оба орка скрылись под водой.

Мгновения ожидания показались Ошу вечностью. Он старался не думать о том, что в любой момент могут показаться вооружённые люди с факелами, но эти мысли сами лезли в голову. Причём не важно было, чьи именно это будут солдаты. Так или иначе, для Оша и его соплеменников всё будет кончено.

Верёвка конвульсивно дёрнулась в руках. Схватив графа Ферро за ремень, Ош перекинул его тело через каменный бортик пруда. Оказавшись в воде, человек тут же начал тонуть. Это быстро привело его в чувство.

— Эй, я что–то слышал! — раздался поблизости чей–то голос.

На стенах заплясали всполохи факелов. Ош прыгнул в воду, схватив графа за одежду. Тот начал отбиваться, попытавшись вырваться, но пара тяжёлых ударов остудила его пыл.

— Задержи дыхание, граф, — сказал Ош, посмотрев в его ошарашенные полупьяные глаза, и дёрнул за верёвку.

Когда к пруду выбежали солдаты барона Дрогнара, они не обнаружили ничего, кроме тела задушенного северянина. Обыскав всё вокруг, они двинулись дальше.

Над Нордгардом гремели трубные сигналы защитников. Замок пал. Осознав тщетность дальнейшего сопротивления, северяне сдавались на милость победителя.

 

Глава шестая

Буря

Шатёр трепыхался на ветру, словно раненая птица. Его непременно унесло бы прочь, если бы не колья, вбитые на добрых три локтя в песок.

Полог откинулся в сторону, и внутрь вошёл Ярви.

— Проклятая буря, — посетовал он, отряхивая плащ. — Полный рот песка. Зато гляди, что я раздобыл!

На циновку перед Эдуардом упал мешок, наполненный ароматными финиками.

— Украл? — Он наградил Ярви осуждающим взглядом.

— Чего это сразу украл? — насупился Трёхпалый. — Это подарок… для тебя.

С этими словами Ярви зачерпнул горсть фиников, отправив их прямиком в рот.

— Подарок? — удивился Эдуард.

— Ну да, — подтвердил вор, выплёвывая косточки. — Я ж там с людьми, знаешь ли, общаюсь, пока ты тут со своей железкой в гляделки играешь.

— И что ты слышал?

— Разное слышал, — признался Ярви, осторожно понизив тон. — Кто–то говорит, что ты собираешься вести племена на войну с королевством. А кто–то считает, мол, пришёл какой–то там пророк–избавитель. Муза… Мауз… амма…

— Муаз’аммаль, — поправил его Эдуард.

— Точно. Вот эти и дарят всякое. А я что? Отказываться, что ли?

Эдуард не хотел, чтобы его считали тем, про кого рассказывал ему К'Халим. Не хотел, чтобы пустынники слепо верили в него, как верили в Наследие люди королевства. Он был всего лишь человек, такой же, как они. Однако приходилось признать, что сейчас это было на руку. С такой репутацией ему легче будет склонить наибов на свою сторону.

— А что девушка?

— Всё там же она, — ответил Ярви, уничтожая один финик за другим. — Сидит.

С тех пор как он одержал верх над О’Кейлом и племя снялось с места, отправившись на восток, в сторону оазиса, места великого хурала, прошла уже почти неделя. Всё это время дочь вождя смиренно следовала за Эдуардом, ожидая его внимания. В дороге её верблюд неизменно шёл рядом, а когда они останавливались на стоянку, девушка просто сидела у шатра, не смея войти. Даже сейчас, когда ветер и песок, казалось, хотели сорвать плоть с костей, она была там, снаружи.

«Гайде», — вспомнил Эдуард имя, которое назвал ему К'Халим.

Сможет ли он смотреть ей в глаза после того, что сделал? Пускай у него и не было особого выбора, ведь это О’Кейл бросил ему вызов, но именно меч Эдуарда лишил её отца руки и положения.

О'Кейл пал, Эдуард возвысился. Таков был суровый закон пустыни. Закон, по которому жили эти люди. И хотя старик сохранил свою жизнь, Эдуард всё равно чувствовал себя виноватым, ведь именно он вызвал гнев вождя. Пускай сам юноша и не хотел этого.

— Деваха–то видная, — усмехнулся Ярви, игриво подмигнув своему товарищу по каторге. — И чего ты её мучаешь…

Гайде… Сколь похожа была она на его мать! Просто невероятное сходство. Когда Эдуард увидел её первый раз, он думал, что его сердце остановится. Так прекрасна была эта девушка. Даже больше. Волшебна!

Почему же теперь Эдуард сторонился её? Он боялся. Боялся, что она может затмить его разум, усыпить волю, поколебать решимость. Новое, неожиданное испытание, которое послала ему судьба. Его отец любил говорить: золото испытывают огнём, женщину золотом, а мужчину — женщиной.

— Можешь позвать ко мне К'Халима?

— Чего это я? — недовольно спросил Ярви. — Ты видел, что там, на улице творится?

Эдуард пристально посмотрел на него — и едва ли не впервые взгляд этот подействовал на разбойника.

— Ладно, — нехотя согласился Ярви, вновь натягивая плащ, — но, если он снова полезет в драку, я его прикончу. Так и знай.

Эдуарду хотелось обсудить с К’Халимом предстоящее событие. Теперь, когда О'Кейл был побеждён, кочевник стал новым наибом племени. Хотя у пустынников и не было обычая наследования титула, никто не посмел оспорить желание сына О’Кейла возглавить их. Он уже давно заслужил их уважение, как сильный и мудрый воин.

Вряд ли К'Халим хотел этого изначально. Он не производил впечатления человека, стремящегося к власти. Просто никого более достойного, чем он, в племени не нашлось.

Бормоча под нос страшные ругательства, Ярви вновь исчез в клубах встревоженного песка. При этом ветер чуть не опрокинул его на землю. Похоже, буря и не собиралась стихать.

— Проклятье! — выпалил Эдуард и поднялся, направившись к выходу.

Откинув в сторону полог шатра, он сразу почувствовал, как сотни песчинок ударили в не защищённую одеждой кожу. Ярви не соврал. Занесённая песком почти по пояс, Гайде действительно сидела здесь. Недвижимая, как статуя.

— Войди! — произнёс Эдуард, стараясь перекричать бурю, но девушка не шелохнулась.

Глядя прямо перед собой, Гайде даже не повернула к нему головы. На мгновение Эдуарду показалось, что она умерла или, по крайней мере, лишилась чувств.

— Гайде! — вновь позвал он, и на этот раз она вздрогнула, услышав собственное имя.

К Эдуарду обратились большие тёмные глаза, блестящие между складками платка, защищающего голову девушки от жалящей бури. Она словно очнулась от какого–то забытья, как будто дух её был призван оттуда звуком его голоса.

— Войди же, — устало повторил Эдуард, щурясь от песка, летящего в лицо.

Осознав, что от неё требуется, девушка проворно юркнула в шатёр, и Эдуард закрыл за ней плотную ткань, отделяющую неистовство пустыни от уюта походного жилища.

— Что будет угодно господину? — спросила она с готовностью, усевшись на циновку посреди шатра.

Пока Эдуард возился на входе, Гайде сняла с головы платок, и теперь её чарующее, смуглое лицо вновь предстало перед ним во всей красе. Оно притягивало взгляд юноши, как притягивает вода зверей на водопое. Второй раз в жизни он посмотрел в её глаза и снова почувствовал это странное тепло, разливающееся в груди. Ощущал, как кровь приливает к голове, как удары сердца гулко отдаются в ушах, а лицо предательски краснеет. Самим своим видом, своим присутствием она околдовывала его.

Эдуарду тут же вспомнилась страшная темнота каторжных тоннелей. Она возникла в памяти, потому что перед ним было нечто противоположное. Существо из света.

— Я не твой господин, — сказал он, чтобы хоть что–то сказать, — не зови меня так. Ты свободный человек, и я не твой сюзерен.

Эдуард тут же вспомнил, что говорил ему К’Халим. Гайде предложила свою жизнь в обмен на жизнь отца. О’Кейл не был убит, а значит, жизнь девушки отныне принадлежала Эдуарду. Таков был закон пустыни.

Разумеется, он пытался объяснить, что пощадил О'Кейла потому, что не хотел убивать его с самого начала, но обычаи пустынников были строги и непреклонны. Особенно когда дело касалось вопросов чести, жизни и смерти.

— Отчего господин смотрит на меня так? — Она потупила взор. — Быть может, он желает того, чего не смеет произнести?

Эдуард как об угли обжёгся.

— Нет, нет, конечно нет, — скороговоркой выпалил он, отвернувшись в сторону. — Я просто хотел сказать, что тебе незачем быть здесь, Я пощадил О’Кейла… твоего отца по своей воле. Ты ни в чём не обязана передо мной.

— Ты гонишь меня, господин? — вновь спросила она, и в голосе её как будто бы звучала печаль и разочарование.

— Нет. Да. Не знаю… Не называй меня так. Зови Эдуард или мухтади, как твой брат.

Эдуард был близок к панике. Его мысли путались и спотыкались, а ладони потели. Он мог выйти на смертельный поединок против опытного воина, даже против троих, но понятия не имел, о чём ему говорить с этой девушкой. Особенно после всего, что он сделал. Она должна ненавидеть его, должна презирать его. Но отчего он не чувствует этого в её шёлковом голосе?

— Как ты пожелаешь, мухтади, — сказала она тихо. — Так мне уйти? Отчего ты не смотришь на меня теперь?

— Как я могу смотреть на тебя, Гайде? — бессильно спросил Эдуард, ныряя в бездну с головой. — И как ты можешь говорить со мной так покорно и ласково? Я покалечил твоего отца. Я мог убить его.

Руки Эдуарда легли на походный сундук, выполняющий, в том числе, роль стола. Пальцы сжали кожаную оплётку с такой силой, что костяшки побели от напряжения.

Кем он предстал перед ней? Эдуард прекрасно помнил заполненные слезами и испугом глаза, молящие о милосердии. Сколько ещё таких глаз он увидит на этом пути?

— Но не убил, — подытожила Гайде. — Теперь я твоя. Посмотри на меня, мухтади.

Обернувшись, он увидел, как она развязала тесьму своего яркого наряда и, изящно двинув плечами, скинула его на песок. Взору юноши, никогда не ведавшего женской ласки, предстала обнажённая богиня. Он впился в неё взглядом. Он хотел обладать ею. Хотел сжать её в своих сильных руках и больше никогда не отпускать. Хотел почувствовать мягкий жар её молодого тела, её кожу, её аромат.

Должно быть, что–то из этих мыслей мелькнуло в его глазах, потому что Гайде подняла руки, смущённо обняв себя за плечи.

и отвела взгляд. В этот момент Эдуард словно очнулся от наваждения. Разум его вновь получил контроль над телом, а из глаз исчез алчный блеск.

Сняв с себя плащ, он подошёл к ней и накинул его на плечи девушки, вновь скрывая её наготу от мира.

— Ты не хочешь меня? — всё так же тихо спросила она, не поднимая на него взора. — Я, по–твоему, некрасива?

Некрасива? На какое–то безумное мгновение Эдуарду захотелось расхохотаться над этим предположением. Смеяться прямо ей в лицо, пока из его груди не выйдет весь воздух и он не задохнётся, скорчившись у её ног.

— Ты прекраснее всех цветов, что я видел в жизни, — сказал он и тут же почувствовал, как на душе стало легче. — Прекраснее солнца и звёзд, озаряющих небо и землю.

Он всё ещё держал плащ, не в силах отпустить воротник и отойти от неё. Подумать только, он думал, что сможет противостоять ей. Думал, что сможет бежать, укрыться от её чар. С тем же успехом он мог бежать от ветра или попытаться вычерпать море.

— Я видела тебя в своих снах, — призналась она, подняв на него чёрные как ночь глаза. — Мой отец знал это. Он не плохой человек, но он испугался, что ты заберёшь меня у него. Пытаясь противостоять судьбе, он сам стал её орудием. Потому я не гневаюсь на тебя. Я не могу.

Эдуард не верил своим ушам. Она разделяла его чувства, его мысли. Любовь? Он не знал, что такое любовь. Он чувствовал лишь то, что девушка, стоящая перед ним, была частью его самого, а он — частью её. Они принадлежали друг другу с самого своего рождения, чтобы воссоединиться в это мгновение.

Он хотел сказать, что любит её, но вместо этого лишь обнял, прижав к себе так, словно весь мир хотел отобрать её у него. В его руках были одновременно и сила, способная сокрушать горы, и нежность, с которой мать берёт на руки своё новорождённое дитя. Могли ли слова выразить это? Нужны ли были им слова, чтобы понять друг друга в этот волшебный момент?

Когда тонкие пальцы Гайде легли на его спину, Эдуард почувствовал, как она дрожит. В шатре было совсем не холодно, а потому это удивило его.

— Отчего ты дрожишь? — спросил Эдуард. — Ты боишься меня?

— Я боюсь не тебя, мухтади, — ответила она, указав глазами в сторону чёрных доспехов, сидящих в углу, словно безмолвный железный наблюдатель. — Они страшат меня.

— Они не навредят, — попытался успокоить её Эдуард. — Не тебе, Ведь ты знаешь, кто они, не так ли?

Смущённо кивнув, она посмотрела ему в глаза, и во взгляде её была причудливая смесь страха, любопытства и восхищения.

— Ты вправду можешь видеть их? — спросила она.

Эдуард кивнул. Первый раз в жизни он почувствовал нечто вроде гордости за свой необычный дар.

Её руки вновь обвились вокруг его талии, а голова прижалась к груди, слушая глухие удары сердца юноши.

— Муаз'аммаль, — прошептала Гайде нежно, и впервые Эдуард поверил в это. — Мой муаз'аммаль…

 

Глава седьмая

Дочь своего отца

Шпоры вонзились в бока Снежинки, безжалостно подгоняя её вперёд. Белоснежная кобыла заржала, переходя в галоп.

Прохожие бросались в стороны, прочь от неистовой всадницы, несущейся по улицам Адаманта. Подкованные копыта лошади высекали из мостовой вспышки оранжевых искр.

Он был здесь. После всего, что произошло, он посмел явиться в этот город. Войти вместе с остальными, словно какой–нибудь военный герой. Как они допустили это? Как посмели так оскорбить её?

Вечернее солнце блестело на лёгких доспехах Анастасии. Растрепавший короткие тёмные волосы ветер хлестал загорелое лицо. Ножны с мечом привычно оттягивали клёпаный пояс.

Слёзы застилали глаза. Слёзы ярости, горя и бессилия.

Сначала она потеряла отца. Потом узнала, что его убийц чествуют, как героев.

Нет, Анастасия не могла оставить этого просто так. Её благородная кровь не позволяла стерпеть подобное бесчестье.

Натянув уздцы, она остановила лошадь у самого входа в трактир. На ветру покачивалась деревянная табличка: «Тихая запруда». Два городских стражника, караулящие вход, самим своим видом подтверждали, что она не ошиблась местом.

Ловко соскочив с лошади, Анастасия решительно направилась к дверям.

— Где он?! — спросила она тем решительным и страстным голосом, которым отдавала своим людям приказ к атаке.

Стражники опасливо переглянулись. Молодая женщина–офицер не сбавляла скорость. Похоже, она не собиралась спрашивать у них дозволения войти.

— Извините, вход в трактир только по специальному разрешению капитана, — сказал один из стражников, выставив вперёд руку.

Анастасия молниеносно перехватила его ладонь, развернув её вверх и выгнув так, что стражник, охнув, подогнул ноги и повалился на землю. В следующее мгновение колено девушки врезалось в его лицо, лишая бедолагу чувств.

— Ах ты… — начал второй охранник, схватившись за меч, но его опередили.

Нога Анастасии, обутая в высокий кавалерийский сапог, внезапно оказалась на гарде меча стражника, отправляя его оружие обратно в ножны. Тонкая рука ловко поддела шлем, легко сорвав его с головы мужчины.

— Да я тебя… — только и успел произнести часовой перед тем, как его вырубил тяжёлый удар собственным головным убором.

Расправившись с охраной, Анастасия шагнула к двери трактира. Удар ноги распахнул её, чуть не сорвав с петель.

Оказавшись внутри, она сразу увидела одинокую фигуру, сидящую за столом общего зала. Оторвавшись от деревянной миски с каким–то варевом, два разноцветных глаза посмотрели на нежданную гостью.

Анастасия видела перед собой одну из тех гадких тварей, истреблению которых она посвятила всю свою жизнь. Чума, терзающая королевство. Болезнь, которая лечилась только огнём и мечом.

— Ты… — Лицо Анастасии налилось кровью. — Ты Ош?

— Да, — ответил орк, вернув наполовину оглоданную куриную ножку в миску.

Облачённые в кожаные перчатки, пальцы девушки крепко стиснули рукоятку меча.

— Именем дома Ферро, — торжественно объявила Анастасия, — я приговариваю тебя к смерти, тварь!

Меч покинул ножны. Она бросилась вперёд, как серебряная молния. Ош с трудом успел увернуться от удара, который должен был его обезглавить. Схватив стул, он принялся, как мог, парировать выпады безумной мстительницы.

Яростно крича, Анастасия вновь и вновь кидалась на него. Это был тот самый орк, что коварно пробрался в их замок и открыл ворота изнутри, обманув стражу. Тот самый орк, что убил её отца!

В сердце бушевал пожар из гнева и боли. Сегодня Анастасия намеревалась потушить это обжигающее пламя чёрной кровью орка.

— Грязный выродок! — кричала она. — Трус! Ничтожество! Бейся со мной!

Ош отступал под её суровым натиском. Меч болтался на поясе, но орк всё ещё не обнажил его, пытаясь защитить свою жизнь.

Что–то двинулось на площадке второго этажа. Анастасия отпрянула назад, и как раз вовремя: в дощатый пол с глухим стуком вонзился тяжёлый охотничий нож.

Наверху, сжимая в руках короткое копьё, стояла рыжеволосая девчонка с пронзительно–жёлтыми глазами. Перемахнув через перила, она спрыгнула на трактирную стойку, приземлившись рядом с Ошем.

— Это ещё кто? — спросила она, не сводя злобного взгляда с Анастасии.

Дикарка была заодно с орком, а значит, она разделит его судьбу. С удвоенной силой Анастасия вновь бросилась в атаку.

Рыжеволосая бестия принялась не менее яростно обороняться.

Копьё снова и снова встречало меч. Круша всё вокруг, две фурии, две разъярённые волчицы сошлись в смертельном поединке перед глазами Оша.

Рыжеволосая дикарка оказалась не так уж проста. Недостаток техники она восполняла ловкостью и неистовством. Анастасия сотни раз видела эти злобные жёлтые глаза, горящие в ночи жаждой крови. Глаза убийц её матери. Глаза убийц её отца. Проклятие её рода и всех людей.

Вспышка ненависти дала ей второе дыхание. Увернувшись от копья, Анастасия стремительно развернулась, вкладывая всю силу в удар. Меч описал сверкающую дугу, перерубив древко копья у самого наконечника.

В руках соперницы осталась лишь палка, но Анастасия не собиралась продолжать этот поединок. Резко перенаправив меч в полёте, она вздёрнула его вверх, обрушив лезвие на поросшую жёсткими рыжими волосами голову.

Раздался глухой резонирующий звон.

На пути меча Анастасии возник клинок Оша. В самый последний момент орк оказался рядом, парируя смертельный удар. Девушке показалось, что его голубой глаз пронзительно вспыхнул, озаряя всё вокруг мертвенно–голубым светом. Она почувствовала, как гнев на мгновение отступил, а по спине пробежали мурашки.

Сбросить наваждение помог удар древка копья. Если бы не доспехи, он наверняка сломал бы ключицу. Отшатнувшись назад, Анастасия почувствовала, как внутри вновь закипает гнев.

— Ублюдки! — закричала она и снова ринулась в бой.

Внезапно кулак, сжимающий рукоять меча, остановила чья–то железная хватка. Ещё несколько рук схватили её за плечи, локти и одежду.

— Капитан! — раздался над ухом встревоженный голос Генриха. — Капитан, успокойтесь!

Это был её взвод. Им всё–таки удалось нагнать её.

— Пустите меня! — неистово кричала Анастасия, вырываясь из их рук, подобно дикому зверю. — Это приказ! Я убью его! Я убью их всех!

— Не надо, Вора. — Меч Оша решительно преградил ей путь.

— Какого варга тут творится? — прогрохотал грубый бас.

На площадке второго этажа стоял настоящий гигант. Никогда ещё Анастасии не доводилось видеть столь жутких и огромных орков. Безмерно страшную рожу его расчертил широкий рот, украшенный единственным клыком. Похожие на кузнечные молоты кулаки сжимали огромную двуручную палицу. Довершала картину полудюжина орков, окружившая это чудовище. Наконечники стрел их чёрных луков жадно смотрели в сторону группы людей, собравшихся в зале трактира.

— Именем короля! — вторил великану звучный голос с улицы. — Всем сложить оружие и оставаться на местах!

— Нет! — затравленно закричала Анастасия.

— Вы уж извините меня, капитан, — вновь произнёс Генрих.

Она почувствовала мимолётную вспышку боли в затылке, после чего мир вокруг погрузился во тьму.

* * *

Секретарь Тул вошёл в покои короля без стука. Он был единственным человеком, которому это было позволено.

Как обычно, вечер монарх проводил за просмотром бумаг, скапливающихся на его большом столе каждый день. В это время он редко кого–то принимал.

— Ваше величество, городская стража арестовала Анастасию Ферро.

Король отложил позолоченное перо к чернильнице и снял с носа зрительные стёкла. Весьма полезное изобретение, позволяющее своему владельцу лучше видеть.

— Я думал, что она на задании, — вздохнул король.

— Очевидно, что кто–то сообщил ей обо всём. Быть может, кто–то из её друзей.

— Или врагов.

Локти короля опёрлись на стол. Пальцы переплелись в замок. Конрад устало опустил на них подбородок.

— Судя по всему, она пыталась убить кого–то из орков, — продолжил секретарь.

— Ош? — спросил монарх, уже зная ответ.

— Надо полагать.

— Кристофер, я начинаю жалеть о том, что дал ему шанс.

Когда они оставались наедине, король обычно звал своего верного слугу по имени.

— Отчего же, ваше величество? — возразил секретарь. — До сих пор он был весьма… полезен.

— Пока Уильям не умер. — В голосе короля была печаль.

— Позволю вам напомнить, что граф погиб в огне пожара. Причастность орков к этому инциденту не установлена. Впрочем, расследование продолжается.

— Какая ирония, — горько усмехнулся король, явно имея в виду гибель виконта Мола, который также сгинул в пламени.

— Сир?

Конрад поднялся с кресла и подошёл к окну. Как и в кабинете секретаря, это была большая решётчатая рама, испещрённая множеством прозрачных стеклянных ромбиков.

— Проклятье. Бедная девочка. Я надеялся сам поговорить с ней.

— Боюсь, что теперь вы поговорите с ней только на завтрашнем суде, ваше величество.

Король задумчиво наблюдал за лёгкими парусными судами, которые возвращались на пристань в красных лучах закатного солнца. Люди на их борту наверняка были счастливее его. Это были его подданные. Они зависели от его воли.

На душе у Конрада было неспокойно. Откуда графская дочь вообще узнала, где остановились орки? Их специально поселили в тихом трактире на отшибе. Не так много людей владело этой информацией.

В который раз он подумал, что не нужно было вообще пускать орков в город. Однако вклад Оша и его отряда дикарей в победу был слишком существенным, чтобы вновь оставить их за ворогами, словно дворовых псов на цепи. Подобным поступком король не просто унизил бы этих и без того жалких созданий. Он унизил бы себя. Пускай не в глазах своих приближённых, но в своих собственных глазах, что было гораздо больнее.

— Что орки?

— Молчат. Обвинение основывается на словах пострадавших караульных.

— Этого достаточно?

— Достаточно, чтобы ваше величество явило милость. Разумеется, если не откроется сопутствующих обстоятельств.

От неё явно хотели избавиться. Конрад был в этом уверен. Сильная, красивая и волевая, как отец, Анастасия вызывала кое у кого зависть и опасение. После всего, что произошло на Севере, кто–то очень не хотел видеть наследников Снежного графа на троне Нордгарда.

Мало–помалу недовольство правлением Конрада Молчаливого росло. Король был не настолько глуп, чтобы не замечать этого. Сначала восточное восстание, вспыхнувшее в Просторе два года назад. Теперь — Север.

Он был вынужден действовать. Снежный граф нарушил закон. Гражданскую войну нужно было предотвратить до того, как северные виконты возьмутся за оружие. Что за страну получит в наследство Мориан? Будет ли он готов к этому?

Отец Конрада, Эдмунд Отважный, одолел Орду, объединив земли. Умирая на руках сына от смертельного ранения, полученного в битве под Эшвудом, старик улыбался. Он прожил свою жизнь не оглядываясь назад и покинул её воином, как и подобает истинному королю.

Конрад всегда хотел совершить для страны что–то важное, что–то значительное, как его великие предки. Однако фиаско второй экспедиции в Мёртвые земли охладило его пыл. Теперь же злая судьба упорно превращала его в короля — укротителя восстаний, короля–надсмотрщика.

— Кто я такой, Кристофер?

— Вы — наш король, сир, — как всегда спокойно ответил секретарь.

Конрад любил и уважал этого человека. Умный, скромный и бесконечно преданный. Трону, народу, государству. Как хотел старый король, чтобы принц Мориан был похож на него! Но, к сожалению, эти надежды не оправдались.

— Пошлите за моим сыном.

— Сейчас, ваше величество?

— Да, я хочу с ним поговорить.

— Слушаюсь, сир.

Секретарь коротко кивнул и направился к двери.

— Кристофер.

— Да, ваше величество?

— Проследите, чтобы в тюрьме с ней ничего не случилось.

— Разумеется, сир, — сказал секретарь и вышел.

 

Глава восьмая

Последний свидетель

Крыса. Она стремительно юркнула в тёмный угол камеры, но всё ещё смотрела на неё оттуда своими чёрными глазами–бусинками.

Анастасия проснулась оттого, что почувствовала, как по её ноге скребутся маленькие острые коготки.

В камере было холодно и пахло соломой. Очевидно, подстилку недавно сменили и она ещё не успела пропитаться запахом тюремных нечистот. За крохотным зарешечённым оконцем тяжёлой двери горел тусклый масляный светильник, освещающий коридор.

Анастасия была солдатом королевской гвардии и привыкла ночевать в походных условиях, а потому обстановка не доставляла ей больших неудобств. Дело было только в крысе. С детства она испытывала страх и отвращение перед этими мерзкими созданиями.

На ней осталась только простая одежда. Стражники забрали и доспехи, и меч, который когда–то подарил ей отец.

Мысли об отце тут же воскресили в памяти всё произошедшее. Щёки налились кровью, к горлу подкатывал комок. Анастасия закрыла лицо ладонями, готовая заплакать, как маленькая девочка. От этого ей стало ещё хуже.

Она потеряла контроль. Поддавшись слепому гневу, она пыталась найти виновного, но сама лишь ещё больше опозорилась перед собой и своими людьми. Перед королём. Что теперь скажут о её доме? Что теперь ждёт Ферро?

Нет, она не должна сдаваться. Это орки. Они были виноваты во всём. Бич её рода. Когда–то её дядя Теодор, старший брат отца и наследник Нордгарда, погиб от лап этих грязных дикарей. Потом, два года назад, они забрали её мать. Теперь настала очередь отца. Кто следующий? Её тётя, которую Анастасия почти не знала? Она сама?

Лязгнул дверной засов, прервав бурный ноток мыслей. В дверном проёме показалась грузная фигура человека в капюшоне.

Анастасия знала, кто это такой. Томас Корн занимал должность королевского сектома уже более десяти лет. Конечно, здесь было полно других тюремщиков, но со знатными гостями этих сырых камер Корн всегда возился сам.

Кое–кто говорил, что сектой делает это для того, чтобы узнать поближе человека, которому потом отрубит голову. А головы Томас Корн рубил лучше всех. Венцом его карьеры была голова безумного графа, казнённого два года назад.

Анастасия почему–то подумала о том, что именно он отрубил бы голову её отцу, если бы тот не погиб в пожаре, охватившем графские покои во время штурма замка. Во всяком случае, так ей рассказывали.

Пальцы Корна, будто стальные кандалы, сомкнулись на плече Анастасии, помогая ей подняться. Странно, но руки палача оказались гораздо нежнее, чем она ожидала. В них чувствовалась невероятная сила, и в то же время девушка была уверена, что от их прикосновения не останется ни одного синяка.

В сопровождении сектома и четырёх королевских стражников Анастасия покинула здание тюрьмы и направилась во дворец. Она боялась, что горожане будут насмехаться над ней, представляла свистящих что есть мочи мальчишек, тухлые яйца и гнилые овощи, летящие в лицо…

Так частенько бывало, когда подземелья тюрьмы изрыгали на свет какого–нибудь негодяя и его сопровождали на место казни или суда. Её опасения оказались напрасны. Утренний город всё ещё безмятежно спал, а редкие прохожие предпочитали не совать свой нос в дела королевской стражи.

Вся дорога казалась каким–то дурным сном. Ещё недавно она была капитаном карательного взвода на службе короля и всех добрых людей. Теперь же её конвоировали, словно какую–то преступницу. В чём было её преступление? В том, что она ответила на зов чести? В том, что требовала возмездия по законам Севера? В том, что пыталась убить какого–то орка?

Подъёмный мост, крепостные ворота, конюшни, сад с подъездной дорожкой. Ноги сами собой поднимаются по лестнице, к величественному порталу главного входа. Скульптурное изображение коронованного филина нависало над коваными воротами.

Королевский дворец поглотил её, словно огромное каменное чудовище.

Когда стражники вели свою подопечную через парадный коридор в главный зал, Анастасия вдруг поняла, что всё это лишь жестокий спектакль, разыгранный для того, чтобы избавиться от неё. Отец был мёртв. После всего содеянного король не мог посадить на трон Нордгарда наследника Снежного графа. Анастасии предстояло исчезнуть.

Словно в подтверждение этой мысли, стражники сомкнулись вокруг плотным кольцом. Двое из них крепко схватили её за плечи, не давая пошевелиться.

— Не бойтесь, леди Ферро, — раздался за её спиной смутно знакомый мужской голос.

— Кто вы? — Она попыталась обернуться, но солдаты не позволили ей сделать этого. — Что вам нужно?

— Сейчас вы предстанете перед королевским судом, — спокойно сказал незнакомец. — Я хочу, чтобы вы молчали. Что бы там ни произошло, заклинаю вас: молчите.

Руки стражников отпустили Анастасию, и она тут же оглянулась. Позади неё никого не было. Охрана сохраняла безмолвие, смотря прямо перед собой. Как ни в чём не бывало процессия продолжила путь.

Когда впереди открылись широкие створки парадных дверей, на Анастасию нахлынули воспоминания. Её охваченное смятением сознание словно стремилось бежать в мир образов далёкого прошлого.

Всего дважды она была здесь, в главном тронном зале.

Впервые — много лет назад, ещё совсем маленькой. Тогда мать была ещё жива, а длинные волосы Анастасии доставали до самой поясницы. Воспоминания о том званом приёме почти стёрлись из памяти, превратившись в набор размытых образов и эмоций. Далёкое прошлое казалось светлым и безоблачным.

Второе свидание с этим местом произошло полтора года назад, когда Анастасия произносила перед королём слова священной гвардейской присяги. Тогда она была окружена другими новобранцами и не чувствовала себя одинокой. После того как отец отослал её в столицу, взвод стал её новой семьёй.

Многие называли их карателями. Говорили, что они выполняют для короля грязную работу. Иногда их отправляли охотиться за разбойниками и беглыми преступниками, но чаще это были орки. Всюду, где дикари нападали на подданных короны, вскоре появлялись они — вершители справедливого и неотвратимого наказания.

На этот раз наказание ожидало саму Анастасию.

Сидящий на возвышении король казался бесконечно могущественным и далёким. Анастасия терялась под бесстрастным взглядом его серебристых, как у всех Серокрылов, глаз. Яков Орвис и Джон Гарен представляли Королевский совет. Остальными собравшимися были в основном слуги и представители мелкой столичной аристократии.

Впрочем, Анастасия заметила и высокую фигуру барона Крайтона. Вероятно, он оказался в столице волею случая. Отсюда до замка Хайрок было около сорока пяти лиг, и то если двигаться напрямую, сквозь монолитную толщу Королевской пики.

С какой–то неожиданной злобой Анастасия пожалела, что здесь не было генерала Дрогнара. Она очень хотела бы взглянуть в глаза этому «цепному псу короля», как барона называли при дворе. Он остался у подножия Железных гор, чтобы поддержать порядок в занятом Нордгарде. Анастасия была уверена, что если двор попытается посадить его на место отца, даровав графский титул, то северные виконты никогда не смирятся с этим.

Неожиданно для себя Анастасия поняла, что сегодня здесь решалась не просто её судьба. Это была судьба всего Севера.

— Леди Ферро, — возвысил голос Джон Гарен, — вас обвиняют в государственной измене и попытке убийства королевского эмиссара.

— Орка, — резко заметил преподобный Орвис, чем тут же заслужил неодобрительный взгляд рыцаря.

Итак, её обвинителем будет сам капитан королевской гвардии. Остро отточенный кинжал не мог бы ранить Анастасию больнее. Сир Гарен всегда был примером для подражания. Олицетворение доблести, достоинства, верности и долга. Анастасия, как и большинство её сослуживцев, боготворила его.

— Что вы можете сказать в своё оправдание?

Что могла сказать она этому человеку? Следовало ли ей рассказать о том, каким был её отец? Поведать о древних законах Севера, что велели отвечать кровью за кровь? Напомнить ему, кто такие орки и на что они способны? Описать растерзанных людей и сожжённые деревни? Солгать перед лицом короля, пытаясь спасти свою жизнь?

— Мне нечего сказать вам, милорды, — ответила она ровным голосом.

— Тогда я вызываю первого свидетеля по этому делу, — сказал рыцарь, и перед королём предстал изрядно помятый человек с забинтованной головой, в котором Анастасия сразу узнала одного из стражников трактира.

Пострадавший обстоятельно рассказал о том, что и так было прекрасно ей известно. После этого был опрошен и второй страж, подтвердивший слова первого.

— И о чём это говорит? — взял слово Яков Орвис. — Да, леди Ферро атаковала этих людей, но они мешали ей пройти. В заведении были орки, а борьба с ними — её священный долг. Позволю себе напомнить вам, господа, о третьем предписании карательных дивизионов. «Гвардеец Его Величества в борьбе со скверной, будь то человек, орк или зверь, имеет дозволение отстранить со своего пути преграды, мешающие ему в исполнении долга». В том числе, заметьте, и силой оружия.

— В данном случае речь идёт о жизни лица, защищённого эмиссарской грамотой, — напомнил сир Гарен. — Орк или нет, но обвиняемая не могла не знать, кто находится внутри. А значит, её нападение было осмысленным и намеренным.

Анастасия никогда не общалась с первосвященником. Она даже не была с ним знакома, но он упорно защищал её. По его холодному взгляду девушка поняла, что это обусловлено не симпатией к ней, а ненавистью к оркам и личной неприязнью к Джону Гарену.

Закончив пространное, но страстное рассуждение о том, что такое долг верного гвардейца и какую опасность представляют орки, Яков Орвис напомнил о заслугах и верной службе леди Ферро. Наконец он стал по одному вызывать членов взвода Анастасии. Большинство из них отмалчивались или отвечали уклончиво, пока перед судом не предстал её лейтенант, Генрих Рыжеволосый. Высокий и крепкий мужчина, половину лица которого закрывала жёсткая борода цвета полированной меди. Как и Анастасия, он родился и вырос в северных землях.

— Это был тренировочный бой, милорды, — заявил Генрих. — Ни эмиссару, ни его спутникам ничего не угрожало.

Опасливый взгляд Анастасии непроизвольно сверкнул на лейтенанта. Он лгал. Лгал в лицо королю, чтобы помочь ей. Это было серьёзным преступлением. Она хотела возразить ему, хотела во всём сознаться, но внутренний голос напомнил ей о странном разговоре перед самым судом.

«Заклинаю вас: молчите», — всплыл в памяти бесцветный голос незнакомца.

Анастасия стиснула зубы, чтобы не раскрыть рта. Всё внутри неё боролось с этим молчанием. Если ложь Генриха раскроется, он присоединится к ней на месте подсудимых.

По залу пробежал ропот. Сир Гарен напомнил, в каком состоянии пребывало заведение, когда на место прибыла городская стража. Погром, царивший внутри, свидетельствовал о настоящем бое.

— Ну, увлеклись немного, — простодушно ответил гвардеец, почесав в затылке. — Бывает.

— Позволю вам напомнить про стражников, пострадавших от рук обвиняемой, — настаивал рыцарь. — Это был явно не тренировочный бой.

— Да бросьте, милорд, — махнул рукой Генрих, — если бы капитан атаковала их в полную силу, они бы сейчас в земле сырой лежали, а не байки тут рассказывали.

В зале вновь поднялся ропот, разбавленный сдержанными смешками. Собравшиеся не хотели правды. Они хотели приговора.

— К порядку! — громогласно призвал сир Гарен. — К порядку, говорю!

— Он северянин! — раздалось откуда–то из толпы. — Конечно, выгородит землячку!

— Верно! — подхватил кто–то.

— Тишина в зале! — вновь повысил голос Джон Гарен.

Когда ропот стих, Генрих Рыжеволосый был отозван.

— Позволю напомнить, что пострадавшие были без сознания, а потому не могут говорить о событиях внутри трактира, — сказал Орвис.

— Приглашается последний свидетель, — произнёс рыцарь, — участник случившегося…

Сердце Анастасии замерло. Внутри прохладный ужас боролся со вскипающей яростью.

— Ош, Дурной Глаз, — произнёс сир Гарен, и в зал вошёл орк.

Собрание тут же вновь разрушило всякую тишину. Под сводами зала гремели голоса возмущения, гнева и осуждения. Даже Яков Орвис негодовал, вскочив со своего места.

— К порядку! — вновь призвал сир Гарен, но собрание успокоилось, только когда он пригрозил перенести заседание за закрытые двери.

Анастасия поняла, что это конец. Её судьба, как и судьба Генриха, который столь безрассудно подставился под удар, пытаясь защитить своего капитана, была в лапах орка.

— Итак, — сказал Джон Гарен, когда волнение в зале улеглось. — Пыталась ли эта женщина убить тебя, Ош?

Выдержав паузу, Ош обвёл разноцветными глазами зал, после чего обратился к суду.

— Нет, милорды, — ответил орк, улыбнувшись, — не пыталась.

 

Глава девятая

Закон гостеприимства

— Откройте ворота!

Услышав голос дозорного, пара ополченцев сняла тяжёлую балку засова с кованых скоб. Одна из деревянных створок, преграждающих западный вход в селение, отворилась с протестующим скрипом.

По дороге шагали два человека. Один из них был облысевшим стариком в дорожной робе, другой — крепким бородатым мужчиной с мрачным лицом.

— Мастер Локвуд! — воскликнул один из привратников. — Марон, беги за кметом. Скажи, господин Локвуд к нам пожаловал.

Со времени нападения диких всадников прошло уже несколько месяцев, и селение зализало свои раны. Ослабевшее лето всё ещё радовало людей редкими тёплыми днями, но осень постепенно вступала в свои права, окрашивая листву в яркие краски увядания.

Проходя мимо крепкого, румяного юноши, признавшего его, Локвуд по–отечески похлопал широкое плечо паренька. Старик помнил, что это был один из раненых, которых он врачевал после нападения орков.

Он не опасался того, что племя Ургаша нарушит соглашение и обратит сталь против этих людей. Большинство орков, способных держать оружие, были сейчас в военном походе вместе с Ошем и своим вождём. В лагере наверняка остались дюжины две охотников, которые должны были лишь следить за порядком и защищать остальных, если такая надобность возникнет. Еды у них было предостаточно, так что необходимость охоты временно отпала.

Чтобы выглядеть бодро, приходилось напрягать последние силы. Старческое тело болело, требуя отдыха и покоя. Ключник смертельно устал от долгой и напряжённой дороги, желая лишь одного — оказаться дома.

— Почтенный Локвуд, — приветствовал его коренастый бородач с длинным шрамом, перечёркивающим морщинистый лоб. — Рады вам. Не сочтите за дерзость спросить, что привело вас вновь в наше селение и кто ваш спутник?

— Мы устали с долгой дороги, — признался ключник. — Не найдётся ли у вас куска хлеба и тёплой постели для двух скромных путников?

— Чтоб меня варги взяли! — посетовал кмет, треснув себя по лбу мозолистой пятернёй. — Вы уж не взыщите со старика. У нас тут гости редко бывают.

Не скупясь на крепкую ругань, деревенский староста распорядился накрыть стол в общинном доме и постелить две постели для дорогих гостей.

Локвуд улыбнулся, припомнив их первую встречу под стенами разорённой деревни. Теперь бородач был куда дружелюбнее и учтивее, чем тогда.

Кмет жестом пригласил ключника следовать за ним.

— Мы–то тут уже отстроились, как видите, — не без гордости отметил бородач. — Да и народ новый появился, как прослышали о нашей беде. Налаживается житие, одним словом.

— Орки вас больше не тревожили?

— Не, — покачал головой кмет. — Как в воду канули. Хоть и твари они редкие, между нами говоря, но слово своё доселе держат. Вот уж не подумал бы, что с этими чудищами договориться можно. Вы уж молчите об этом, а то головы мне не сносить, сами знаете.

Небо стремительно темнело. В деревне начинали зажигаться жаровни и факелы, разгоняя ночь рукотворным огнём.

— У меня будет к вам одна просьба, добрый человек.

— Для вас, стало быть, всё что угодно, — поспешно пообещал кмет.

— Моему спутнику некуда пойти. — Локвуд указал на мужчину, сопровождающего его. — Не могли бы вы приютить его на время, не задавая лишних вопросов? Разумеется, я за него всецело ручаюсь.

Ключник понимал, что в поместье всё ещё могут быть гости. Вести туда графа сейчас было слишком опасно. Простой деревенский люд, естественно, никак не мог узнать опального правителя северных земель, чего не скажешь о людях, вращающихся в высшем обществе. Кто–то из них наверняка мог видеть графа в прошлом.

Кмет не без подозрения оглядел незнакомца. Широкие плечи, мощная стать, густая русая борода и голубые глаза выдавали в нём северную кровь.

— Ну, если вы ручаетесь… — протянул он. — Для меня этого достаточно. Надолго ли? И как звать его? Он что, немой?

— Уильям меня зовут, — ответил Снежный граф, благоразумно умолчав о родовом имени.

— Не знаю, надолго ли, — признался Локвуд, — Думаю, что лишние руки вам в любом случае не помешают, а мне нужно наведаться к своему господину.

— Ну, сегодня–то вы отдыхайте, дорогой мой друг, а завтра мы вам и лошадку подыщем, чтобы пешком не идти. Умаялись небось с дороги–то? От Локриджа топаете? Да вы проходите, проходите.

Поддерживая ключника за локоть, кмет помог ему взойти на крыльцо общинного дома. Деревянная лестница протяжно скрипнула под ногами, словно приветствуя гостей. Вся троица скрылась внутри, растворившись в свете масляных светильников, гомоне голосов и аромате бесхитростных деревенских угощений.

Над лесом показались серебряные диски лун–близнецов.

* * *

Хотя староста сдержал слово и в селении для Локвуда действительно нашли ездовую клячу, ключник добрался до поместья лишь наутро третьего дня.

Увиденное сразу насторожило его. У ворот всё ещё стояли стражи, но они отличались от тех, которые встречали их с Адамом. На этот раз место алебардщиков заняли лихие молодчики в лёгких клёпаных доспехах из толстой свиной кожи. Похожие скорее на разбойников, чем на солдат, они смерили позднего гостя небрежным взглядом.

— Кто таков, папаша? — спросил один из «стражников», смачно сплюнув себе под ноги.

После того как Локвуд представился, о нём доложили и пустили внутрь. Во дворе его встретил Рон.

— Что случилось? — ахнул ключник, рассмотрев молодого конюха в неровном свете масляной лампады.

Лицо юноши опухло, словно его покусали пчёлы. Сливовые синяки переходили в засохшую корку кровавых ссадин.

— Я был неосторожен, — ответил Рон, потупив глаза, — и упал.

По–деревенски простой и честный, он не умел врать.

— Ладно, пойдём, — сказал Локвуд, и они исчезли в доме.

При этом ключник заметил, что ещё пара головорезов сторожит крыльцо фамильного гнезда Олдри. Что же, во имя Древних, здесь происходит?

— Адам просил отвести вас к нему, как только вы появитесь, — шепнул Рон так, чтобы его мог расслышать только ключник. — Он на втором этаже в своей комнате.

Несмотря на то что Адам фактически стал новым виконтом, молодой конюх всё равно называл его по имени. С детства они были друзьями и росли вместе.

— А где госпожа?

— В библиотеке, но к ней сейчас лучше не ходить. Она не одна.

— Напои и почисти мою лошадь, — велел Локвуд, — а я поговорю с молодым господином.

Он забрал масляный светильник и поднялся на второй этаж по старой деревянной лестнице. Сухие ступени часто скрипели под ногами чужаков, но ключник знал эти доски как свои пять пальцев и ступал по ним абсолютно бесшумно.

Оказавшись у знакомой двери, ведущей в покои Адама, он с удивлением обнаружил, что она заперта. Дважды постучав, Локвуд тихо позвал:

— Господин, вы у себя?

— Наставник? — послышался приглушённый голос Адама с другой стороны двери. — Пожалуйста, скажите, что они не забрали у вас ключей.

Локвуд уже снял нужный ключ с кольца и как раз вставлял его в замочную скважину. Когда дверь отворилась, Адам тут же обнял своего учителя, словно тот был самым дорогим человеком на свете. Мгновение слабости, не более, позволил себе молодой лорд, выпустив наружу того беззаботного мальчика, которым был когда–то.

— Милорд, объясните же мне, что здесь происходит?

— Это я виноват. Всё началось, когда Пуль, получив отказ от матушки, предпочёл вернуться домой вместе со своими людьми. Подумать только, а я‑то считал негодяем его, в то время как истинная опасность исходила от Веточа!

— Веточ? — удивился Локвуд. — Это его люди там, снаружи?

— Да. — На лице Адама, с которого ещё не до конца сошла детская мягкость, проступили желваки. — Мерзавец превратил нас в заложников, вынуждая маму выйти за него.

— Я видел Рона, — вспомнил Локвуд. — Их работа?

Адам кивнул.

— Он и мне угрожал. Думаю, только из–за мамы они пока ничего не сделали… — Кулаки его сжались. — Проклятье! Я проткну его чёрное сердце!

Юноша рванулся в коридор, но рука наставника удержала его.

— Не порите горячки, милорд. — Локвуд побледнел, но сохранил самообладание. — Их слишком много. Если вы хотите спасти этот дом, нам понадобится помощь.

— Но кто поможет нам? — вздохнул Адам. — Ош далеко. Можно попросить деревенских, но ведь они не солдаты. Я не хочу, чтобы они пострадали из–за нас.

— Вы помните о моей миссии? — многозначительно спросил старик.

— Он…

— Ошу удалось спасти его. Он рядом, в том селении, которое мы помогли защитить от орков. Местный кмет дал ему кров.

— Тогда я отправлюсь туда немедленно. Эти люди помогут нам. Особенно если дядя будет на нашей стороне.

— Я поеду, — сказал ключник. — Мне следовало сразу взять его с собой.

— Не говорите глупостей, учитель. Вам не выбраться из поместья незамеченным, — остановил его Адам. — Идти мне, а вы присмотрите за матушкой.

Локвуду нелегко было с этим согласиться, но он вынужден был признать, что у его воспитанника действительно было куда больше шансов проскользнуть мимо охраны. Да и до селения он доберётся гораздо быстрее, чем уставший старик. Конечно, они могли бы послать Рона, но конюх не знал ни дороги, ни лица человека, которого ему пришлось бы разыскать. Наконец, люди из лесного селения хорошо знали Адама. Они наверняка помогут ему. Должны помочь.

В ту же ночь в восточном крыле дома Олдри, там, где располагались хозяйственные помещения и склад дров, вспыхнул небольшой пожар. Огонь, переполошивший всех постояльцев поместья, удалось быстро потушить, но никто не заметил, как в сторону реки скользнула тень невысокого, но быстрого и ловкого человека, растворившегося в ночи. За ним неотступно следовало крохотное чёрное существо, изо всех сил перебирающее четырьмя мохнатыми лапками.

 

Глава десятая

Охота

Лес не мог похвастать густотой зарослей или дремучестью чащи, но всё равно выглядел как первозданный. А ведь он располагался в окрестностях Адаманта, самом сердце королевства людей!

Его называли Филиновой чащей, Лесом короля. Раскинувшийся на пологих холмах северного берега Сестры, вот уже пять сотен лет он был одним из любимейших охотничьих угодий правителей Адаманта.

Здешние деревья не знали топора дровосека. В ветвях пели птицы, а среди густого кустарника то и дело мелькал какой–нибудь пушистый зверёк, прячущийся от нежданных гостей.

— Я всё равно не понимаю, зачем тебе было выгораживать её.

Судебный процесс над Анастасией Ферро закончился четыре дня назад, но Зора всё ещё не давала Ошу покоя.

— Она — железный всадник, — настаивала девушка. — Она — наш враг.

Ош оглянулся по сторонам, проверяя, нет ли где чужака, способного подслушать их разговор.

— Её отец и так от нас не в восторге после того, что мы сделали, — ответил он, убедившись, что за ними не шпионят. — Думаю, что он не обрадуется, если мы погубим его единственную дочь. Это просто глупое недоразумение.

— Зачем мы его шкуру спасли, я тоже не понимаю, — упорствовала Зора. — Каршас говорил, что людям из большого каменного дома нельзя верить, что они люто нас ненавидят.

— Дурёха, — отчитал её Ургаш. — Северянин — наша страховка на тот случай, если король захочет нас обмануть. Мы просто поддержим того, кто даст нам землю. — Он повернулся к Ошу и посмотрел на него с недовольным прищуром. — Кстати, — спросил великан, — когда это уже произойдёт? Мне надоело шататься туда–сюда, выполняя их капризы. Да и остальные тоже недовольны.

В последнее время их отряд вырос. К ним присоединялись всё новые орки, прослышавшие о могучем вожде, заключившем союз с королём людей. Конечно, многие племена, напротив, стали недолюбливать Ургаша за то, что он путается с людьми, но своенравного великана никогда особенно не интересовало чужое мнение.

— Именно для этого мы здесь, — ответил Ош, указывая на пост алебардщиков, показавшийся впереди. — Он пригласил нас на охоту, чтобы обсудить что–то важное, причём сделать это в более… привычной для нас обстановке.

— Ты уверен, что это не ловушка? — Зора по–прежнему осторожничала.

— Если бы они хотели избавиться от нас, то давно уже сделали бы это, — рассудил Ош.

— Ему что–то нужно от нас, — согласился Ургаш. — Что–то, чего не сможет дать ему никто другой. Иначе его королевская задница никогда не опустилась бы до разговора с нами.

Они шли втроём. Остальные орки остались в лагере, разбитом двумя лигами западнее королевского леса.

Хоть стражники и были предупреждены о пришествии орков, они заметно напряглись при виде необычных гостей.

Вперёд вышел латник, на груди которого красовалось чеканное изображение филина, сжимающего в лапах кнут. Жестом он призвал орков остановиться.

— Могучий Ургаш к его величеству королю, — официально представился Ош, продемонстрировав стражникам эмиссарскую грамоту, скреплённую красной сургучной печатью.

— Я вынужден просить вас сдать оружие, — ответил латник.

От внимания Оша не ускользнула рука стражника, судорожно сжимающая эфес меча, висящего на поясе. Эти люди всё ещё боялись и не доверяли им.

— Ты заберёшь моё оружие только из моих мёртвых рук, человек, — возмутился Ургаш, схватившись за палицу, выглядывающую у него из–за спины.

Стражники подались вперёд, окружая орков.

— Приказ короля, — беспомощно ответил латник. — Я не могу пропустить вас к его величеству в таком виде. Ваше оружие будет возвращено по окончании охоты.

Зора отступила, сжимая в руках своё новое копьё. Она купила его в Адаманте, прежде чем они покинули город. Прекрасно сбалансированное оружие, древко которого было обито извивающимися крест–накрест кожаными полосами, улучшающими хват.

— Почему нас не предупредили об этом? — спросил Ош.

В отличие от своих спутников ему пока удавалось сохранить хладнокровие.

— Так… обычное дело, — пожал плечами командир стражников. — При короле оружие могут носить только графы, бароны и люди, имеющие на то специальное дозволение.

— Такие люди, как стража? — уточнил Ош.

— Точно так, — подтвердил человек.

— Мы не оставим оружие здесь, — сказал Ош, — но мы готовы сдать его…

— Ещё чего! — возмутилась Зора.

— Мы готовы сдать его, — повторил Ош, неодобрительно посмотрев на неё, — если вы отправите с нами сопровождающего, который будет его хранить.

— Это… можно сделать, — нехотя согласился стражник.

Он выделил двоих крепких молодцов. Один из них получил тяжёлую палицу Ургаша. Второй принял на хранение вооружение Оша и Зоры.

В сопровождении двух молодых стражников орки двинулись дальше, пока впереди не показались белые шатры, разбитые на широкой поляне по случаю охоты. В тенистой низине, тянущейся вдоль северной границы прогалины, журчал широкий ручей, уносящий свои воды на восток, в сторону широкого русла Сестры.

Навстречу оркам выехал всадник верхом на стройной пегой кобыле. Когда он приблизился, Ош узнал в нём сира Гарена.

— Его величество ждёт вас, — сказал рыцарь, натянув поводья. — Вам оказана великая честь, орки. Остерегитесь. Если мне хоть на мгновение покажется, что вы затеваете недоброе, головы слетят с ваших плеч быстрее, чем вы успеете понять это.

— Если бы я затевал недоброе, — мрачно парировал Ургаш, — у тебя не было бы возможности произнести свои угрозы, человек.

Джон Гарен не стал с ним спорить. Ош уже понял, что рыцарь был не из тех людей, кого задевают подобные речи.

Шатёр короля стоял у самого ручья. Широкий и остроконечный, он был размером с хороший деревенский дом.

Следом за рыцарем орки миновали королевских стражников и вошли внутрь. Их «оруженосцы» остались снаружи.

В шатре оказалось светло и просторно. На застеленном коврами дощатом полу стояла лёгкая кованая мебель с кожаными сиденьями. Полукруглый деревянный стол обнимал невысокую жаровню, в которой лениво тлели угли. На скатерти — нехитрые, но обильные яства походной королевской кухни: туши запечённых поросят, виноград двух сортов, яблоки, хлебные буханки, серебряные кувшины с вином, головки сыра и целая гора пареных овощей на широком глиняном блюде.

Ош скорее почувствовал, чем увидел, уже знакомый ему тёмный напиток. Тот самый отвар из крупных душистых зёрен, который готовил на костре Алим. Он стоял отдельно, возле жаровни, в высоком стальном сосуде с зауженным горлышком. Терпкий запах воскресил воспоминания о загадочном страннике.

Конрад Молчаливый сидел на складном походном стуле с высокой спинкой. Он приветливо кивнул гостям, на что Ош тут же ответил учтивым поклоном.

Кроме короля, в шатре присутствовал невысокий старик в кожаном фартуке. Ош сразу узнал в нём королевского ключника, которого он видел в день собственного суда.

Принц Мориан отсутствовал, что, пожалуй, было к лучшему. Наследник трона не особенно нравился Ошу.

Король подал знак сиру Гарену.

— Садитесь, — сказал оркам капитан королевской гвардии.

Когда все заняли свои места за столом, король обратился к необычным гостям.

— Я так понимаю, что ты — Ургаш, — предположил Конрад, посмотрев на огромного орка. — Нам ещё не доводилось встречаться.

— Где земли, что ты обещал нам, старик? — с ходу спросил Ургаш.

— Следи за своим языком, орк, — возмутился Джон Гарен. — Ты говоришь с королём!

Конрад подал рыцарю знак успокоиться, и тот утих.

— Утолите свой голод, — сказал король, указав на угощение на столе, — а потом мы поговорим о наших делах.

Идея Ургашу понравилась. Великан и так был вечно голоден, а сегодня орки и вовсе ничего не ели.

Приняв предложение короля, они почти полностью опустошили стол за считаные минуты. При этом никого из людей не смутили варварские манеры гостей. Джон Гарен присоединился к трапезе, король же едва притронулся к еде. Ключник наблюдал за орками с неподдельным интересом. Каждый из них привлекал его внимание по–своему.

Громкая отрыжка Ургаша возвестила о том, что с едой было покончено.

— В королевстве нет свободной земли, — осторожно сказал король, — все земли принадлежат моим верным вассалам.

Ургаш наградил монарха холодным, испытующим взглядом.

— Но это не значит, что вы не будете вознаграждены за службу, — продолжил Серокрыл. — Что известно вам о Мёртвых землях?

Ош вспомнил то, что рассказывал ему Локвуд.

— Это западные пустоши, где никто не живёт, — ответил орк. — Запределье.

— Не совсем так, — вмешался в разговор королевский ключник.

— А это ещё кто? — спросил Ургаш то ли у короля, то ли у сира Гарена.

— Меня зовут Пальтус Хилл, — представился старик.

— Это королевский виварий, — пояснил Джон Гарен. — Его мудрости мы можем доверять.

— Так вот, — продолжил Хилл, — Запределье обитаемо. Просто там живут не люди.

— Орки? — предположил Ош.

— И да и нет, — покачал головой виварий, — и не только они. Много всякой нечисти там плодится. Плохие места.

— Однако места обширные, — добавил король, — и необжитые. Если вам удастся укротить эту землю, она станет вашей.

— То есть вы отдаёте нам то, что вам и так не принадлежит? — усмехнулся Ургаш. — Что мешает нам завладеть этой землёй и без вашего дозволения?

— Предел, — ответил Джон Гарен.

— И не только он, — подтвердил виварий. — По сути, вам не обойтись без нашей помощи, как, признаться, и нам без вашей.

— Говори, старик, — сказал Ургаш, которого, похоже, всё–таки заинтересовало это предложение.

— Мёртвые земли — кровоточащая язва на теле мира, — начал король. — Многие века назад мои предки возвели Предел вдоль Сумеречной реки, чтобы оградить добрых людей королевства от всего того, что водится там.

— Почему вы сами не очистили эти земли? — спросил Ош. — Королевство людей сильно. Здесь много славных воинов.

— Думаешь, мы не пытались? — спросил Джон Гарен, и Ош понял, что наступил на больную мозоль.

— Состоялись две военные экспедиции в Мёртвые земли, — сказал ключник с интонацией профессионального учителя, которую Ош прекрасно помнил по рассказам Локвуда. — Последняя из них была почти пятнадцать лет назад. Ни одна из них не увенчалась успехом.

— Почему же вы думаете, что у нас получится то, что не вышло у вас? — недоверчиво спросил Ургаш, и Ош почувствовал, что в вожде нарастает недовольство.

— Потому что вы — орки, — пояснил Пальтус Хилл, налив себе в кубок немного вина. — Видите ли, людей там губят не только твари. Мёртвые земли отравлены какой–то древней магией. Дыхание её распространяется откуда–то с запада, со стороны хребтов Замковых гор. Оно губит людей, но, очевидно, безвредно или почти безвредно для орков, обитающих там.

— Именно здесь на сцену выходите вы, — сказал сир Гарен.

— Если вам удастся найти источник этой магии и каким–то образом… погасить его, — пояснил виварий, — мы сможем послать в Запределье войско. Вы получите обширные владения, а мы наконец присоединим эти проклятые земли к королевству.

— Что же нам искать? — спросила Зора, которая до этого момента лишь слушала. — И как нам тушить эту штуковину? Сломать её? Откуда вы знаете, что это вообще возможно?

Никто из орков не возразил ей. Она выразила общие опасения.

— Мы не знаем, — честно ответил король, — но, тем не менее, мы надеемся на ваш успех.

— Никто никогда не был дальше Кромова камня, — подтвердил Пальтус Хилл. — Мы понятия не имеем, что ждёт вас там, но обеспечим лучшую экипировку и припасы. Вы не пойдёте в Мёртвые земли босиком.

Повисло молчание. Серебристые глаза короля смотрели на Ургаша. Это было не то, что им обещали, но всё, на что они могли рассчитывать. Другой такой возможности могло и не быть.

— Дело… рискованное, — задумчиво протянул вождь, — но мы согласны. Если вы дадите нам достаточно доброй стали и хорошей еды, мы сделаем это.

— Всё это будет у вас, — пообещал король, — вместе с поддержкой герцога Редкли…

Снаружи раздался оглушительный рёв, к которому тут же присоединились крики боли и ужаса. В нос Ошу ударил железный запах свежей крови.

— Что это? — встрепенулся Пальтус Хилл, вскочив со своего места.

— Ваше величество, оставайтесь здесь, — сказал Джон Гарен, обнажая меч.

— Варгово дерьмо, я узнаю этот рёв! — выругался Ургаш, поднимаясь из–за стола.

Сир Гарен подошёл к выходу из шатра, чтобы выяснить, что происходит снаружи. Сорвав полог с колец, внутрь влетело окровавленное тело одного из стражников, чуть не повалив рыцаря на пол. У несчастного не было одной руки, а голова болталась из стороны в сторону, как у сломанного цветка.

— Проклятье! — выругался ошеломлённый рыцарь. — Какого…

С остервенелым рычанием в шатёр ворвался огромный горный медведь. Даже обитая в предгорьях, Ош никогда не видел таких чудовищ.

Зверь стоял на четвереньках, но даже так он был ростом почти с человека. Жёсткая, как колючки, чёрная шерсть торчала в стороны множеством влажных сосулек. Похожие на кривые кинжалы, когти впились в ковёр, а маленькие, налитые кровью глаза злобно таращились на присутствующих.

Довершали картину меч, две стрелы и копьё, торчащие из мохнатой холки хищника. Причём страшные раны, похоже, только разозлили эту тварь.

Копьё Ош узнал сразу. Это было новое оружие Зоры.

— Держитесь позади меня, ваше величество! — крикнул Джон Гарен, преграждая путь зверю.

Медведь бросился вперёд, напоминая живую гору из плоти и меха.

Сир Гарен с неожиданной ловкостью увернулся от удара страшной лапы. Рыцарь совершил стремительный нырок, после чего клинок его утонул в мохнатом боку твари.

Зверь заревел, но не свалился. Следующий удар лапы достиг своей цели, и капитан королевской гвардии отлетел в сторону, рухнув на пол. Меч рыцаря так и остался торчать меж рёбер хищника.

Расправившись с первым противником, медведь ринулся на Зору. Схватив кованый стул, девушка приготовилась подороже продать свою жизнь. Любой, кто когда–нибудь имел дело с медведями, знал, что бежать от них было глупо и бессмысленно.

Действуя скорее по наитию, чем по плану, Ош схватил горячие ножки тяжёлой жаровни, выплеснув краснеющие угли в сторону лесного чудища. Разбившись в оранжевые искры, те разлетелись по всему шатру.

На мгновение зверем овладело замешательство. Этого хватило, чтобы перед ним выросла громадная фигура Ургаша. На волосатых лапищах вождя вздулись покрытые старыми шрамами мышцы, когда он вцепился в шею лесного монстра.

Ощутив на себе железную хватку нового противника, медведь злобно заревел, поднимаясь на задние лапы. Разрывая одеяние из сыромятной кожи и старых кольчуг, когти впились в тело Ургаша, но вождь не дрогнул и хватки не ослабил.

Зарычав в ответ, громадный орк вцепился в морду зверя и не успокоился, пока большой палец не утонул в медвежьем глазу, превращая его в кровавое месиво.

Они сошлись в смертельной и безжалостной схватке. Никто из них не уступал другому в силе. Не уступал в ярости. Зверь–гигант и орк–великан сплелись в ком окровавленной плоти и шерсти. Их безумный рёв напоминал горный обвал.

Не осознавая, не ведая путей предназначения, они шли к этой схватке всю свою жизнь.

С яростным криком на спину медведя бросилась Зора, ухватившись за своё копьё. В то же мгновение пальцы Оша стиснули рукоятку меча Джона Гарена, что намертво застрял меж рёбер исполинского хищника.

Король вместе со своим ключником бессильно наблюдали за происходящим. Оба они никак не могли помочь совладать с разбушевавшимся зверем.

Снова и снова Зора била медведя в спину копьём, пока резким движением гигант не сбросил её. Девушка отлетела в сторону, сильно ударившись об окованный сталью сундук для дорожной утвари. Именно в этот момент Ошу наконец удалось извлечь меч капитана из туши монстра. Однако он успел нанести лишь один удар, прежде чем похожая на волосатое бревно медвежья лапа отшвырнула его в сторону.

Не сдавался лишь Ургаш. Покрытые чёрной кровью мускулы гудели от напряжения. Как только медведь отвлёкся на других противников, вождь страшно заревел и, собрав все свои силы, опрокинул мохнатого гиганта на пол.

Зверь издал дикий, глухой рык, тонущий в кровавой пене. Меч одного из стражников, торчащий из его спины, вошёл в тушу зверя по самую рукоятку. Очевидно, клинок распорол медвежье лёгкое.

Израненный гигант попытался перевернуться, но Ургаш не дал ему этого сделать. Оседлав необъятную грудь монстра, он прижал к полу одну из когтистых лап ногой, удерживая вторую обеими руками. Удар такой лапы мог легко сломать шею орка.

Окровавленная пасть, усеянная крупными клыками, вцепилась в правое предплечье вождя. Он непременно остался бы без руки, если бы медвежьи зубы не напоролись на стальной наруч, который Ургаш снял с одного поверженного им рыцаря много лет назад. Металл жалобно заскрипел, сминаясь под напором чудовищных челюстей.

Левая рука Ургаша судорожно шарила по полу, в поисках какого–то оружия, но не находила его.

— Вождь! — крикнул Ош.

Держась за окровавленную голову, он с трудом стоял на ногах, но у него хватило сил, чтобы бросить Ургашу меч Джона Гарена.

Когда рука великана поймала кожаную рукоятку, она тут же вонзила клинок в сустав правой лапы медведя, перерезая сухожилия и мышцы. Как только Ургаш почувствовал, что из лапы монстра ушла сила, он отпустил её, обрушив стальное лезвие на голову твари.

Распарывая толстую шкуру, оставляя страшные раны, меч отскакивал от медвежьего черепа. Зверь умирал долго и тяжело, упрямо пытаясь откусить Ургашу руку.

Снова и снова великан заносил над головой оружие, которое казалось в его огромной руке кинжалом. Наконец лезвие угодило в глаз, утонув внутри на три или четыре ладони. Мохнатое тело лесной твари содрогнулось в конвульсивной дрожи и обмякло, однако Ургаш не в силах был остановиться, обрушивая калёную сталь на тело мёртвого зверя. Страшно. Яростно. Первобытно.

Наконец оружие упало на пол, и Ургаш поднялся, обведя шатёр ошалелым взглядом. Его покрывало чёрно–красное месиво. Раны были глубоки и ужасны.

— Ну, вот… и поохотились, — глухо сказал он и рухнул.

 

Глава одиннадцатая

Заступник

Деревенские мальчишки с неподдельным любопытством рассматривали огромный жёлтый клык на цепочке.

— Медвежий это, — сказал один из них, аккуратно поворачивая находку палочкой.

— А я говорю — кабаний, — не согласился второй. — У меня папку–то кабан потрепал прошлой зимой, след на ноге точно как от такого был.

— Да тише ты, разбудишь, — цыкнул на него приятель. В сене заворочалось что–то живое.

Мальчишки затаили дыхание, пока зверь не успокоился.

— Ты возьми, — предложил первый.

— Сам возьми, — не согласился второй. — А ну как проснётся, уши пооткручивает.

— Лирик! — позвал из сена грубый, хриплый голос.

Вереща то ли от страха, то ли от смеха, деревенские дети наперегонки бросились к выходу из амбара.

— Лирик, где тебя носит?! — вновь вопросил Уильям Ферро, выбираясь с сеновала. — Проклятье…

Только сейчас он осознал, что чашника здесь нет, а вокруг далеко не чертоги Нордгарда. Из одежды на нём были только льняные штаны да кожаный сапог, который, как он смутно припоминал, нагло отказался повиноваться его графской воле минувшим вечером.

Голова гудела. В глаза нещадно били солнечные лучи, пробивающиеся через щели грубых дощатых стен.

За время путешествия со стариком лорд Ферро не взял в рот и капли выпивки, У них просто не было на это денег, да и Локвуд следил, чтобы попутчик не расслаблялся.

Теперь же всё изменилось. Оказавшись в деревне, он без особой охоты стал помогать селянам, быстро познакомившись с местной традицией длительных и шумных застолий. Хмель вновь даровал графу спасительное бегство от мира людей. Притупил боль, гложущую его сердце со времени гибели любимой жены.

В такие моменты он ненавидел людей, ненавидел солнце, ненавидел землю, но более всего граф Уильям Ферро ненавидел себя. То, чем он был. То, во что он превратился.

Сотни раз он собирался завязать с пьянством и сотни раз проигрывал, как только в руке его оказывался кубок, а ноздри щекотал сладкий дурманящий аромат.

Пальцы привычным движением почесали бороду, извлекая из неё колючие стебельки сухой травы. Врезавшаяся в шею цепочка амулета оставила на коже болезненную красную полосу. Уильям нащупал проклятый клык где–то на спине, вернув его на грудь. Последний подарок брата.

Лорд Ферро вновь ощутил прилив жалости к себе. Он захотел утопить её в душистых глубинах хмеля, но кувшин, стоящий у опорного столба, оказался предательски пуст. Рассердившись на проклятый сосуд, граф запустил его так, что тот разбился о дощатый пол амбара.

Даже когда Уильям услышал, что за его головой на север движется целая королевская армия, всё, о чём он мог думать, — это хмель. Хотел ли он гибели Мола? Несомненно, но не раньше, чем тот раскроет имя истинного убийцы его жены. Теперь же единственная ниточка, ведущая к долгожданному возмездию, сгорела вместе с поместьем виконта.

Он знал, что нарушил закон, пренебрегая королевским правосудием, но не мог поступить иначе. Доказательства, которыми он обладал, не принял бы ни один суд. Пусть даже их представлял сам хранитель Севера.

Его дочь. Она с готовностью поверила в байку про нападение орков. Поверила, потому что хотела поверить. Хотела обвинить в этом кого–то, кому она сможет отмстить.

При мысли о дочери мрачное уныние, владеющее духом графа, на мгновение отступило.

Анастасия. Красивая, как мать. Сильная, как он сам. Она обязательно справится со всем этим и без его помощи. Она была далеко. Они не посмеют обвинить её.

Раньше графу казалось, что его дочь — единственное живое существо, не считая старого Фредерика Рейли, кому ещё есть до него какое–то дело. Однако он ошибался.

Орки, которые столь бесцеремонно похитили его из собственного замка, действовали по воле семьи Олдри. Сначала он не поверил. Тем более если учесть, кто ему это рассказал. Но вскоре граф сам встретился со старым ключником, которого помнил ещё с детства.

Ферро не виделся со свояком много лет и вот теперь узнал, что тот погиб при обстоятельствах, очень сильно напоминающих смерть его любимой Летиции. Он не смог помочь их дому даже после поражения безумца Колдриджа. Скорее — не пожелал, всецело погрузившись в собственное горе.

С тех пор как умерла жена, он словно утратил опору. Мир вокруг рушился, как снежная крепость под лучами прожорливого весеннего солнца.

Восстание против несправедливости? Овладела ли графом жажда отмщения, или то была лишь попытка свести счёты с жизнью? Северные виконты не пришли к нему на помощь. Теперь они видели в лорде Ферро лишь тень человека, который был когда–то их предводителем. Труп, ожидающий собственного погребения. И граф был с этим согласен.

В горле пересохло. Мысли путались. Снаружи доносились звуки деревенской суеты. Когда Уильям наконец отыскал в сене второй сапог, дверь амбара распахнулась, и на пороге показался Игнат, уже знакомый по кутежу и работе.

— Уильям, тебя кмет зовёт, — сказал юноша бодрым голосом. — Гость у нас.

Не успел граф спросить, кого ещё там принесло по его душу, как Игнат куда–то умчался.

Сняв с гвоздя рубаху, которой его снабдили местные, Снежный граф вышел во двор, направившись к общинному дому. Он ожидал увидеть там Локвуда, но ошибся. Вместо старика рядом с кметом сидел невысокий парнишка, наяривающий похлёбку так, будто не ел уже несколько дней. Его лицо показалось Уильяму смутно знакомым. Он начал вспоминать…

— Адам? — спросил граф, прищурившись. — Малыш Адам?

Последний раз он видел племянника лет шесть или семь назад.

Юноша поднял глаза, а из–под стола выглянула широкая мордочка чёрного щенка, странно напоминающего варга.

— Дядя, — ответил Адам неожиданно твёрдым голосом, — мы отчаянно нуждаемся в твоей помощи.

После того как кмет тактично удалился, Адам всё обстоятельно рассказал. Начиная с того момента, как он вернулся в поместье, застав там высоких гостей, и заканчивая одиноким бегством из собственного дома.

По мере рассказа лицо графа мрачнело.

«Так вот что за люди теперь правят на востоке, — думал он, — вот как они добиваются своей власти».

Родившийся и выросший на севере, Уильям Ферро не мог смириться с таким вопиющим злодейством. Поднять руку на хозяина дома, пустившего тебя под кров и разделившего с тобой хлеб, — что может быть ниже? Леди Олдри ещё не оплакала своего любимого супруга, а этот мерзавец Веточ уже решил принудить её к браку шантажом и угрозами. Во что превратилось королевство, за которое они проливали кровь?

Внутренний голос нашёптывал ему, что это чужие проблемы. Вкрадчиво он манил Уильяма к спасительному кувшину, на дне которого он утопит эту проблему вместе со всеми остальными. Жизнь снова станет легка и беззаботна. Мир сам будет разбираться со своими ошибками. Почему Уильяма должно это волновать? Теперь он никто, да и был, по сути, никем. Подумаешь, граф!

Гнев приказал этому голосу заткнуться. Гнев человека, который двадцать лет назад вёл северян в атаку на занятый пустынниками Варган. Человека, который, как казалось Уильяму, умер два года назад вместе со своей женой.

Он должен был помочь им. Не потому, что Олдри были его роднёй. Не потому, что они, как и он, принадлежали к знати. Просто эти люди не забыли о нём и не отвернулись даже перед лицом королевского гнева. По какой–то причине они продолжали верить в него, несмотря на то что даже сам он уже перестал это делать.

— Сколько у него людей?

— Десять человек, — ответил Адам с готовностью. — Если мы попросим кмета, он выделит нам несколько толковых бойцов, и…

— Нет, — прервал его Уильям. — Справимся своими силами.

Он посмотрел на свою ладонь. Это всё ещё была крепкая рука воина. Рука, предназначенная для меча, а не горлышка бутылки.

— Собирайся, юный Олдри, — твёрдо сказал граф. — Мы вернём тебе твой дом, твою семью и твою гордость.

* * *

Ночь владела землями королевства, но в комнате второго этажа всё ещё горел свет.

Они так и не отыскали мальчишку. Веточ не находил себе места, ведь щенок вполне мог донести на него королевским соглядатаям, а в этом случае проблем не избежать. Впрочем, сам купец не сомневался, что ощутимых последствий для него не будет. Торговая гильдия и заступничество его восточных покровителей замнут любое дело. Он наверняка сможет склонить леди Олдри к замужеству раньше, чем вся эта история примет огласку.

Всё произошло после того, как сюда вернулся старик. Он явно был как–то в этом замешан, но сохранял упорное молчание. Веточ не хотел прибегать к пыткам. К тому же он был уверен, что ветхий ключник не выдержит их, а это наверняка усложнит дальнейшее давление на леди Катарину.

Веточ послал на поиски половину своих людей, надеясь, что сопляка удастся перехватить на дороге или в соседнем селении. Они вернулись с пустыми руками. Мальчишка как сквозь землю провалился.

С тех пор прошла уже почти неделя. В глубине души Веточ надеялся, что парень сгинул где–нибудь в местных лесах. Учитывая, что он — единственный наследник своего отца, это было весьма на руку. Меньше хлопот в дальнейшем. Волки, орки, скользкие камни и холодные ночи. Всё что угодно могло оборвать здесь жизнь человека. Тем более лето закончилось и погода с каждым днём становилась всё хуже.

В комнату вошёл Малахай. Его широкое, тупое лицо было бледным как простыня.

— Браг мёртв, — сказал он упавшим голосом.

Веточу странно было видеть этого обычно жизнерадостного и жестокосердного человека таким растерянным.

— Как мёртв? — спросил он. — Что ты несёшь?

— Нашли только что у кузницы, — растерянно ответил громила. — Отошёл, стало быть, он по нужде да и пропал. Пошли искать, глядим: лежит в траве, голова проломлена и мозги наружу.

— И что, никто ничего не слышал?

— Не слышал, — повторил Малахай слова хозяина, пожав широкими плечами.

— Если это кто–то из твоих… — начал Веточ, но не успел закончить, потому что снизу раздался дикий вопль, оборвавшийся резко, будто его обрубили топором.

Малахай схватился за притороченный к широкому кожаному поясу меч. При этом кольца его длинной кольчуги звякнули, как крохотные колокольчики.

— Иди разберись, что там, — дрогнувшим голосом велел ему Веточ.

Здоровяк исчез, после чего на первом этаже послышался грохот и встревоженные крики телохранителей купца.

Сверкнула молния. Раздались глухие удары дождевых капель в толстые деревянные ставни, закрывающие окна. Подобно настырному любовнику, не принимающему отказов, осенней ночью овладела гроза.

В детстве Веточ видел, как человека убило молнией, а потому он никогда не любил такую погоду. К северу от Мать–озера её всегда называли «гневом богов».

Гром совпал с новым истошным криком, сотрясшим первый этаж дома. Где–то заплакал ребёнок. Это была маленькая дочь виконтессы, которую то ли напугала гроза, то ли разбудила суматоха, творящаяся внизу.

Звон стали свидетельствовал, что в доме шёл бой. Нервно поправив воротник, Веточ вышел в коридор. Его раздирали беспокойные мысли.

Явное нападение, но кто это был? Неужели мальчишка? Один? Немыслимо! Почему никто не видел, как подкрался враг? Может, это орки? Нет, обычно они действуют гораздо грубее. Хотя кто их разберёт — может, теперь поумнели?

Наконец всё стихло. Возбуждённые крики людей, звон стали, грохот падающей мебели. От звенящей пустоты Веточа отделяла лишь тревожная завеса из звуков грозы и нестерпимо давящего на уши детского плача.

Сжимая в руке бронзовый подсвечник с жёлтой, оплывшей свечой, купец сделал несколько неуверенных шагов по тёмному коридору.

На лестнице раздались тяжёлые шаги. Им вторил зловещий скрип старой древесины. Кто–то поднимался наверх. Безмолвно, как мертвец.

— Малахай? — позвал Веточ, но ему никто не ответил.

Между тем стук сапог по ступеням продолжался, пока на верхней площадке лестницы не появился тёмный силуэт.

— Кто ты? — спросил купец, начиная терять самообладание. — Где мои люди?

Пришелец молчал. Порыв ветра открыл ставни, и в отблеске молнии Веточу предстала страшная картина. Напротив него стояла фигура в кольчуге и длинном кожаном фартуке, заляпанном тёмными пятнами крови. В одной руке — длинный меч. В другой — кузнечный молот, на котором виднелись прилипшие клочки волос. Однако больше всего пугала голова ночного гостя. Её закрывала маска из толстого полотняного мешка, в котором кое–как были проделаны отверстия для глаз. Как будто ожило огородное пугало.

Где–то за стеной надрывался ребёнок, которого никак не могла успокоить мать. Ветер трепал деревья, копошился в их листве.

Дождь ударял по крыше, как водяные часы, отсчитывающие мгновения человеческой жизни.

Локас Веточ привык к упорядоченному и ясному миру. Он умел планировать и любил, когда всё шло по плану. Отчасти благодаря этой способности он и добился столь многого. Сейчас же купец, как никогда, понимал, что мир гораздо безумнее и страшнее, чем он привык думать.

В его мечущемся сознании мелькнула сумасшедшая мысль. Он постарался спрятать её подальше, но она всё равно лезла наружу, как ядовитая змея, покидающая своё логово.

— Почему ты молчишь? — спросил Веточ, отступив назад. — Ты? Этого не может быть. Ты мёртв! Тебя убили!

Дрожащая рука купца нащупала эфес короткого меча с изящной выгнутой гардой. Тёмный силуэт незнакомца двинулся в его сторону.

Выставив перед собой меч, Веточ попятился. Он не был воином и никогда не проявлял особого усердия в ратном деле.

— Не приближайся! — крикнул купец, дёргая за ручки запертых дверей.

Спасения не было, Изголодавшимся чудовищем ужас пожирал остатки разума.

Клинок Веточа ринулся вперёд, но тут же отлетел в сторону под ударом тяжёлого меча. В следующее мгновение на руку купца обрушился кузнечный молот. С глухим шлепком сломались кости.

Звякнув позолоченной рукоятью, дорогое оружие упало на пол. Его владелец хотел закричать от боли, но не смог, потому что на горле сомкнулась железная хватка холодных пальцев. Спина уперлась в рамы окна, находящегося в конце коридора. Бежать было некуда.

— Не… — прохрипел Веточ, хватая ртом воздух, — не убивай меня…

Лицо его покраснело, вены на шее вздулись, испуганные глаза вылезали из орбит. Веточ с ужасом смотрел в рваные дыры мешка, но не мог разглядеть в них ничего человеческого.

— Ты поднял руку на хозяина дома, куда тебя пустили, как гостя, — раздался из–под маски суровый голос. — Ведомый жадностью и гордыней, ты угрожал добрым людям мучениями и смертью. Чем отличаешься ты от дикого зверя, нападающего на слабого?

— Я… я не хотел… — Веточ балансировал на грани безумия. — Мне велели… Мальчишка… это вышло случайно! Я не хотел! Малахай! Оран! Кто–нибудь! Помогите же мне!

Рама затрещала. Запор ставней скрипнул, не выдерживая нагрузки.

— Если ты вернёшься сюда, нет, если ты даже помыслишь о новом злодействе, — страшный голос звучал как приговор, — я найду тебя. Я узнаю. И тогда ты крепко пожалеешь о том, что не родился мёртвым, мразь!

Веточ не успел ответить. Ставни скрипнули и сломались, после чего купец вместе с оконной рамой и стёклами неуклюже полетел вниз. Ударившись о крышу курятника, он несколько раз кувырнулся, прежде чем свалиться в холодную грязь.

Прижимая к груди сломанную руку, незадачливый жених, завывая от боли, бросился в сторону подъездных ворот. Спотыкаясь в ночной тьме, под проливным дождём, он то и дело падал, но тут же вскакивал и продолжал бежать, не оглядываясь на проклятое поместье.

Богатое одеяние промокло и вымазалось в грязи, утратив изрядную часть своего лоска. С разбитых при падении губ срывалось то неразборчивое бормотание, то жалобные крики, то бессмысленный смех.

— Не стоило его отпускать, — сказал человек в маске, глядя в бушующую ночь. — Он может быть опасен.

Позади ночного гостя стоял Адам Олдри. Одна рука юноши сжимала короткий меч отца, в другой был тяжёлый бронзовый подсвечник. Пламя, пляшущее над огарком свечи, заливало коридор тёплым, желтоватым сиянием.

— Это слишком заметный человек, — рассудительно сказал хозяин поместья. — Его гибель может плохо на нас отразиться. Надеюсь, что это послание дойдёт до лорда Аксарая.

* * *

— Посветите мне, молодой господин. — Локвуд возился с замком в покои леди Катарины. — Мои глаза уже не те, что были раньше.

Наконец ключ повернулся в скважине и дверь распахнулась. На пороге показалась виконтесса, облачённая в лёгкое ночное платье. Увидев сына, она тут же кинулась к нему, заключив юношу в крепкие объятия.

— Сын мой… — Она задыхалась от слёз.

— С сестрёнкой всё в порядке?

— Да. — Леди Катарина кивнула, вытирая глаза тыльной частью ладони. — Она спит. Что произошло? Это кровь? Ты ранен?!

— Нет, мама, — он аккуратно отстранил её от себя, — всё хорошо. Мы победили.

Только тогда виконтесса заметила тёмный силуэт человека, стоящего у окна.

— Вы… — Она взволнованно нахмурилась, глядя на страшную маску. — Кто вы?

— В чём дело, Ката? Ты не узнаешь меня? — беззлобно усмехнулся ночной гость. — Ещё бы, столько лет прошло.

— Этот голос…

— Да, Ката, — Уильям Ферро снял с головы полотняный мешок, попутно убирая с лица длинные волнистые волосы, — это я.

 

Глава двенадцатая

Близнецы

Беда не приходит одна, Стоило Ошу вернуться в лагерь, как он узнал, что Дорта и Сорта схватили местные по обвинению в убийстве.

— Как это произошло? — спросил Ош, поморщившись.

Всё тело болело. На голове — несколько свежих ссадин, а кисть правой руки была забинтована. Впрочем, он легко отделался, если учесть, что королевский виварий всё ещё колдовал над изодранным телом вождя, так и не приходящего в сознание.

— Братья идти охотиться, — ответил Каршас, указав в сторону соседнего леса, — туда.

Горный орк вместе со своими подручными решил присоединиться к отряду Ургаша. Ош спрашивал про родное племя, но Каршас всякий раз отмалчивался или менял тему, словно не желая разговаривать об этом.

— Я же сказал, чтобы никто не выходил из лагеря, пока нас не будет.

— Я им говорить. — Каршас клятвенно ударил себя кулаком в грудь. — Они не слушать. Они замечать что–то в деревьях. Зверь. Олень. Кабан. Хотеть свежее мясо. Думать, что ты не узнать.

— Какого же варга там случилось? — Боль заставляла Оша злиться.

— Не знать. Люди в железных рубахах приходить, кричать, искать тебя. Я думай убивать их, забирать железные рубахи. Потом вспоминай, ты запрещать. Сказал, ты не быть здесь. Они говорить, братья в клетка. Говорить, они умирать, когда свет прятаться с неба.

Рассказ вымотал непривычного к таким длинным речам Каршаса. Хорошо ещё, что этот дикарь не напал на стражников. Вот тогда дела приняли бы совсем скверный оборот.

— Где они сейчас?

— Там. — Каршас указал всё в ту же сторону. — За лесом дома людей. Много. Легко найти. Мы нападать?

Рука коротышки сжала нож с костяной рукояткой.

— Нет, мы не нападать, — устало ответил Ош, мучительно соображая, что теперь делать.

— Значит, они убивать братьев, — рассудил Каршас. — Тогда мы забирать их железо. Железо племени.

Последние слова он сказал так, словно это было непоколебимым законом мироздания.

— Ургаш умирать? — продолжил Каршас. — Кто быть вождь после него? Ош? Мы драться, чтобы выбирать сильный вождь? Другие беспокоиться. Думать, Ургаш умирать и люди убивать нас.

— Ургаш не умрёт, — сказал Ош, но и сам не услышал в своём голосе уверенности.

Раны вождя действительно были очень серьёзны. Настолько серьёзны, что его врачевал сам Пальтус Хилл.

Король удалился в столицу, но оставил здесь сира Гарена и его людей, чтобы те присмотрели за безопасностью главного вивария. Рыцарю крепко досталось от медведя, но он выжил, отделавшись переломом левой руки и ушибом головы.

Как и в прошлый раз, когда Ургаш оказался на краю гибели, Зора не отходила от него. Ош надеялся, что здоровье вождя будет их единственной заботой, но в лагере его ждал неприятный сюрприз.

— Ладно, — вздохнул он, — я поеду в деревню, посмотрю, что можно сделать. Проследи, чтобы никто не покидал лагерь до моего возвращения. Никто!

— Мы убивать тех, кто желать уйти? — оживился Каршас.

Белоголовый орк был невероятно кровожаден, но при этом почему–то совсем не вызывал страха, как это делал, например, Ургаш. Именно поэтому его недооценивали, и очень зря.

— Нет, — вздохнул Ош, — вы никого не убивать. Вы ждать, пока я не вернусь.

Отвязав от дерева поводья, Ош оседлал Мрака. Скакун всё ещё недовольно пофыркивал от запаха орка.

За спиной чадили костры, окружающие невысокий походный шатёр, где Зора сжимала огромную лапищу вождя, жизнь которого пытался спасти невысокий старик в кожаном фартуке. Ургаш был столпом, вокруг которого объединялись орки. Если он умрёт, всё будет кончено, и старания Оша окажутся тщетны. Едва ли они последуют за ним или за Зорой.

Мрак охотно пошёл резвым аллюром, радостно разминая остывшие мышцы. Ош вновь решил положиться на чудовищную живучесть и стойкость вожака. В конце концов, если бы Ургаш действительно собирался умереть, он уже давно сделал бы это.

Места вокруг сильно отличались как от диких предгорий, так и от охотничьих владений короля. Всюду здесь чувствовалась рука человека. Даже в лесу легко можно было встретить протоптанные дорожки, старые кострища, брошенные охотничьи хижины или переправы.

Пока копыта Мрака мерили одну из таких дорожек, Ош позволил себе роскошь ни о чём не думать. Умирающий Ургаш, Зора, Каршас с остальными орками, предложение короля и даже безымянный дух — всё это растворилось в запахе леса, наполнявшем ноздри орка. Тёплый восточный ветерок овевал лицо, словно унося с собой заботы и печали. Птицы ласкали слух мелодичной многоголосой песней.

Лес словно исцелял Оша. Всякий раз, когда орка окружали деревья, он чувствовал их силу и спокойствие. Даже раны, казалось, болели здесь не так сильно.

Только когда среди хвои и цветов появился запах дыма, Ош был вынужден вернуться из мира, где не было забот, на грешную землю.

Сколько ещё трудностей и невзгод придётся преодолеть ему на пути к цели? Достижима ли она, или Ош просто обманывает себя, увлекая в пропасть весь свой народ? Увидит ли он плоды своих стараний или падёт под ударами судьбы?

Каршас оказался прав. Как только Ош покинул лес, впереди показались крыши домов. Одни были покрыты соломой, другие щетинились чешуёй деревянной кровли.

Не успел Ош подъехать к деревенским воротам, как навстречу ему вышла группа местных жителей. Судя по обилию остро заточенных предметов в их руках, настрой селян был бесконечно далёк от дружелюбия.

Сняв с пояса эмиссарскую грамоту, Ош поднял её над головой так, чтобы все могли видеть этот документ.

— Меня зовут Ош. Вы пленили двух моих солдат. Я бы хотел видеть их.

— Убирайся отсюда, тварь!

Из толпы вышел рослый мужчина в стёганом полукафтане и кожаной шапке с грязно–серой опушкой. Несмотря на почтенный возраст, старческая немощность всё ещё не взяла над ним верх.

Ош был верхом. Трофейная кольчуга на кожаной подкладке, добротная обувь и порты делали его вполне похожим на вольного ратника или дружинника. Лишь голова портила впечатление, всегда оставаясь головой орка.

— Ты кмет? — спросил Ош.

— В девять шуб одет, — угрюмо передразнил его селянин. — Говорят тебе, пошёл прочь!

Для подтверждения своих слов старик потряс перед Ошем стареньким, но всё ещё пригодным к бою шестопёром.

— А если я откажусь? — с вызовом спросил Ош.

— Тогда сегодня издохнут три орка, а не два, — мрачно пообещал мужчина.

— Поднимешь руку на королевского посланника? — раздался звучный, знакомый Ошу голос.

Сохраняя на перевязи травмированную руку, к собранию направлялся сир Гарен. Его сопровождали два конных латника из королевской гвардии.

— Ваша светлость… — начал всё тот же лидер селян, но рыцарь прервал его:

— Ступайте по домам. Мёртвые нуждаются в вашей скорби.

После того как местный люд разошёлся, рыцарь обратился к Ошу.

— Ты не сможешь им помочь, орк, — сказал он. — Их судьба решена.

— Я хочу видеть их, — настоял Ош.

— Что ж, будь по–твоему, — сдался сир Гарен. — Следуй за мной.

Они пересекли селение, жители которого то и дело награждали Оша опасливым или злобным взглядом, Кругом стояло тягостное молчание, указывающее на траур.

Выехав на лобное место, Ош увидел близнецов. Подставленные под лучи слепящего солнца, орки понуро сидели в стальной клетке, подвешенной на массивной бревенчатой арке. Их плачевное состояние свидетельствовало о нешуточной потасовке, которую им, тем не менее, удалось пережить.

Ошу было больно видеть их такими. Да, близнецы никогда не блистали умом, но в сравнении со многими другими орками они были довольно безобидны, послушны и лояльны во всём, что касалось Ургаша и его банды. Дорт и Горт были с Ошем с самого начала, и он всегда знал, что на них можно положиться.

Братья защищали вождя, когда того ранила блуждающая стрела. Они были среди тех орков, что заманили всадников племени Клыка в ловушку, рискуя своими шеями. Отправлялся ли Ош на охоту за Красным Жеребцом или шёл в северные горы, пробираясь к неприступному замку Снежного графа, незаметные близнецы всегда были с ним.

— Дурной Глаз? — щурясь, спросил Дорт. — Они и тебя сцапали?

Проведя в банде Ургаша не один месяц, Ош всё–таки научился различать их.

— Нет, — ответил он, вспоминая то мучительное чувство потери, которое он ощутил в сумеречном лесу после гибели своего племени. — Я просто хочу узнать, что случилось.

— Горту плохо, — пожаловался Дорт. — Они убьют нас, да?

То ли заснув, то ли потеряв сознание, Горт сидел в другом углу клетки. Судя по окровавленной одежде, он был ранен.

— Зачем вы покинули лагерь? Я же сказал, чтобы никто не выходил до нашего возвращения.

— Мы увидели оленя, — виновато признался Дорт. — Вкусного. Думали поймать его.

— Мне сказали, что вы кого–то убили.

— Да, убили. Мы шли за оленем. Тихо, чтобы не вспугнуть. Услышали что–то в лесу. Плач. Пошли посмотреть. Там были люди. Двое. Один — молодой, другой — женщина. Молодой хотел взять её, но она была несогласная. Кричала, просила помощи, дралась. Ты говорил, мы теперь с людьми. Говорил, помогаем им. Мы помогли ей.

— Вы убили его? Парня, который хотел её взять?

— Мы не хотели. Он испугался. Кинулся на нас с ножом. Горт схватил его, а я ударил по голове. Слишком сильно.

Ош почувствовал тонкую, ускользающую нить надежды. Он попытался схватиться за неё, пока она не исчезла, не растаяла, как утренний туман.

— А что девчонка? Если вы помогли ей, она должна подтвердить это, и вас отпустят.

— Она тоже испугалась. Побежала от нас в деревню. Горт попытался догнать, объяснить, но она поскользнулась. Или споткнулась. Я не знаю. Не видел. Она упала в овраг и не двигалась. Мы хотели достать её, помочь, но тут прибежали люди, и нас схватили.

— Девушка умерла, — вмешался в рассказ сир Гарен, — похоже, что, падая в овраг, она сломала себе шею. Человек, с которым ты говорил у ворот, — её отец. Что касается парня, то он — старший сын здешнего кмета. Думаю, ты понимаешь, что это значит.

Надежда улетучилась. Подразнив Оша спасением, она прошла сквозь его руки, как дым, оставив лишь резь в глазах и горечь разочарования.

Рыцарь был прав. Близнецы обречены. Слишком много людей задето этими смертями. Что бы ни сказали братья, словам орков не поверят. Это было ясно как день.

Оставался единственный способ спасти их — напасть на деревню. Правда, люди могли убить пленников до того, как орки сумеют до них добраться. Кроме того, это означало перечеркнуть всё то, чего они добились. Отбросить возможность мира между двумя народами на долгие годы. Возможно, даже века.

— Вы можете что–нибудь сделать? — спросил Ош у рыцаря.

— Боюсь, что нет, — ответил Джон Гарен. — Доказательств того, что они говорят правду, нет. Даже королевский суд тут бессилен.

В Оше закипал гнев. Он понимал, что близнецов приговорили просто за то, что они были орками. Понимал и ничего не мог сделать.

— Что ждёт их?

— На закате их, скорее всего, забьют камнями.

Страшная смерть.

— Они — мои солдаты, — твёрдо сказал Ош. — Могу ли я сам покарать их?

— Это возможно… — задумался рыцарь, и Ошу показалось, что в голосе его прозвучала смесь из уважения и сочувствия. — Если ты действительно желаешь сделать это.

— Желаю, — твёрдо ответил Ош и пошёл прочь. Он больше не мог смотреть на пленников, понимая, что ему предстоит.

 

Глава тринадцатая

Цена

Точильный камень скользил по лезвию меча с привычным металлическим скрипом. Обычно этот звук радовал Оша, ведь он означал, что его оружие становится лучше и острее. Сейчас же скрежет мучил слух орка, словно упрекая его за что–то.

Конечно, родичи Оша умирали и раньше. Стычка на старой дороге, сражение с всадниками племени Клыка, охота на Красного Жеребца или штурм Нордгарда. Ничто из этого не обходилось без жертв, но в основном это были орки, которых Ош не знал близко. К тому же смерть, настигающая в бою, — славная смерть. В ней нет ничего постыдного, Теперь же она была совсем другой. Нелепой, неправильной и бессмысленной.

Казнь не искала справедливости и не служила ей. Она была средством, чтобы заглушить боль утраты, испытанную людьми, когда их уже взрослые, но всё ещё неразумные дети нашли свою гибель в лесу. Они искали виновных, и орки прекрасно подходили на эту роль.

Злая насмешка судьбы. Слепой случай.

Какой–то внутренний голос нашёптывал Ошу, что рано или поздно они всё равно умрут. Сражение, когти зверя, болезнь или старость заберут их всех. Стоит ли переживать из–за этого? Если близнецам суждено умереть сегодня, то лучше помочь им своими руками, избавив от страданий.

Это был голос, пытающийся успокоить совесть Оша. Голос, который мог достигнуть разума орка, но не его сердца.

— Ош, — к нему подошёл Каршас, — рыжеволосая тебя звать. Туда.

К удивлению Оша, белоголовый орк указал куда–то в сторону ручья, прочь от лагеря. С тех пор как они покинули шатёр короля, Зора ни разу не оставляла Ургаша одного. Ош ещё не говорил ей про близнецов и то, что он собирался сделать вечером, а потому не знал, как она отреагирует на это.

Чувство, что он навсегда запомнит этот день, не оставляло его. Сунув меч в ножны, Ош встал и вышел за пределы лагеря. Он шёл к ручью, где орки брали воду, пока не увидел знакомую копну медно–рыжих волос среди лесной зелени. Зора была одна.

— В чём дело? — спросил Ош. — Ему лучше?

— Доставай меч.

— Что? — удивился он, но тут же отскочил назад, уклоняясь от копья Зоры, наконечник которого просвистел в опасной близости от его шеи.

Осознав, что её первая атака не достигла цели, Зора вновь набросилась на него. Сталь копья разрезала воздух, пытаясь вонзиться в тело орка. Ошу ничего не оставалось, кроме как обнажить меч, отбивая атаки рыжеволосой фурии. Та в самом деле пыталась убить его.

— Да что с тобой?! — недоумевал он, отступая под её натиском. — Прекрати!

Его слова, казалось, не достигали её слуха. На лице Зоры застыло выражение ярости, делая её похожей на дикого зверя. Глаза пылали недобрым огнём.

— Это всё твоя вина! — выкрикнула она.

«Моя вина? — подумал Ош. — Неужели она так переживает за близнецов?»

— С тех пор как ты появился, всё покатилось к варговой матери!

Копьё вновь и вновь бросалось вперёд, подобно голодной змее, кидающейся на свою добычу. Ош понял, что, если бы не меч в его руке, он был бы уже мёртв.

— Сколько наших уже умерло? — рычала она.

Отбив в сторону меч, Зора нырнула вперёд и, резко распрямившись, ударила Оша ногой в живот. Дыхание орка перехватило. Он упал, но тут же смог перекувырнуться, возвращаясь в стойку. В землю, туда, где он был мгновение назад, жадно вонзился наконечник оружия Зоры.

— Сколько ещё умрет? — продолжала она.

Копьё поддело горсть земли, метнув её Ошу в лицо. Он успел закрыться руками и в то же время блокировать удар, обрушившийся на него справа. Меч завибрировал в руке. Ош почувствовал, что гибель, грозящая ему в любой момент, пробудила волю Безымянного. Уже знакомый холод волной пробежал по телу орка.

— Близнецы? Ушан? — Неожиданно для себя Ош увидел, что на глазах Зоры выступили слёзы. — Меня ты тоже закопаешь ради своего упрямства?!

Дух просыпался. Он чувствовал реальную угрозу, исходящую от Зоры. Ош представил, что будет с ней, если рукой его вновь овладеет смертоносный морок–виларум. Пощадит ли её Безымянный? Пощадит ли он самого Оша?

— Ургаш доверился тебе! — Бронзовые плечи Зоры сотрясал плач, но она упрямо не выпускала из рук оружия, снова и снова обрушивая его на Оша. — Я доверилась тебе!

Меч в руках дрогнул. Широкими разноцветными глазами Ош посмотрел на Зору. Все силы его были направлены на то, чтобы подавить волю древнего духа, но он всё равно почувствовал искру, пробежавшую между ними. Искру, само существование которой он всё это время отчаянно пытался скрыть, спрятать в самом укромном уголке своего сердца.

Она была растерянна. Она была испугана. В янтарных глазах блестели слёзы. В свете закатного солнца они напоминали капли чистейшей сосновой смолы.

— И теперь он умирает! — Она занесла копьё для нового удара. — Умирает из–за тебя!

Сталь со свистом разрезала воздух. Лес вокруг них наполнился запахом крови.

Зора открыла глаза, зажмуренные во время отчаянного удара, и только после этого поняла, что сделала.

На этот раз Ош не поднял меча. Не встречая на своём пути никаких преград, копьё пробило кольчугу, увязнув в плече орка. На траву упали капли чёрной крови.

Подняв правую руку, Ош стиснул древко, не давая Зоре высвободить оружие из раны. Орк понял, что на самом деле в сердце её не было ненависти, а Безымянный вновь уснул, оставив их в покое.

— Почему же ты не ударила меня… в сердце? — спросил Ош низким, уставшим голосом, наполненным неподъёмным грузом той ответственности, которую он взвалил на себя.

Вмиг ослабевшие руки Зоры дёрнули копьё, но оружие не двинулось с места.

— Отпусти, — тихо произнесла Зора, не отрывая глаз от крови, сочащейся из раны Оша.

— Я просто хотел, чтобы у нас был дом, — продолжил орк, смотря сквозь неё.

Следующий рывок Зоры оказался гораздо сильнее, но оружие снова не поддалось.

— Отпусти же это проклятое копьё! — закричала она, утрачивая последние остатки самообладания.

— Разве это так плохо? Разве это нужно только мне?

Он вновь вспомнил лица погибших. Всех, начиная с родного племени и заканчивая близнецами, жизнь которых угасала вместе с закатом.

Нет, он не мог отступить. Не сейчас, когда цель была так близка. Иначе все эти жертвы окажутся напрасными. Пускай они возненавидят его. Пускай она возненавидит его. Он не может остановиться. Он не предаст их.

Собрав все оставшиеся силы, Зора рванула копьё так, что оно чуть не откромсало Ошу пальцы. Выскользнув из раны, оружие отлетело прочь. Обессилевшие от смятения чувств, руки Зоры не удержали его.

Закрыв лицо руками, девушка упала на колени и расплакалась. Этот плач вырвал Оша из оцепенения. Неужели гордая и воинственная охотница может позволить себе такую вопиющую слабость? Орк как–то забыл, что, несмотря на весь гонор, свирепость и неуступчивость, Зора всё равно была женщиной. Женщиной, которую он полюбил в тот самый момент, когда впервые встретил её в тёмном старом амбаре.

Забыв об осторожности, забыв о боли, терзающей раненое плечо, он подошёл к ней, опустился на колени и, отстранив ладони от смуглого лица, жадно впился в мягкие губы.

Поцелуй был стремительным и беспощадным, как неожиданный удар меча, как бросок хищника, внезапно хватающего свою жертву. Жарким, как ревущий огонь. Неистовым, как ураганный ветер, вырывающий деревья с корнем. Сокрушив сопротивление охотницы, он не оставлял и шанса на спасение.

Её острые зубы сомкнулись. Сильные руки девушки схватили Оша, пытаясь оттолкнуть, но орк не поддался.

Ещё никогда он не видел её лица так близко. Морошковые глаза широко распахнулись от удивления и волнения. На мокрых от слёз щёках угадывался румянец. Звериное чутье мужчины подсказывало ему, что крепость её сердца уже была окружена, но всё ещё не собиралась сдаваться.

Выхватив из–за пояса кинжал, Зора приготовилась пустить его в ход, но её запястье перехватила здоровая рука Оша. В следующее мгновение рыжеволосая бестия оказалась на земле. Сталь клинка брякнула о гальку ручья.

Спина Зоры выгнулась, как натянутый лук. Глаза закрылись. Дыхание стало частым и прерывистым. Она содрогнулась всем телом, после чего зубы её наконец разжались. Языки встретились, сплетаясь в сладостном танце вожделения.

Оторвавшись от губ девушки, Ош скользнул мимо точёного подбородка, припав к смуглой шее. Над ручьём раздался задыхающийся стон наслаждения, тут же смешавшись с игривым журчанием воды.

Как и тогда, в день их первой встречи, аромат Зоры опьянял его.

Неожиданно Ош почувствовал на себе крепкую хватку её мускулистых бёдер. Тонкие пальцы вонзились в его плоть. Обнаружив в себе неожиданную силу, рыжая дикарка перевернула Оша на спину, оседлав его, как ретивого скакуна.

На какое–то мгновение орку показалось, что сейчас рука девушки метнётся к кинжалу и холодная сталь клинка с немой готовностью вонзится в его тело, но этого не произошло. Она вернула ему поцелуй так, как это могли сделать только орки. Объединяя в себе жёсткость и нежность, прикосновение её жадных губ взволновало его и без того разгорячённую плоть. Желание переполняло его, чуть ли не выплёскиваясь через край.

Сердце гулко стучало в ушах. Ош нащупал кожаную шнуровку её одежд, и пальцы сами собой принялись распутывать узлы, отделяющие его от вожделенного жара нагой кожи. Зора не отставала от него, сражаясь с ремнями распоротой кольчуги.

Прикусив губу Оша, она почувствовала на языке железный вкус его чёрной крови. Ноги её напряглись ещё сильнее, сжимаясь в порыве страсти.

Быстрее. Больше. Крепче. Жарче.

Острые зубы рыжеволосой фурии впились в шею. Ош почувствовал причудливую смесь боли и наслаждения. Она желала его. Желала так сильно, что обычного поцелуя ей было недостаточно. Тонкая рука сжимала раненое плечо, размазывая по нему тёплую кровь.

Справившись наконец с проклятым шнуром, Ош сорвал с неё боевое одеяние, обнажая подтянутую грудь. Налившись желанием, она стала упругой на ощупь.

Припав языком к пылающей плоти, орк вновь завладел инициативой, обрушив Зору на мокрую гальку. Его нежные, но настойчивые прикосновения заставили её извиваться, подобно дикой кошке. Кольчуга упала на землю. Одна рука Зоры обхватила затылок Оша, другая скользила по жилистой спине, оставляя за собой сочащиеся кровью царапины.

Они почти скатились в воду. Ручей журчал совсем рядом, заглушая тяжёлое дыхание диких любовников. Их сладострастная борьба, их брачный поединок продолжался до тех пор, пока тела не обрели первозданную наготу. Они словно возвращались к самой природе, внимая её древним, священным наставлениям.

Ош ощутил её влагу, аромат её исступлённого желания. Морошковые глаза блестели, как драгоценные камни. Она всецело принадлежала ему, как и он принадлежал ей. Их тела, их дыхание, сами их души соприкасались в этот волшебный момент.

С севера налетел порыв ветра, возмутившего кроны деревьев. Разноцветные глаза Оша встретились с медовым взглядом Зоры. Когда многоголосый гимн шелестящей листвы раздался над головой, он принял её дары. Он овладел ею. Страстно. Резко. Настойчиво. Он взял её, словно они были дикими зверьми. Растворился в ней, как в тёплом летнем озере.

У ручья больше не было ни голубоглазого орка, ни огненнорыжей охотницы. Слившись в томных объятиях, познав друг друга, они стали едины. Одна душа, одно тело на двоих.

Когда всё было кончено, Ош почувствовал невероятную слабость. Были ли виной тому рана или напряжение, пронизывающее всё его существо, но он бессильно осел на содрогающееся в любовном трепете тело Зоры.

Она не стала отталкивать его в сторону. Не стала ничего говорить. Вместо этого девушка просто обняла шею своего мужчины, жарко дыша в его ухо.

Метаморфозы этого создания поражали Оша. Как в самой природе, в Зоре тесно переплелись жёсткость и нежность, лёд и пламя. Она могла и опьяняюще ласкать, и беспощадно карать. Быть может, именно это единство дыхания жизни и неотвратимой поступи смерти так привлекало его. Дикая роза, усеянная шипами. Красота её дурманила орка. Опасность будоражила разум и сердце.

Собрав остатки сил, Ош поднялся и сел. Волшебство прошло. Несмотря на своё приятное послевкусие, ему всё же не удалось заглушить мрачных мыслей, вновь проснувшихся при виде закатного солнца.

Неожиданно Зора вновь обняла его. Её рука прижалась к раненому плечу орка. Кровь там уже засохла и остановилась, начиная формировать новый рубец.

— Извини, — виновато буркнула она.

— Пустяк.

Обнажённая и манящая, Зора прижалась к нему, согревая своим теплом. Вторая её рука нащупала бледный шрам на груди. Это был след от стрелы. Смертельная рана.

— Мне нужно идти, — сказал Ош, потянувшись за кольчугой. — Солнце садится.

Она не разжала объятий, словно ощутив смятение, терзающее его мысли.

— Не пытайся меня отговорить. Я уже всё решил.

Голос его предательски дрогнул. Несмотря на решимость, Ош знал, что, если она пожелает его переубедить, у него едва ли найдутся силы к сопротивлению. Не здесь. Не сейчас, когда она смотрит на него таким взглядом.

— Я не буду тебя отговаривать, — ответила Зора, — но я пойду с тобой.

* * *

Эшафот был сколочен наспех, поэтому он заскрипел, когда на него поднимался Дорт. При виде орка по деревенской толпе прокатился недобрый ропот. Бурлящее многоголовое существо, слепо жаждущее крови. Немногочисленные люди сира Гарена с трудом сдерживали его, чтобы не допустить самосуда.

Орк был один. Его брат умер от полученных ран, не дождавшись заката. К своему стыду, Ош понял, что в глубине души радуется этому. Он не был уверен, что после первого удара его рука поднимется, чтобы совершить второй.

Дорт шагал понуро и безразлично, будто смерть брата убила и его самого. Оша не удивляло это. Неугомонные и затейливые, близнецы всегда были вместе, понимая друг друга с полуслова, прикрывая друг другу спину в бою.

Ош зря точил свой клинок. Джон Гарен предусмотрительно приготовил для казни куда более подходящее орудие. Это был двуручный меч одного из солдат. Тяжёлый и неповоротливый, он возвышался на эшафоте зловещим железным крестом.

Два латника опустили Дорта на округлую колоду плахи. Он не проронил ни слова.

Стиснув рукоятку, Ош опёрся на страшное оружие, вспомнив слова, которые сир Гарен вложил в его уста. Орк возвысил голос над притихшей толпой.

— Именем короля Конрада Серокрыла, прозванного Молчаливым, правителя пяти земель и защитника людей Сероземелья, — он посмотрел на Зору, стоящую в первых рядах, и та бессильно опустила глаза, — я, Ош Дурной Глаз, эмиссар его величества, приговариваю тебя к смерти. — Он слушал свой голос как бы со стороны. Закончив речь, Ош поднял над головой клинок. Раненое плечо тут же отозвалось тупой болью. К горлу подступил комок. — Я никогда не забуду вас, — пообещал Ош.

Тяжёлое лезвие обрушилось на шею Дорта. Раздался глухой удар. Отскакивая от дощатого пола, голова орка укатилась в сторону. Солнце село, погрузив мир во тьму.

 

Глава четырнадцатая

Родящая земля

Вокруг вновь был призрачный туман. Они всё ещё шагали сквозь него. Сокрытые. Брошенные. Забытые. Юноша чувствовал их присутствие, но теперь их гнев, их боль, их печаль не страшили его. Вместо этого они находили отклик в его молодом сердце.

Теперь он был не один. Рядом с ним стоял хранитель. Как и тогда, в пустынном храме, он был облачён в зловещие угольночёрные доспехи.

— Вы — они? — задал Эдуард вопрос, на который уже знал ответ.

— Да.

— Люди думают, вы сгинули, но это не так, верно? Вы всегда были здесь, с нами?

— Да.

— Простите нас. Этого не должно было произойти. Мы не должны были забывать.

— Ты должен… пустить нас.

В это мгновение Эдуард особенно остро почувствовал их гнев. Безумие, владеющее теми, кто окружал его в холодной пустоте.

Они бессильно разрывались меж двумя мирами, неспособные ни вернуться домой, ни обрести вожделенное забвение.

Их жертва. Их награда. Их проклятие.

Эдуарду стало страшно. Когда–то они были людьми, но это было давно, много веков назад. В кого превратились они теперь? Что будет, если они вернутся? В памяти всплыли видения смерти и разрушения. Образ бессмертного легиона, вновь шагающего по земле людей. Без усталости. Без страха. Без жалости.

— Вам не нужно вмешиваться, — сказал Эдуард, в голосе которого послышалась мольба. — Я соберу людей. Это наша ошибка, наша вина, и нам исправлять её.

Страж повернул к нему голову. В недрах шлема пылали два призрачных огонька, озаряющие пустые глазницы иссохшего черепа.

— Ты… не понимаешь, — сказал мёртвый легионер и поднял руку, указывая куда–то вдаль. — Но ты поймёшь.

Проследив за указующим перстом, Эдуард вновь увидел ту самую кроваво–красную звезду, пылающую над горизонтом. Он вдруг понял, что огонь её жив, что звездой владеет чужеродная, страшная воля. Эдуард смотрел и чувствовал, как его тоже пристально изучают — с холодным и хищным интересом. Кто–то незнакомый. Далёкий. Древний. Злой.

— Время… на исходе.

* * *

Когда глаза Эдуарда открылись, он содрогнулся всем телом. Так бывало всякий раз, когда тревожные сны овладевали им во мраке ночи.

Рядом, в складках одеяла что–то пошевелилось. Он был не один. Образы жутких видений были ещё слишком сильны в памяти.

Эдуард хотел вскрикнуть. Тело напряглось, готовое вскочить и схватиться за оружие. На покрытую жёсткой щетиной щёку легла тёплая, нежная рука, усмиряющая его беспокойство одним лёгким прикосновением.

— Тебе приснился дурной сон, мой единственный.

Трепетное нагое тело Гайде прильнуло к нему в ночи, словно отгоняя страхи и тревоги. Счастье и лёгкость наполняли сердце юноши, и всё–таки его решимость таяла, словно воск свечи, растопленный ярким пламенем её нежности.

Хотел бы Эдуард, чтобы она была права. Чтобы это был всего лишь ночной кошмар. Но с тех пор как он посетил пустынное святилище, его видения стали куда чётче. Духи говорили с ним. Просили. Пытались о чём–то предупредить.

Он поднялся на ложе из циновки и верблюжьих шкур. Одеяло упало, обнажая мощный торс юноши.

— Что гложет тебя, свет моей жизни?

Тонкие руки обхватили его живот, а голова девушки легла на мускулистое плечо. Он чувствовал мягкое прикосновение её смуглых грудей. Ощущал, как гладкое упругое бедро прижимается к его ноге.

— Правильно ли я поступаю, Гайде? — Широкая ладонь его пробежалась по лбу, обнаружив там прохладную испарину. — Быть может, твой отец прав? Зачем всё это?

Последние несколько дней он был по–настоящему счастлив. Неспешным караваном племя двигалось через пустыню. С тех пор как песчаная буря улеглась, каждый день, каждую ночь Гайде была с ним. Она стала его душой, его миром, всем, чего он когда–либо желал.

— Ты — муаз'аммаль. — Всякий раз, когда девушка произносила это, по спине Эдуарда пробегали мурашки. — Было сказано, что ты объединишь племена и спасёшь людей в надвигающейся ночи.

Он откинул одеяло и встал, отстранив её от себя.

— Я не просил этого.

Эдуард начинал скучать по тем временам, когда списывал голоса в своей голове на безумие. Он не хотел этой ответственности, боялся её.

— Мудрецы Тайного города учат, что мы не вольны менять пути предназначения.

— Но этот путь окрашен кровью, Гайде. — Ночь приятно холодила его разгорячённую кожу. — Если наибы послушают меня, обратного пути не будет.

Чем ближе становился оазис, тем сильнее крепли в его сердце сомнения.

— Мой отец просил меня разубедить тебя, — призналась девушка.

Эдуард содрогнулся. На мгновение его голову посетило дикое предположение, что это единственная причина, по которой Гайде была с ним.

— Но сейчас я вижу, что не должна этого делать.

Она поднялась и, подойдя к Эдуарду сзади, вновь обняла его, прижавшись нагим телом к его крепкой спине.

— Если бы я только увидела в тебе алчность, слепую жажду господства над судьбами людей, я бы сама убила тебя во сне.

Девушка–пустыня. В ней причудливым образом сочетались красота и суровость, жар и холод, нежность и жестокий нрав, присущий её народу. Именно это Эдуарду нравилось в ней. Качества, которыми обладала его мать.

Он повернулся к ней, заключив в объятия.

— Мы можем уехать, — сказал он горячо. — Только ты и я. Далеко отсюда, туда, где нас никто не найдёт. Бросить всё и жить только друг для друга.

Она крепче прижалась к нему, словно стараясь слиться с ним, превратиться в единое существо.

— Не можем, мой единственный, — прошептала она. — Это твоё предназначение, твоя судьба. Если мы сделаем это, то придёт день, когда ты возненавидишь меня за то, что я сбила тебя с пути. Я не желаю этого.

В каждом её слове была любовь. В каждом вздохе — страсть. Эдуард не смел возразить ей. Приподняв тонкий девичий подбородок, он нежно прильнул к мягким губам, и Гайде затрепетала в его руках.

Вернувшись на лежанку, они сплелись в сладострастной истоме, не в силах насытиться друг другом. На востоке забрезжили первые лучи рассвета.

* * *

Патрик Дюваль вошёл в рабочий кабинет брата. В Просторе наступил сезон дождей. Всякий раз, когда погода резко менялась, голова Патрика раскалывалась так, словно в неё вбивали сапожные гвозди. Вот и сегодня он проснулся с ужасной мигренью, неотступно преследующей его повсюду.

— Слышал ли ты новости из пустыни? — спросил Винсент.

Лорд–хранитель Востока, как обычно, был на ногах с рассвета.

Пусть даже его искалеченное тело навсегда оказалось приковано к креслу–каталке.

— Собирается великий хурал, — ответил Патрик, поморщившись от боли.

Винсент указал в сторону резного столика, на котором стоял графин вина и флакончик с желтоватой маслянистой жидкостью, которая могла быть только настоем дурмана.

Отсчитав в кубок несколько вязких капель, Патрик залил их вином и проглотил почти залпом. Его брата часто мучили боли в парализованных ногах, и он принимал эту настойку, чтобы унять их. Сам Патрик редко обращался к дурману, зная, что тот вызывает сильное пристрастие при регулярном употреблении.

— Что с того? — спросил он, когда головная боль отступила, обнажая ясность мысли. — Не первый и не последний раз.

— А известно ли тебе, — продолжил Винсент, — что на этот раз его собирает наш старый знакомый, юный Эдуард Колдридж?

Отступив пару шагов назад, Патрик нащупал стул и неуклюже упал на него.

— Я вижу, до тебя начинает доходить. — Любой другой позволил бы себе самодовольную ухмылку, но лицо Винсента Дюваля оставалось непроницаемым.

— Он не посмеет, — сказал Патрик севшим голосом. — Наибы не пойдут за ним…

— Ты готов поставить на это наши жизни? — Голос правителя Востока ничуть не изменился. — Впрочем, можешь не тревожиться. Я уже принял соответствующие меры.

Только тогда Патрик заметил, что они были не одни. На широком балконе, подставив смуглые лица лучам утреннего солнца, сидели два человека, напоминающие бывалых караванщиков. Они тихо переговаривались на языке пустыни.

— От меня–то ты что хочешь? — вновь обратился Патрик к брату.

— Возьмёшь две тысячи человек и отправишься в Кран де Мор. Нужно укрепить границу. На всякий случай. Сейчас мы не можем позволить себе беспечности.

— Мэтью тоже поедет?

— Нет. Он нужен мне для другого дела. К тому же, как ты знаешь, после того случая на турнире он стал несколько… неуправляем.

— Он всегда был неуправляем, — посетовал Патрик. — Ты слишком мягок с ним. Если бы отец был жив…

— Я более тебя не задерживаю, — бесстрастно сказал Винсент, возвращаясь к бумагам.

Патрик терпеть не мог, когда брат так делал, но ему приходилось признать, что только благодаря уму и воле этого человека они заняли столь высокое положение.

Коротко поклонившись, Патрик покинул кабинет брата. Ему предстояла долгая дорога.

* * *

Песок осыпался под ногами верблюдов с едва слышным шелестом. За долгое время, проведённое в пустыне, Эдуард успел соскучиться по зелени, шуршанию листвы и журчанию вод. Только теперь он начал по–настоящему понимать, в каких тяжёлых условиях были вынуждены жить эти люди с тех пор, как объединённая армия королевства одолела ханскую орду, оттеснив кочевников из степных районов Востока.

Изящно перекинув ногу через переднюю луку седла, рядом ехала Гайде. Её лицо и голову закрывал белый платок, украшенный крохотными серебряными медальонами, позвякивающими в такт с неторопливыми шагами верблюда. Эдуард не уставал поражаться, как тонко она чувствовала характер этого своенравного животного, уверенно направляя через пески.

По другую руку Эдуарда сопровождал Ярви. Верблюду он предпочитал низкорослого песочно–жёлтого мула местной породы.

Впереди виднелся тёмный силуэт К’Халима. Ветер развевал его чёрный бурнус, похожий на траурный флаг. Теперь, когда кочевник стал вождём, он всегда ехал впереди племенного каравана, указывая путь остальным.

— Ты говорил, что сегодня мы прибудем на место? — сказал Эдуард, надеясь, что его слова достигнут ушей К'Халима.

Пустынник поднял руку, указав куда–то вперёд, и произнёс лишь одно слово:

— Там.

Сначала Эдуард не понял, что имеет в виду их проводник. Однако через некоторое время они достигли края наклонного плато, по которому медленно поднимались почти весь день.

Остановив верблюда на краю каменистого склона, Эдуард изумлённо любовался картиной, раскинувшейся внизу. Окаймлённый скалами, великий оазис оказался гораздо больше, чем ему представлялось.

Между зарослями кустарника и финиковых пальм пестрели шатры и юрты. Небольшой водопад, рождающийся, казалось, прямо из скалы, ниспадал вниз, где его принимали берега мутного озерца. Там собрались женщины. Одни стирали, другие набирали воду для омовения и хозяйственных нужд.

Порыв ветра ударил в лицо Эдуарда. Юноша вдохнул его полной грудью, почувствовав, как воздух стал мягче, обогатившись дыханием растений и драгоценной влагой.

— Добро пожаловать в Аман–Мусмира, мухтади, — сказал К’Халим с гордостью в голосе. — Это святая земля общего хурала. Здесь запрещено проливать кровь. Следите за тем, чтобы оружие ваше не покидало ножен.

Произнеся эти слова, пустынник повернул верблюда в сторону короткой извилистой тропы, опускающейся к цветущему дну ущелья. Эдуард, Ярви и весь племенной караван последовали за ним.

 

Глава пятнадцатая

Предел желаний

Ош любовался на них уже несколько дней. Огни Предела не были похожи ни на звёзды, ни на костры. Аметистовым ожерельем перемигивающиеся пурпурные точки тянулись вдоль горизонта. Один конец мерцающей цепи тонул где–то далеко на севере, другой уводил в противоположную сторону, туда, где виднелись зловещие хребты Чёрных гор. Эти вершины врезались в королевство с запада, подобно огромному кривому ножу.

Ош уже видел города и крепости людей, но только здесь к нему пришло понимание истинной мощи человека. Орк и представить себе не мог масштаб подобной стройки.

Каменная стена высотой в четыре человеческих роста и шириной в полтора протянулась вдоль восточного берега Сумеречной реки на сотни лиг. Через каждые два–три полёта стрелы она прерывалась дозорной башней с остроконечной деревянной крышей. Здесь не было ни ворот, ни мостов, соединяющих королевство людей с западным берегом. По ту сторону лежали Мёртвые земли, полные кошмаров и ужаса.

Начинаясь далеко на севере, в замке Фарвол, в окрестностях озера Трайн, истока Сумеречной реки, Предел заканчивался лишь у крепостных стен Вотерлока. Это был замок лорда Тонбери, что возвышался в устье Сестриного рукава, где неприветливые каменистые острова, прозванные Осколками, омывались тёмными волнами Лиховодья.

Предел хранили четыре великие твердыни, и сейчас орки приближались к величайшей из них, Крепости Наблюдателя.

Это был не просто замок. В изгибе реки вырос укреплённый город. Раскинувшись на пологой возвышенности, он представлял собой несколько изломанных колец крепостных стен, между которыми ютились жилые кварталы. Ближе к реке эти стены соединялись в замке лорда окрестных земель, герцога Редклифа.

Его назвали Башней Наблюдателя, но чаще просто Свинцовым замком. Сотни лет назад люди заметили, что тяжёлый и податливый металл препятствует губительной силе Мёртвых земель. Тогда цитадель герцога была облицована толстыми свинцовыми плитами, дабы охранить род защитника государства от порчи. Как и базальтовые блоки, древние строители, должно быть, сплавляли их вверх по течению Сумрачной реки.

Несмотря на солидный возраст, твердыня герцога всё ещё выглядела весьма внушительно. Городские стены были явно моложе. Кольцо за кольцом, слой за слоем, они достраивались позднее, по мере того как разрастался сам город.

Ош вспомнил рассказы Локвуда о местных жителях, кольценосцах, на которых так была похожа Зора. Особенно когда та облачалась в человеческое платье. Угрюмые, неразговорчивые люди, в тёмных глазах которых сверкал золотистый отпечаток этой суровой земли.

Орку сложно было представить более враждебное место, чем Крепость Наблюдателя. С малых лет её жители носили броню и брали в руки оружие. Мужчины, женщины, старики, дети — все они жили на вечном поле боя и спали с мечом под подушкой. Предел не прощал беспечности. Он был безжалостен к ленивым, слабым и неосторожным.

Ош опустил ладонь на рукоятку своего нового меча. Прекрасное оружие, созданное мастером своего дела! Клинок сира Гарена. Тот самый, которым Ургаш сразил медведя, напавшего на них в королевском лесу. В благодарность за спасение жизни монарха рыцарь подарил своё оружие Ургашу. Он передал его вместе с Ошем, как только Крушитель встал, однако вождь отказался принять его.

«На кой ляд мне эта железка? — усмехнулся великан, покрутив меч в руке. — В зубах ковырять, что ли?»

Вождь предпочитал совсем иное оружие. Большое, тяжёлое и жестокое. Такое, как его палица, удар которой выдерживали не всякие доспехи и не каждый щит. Зора тоже плохо владела мечом, предпочитая копьё. Реже использовала нож. В конечном счёте Ошу пришлось оставить клинок у себя.

Уверенно шагая по пыльной дороге, Ургаш вёл орков вперёд. С того момента, как они покинули Вотчину Филина, вождь оправился от ран, полученных в борьбе с чудовищным зверем. Однако страшная схватка не прошла для орка бесследно. Хищник расчертил ему лицо двумя огромными уродливыми рубцами. Руки, ноги и голова покрылись свежими шрамами, оставленными когтями медведя. Ещё больше их было под меховой одеждой с латными вставками, выглядывающими из–под шкур.

В памяти Оша то и дело всплывали слова Джона Гарена. По приказу Конрада Молчаливого тот провожал орков в поход.

«Остерегитесь, — напутствовал их рыцарь, передавая Ошу сопроводительные бумаги. — Медведь, что напал на нас, оказался там не случайно. Мы нашли в лесу убитого ловчего и следы большой повозки».

Ош и раньше догадывался об этом. Горный медведь, да ещё и какой гигант! Таких вообще не водилось на лесистых равнинах срединных земель. Конечно, он мог забрести туда случайно, спустившись с предгорий. Но напасть именно на короля? Слишком большое совпадение!

Мощённая речным камнем дорога уводила на запад. Люди называли её Королевской тропой. Кратчайший путь, соединяющий столицу и главный оплот Предела.

С тех пор как отряд пересёк реку Изар, ступив на землю герцогства, погода стала хмурой и дождливой. Оркам это было на руку: они могли продолжать путь в дневное время, не рискуя ослепнуть под солнечными лучами. В то же время осенний холод и промозглая сырость угнетали тело и разум.

Низкие тучи снова и снова орошали каменистую землю пресными слезами дождя. Ош знал, что это значит. Наступало «время орка». Осень заканчивалась, и у них оставалось всё меньше времени. Поход в Мёртвые земли усложнится, если зима скуёт снегом и льдом дороги королевства. Тогда люди не смогут помочь в освоении западных пустошей. А что будет весной — неизвестно.

«Если нам вообще удастся найти источник этой скверны», — мрачно подумал Ош.

Чем глубже орки продвигались в сторону заката, тем скуднее становилась растительность. Привычные очертания природы начинали искажаться от гибельного дыхания Мёртвых земель. Искривлённые, чахлые деревья становились всё ниже, сменяясь кустарниками, которые, в свою очередь, постепенно вытесняли травы и мхи, оплетающие голые камни. Там, откуда пришли орки, осень раскрашивала деревья буйством красных, жёлтых и зелёных оттенков. Местные же леса выглядели скорее ржавыми, чем яркими. Их красками были сырость, грязь и гниение.

— Мне здесь не нравится, — посетовала Зора.

За свою недолгую жизнь девушка успела привыкнуть к суровой, но живописной природе северо–востока королевства людей. Ош хотел её подбодрить, но подозревал, что дальше будет только хуже. Кто знает, какие ужасы приготовило для них Запределье?

Жестом Ургаш велел оркам остановиться. Поравнявшись с ним, Ош тоже увидел впереди тёмные силуэты. Со стороны крепости к ним приближалась группа всадников, несущих кроваво–красный штандарт герцога, украшенный изображением чёрной башни.

— Люди Редклифа, — констатировал Ош.

— Интересно, их предупредили о нашем визите? — отозвался вождь, сжав рукоятку палицы, выглядывающей из–за широкой спины.

Когда всадники остановились, преградив оркам дорогу, Ош сразу узнал их предводителя. Светловолосый юноша с благородным лицом был облачён в мрачные воронёные доспехи — Малькольм Редклиф, старший сын чёрного герцога.

— Либо вы те, о ком сообщило нам слово короля, — сказал посланник, окинув взглядом Ургаша и его отряд, — либо вы достаточно глупы, чтобы открыто выйти на эту дорогу.

Несмотря на резкое приветствие, Ош не увидел в этом человеке той надменности, которую наблюдал среди представителей королевского двора. Юноша был собран и сосредоточен. Его горящие жёлтыми кольцами глаза выражали спокойную силу.

— Отдай бумаги, пока мне не захотелось проломить ему башку, — проворчал Ургаш, обращаясь к Ошу.

Слова эти были нарочито тихими, и люди герцога не могли услышать их. В то же время вожак произнёс их достаточно громко, чтобы они достигли ушей юного Редклифа, стоящего к оркам ближе остальных.

Сняв с пояса кожаный футляр, Ош передал его всаднику. Малькольм внимательно ознакомился с королевской грамотой, лишь слегка нахмурившись под конец.

— Следуйте за нами, — сказал он, вернув футляр Ошу. — Герцог ожидает вас.

Развернув коня, юный Редклиф пустил его в неторопливый аллюр. Всадники последовали за ним. Ош обратил внимание, что даже в тёмных глазах местных лошадей светились золотые кольца жителей Предела. Зловещее дыхание Мёртвых земель пронизывало и животных.

Лгали или говорили правду король и его советники? Действительно ли древняя магия не влияла на их народ? Чем орки так сильно отличались от людей и прочих созданий? Что связывало их с этим местом? Быть может, их просто обманывают, желая тихо избавиться от ставших ненужными дикарей? Что, если Мёртвые земли окажутся для них столь же гибельными, а ворота Крепости Наблюдателя закроются за спиной, исключая всякую надежду на спасение?

Нет, Ош не верил в это. Слишком сложно, чтобы быть правдой. До сих пор король держал своё слово. Да и Джон Гарен в конечном счёте оказался благородным человеком.

Подобно чёрной горе, Крепость Наблюдателя возвышалась в туманной дымке. Варги недовольно ворчали, то ли учуяв лошадей, то ли взволнованные близостью проклятой земли. Над стенами горели те самые пурпурные огни, которые Ош видел издалека.

Когда тяжёлая герса с грохотом поднялась наверх, пропуская пришельцев за внешнее оборонительное кольцо, Ошу показалось, что на мгновение его нос уловил знакомый пряный запах. Краем глаза он заметил одинокий тёмный шатёр, стоящий у подножия крепостной стены.

Город выглядел опустевшим. Должно быть, герцог велел местному люду не покидать домов, пока необычное воинство, присланное королём, следовало к замку по главному проезду.

На каждом перекрёстке, попадающемся оркам на пути, стояли несколько закованных в латы стражников. В недрах шлемов светились золотистые кольца внимательных глаз.

Ош не питал иллюзий насчёт этих воинов. Они не охраняли их. Они охраняли от них.

Миновав полдюжины массивных каменных ворот, лишённых каких бы то ни было украшений, орки достигли замка. Вблизи величественная западная цитадель выглядела ещё внушительнее.

Тяжеловесная и мрачная, Крепость Наблюдателя больше походила на Нордгард, чем на замок короля. Здешние дома мало напоминали уютные жилища срединных земель. Скорее — солдатские казармы.

Здесь Ош наконец разглядел странные светильники Предела. Кованые факелы, из зарешечённого жерла которых вырвался необычный красно–голубой огонь. Но пламя не пожирало никакого топлива. Оно словно рождалось из воздуха. Орк никогда не видел ничего подобного.

Спешившись, Малькольм передал поводья расторопному слуге и вновь обратился к оркам:

— Герцог желает видеть Ургаша Крушителя. Остальные могут подождать здесь.

— Эти со мной, — твёрдо сказал Ургаш, кивнув на Зору и Оша.

— Да будет так, — согласился юный рыцарь.

— Каршас, за главного, — кинул вождь, направившись в сторону ворот.

— Я бы попросил вас разоружиться, — осторожно сказал Малькольм.

— Ну, попросить–то можешь, — усмехнулся Ургаш, даже не замедлив шага.

То ли молодой Редклиф понял, что великан не шутит, то ли у него не было особо строгих предписаний на этот счёт, но оружие оркам всё же оставили. Вокруг них образовался эскорт из латников герцога. Короткие красные плащи с капюшонами, как и круглые щиты, украшала чёрная башня Предела.

Миновав внутренний двор замка, они поднялись по широкой лестнице и вошли под свод просторного зала с двумя рядами круглых каменных колонн. Чем–то это место напомнило Ошу королевский замок, однако без столичного блеска и роскоши. Всё здесь было устроено с пользой для обороны: место огромных витражных окон заняли узкие бойницы, гостевые галереи и балконы служили позициями стрелков. Замок не походил на жилище вельможи. Он был огромной пограничной заставой.

Сквозь тяжёлые шаги солдат Ош услышал знакомый звук. Быстрые шлепки босых ног по каменному полу. Посмотрев в сторону, орк увидел проворную тень, мелькнувшую между колоннами. Из–за них вдруг выглянула девочка. В её огромных чёрных глазах горели жёлтые круги кольценоски, а растрёпанные каштановые волосы придавали сходство с маленьким орком. Похоже, она совсем не боялась необычных гостей, а наоборот, сгорала от любопытства. На милом личике светилась лукавая улыбка.

Когда они вошли в приёмный зал, герцог уже ждал их. На мгновение Ошу показалось, что он увидел Ургаша в человеческом обличье. На массивном каменном троне, застеленном звериными шкурами, сидел огромный бородатый человек с суровым взглядом из–под кустистых бровей. На нём были такие же, как у сына, воронёные доспехи, плечи которых укрывала кроваво–красная накидка, отороченная чёрным мехом. Её удерживала кованая брошь в виде чёрной башни, герба дома Редклиф.

На стене позади герцога висел гобелен, изображающий жестокое сражение. По его левую руку стояло изящное деревянное кресло, которое занимала красивая женщина в красном платье. Справа находилась кованая подставка, на которой возвышалась самая большая и страшная алебарда из тех, которые Ош когда–либо видел.

Малькольм вышел вперёд и уважительно припал на одно колено.

— Ургаш Крушитель и его орки, отец, — представил гостей юноша.

— Я прекрасно вижу, кто это, — хмуро ответил герцог, пригладив бороду мозолистой ручищей. — Тут воняет орками.

— У нас есть сопроводитель… — начал было Ош, но герцог перебил его:

— В задницу себе можешь эти бумажки запихать!

— Дорогой, держи себя в руках, — вмешалась женщина в красном. — Это же наши гости.

— В петле я видал таких гостей! — не унимался герцог. — Вы что, думаете, лучше нас?

— Возьми этот топорик, — ухмыльнулся Ургаш, — и мы проверим, так ли это, человек.

Глаза герцога вспыхнули яростью. Руки сжали каменные подлокотники.

— Вы говорите с герцогом, — возмутился Малькольм, выступив вперёд. — Проявите уважение.

— Я поговорю с ним, — тихо сказал Ош вождю, призывая того успокоиться.

— Его величество сулил вам нашу поддержку, не так ли? — спокойно спросила женщина в красном, которую Ош уже назвал про себя герцогиней. — Что вам нужно?

— Мы идём в Мёртвые земли, — ответил Ош. — Нам нужно оружие, доспехи, провиант и любые сведения о том, что нас там ожидает.

— Жирно не будет? — вновь подал голос герцог. — Всех, что ли, обувать или вы втроём туда собрались?

— Но их четверо!

Из–за колонны выбежала уже знакомая Ошу лохматая девчушка. На вид ей было зим десять. Подбежав босиком к бородатому великану, она указала пальцем в сторону орков.

— Их четверо, папа! — торжествуя, заявила она звонким голоском. — Его двое!

Ош похолодел. Никто, кроме него, не знал о Безымянном. Эта девочка… Неужели она увидела его незримого спутника? Но как?

— Селеста, сколько раз я говорила тебе не мешать отцу, когда он принимает гостей, — строгим, но любящим голосом посетовала замечание герцогиня. — Малькольм, отведи сестру в её комнату.

Молодой рыцарь взвалил девочку на плечо и удалился под весёлый детский смех.

— Большинство ваших люд… бойцов уже вооружены, не так ли? — продолжила герцогиня. — Если вы представите нам список того, что вам необходимо, мы попробуем помочь.

— Лучшие рыцари уходили туда и не возвращались. — Герцог Редклиф ударил кулаком по каменному подлокотнику. — Почему я должен разбрасываться добром ради того, чтобы эти дикари сгинули, как и все остальные? Может, они вообще заодно с пожирателями!

— Потому что так повелел король! — не выдержал Ош, подняв кожаный футляр с сопроводительным письмом так, словно это был разящий меч.

— Хватит прятаться за эту бумажку, тварь! — выпалил герцог. — Король далеко. Возможно, вам удалось обмануть его, но со мной этот номер не пройдёт.

— Тогда выясним это, как воины, — вновь вмешался Ургаш, отодвинув Оша в сторону.

Глаза его встретились с хмурым взглядом герцога. Воцарилось безмолвие.

— Да будет так, — сказал Редклиф, протянув руку к алебарде.

— Дорогой, я не думаю, что… — начала герцогиня, но не смогла закончить.

— Помолчи, женщина, — герцог встал с каменного трона, — это мужской разговор.

Ни Ош, ни Зора не посмели остановить Ургаша. Они прекрасно понимали, что теперь любые уговоры будут бесполезны. Оставалось лишь надеяться на то, что эти гиганты не поубивают друг друга в порыве ярости.

Драться предстояло во внутреннем дворе замка.

Ургаш скинул свою хламиду, обнажив огромный, мускулистый торс, покрытый жёсткими волосами и шрамами. Стиснув в руках верную палицу, он размял широкие плечи, предвкушая веселье.

Герцог разоблачаться не стал, оставшись в доспехах. Он снял лишь парадную накидку, передав её оруженосцу.

— Древние, это что, когти медведя?

Рядом с Ошем и Зорой появилась герцогиня. Прикрывая лицо кружевным веером, она взволнованно наблюдала за бойцами.

— Точно так, миледи, — подтвердил Ош её предположение.

— А у вас есть манеры, любезный Ош, — одобрила она, наградив его лукавым взглядом.

— Разве мы с вами встречались? — удивился орк.

— Я была на турнире в этом году, — улыбнулась герцогиня, и Ош тут же вспомнил женщину в красном на королевской трибуне. — Или мне называть вас «виконт Олдри»?

— Я прошу у вас прощения за тот обман и мою плохую память. — Ош позволил себе ответить улыбкой на улыбку.

— Скажите, ваш вождь — умелый воин?

— Лучший, — ответила Зора, с вызовом посмотрев на герцогиню. — Он — лучший.

— Это… — леди Редклиф сделала паузу, — очень хорошо. Джон давно мечтает о достойном противнике.

Тем временем соперники сошлись во дворе.

— Я уже где–то видел эту палицу, — сказал герцог, привычно вышагивая по мостовой из тяжёлых каменных плит. — Откуда она у тебя, орк?

— Я убил её прежнего владельца, — ответил Ургаш, перехватив оружие, украшенное фигурным изображением бараньей головы, — добрая добыча за добрый бой.

— Вот оно как, — герцог жутко улыбнулся, — в таком случае сегодня эта палица станет моей.

Редклиф бросился на Ургаша с проворством, которое сложно было ожидать от человека его комплекции, да ещё и облачённого в тяжёлые латы. Со свистом рассекая воздух, лезвие страшной алебарды обрушилось на орка вихрем рубящих ударов, но вождю удалось отразить их без видимого труда.

— Это всё, на что ты способен, человек? — грубо усмехнулся он, ринувшись в контратаку.

Сталь звенела и скрежетала, летели искры. Поединок привлекал всё больше зрителей из герцогского гарнизона. В этих краях славную битву всегда любили и уважали. Быть может, именно поэтому жители Предела обычно легко находили общий язык с северянами, зато не ладили с хитрыми и изворотливыми обитателями Побережья, избегавшими прямого столкновения. Простор же находился далеко. Здесь считали, что восточные земли населяют мягкотелые фермеры, неспособные держать в руках оружие.

Бой был страшен, жесток и неудержим в своей свирепости. Ош почувствовал, как его ладонь стиснули сильные пальцы Зоры. Своими морошковыми глазами она пристально наблюдала за сражением, чуть заметно вздрагивая каждый раз, когда лезвие алебарды проносилось в опасной близости от тела вождя.

Ош сжал руку дикарки, стараясь успокоить её.

— Он победит, — тихо сказал орк. — Он всегда побеждает.

В то же время он прекрасно знал, что Ургаш ещё не до конца оправился от сражения с медведем. Движения руки, побывавшей в пасти зверя, стали менее проворны, что ослабляло правый фланг при обороне.

Вне всяких сомнений, герцог тоже заметил это. Внезапно он сделал пару ложных выпадов, а потом, отразив контрудар орка, стремительно атаковал его слева. В последний момент Ургашу удалось уклониться, но лезвие алебарды всё же чиркнуло его по плечу, оставив неглубокий, но длинный порез. На камень упали тёмные капли. Первая кровь была за Джоном Редклифом.

— Признай поражение, — сказал герцог, — или следующим ударом я отрублю тебе руку!

Ургаш посмотрел на рану и брезгливо сплюнул под ноги.

— Я, пожалуй, рискну, — грубо усмехнулся орк своей однозубой улыбкой.

Резко развернувшись, герцог на мгновение словно превратился в стальной смерч. Латы его скрежетали, а тяжёлая алебарда рассекала воздух с непринуждённостью деревянного шеста. Ош не видел такого мастерства после памятного поединка с Мэтью Дювалем.

Снова перехватив палицу, Ургаш уверенно бросился вперёд.

Герцог попытался достать орка снизу, но тот с неожиданной ловкостью перепрыгнул через свистящее лезвие алебарды, оказавшись совсем рядом со своим соперником.

Лапа Ургаша ухватила оружие человека за металлическое древко. Редклиф попытался ударить его свободной рукой, но вместо плоти кулак встретил сталь палицы, преградившую ему путь. В следующее мгновение лоб Ургаша врезался в лицо герцога, разбив ему бровь. Вообще, вождь надеялся сломать человеку нос, но сопернику всё же удалось уклониться.

Отшатнувшись назад, герцог с усилием отпихнул орка ударом латного сапога. По широкому лицу бежала тонкая струйка крови, теряясь в густой бороде.

— Странно, — усмехнулся Ургаш, в целом довольный своей атакой, — моя рука как будто бы на месте!

Он надеялся задеть герцога, спровоцировать его, но Редклиф не поддался.

— Не смей расслабляться, дикарь. — На бородатом лице вновь расцвела жутковатая улыбка. — Мы только начали.

Они снова и снова сходились в неистовом противостоянии. На теле Ургаша появлялись новые раны, на доспехах герцога — свежие вмятины. Ош был уверен, что у человека было сломано по меньшей мере два ребра, но тому всё было нипочём. Его суровое лицо светилось от восторга.

Неожиданно над замком прогремел тревожный трубный сигнал. Он заставил герцога отступить от соперника, опустив оружие.

— Проклятье! — выругался он. — Дерьмо! Ну почему именно сейчас?

— Что это? — спросил Ургаш, поняв, что поединок закончен. — Какие–то людские штучки?

Трубы вновь подали голос. Гарнизон пришёл в движение. Громко переговариваясь, защитники крепости бросились на стены.

— А ты как думаешь, увалень? — недовольно спросил герцог, утирая лицо полотенцем, которое вручил ему расторопный сквайр. — Нас атакуют!

— Атакуют? — удивился орк, воинственно оглядевшись по сторонам. — Кто?

Ответом ему был чей–то крик, явно сообщающий о том, что враги уже здесь.

— Пожиратели!

— Хотите помощи? Вот ваш шанс. — Отбросив прочь полотенце, лорд Редклиф увенчал голову тяжёлым шлемом, верхняя часть которого изображала то ли стальную корону, то ли зубцы башни. — Докажите, что вы стоите её!

В туманной дымке вновь грянула воинственная музыка. Это были боевые барабаны.

 

Глава шестнадцатая

Плечом к плечу

— Ош, бери лучников и дуй на стены! — взревел Ургаш, указав в сторону каменных ступеней, ведущих наверх, к крепостным зубцам.

По распоряжению герцога орков пустили во внутренний двор замка. Защитники города занимали оборонительные позиции. Они делали это со слаженностью муравьёв, в жилище которых вторгся враг.

— Укройте варгов в городе, — продолжал вождь. — Зора, ты со мной.

Он отобрал ещё несколько десятков орков и исчез в замке вместе с герцогом и его свитой. Все — бывалые головорезы, предпочитающие луку и дротику ближний бой.

Ош разделил лучников на две группы. Первую он отправил на южную часть стены под началом Каршаса. Вторую возглавил сам, взобравшись на северное крыло замка.

Сотни и сотни врагов. Пересекая каменистую отмель, в которую превращалась Сумеречная река в это время года, одни несли с собой верёвки с крючьями, другие — длинные осадные лестницы, связанные из ветвей деревьев и костей.

Наблюдая за нападающими со стен замка, Ош никак не мог понять, кем они были. Жуткие звери, идущие на задних лапах? Ожившие скелеты с лишёнными плоти черепами? Движениями они напоминали орков, но в их визгливых выкриках Ош не мог разобрать ничего, что хотя бы отдалённо напоминало бы слова.

Издавая протяжный свист, из тумана на замок обрушились стрелы.

— Щиты! — скомандовал кто–то из людей.

Лучники прикрылись деревянными панелями, обитыми листовым железом, которые всегда хранились под рукой. Орки последовали их примеру.

— Залп! — раздался всё тот же голос.

Бок о бок с защитниками крепости орки обрушили на головы врагов дождь стрел, и всё же те успели достигнуть замка, установив свои кривые лестницы. Однако на стенах тут же появились люди с баграми и шестами.

Вверх полетели осадные крючья. Стоило им зацепиться, как по плетёным верёвкам уже карабкались осаждающие. Один из крюков зацепил молодого кольценосца, сбросив юношу вниз. Там пожиратели набросились на него, как стая голодных псов, разорвав на части за считаные мгновения.

Ош начинал догадываться, почему этих существ звали именно так. Стрелы вонзались в пожирателей, но они не падали, продолжая упрямо лезть вверх.

Обнажив мечи, люди старались поскорее обрубить проклятые верёвки. Их товарищи продолжали отправлять вниз одну стрелу за другой.

Первый пожиратель, оказавшийся наверху, напоминал ежа. В нём торчало так много стрел, что хватило бы на целый колчан. Защитники, ринувшись со всех сторон, буквально изрубили его в куски.

Ош услышал глухой грохот, смутно напоминающий шаги.

— Гигант! — закричал кто–то. — Приготовить баллисты!

Из тумана вынырнула чудовищно огромная фигура. Ош никогда ещё не видел ничего подобного. Это было невероятно!

На первый взгляд существо казалось живым, но на самом деле его огромное тело состояло из костей, веток деревьев, камней и верёвок. Лишь голова сверкала россыпью призрачно–голубых огней — глаз чудовища.

На горбатой спине и плечах создания, как блохи на собаке, копошились пожиратели.

С оглушительным лязгом выстрелили баллисты, установленные на башнях замка. Похожие на брёвна снаряды вонзились в тело гиганта, круша его фальшивую плоть. Левая рука с грохотом обрушилась вниз, погребая под собой злобных тварей, однако хозяин её устоял, продолжив путь через отмель.

Пока баллисты перезаряжали, исполинская фигура неторопливо приблизилась. Словно собираясь вскарабкаться на стену, гигант закинул на крепостные зубцы уцелевшую руку. Камни замка содрогнулись, но выдержали удар. Защитники встретили хлынувших на стену врагов с отвагой и яростью.

В тот же миг пожиратели внизу кинулись к ногам причудливой осадной башни. С грохотом отворились тяжёлые створки речных ворот, и из недр Свинцового замка ударили латники герцога, усиленные отрядом орков во главе с самим Ургашем. Подобно лезвию меча защитники вонзились в ряды пожирателей, отрезая их от гиганта.

И на стенах, и под ними завязалась кровавая бойня. С пожирателями, что принёс гигант, Ош вступил в бой одним из первых. Обнажив меч, орк парировал удар странного оружия, вроде топора, сделанного из кости и когтей какого–то неведомого, страшного зверя. Несуразная броня нападающего тоже была костяной.

То, что Ош ошибочно принял за голову, оказалось шлемом. Огромный уродливый череп скрывал под собой искажённое злобой лицо. Пожиратели оказались орками. Жуткими, уродливыми и грязными, но орками.

Стремительным ударом Ош перерубил костяную рукоятку топора. Соперник замешкался, и он рванулся вперёд, вложив в новый удар всю силу обеих рук. Вслед за обрубком оружия на камни упала отсечённая в локте рука. Закрепляя успех, Ош распорол пожирателю живот, из которого тут же вывалились склизкие чёрные внутренности.

Решив, что схватка окончена, Ош принялся искать глазами нового противника, но тут его шею стиснули окровавленные когтистые пальцы. Хрипя, путаясь в собственных кишках, пожиратель навалился на него всем телом. Обескураженный Ош вогнал меч ему в бок, но в ответ злобная тварь лишь попыталась вцепиться ему в шею зубами. Ош ощутил зловонное, даже по меркам орков, дыхание, услышал, как хищно клацнули острые зубы, пытаясь добраться до его плоти.

Неожиданно голову чудовища пронзила чёрная стрела.

Отпихнув от себя моментально обмякшую тушу, Ош увидел на другом конце стены Каршаса, опускающего свой короткий кривой лук из гнутых козлиных рогов. Коротышка довольно улыбался.

Вновь громыхнули баллисты. На этот раз снаряды раскололи грудь гиганта на части. Призрачные глаза вспыхнули и угасли. Верёвки, эти искусственные жилы, лопнули. Содрогнувшись, тело великана начало осыпаться, как стремительно таящий на солнце снеговик.

— Поберегись! — крикнул кто–то со стены, тревожась за соратников, сражающихся внизу.

Вторя грохоту разрушающегося гиганта, из–за реки раздался протяжный и низкий вой. Услышав его, те пожиратели, что ещё могли стоять на ногах, бросились прочь.

Ош заметил, что многие из них тащили за собой тела убитых. Своих раненых орки Запределья не спасали.

Со стен раздались торжествующие крики защитников. Трубы радостно взревели, возвещая о том, что нападение отбито. Речная отмель потемнела от крови. Тут и там виднелись тела павших.

Беспокойство кольнуло сердце Оша. По одной из верёвок пожирателей он ловко спустился вниз.

Деловито расхаживая по полю боя, солдаты герцога помогали своим раненым и добивали врагов. Пленных здесь не брала ни та ни другая сторона.

Ургаша Ош увидел сразу. Вокруг вождя собирались уцелевшие орки. Все они выглядели так, будто только что искупались в крови.

— Где Зора? — взволнованно спросил Ош, внимательно оглядывая отряд сородичей.

— Здесь я, здесь. Чего разорался?

Зора ковыляла через туман, волоча за собой копьё. Правая рука девушки сжимала окровавленный бок. Ош хотел было подставить ей плечо, но она отпихнула его в сторону, не желая показывать слабость ни перед людьми, ни перед родичами.

— Не суетись, сама дойду, — проворчала она, шагая в сторону ворот. — Рана–то детская.

— Считайте, что помощь заслужили!

В сопровождении нескольких бойцов к ним подошёл лорд Редклиф.

— Какого варга это было? — спросил Ургаш, всё ещё пытаясь перевести дыхание.

— Никогда гиганта не видели? — усмехнулся герцог. — Привыкайте.

— Я про них, — кивнул вождь на мёртвые тела.

— Пожиратели.

— Орки? — вмешался Ош.

— Нет, орки — это вы, те, кто живёт к востоку от Предела. — Он брезгливо ударил тело мёртвой твари кованым сапогом. — На западе живут только пожиратели.

— Живучие твари. — Ош вспомнил, как трудно было убить одного из них.

— Что есть, то есть, — согласился герцог. — Мой фортификатор говорит, мол, это какое–то варево, позволяющее им забывать о боли. Пару раз мы находили при них эту отраву, но для человека она смертельна.

В памяти Оша почему–то всплыл образ разъярённого горного медведя, истыканного мечами и стрелами. Уж не накачал ли кто–то подобным снадобьем зверя, что чуть не убил их?

«Остерегитесь», — сказал Джон Гарен, отпуская орков на запад.

— Ладно, пойдёмте в замок, — подытожил герцог, закинув на плечо алебарду. — Они могут скоро вернуться. Они всегда возвращаются.

Когда Ош проходил мимо груды хлама, в которую превратился гигант, он вдруг остолбенел. На орка безмолвно взирал огромный уродливый череп, усеянный множеством глазных впадин. Время давно лишило эти голые кости плоти. Страшно было даже представить, кто или что могло обладать подобной головой.

— Ты идёшь? — спросила Зора, ожидающая его у ворот.

Её слова помогли Ошу оторваться от страшного взгляда безжизненных пустых глазниц. Бойцы Крепости Наблюдателя стаскивали тела пожирателей в кучу чтобы предать их огню.

— Да, я иду, — ответил Ош, и на этот раз она не отказалась от его поддержки.

С неба упали холодные осенние капли. Начинался дождь.

* * *

— И к чему были все эти сцены?

Герцогиня промокнула разбитую бровь мужа смоченным в хлебном вине лоскутом. Герцог недовольно поморщился, но головы не отдёрнул.

— Ну вот, ты же у нас большой мальчик, — усмехнулась она.

— Позвала бы Дрейка, — посетовал лорд Редклиф, — в конце концов, он мой виварий.

— Там, внизу, и так раненых хватает, чтобы ещё с тобой возиться, — вздохнула герцогиня.

Скривившись, герцог поднялся, прижимая руку к правому боку. По мощному волосатому торсу расползался жёлто–чёрный синяк. На шее блестела толстая золотая цепочка, которую оттягивал массивный кованый ключ причудливой угловатой формы. Символ герцогской власти, сотни лет он передавался от отца к сыну, и даже на кольце Алистера Дрейка, носившего, кроме всего прочего, звание ключника Крепости Наблюдателя, не было его копии.

— Крепко он тебя приложил.

Тонкие пальцы герцогини легли на плечо мужа.

— Ещё бы, — усмехнулся тот, но тут же вновь поморщился от боли. — Ты видела этого монстра? Говорят, он медведя голыми руками задушил! Ничего, ему тоже досталось.

— Ты ведь уже не молод. Разумно ли позволять себе такие глупости?

— Это же орки. Они не будут тебя уважать, пока не покажешь им силу. Он бросил мне вызов. Я должен был ответить.

— Он тебе или ты ему? — улыбнулась герцогиня, но хмурое лицо супруга намекало, что лучше сменить тему. — Уже второе нападение в этом месяце. Зачастили они что–то.

— Не это меня беспокоит.

Он подошёл к узкому окну, за которым шёл холодный осенний дождь. Глубоко вдохнув влажную прохладу, герцог блаженно закрыл глаза.

— Ты думаешь, стоит пустить их туда? — спросил он.

— Приказ короля, что делать.

— С королём я как–нибудь разберусь.

— Тебя ведь тревожит не то, что они сгинут, а то, что они преуспеют, верно?

— Вот именно, — согласился лорд Редклиф, как всегда довольный проницательностью супруги. — Я правлю Пределом, мой отец правил Пределом, отец моего отца правил Пределом. Что станет с нами, если угроза Мёртвых земель исчезнет? Что станет с нашими людьми? Они кольценосцы, а кольценосцы — не фермеры. Это солдаты.

— Северяне тоже не фермеры, но они как–то живут, разве не так?

— Может, мне самому пойти с ними? — мечтательно сказал герцог.

— А вот это чистый вздор. — В её голосе словно блеснула холодная сталь. — До тех пор, пока ты не орк, Джон Редклиф, тебе нечего делать за стеной.

— Дозорные говорят, что видели Гловера по ту сторону.

— Россказни, — отрезала герцогиня. — Байки пьяной солдатни. Сир Гловер был достойным человеком, но он сгинул много лет назад. Никто не проживёт там так долго.

— Малькольм был молодцом сегодня. — В словах герцога звучала гордость. — Он уложил даже больше тварей, чем я сам.

— Дети должны превосходить своих родителей, — оттаяла герцогиня. — К тому же у него был хороший учитель. Надеюсь, ты похвалил его?

— Вот ещё. Он же не девка. Сам должен всё понимать.

— Он так жаждет твоего одобрения…

— Лорду не нужно ничьё одобрение, а он — лорд. Вернее, станет им после моей смерти.

— Не будь таким чёрствым. Вспомни себя в его возрасте.

— Я дрался, пил и трахал всё, что движется, — раскатисто рассмеялся герцог, но отбитый бок мгновенно заставил его пожалеть об этом.

— И я очень рада, что ты изменился в лучшую сторону, — улыбнулась леди Редклиф.

— Я не изменился. — Он повернулся к жене и обнял её так, как обнимал многие годы. — Ты изменила меня.

Их брак был договорным. Много лет назад лорд Брайан Редклиф решил упрочить связи с землями Простора, женив своего старшего сына на дочери виконта Питера Донахью, который, в свою очередь, был женат на Агнессе Колдридж, сестре барона Бенджамина Колдриджа, известного больше как отец Натаниэля Колдриджа. Это делало герцогиню двоюродной сестрой безумного графа, но об этом никто не любил вспоминать. В конце концов, она давно стала частью дома Редклиф и навсегда покинула отчий дом, переехав в замок мужа.

Родители сговорили их задолго до того, как молодые познакомились. Это не было любовью с первого взгляда. Союз казался обречённым на крах, но, пройдя огонь и воду, супруги внезапно нашли утешение и опору друг в друге.

— Ты примешь верное решение, как делал это всегда. — Обхватив мощную руку мужа, герцогиня потянула его в сторону ложа. — Надеюсь, у тебя ещё остались силы, мой страж?

Он обхватил тонкую талию супруги, в очередной раз поддавшись её очарованию. Спустя столько лет совместной жизни эта женщина всё ещё могла раздуть в нём огонь желания.

* * *

— Туже давай. Не надо меня жалеть.

Когда они оказались наедине, Зора наконец позволила Ошу себя перевязать. Боевое возбуждение прошло, оставив после себя послевкусие из боли и усталости.

После нападения пожирателей Малькольм Редклиф вместе с передовым отрядом отправился осматривать южную стену. Это освободило часть конюшен, где и разместили отряд орков. Хуже, чем в замке, но гораздо лучше, чем на улице. Ошу с Зорой достался обособленный сарай, где их никто не беспокоил. По деревянной крыше монотонно барабанил дождь.

— Почти всё, — сказал Ош, затянув последний узел.

Смуглая спина девушки была исчерчена старыми шрамами. Кое–где виднелись свежие синяки и ссадины. Впрочем, от этого она не становилась менее привлекательной в глазах Оша.

— Не надо за меня так переживать, — сказала Зора, натягивая рубаху. — Я не маленькая.

— Да, я знаю, — вздохнул Ош и посмотрел в окно, где капли дождя разбивались о каменную мостовую, сливаясь в ручьи. — Просто…

— Просто что?

— Последние дни оно часто снится мне. То поле. Особенно в дождь.

Рука орка нащупала рубец на груди.

— Мы уже говорили об этом. Ты выжил. Это всё, что имеет значение.

Конечно, Зора была права, но Оша не покидало смутное беспокойство, которое он едва ли мог выразить словами.

— Я должен был умереть там. Люди обычно говорят: «На той стреле было моё имя».

— Но ты не умер. Чего же ты боишься теперь, глупый орк? — Она попыталась улыбнуться, но в голосе всё равно прозвучала тревога.

— Я боюсь за тебя, — признался Ош, глядя в дождь. — Всегда боялся. С нашей первой встречи.

— Дурак. — Она прислонилась к его спине, обхватив торс сильными смуглыми руками. — Какой же ты дурак.

Ош глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. Ей не понравится то, что он собирается сказать.

— Эти люди… кольценосцы, — осторожно начал он. — Ты очень на них похожа.

— Я не такая бледная.

— Да и замок этот довольно хорошо защищён, — продолжил Ош, и девушка отстранилась от него.

— Нет, — твёрдо сказала она, догадавшись, куда он клонит, — даже не думай об этом!

— Послушай, мы…

— Я не останусь здесь!

— Ты ранена…

— Да мне плевать! — Её глаза стали влажными и блестящими. — Думаешь, я слабая? Думаешь, не справлюсь?

— Нет, я так не думаю, — вздохнул Ош. — Просто мы не знаем, что нас там ждёт. Ты видела этих тварей? Видела череп? Я не хочу подвергать тебя такой опасности.

— Подвергать меня опасности? — усмехнулась она. — А тебе не кажется, что с этим немного поздновато?

В памяти Оша всплыли зловещие слова королевского вивария: «Оно губит людей, но, очевидно, безвредно или почти безвредно для орков».

Конечно, в жилах Зоры текла смешанная кровь, но кто мог поручиться, что древняя магия не окажется и для неё смертельной? Ош не готов был идти на такой риск.

— Да выслушай же меня…

— Я иду с вами, — прервала его Зора, взяв в руку копьё. — Согласен ты с этим или нет!

Она вышла в дождь, хлопнув дверью.

Ош хотел догнать её, но в дверном пролёте выросла грузная фигура Ургаша.

— Голубки поцапались? — усмехнулся вождь.

— Так ты знаешь? — слегка удивился Ош, который никому ещё не говорил о том, что произошло у ручья.

— Все знают. — Он тяжело опустился на вязанную пенькой охапку сена. — Девка–то не особо говорливая, да у этой дурёхи всё на лице написано.

— Ургаш, я…

— Да наплевать мне! — перебил его вождь. — Люб ты ей. Крепко. Будто сам не знаешь.

Ош опять вспомнил изъязвлённую кожу пожирателя, страшное зловоние его дыхания, алчно клацающие зубы и глаза. Глаза, в которых пылали злоба, голод и безумие.

— Я хотел, чтобы она осталась здесь, — признался Ош. — Среди желтоглазых Зора вполне сойдёт за своего. Проклятье, ты же сам всё видел.

— Видел.

— Может, кто–то из наших откажется идти за реку.

— Они пойдут.

— Почему ты так уверен в этом?

— Я сказал, что иначе они все сдохнут. И ты тоже. Заварил кашу — расхлёбывай.

— Но Зора…

— Она сильнее, чем кажется, — гордо сказал Ургаш. — Прекрати трястись над ней, и эта девка ещё удивит тебя.

Ошу стало стыдно, что Ургаш отчитывает его. Благо, хоть Зора не видела этого позора. И он спросил:

— Что ты думаешь о «пожирателях»?

— Думаю, что они не так страшны без своего зелья, — фыркнул вождь. — К тому же котелки у них не слишком варят. Я бы никогда не полез на этот замок средь бела дня.

— А как насчёт этой огромной штуковины? Ты такое видел когда–нибудь?

— Я в своей жизни много всякого дерьма повидал, — признался вожак, — но такое видел впервые. В любом случае поворачивать поздно. Пойдём дальше, а там разберёмся.

— Ургаш, я давно хотел спросить тебя…

— Чего?

Ош не знал, как лучше это сделать.

— Почему ты меня вообще отпустил тогда в столицу? Почему не прикончил мальчишку со стариком? Почему согласился на всё это безумие?

— А, это…

Кожа на лбу вождя собралась в складки, придавая его жуткой физиономии нечто похожее на задумчивость. Он собирался что–то сказать, но дверь на улицу вновь отворилась, прервав их разговор.

На пороге показался рослый паренёк с широким лицом и короткими вьющимися волосами. Любой, кто знал лорда Редклифа или хотя бы раз видел его, сразу разглядел бы в этом юноше черты герцога.

— Э… Ми–ми–милорды… орки, — заикаясь, произнёс паренёк.

— Милорды? — Ургаш громко расхохотался. — Я не больший милорд, чем вон та куча навоза! Да ты выдохни, парень, не будем мы тебя есть… пока что.

— М-мой отец п–п–послал м–м–меня узнать, — продолжил здоровяк, воюя почти с каждым своим словом, — п-пойдёт ли с в-вами за с–с–стену чёрн–н–ный человек?

— Твой отец? — не понял Ургаш.

— Л–л–лорд Редклиф.

Почему сын герцога играл роль посыльного? В этом заключалась вся суть Предела. Не особенно смышлёный, но добрый и усердный Роберт никогда не проявлял тяги к ратному делу. Унаследовав мощную стать отца, но не воинственный нрав, он с ранних лет помогал по хозяйству. Конюшни, кухни, кузнецы и мастерские — всё это было в его ведении и нравилось простоватому и добродушному пареньку.

— Чёрный человек? — заинтригованно спросил Ош.

Запинаясь, юноша коротко, как мог, рассказал Ошу историю о том, как несколько недель назад у ворот появился странный старик, Чужеземец обладал такими яркими глазами кольценосца, словно прожил здесь всю свою жизнь. Облачённый в чёрное, он попросил дозволения пройти в Мёртвые земли, но герцог отказал ему. С тех пор его шатёр стоял у стен города. Солдаты хотели прогнать его, но всякий раз что–то останавливало их. В конечном счёте они решили, что старик сам уберётся, когда начнутся холода.

— Мне нужно поговорить с ним. — Ош решительно встал, набросив на себя плащ.

— Ты его знаешь? — удивился Ургаш.

— Возможно, — ответил Орк, открыв дверь в дождь.

Предводители отряда орков вольны были свободно передвигаться по крепости, а потому Ош без труда покинул стены Свинцового замка, оказавшись вскоре у восточных ворот. Не зря он учуял знакомый аромат, когда они проезжали здесь первый раз.

Как и сказал младший сын герцога, у крепостной стены стоял тот самый шатёр. Не особенно большой, он был выполнен из тонкой тёмной ткани, тут и там прихваченной заплатами.

Шлёпая по грязным лужам, Ош подошёл к походному жилищу, откинув в сторону мокрый полог, преграждающий вход. Внутри, изучая какой–то манускрипт, недвижимо сидел мрачный старик в чёрных просторных одеждах. Когда он поднял янтарно–жёлтые глаза, на лице орка расплылась странная улыбка.

— Ты? — произнёс Ош, не веря своим глазам.

— Я знал, что мы ещё встретимся.

Чёрный человек разливал по чашкам ароматный тёмный напиток.

— Как же ты здесь оказался? — продолжил Ош, на лице которого сама собой начала расцветать растерянная улыбка.

— А вот это — длинная история, Ошорк, — только и ответил Алим.

 

Глава семнадцатая

Место для шага вперёд

Они покинули Крепость Наблюдателя вечером пятого дня. Погода всё ещё оставалась хмурой, но и дождь и туман отступили, открывая отряду Ургаша путь в неизвестность.

Как и обещал, герцог снабдил орков всем необходимым. Кустарное оружие заменила добрая сталь кузниц Предела. Ветхие сыромятные хламиды превратились в клёпаную кожу, калёные звенья кольчуг и твёрдые панцири кирас. Правда, многие орки всё равно не пожелали расставаться с привычными меховыми одеяниями, нахлобучив их поверх нового ратного убранства.

Даже Ургашу нашли подходящую обнову из гардероба самого герцога. Старая, но по–прежнему прочная кольчуга оказалась вождю в самую пору. Оружейники замка добавили к ней толстые латные наплечники и тяжёлый кованый пояс с чешуйчатыми поножами. Наручи и наголенники у предводителя орков уже присутствовали, а от шлема он сам отказался.

«Сами себе это ведро на кочан надевайте, — расхохотался тогда Ургаш. — Я вам что, пугало огородное?»

Впрочем, на протяжении всего пребывания в Свинцовом замке Ургаша не покидало хорошее расположение духа. Жаркий поединок и сражение плечом к плечу неожиданно быстро сблизили его с правителем Предела. На поверку у них оказалось много общего.

Ошу нравилась трофейная кольчуга, которую он снял с одного из людей Красного Жеребца. Орк попросил лишь залатать дыру, проделанную в ней копьём Зоры, однако кузнецы Предела подошли к задаче шире. Полностью обновив стёганую кожаную подкладку, они усилили её заклёпками и пластичными вставками, добавив к одеянию Оша цепные наплечники и пару отличных чешуйчатых наручей. Мастера знали своё дело: вес боевого платья почти не изменился.

Пока оружейники колдовали над его кольчугой, Ош проводил большую часть времени с Алистером Дрейком, главным фортификатором герцога, и Алимом, которому по просьбе орков всё же дозволили отправиться в Мёртвые земли вместе с ними.

Как и Алим, Дрейк был немолод. Как и Алим, он иногда вызывал у Оша мурашки. Худой, похожий на скелет старик с пытливыми чёрными глазами, в которых золотом горели тонкие, но яркие кольца. Первый советник герцога, он также являлся ключником замка, виварием и главным инженером всего Предела.

Никогда ещё орку не доводилось встречать настолько умных людей. Рядом с Дрейком старина Локвуд выглядел бы, пожалуй, серым школяром. Однако здешний мудрец открылся и с неожиданной, тёмной стороны. И это пугало Оша.

Фортификатор смотрел на мир так, словно слой за слоем препарировал его, пытаясь докопаться до истинной сути вещей, вычленить первопричину и открыть тайну любого явления. С равной увлечённостью и энтузиазмом он создавал зрительные стёкла, возвращающие старикам зрение, и чудовищные боевые механизмы, сеющие смерть и разрушение. Ведомый страстью первооткрывателя, Дрейк не занимал себя вопросами о добре и зле. Он был выше их.

Сир Дрейк был крайне увлечён планом короля по присоединению Мёртвых земель и необычной личностью самого Оша. Как одержимый, он вновь и вновь обсуждал с орком перспективные маршруты экспедиции, попутно делясь теми отрывистыми знаниями, которыми он обладал, — о том, что происходило за стеной. Свои изыскания старик подкреплял записями из библиотеки замка и старыми картами, сохранившимися ещё со времен правления Зигмунда Строителя.

Рана Зоры затянулась, превратившись в новый рубец. Девушка всё ещё отказывалась разговаривать с Ошем.

Варгов пришлось оставить. Звери не могли идти в гиблые земли Запределья. Ургаш выделил несколько надёжных орков из бывшего племени Клыка и велел им угнать стаю на восток, к лесистым берегам реки Изар. Как бы между делом вождь добавил, что, если до первых снегов известий не будет, им надлежит возвращаться домой.

Когда все приготовления были закончены, настало время отправляться в путь. Речные ворота отворились, и орки выступили на запад. Теперь это были уже не оборванные, грязные дикари. За долгие месяцы скитаний по королевству они изменились до неузнаваемости. Находясь среди людей, орки, сами того не замечая, приспосабливались к новым условиям, перенимая их повадки.

Волосы были подстрижены или заплетены в подобия кос. Лица всё ещё сохраняли оттенок злобной дикости, но на них уже не было ни грязи, ни племенных красок. В одежде по–прежнему встречались мех и резная кость, но теперь всё это красовалось поверх добротного ратного снаряжения.

Не банда разбойников, не сборище отщепенцев. Пускай небольшая, но всё же это была армия. Армия безликих.

Ургаш, как всегда, возглавлял передовой отряд. Ошу казалось, что вождя распирает от гордости, когда он, оборачиваясь, смотрел на бывшее лесное племя изгоев. Рядом с ним шла Зора. Она всё же настояла на своём, не пожелав остаться в доме людей.

Пока орки один за другим покидали стены Крепости Наблюдателя, Ош остановился, чтобы последний раз взглянуть на останки поверженного гиганта. Завал мусора уже почти разобрали, но череп по–прежнему был здесь. По–прежнему смотрел на Оша пустым, мёртвым взглядом.

— Пугает, да?

Ош вздрогнул от слов Алима, возникшего позади, словно ниоткуда.

— Да, — признался Ош. — Но кто это?

— А вот это, друг мой Ош, очень правильный вопрос, — сказал старик и увлёк орка прочь от страшной головы.

Согласно плану, путь их лежал на запад, к развалинам Кромова камня, где когда–то собирались возвести самую первую крепость Предела. Это место должно было стать перевалочным пунктом в их путешествии к Замковым горам. У их подножия, на северном побережье безымянного озера, находилась легендарная Мёртвая цитадель. Руины, где сотни лет не ступала нога человека. Именно там, в останках города Древних, по предположению Дрейка, мог находиться тот самый источник скверны, против которого послал их король.

В ясную ночь со стен Свинцового замка можно было разглядеть на горизонте еле заметное голубое сияние, исчезающее в тёмных небесах. Больше двух сотен лиг непроходимых пустошей отделяли это загадочное место от мира людей.

— Тебе известно, кто такие Древние? — вкрадчиво спросил Алим.

— В общих чертах, — кивнул Ош. — Они ходили по земле много–много зим назад. Сильное племя.

— Да, — подтвердил Алим, — но знаешь ли ты, что они были не первыми?

— Не первыми?

— Воспоминания об этом почти стёрлись даже с камня. Когда–то давно, ещё до Древних, мир населяли боги. Могущество их могло поспорить лишь с их жестокостью. Кое–кто считает, что именно боги создали людей, но я в этом сомневаюсь. Мне известно лишь то, что они были злы. Смутные, очень давние и почти забытые предания гласят, будто боги пожирали человека, как мы пожираем зерно или скот. Но однажды люди призвали Древних, чтобы защититься от гнёта богов.

— И… они защитились?

— И да и нет, — загадочно ответил Алим. — Ты поймёшь. Потом.

Оша посетила молниеносная догадка.

— Так, значит, тот череп…

— Да, это череп бога. Одного из них. Такие всё ещё можно найти в земле. У неё долгая память. Некоторые говорят, что эти кости до сих пор хранят следы страшного могущества.

Ошу стало не по себе. Он вспомнил гиганта и россыпь призрачных глаз, горящих холодным огнём. И ведь такую жуть на него навевали пустые глазницы давно мёртвой, но словно так и не умершей до конца головы. Он почувствовал Безымянного. Дух словно вслушивался в эти мрачные легенды.

— Отчего ты не страшишься идти с нами, Алим? Человеку здесь не выжить.

— Человеку — да, но не тёмному. — Старик улыбнулся одними губами. — Ты поймёшь. Потом.

Так они и шли, погружаясь в пустынные земли Запределья шаг за шагом, лига за лигой. Ош всё так же задавал Алиму вопросы, а тот туманно и уклончиво на них отвечал.

Вода и ветер изрезали неприветливое побережье Сумеречной реки многочисленными оврагами и провалами. Тут и там из безжизненного серого суглинка торчали нелепые скальные выступы. Словно пальцы, угрожающие небесам. Должно быть, когда–то здесь был лес, но люди герцога предали его огню, чтобы проще было заметить неприятеля, подбирающегося к крепости. Словно в подтверждение этой мысли, далеко впереди маячили тёмные островки деревьев, но Ош сомневался, что увидит там что–то, хоть отдалённо напоминающее ту золотую осень, что владела сейчас восточными землями.

Никто не напал на отряд ни в первую, ни во вторую ночь их путешествия. Только на третий день они наткнулись на небольшую группу пожирателей, которая тут же набросилась на пришельцев, но была полностью уничтожена.

Пока Ош с Каршасом и Ургашем обсуждали схватку, к ним подошёл Алим.

— Сожгите тела, прежде чем мы пойдём дальше, — сказал старик. — Так будет лучше.

Чем дальше они углублялись на запад, тем больше менялся мир вокруг. Если в окрестностях бастионов Предела земли казались безжизненными и пустыми, то здесь, под влиянием древней и загадочной магии, царство природы начинало обретать самые причудливые формы. Нечто жуткое и незримое словно стремилось вывернуть наизнанку привычные глазу мхи, травы и деревья, превратить в извращённое подобие самих себя, отражения в кривом зеркале.

Унылый серый ландшафт то и дело прерывался яркими, кричащими цветами местных зарослей. Из раскидистого лилового папоротника в красных, словно кровь, прожилках торчали извивающиеся тёмные стволы деревьев, ощетинившихся полупрозрачными колючками и вздутой корой. Грязно–бурым месивом их взъерошенные кроны тревожно шумели над головами орков. Под ногами хрустели пожухлые листья, устилающие тронутые жёлто–зелёным мхом камни.

Напоминающие огромных чёрных змей лианы оплетали массивные валуны. Их мясистое тело было сплошь усыпано шипами и редкими красными цветами, источающими приторный запах гниения. С уродливых сухих ветвей тут и там свисали густые иссушенные бороды Солисовой власяницы. Ош помнил наставления ключника Предела, предупреждавшего о том, что растения эти крайне ядовиты. Во всяком случае, для людей.

Так и не объединившись в лес, редкие поросли сменялись почти безжизненными равнинами, в которых становилось не по себе. Словно когда–то давно землю эту тронула страшная, неведомая сила, отголосок которой всё ещё присутствовал в ней.

Путь был то обманчиво лёгок и приветлив, то превращался в колючие заросли чёрных стеклянных скал, испещрённых мерцающими прожилками пурпурных кристаллов чар–камня. В низинах собиралась дождевая вода. В одних местах она была чистой и прозрачной, в других превращалась в мутную зловонную жижу.

Один раз Ош видел, как из такой грязной, сырой ямы поднялось извивающееся тёмное щупальце. Стремительно метнувшись в пожухлые заросли, оно схватило какого–то нерасторопного местного зверька. Когда жалобный предсмертный писк жертвы стих, щупальце увлекло его тушку на дно.

Немым предостережением служили попадающиеся то и дело следы. Одни были знакомы Ошу, другие он видел впервые. Впрочем, исходя из размера лапы и количества когтей, орк отнюдь не спешил расширять свои познания в особенностях местного зверья.

Природное чутье орков, привыкших скрываться от людей в самых негостеприимных уголках, сильно выручало в походе. Много раз оно подсказывало, как обойти опасные места, не попасть в логово местным хищникам и не угодить в западню пожирателей.

Мёртвые земли действительно были коварны и жестоки, но основной их опасностью оставалась незримая древняя магия, пропитывающая каждый камень, каждую травинку, каждый глоток воды и воздуха. Королевский виварий оказался прав. Орки чувствовали её, но она не высасывала из них жизнь, как делала это с людьми.

Шли в основном по ночам. По мере приближения зимы дни становились всё короче, и это было на руку оркам.

Однажды, уже под утро, когда отряд устраивался на днёвку, в лагерь вернулась встревоженная Зора. Вместе с Каршасом и другими разведчиками, способными двигаться быстро и бесшумно, она, как обычно, осматривала окрестности новой стоянки, выискивая возможные опасности.

Ош тоже хотел быть в их компании, но Ургаш не позволил ему. Всякий раз, когда рыжеволосая бестия уходила в неизвестность, Ош не находил себе места.

Решительно затоптав костёр, который разводили сородичи, Зора призвала всех соблюдать предельную скрытность.

— В чём дело? — встревожился Ургаш. — Что ты нашла?

— Я видела его, Кромов камень. — Она указала рукой на запад. — Там, совсем близко.

— Это же отличая новость! — вмешался Ош.

— Нельзя туда идти. — Рядом с Зорой появился Каршас, лицо и одежда которого были густо вымазаны грязью. — Плохое место.

— Плохое место? — Ош вопросительно посмотрел на Зору.

— Пожиратели, — пояснила она. — Много. У них там логово. Не знаю, главное или нет, но большое — это точно.

— Наверное, трупоеды отошли туда после нападения на замок людей, — рассудил Ургаш. — Собирают силы для второго захода на крепость.

— Мы должны помешать им, — твёрдо сказал Ош. — Герцог — наш союзник.

— Герцог — человек, — неодобрительно фыркнул Каршас.

— Он прав, — поддержала коротышку Зора, — пусть люди сами с ними разбираются.

— Мы обходить их на севере, — продолжил Каршас, — узкий проход. Я показать.

— Нет, — отрезал Ургаш, — Дурной Глаз дело говорит. Нужно с ними разобраться. Ургаш не оставляет врагов за спиной.

— Если ветер донесёт до них наш запах, если мы наткнёмся на их разведчиков, — Ош выдержал паузу, — нам всё равно придётся с ними драться. Но тогда мы потеряем наше преимущество — внезапность.

— Но их гораздо больше, — вновь возразила Зора.

— Они не знают, что мы идём. — Нахмурившись, Ургаш посмотрел на Каршаса. — Ведь не знают?

— Они не знать, — подтвердил коротышка. — Они готовиться спать. Укрываться в старых камнях от небесного глаза.

Ноздри Ургаша втянули утренний туман, словно пробуя его на вкус.

— Будет погожий день, — сказал он, окинув взглядом светлеющее небо, и кровожадно улыбнулся какой–то неожиданно остроумной мысли. — Сегодня наш вечный враг станет нашим союзником.

 

Глава восемнадцатая

Хурал

Они не пришли.

С тех пор как Эдуард посетил пустынное святилище, он каждую ночь видел их, но не сегодня. Сегодня место туманной мглы заняли извилистые тропы оазиса. Его шаг был беззвучен, как падение листа. Его глаза были глазами кошки, различающей малейшее движение в ночной тьме.

Впереди стояли два человека. Пустынники. Он знал, что они умрут. Прячась в тенях, он без труда расправится с ними — и никто не сможет поднять тревогу или позвать на помощь.

Поблёскивающий в лунном свете крис беззвучно покинул ножны. Рука давно привыкла к его тяжести, слилась с ним в единое целое. Она была стремительна и безжалостна, как хищник, вышедший на ночную охоту.

Эдуард ничего не чувствовал. Он просто наблюдал, как тела убитых кочевников опустились на песок с перерезанными глотками. Ни звука. Он смотрел на них как на вещи, досадные препятствия, стоящие на пути к цели.

Рука, всё ещё сжимающая окровавленное оружие, откинула в сторону полог шатра. Эдуард увидел себя. Беззаботно спящий на укрытой шкурами циновке, он обнимал трепетное тело Гайде, крепко прижавшейся к нему в ночи.

Только когда Эдуард понял, что смертоносная сталь нависла над его любимой, безразличие оставило его. Внутри поднялась такая ярость, такой ужас, что мысли на мгновение померкли, смешались в неистовый снежный ком, мчащийся с горы в сторону обладателя извивающегося кинжала.

Остановить. Уничтожить. Убить. Разорвать на куски!

«Я должен проснуться», — паническая мысль вспыхнула в сознании Эдуарда, словно клеймо, оставленное раскалённым железом.

Он не успеет. Рука с кинжалом уже начала страшный путь вниз.

Гайде приоткрыла сонные глаза, которые тут же расширились от ужаса. Во тьме раздались тяжёлые удары. Им вторил испуганный женский крик.

* * *

Очнувшись, Эдуард на какое–то мгновение решил, что всё увиденное было очередным кошмаром, но в шатёр тут же ворвались встревоженные люди К'Халима. Дрожащий свет факела выхватил из темноты три силуэта.

Первый принадлежал Гайде. Бледная, как луна, девушка смотрела прямо перед собой. На её лице застыли тёмные бордовые брызги.

У её ног распростёрлось тело незнакомца. Песок в этом месте потемнел от крови, сочащейся из глубокой и страшной раны на его голове. Рука мертвеца сжимала кинжал с длинным волнистым лезвием.

Над убитым возвышался, подобно надгробной статуе, человек в чёрных доспехах легионера. В руках у него не было оружия, но на тяжёлых латных перчатках темнели кровавые пятна. Именно к этому чёрному силуэту был прикован неподвижный взгляд Гайде.

Один из людей К'Халима что–то сказал на языке пустынников, но человек в латах не пошевелился. Тогда янычар осторожно подошёл к нему и опасливо тряхнул за плечо.

На землю с глухим стуком упал шлем. За ним последовали и остальные части латного облачения. Внутри никого не оказалось. Доспехи были пусты.

Побелев лицом, пустынник отшатнулся, судорожно нащупывая на шее какие–то магические обереги.

— С тобой всё хорошо? — спросил Эдуард, дотронувшись до плеча Гайде.

Девушка потрясённо кивнула.

Поднявшись с постели, Эдуард наклонился над телом убитого. Очень скоро он нашёл у него под подбородком татуировку в виде лун–близнецов.

Они нашли его. Лунное братство. Тот, кто платит им, не оставит его в покое. Как наивно было думать, что они с Гайде смогут жить нормальной жизнью!

Эдуард не особенно переживал за себя, но всё ещё помнил тот необузданный гнев, который обжёг его при виде руки убийцы, заносящей нож над возлюбленной. Часть этого гнева до сих пор бурлила в нём. Раньше, чем Эдуард понял, что делает, пальцы схватили мертвеца за горло, оторвав того от земли.

— Кто заплатил тебе? — спросил юноша сквозь зубы.

Люди К’Халима тревожно переглянулись.

— Говори мне, — продолжал Эдуард, сотрясая бездыханное тело. — Говори мне!

— Мухтади, — обратился к нему один из мечников, с трудом подбирая слова, — по–моему, он…

— Говори! — выкрикнул Эдуард, и на мгновение шатёр сотряс налетевший откуда–то порыв ветра. Факел одного из кочевников погас.

В наступившей полутьме загорелись два ярких, мертвенноголубых глаза. Они принадлежали мёртвому убийце. Протяжно захрипев, он забился в руках Эдуарда.

— Говори! — гневно продолжал юноша, сжимая в руках мёртвую плоть.

На этот раз оба мечника попятились в суеверном ужасе. Мертвеца сотрясали страшные судороги, а из горла вырывались нечленораздельные звуки и тошнотворное бульканье.

На плечо Эдуарда легла мягкая девичья рука.

— Довольно, любимый, — произнесла Гайде, — не мучай этого несчастного.

Её нежность, её спокойствие потушили неистовый пожар, ревущий в душе юноши. В тот момент, когда он отпустил шею убийцы, тело мертвеца вновь стало недвижимо. Ледяной свет исчез из пустых глаз, а голова упала обратно на бордовый песок.

Эдуард посмотрел на пустынников. Те, не смея бежать, буравили его изумлёнными взглядами, в которых ужас смешивался с почти религиозным восторгом.

— Приведите ко мне К'Халима, — сказал Эдуард. — Сейчас же!

— Мухтади, ночь над песками, — робко возразил один из них. — Наба отдался сну.

— Ну, так разбудите его, — велел Эдуард тоном, не терпящим дальнейших пререканий.

Он был уже не жалким беглым каторжником. Не дахилом из западных земель. Он был лордом Колдриджем, законным правителем Простора!

Опасаясь прогневать его, люди К'Халима удалились выполнять поручение. После увиденного никто из них не осмелился больше возражать.

Эдуард поднялся и крепко обнял Гайде. Она всё ещё дрожала от испуга в его руках.

— Твой отец здесь?

— Да, — ответила она, — скоро он отправляется на север, в Тайный город. Наверное, он уже слишком стар, чтобы стать тёмным, но такого человека, как он, там всегда примут с почётом.

— Я хочу, чтобы ты поехала с ним.

— Отчего ты желаешь этого, вода моей жизни? Или мы не принадлежим друг другу?

Он провёл мозолистой рукой по нежной коже её смуглой щеки. Как могла подумать она такое?

— Нет ничего, что я желал бы больше, чем держать тебя в своих объятиях, но у меня есть враги, которые могут навредить тебе. — Он умолк, погрузившись в хмурые мысли. — Ты — моё сердце. Никто не сможет жить без сердца.

— Тогда как я смогу сделать это? — Она упала на его широкую грудь. — Куда бы ни вела твоя дорога, я желаю быть рядом и разделить её.

Они провели друг с другом всего несколько дней, но Эдуарду уже казалось, что это была целая жизнь. Судьба или хрупкая страсть молодой любви? Он не мог ответить на этот вопрос. Сейчас юноше хотелось лишь уберечь Гайде от любых невзгод, грозящих ей. Он не допускал даже мысли о том, что может потерять её навсегда.

В шатёр вошёл К’Халим. На поясе пустынника висел кривой меч. Скользнув взглядом по мёртвому телу, он обратился к Эдуарду:

— Мне рассказали о случившемся. Вы невредимы?

— Я хочу, чтобы ты созвал хурал, — твёрдо сказал Эдуард. — Сейчас.

— Но многие вожди ещё не прибыли, — возразил кочевник, — собрание не будет полным.

— Мы не знаем, придут ли они вообще, — ответил Эдуард. — Обойдёмся теми, кто есть.

Он ожидал, что К’Халим будет возражать, ведь была середина ночи, но кочевник не сделал этого.

— Что сказать мне им?

Заглянув в тёмные глаза Гайде, Эдуард увидел в их глубине лишь нежность, любовь и безграничную веру в своего долгожданного избранника.

— Скажи, что их призывает муаз'аммаль, — ответил юноша.

* * *

Ярви слышал о том, что случилось в шатре Эдуарда, но сейчас он был вынужден доверить жизнь юного Колдриджа ему самому.

Скользя между повозками, шатрами и юртами, он преследовал человека в мешковатой одежде, спешащего, как он был уверен, к своему господину.

Усатый толстяк в полосатом бурнусе то и дело опасливо оглядывался назад, но не мог заметить своего преследователя. Бесшумной тенью вор скользил по его следу, замирая в укрытии всякий раз, когда ему чудилась опасность.

Миновав несколько общих навесов и стойло верблюдов, толстяк надеялся окончательно замести следы, прежде чем исчезнуть в богато украшенном шатре.

Оказавшись рядом, Ярви прокрался вдоль стены плотного полотна, внимательно прислушиваясь к тому, что происходило внутри. Говорили на языке пустыни, но Трёхпалый прекрасно понимал каждое слово.

— Проклятье! Сами предки хранят этого человека!

— Ты думаешь, они прислушаются к его словам?

— Лучше бы им этого не делать.

— Они суеверны. Если он сможет доказать, что…

— Тогда придётся действовать. Нам не простят промедления. Слишком многое поставлено на карту.

— Да, но оазис…

— Плевать на оазис. С такой поддержкой все земли к востоку от Трещины будут нашими.

— Я… прослежу, чтобы мои люди были готовы…

Последний глупец догадался бы, что готовится что–то скверное. Именно этого и опасался Ярви. Не все наибы покорно уступят власть. Тем более если найдётся человек, который щедро заплатит за голову наследника безумного графа.

Внезапно ухо резанул грубый, гортанный окрик. Один из янычаров, охраняющих шатёр, заметил лазутчика и поднял тревогу.

Выругавшись, Ярви поправил капюшон и метнулся прочь. На его пути вырос громила в остроконечном шлеме. Вопреки обычаю он тут же попытался зарубить нарушителя ятаганом. С трудом уклонившись от смертельного удара, Ярви резко метнул нож в шею стража и скрылся в тени шатров. Вслед ему летели стрелы, окрики и проклятия.

* * *

Соборный шатёр поддерживали больше двух десятков опорных жердей. Сшитый из тщательно выделанных верблюжьих шкур, его всегда устанавливали таким образом, чтобы четыре входа смотрели в разные стороны света. Стараниями местных жителей, охранителей вод, он был выстроен два дня назад, но отсутствие части вождей не позволяло начать совет.

Центральную часть внутреннего убранства занимала широкая низкая жаровня. Мерцающие красным жаром угли становились символическим центром мира, вокруг которого усаживались правители пустынных племен.

Когда Эдуард, облачённый в чёрную броню хранителя, появился у восточного входа, вожди уже ожидали его. Гайде не сопровождала своего возлюбленного, ведь обычай запрещал женщинам присутствовать на столь высоком собрании.

Сжимая в руке шлем, Эдуард прошёл на своё место. Наибы проводили его внимательными и оценивающими взглядами. Под сводами шатра их собралось чуть больше дюжины. Одни были ровесниками К'Халима, другие вполне годились ему в отцы.

После того как Эдуард занял своё место, один из наибов, бородатый здоровяк с проседью, хлопнул ладонью по невысокому столу, что–то гневно выкрикнув на языке кочевников. К'Халим спокойно ответил ему, по–видимому призывая к порядку.

Здоровяк насупился и вновь опустился на атласные подушки, скрестив на груди толстые руки, усеянные золотыми браслетами и перстнями.

Эдуард был уверен, что услышал в речи бородача слово «дахил» и собственное имя, сильно искажённое пустынным диалектом.

— Не все здесь разделяют мою уверенность на твой счёт, — тихо пояснил К’Халим, когда слуги внесли блюда с финиками и напитки. — Для многих ты всё ещё чужак, чьё присутствие на хурале оскорбительно.

Эдуард поставил шлем на стол и поднялся, возвысившись над собранием.

— Почтенные вожди, — начал он, окинув взглядом присутствующих. — Как вы все знаете, меня зовут Эдуард Колдридж. Мне неизвестен язык пустыни, а потому нам придётся объясняться словами западного королевства. Надеюсь, вы не сочтёте это за оскорбление.

— Неслыханно! — воскликнул худощавый молодой пустынник, облачённый в шитый золотом белый халат с широким блестящим поясом. — Саг–ша'ар, твоё имя звучит честью в моих устах, как и имя твоего почтенного отца. Скажи, почему этот мухтади считает себя достойным подавать голос в центре мира?

Эдуард понял: наибы явились на хурал не ради него. Они пришли, потому что К'Халим созвал их, воспользовавшись правом вождя. Кто из них поверит, что он муаз'аммаль?

— Я имею право держать перед вами слово, — жёстко возразил Эдуард. — Это моё право рождения, право наследника лорда Натаниэля Колдриджа, моего отца. Я пришёл напомнить вам о вашем долге перед моим именем и моим домом.

К своему удовлетворению, Эдуард отметил, что на старшее поколение наибов его слова произвели впечатление. Некоторые из них, суровые и бывалые войны, подобные О'Кейлу, виновато опустили глаза, избегая его горящего взора.

— Я не знаю, о чём ты говоришь, мухтади, — ответил всё тот же белый вождь. — Я не знал твоего отца, и я не знаю тебя. Пусть прошлое само хоронит своих мертвецов. Мы ничего не должны тебе, Человек с запада.

— Не говори за всех, Окам–ша’ар, — подал голос сухой старик, годящийся Эдуарду в деды. — Я знал Натаниэля из дома Колдридж. Достойный муж, хороший воин. Он победил Заира Погонщика в честном бою, забрав себе его жену. Я был на том хурале и прекрасно помню, что мы обещали ему тогда. Помню, к своему стыду.

— Варик–ша'ар, ты можешь помнить что тебе угодно, — не сдавался Окам. — Меня не было на том совете, и я ничего не обещал безумному графу.

Эдуард отметил про себя, как ловко Окам говорит на языке королевства. Свойственный другим наибам акцент у него почти отсутствовал, что говорило о долгой практике. Не вёл ли белый вождь дел с купцами Простора? И не вёл ли он дел с Винсентом Дювалем, занявшим трон Дубового чертога?

— Твой отец обещал, — возразил другой долгожитель, дородный мужчина с пышными усами и широким мятым лицом. — Или ты не отвечаешь за слово своего предка?

— Как ни крути, а прошлое настигает человека, — продолжил свою мысль старый Варик. — Мыслю я, что многие не пришли сюда сегодня, опасаясь, что юноша этот ткнёт их носом в собственное бесчестье. Его отец действительно долгие годы помогал нам, а мы бросили его в момент нужды, обрекая на гибель.

— Откуда же ему известно о том уговоре? — вновь вопросил Окам. — О'Кейл поведал ему? Кто мог знать о нём, кроме вас, старцы?

Мне это подозрительно. И потом; почему человек этот называет себя наследником графа? Или наследование у вождей королевства уже не распространяется от отца к старшему отпрыску?

— Что вы имеете в виду, почтенный Окам–ша'ад? — спросил другой вождь, бородатый воин, лысую голову которого украшал длинный рваный шрам, оставленный то ли когтем зверя, то ли орудием недруга.

— А вы не слышали? Его брат Грегори, истинный наследник безумного графа, был недавно схвачен на Восточном тракте. Какие–то дикари, подвизавшиеся служить их королю, утащили его в столицу. Чернокровые. — Окам презрительно сплюнул в жаровню, произнося это слово.

Эдуард стоял как громом поражённый. Грегори жив? Как такое может быть? Почему он ничего не слышал об этом? Почему брат не пытался вытащить его с каторги? А может, он не знал? Нет, он должен был об этом знать. Как же справедливость? Как же поруганная честь семьи? Кто, как не первый наследник, должен был отомстить за неё?

У Грегори и Эдуарда были разные матери, и дети никогда особо не ладили, но это не отменяло кровного родства. На протяжении двух долгих лет, проведённых Эдуардом в застенках Гнезда Олофа, он был уверен, что брат мёртв, что он сгинул на войне. А как иначе, если учесть, что он и пальцем не пошевелил, чтобы помочь младшему родичу? Во всяком случае, так теперь это видел сам Эдуард.

— Сейчас это не важно, — рассудил Варик. — Если Грегори Колдридж попал в руки королевского сектома, его можно считать мёртвым.

— Духи сказали мне, — тихо ответил Эдуард, захваченный своими мыслями. — Союз, некогда заключённый моим отцом и вашими народами. Мне поведали о нём духи.

Повисло молчание. Наибы племён смотрели на Эдуарда. Одни — с любопытством, другие — с равнодушием, третьи — с недоверием.

— Люд молвит, будто ты — муаз’аммаль, — подал голос потягивающий трубку старик, сидящий прямо напротив Эдуарда. — Так ли это?

Лицо этого человека чем–то неуловимо напоминало Хазара. Резная трубка в тощей руке добавляла сходства. Голову украшал тонкий тюрбан, а подбородок серебрился короткой седой щетиной.

Заглянув в карие глаза старца, Эдуард припомнил одно из своих видений. Залитое кровью знамя Колдриджей, реющее над горящими полями. Было ли это картиной прошлого, или духи показали ему будущее?

— Я не знаю, — честно признался Эдуард.

— Бабкины сказки, — отрезал Окам. — Духи не выигрывают войн. Их выигрывают солдаты. Сколько у тебя воинов, Эдуард Колдридж?

— Полторы тысячи, — ответил за него К’Халим.

— И что вы собираетесь сделать против многотысячной королевской армии? — не унимался молодой наиб.

Подал голос угрюмый здоровяк, сидящий рядом с Вариком. Вопреки просьбе Эдуарда он говорил на пустынном языке. К'Халим шёпотом перевёл сказанное.

— Это Джахид Эль'Гурук, сильный вождь. Он говорит, что в королевстве разлад. Многие восточные землевладельцы недовольны новым управителем, а на обезглавленном севере зреет смута. Основная часть королевской армии отошла к Железным горам, другая защищает великую стену на западе. Если ударить сейчас, можно дойти до самой столицы.

— Нас слишком мало, — возразил Окам. — Мы не можем так рисковать. Пока что глаза короля направлены на запад. Зачем нам привлекать его внимание? Время Небесной Дюжины давно прошло.

— Ты молод, Окам. Ты не знаешь времён, когда земли от Трещины до Матери озёр и рек принадлежали нам, наибам великого ханства. Власть кагана, великого Бах'Руссана, отца Двенадцати, простиралась от Восхода до Петры. От зубцов Карас'Гар до внутренних островов. Ты забыл, что такое честь, что такое гордость…

— Не рассказывайте мне о чести, старики, — на лице Окама появилась гримаса отвращения, — не я нарушил воинскую клятву, когда безумец поднял своё восстание. Это сделали вы.

— Мой отец не был безумцем, — отрезал Эдуард.

— Он обещал нам поддержку ещё одной провинции, — возразил тучный обладатель огромных усов, словно ища оправданий. — Её так и не последовало. Ввязываться в бой с короной было чистым самоубийством.

— Твои люди всегда избегали драки, Хусри–ша’ар, — поддел его молодой наиб из окружения Окама.

За толстяка вступился другой вождь, сказавший что–то не менее обидное на языке пустыни. Слово за слово, в шатре поднялся настоящий гам. Эдуард не понимал, что говорили друг другу наибы, а К’Халим просто–напросто не мог перевести всех их эмоциональных перебранок.

Эдуард почувствовал их присутствие. Незримые спутники обволакивали его, нашёптывая свои холодные слова. К своему удивлению, юноша заметил, что начинает понимать язык кочевников. Отрывистые, незнакомые и чуждые уху слова каким–то образом начинали складываться в понятные образы и значения.

Он услышал, что думали они о нём и о его отце. Шатёр наполнился взаимными упрёками и претензиями. Вспоминая старые обиды, наибы словно пытались больнее ужалить друг друга, доказав превосходство своего племени над соседом. Никто здесь не искал истины. Никто не жаждал справедливости. Окам оказался прав: времена Дюжины канули в вечность. Своя рубаха ближе к телу.

Гнев пришёл не сразу, но, вспыхнув, он мгновенно захлестнул Эдуарда обжигающей волной. Юноша так и не понял, была ли это его ярость, или она пришла извне, со стороны незримых спутников, чей шёпот преследовал его в ночи.

— Довольно, — произнёс Эдуард, но наибы слишком увлеклись словесной баталией, чтобы обратить на него внимание.

Поддавшись душевному порыву, Эдуард с силой ударил ладонями по столу.

— К'хангалтай!

Слово было почти осязаемо. Внезапно на шатёр словно налетел порыв ураганного ветра, раскидавший пологи и потушивший несколько факелов. В повисшей тишине затихало многоголосое эхо, от которого мурашки пробегали по коже.

Эдуард знал, что наибы почувствовали их присутствие. Их прикосновение. Услышали их неистовый шёпот.

— Вы забыли о долге, — произнёс Эдуард, и никто не посмел ему возразить. — И я говорю не о долге перед моим отцом. Я говорю о долге перед ними. Узнав правду, мой отец не побоялся поднять меч на своего собственного короля. Вы знаете правду с самого рождения и живёте так, словно ничего не происходит. Где были бы вы сегодня без них?

Наибы молчали. Слова юноши в чёрных доспехах падали на них, как тяжёлые каменные плиты.

— Завтра в это же время мы вновь соберёмся здесь, — продолжил Эдуард, — и тогда я надеюсь получить ваш ответ, благородные сыны песков. Покажите же мне, что мой отец умер не напрасно.

Закончив речь, Эдуард поднялся, взял шлем и вышел в ночь, оставляя за спиной лишь молчание потрясённых, взволнованных и сбитых с толку людей. Забрезжил рассвет.

 

Глава девятнадцатая

Под покровом солнца

Издав робкое шуршание, с развалин древней стены осыпалась горсть камней. Она была потревожена резким движением когтистой лапы, ухватившейся за уступ.

Наверху показалась лысая, покрытая сетью уродливых шрамов голова. Физиономия пожирателя сморщилась под лучами солнца, словно она была виноградом, который стремительно превращался в изюм. Весьма злобный и отвратительный изюм.

Ему показалось, что повеяло каким–то чужим, незнакомым запахом. Кривой нос с обрубленным кончиком словно ощупывал влажный осенний воздух. Похожий на летучую мышь, пожиратель подслеповато принюхивался, вцепившись в стену под собой всеми четырьмя лапами. Разница между ногами и руками у него угадывалась с трудом.

Удостоверившись, что нюх не обманул его, пожиратель хотел было издать гортанный клёкот, поднимая тревогу в логове, но не успел. Стрела пронзила шею беззвучно и безжалостно, обрывая жизнь уродливого создания Мёртвых земель.

Тишина. Убедившись, что выстрел никого не потревожил, Ош покинул укрытие и прокрался ближе к руинам. Босые ступни орка чувствовали каждую трещинку, каждый камушек под ногами. Он специально снял сапоги, чтобы двигаться предельно бесшумно.

Зора с Каршасом заходили с другой стороны. Они должны были обезвредить часовых, открывая основным силам путь для внезапной атаки. Ош понимал, что если пожиратели проснутся, то Ургаш вряд ли успеет прийти на помощь.

Орк извлёк стрелу, подав сигнал, что можно идти дальше. Уничтожающее тени холодное осеннее солнце находилось в зените.

Развалины Кромова камня были обширны, почти величественны. Когда–то руки людей сложили эти стены из тёмно–серого базальта, но время и непогода раскрасили камень другими цветами. Собиравшаяся в ямах вода отражала стылое небо. По источенной ветром кладке карабкались цепкие красно–фиолетовые вьюны, соседствующие с мохнатыми пятнами зелёного и бурого мха.

Сотни лет назад люди оставили эту стройку. Была ли причиной тому губительная магия, сила которой возросла со временем, или люди отступили перед угрозой нынешних обитателей руин? Теперь уже никто этого не знал.

Подобно огромному гнилому зубу Кромов камень торчал на вершине крутого скалистого выступа, поросшего колючим кустарником, листья которого пожухли, но не опали. Безмолвным свидетелем краха человеческих амбиций мертворождённый замок неспешно путешествовал сквозь столетия, медленно растворяясь в вечности.

«Мы стояли здесь до твоего рождения, — как будто нашёптывали орку холодные камни, — мы будем стоять здесь после твоей смерти».

Пожиратели на свой лад разукрасили убранство развалин. Повсюду виднелись нагромождения костей и черепов — чёткий сигнал держаться подальше от этого места. То ли мусорные кучи, то ли могильные знаки или племенные обереги — они навевали смертную тоску и, казалось, убивали само желание жить. На стенах виднелись непонятные изображения и загадочные символы, намалёванные углём, известью и кровью. Некоторые из них повторялись.

Сквозь дым и зловоние грязных тел угадывался тошнотворный смрад разложения.

Когда Ош оказался внутри, его взгляду предстали жилища пожирателей. Безобразные нагромождения из хвороста, костей и шкур неведомых созданий напоминали огромные крысиные гнёзда. Они зловеще смотрели на орка чёрными дырами нор.

Но большая часть пожирателей всё же спала на улице. Во всяком случае, Ош надеялся, что так и было. Сгрудившись под защитой полуразрушенных стен и грубых навесов, мерзкие твари старательно укрывались от солнца.

Впервые к Ошу пришло понимание того, что пожиратели не просто жертвы магии. Орки королевства сотни лет жили бок о бок с людьми. Сами того не замечая, они впитывали язык, ремёсла и культуру ненавистных соседей. Орки Мёртвых земель были совсем другими. Предел изолировал их. Совсем одни, они веками боролись с этим жестоким местом, пока невзгоды, тёмная магия и ненависть не свели их с ума, превратив в чудовищ.

Аккуратно ступая, Ош прокрался через логово к тлеющему кострищу. На грубом деревянном вертеле лениво коптилась чья–то выпотрошенная и ободранная туша.

Просмолённый наконечник быстро вспыхнул в углях. Ош натянул тетиву и бесшумно выпустил огненную стрелу вверх, показывая, что путь свободен. Пожиратель, спящий рядом с кострищем, недовольно хрюкнул и заворочался, но не проснулся.

Вскоре на пороге Кромова камня показались орки Ургаша. В боевом облачении и доспехах, они старались ступать максимально осторожно, пробираясь в самое сердце руин. Согласно плану, первая же атака должна была уничтожить большинство врагов. С оставшимися уже можно было справиться и в открытом бою.

На осыпавшихся стенах чернели фигуры лучников. Их лица были закрыты глубокими капюшонами из сыромятной кожи и звериных шкур. Ош надеялся, что солнце не сильно помешает им в стрельбе. Сам он давно заметил, что светило утратило над ним былую власть. Разумеется, тут не обошлось без вмешательства Безымянного, окрасившего глаз орка в цвет небесной лазури.

Внезапно с другой стороны развалин донёсся омерзительный вой пожирателя. И сразу вслед за этим — звуки боя.

— Проклятье! — выругался Ош, выпуская стрелу в одного из дикарей, который, проснувшись, немедленно бросился на него.

К облегчению орка, сражённый стрелой пожиратель рухнул замертво.

Ургаш издал боевой клич. Его спутники набросились на пробуждающихся, стараясь прикончить как можно больше тварей, пока те не схватились за оружие.

Бегло отступая, Ош выпускал стрелу за стрелой, пока колчан не опустел. Смертельным дождём сверху ударили лучники, пригвождая ошеломлённых врагов к земле.

Что пошло не так? Кто поднял тревогу? Неужели Зора и Каршас попали в переплёт?

Сбоку на Оша бросилась тёмная фигура. В воздухе её перехватила тяжёлая палица, дробящая кости и рвущая плоть. Безжизненным мешком пожиратель рухнул на землю.

— Хватит ворон считать! — взревел Ургаш, ловко швырнув Ошу меч. — Руби!

Россыпь тёмных нор изрыгала из недр уродливых жилищ всё новых и новых врагов. Как дикие животные, они выскакивали наружу на четвереньках, шипя и болезненно щурясь от солнечного света. Со стен на них тут же обрушивались чёрные стрелы.

С боевым кличем на поле боя показались остальные лазутчики. Зора старательно орудовала своим смертоносным копьём. Её спину прикрывал Каршас. Стрелы у него кончились, и теперь руки коротышки сжимали кривой нож и короткий топорик.

— Что там у вас случилось? — крикнул Ош, пробившись к ним.

— Это не мы! — огрызнулась Зора, отправив одного из пожирателей на тот свет точным ударом в горло. — Там был кто–то ещё!

Плечо Оша содрогнулось от удара костяной палицы, но броня смягчила удар. Резко развернувшись, он отмахнулся мечом почти вслепую. Описав блестящую дугу, клинок рассёк злобную морду пожирателя, взметнув в воздух фонтан чёрной крови.

Слева на Оша бросились ещё двое. Удар одного он успел парировать. Другого сбил с ног Каршас. Вонзив нож между костяными пластинами панциря дикаря, коротышка принялся что было силы орудовать топором.

Отбив несколько яростных ударов напоминающего клюв оружия, Ош хотел контратаковать, но его противника сразила стрела одного из лучников. В следующее мгновение на него напали ещё двое пожирателей, показавшихся из недр развалин. Зора тут же присоединилась к нему, уравняв шансы.

И без того тёмные камни чернели от крови. Воздух наполнился звоном стали, воплями, хрустом крошащихся костей. Лишённые поддержки загадочного снадобья, твари оказались уязвимы для хорошо вооружённых и организованных орков королевства.

— Мы сильнее! — ревел Ургаш, всецело отдаваясь жару битвы.

Невзирая на тяжёлые потери, твари не отступали, вновь и вновь отчаянно бросаясь на нападающих. Казалось, сам страх превращался в слепую ярость, наполняющую каждый их крик, каждый удар.

Орки оказались в самой гуще сражения. Двум дюжинам пожирателей удалось оттеснить Ургаша, отрезав Оша, Каршаса и Зору от основных сил. Спиной к спине, орки яростно защищались, когда со стороны северных ворот хлынули новые твари.

Ош понял, что судьба их висит на волоске, но в этот самый миг позади пожирателей выросла тёмная фигура рыцаря. Во всяком случае, Ошу показалось, что это был рыцарь.

Закованный в тёмные доспехи воин стремительно атаковал пожирателей, врезавшись в их нестройные ряды, как боевая секира крушит хрупкий лёд. Огромный, в человеческий рост меч рассёк воздух с протяжным гудением. Ош был уверен, что чудовищный удар разрубил надвое по крайней мере с полдюжины врагов.

— Это кто? — спросил Каршас, отбиваясь от сыплющихся со всех сторон ударов.

— Не знаю! — признался Ош, отразив наручем костяную дубину очередного недруга. Стальная молния его клинка разила, не зная усталости. Он чувствовал, как с каждым ударом внутри пробуждается частичка Безымянного. Дух словно ощущал жар сражения, украдкой наполняя тело орка своей леденящей, неведомой силой.

Тем временем незнакомый рыцарь продолжал сеять вокруг себя смерть. Тяжёлый двуручный меч косил тварей с губительной мощью серпа, срезающего созревшие колосья. Лишённые рук, ног и голов, разрубленные надвое, твари падали на древние камни, сотрясаясь в ужасной агонии.

Ургашу удалось сокрушить оборону пожирателей, и лазутчики вновь воссоединились с отрядом. Сплочённые вокруг вождя, орки бились уже совсем не так, как когда–то в банде безликих. У них появилась та смертоносная слаженность, которую Ош не раз видел в войске людей. Впрочем, никуда не делось и неистовое упоение битвой — его орки чувствовали всякий раз, когда приходилось браться за оружие. Они не могли сопротивляться зову дикой крови.

Силы пожирателей стремительно таяли, пока последний из них не рухнул замертво на окровавленные плиты развалин. Ошу не давали покоя их смерти. Да, они были монстрами, но всё же оставались дальними родичами. Разве виноваты они в том, что с ними сделала эта земля? Они виделись орку невольными жертвами чего–то страшного. Жертвами, которым он никак не мог помочь.

От горьких мыслей орка отвлёк жалобный скрип металла и клацанье сабатонов по каменному полу. Латные перчатки сжали стальную рукоятку. Подняв меч перед собой, загадочный рыцарь приближался к оркам. Солнце не могло сверкать на его латах. Даже через пятна тёмной крови пожирателей было видно, что сталь доспехов давно утратила блеск, покрывшись вмятинами, царапинами и ржавчиной. Сколько битв пережила эта броня? Сколько жизней отнял этот чудовищный меч?

Перехватив палицу, Ургаш заметно напрягся. Орки за его спиной не спешили опускать оружие.

Перчатка, поднятая в клятвенном жесте. Наполовину стёршийся герб, украшающий левый наплечник рыцаря, показался Ошу смутно знакомым. Орк вышел вперёд, призывая соплеменников к спокойствию. Здесь может понадобиться любая помощь, а кто подходит на роль помощника лучше, чем враг твоего врага?

— Я — Ош, — сказал орк, приложив руку к груди. — Мы не желаем ссоры.

Он не мог судить о реакции загадочного рыцаря, ведь лицо его закрывала неумолимая сталь полного шлема. В монотонной поступи было что–то неестественное, от неё хотелось бежать прочь без оглядки. Однако Ош, призвав на помощь всё своё мужество, вернул в ножны меч.

Как только гарда ударилась о серебряное устье ножен, безмолвный рыцарь остановился. Повисло молчание.

— Вы несёте знак достойного дома. — Низкий голос, звучащий из тёмной глубины доспехов, был похож на глухой удар колокола. — Кто вы?

Ош понял, что рыцарь говорит об изображении чёрной башни, украшающем щиты и кирасы, полученные орками в Крепости Наблюдателя. Доспехи раньше принадлежали стражникам Предела, а потому были отмечены гербом герцога.

— Мы служим королю людей, Конраду Молчаливому. — Ош снял с пояса эмиссарскую грамоту, продемонстрировав рыцарю печать с гербом Серокрылов. — Наш путь лежит в древние развалины на северо–западе отсюда. Вы поможете нам, сир?

Он ответил не сразу, словно пытаясь осознать сказанные ему слова.

— Да, — наконец коротко произнёс незнакомец.

— Можем ли мы узнать ваше имя? — спросил Ош, стремясь скрепить нежданный союз.

— Моё имя — Гилберт Гловер, — ответил рыцарь, опустив меч клинком вниз. Только тогда Ош заметил, что конец лезвия отломан.

— Надо же, — грубо усмехнулся Ургаш, пряча палицу за спину, — вот уж не думал, что мы здесь встретим союзника, да ещё и человека!

Ош уже прекрасно знал эту усмешку. Демонстрируя доверие, Ургаш ни на минуту не спустит глаз с их нового знакомого.

— Уходим на закате, — как–то отстранённо подытожил сир Гловер.

Рыцарь отошёл в сторону и уселся на каменный блок. Тяжёлый двуручный меч с гардой, украшенной рубиновым глазом, лёг на стальные колени. Его владелец словно превратился в статую.

Похоже, что он не собирался ни снимать с себя доспехи, ни стирать с клинка тёмную кровь павших врагов.

Только тогда в памяти Оша что–то щёлкнуло. Королевский турнир. Клятва Гловера. Он стоял, не в силах оторвать взгляда от человека в доспехах. Рядом Ургаш распоряжался сжечь тела пожирателей, пока они не привлекли сюда местное зверьё.

— Знаешь его? — спросила Зора, подойдя к Ошу.

Похоже, что жаркая битва немного развеяла её обиду, но сейчас орк этого даже не замечал. Он пытался разглядеть в прорези шлема глаза рыцаря, но не смог этого сделать.

— Да, — ответил Ош севшим голосом, — возможно. Помнишь мою легенду на королевском турнире, когда я скрывался под доспехами лорда Олдри? Так вот, похоже, что это тот самый Гилберт Гловер, железный рыцарь. Локвуд рассказывал мне о нём. Марш мертвецов, второй поход в Мёртвые земли. Никто из их участников не вернулся. Он дал клятву меча, отказался разоблачаться от своей брони и вкладывать в ножны оружие до тех пор, пока Мёртвые земли не станут владениями короны.

— И что с того? — буркнула Зора, начиная терять интерес.

— Он пропал без вести, как и весь его отряд. — Ош сделал паузу, вспоминая слова старого ключника и что–то прикидывая про себя. — Это было… примерно двенадцать зим назад.

 

Глава двадцатая

Мираж

Шаги были тихими, почти неслышными, но чуткое ухо Эдуарда сумело уловить их. Очередной убийца, подосланный лунным братством? Юноша протянул руку, стиснув рукоятку изогнутого меча, доставшегося ему от поверженного О'Кейла.

На этот раз Эдуард не волновался за Гайде. Девушки не было, а он сделает всё быстро, так, что никто даже не узнает.

Разрезая толстые нити, из полотна стены выросла стальная полоска ножа. Тихо и аккуратно лезвие поползло вниз, создавая проход для убийцы.

Эдуард затаился рядом, держа наготове оружие. Когда короткий клинок исчез, показалась голова, покрытая тёмным капюшоном. На неё тут же обрушился меч, но нежданный гость, словно ожидая подобной атаки, стремительно кувырнулся вперёд, уходя из–под удара.

Осознав, что сталь не поразила цель, а элемент неожиданности утрачен, Эдуард вновь занёс клинок, ринувшись на врага. Тот резким и удивительно ловким движением поднырнул под нападающего. Всё, что успел почувствовать юноша, — это хватка на запястье и удар ноги под колено. В следующее мгновение убранство шатра, промелькнув перед глазами, ушло куда–то вверх, и он оказался распростёртым на песке. Загадочный гость оседлал его сверху, не давая пошевелиться. Сильная рука зажала рот.

— Ни звука.

Эдуард не успел запаниковать. Теперь он увидел лицо «убийцы». Это был Ярви.

— Проклятье, Ярви, я же чуть не убил тебя, — зашипел на него Эдуард, когда рука вора позволила ему говорить.

— Ты не смог бы меня убить, даже если бы я был смертельно пьян, — прошептал в ответ Трёхпалый, но не улыбнулся.

Поднявшись на ноги, Ярви аккуратно выглянул за полог, убедившись, что их возня не потревожила стражников К'Халима.

— Что за игры? — спросил Эдуард, отряхивая песок с одежды. — Ты не мог войти через дверь?

— Не знаю, кому можно здесь доверять, — ответил вор, плотно задёрнув вход. — Нам нужно убираться отсюда, и чем скорее, тем лучше.

— Вы опять поцапались с К'Халимом? Я поговорю с ним, и…

— В навозную яму К'Халима. — Ярви достал из сундука перекидную сумку и стал торопливо набивать её походным скарбом. — Здесь назревает что–то по–настоящему скверное. Врубаешься, приятель? Нужно рвать когти.

Трёхпалый выглядел действительно взволнованным, и часть его тревоги неизбежно передалась Эдуарду.

— Это что, кровь? — спросил юноша, указывая на пятно, темнеющее на старом бурнусе.

— Не переживай, — отмахнулся Ярви, — она не моя.

В голове Эдуарда тут же возникла вероятная картина того, что произошло. Память услужливо подсказала слова К’Халима, — в священной земле оазиса запрещено поднимать оружие на человека.

— Проклятье, Ярви, во что ты вляпался на этот раз?

Уловив ход его мыслей, Трёхпалый поднял на Эдуарда встревоженные зеленовато–карие глаза и нахмурился:

— Лучше подумай, во что вляпался ты, Эдуард Колдридж.

— Я не могу сейчас уйти. Наибы должны дать мне свой ответ. Да и Гайде…

— Ответ? — Похоже, Ярви готов был рассмеяться. — И что потом, а? Думаешь, они вот так просто сделают тебя или твоего дружка К'Халима новым каганом? Думаешь, что они дадут тебе войско, с которым ты сможешь вернуть Простор?

— Я…

— И как ты вообще себе это представляешь? Возьмёшь Восток огнём и мечом? Этого хотел бы от тебя твой папаша?

Эдуард не знал, что ответить. Он хотел объяснить, что это всё гораздо больше и значительнее, чем видит Ярви, но не знал, с чего начать.

— Впрочем, можешь не отвечать, потому что этого всё равно не случится. — Завернув в кусок полотна пригоршню фиников, он запихал их в сумку. — Они не станут делиться властью, смекаешь? Если мы не уйдём сейчас, здесь прольётся кровь. Много крови.

— Ты сгущаешь краски. Даже если кто–то из наибов будет недоволен решением остальных, он не посмеет поднять на них оружие. Да и потом, оазис для них священен.

— Готов поставить на это свою жизнь? Готов поставить на это жизнь девчонки?

Снаружи уже приближались голоса. Они звучали гораздо резче и громче, чем обычно. Ярви навьючил на плечо сумки, метнувшись в сторону проделанного им разреза.

— Ну, быстрее! — Он махнул рукой, призывая товарища присоединиться. — Ты идёшь?

— Прости, но… я не могу, — покачал головой Эдуард. — Не сейчас.

Скривив недовольную гримасу, Ярви кинул на Эдуарда прощальный взгляд, в который, казалось, хотел вложить какую–то мысль. В следующее мгновение он исчез.

* * *

Отдёрнув полог, внутрь вошёл К’Халим. Его сопровождали двое янычаров и незнакомый Эдуарду старик в полосатом халате поверх лёгкой полотняной туники, шитой голубой нитью и бисером.

— Где твой друг? — с порога спросил К’Халим.

— Я не знаю, — соврал Эдуард, сразу догадавшись, что речь идёт о Ярви. — Что–то случилось?

Пустынник показал короткий метательный нож, на котором ещё были видны тёмные пятна крови.

— Его видели у шатров наибов. Я не знаю, подслушивал ли он или собирался навредить кому–то, но, когда его пытались схватить, он убил одного из стражей и бежал.

Старик в полосатом халате разразился длинной гневной тирадой на языке кочевников.

— Он нарушил запрет, — продолжил пустынник. — Старейшины Аман–Мусмира вольны требовать справедливой кары.

— Понимаю, это их право, — рассудительно сказал Эдуард.

— Я думаю, что он может быть шпионом. — К’Халим убрал нож в просторный рукав. — Не знаю, кто его хозяева. Род Дювалей, служба короля или кто–то ещё, — в любом случае он опасен для нас.

Хотя однажды они уже обсуждали это, Эдуард всё равно никак не мог поверить словам пустынника. Ярви? Шпион короля? Что за вздор? С каких пор секретная служба прибегает к помощи разбойников с каторги? Эдуард даже не был уверен, что Секретная служба короля существует на самом деле. Зато он не сомневался, что татуировки у Трёхпалого были самыми настоящими. С другой стороны, действительно ли это было истинным лицом Ярви? Что знал он об этом человеке? Ничего.

— Если бы Ярви был прислужником Дюваля, он уже давно убил бы меня.

— Возможно, мы просто не знаем его планов.

— В любом случае я не видел его со вчерашнего дня, — вновь соврал Эдуард, надеясь, что это прозвучало искренне. — Это всё, зачем вы пришли?

— Нет.

К’Халим два раза хлопнул в ладоши, и под свод пустынного жилища вошёл смуглый юноша, сжимающий в руках длинный свёрток. Забрав ношу, пустынник протянул её Эдуарду:

— Дар моего отца.

— О'Кейла? — удивился Эдуард.

— Наследие войны.

Когда Эдуард развернул пыльные шкуры, его глазам предстал превосходный полуторный меч в ножнах чёрной кожи. Оружие не могло похвастать богатым убранством, но одного взгляда на плавно изогнутую гарду и замысловатую оплётку рукоятки хватило, чтобы понять: меч вышел из–под руки настоящего мастера.

— Он сказал, что ты неуклюже обращаешься с шамширом, потому меч королевства будет для тебя привычнее.

«Настолько неуклюже, что отрубил тебе руку, упрямый старик», — подумал Эдуард, но вслух сказал другое:

— Я польщён. Передай своему отцу мою искреннюю благодарность.

— Она ему не нужна, — усмехнулся К’Халим. — Ему будет достаточно знать, что ты позаботишься о его дочери.

— Клянусь жизнью, — с готовностью пообещал Эдуард.

Пустынник удовлетворённо кивнул.

— Тогда оставь меч здесь и следуй за мной.

Эдуард ощутил, как сердце вновь кольнула тревога. Тусклой тенью она преследовала его всё утро. Совпадение? Слова Ярви всплыли в его памяти зловещим предостережением.

«Если мы не уйдём сейчас, завтра или сегодня здесь прольётся кровь. Много крови».

— Наибы собираются, — ответил К’Халим на вопросительный взгляд юноши. — Они приняли решение.

* * *

По пути к месту хурала Эдуард надеялся, что Ярви сможет выбраться из оазиса, избежав рук пустынной стражи. Впрочем, он не сомневался, что вору это удастся.

По словам К'Халима, Гайде пошла навестить отца, который вечером собирался отправиться в Тайный город. Эдуард надеялся увидеть её, чтобы попытаться ещё раз уговорить уехать, но ему это не удалось. Чем ближе был совет наибов, тем больше слова Ярви тревожили его. Что, если тот был прав?

С тех пор как они выбрались из Гнезда Олофа, Ярви ни разу по–крупному не ошибался — ни в людях, ни в событиях. Его бегство означало одно: опасность реальна.

Когда Эдуард вошёл под свод шатра, он заметил, что число наибов осталось прежним. Ни один новый вождь не присоединился к хуралу, но никто не отказался и от участия в нём.

Слово снова взял Нас’Аддин Варик, очевидно выражая мнение большинства. Судя по тому, что рассказывал К’Халим, этот человек мог похвастаться разве что благородством древнего имени. Его племя было вытеснено с исконных земель после войны Дюжины. Теперь оно осталось лишь тенью величественного прошлого.

— Моими устами говорят ша’ар-тат, ведущие народ. — Произнося это, старик скрестил на груди ладони, выражая благодарность за оказанную честь. — Готов ли ты внимать слову многих, Эдуард Колдридж?

— Для этого я здесь, почтенный Варик–ша'ар.

Не зная, как ведут себя в подобном случае, Эдуард повторил жест пустынника. Часть вождей одобрительно кивнули, увидев, что юноша принимает их традиции. Лишь на лице Окама и двухтрёх молодых наибов промелькнула презрительная усмешка.

— Ты напомнил нам про наше слово. Про нашу честь. Тем тяжелее наша вина, если пришлый человек помнит о них крепче, чем мы сами.

Он сделал паузу, как будто стараясь разглядеть что–то в лице Эдуарда.

— Мы поможем тебе, Эдуард Колдридж. Станешь ли ты другом для народа пустыни, когда займёшь место отца?

— Клянусь, — с готовностью пообещал Эдуард. — Мой отец, на свой страх и риск, долгие годы помогал вам. Обещаю быть народу пустыни таким же другом, помощником и защитником, каким был он.

— В таком случае, прежде чем хурал окончится, обычай требует, чтобы я спросил: есть ли здесь тот, кто хочет держать слово? В поддержку либо против решения многих.

Один из присутствующих поднялся. Как и опасался Эдуард, это был К'Зах Окам. Впрочем, ни К'Халима, ни других наибов его выступление, похоже, особо не беспокоило.

— Я скажу.

Заложив большие пальцы за белоснежный шёлковый пояс, украшенный золотой брошью в виде сияющего солнца, наиб двинулся вперёд, начиная свою речь.

— Не желая слушать мои слова, принадлежащие самому разуму, многие идут на поводу у этого… мухтади и его безумных идей…

По интонации Окама было ясно, что на деле он хотел назвать Эдуарда умалишённым, если не хуже.

— Мы живём в совсем другое время, и с западным соседом можно и нужно договариваться. Там есть умные, могущественные люди, с которыми мы легко найдём общий язык. Вы же предаётесь старомодным суевериям и грёзам о прошлом. Слепцы!

— Окам–ша’ад! — возмущённо воскликнул Варик, но Окам перебил его:

— Я не закончил, старик! Не прерывай меня.

Эдуард внезапно похолодел, когда Окам, как извивающаяся змея, прошёл мимо него. Юноша пожалел, что оставил доспехи в шатре. В них он чувствовал бы себя гораздо увереннее.

— Я пытался воззвать к вашему разуму, — продолжал молодой наиб, — но вы остались глухи к голосу будущего.

Он сделал паузу, остановившись за спиной К'Халима. Смуглая рука легла на плечо пустынника.

— К’Халим, ты был мне как брат. Вместе мы обучались танцу клинка у старого Кус'Рулаха. Помнишь ли ты это?

К'Халим Саг молчал.

— В детстве я всегда мечтал скрестить с тобой меч. Жаль, что этого никогда не будет.

Внезапно К’Халим болезненно выгнулся и пронзительно вскрикнул. Из груди пустынника показалось окровавленное остриё короткого меча, вонзившегося ему в спину.

Наибы ахнули от удивления и неожиданности. Такого кровожадного вероломства никто не ожидал. Раздались возмущённые выкрики, многие ринулись прочь из шатра.

Эдуард вскочил с места, потеряв дар речи. В одно мгновение им овладела буря эмоций: гнев, печаль, разочарование, удивление, страх. Ставший родным друг, который принял его, встретив в пустыне, на глазах юноши рухнул замертво. Всё было как в страшном видении. Удар меча сразил К'Халима в самое сердце. Эдуард понял, что убил его. Пусть и рукой Окама.

В порыве ярости рука метнулась к поясу. Пусто. Ни ножен, ни меча, ни кинжала. На хурале никто не носил оружия. Должно быть, Окам заранее спрятал меч под сиденьем К'Халима.

— Ты сошёл с ума! — закричал Варик на языке королевства, то ли желая, чтобы Эдуард понимал его, то ли просто от потрясения. — Убийца! Тебе не сойдёт это с рук!

— Уже сошло, — усмехнулся Окам, вытирая клинок о бурнус мертвеца.

Выходы из шатра преградили янычары–стражники. Не все из них, видимо, участвовали в заговоре и понимали, что происходит. Этого хватило, чтобы немногочисленных преданных воинов постигла участь бедного К’Халима. Клинки собственных соратников оборвали их жизни. Наибы попытались вырваться. Завязалась кровавая потасовка. На потемневший песок падали всё новые и новые жертвы.

Эдуард увидел, что в руках молодых вождей рядом с Окамом тоже появилось оружие. Сомнений не оставалось: заговор был старательно спланирован. И скорее всего, следы его вели далеко за пределы оазиса.

— Это безумие! — истошно кричал Варик, когда подручные Окама схватили его, повалив на землю.

Эдуард замер, лихорадочно пытаясь найти путь к спасению. Раскалённым железом вспыхнули в его сознании воспоминания о предостережении Ярви. Глупец. Каким же глупцом он был, когда не послушал товарища!

— Ну что же ты стоишь? Или ты не муаз'аммаль? — усмехнулся Окам, презрительно глядя на Эдуарда.

К молодому вождю подошли двое янычаров в остроконечных шлемах с кольчужной завесой.

— Взять его, — холодно велел наиб, и его подручные двинулись к Эдуарду.

Стальным жалом в шею одного, затем другого вонзились метательные ножи.

— Беги!

Узнал ли он оружие или голос? Эдуард так и не понял, что произошло раньше. Только вырвавшись из шатра, он осознал, что Ярви вновь спас его. Правда, в кровавой свалке, затопившей всё вокруг, Эдуард не видел вора, а времени на то, чтобы искать его, не было. В спину летели злобные окрики янычаров, пустившихся в погоню за беглецом.

В оазисе царил хаос. Вооружённые до зубов сторонники Окама и его приспешников безжалостно истребляли всех, кто осмеливался оказать сопротивление или представлял угрозу. Растерянные, сбитые с толку люди просто не знали, что делать.

Это была не битва. Это была резня.

Эдуард спешил туда, где, насколько ему было известно, находился шатёр О’Кейла. Все мысли юноши сейчас занимала судьба Гайде.

Завернув за перевёрнутую телегу, Эдуард словно налетел на стену. Мир померк, в ушах зазвенело, а лицо будто стянула тупая, тянущая боль. Придя в себя, он обнаружил, что лежит на земле. Над ним высились двое янычаров, с круглыми чеканными щитами. Должно быть, именно с таким стальным диском повстречался Эдуард, проявив неосторожность.

Рука снова метнулась к поясу в поисках оружия и, ясное дело, снова его там не нашла.

В глазах двоилось. Поддавшись на мгновение голосу паники, Эдуард, отталкиваясь ногами, отполз назад, пока не упёрся затылком в какие–то ящики и тюки.

Внезапно между ним и янычарами выросла тёмная фигура. Сначала Эдуард решил, что это Ярви, но, увидев движения, оборвавшие жизни прислужников Окама, понял, что ошибся.

— Ну, что же ты разлёгся?

Солнце заслонило знакомое бородатое лицо О’Кейла. На мгновение Эдуард решил, что старик поможет ему подняться, но тот сунул юноше в руки свой подарок — полуторный меч, который принёс ему перед хуралом К'Халим.

— Найди мою дочь, мальчишка, слышишь? — В уголке рта О'Кейла выступила кровь.

— Что с тобой? — встрепенулся Эдуард, поддерживая оседающего на землю старика. — Ты ранен?

— Я отбегался.

Только тогда Эдуард заметил рану на груди своего нежданного спасителя. Очень плохую рану. Быть может, в других обстоятельствах она и не была бы смертельной, но не здесь и не сейчас.

— Ты оглох, шакалий сын? — Рука старика до боли стиснула плечо юноши. — Я говорю, найди мою дочь. Увези её отсюда, или клянусь, я вернусь с того света, чтобы прикончить тебя.

— Куда? — Эдуард сжал рукоять меча. — Куда она побежала?

Трясущейся культёй О’Кейл указал ему путь.

— Торопись, проклятый дурень, — напутствовал он Эдуарда, но тот замешкался, проникшись к строптивому старику нежданной симпатией.

Поодаль появились ещё несколько янычаров. Издавая гортанные окрики, они ринулись к Эдуарду.

— Подними меня, пёсья харя, — выпалил О’Кейл, собирая в кулак все свои силы и волю. Эдуард помог ему встать, и старик тут же оттолкнул его прочь. В смуглой руке блеснул шамшир.

— Беги же, — сказал он, и в голосе его звучала уже почти что мольба. — Дай уйти стоя.

Эдуард не нашёлся что ответить. Он почувствовал, как комок подступил к горлу. Стиснув подаренный меч, он отвернулся и побежал. За спиной раздавались крики и скрежет металла. Там кто–то умирал, но Эдуард не нашёл в себе сил обернуться и посмотреть, кто именно.

О’Кейл не ошибся с направлением. Эдуард понял это, когда впереди послышался крик. Крик Гайде. Он узнал бы его из тысячи.

Выбежав на небольшую площадь, в центре которой располагался общинный колодец, Эдуард увидел, как вооружённые мужчины разоряют повозку, где находились женщины, явно пытавшиеся покинуть селение. Среди беглянок он увидел и Гайде. Намотав на кулак длинные волосы девушки, один из налётчиков тащил её прочь.

От этой картины Эдуард словно обезумел. Сорвавшись с места, он налетел на злодея с яростью песчаной бури. Не ожидая столь неистовой атаки, тот оказался повержен в считаные мгновения.

Перехватив меч двумя руками, Эдуард резко развернулся на грубые оклики дружков злодея. Утратив интерес к содержимому повозки и женщинам, они ринулись на юношу, обнажая мечи и кинжалы.

Эдуард не знал, кто они — сообщники Окама или обычные мародеры, решившие воспользоваться удобным случаем для грабежа. Юноша знал лишь то, что только он стоит между ними и женщиной, подарившей ему чистую радость первой любви.

Издав воинственный крик, сын безумного графа ринулся на врагов. Их было четверо, но они не умели биться вместе. Атакуя одного–единственного человека, разбойники мешали друг другу, и их проворный противник не преминул этим воспользоваться. До того как брошенный одним из нападавших кинжал вонзился в руку Эдуарда, юноше удалось вывести из боя двоих. Они корчились на песке, истекая кровью.

Подстёгнутые яростью и желанием отомстить, двое оставшихся головорезов беспощадно теснили Эдуарда. Из глубокой раны струился горячий ручеёк крови. На лбу выступила испарина. Длинный клинок полуторного меча позволял держать дистанцию, отражая удар за ударом.

Отступая, Эдуард надеялся лишь на то, что Гайде всё–таки успеет убежать. Надежда разбилась вдребезги, налетев всего на три слова:

— Хватит! Бросай оружие!

Это был Окам. Эдуард сразу узнал его неприятный, звонкий голос.

Повинуясь указанию хозяина, разбойники отступили. За их спинами Эдуард увидел мятежного наиба. Его окружала дюжина янычаров, многие из которых выглядели так, будто искупались в крови. Руки одного из них удерживали Гайде. Схватив девушку за волосы, он откинул её голову, приставив к горлу алчно блестящий кинжал.

— Ты меня слышал, мальчишка? — Окам наградил его холодным и надменным взглядом. — Или ты сначала хочешь получить её голову?

Умом Эдуард понимал, что слову этого негодяя верить нельзя. Жар боя всё ещё пылал в молодом теле. Он готов был броситься в последнюю, безумную атаку, пытаясь убить Окама или, быть может, отнять жизнь Гайде, спасая любимую от ужасов, что сулил ей плен.

Он не смог заставить себя сделать это. Окровавленный меч упал в дорожную пыль. Если был хоть какой–то шанс спасти драгоценное существо, тронувшее его сердце, Эдуард обязан был воспользоваться им. Пускай и ценой собственного уничтожения.

— Хороший мальчик, — ухмыльнулся Окам. — А теперь на колени.

Зубы Эдуарда сжались до скрипа, но он повиновался.

— Глядите–ка, — Окама распирал восторг, — и это муаз'аммаль! Стоит на коленях, как раб!

Эдуарда схватили за руки, заламывая их за спину.

— Как же ты спасёшь всех, пёс, если ты даже женщину свою спасти не можешь?

Окам протянул руку, бесстыже погладив изгибы её тела. Эдуард напрягся, но его держали слишком крепко, чтобы он мог вырваться.

— Дочь О'Кейла? Редкая красавица, — произнёс Окам, как будто думая о чём–то своём. — Как жаль, что она разделила твоё ложе. Если она понесёт, дитя будет твоим наследником.

Эдуард был близок к тому, чтобы начать умолять. Он почти хотел этого.

— Убей её, — коротко велел Окам, и, прежде чем лезвие кинжала перерезало изящную шею Гайде, она успела произнести ровно три слова:

— Мы будем вместе.

Эдуард хотел закричать, но утратил голос. Он почувствовал, как внутри у него что–то разбилось, пронзая острыми, холодными осколками само сердце.

Когда тело любимой упало на песок, он успел заглянуть в её глаза, ловя в них последние отблески жизни. В них не было страха. Умирая, она смотрела на него всё с той же нежностью и любовью, пока взгляд этот не остекленел, словно запирая в своей глубине его отражение.

Волна гнева и боли заставила Эдуарда неистово рвануться вперед. Он хотел вцепиться в горло Окама зубами. Хотел разорвать его на части. Пожрать его плоть, чтобы даже крупицы этого человека не осталось в мире. Однако подручные наиба удержали юношу, прижав к земле. Несчастному осталось лишь биться в их руках, кричать и буравить недруга горящим от ненависти взглядом.

— Мне не нравится, как он на меня смотрит, — небрежно кинул Окам. — Выколи ему глаз.

Последнее, что увидел левый глаз Эдуарда, было сверкающее на солнце лезвие ножа. Он целиком растворился в боли и багровой тьме. Сознание милосердно покинуло его.

 

Глава двадцать первая

Запредельная столица

Чем дальше они углублялись на северо–запад, тем сильнее Мёртвые земли угнетали разум. Дрейк оказался прав, но лишь частично. Это странное, зловещее место действительно не убивало орков, но и сказать, что пребывание здесь проходило для них бесследно, было невозможно.

То и дело Ош слышал странные голоса, которые словно доносил ветер. Сначала орк думал, что это проделки Безымянного, но вскоре и остальные начали жаловаться на это. Даже Ургаш периодически замирал, пытаясь определить, откуда исходит угроза.

Во время привалов многие орки вскрикивали во сне. Некоторые из них вскакивали, хватаясь за оружие, столь навязчивы и реальны были местные кошмары. Тени от скал то превращались в образы фантасмагорических чудовищ, то напоминали длинные чёрные руки, тянущиеся к горлу. Внутренности сводило, глаза обманывали, сознание пронизывала тревога и ощущение чужого присутствия. Лишь сир Гловер сохранял невозмутимость, уверенно шагая навстречу опасности.

— Не понимаю, — признался как–то Ош Алиму, поглядывая на загадочного рыцаря. — Он пропал много лет назад. Ни один человек не мог бы выжить здесь так долго. Где его люди? И вообще, отчего он не вернётся к Пределу?

— Ты смотришь на истину, но отказываешься видеть её, — невесело улыбнулся старик. — Ты сам ответил на свой вопрос и не разумеешь этого.

— Он просто не может быть жив. Не может…

Ош вспомнил, что за всё время их долгого и опасного путешествия он ни разу не видел, чтобы сир Гловер спал. Не видел, чтобы он пил воду или вкушал пищу. Орку показалось, что он начинает понимать. Дикая, невероятная мысль, от которой становилось не по себе.

— Вот именно, — согласился Алим, — не может.

Подняв глаза, Ош болезненно сощурился. Над горизонтом возвышался ослепительный луч мертвенно–голубого цвета, тонущий в бурлящей темноте туч. Все были согласны, что именно там находится цель их похода — источник.

После стычки у Кромова камня пожиратели почти не беспокоили их, чего нельзя было сказать о хищном зверье, населяющем эти проклятые земли. Орки быстро научились обходить зловещие ямы со щупальцами, но чем дальше они продвигались на запад, тем страшнее были создания, что встречались им на пути. Среди ветвей сухих искривлённых деревьев раскинулись паутины огромных пауков. Меж чёрных, оплавленных неведомым жаром камней сновали то сороконожки толщиной с человеческую руку, то проворные трёхглазые ящерицы. В ночи выли уродливые желтоглазые гончие, лишь отдалённо напоминающие облысевших волков.

Чудовища покрупнее то и дело норовили утащить кого–нибудь из орков прочь, но огонь и добрая сталь неизменно помогали отпугнуть страшные порождения Мёртвых земель. К счастью, орки были созданиями ночи, а именно в это время активизировались самые страшные хищники Запределья. Сильно выручало ночное зрение. Будь орки людьми — им пришлось бы куда тяжелее. Впрочем, с тех пор, как жидкие поросли омертвевших деревьев сменились каменистыми холмами, ощетинившимися зловещими выступами чёрного как уголь стекла, местная живность оставила их в покое. Принимая во внимание то, что им пришлось пережить за последние дни, Ош не знал, радоваться или пугаться этой перемене.

Из разведки вернулась Зора. Как обычно, вместе с Каршасом и его горными собратьями она осматривала лежащие впереди земли, прежде чем туда направлялся основной отряд.

— Развалины близко, — сказала она, переводя дыхание. — Мы видели там кого–то. Вроде похожи на пожирателей, но ведут себя по–другому. Двигаются как–то бессмысленно, бестолково… бесцельно.

— Их много, — добавил Каршас. — Очень много.

— Нам лучше постараться не привлекать их внимания, — рассудил Алим.

— Почему ты так думаешь, старик? — спросила Зора, которой он не слишком нравился.

— Их глаза горели голубым огнём? — поинтересовался Алим.

— Да, — припомнила Зора немного удивлённо, — но откуда ты…

— Это не пожиратели, — заключил Алим. — Они могут казаться ими, но облик — только оболочка. Они другие. Ваше оружие не сможет их убить.

Ош слушал с замирающим сердцем. Голубые глаза. Другие. Оружие, что не сможет их убить. Мыслями он вернулся в страшное, далёкое видение, завладевшее им когда–то. Было ли оно вещим? Предостерегало ли от этого дня?

— Ош, хватит ворон считать, — рявкнул Ургаш, — что думаешь?

— Что? — Орк словно очнулся от тревожной дрёмы. — А, да… Нужно попытаться избежать ненужных столкновений. Нас мало. Крепость… если удастся укрепиться там, у нас будет преимущество.

Воздух наполнял шёпот сотен голосов. Он затягивал, словно незримый водоворот. Мысли в голове путались. Это началось внезапно. Стиснув висок, Ош отошёл в сторону, устало присев на камень. Он боялся, что может упасть в обморок у всех на глазах.

— Подъём, бездельники! — Ургаш пнул какого–то бедолагу, подвернувшегося ему на пути. — Идём дальше.

Ош пытался взять себя в руки. Его знобило. Реальность расплывалась перед глазами.

— Какого лешего с тобой творится? — Зора подошла бесшумно, как рысь.

— Всё нормально.

— Ты что, думаешь, я настолько глупа? — В ней начинал закипать гнев. — Синие глаза. Такие же, как были у тебя тогда, на турнире. Думаешь, я не заметила? Думаешь, я забыла?

— Я не хочу об этом говорить. — В голосе Оша звучала почти мольба. — Не сейчас.

— Ну, как хочешь, — насупилась Зора, но Ош знал, что рано или поздно она обязательно вернётся к расспросам.

— Эй, голубки, заснули там? Мы выходим! Пошевеливайтесь.

— Каршас говорит, что может найти хороший путь, — сказала Зора, и в её словах уже не было гнева. — Мы проберёмся к руинам с востока. Тамошние скалы укроют нас от врагов.

Ош был благодарен ей за то, что она не стала докучать ему вопросами и подозрениями. Сейчас, когда источник был всё ближе, вся воля орка была направлена на то, чтобы не утратить связь с реальностью. Они должны что–то сделать, пока место это не свело их с ума.

— Я могу попросить тебя кое о чём? — спросил Ош, которым всё ещё владели мрачные мысли.

— Валяй.

— Если случится так, что я погибну, отнеси мои останки туда, где покоится моё племя. Ты знаешь, где это место.

— Глупый орк, — насупилась она. — Тоже мне помирать собрался.

Опираясь на копьё, Зора поднялась, отвесив Ошу лёгкую оплеуху.

— Пошли, или Ургаш с нас шкуры спустит.

Ош вымученно усмехнулся и последовал за ней.

* * *

Пробираться через оплавленные камни скалистой пустоши было совсем непросто, но Каршас оказался прав. Синеглазые скитальцы здесь почти не встречались.

Стояла ночь, но колонна голубоватого света, исчезающая в вышине, освещала всё вокруг, превращая темноту в холодный, тревожный полумрак. Чем ближе становились руины, тем сильнее Ош ощущал их. Воздух словно гудел. Во рту стоял неприятный металлический привкус, от которого никак не удавалось избавиться. Камни вокруг имели странные формы — порой слишком правильные, слишком ровные, чтобы быть сотворёнными природой. В мертвенном сиянии источника они порождали зловещие чёрные тени, в которых то и дело мерещилось движение.

К рассвету, который почти не имел власти над этим местом, на них напали несколько существ с пылающими синевой глазами. Слова Алима подтвердились. Они выглядели как пожиратели, но действовали и двигались совсем иначе. Ни стрелы, ни сталь клинка нс могли остановить их, но Ош знал, что на этот раз виной тому было не загадочное зелье. Он готов был поклясться, что нападающие были мертвы. Мертвы задолго до того, как орки встретили их. Иссохшая холодная плоть покрывала жёлтые кости. Их неизменным спутником был затхлый запах тлена и гниения. Они были мертвы, но что–то страшное заставляло их двигаться, подражать жизни, ревностно оборонять это место от любого пришельца.

Само их присутствие угнетало, и дело было даже не в жуткой внешности. Заглянув в пылающие глаза, Ош ощущал, будто мир теряет краски, погружаясь во тьму и холод. Этими голубыми огнями на орков смотрела сама смерть. Сразу возникало навязчивое чувство, что впереди нечто чуждое этому миру. Нечто, чего здесь никак не должно быть.

Им пришлось буквально разрубать мёртвых стражей на куски. Только так они могли остановить этих страшных созданий, пресечь их упрямую охоту на живых. При этом, даже несмотря на численное превосходство отряда Ургаша, на каждое поверженное умертвив приходилось два убитых орка.

Сир Гловер смотрел на зловещий луч голубого пламени, словно прислушиваясь к нему. Холодный свет лишал его железную фигуру остатков жизни, превращая рыцаря в подобие проводника загробного мира, бездушное изваяние.

— Они знают, что мы здесь, — раздалось из–под ржавого шлема. — Они идут за нами.

— Значит, надо торопиться, — Ургаш с размаху опустил палицу на отрубленную голову одного из ходячих мертвецов, и синие огни, пылающие в тёмных глазницах, погасли, как задутые свечи. — Крепость уже недалеко!

Орки углубились в расщелину, усеянную острыми, как клинки, зарослями чёрного стекла. Теперь их окружали мрачные скалы, выглядевшие так, как будто они однажды вдруг расплавились, растеклись, а потом застыли, образовав диковинный лабиринт из окаменевших морских волн и водопадов. Под ногами то и дело встречались коварные трещины, чередующиеся с расколотыми каменными плитами, напоминающими рукотворную мостовую. Каждый шаг давался с трудом. Чёрные шипы норовили ранить любого, кто проявит беспечность или неосторожность. Воздух смердел гарью и чем–то, что казалось Ошу подобием запаха грозы. Лишь Ургашу, казалось, всё было нипочём: великан бесстрашно шагал навстречу любой опасности.

Была ли у них уверенность, что руины древнего укрепления сулят спасение? Нет. Они даже не знали, как попадут внутрь и что они там обнаружат. Открыты ли ворота? Поднят ли мост? Есть ли там вообще мост? Не держат ли мёртвые стражи оборону в холодных и безжизненных бастионах? Впереди лежала неизвестность, но отступать было поздно. Оставалось идти вперёд. Слепо, упрямо, безрассудно, отважно.

В который уже раз Ош порадовался тому, что их ведёт такой вождь. Их план изначально был безумием. Никто не обещал им успеха, и каждое препятствие могло оказаться роковым. Ургаш же не боялся ничего. Просто настала схватка с очередным медведем, на которого он бросался с голыми руками и самозабвенной яростью в сердце. Умереть или победить — таково было его суровое правило, его неумолимый закон. Орки шли за ним, как за живым богом.

Оша не покидало навязчивое чувство, что он уже бывал в этих местах. Не раз он видел их в своих снах. Должно быть, когда–то, много лет назад, Безымянный проходил здесь вместе со своими братьями по оружию.

Наконец лабиринт оплавленных скал остался позади, и оркам предстала древняя цитадель. Ош готовился увидеть что–то вроде северной твердыни или замка Предела, но даже величайшие укрепления людей показались ему теперь игрушечными.

Простояв много веков в полном запустении, гигантская крепость Древних сохранила изрядную часть своего величия. Словно вырезанная из сплошной скалы, она возвышалась у подножия Замковых гор вечным памятником могущества своих создателей. В одном её бастионе мог поместиться весь Нордгард. Увенчанные хищными зубцами, стены были столь высоки, что Ош представить себе не мог осадное орудие, способное достать до их вершины. В них было не меньше полусотни шагов.

Именно из сердца крепости вырывался столб ослепительного голубого сияния, бьющего в небо. Издали оно представлялось слабым огоньком, мерцающим на горизонте. Здесь же всё ревело так, что Ош ощущал, как у него во рту трясутся зубы.

— Проклятье, нам будет нелегко прибрать к лапам это местечко! — крикнул Ургаш, и Ош не понял, чего в словах вождя было больше: восторга или тревоги.

— Я не вижу ворот, — сказала Зора, пристально вглядываясь в укрепления.

Ош с ужасом понял, что она права. Глухие, неприступные стены были попросту лишены входа. Как бы ни проникали внутрь их прежние обитатели, они явно делали это по–другому.

— Они близко, — вторил тревоге Оша сир Гловер, указывая сломанным мечом на юго–запад.

Действительно, наперерез оркам двигалось безмолвное воинство мертвецов, чьи пылающие глаза напоминали в сумерках безбрежное море замогильных светляков.

— Там. — Алим указал на круглые отверстия, темнеющие в основании стен.

Ош припомнил тяжёлый, зарешечённый портал северного замка людей и речушку, вытекающую из него.

— Да, это может сработать, — согласился он.

— Вперёд! — взревел Ургаш. — Шевелите ногами! Отставших скормлю варгам!

Подгоняемые страхом, орки ринулись под стены мёртвой крепости. Начался необычный штурм тёмных укреплений, которые уже сотни лет никто не оборонял. На пути им встретилось несколько живых мертвецов — все они уже почти превратились в скелеты. Истлевшая одежда и ржавеющие доспехи висели на костях, как на палках огородного пугала, но в глазницах горел всё тот же зловещий огонь. Издав воинственный клич, орки смели их, почти не сбавив скорости.

Громады крепостных стен словно становились выше по мере приближения к ним. Армия мертвецов неумолимо преследовала нарушителей. Ош понятия не имел, что они будут делать с этой ордой, даже если смогут укрыться в древних укреплениях. Пока что всё это напоминало петлю, в которую они сами упрямо просовывали голову.

Из каменистой россыпи поднялся изломанный силуэт очередного жуткого стража.

— С дороги, мертвечина! — крикнул Ургаш, превратив его в груду раздробленных костей одним яростным ударом палицы.

Впереди показался один из круглых, в четыре человеческих роста, порталов. К удивлению Оша, он не был забран решёткой, как бы приглашая войти. Оказавшись внутри, орк понял почему. Это был тупик. Коварный круглый проход плавно изгибался, уводя вверх. Отвесные стены его были сухими и поразительно гладкими.

Ловушка захлопнулась даже раньше, чем Ош того ожидал.

— Проклятье, — выругался он, судорожно соображая, что же теперь делать.

Умертвия надвигались мерцающей лавиной, отрезая последний путь к бегству. Насколько можно было судить в холодном свете цитадели, это были не только пожиратели. Среди них двигались и люди, и даже звери, мёртвые тела которых были захвачены всё той же страшной магией.

— Тащите верёвку, — велел Ош. — Живо!

Он старательно пытался придумать, как им преодолеть стену. Стрела? Копьё? Осадный крюк, какими пользовались местные дикари? Нет, ничто из этого здесь не сработает.

Ургаш с Зорой изготовились к бою. Пока Ош ломал голову, Каршас освободился от брони, вручив её одному из соплеменников, и, обвязав верёвку вокруг пояса, полез вверх по гладкой тёмной трубе. Ош понятия не имел, за что цепляется коротышка, однако Каршас продвигался всё выше и выше, пока окончательно не исчез во тьме тоннеля.

— Готово! — раздался сверху его торжествующий голос. — Вы залезать!

Один за другим орки стали подниматься наверх. Их прикрывал авангард во главе с Ургашем, который уже схватился с первой волной мёртвых, но не упокоившихся врагов. Когда внизу осталась какая–то дюжина бойцов, голос подал сир Гловер.

— Ступайте! — сказал рыцарь, разрубив надвое очередного мертвеца. — Я задержу их!

Последним, кто поднялся наверх, был Ургаш. Какое–то время они вслушивались в медленно затихающие звуки боя, ожидая сира Гловера, но рыцарь так и не появился. В конце концов они решили, что он пал в сражении, и подтянули верёвку наверх.

— Какая жалость, — грубовато, но искренне произнёс Ургаш, — этот человек только–только начал мне нравиться.

Зажглись несколько факелов. Орки оказались в просторном тёмном помещении, находящемся, очевидно, внутри крепостной стены. Ровными рядами под тонким слоем пыли здесь покоились огромные каменные на вид шары.

— Это ещё что за невидаль? — удивился Ургаш.

— Должно быть, защитный механизм, — пояснил Алим, трогая поверхность одного из круглых камней. — Их кидали вниз через тоннель. Грубовато, но… внушительно.

На мгновение Ош представил, что бы стало с орками, если бы кто–нибудь скинул такую штуку в изогнутый лаз, когда они были внутри.

За спиной сначала раздался скрежет, а затем и оглушительный грохот. Это Каршас закрыл створки тяжёлой стальной решетки, перекрывающей вход в тоннель. Удивительно: спустя столько веков её массивные петли всё ещё работали.

— Не подниматься за нами, — пожал плечами он, указав вниз, в темноту.

И снова Ош поблагодарил судьбу — за то, что решётка оказалась открытой.

Орки опасливо принюхивались к незнакомому и зловещему месту. Следуя многовековому инстинкту, они выстроились в оборонительный круг на случай внезапного нападения.

— Надо бы осмотреться, — предложила Зора, вопросительно поглядев на вождя.

— Займись, — согласился Ургаш. — Каршас, ты и твои горцы с ней.

— Мы с Алимом тоже пойдём, — сказал Ош. — Надо найти источник.

— Добро, — кивнул Ургаш. — Мы пока укрепимся здесь, на случай если эти твари опять покажутся.

Запалив ещё пару заготовленных заранее факелов, отряд разведки углубился в тёмные коридоры древней крепости.

 

Глава двадцать вторая

Источник

Рукотворное пламя не освещало этих коридоров сотни лет. Цитадель выглядела пустынной, но не покинутой. Казалось, она застыла во времени. Факелы выхватывали из мрака искусную кладку исполинских стен. Глядя на эти камни, Ош был уверен, что между ними не просунуть и волоса.

Ответвляющиеся проходы превращались в изогнутые лестницы, ведущие то вниз, то наверх. Коридор расширялся такими же залами, в каком остался основной отряд. Вероятно, это были другие бастионы крепости. Столь же холодные, мрачные и пустые. Казалось, вместе с пылью их покрывает сама вечность.

— Молодец, коротышка, — подала голос Зора, которой надоело напряжённое молчание, — ловко ты по стенам ползаешь.

— Лучше всех лазать, — гордо заявил Каршас, — даже в горах никто не поспевать за Каршасем.

— Алим, что это было? — спросил Ош. — Там, внизу…

— Несчастные, которых пленило это место, — ответил старик. — Брошенные, забытые и безумные. Они ищут мёртвой плоти, как вы ищете пищи или воды. Пытаются обрести жизнь, но не могут. Желают смерти, но смерть не приходит к ним. Прошу, не гневайтесь на них. Они не злодеи. Они жертвы.

— Почему тлен не берёт их? — продолжал удивляться Ош. — Я вырос в лесу. Я знаю, как гибнет мёртвая плоть. Отчего они так долговечны? Я видел среди гниющих пожирателей людей из королевства. Даже если это воины последнего похода, как получилось, что время не разрушило их тела?

— Хотел бы я знать ответ на этот вопрос, — сказал Алим, — но я его не знаю. Магия этого места удивительна. Неведома. Разве вы не чувствуете этого?

Ош чувствовал.

— Грань между мирами, — продолжал старик, — она очень тонка здесь.

— Да кто же ты такой? — не выдержала Зора. — Нам говорили, что человек здесь сдохнет, но ты даже не кашляешь. Ходишь тут, самодовольный, как индюк, рассказываешь о магии, гранях и прочей невидали.

— Зора… — попытался успокоить её Ош.

— Что? — вспыхнула она. — Его всезнайство мне надоело. Мне надоели секреты!

— Если ты так хочешь знать, дитя, меня зовут Алим Бах’Руссан, — беззлобно ответил старик, — но это имя мертво, как и его прошлое. Теперь я — тёмный, один из многих. Таких людей учат далеко на востоке, в Тайном городе. Вы никогда не были там и, скорее всего, никогда не будете. Это священное место для народа пустыни и всех людей. Именно там, по преданию, нашёл своё последнее пристанище Солис Несогласный.

— Солис? — нахмурился Ош. — Я уже слышал это имя.

— Ещё бы ты его не слышал, — улыбнулся Алим. — В королевстве его обычно зовут Солисом Проклинаемым.

— И кто же такие эти тёмные? — не унималась Зора.

— У нас много лиц. У нас много дел. Однако самое важное из них — помнить.

— Помнить? — удивился Ош. — Помнить что?

— Я думал, что ты и сам уже знаешь, — ответил старик, подняв над головой факел, который словно вспыхнул ярче в его руке. — Помнить это.

Пламя ожило на высокой стене изящными линиями барельефов. Они вышли из коридора в просторный зал, тонущий в непроглядной тьме.

— Я уже видел их раньше, — сказал Ош, рассматривая скульптурные изображения, обрамлённые то ли орнаментом, то ли надписями на неизвестном ему языке. — В храме людей.

— Их ли? — только и спросил Алим.

Ош понял, что заблуждается, и сразу же ощутил горечь того отвращения, того гнева, того стыда, что некогда охватили его на ступенях королевского санктория.

«Не верь их лжи», — твердил ему Безымянный в тот день.

Барельефы храма имели столько же общего с этими скульптурными изображениями, сколько общего было у грубых поделок орков с работой искусного кузнеца людей. Здесь фигуры Древних были настоящими, почти живыми. Они будто самостоятельно передвигались в свете факела. Изящные руки манили, глаза провожали взглядом. Однако самое главное отличие заключалось в том, что здесь Древние вызывали не только восхищение. Они наполняли тревогой, заставляя чувствовать себя жалким и ничтожным.

— Что знаете вы о Древних? — продолжал Алим. — Что говорили вам о них?

— Говорили, что они были могущественны и мудры, — припомнил Ош, всё ещё разглядывая изысканный, но угнетающий рисунок линий.

— Да, они были могущественны, — подтвердил старик. — Они ведали пути магии и не были подвластны времени. Они создали империю, просуществовавшую тысячу лет. Говорил ли тебе кто–нибудь, что они были добры?

Ош попытался припомнить то, что слышал о верованиях людей.

— Они были благородны, так говорили мне.

— Но слышал ли ты хоть слово об их доброте?

— Нет, такого я не слышал, — ответил орк, и тогда его глаза зацепились за ту часть рельефа, где угадывались фигуры людей.

— Вот. — Алим поучительно поднял морщинистый палец, показывая, что они добрались до сути. — Память можно обмануть, но её нельзя убить.

Ош понял, что рельефы храма не повторяли эти изображения. Их сюжеты, сама их суть существенно отличалась. Здесь не было ни Великой войны, ни Чёрного легиона. Они посвящались повседневной жизни древнего народа: праздникам, развлечениям, восхвалению их величия. Чем больше Ош проникал в их суть, тем глубже он чувствовал жуть, пропитывающую всё его существо.

Как и в королевском храме, люди нашли своё место в скульптурной летописи мира Древних. Однако здесь их роль была бесконечно далека от светлого образа наследников, принявших мир от благородных и всесильных пращуров.

— Изрекай нормально, старик, — не выдержала Зора, — мне надоели твои игры в слова.

— Как пожелаешь, — по лицу Алима пробежала снисходительная улыбка, — никто никогда не говорил вам, что Древние были добрыми, потому что на самом деле это было не так.

Когда старик произнёс это, Ошу показалось, что скульптуры сверкнули на него своими холодными, хищными глазами.

— Но я слышал, что они были благородны, — возразил орк.

— Правители людей тоже благородны, но это не мешает им творить чёрные дела, — усмехнулся старик. — Уж здесь–то ты можешь поверить мне на слово.

— Ты сам говорил, что они спасли людей от богов, — вспомнил Ош. — Спасли от чудовищ.

— Вот именно, — подтвердил Алим. — Чтобы одолеть чудовище, нужно другое чудовище. Поэтому люди и послали вас сюда, в землю чудовищ. Однажды они призвали Древних, чтобы те спасли их от богов, что те и сделали. Нужно ли говорить, что после этого спасители не пожелали уходить. Люди же не могли прогнать их, ведь они были слабы.

— Так вот что произошло. — Ош осветил часть барельефа, изображающую сотни крохотных фигур, тянущие за собой огромные угловатые глыбы.

— Да, — подтвердил старик, — империя Древних была построена кровью и потом человека, ордами невольников.

— Что нам–то до всего этого? — спросила Зора. — Дела людей нас не касаются. Да ещё и такие старые.

— А вот здесь ты ошибаешься, охотница, — возразил Алим. — Каждый народ должен знать свою историю, чтобы не допустить её повторения.

— Повторения? — недоумённо переспросил Ош. — Подожди, не хочешь ли ты сказать…

— Вы никогда не думали, что случилось с Древними? Никогда не пытались понять, откуда появились орки? Почему люди испокон веков столь люто ненавидят вас? Отчего охотятся на вас, как на зверей? Я говорил вам, что память можно обмануть, но убить её невозможно. Так или иначе, она всегда найдёт путь в сердце человека.

Кусочки головоломки сложились воедино.

— Этого не может быть, — произнесла Зора, поняв, к чему клонит старик.

Алим остановился, осветив центральную скульптурную группу, изображающую Древнего, держащего в изящных руках шар, вероятно символизирующий мир.

— Я Алим Тёмный, приветствую вас в этом месте, народ чёрной крови, — произнёс он с мрачной торжественностью жреца, выполняющего священное таинство обряда. — Добро пожаловать домой!

В повисшем безмолвии угадывался низкий, монотонный звук, словно пробирающий до самых костей.

— Вы слышать? — спросил Каршас, которого, похоже, не особенно волновали судьбы и прошлое великих народов. — Там.

И он указал вперёд. Проход в основании величественного изображения древнего властелина мира привёл орков в извилистые подземелья. Ведомые загадочным гулом, они скоро увидели свет, мерцающий в конце высокого стрельчатого тоннеля.

Зал, в который они вышли, был колоссален. Сверху донизу его пронизывало круглое жерло исполинского колодца. Вдоль гладкой каменной кромки торжественно возвышались огромные безликие фигуры, которые почему–то казались значительно старше этого места. В центре колодца, лишённая всякой видимой опоры, парила ослепительная кристальная колонна. Луч голубого пламени, веками бьющий в тёмные небеса, зарождался где–то в недрах этого сияющего самоцвета.

— Это оно? — только и мог спросить Ош, заворожённо глядя на мёртвый свет.

— Полагаю, что да, — подтвердил Алим голосом, в котором причудливым образом смешались восхищение и тревога.

— Что–то мне подсказывает, что мы не сможем сломать эту штуковину, — озвучила свои опасения Зора.

— И трогать её не хотеть, — вторил ей Каршас.

Стены многоугольной залы были испещрены незнакомыми письменами и загадочными символами, которые чуть заметно мерцали в свете колонны. Камни дрожали, словно отзываясь на низкий, обволакивающий гул, заполняющий всё вокруг.

Ош не знал, что делать дальше. Какая–то часть его сознания вообще не верила, что они доберутся сюда, а потому план орка заканчивался где–то у подножия стен древней крепости. Разрушить? Как? Он не представлял даже, что делает это сооружение.

Алим вышел вперёд, извлекая из дорожной сумы потёртую книгу в грубом кожаном переплёте. Ош уже видел её раньше. Это был дневник старика.

Пожелтевшая бумага пестрела мыслями, наблюдениями и записями на чуждом оркам языке народов востока. Иногда там встречались рисунки, изображающие всевозможные схемы, символы и предметы. Только теперь Ош понял, что видит ряд этих загадочных начертаний на стенах мерцающей залы.

— Ты можешь что–нибудь сделать? — спросил орк.

— Я собирал знания об этом народе много лет, — не без гордости ответил Алим, перелистывая страницы. — Медленно и усердно, подобно воде, точившей камень, я пытался проникнуть в их тайны, но это едва ли удалось моему скудному уму.

Встав на краю колодца, старик воздел руку, сжимая ветхий дневник. Уста его произнесли странные, необычные слова, не похожие ни на голос человека, ни на клич животного. Под морщинистыми пальцами зажглись слабо переливающиеся узоры. Искрясь всё теми же мёртвыми огнями, они возникли прямо в воздухе, напоминая танец сотен светлячков. Каршас даже отступил на несколько шагов, покрепче сжимая оружие.

Алим снова изрёк загадочные слова древнего языка. Рука его вцепилась в призрачный свет парящих перед ним символов, словно в шкуру зверя. Залу пронзила мерцающая паутина дрожащих линий. Призрачная и неуловимая, она была словно соткана из лунного света. Вспыхнув, начертания тут же исчезли, словно их и не было вовсе.

— Я пойду один, — сказал старик, повернувшись к оркам, и ободряюще улыбнулся — но, как обычно, невесело.

— Я пойду с тобой, — вызвался Ош, но Алим жестом остановил его.

— Это может быть опасно, — возразил он, — особенно для тебя, Ошорк.

Раздался характерный скрежет, с которым один тяжёлый валун трётся о другой. Тьма колодца исторгла парящие в воздухе каменные плиты, сами собой образовавшие подобие моста, ведущего к сияющей в центре зала колонне.

Без страха обрушиться вниз, во тьму, старик шагнул на подрагивающие камни, двинувшись к свету. Через считаные мгновения тёмная фигура Алима растаяла в нём.

— Ты ему доверяешь? — спросила Зора.

— Однажды он спас меня, — ответил Ош.

Отсутствие Алима затянулось. Ожидание угнетало Оша и тревожило его спутников.

— Мы идти назад, — наконец не выдержал Каршас, которого это место нервировало больше остальных.

— Надо что–нибудь сделать с этой штукой, — возразила Зора, и по её интонации стало понятно, что она понятия не имеет, что именно.

— Мы приводить остальных. Разбирать основание одного из больших людей, ронять его на слепящий камень. Камень разбиваться, свет уходить.

— Я сомневаюсь, что… — начал Ош, но не успел договорить.

Зал содрогнулся. Несколько раз колонна вспыхнула так, что чуть не ослепила чувствительные глаза орков. После этого свет почти погас, а луч, бьющий в небеса, потух, словно костёр, залитый водой. Вместе с ним исчезло и то гнетущее чувство, что преследовало орков на протяжении всего похода. Голоса, будто растворённые в воздухе, затихли. Манящий зов древней крепости иссяк.

Исполинский кристалл всё ещё мерцал, но теперь это было блёклым тлением ледяного уголька, едва разгоняющим мрак величественного зала. На фоне слабого света показался тёмный силуэт. Преодолев парящий мост неровной походкой, Алим непременно рухнул бы на каменный пол, если бы Ош не поддержал его.

— Сделано, — сказал пустынник усталым, измученным голосом. Он словно состарился лет на десять. Золото глаз потускнело, белозубая улыбка покинула смуглое лицо.

— Присядь, друг, — предложил ему Ош, — передохни.

— Нет, — возразил Алим, — нам нужно вернуться, нужно увидеть. Когда они воссоединились с основными силами, Ургаш довольно приветствовал их.

— Оно ушло, — заявил вождь. — Я больше не чувствую тяжести в голове. Вы раздолбали эту штуковину?

— Нет, — покачал головой Ош. — Мы лишь… притушили её. Надеюсь, этого хватит.

— Она огромна, — подтвердила Зора. — Не знаю, как мы избавимся от неё.

Запинающейся походкой Алим подошёл к жерлу отвесного тоннеля, через который орки попали в крепость. Над массивной решёткой чадили факелы. Рядом стояли часовые, следящие за тем, чтобы никто не пробрался в крепость этим путём.

— Нужно спуститься, — сказал старик. — Посмотреть.

— Ты спятил? — возразил Ургаш. — Эти твари могут быть ещё там.

— Увидим, — только и ответил Алим, присев у каменного бортика колодца.

Со скрежетом отворились решётки. Ош бросил вниз факел, но не увидел там алчной толпы синеглазых мертвецов. Вслед за факелом полетела верёвка.

— Я пойду первый, — сказал орк и стал спускаться вниз. Тишина. Она сразу бросилась в уши. Ош поднял глаза наверх.

В кругу света он увидел знакомые лица, провожающие его внимательными взглядами.

Наконец под ногами оказалось покатое дно гладкого тоннеля.

— Чисто! — крикнул Ош наверх, повернувшись к выходу из каменной трубы.

Тучи рассеялись. Над восточным горизонтом лениво и неспешно поднимался жёлтый шар солнца. Ош почувствовал кожей его живительное тепло, столь отличное от безжизненного сияния кристальной колонны, виденной им в недрах древней твердыни. Новый день наступал над Мёртвыми землями.

«Нет, — подумал Ош, — теперь это наши земли, земли орков».

На фоне ослепительно–прекрасного дневного света виднелась одинокая тёмная фигура. Приблизившись, орк понял, что это сир Гловер.

Старая кольчуга в местах латных сочленений была распорота ржавыми клинками. Тут и там из неё торчали обломанные пики и выщербленные лезвия. Нагрудник смялся под безжалостными ударами палиц, топоров и боевых молотов. В нём зияли страшные пробоины, однако внутри была лишь темнота. Ни одна капля крови рыцаря не увлажнила каменный пол. Бессильно опущенные руки по–прежнему сжимали огромный меч с обломанным лезвием. Он стоял до конца. Он не отдал мёртвому воинству и пяди тоннеля, который оборонял.

За безмолвным и недвижным силуэтом защитника, насколько хватало глаз, подступы к крепости устилали останки тех, кто ещё недавно охотился на живых в образе одержимой армии мертвецов. Нет, они не пали от сломанного клинка сира Гловера. Внемля воле источника, подобие жизни покинуло их, даровав покой. Во всяком случае, так показалось орку.

Ош протянул руку, приподняв тронутое ржавчиной забрало. Как он и предполагал, внутри было пусто.

Потревоженная прикосновением, фигура рыцаря содрогнулась, рассыпавшись грудой старой брони и выбеленных временем человеческих костей.

— Вот благостная смерть, — произнёс Алим, выходя из тени тоннеля.

Лицо старика осунулось и побледнело. Он выглядел ещё более измученным и уставшим, чем наверху.

— Так, значит, он был одним из них, — начал рассуждать Ош. — Но почему он…

— Сохранил свою человеческую суть?

Орк кивнул.

— Клятва, — ответил старик. — Честь. Он пообещал. Дал слово. Привязал себя к этому миру, к этому доспеху. Удивительная воля. Сильный дар. После смерти источник, вероятно, поддерживал его, но теперь, когда свет угас, они угасли вместе с ним.

Ош поднял тяжёлый меч с рубиновым глазом на рукоятке. Щурясь под лучами утреннего солнца, из тоннеля показались другие орки.

Ургаш остался наверху. Услышав, что угроза со стороны мертвецов миновала, он утратил интерес к происходящему под стенами крепости.

Разноцветные глаза Оша снова упали на останки человека, сохранившего верность своему слову даже после смерти. Отчего–то это трогало сердце орка.

— Похороните его, — велел он, направившись обратно в цитадель. — Похороните их всех.

 

Глава двадцать третья

Человек, который никогда не смеётся

Началом правления Конрада Молчаливого стала денежная реформа, в ходе которой и золотые крылья, и серебряные перья изменили свой вид. У монет появилась чеканная грань, хранящая их от злонамеренной подточки, а также отверстие для пущего удобства использования и счёта.

Пальтус Хилл. «Правление Конрада Молчаливого»

Крохотная, убогая комнатушка в бедном районе города. Дощатая кровать, покрытая старой периной. Несколько табуреток, мятый медный таз для умывания и видавший виды сундук для одежды.

Самым дорогим предметом обстановки было высокое зеркало в оправе из резного ореха. Оно было совсем не новым: местами амальгама потрескалась и осыпалась, обнажив грязное стекло. Несмотря на это, большая часть гладкой поверхности всё ещё могла исполнять своё предназначение, отражая в иллюзорной глубине фальшивого мира скромную обстановку жилища.

Перед зеркалом сидел человек. Это был худой мужчина с большими тёмными глазами и взлохмаченными волосами, подстриженными так, чтобы никогда не мешать своему обладателю. Его лицо было гладко выбрито, а простая, небогатая одежда, прихваченная тут и там неуклюжими заплатками, делала его неотличимым от сотен таких же оборванцев, населяющих новый город.

Он мог сидеть так часами, просто глядя на своё отражение. Нет, это не было самолюбованием. В подобные моменты человек погружался в себя, пытался понять, кто сидит перед ним. Собственные глаза, собственный взгляд завораживали. В памяти всплывало всё увиденное, всё содеянное, словно он вновь и вновь переживал прошлое.

Наружность его была одинаково далека как от уродства, так и от идеала. Возраст практически не поддавался определению. Ему могло быть и двадцать пять, и все сорок.

Приближалось время встречи. Новая работа, новые возможности. Думая об этом, он попытался улыбнуться, но, как обычно, у него это не получилось. Бледное лицо навсегда застыло в выражении тягостного уныния, напоминая маску грустного комедианта.

Оторвавшись от отражения, он в какой уже раз посмотрел на неровные буквы, украшавшие верхнюю перекладину ореховой рамы.

«Бойся первого короля».

Он сам вырезал их там. Для него — больше, чем слова. Это была его судьба. Участь, что страшила его. Неизвестность, не дававшая спать по ночам.

Почувствовав, как в сознании вновь заворочались знакомые воспоминания, человек поднял с постели тяжёлый тряпичный свёрток и бегло, без особого интереса, проверил его содержимое. Удовлетворившись, по–видимому, результатами осмотра, он накинул лямку убогой сумы на жилистое плечо. Штопаный плащ покинул гвоздь, выполнявший роль вешалки. Остроконечный капюшон накрыл голову. Скрипнула дверь, ведущая на лестницу.

Хозяйка дома, сморщенная и прижимистая старуха, сдавала в аренду пять из шести комнат. В шестой, находящейся на первом этаже каморке, жила она сама.

Тихо спустившись по ветхим ступеням, мужчина в плаще отворил дверь, оказавшись на улице. В нос тут же ударил запах нечистот и вездесущий смрад варёной капусты, смешивающийся с ароматами лежалой рыбы и конского навоза. Впрочем, как и многие другие жители этих мест, он был привычен к подобным ароматам.

В городе правил его величество вечер. Затянутое облаками небо потемнело, и на улице зажглись редкие фонари, привлекающие к себе мошкару. Добрые горожане предпочли остаться дома.

Во мраке извилистых столичных лабиринтов легко можно было нарваться на кинжал ночного грабителя. Кроме того, всегда существовала вероятность попасть под дождь из нечистот, ведь кто угодно мог выплеснуть в окно ночное судно, не особенно заботясь о запоздалых прохожих, оказавшихся внизу.

Несмотря на все опасности, человек в плаще достиг своей первой цели без особых происшествий. Впереди возвышалось крыльцо детского приюта, носящего имя почившей много лет назад королевы Мириам. Огромное деревянное здание с каменной башней, не знавшее кисти маляра уже лет пятнадцать.

Опустив на ступени убогий свёрток, мужчина взялся за истёртое кольцо холодного металла и несколько раз гулко ударил им в дверь. Удостоверившись, что внутри раздалось неторопливое шарканье ног, он скрылся в соседнем переулке быстрым, но не суетливым шагом.

Когда дверь открылась, на пороге показалась тучная женщина со свечным фонарём в руке. На ней было чёрное платье и фартук настоятельницы. Осмотревшись по сторонам, она убедилась, что рядом никого нет. Подкидыши были здесь обычным делом.

Протянув руку, она откинула в сторону лоскут, скрывающий содержимое свёртка, лежащего на ступенях. Увидев, что находится внутри, она удивлённо отшатнулась.

Это был не ребёнок. Впрочем, внутри не было ни ядовитых змей, ни отрубленной человеческой головы. Сверкая в дрожащем свете фонаря, из жалкой сумы на женщину смотрело золото. Целая куча золотых монет, за которую здесь легко могли бы убить.

Оглядевшись по сторонам ещё раз, теперь с гораздо большей опаской и вниманием, настоятельница не без труда втащила это более чем щедрое подношение под крышу приюта. После этого тяжёлая дверь с металлическим кольцом закрылась, возвращая покой и безмятежность на тёмную улицу столицы.

* * *

В то время, когда мать настоятельница детского приюта удивлённо пересчитывала на столе россыпь золотых монет, их прежний обладатель вошёл под крышу местного трактира. Это была одна из тех грязных дыр, куда каждый день набивались бедняки, чтобы потратить свои скромные доходы на выпивку. Отчаянная, но простительная попытка хоть на какое–то время скрыться от убогости своей жизни, бесконечных забот и сварливых жён, ожидающих дома.

К одному из таких выпивох и подсел человек в плаще. Разумеется, выбор собутыльника был не случаен, хотя и выглядел таковым со стороны.

Носатый оборванец в штопаном капюшоне поверх грубого облачения работника речных доков. На первый взгляд он ничем не отличался от остальной публики.

— Выпьешь со мной, Джеки? — спросил он, постучав пальцами по столу.

Пришелец в плаще отрицательно покачал головой. При этом по его лицу не пробежало и тени улыбки. Если он и испытывал радость от встречи, то никак не показывал этого.

Он был весьма странным человеком. Те немногие, что имели с ним дело, называли его Джек. Реже — Двурукий Джек. Но ни то ни другое не было его настоящим именем. Это имя знала только его мать. Джек убил её много лет назад. И дело было даже не в том, что она плохо с ним обходилась. Ему больно было смотреть на ту развалину, ту жалкую тень, в которую она превращалась с каждым днём. Точный удар ножа избавил её от болезни, нищеты и страха.

Собственно говоря, это и было то самое занятие, которым теперь Джек зарабатывал на жизнь. Он убивал людей. Иногда за деньги, иногда за большие деньги, но чаще всего просто так, ради собственного удовольствия. Именно эти последние, бессмысленные убийства долгие годы приводили городскую стражу в недоумение, рождали среди столичных обитателей всевозможные зловещие слухи.

Ничто не заставляло Джека чувствовать себя таким живым, как чужая смерть. Когда кто–то испускал дух в его руках, к нему возвращалось чувство контроля над миром, над своей жизнью. Страх, заполняющий каждое мгновение каждого дня, отступал в тень, давая Джеку возможность вздохнуть полной грудью и ощутить драгоценную свободу.

Когда и почему это началось? Он и сам не смог бы сказать. Жизнь тяготила Джека с самого рождения. Нет, сначала он даже пытался что–то изменить: завести друзей, найти невесту, устроиться подмастерьем к какому–нибудь ремесленнику. Однако чем дольше он пытался, тем сложнее было ему преуспеть. Одни люди использовали его, другие сторонились, Женщины не замечали его или открыто издевались, высмеивая вечную задумчивость и простоту суждений.

Они чувствовали его неуверенность, его страх, С каждым годом этот страх всё глубже и глубже проникал в него, словно пропитывая изнутри. Он чувствовал себя ничтожным, неспособным что–либо изменить. Вновь и вновь в памяти всплывал тот далёкий летний день.

Тогда мать впервые взяла Джека на городскую ярмарку. Узнав от подруг о странствующем торговце книгами, она надеялась выручить пару серебряных перьев за старую рукопись, доставшуюся ей от бабки. Дела у них шли плохо, и Джек часто ложился спать голодным.

Лавка книготорговца оказалась мрачным дорожным шатром, внутри которого пахло дымом и старой бумагой. Владельцем был немолодой уже иноземец в просторных чёрных одеждах. Джек так и не смог забыть его глаза — жёлтые, как куски янтаря, освещённого пламенем. Он словно видел Джека насквозь.

Получив за рукопись даже больше, чем ожидала, мать увлекла Джека к выходу, но торговец окликнул его по имени. Когда Джек оглянулся, ему показалось, что за спиной иноземца стоит тёмная недвижимая фигура. Именно тогда желтоглазый старик произнёс роковое предостережение.

«Бойся первого короля».

Голос его был низким и зловещим, словно принадлежал кому–то другому. С тех пор Джек никогда больше не встречался с ним, но страшные слова отпечатались в памяти раскалённым железом. Почему? Потому что в них заключалась правда. Стоя на пороге дорожного шатра, Джек почувствовал это всем своим существом.

Почему он должен бояться? Кто такой первый король? Джек не знал ответов на эти вопросы, но был уверен, что однажды обязательно их получит. И это станет его концом.

Иногда среди ночи он слышал тяжёлые шаги первого короля, который идёт за ним. Джек ощущал себя загнанным в угол, ощущал себя жертвой. Именно в такие ночи жажда убийства овладевала им особенно сильно. Жажда, которой он не мог сопротивляться.

В узких кругах, знающих о существовании Джека, он был известен благодаря двум небезынтересным фактам. Во–первых, он был самым дорогим наёмным убийцей королевства. Во–вторых, эффективность его была поистине убийственной. Человек, за которым приходил Двурукий Джек, гарантированно умирал.

Многие мечтали заполучить его: торговая гильдия, лунное братство, воровское подполье, контрабандисты, даже тайная служба короля. Джек всегда оставался одиночкой. Сама мысль, что им кто–то будет командовать, вызывала у него тошноту. Нет, он никому больше не позволит этого. Он будет играть по своим правилам.

Они платили. Они всегда платили. Выросший в нищете, смотревший на богачей снизу вверх, Джек рад был забрать у них золото. Пускай самому ему оно было и не нужно. Убивать их за их же деньги — что может быть лучше? В этом заключалась его особая извращённая справедливость. Его власть. Джек торговал смертью, и у него всегда были покупатели.

— Есть работа, Джеки, — сказал портовый оборванец, протянув жёлтый, скреплённый сургучной печатью конверт. — Тебе понравится.

Джек взял письмо и ознакомился с деталями дела. Закончив чтение, он, всё так же сохраняя полную невозмутимость, поднёс листок к пламени свечи и долго наблюдал, как огонь пожирает бумагу в его руке.

— Серьёзное дельце, а? — улыбнулся оборванец, и Джек понял, что ему известно о содержании письма. — Что делать будешь?

Он не должен был знать. Никто не должен знать.

— Любопытство кошку сгубило.

Если бы это сказал кто–то другой, собеседник, вероятно, рассмеялся бы, но, к его несчастью, это сказал Джек. Человек смертельно побледнел, не в силах двинуться с места. Собственно, только это он и успел сделать.

Нож двигался так быстро, что никто ничего не заметил. Люди за соседним столиком продолжали пить и ругаться, когда лезвие пронзило сердце слишком много знавшего посетителя, вызвав мгновенную смерть. Упав лицом в миску с хлебом, он так и остался лежать, словно пьяница, перебравший с хмельным пойлом.

Встав из–за стола, Джек как ни в чём не бывало вышел на улицу. Унылая физиономия ничего не выражала, но внутри у него бушевали страсти. Награда была велика, но дело, как всегда, было не в золоте. Он вспомнил имя будущей жертвы, написанное на бумаге изящным женским почерком. Руки чуть заметно задрожали.

— Я не боюсь, мама, — сказал он в пустоту ночи, — я не боюсь.

Накрыв голову капюшоном, Джек двинулся вниз по улице. Ночь только начиналась, а впереди уже было много работы.

 

Глава двадцать четвёртая

Всё потеряно

Заполняющее ноздри зловоние было нестерпимым. Солнце померкло в преддверии надвигающейся песчаной бури. Гниющие тела, казалось, источали в воздух саму смерть. Тут и там виднелись тёмные силуэты стервятников, жадно пожирающих мёртвую плоть. Сквозь стену крепчающего ветра доносился жалобный вой гиен и пустынных псов, привлечённых запахом падали.

Обмотав лицо тряпичной маской, через каменистую равнину шёл человек. Привязанные к столбам, истыканные стрелами, изломанные люди. Некоторые из них были всё ещё живы, но жизнь эта напоминала пламя огарка свечи. Она могла угаснуть в любой момент.

Заглядывая в измученные, окровавленные маски, человек не испытывал сострадания. За свою недолгую жизнь он уже успел вдоволь насмотреться на ужасы, творимые людскими руками. Сердце его словно натёрло мозоль, огрубев, как сапожная подмётка.

Любой случайный свидетель без труда догадался бы, что гость долины смерти кого–то искал. Переходя от тела к телу, он методично вглядывался в лица казнённых людей. Иногда в его руках сверкало лезвие ножа, обрывающее жизни тех несчастных, что были ещё в сознании.

Искатель задержался у одного из тел. Исполосованный кнутом, окровавленный янычар отчаянно цеплялся за жизнь, судорожно сжимая древко стрелы, глубоко засевшей в животе. Его уродливо, выгнутые ноги были сломаны в нескольких местах.

Склонившись над умирающим воином, человек в маске произнёс несколько слов на языке пустыни. Янычар что–то пробормотал и, закашлявшись, указал в сторону высокого каменного столба, торчащего над песками. При этом он схватился за гостя так сильно, что бурнус на его плече треснул, обнажая покрытую татуировками смуглую кожу.

— Ты молодец, приятель, — сказал Ярви, глядя в искажённое страданием лицо янычара, — теперь ты можешь отдохнуть.

Ведомый твёрдой рукой, нож пронзил сердце несчастного, оборвав то подобие жизни, в котором он пребывал. Вытерев лезвие. Трёхпалый прикрыл глаза мертвеца и направился в сторону каменного столба, на вершине которого виднелся какой–то предмет. Ветер усиливался, и песчинки всё сильнее хлестали кожу, предвещая бурю.

Наверху Ярви ожидало ужасное зрелище.

Вместо одного глаза зияла неровная кровавая дыра. Тело напоминало одну сплошную рану. Раздробленные в суставах руки и ноги почернели и опухли. В воздухе вились жирные чёрные мухи, то и дело садящиеся на то, что ещё недавно было человеком.

Склонившись над изувеченным телом, Ярви приложил ухо к исцарапанной груди. Невероятно, но Эдуард всё ещё был жив.

— Ладно, парень, — вздохнул он, вновь доставая нож, — хорош отдыхать. Разлёгся тут…

Остро отточенное лезвие без труда разрезало верёвки, удерживающие тело на камнях под безжалостным солнцем. Связав путы воедино, Ярви воспользовался ими, чтобы спустить тело Эдуарда на землю.

В памяти всплыл образ тёмной пещеры, где один заключённый тянет другого из воды. Кандалы больно врезаются в руку, звенья натянутой цепи скрипят, нарушая уединённую тишину тайного грота. Долгий путь. Они прошли такой долгий путь.

Оказавшись внизу, Трёхпалый взвалил товарища на плечи и отнёс его к верблюду. Привязанное у пересохшего колодца животное безропотно приняло на себя ношу, подчиняясь человеку.

Когда песчаная буря вступила в свои права, овладев пустыней, Ярви остановил неспешного скакуна у одинокой чёрной юрты. Её хозяин нашёл пристанище в окрестностях оазиса. Откинув полог, Трёхпалый исчез внутри вместе с телом Эдуарда.

— Ты можешь что–нибудь сделать, старик? — спросил он с порога.

Встрепенувшись, как встревоженный ворон, Хазар помог уложить Эдуарда на циновку. В латунных подставках курились благовония, заполняя жилище терпкими ароматами дальних стран. Узловатые пальцы старика ощупали ноги и руки юноши. Крючковатый нос принюхался к ранам и затихающему, сбивчивому дыханию.

— Он уже почти перешагнул грань, — сказал тёмный, бренча склянками и какими–то инструментами.

— Он умрёт? — Голос Ярви был почти безразличным.

— Возможно, — ответил старик. — Я могу попытаться спасти его, но…

— Делай, — коротко велел Ярви.

Хазар вкратце описал, что ему придётся предпринять, чтобы у Эдуарда появился хоть какой–то шанс. В конце он спросил, не лучше ли позволить юноше умереть?

— Я сказал — делай, — холодно подтвердил Трёхпалый.

Раскрыв небольшой деревянный ящичек. Хазар достал оттуда крохотную склянку с мутной желтоватой жидкостью. Вылив её содержимое в рот Эдуарда, он взял в руку короткий блестящий нож и приступил к работе.

* * *

Знакомая юрта. На углях котелок с травяным отваром, заполняющий всё вокруг тёплым, душистым ароматом. Телом владела какая–то особая лёгкость, доступная человеку только в сладких снах. Мысли в голове путались, как от хорошего вина.

— Что с тобой, мухтади?

Напротив сидел К'Халим. Потягивая пряный отвар, он рассказывал о пророчестве, услышанном им в детстве.

— Ничего… — ответил Эдуард, помассировав переносицу, — всё нормально.

Его не покидало чувство, что он что–то забыл. Что–то невероятно важное.

— Так вот, — продолжал пустынник, — я не рассказал тебе ещё кое–что из услышанного в тот день. Говорящий сказал мне, что встреча с муаз'аммалем станет для меня знаком рока, моим концом.

— Концом? — удивился Эдуард.

— Да, он сказал, что вскоре после этого я найду свою смерть. Так что, как видишь, ты не можешь умереть. Не теперь.

— Я? Умереть? — Эдуард пытался понять, пытался вспомнить.

Стены юрты пошатнулись, словно её сотряс сильный ветер. Дыхание бури.

— Мне пора, — произнёс К'Халим, будто услышав, как его кто–то позвал, — но ты ещё побудь здесь. У тебя есть дело, не так ли?

Пустынник поднялся и, отряхнув песок с колен, направился к выходу.

— Постой! — встрепенулся Эдуард.

Юноша вскочил, хватая друга за рукав просторного одеяния.

— Куда ты идёшь? Какое дело? Я не понимаю. Я не помню.

На лице К’Халима появилась жемчужная улыбка жителя пустыни.

— Ты не можешь пойти со мной сейчас, Эдуард Колдридж, но однажды мы с тобой снова встретимся. Ты не можешь пойти со мной, потому что я мёртв.

Эдуард в панике отступил назад, увидев в груди пустынника окровавленный клинок. Подобно ночному разбойнику, память безжалостно накинулась на него.

— Ты? А как же Гайде? Где Гайде? — в ужасе закричал Эдуард, пытаясь дотянуться до пустынника, схватить его ускользающую фигуру. — Ответь мне! Ответь!

К’Халим молчал. Вместе с юртой он таял в воздухе, как обманчивый мираж.

* * *

Крик был ужасен. Даже ветер не спасал от него. Не в силах терпеть, Ярви вышел на улицу. Закутавшись в бурнус, он уселся рядом со своим верблюдом, укрывшись от ветра.

Как трудно, как опасно оказалось это задание. Сколько сил оно требовало. После того как они покинули каторгу, Трёхпалый надеялся, что мальчишка пожелает найти союзников среди восточных виконтов, но всё пошло совсем не так. Как ему не хотелось тащиться сюда! Но мальчишка оказался не на шутку упрям…

Теперь они застряли в этой пустыне. Слишком жарко. Слишком сухо. Слишком далеко от всего на свете. Здесь приходилось полагаться только на свои силы.

— Проклятый песок, — проворчал Ярви, сплюнув хрустящие на зубах песчинки.

Он опасался, что люди мятежных наибов могут выследить их. Если эти мерзавцы узнают, что здесь происходит, то не погнушаются даже убийством жреца. Особенно после того, что они сотворили в оазисе.

Из юрты вновь раздался жуткий вопль — вестник агонии. В нём оставалось всё меньше человеческого.

«Наследник должен выжить, — вспомнил он свои указания, — любой ценой».

Проклятье, насколько проще было устранение обычных врагов, заговорщиков, убийц и прочей нечисти. Похищения людей и документов, сбор секретной информации, подкуп и подлог — всё это не вызывало столько затруднений, сколько создавала эта игра в няньки.

Ярви вспомнил слова Хазара. Зачем им сдался такой наследник? Неужели от него будет какой–то прок? Конечно, пройдоха Дюваль умудряется держать в страхе половину королевства, сидя на кресле–каталке, но это…

Размышления вновь нарушил душераздирающий крик. На этот раз Ярви показалось, что он услышал имя. Имя пустынной подружки Эдуарда, Гайде.

«Не лучше ли отпустить его за грань?» — снова всплыл в памяти вопрос колдуна.

У него больше ничего не было. У него больше ничего не будет. Трёхпалый вновь задумался, стоит ли пытаться спасти этого несчастного? Девчонка, она умерла у него на глазах. Даже если он выживет, то потеряет всё. Он уже потерял всё.

«Ну уж нет, — подумал Ярви, вспоминая, как днями напролёт Эдуард тащил его через заснеженные леса северного Простора, — долг платежом красен, приятель».

Время тянулось мучительно долго. Минуты складывались в часы. Буря не утихала. В песчаных облаках, клубящихся над пустыней, появился тёмный силуэт человека. Рядом с ним вырос ещё один, и ещё. Вне всяких сомнений, они двигались к юрте.

Решив, что это люди Окама, Ярви вскочил. В руке появился нож. Когда первый из пришельцев приблизился настолько, что Трёхпалый мог различить его лицо, клинок упал в песок. Попятившись на негнущихся ногах, Ярви стремглав бросился в юрту, навстречу крику умирающего друга.

* * *

Буря. Она словно разрывала его на части. Гнев, боль, страх, тоска, разочарование, смятение. Сотнями, тысячами незримых стрел они пронзали его мечущуюся тень. Каждая из них попадала в сердце. Каждая лишала жизни.

Безжалостной чередой на Эдуарда навалились воспоминания. Пытаясь прогнать от себя эти мучительные образы, он хотел лишь вырваться из бури, положить конец мучительной агонии, перешагнув границу неведомого.

Тщетно. Что–то упрямое и цепкое неудержимо влекло его назад, на свет. Оно не пускало его, отказывало в вожделенном покое.

Он услышал их беззвучный крик. Незримое воинство, взывающее к нему из бури. Мечущиеся духи, неспособные умереть, лишённые права на забвение.

Сокрушённый, раздавленный и растерзанный, Эдуард внял их песне. Их страсть стала его страстью. Их мысли стали его мыслями. Оказавшись меж двумя мирами, они стали едины, умирающий юноша и растворившиеся в веках бессмертные солдаты, ждущие повеления своего проводника.

Почувствовав их силу, их поддержку, Эдуард понял, что может укротить бурю, терзающую его. Он понял, что может подчинить её своей воле, унять тоску.

Нет, уходить было рано. К'Халим прав. У него ещё осталось неоконченное дело.

— Пусти нас, — вкрадчиво нашёптывали духи.

Он просто хотел сделать мир немного светлее. Старался изо всех сил. Делал то, что мог, и вот чем люди отплатили ему.

Что может он теперь, когда всё потеряно? Как исправит он случившуюся трагедию? Как восстановит справедливость? Как отомстит?

— Ты должен… пустить нас.

Он увидел их. Так чётко, так ярко. Голубые глаза, горящие во тьме. Его боль была их болью. Его печаль стала их печалью. Они разделили гнев. Разделили отчаяние. У Эдуарда не было никого, кроме них. Их тень следовала за ним всю его жизнь, с самого рождения. Судьба вела Эдуарда к этому самому моменту. Он должен был решить, канет ли в бездну, проявив малодушие, или воспрянет безжалостным карающим бичом, несущим справедливое возмездие лживым, чёрным сердцам.

Видение бессмертного легиона, шагающего по земле живых, вновь посетило его. В этот раз над их головами развевался знакомый стяг. Белый жеребец, горделиво гарцующий на зелёном фоне. Герб дома Колдридж.

— Я согласен, — сказал Эдуард и почувствовал, как холодным приливом воля их хлынула через него в мир света и боли. Дверь отворилась. Пути назад не было.

* * *

Когда Ярви ворвался в юрту, Хазар вытирал руки. Он закончил. Белое полотно, скользящее между старыми пальцами, стало алым от крови. В воздухе аромат благовоний смешивался с удушливым запахом тлена.

При виде результатов работы колдуна Трёхпалый не мог не содрогнуться. Однако более сильное впечатление производило лицо Эдуарда. Единственный глаз был широко открыт. Остекленевший, как у мертвеца, взгляд слепо упирался в потолок, но Ярви не покидало чувство, что Эдуард смотрит именно на него.

— Они пришли, не так ли? — спросил Хазар, убирая пузырьки и лекарские инструменты обратно в сундук. — Я слышу их шёпот.

Трёхпалый перевёл на него полный смятения взгляд:

— Что?

— Они. — Хазар указал куда–то в сторону, за пределы юрты.

В памяти Ярви тут же всплыло вздутое, окровавленное лицо, явившееся ему из бури. Ноздри вновь наполнил смрад смерти, что донёс до него ветер. Он снова увидел перед собой горящие призрачным голубым сиянием глаза. Бессмысленные и холодные.

— Значит, он будет жить, — подытожил старик, как–то странно улыбаясь. — Он — муаз’аммаль, человек, которого нельзя убить.

Ярви перевёл взгляд на Эдуарда. То, что осталось от него. Вне всяких сомнений, юноша был жив, но теперь Трёхпалый впервые увидел в этом нечто зловещее.

— Где мои доспехи? — внезапно спросил Эдуард.

Голос его порождал мурашки. Это был голос человека, который заглянул за грань и вернулся. Человека, которому была известна какая–то страшная тайна. Единственный глаз его всё так же буравил потолок.

На языке Ярви крутилось очень много вопросов, но он не знал, как задать их. Он боялся облачить их в слова, вдохнуть в них жизнь. Первый раз за очень долгое время Трёхпалый понял, что чего–то боится.

— Я… не знаю, — признался Ярви, которому начинало казаться, что всё происходящее вокруг — просто какой–то бредовый сон. — Не думаю, что тебе теперь…

Полубезумный глаз искалеченного юноши наконец удостоил его взглядом. Ярви едва не содрогнулся от того, что увидел в тёмной глубине этого ока.

— Принеси мне мои доспехи.

 

Глава двадцать пятая

Награда

— Милорд Адам Олдри, виконт восточных земель!

Первый раз в жизни Адам услышал, как глашатай объявляет о его прибытии. Он даже почувствовал нечто вроде прилива гордости, но собравшиеся в зале люди давно привыкли к церемониям и не обращали внимания на громкие титулы.

Зима выдалась тёплой, и снег быстро сошёл, обнажая раскисшую землю. Как только дорожное сообщение наладилось, юноша получил письмо, скреплённое печатью королевского секретариата. Адам было решил, что послание связано с орками, за которых он отвечал головой, но речь в нём шла о другом. Это было приглашение на самый настоящий бал, роскошное празднество в королевском дворце.

Несмотря на высокую честь, дарованную ему в столь раннем возрасте, Адам не хотел ехать. Слишком много забот требовали участия. Сбросив с себя ледяные оковы, оживали поселения: крестьяне начинали первые полевые работы, подготавливая землю к раннему севу.

Отправиться в столицу Адама убедила мать, уверив, что справится с местными хлопотами сама. К тому же Уильям Ферро провёл всю зиму в их имении, продолжая быть гостем дома Олдри: он обеспечивал безопасность и помогал по хозяйству.

Адаму нравился этот благородный и суровый мужчина, чем–то напоминающий отца. В свободное время Снежный граф даже обучал молодого виконта ратному делу. Выпивал он всё реже и никогда не впадал в буйство под действием горячительного напитка. Напротив, обычно становился мрачен, молчалив и задумчив.

Вспоминал ли лорд Ферро дни былой воинской славы? Планировал ли возврат своих владений? Или переживал за судьбы своих подданных? Он не говорил с Адамом об этом.

Вверив поместье матери и высокому гостю, юноша пустился в путь. Ледоход в этом году был ранним, а потому, добравшись до Локриджа, Адам без особого труда нашёл торговое судно, направляющееся в Адамант. Несколько серебряных монет легко убедили капитана взять пассажира, не задавая лишних вопросов.

— А, лорд Олдри, а я‑то думаю: вы это или не вы?

Адам повернулся на знакомый голос и увидел перед собой Альбуса Пуля. На его лице была зелёная полумаска, но юноша сразу узнал тучного виконта по круглому животу и двойному подбородку.

— Мне удивительно видеть вас здесь, — несколько высокомерно продолжил толстяк. — Быть может, вам известна причина, по которой его величество любезно собрал нас в этот день? Признаться, я пребываю в неведении.

— Боюсь, мне известно не больше вашего, милорд Пуль, — сдержанно ответил Адам.

Поскольку бал был костюмированным, юноша выбрал полумаску в виде зелёных и золотистых дубовых листьев. Он чувствовал себя потерянным и одиноким. Глаза с надеждой искали в толпе приглашённых гостей хоть кого–то знакомого.

— Позвольте напомнить, что осенью прошлого года ваша досточтимая матушка ответила отказом моему брату, Джагеру, — продолжил виконт. — Могу ли я как–то повлиять на её мнение? Право, мне кажется, что этот союз будет выгоден обоим нашим домам.

Адам прекрасно помнил, как год назад ему предлагали за деньги предать семейную честь. Хотя Джагер Пуль в тех переговорах не участвовал и производил впечатление вполне достойного человека, юноша совсем не хотел возвращаться к этому вопросу.

Пёстрая толпа, затопившая приёмный зал дворца, мелькала перед глазами Адама обманчивым разноцветным калейдоскопом. Юноша терялся в море шёлка, кружев и фальшивых улыбок. Новичок при дворе, он искренне жалел, что старый наставник не мог сопровождать его сегодня.

Гости продолжали прибывать, но трон всё ещё пустовал. Король не спешил радовать подданных своим присутствием.

Альбус Пуль что–то говорил, но Адам не особенно его слушал.

— Извините меня, — сказал наконец юноша, коротко поклонившись виконту, — мне придётся покинуть вас.

Адам поспешил удалиться, пробираясь между гостями. Едва ли это было вежливо, но он чувствовал острое желание избавиться от компании скользкого вельможи.

Мать говорила Адаму, что он может воспользоваться балом, чтобы завести новые знакомства и упрочить своё положение, но юноше не особенно в это верилось. Кто пожелает иметь с ним дело после всего, что произошло в прошлом году? Да и от Оша давно не было никаких вестей. Вытащив Снежного графа из осаждённого замка, орки как в воду канули. Впрочем, зимой новости по королевству всегда шли долго.

Оказавшись у южной стены зала, Адам обнаружил ряд зашторенных окон и стрельчатый проход, ведущий на просторную летнюю террасу, за которой виднелся вечерний сад. Погода всё ещё стояла холодной, а потому гости предпочитали оставаться под крышей, не желая мёрзнуть снаружи. Адам решил вдохнуть свежего воздуха, но заметил, что терраса не была пуста.

На резных мраморных перилах сидела девочка в кружевном платье цвета морской волны и белой меховой накидке. На вид она была чуть младше самого Адама. Длинные золотистые волосы словно светились изнутри, впитывая лучи закатного солнца. Округлое лицо закрывала изящная серебристая полумаска в виде изогнутой в неистовом прыжке рыбы. Как прекрасна была эта незнакомка, как нежна и вместе с тем удивительно печальна…

— Лорд Олдри? — раздался рядом смутно знакомый голос.

Адам не обратил на него внимания. Мир словно перестал существовать. Не в силах отвернуться, юноша смотрел на большие серые глаза незнакомки, устремлённые куда–то вдаль. В глубине души он надеялся, что сейчас она поднимет взгляд и заметит его. В груди разливалось незнакомое тепло, а в коленях появилась предательская слабина.

— Лорд Олдри? — повторил голос более настойчиво, и на плечо юноши опустилась рука, затянутая в тёплую кожу перчатки.

Очнувшись от наваждения, Адам отвёл глаза от сказочной нимфы, завладевшей королевским садом, и обернулся. Его взору предстал человек в полной боевой выкладке. Кольчуга, шлем, плащ голубого сукна, длинный меч, покоящийся в ножнах, пристёгнутых к поясу. Кто–то мог бы принять его за одного из дворцовых стражников, но не Адам. Стальной нагрудник не был отмечен филином королевского дома. На нём вообще не было никакого герба.

— Мы знакомы? — спросил Адам, вглядываясь в смотровую прорезь шлема.

— Мы встречались с вами год назад, на турнире, — ответил рыцарь, отвесив короткий поклон. — Меня зовут Крейг Ван Дейк.

Это имя вдохнуло жизнь в поблёкшую память Адама. Как мог он не узнать своего спасителя, чья воля и честь даровали им всем справедливый королевский суд?

— Прошу простить мою забывчивость, сир Ван Дейк. — Адам поклонился, прижав к груди ладонь. — У меня нет оправданий. С момента нашей последней встречи я мечтал выразить вам свою благодарность. Я навек у вас в долгу.

— Именно об этом я и хотел поговорить с вами, милорд. — Адам понял, что под шлемом рыцарь улыбается. — О вашем долге.

— Всё, что в моих силах, — с готовностью ответил Адам, внимая внутреннему голосу — голосу чести.

— Скоро начнётся бал. Я хотел бы, чтобы вы пригласили на танец мою госпожу. Только не говорите ей, что это я попросил вас. Пусть это останется между нами.

Какая необычная просьба. Адам ожидал, что его попросят о чём–то более приземлённом или, на худой конец, о каких–то сведениях, но слова рыцаря смутили его. В голове пронеслись мысли, от которых юноше потом не раз становилось стыдно.

«Его госпожу? Зачем? Она так дурна собой, что никто не приглашает её? Возможно, она стара? Это какая–то шутка? Злая судьба пытается отстранить меня от прекрасного видения, которое я только что наблюдал за окном?»

— Я почту за честь исполнить вашу просьбу, — вслух произнёс он. — Но могу ли я смиренно просить вас о новой услуге?

— Что вам угодно, виконт Олдри? — с готовностью ответил Ван Дейк.

— Прежде чем мы отправимся на поиски вашей госпожи, я хотел спросить вас, не знаете ли вы чудесного существа, что купается в лучах солнечного света. — Адам поднял руку, указывая на девушку, устроившуюся на мраморе перил. — Скажите, она не привиделась мне? Право, я чувствую, что теряю рассудок, когда смотрю на неё.

— В таком случае бал грозит вам безумием, милорд, — Адаму показалось, что рыцарь готов был расхохотаться от его очевидной неловкости, — потому что это и есть моя госпожа, леди Каролина Тибальд.

— Каролина… — заворожённо повторил юноша.

Мгновение назад Адам сам хотел подойти к девушке, но теперь, когда его толкала к ней судьба, он испугался. Что сказать? Что сделать? Примет ли она его? Конечно, он заигрывал с деревенскими девчонками, но то были обычные шутки, ни к чему не обязывающие. Сейчас перед ним была юная леди, а не крестьянская дочь. В отличие от Адама она наверняка выросла в самом настоящем замке. Сможет ли мелкий провинциальный аристократ чем–то заинтересовать её?

Он собирался выйти на террасу, собирался заговорить с ней, но внезапно зал пронзили трубные звуки. Над головами высоких гостей полетели слова глашатаев:

— Его величество, король Конрад Второй Серокрыл! Хозяин Серого престола, правитель Адаманта, народов и земель!

Словно по велению невидимого кукольника, толпа склонилась в учтивом поклоне. На украшенном лентами из белого шёлка балконе появился король. Он был облачён в парадное платье серебряного шитья и лёгкий латный нагрудник, поверх которого красовалась украшенная серым пером мантия монарха. На груди покоилось изящное ожерелье из серебряных медальонов, изображающих венценосного филина. Седую голову венчала корона, напоминающая два изогнутых золотых крыла, обнимающие чело благородного правителя.

— Подданные мои, — в голосе короля была искренняя радость и теплота, — многие из вас наверняка гадают, к чему приурочено наше празднество. Я более не желаю держать вас в неведении, ибо радость моя велика. Сегодня, накануне ежегодного турнира, объявляю, что проклятие Мёртвых земель пало. Отныне и вовек Запределье будет новым владением престола, провинцией нашего славного государства!

Зал тут же наполнился аплодисментами и восторженными возгласами. Адам и сам не удержался от рукоплесканий. Мёртвые земли, страшная язва на теле мира, мучили людей на протяжении веков. Весь запад, казалось, находился в вечной осаде. Старое матёрое чудовище, что из года в год жадно поглощает сталь, золото, зерно и людей. Какие блестящие перспективы открывались для жителей королевства!

Монарх воздел руку, призывая к спокойствию. Зал послушно затих.

— Позвольте мне представить тех, кто избавил нас от этой порчи, заслужив благодарность и почёт. — Произнеся это, король спустился по одной из мраморных лестниц, окаймляющих ступенчатое возвышение, на котором стоял трон.

От толпы отделились три фигуры, безмолвно представшие перед монархом. Заинтригованно перешёптываясь, окружающие отступили на несколько шагов.

Облачённые в костюмы из стёганой кожи и звериных шкур, герои носили непроницаемые маски обитателей лесной чащи. Самый большой и рослый из них выглядел медведем. Тот, что поменьше, — волком. Третий скрывался под рыжей мордочкой лисицы.

— Повелеваю вам явить лица, мои подданные, мои друзья, — обратился к ним король.

В то же мгновение звериные личины упали на мраморный пол. Гости ахнули. Перед ними стояли орки. Сброшенные маски казались привлекательнее своих хозяев. Резкие, грубые черты, горящие глаза, серо–зелёная кожа, пестрящая шрамами… Их предводитель–медведь, столь же уродливый, сколь и огромный, смотрел на короля с вызовом. Волк, лысый как колено, потирал примятые маской остроконечные уши, торчащие в стороны, как листья белены. Рыжеволосая дикарка–лиса была, пожалуй, самой красивой из всей троицы. Она гордо подняла подбородок, сохраняя молчание.

Адам не мог поверить своим глазам.

— Ургаш, прозванный также Крушителем, — возвысил слово король, пресекая приглушённый ропот, пробежавший по толпе, — выйди вперёд.

Великан не выказал никакого подобострастия, но повиновался, хотя и нарочито небрежно.

— Властью, данной мне Древними, милостью судьбы и волею народа, я, Конрад Второй Серокрыл, прозванный также Молчаливым, за спасение нашей жизни и заслуги перед государством дарую тебе звание рыцаря и графский титул владыки Запределья. Да не опорочишь ты возложенной на тебя чести.

В толпе гостей снова поднялся многоголосый шёпот.

— Не преклонил колено…

— Почему он не преклонил колено?

— Крепость же, захваченную твоей рукой и сталью твоих соплеменников, нарекаю Ошгейт, — продолжил король. — Да принадлежат эти древние камни тебе и твоему роду отныне и до конца времён!

По сигналу короля к Ургашу подошли двое юных пажей. Они бережно несли свёрнутый толстый плащ, сработанный из шкуры огромного горного медведя. Ворот его украшали золотые застёжки, соединённые толстой цепью, а капюшон был выполнен в виде головы безжалостного хищника.

Королевские слуги остановились подле орка с явным намерением возложить медвежью мантию на мощные плечи, однако рост его оказался для них слишком велик. Две неудачные попытки вызвали сдавленные смешки среди собравшихся, и Ургаш сам спас пажей от дальнейшего конфуза. Одним движением вырвав плащ, он заставил их поспешно ретироваться под суровым взглядом медовых глаз.

Вслед за этим даром короля внесли никем доселе не виданный штандарт — вышитый золотой нитью на чёрном бархате глаз. Он был похож на солнце, горящее в ночи. Ош с достоинством принял знамя из рук человека.

— Пускай знамя это гордо реет над Ошгейтом, — торжественно произнёс король. — Да будет это началом мира между двумя нашими народами.

Зал напряжённо молчал. Вторая новость затмила первую. Отдать такие обширные владения — и в руки кого? Орков? Дикарей, с которыми люди враждовали многие века?

Что сказать? Как реагировать? Что будет дальше? Никто не смел выразить восторг или осуждение. Все словно замерли.

Тишину разрушили хлопки. Человеческое море расступилось, оставляя вокруг храбреца остров пустоты. Это был Адам Олдри. Улыбаясь, юный виконт восторженно рукоплескал своим необычным друзьям.

Спустя мгновение к нему присоединился весь зал.

— Музыку! — приказал король, и с лоджий грянули сладкоголосые инструменты менестрелей, вдыхающие радость в человеческие сердца.

Пары закружились в танце, а орков окружили аристократы. Страх уступил дорогу любопытству, и необычные гости стремительно становились главной изюминкой вечера. Большинство придворных никогда не видели представителей дикого народа вблизи, а уж тем более в бальной зале.

Ош стал свидетелем невозможного. Пёстрая компания игриво хихикающих придворных дам сделала то, что оказалось не под силу ордам свирепых врагов: Ургаш Крушитель был обращён в бегство.

Бормоча проклятия, новоиспечённый граф удалился из зала, сжимая под мышкой подаренный плащ. Зора же, напротив, преодолевая смущение, резко, но остроумно отвечала на сыплющиеся со всех сторон вопросы. Баронеты и рыцари выстраивались в очередь, чтобы пригласить её на танец.

К Ошу подошёл сир Гарен.

— Его величество хочет видеть тебя, — тихо сказал рыцарь.

Орк кивнул и покорно проследовал в кабинет короля.

— Оставь нас наедине, Джон, — сказал монарх, когда они вошли. Похоже, король не собирался принимать участие в празднике.

— Вы уверены? — спросил рыцарь.

— Вполне.

Поклонившись, капитан королевской гвардии вышел, затворив за собой дверь.

— У нас ещё не было возможности поговорить с глазу на глаз, — начал Конрад, знаком позволяя садиться.

Это было действительно так. Орки прибыли в столицу вместе с герцогиней в её карете. Хотя экипаж леди Редклиф по праву считался самым быстроходным в королевстве, им едва удалось успеть к началу торжественного события.

— Что вы хотели, милорд?

Ош опустился на кресло, внимательно глядя на короля.

— Давайте будем друг с другом откровенны. Ургаш — сильный предводитель и хороший воин, но он не политик.

— Что такое «политик»? — спросил Ош, услышав незнакомое слово.

— Тот, кто правит, — улыбнулся король, — кто заботится о своём народе и своей стране.

— Ургаш заботится.

— Ты — его первый советник. Он доверяет тебе. Могу я делать то же самое?

— Разумеется, ваше величество, — кивнул Ош, не совсем понимая, куда клонит монарх.

— Тогда расскажи мне, что вы нашли там?

Вопрос застал Оша врасплох. Действительно, они провели в древней крепости всю зиму. Пожиратели не сильно их беспокоили, но орка не покидало чувство, что главная опасность находится не снаружи. Она была внутри. Множество раз они думали о том, как избавиться от кристальной колонны, но всегда отступали перед её неведомой природой.

Провизии едва хватило, чтобы дождаться оттепели. Когда же снега сошли, орки получили подкрепление от герцога Редклифа, чьи солдаты наконец смогли войти в проклятые земли, не опасаясь гибели от тлетворного дыхания этих мест.

Впрочем, Ош догадался, что вопрос короля относится не к золоту, не к драгоценным камням и даже не к загадочной колонне, секреты которой всё ещё настойчиво пытался раскрыть Алим.

— Вы спрашиваете меня про Древних, не так ли? — осторожно поинтересовался Ош.

За последние месяцы он узнал о прошлом королевства людей, пожалуй, даже больше, чем многие его обитатели. И знание это отнюдь не добавляло орку уверенности в завтрашнем дне.

— Именно.

— Мне известна истина. И о них, и о нас, — он помедлил, — и о вас, ваше величество.

По лицу старика орк понял: король знает. Всегда знал. Знал и молчал.

— И что ты собираешься с этим делать?

— Ничего, — ответил Ош. — Дела людей не интересуют нас. Мы просто хотим пожить спокойно. На западе много работы. Мы не знаем всего. Проклятие снято, но земли всё ещё опасны и строптивы. Не один год понадобится, чтобы укротить их. Не одно десятилетие.

Казалось, королю стало немного легче.

— Могу я просить ваше величество об ответной услуге?

— Если это в моей власти.

— Одарите своей милостью Адама Олдри. Я не знаю, много ли среди ваших подданных честных и благородных людей, но смею вас заверить, что он — один из них.

— Нет ничего проще. Скажу больше, мне доставит это удовольствие. Я не забыл, какую роль он сыграл в нашем успехе.

Вдруг лицо короля изменилось. Серебристые брови нахмурились, а глаза посмотрели куда–то за плечо Оша.

— Кто ты? — настороженно спросил Конрад, сохраняя спокойствие.

Даже острый слух Оша ничего не уловил. Должно быть, громкая музыка бального зала притупила его. Размеренный разговор усыпил бдительность. Орк мгновенно поднялся с кресла и обернулся, ощутив чужое присутствие.

Декоративная панель, точно повторяющая узор стены кабинета, была открыта. Из тени тайного прохода появился человек, облачённый в белый карнавальный костюм, украшенный чёрной вышивкой. Гладкое, фарфоровое лицо маски застыло в недвижимой гримасе безудержного смеха, но обладатель её сохранял мёртвое безмолвие, пристально глядя на короля.

Ош увидел в этих глазах смерть. Словно угадав его мысли, незнакомец рванулся вперёд, не давая глазу даже единожды моргнуть. Его силуэт превратился в призрак, порыв ураганного ветра, не знающего преград. Орк попытался преградить ему путь, но тут же рухнул, ощутив знакомую боль в плече, пронзённом однажды мечом Дюваля.

Ош быстро пришёл в себя, но увидел, как белая смерть настигла короля. В глазах того застыло удивление. Он не успел даже вскрикнуть. С глухим стуком на ковёр упали капли крови. Удерживая монарха в смертельных объятиях, призрак словно наблюдал, как во взгляде жертвы затухают трепетные огоньки жизни.

Они же находились в королевском дворце, в самом сердце мира людей! Как такое могло произойти здесь?

Утратившее нить реальности сознание орка тут же заполнил Безымянный. Вскочив, Ош решительно бросился на убийцу. Тот, уронив обмякшее тело короля, отпрянул прочь, метнув в сторону нападающего пару тонких ножей.

Один из них впился Ошу в бок, другой закончил свой полёт в руке орка. Молниеносным движением Безымянный перехватил клинок на лету.

Тонкие пальцы незнакомца сжали рукоятки кинжалов. Он не думал, что встретит серьёзное сопротивление со стороны раненого орка, но сразу понял, что ошибся. Встречаясь в воздухе, короткие клинки порождали искры, пока один из молниеносных выпадов Безымянного не расколол фальшивое лицо убийцы, оставив на его щеке длинный глубокий порез.

В дверях появилась фигура в сером мундире, завладев на мгновение вниманием орка. Убийца короля не преминул этим воспользоваться: метнув один из своих кинжалов в сторону пришельца, он бросился к окну. Ош попытался его остановить, но не успел. Тонкий узор резной деревянной рамы треснул, стёкла превратились в сверкающие брызги. Где–то внизу раздался далёкий всплеск упавшего в воду тела.

Ош повернулся к королю, пытаясь зажать глубокую рану на шее старика. Кровь не унималась. На бледном лице вспыхнули глаза: их прощальный взгляд, казалось, пытался передать какую–то мысль, но Ошу не суждено было узнать, какую именно. Обмякшие руки старика упали на стол. Король был мёртв.

Появившийся в самый разгар поединка секретарь едва успел заслониться от кинжала убийцы подносом. Упав на пол, графин с вином разбился, но сталь увязшего в серебре клинка так и не смогла дотянуться до груди королевского слуги.

Голубой огонь в глазах Оша угас. Он отступил на несколько шагов, не зная, что делать дальше. Потревоженные ветром, портьеры бесновались в зловещем танце, обвивая стол, у которого раскинулось тело короля. Орк посмотрел на руки. Они были в крови. Как во сне, он вытащил из своего тела тонкий метательный нож, уронив его на пол. Плечо сильно саднило.

— Тебе нужно уходить. — Голос главного королевского секретаря был поразительно твёрдым и спокойным.

Ош поднял на человека непонимающие глаза.

— Моё слово ничего не значит, — продолжил секретарь. — Обвинят во всём тебя.

Вновь посмотрев на безжизненное тело, на свои окровавленные руки, Ош понял, о чём говорит секретарь. Здесь никого не было. Никого, кроме него и короля. А теперь король был мёртв.

— Воспользуйся тайным ходом, — коротко велел секретарь. — Нижняя дверь ведёт в конюшни. Бери своих орков и беги на запад. Я попытаюсь выиграть время.

Как пьяный, Ош шатнулся в сторону тайного прохода. Он был слишком потрясён случившимся, чтобы возражать. Рядом с секретарём появился юноша в таком же сером костюме. Краска сбежала с его лица, когда он увидел тело короля.

— Тайри, немедленно отыщи всех орков и отправь их в конюшни, — велел секретарь.

Юноша совсем не изменился в лице, словно застыв во времени, — так иногда бывает с людьми, испытавшими глубокие душевные потрясения.

— Тайри! — позвал его секретарь, и тот вздрогнул. — Ты меня слышал?

— Что? Да, разумеется, мастер Тул.

— И найди Анастасию Ферро. Она, как можно скорее, должна быть в моём кабинете.

Кивнув, помощник поспешно удалился. В коридорах дворца уже раздавались топот стражников и их тревожная перекличка, но никто ещё не нарушил последнего уединения секретаря и его господина. Никто не видел, как человек в сером мундире подошёл к столу и провёл ладонью по мёртвому лицу, навсегда закрывая остекленевшие глаза. Никто не видел, как он опустился в кресло, сжимая всё ещё тёплую руку старика. Никто не видел, как бесстрастная маска треснула и, просочившись сквозь эту брешь, на ковёр упали солёные капли.

Шёл восемьсот тридцать четвёртый год эры человека. Год, в котором был убит король Конрад Молчаливый.

 

Глава двадцать шестая

Возмездие мертвеца

Караван сильно растянулся. Неповоротливой и медлительной змеёй он двигался на юг, в сторону далёкой Петры. Этот город находился на стыке великой пустыни и великого моря. Когда–то он сумел сохранить свою независимость от Серого престола и теперь слыл свободным портом, где находили пристанище самые разные суда и самые разные люди. Было в нём место и для темнокожих купцов Восхода, и для татуированных моряков Побережья, и для грозных кораблей Островной империи, и для мореходов из совсем уж далёких, экзотических мест, которым и названия–то на карте не было.

Законы западного королевства в Петре не действовали, а потому более всего она славилась своими рынками невольников. Туда–то К’Зах Окам и вёл караван. Женщины, дети, связанные и закованные в цепи мужчины. Все, кого удалось захватить в оазисе.

Он намеревался продать их и на вырученные деньги собрать отряд наёмников. Вместе с воинами, которых обещал ему человек с запада, этого хватит, чтобы поставить обезглавленные племена на колени. Конечно, не все вожди присутствовали на хурале, но Окам был уверен, что уцелевшие не представляют для него ощутимой угрозы.

По лицу молодого наиба расплылась улыбка. Он был чрезвычайно доволен собой. Всё прошло так легко, так гладко. Почему раньше никто не додумался до этого? Он давно вынашивал свой план, ожидая лишь благоприятного момента, и тут появился этот глупец, называющий себя муаз’аммалем. Казалось, сама судьба была на стороне Окама.

Впереди показалась фигура всадника. Это был один из разведчиков, высланных на поиски подходящего места для ночной стоянки. Подгоняя верблюда длинным сухим прутом, он приближался к своему господину быстрее и суетливее, чем того требовал обычай.

— Окам–ша’ад… — выдохнул разведчик, рухнув на колени перед своим господином, — там… мертвецы.

На него было жалко смотреть. Смуглое лицо превратилось в серую маску ужаса. Расширенные от страха глаза замерли, будто уставившись в одну точку.

— Мертвецы? — переспросил наиб.

— Они на нашем пути, — подтвердил кочевник, нервно облизнув потрескавшиеся губы. — Сотни мёртвых. Больше, чем я могу сосчитать. Скверный знак.

— Вздор, — отрезал Окам, который уже начал раздражаться. — Должно быть, разбойники напали на какой–то караван.

— Мы не нашли следов боя. Мы вообще не нашли никаких следов.

— Мы? Кто был с тобой?

— Набун'Хаг. — Разведчик, словно вспомнив что–то, взволнованно огляделся. — Где же он? Ехал позади меня, клянусь!

— Великолепно, — заметил Окам, трагически закатив глаза. — Один тронулся, другой потерялся.

Окружение наиба разразилось презрительным хохотом. Лишь стражники–янычары мрачно вслушивались в разговор.

— Молю, Окам–ша’ад, — продолжил разведчик, теряя остатки самообладания. — Обогнём место скверны.

Внутренний голос наиба говорил, что этот человек прав, но гордыня не позволила услышать его.

«Наибу наибов бояться мертвецов? Но что, если это какая–то хворь? Вздор. Никакая болезнь не сможет убить разом столько человек в одном месте».

— Бояться нужно не мёртвых, а живых, — усмехнулся Окам, призывая к себе двух янычаров. — Дайте ему кнута. Бейте, пока не скажет, что случилось с его напарником.

Когда разведчика уводили прочь, он всё ещё что–то кричал, но его уже никто не слушал. Окам не мог позволить себе суеверного страха. Особенно сейчас, когда его воины пролили кровь на священной земле оазиса. Но это будет началом нового мира. Мира, которым Окам собирается править.

— Ну, поглядим, что так напугало этого глупца, — легкомысленно бросил наиб, пустив коня в неспешный аллюр.

Скоро они показались впереди. Тёмные пятна на жёлтом песке. Как и сказал разведчик, тел было много. Правда, никаких следов шатров, повозок, лошадей или верблюдов. Только люди. Недвижимые и безнадёжно мёртвые. Словно гигантская рука протянулась над пустыней, разбросав их, как горсть скорбных зёрен.

Тревожный колокольчик вновь прозвенел в голове Окама, и вновь молодой наиб не пожелал прислушаться к нему. У него много людей. Даже если это ловушка, они без труда справятся с любыми разбойниками, которые будут достаточно глупы, чтобы напасть на такой большой караван.

Вождь всегда сам ведёт племя через пески. Таков был закон пустыни. В окружении соратников и охраны Окам двинулся через побоище.

Колокольчик беспокойства надрывался всё громче и громче. Никогда ещё Окам не боялся мертвецов. Всякий раз, берясь за рукоятку меча, он смело смотрел смерти в глаза. Несколько лет назад, когда их племя повздорило с соседями и отец погиб, Окам с готовностью вступил в бой, увенчав себя воинской славой и титулом вождя. Отчего же сейчас ему так жутко?

Лучи солнца освещали бледные лица и запёкшуюся кровь на одежде. Окам и раньше видел такие картины, но на этот раз что–то было не так. Он уже начал думать, что разведчик был прав, что стоило послушать его совета, когда один из янычаров подал голос.

— Мухи, — тупо сказал он. — Где мухи?

И правда, не было здесь ни стервятников, ни шакалов, ни диких псов, ни мух, что так любят собираться на смрад смерти. Верблюды тревожно фыркали, норовя пуститься в бег.

— Клянусь, я знаю его, — ахнул один из наибов, указывая в сторону мертвеца. — Я где–то видел это лицо.

Окам хотел было что–то возразить, как–то подшутить над соратником, когда сам он зацепился взглядом за что–то знакомое. Спешившись, наиб обнажил меч, словно собирался с кем–то биться.

— Окам–ша'ар? — окликнул его кто–то из свиты, но тот не услышал.

Солнце садилось, и песок в тени дюн уже начал остывать. Окам словно почувствовал этот холод, исходящий от пустыни. Ноги ступали медленно и неуверенно, как во сне. Взгляд был прикован к фигуре лежащего ничком человека. Одежды его были смутно знакомы.

«Нет, этого не может быть, — твердил голос разума. — Это не он, это не может быть он».

Приблизившись, наиб поддел изогнутым лезвием плечо мертвеца, переворачивая того лицом к небу. В следующее мгновение Окам, побледнев как смерть, отшатнулся. Это был К’Халим. Бездыханное тело кочевника словно обвиняло его своей умиротворённостью.

Оглядевшись по сторонам более внимательно, Окам чуть не закричал от ужаса. Это были тела убитых в оазисе людей. Как они попали сюда? Какая злая сила оживила этот кошмар? Ноги хотели бежать. В горле вязким холодным комом застыл крик. Взгляд упёрся в бледное лицо К’Халим Сага, человека, погибшего от его руки.

Глаза мёртвого пустынника распахнулись. В них загорелся холодный голубой огонь.

Сзади раздались крики и звон стали. Тёмные фигуры, лежащие на песке, поднимались одна за другой. Что–то страшное, что–то неестественное было в их неспешных, безмолвных движениях.

Забыв обо всём на свете, Окам бросился бежать. На пути встретился один из янычаров. Воин что–то кричал ему, но наиб оттолкнул его прочь. Он пытался забыть мёртвые, пустые глаза К'Халима. Пытался, но не мог.

Янычары с готовностью встали на защиту каравана, но не могли отбиться от неведомого врага. Врага, которого нельзя было убить мечом. Врага, на которого Окам не осмеливался смотреть.

Заметавшиеся пленники что–то исступлённо кричали про кару, настигшую нарушителей священных обычаев. Проклятия смешивались с воплями ужаса.

— Окам!

Как гром, как порыв ураганного ветра, голос этот пронёсся над головами людей, заставляя их оцепенеть. Столько силы, столько гнева и власти было в нём. Шум боя прекратился как по мановению руки. Вокруг Окама сама собой сгустилась пустота. Словно подчиняясь приказу, люди отступили от него, как от прокажённого.

Бойцы застыли в нерешительности, глядя в мертвенно–бледные лица окруживших их страшных видений. Это были мертвецы. Их бездонные голубые глаза светились холодным разумом.

— Этот голос… — сдавленно произнёс наиб. — Этого не может быть! Покажись!

Мёртвые люди расступились, и впереди показался человек в угольно–чёрных доспехах. Покачиваясь из стороны в сторону, он шёл неуверенно, словно пьяный или калека. Тяжёлые сабатоны зачерпывали песок. Стальной крест меча–бастарда впивался в пустыню с каждым новым шагом хозяина. Металл доспехов скрежетал и позвякивал, словно живой.

Янычары не посмели остановить пришельца.

— К'Зах Окам, — сказал Эдуард Колдридж. — Тебе повезло. У тебя нет ни жены, ни детей, а потому я пришёл лишь за твоей жизнью.

Теперь голос его звучал устало и бесцветно, словно из него ушла вся жизнь. Жуткий шёпот человека, стоящего одной ногой в могиле. Окам не мог поверить своим глазам. Он жив? Как он вообще может стоять на ногах? Наиб сам видел, как его колесовали, как оставили подыхать на раскалённом камне. Нет, это просто сон, бредовый кошмар, который вот–вот развеется.

Синие глаза словно пронизывали насквозь. Они знали, что он сделал.

— Я вызываю тебя на шай'хир! — закричал Окам, вскинув меч.

— Ты утратил это право, — с ледяным спокойствием произнёс Эдуард, взглядом впиваясь в Окама, будто коршун. — Я не буду биться с тобой.

— Трус! — выкрикнул Окам и бросился на своего врага.

Клинок описал свистящую дугу. Латная перчатка с нечеловеческой ловкостью и силой поймала изогнутое лезвие ещё в полёте. Резким движением Эдуард вырвал оружие из руки наиба. Меч полетел в сторону. Стальная рука наотмашь ударила Окама по лицу, выбив половину передних зубов. Разорванные губы лопнули, превратившись в кровавое месиво.

Наиб рухнул на песок, но сознания не потерял. Рядом с Эдуардом возникла тонкая тёмная фигура. Даже смерти не удалось забрать её грацию.

— Га… Гайде… — прошепелявил Окам, сплёвывая красные сгустки.

— Нет, это лишь оболочка. — Железные пальцы Эдуарда аккуратно дотронулись до мраморно–холодного лица, на котором горели безучастные голубые глаза. — Я не в силах вернуть её. — Он мечтательно смотрел на мёртвую возлюбленную, и в его взгляде блеснуло безумие. — А ты? Ты можешь вернуть её мне? Можешь вернуть этим людям тех, кого украл?

— Это всё Дюваль! — выпалил Окам в отчаянной попытке спастись. — Я не хотел! Это он!

Эдуард не слушал его оправданий. Он был глух к мольбам.

— Мне не нравится, как этот человек смотрит на нас, Гайде… — только и сказал он.

 

Глава двадцать седьмая

На берегу

Во дворце поднялась тревога, но на противоположном берегу этого никто не заметил. Жители Заречья, или Нового города, как часто называли западные предместья Адаманта, жили своей простой суетной жизнью, держась в стороне от знати и богатых кварталов. Для них праздник начинался лишь на следующий день.

Солнце утонуло за горизонтом, отдавая мир в объятия ночи, и многие горожане отошли ко сну, предвкушая грядущее веселье. Многие, но не все. Два одиноких рыбака брели по каменистому берегу. Тёмные фигуры выхватывало из сумерек тусклое мерцание свечного фонаря. Первый рыбак шагал энергично и легко, второй двигался неторопливой походкой старика.

Где–то впереди, у дощатых пирсов покачивалась их небольшая, но быстроходная лодка. На водной глади реки уже виднелись огни таких же ночных охотников. Привлекая рыбу тёплым светом факелов, люди увлекали её в сети, на погибель.

— Глянь–ка! Чего это там? — Молодой рыбак указал в сторону предмета, темнеющего у самой кромки воды.

— Хлам, — махнул рукой его старший товарищ, но любопытный юноша уже спешил к находке.

— Человек!

Удивлённый голос рыбака растворился в мерном шёпоте волн, накатывающих на песок. Здесь, в Новом городе, берег всё ещё оставался нетронутым, в отличие от каменных набережных старого Адаманта. Когда–то это была рыболовецкая деревня, но разросшаяся вширь столица почти поглотила её.

— Брешешь! — укорил юношу напарник, неуклюже пробираясь по скользким камням. Со скрипом раскачиваясь на тронутом ржавчиной кольце, фонарь бросал скупые отсветы то на воду, то на песок.

Это действительно оказался человек. Короткие тёмные волосы обрамляли бледное лицо рядами мокрых сосулек. Одежда покрыта грязью и водорослями. Глаза были закрыты. Лицо сохраняло выражение блаженной безмятежности.

Опустившись на колени, старик приник к груди незнакомца.

— Живой! — выпалил он, переворачивая утопленника на бок.

— Платье–то господское. Гляди, какое шитьё. — Молодой рыбак небрежно приподнял конец плаща. — Может, у него и золотишко завалялось?

— Дурень ты, Кова, как и папка твой. Почто грабёж чинить? Коли выручим господина, получим втридорога.

Однако юный рыбак уже принялся шарить под плащом в поисках кисета или кармана. Почему он должен отдавать свою удачу на откуп каким–то там господам? Он нашёл добро, а стало быть, это добро принадлежит ему.

— Оглох, окаянный? — Кустистые брови старика сдвинулись, придавая лицу суровое выражение. — Лапы свои…

Он не успел закончить. Слова застряли в горле вместе с длинным тонким лезвием, жадно впившимся в плоть.

Кова даже не понял, что произошло, Когда он поднял глаза, клинок уже покинул шею старика, и в лицо ошарашенного юноши брызнула тёплая кровь. Сдавленно пискнув, молодой рыбак отшатнулся, неуклюже грохнувшись на песок.

Хватая воздух ртом, старик осел на камни, прижимая руки к распоротому горлу: окровавленный рот издавал мерзкое бульканье. Рядом на ноги медленно поднималось то, что незадачливые рыбаки мгновение назад приняли за человека. Нет, они ошиблись: теперь Кова видел — истории об утопленниках, возвращающихся с того света, были правдой. Взъерошенные мокрые волосы, в которых застряли ошмётки водорослей, бледное лицо, освещённое луной. Чёрные глаза напоминали двери в иной мир. Бесстрастные, холодные и безжалостные.

— Простите, мы… я… не хотел… — мямлил юноша, отползая прочь.

Наконец, когда ужас ослабил свою ледяную хватку, сила вернулась в ноги Ковы, и юный рыбак бросился наутёк. Он успел сделать ровно четыре шага, прежде чем заточенная полоска стали вошла в его затылок с глухим вязким звуком. Когда Кова упал на холодный песок, он был уже мёртв.

Смертоносные движения дались утопленнику с непринуждённой лёгкостью лишь на первый взгляд. Когда последний свидетель был убит, Джек осел на колени и его вырвало. Одна рука была вывихнута. Ноги разбиты о камни. Глубокая рана на левой щеке горела огнём. Джек не знал, сколько яда попало в неё с клинка, но радовался тому, что с годами выработал в себе устойчивость ко всем смертоносным зельям, которые использовал. Пояс с ножами пришлось отстегнуть, и теперь его дорогие игрушки покоились где–то на дне реки. Впрочем, сейчас это было не важно.

Взгляд убийцы скользнул по Королевскому мосту крупнейшей и красивейшей из трёх переправ, соединяющих Адамант. До правления Конрада Завоевателя она называлась «мостом Древних». Сейчас же по нему спешили всадники и люди с факелами. Слишком много суеты для простых торговцев или загулявших допоздна горожан. Убийца не знал, станут ли искать его здесь, но не собирался искушать судьбу.

Поднявшись на ноги, Джек отряхнул карнавальное платье, превратившееся в грязные лохмотья. Прежний владелец этого одеяния, состоятельный столичный вельможа, гнил теперь на дне выгребной ямы одного из захолустных постоялых дворов. Джек приложил немало сил, чтобы исчезновение этого человека осталось незамеченным. Ещё больше усилий потребовалось, чтобы раздобыть планы дворцовых секретных ходов. Укрыться от всевидящего ока королевской секретной службы было совсем непросто. В отличие от многих Джек никогда не сомневался в её существовании. Незаметные вежливые люди… Убийца считал, что именно они станут его основной проблемой. Но он ошибался.

Синие глаза. Два лазурных сапфира, горящие обжигающим холодом. Джек никак не мог забыть их. Никогда ещё ему не доводилось иметь дело с орками, и всё равно убийца понимал: на этот раз что–то было сильно не так. Понял в тот самый момент, когда в королевском кабинете зажёгся ледяной взгляд, что не мог принадлежать никому из живущих. Как быстр он был, как смертоносен. Ещё мгновение, и Джек вполне мог бы распрощаться с жизнью. Он вспомнил тот вязкий, сладковатый ужас, овладевший им тогда. Ужас, вернувший убийцу в детство.

«Бойся первого короля…»

— Ты ошибся, старик, — просипел Джек сам себе с оттенком злорадства. — Я убил своего первого короля, и я всё ещё жив.

Он вновь попытался улыбнуться. И опять безрезультатно. Скинув промокшие насквозь тряпки, Джек облачился в одежду Ковы, столкнув после мертвецов в реку. Эти действия приободрили убийцу. Так или иначе, но задание он выполнил. Король был мёртв, а раненый орк станет козлом отпущения, на которого повесят всех собак. Конечно, был ещё и этот серый человек в дверях, случайный свидетель. Если он выжил.

Как мог Джек допустить такую небрежность? Почему никто не предупредил его о силе, таящейся в глубине этого странного существа? Не тот ли это орк, что уложил в грязь Мэтью Дюваля? Теперь басни красноносых пьяниц выглядели на удивление правдоподобными.

Джек поймал себя на мысли, что ищет успокоения и утешения в собственных рассуждениях. Что случилось с ним? Неужели он утратил контроль? Нет, всё было гораздо хуже. Он испугался.

Теперь обладатель ледяного взгляда не мог так просто умереть, не мог сгнить в королевских подземельях или расстаться с головой на плахе. Нет, он найдёт выход, он выживет. Выживет для того, чтобы Джек сам смог настигнуть его. Настигнуть и вонзить кинжал в его сердце.

И всё же убийцу не покидало навязчивое, зудящее чувство неудачи. В тот момент, когда они встретились в кабинете короля, орк словно забрал у Джека что–то. Нечто незримое, но невероятно важное. Теперь Джек должен был вернуть это. Вернуть любой ценой.

Закутавшись в пропахшую рыбой и дымом накидку, убийца растворился в ночи.

 

Глава двадцать восьмая

Погоня

Не было в королевстве второй столь же быстроходной и надёжной кареты, как карета герцогини Редклиф. Сталь холодной ковки и чёрные панели лакированного клёна превращали эту повозку в настоящую крепость на колёсах. Дверцы украшал литой эмалированный щит с изображением чёрной башни на красном фоне. Плоскую широкую крышу венчали две пары застеклённых масляных фонарей, сконструированных самим королевским фортификатором.

Влекомая вперёд силой четырёх пар златоглазых лошадей западной породы, карета покинула столицу с поспешностью каменного ядра, выпущенного из катапульты. В народе ходили многочисленные истории и слухи, связанные с лихачеством герцогини, но на этот раз в чреве чёрного экипажа была не она.

Крича и присвистывая, лошадей подгоняла рыжеволосая женщина с воинственным взглядом. Рядом с ней, притороченное к сиденью кучера, угрожающе торчало копьё с широким сверкающим наконечником. Искусно выделанная сбруя чёрной кожи гудела и поскрипывала от натуги. Широкие колёса подпрыгивали, гремя рессорами.

Они покинули королевский дворец в спешке, почти в панике. Ош был ранен, но, прежде чем отключиться, рассказал им всё. Зора не думала, что им удастся покинуть город, но кто–то во дворце помог оркам бежать. Молодой человек в сером мундире предупредил её на балу, отведя к конюшням. Ургаш был уже там, помогая ослабевшему Ошу забраться в герцогскую карету. Слуга открыл перед ними ворота и исчез.

Дело плохо, очень плохо. Скоро каждый человек на расстоянии полёта птицы станет охотиться за их головами. Убийство короля. Что могло быть хуже? Ош был прав: им никто не поверит. Никто не станет слушать орков. Зора знала это как никто другой.

Постепенно поворачивая влево, Королевская тропа уводила на запад, в сторону Предела. Полсотни лиг лесистых равнин Вотчины Филина и ещё столько же каменистых пустошей вплоть до Крепости Наблюдателя.

Зора надеялась, что если им удастся преодолеть замок Редклифа, то они будут вне опасности, но сейчас всё, о чём она могла думать, был мост через Изар. Он обозначал границу между королевскими землями и герцогством.

Сзади появились всадники. Несмотря на грохот, она услышала их раньше, чем в темноте показались оранжевые огни факелов. Карета была невероятно быстроходна, но гвардейцы всё же настигали её.

Кулак Зоры несколько раз ударил по борту кареты. Дверца открылась, и снаружи показалась голова Ургаша.

— Вижу! — крикнул орк, глядя назад.

Оставив внутри свой медвежий плащ, великан неуклюже выбрался на крышу экипажа. Мимо мелькали тёмные силуэты ночного леса.

— Ровней держи! — велел Ургаш, раскачиваясь из стороны в сторону.

Палица болталась у него за спиной. Одна рука сжимала ремень, которым вожак зацепился за каретный фонарь. Во второй виднелся заряженный самострел.

Ургаш никогда не стрелял из лука, предпочитая честную схватку. Зоре даже стало любопытно, как великан справится с человеческим оружием.

Когда первый всадник достиг кареты, орк спустил тетиву. Арбалетный болт просвистел мимо гвардейца, исчезнув в ночи. Вскинув самострел, человек выстрелил в ответ. Ударив по касательной, стрела отскочила от толстого нагрудника Ургаша, доставшегося ему от старых герцогских доспехов.

— Да чтоб тебя! — выругался великан и запустил разряженным оружием в обидчика.

На этот раз арбалет оказался эффективнее. Тяжёлый удар в голову нарушил равновесие всадника, и он вывалился из седла.

Тем временем второй гвардеец, скакавший с другой стороны кареты, попытался достать мечом Зору. Выхватив из–за спины палицу, Ургаш врезал ему по голове так, что тот рухнул вместе с лошадью.

— Проклятый Ош, — ворчала Зора, подгоняя лошадей. — Знала ведь, что этим кончится!

Еще пара болтов просвистела в ночи. Один пролетел мимо Ургаша, другой отскочил от борта кареты, поцарапав чёрный лак.

Ночь, как всегда, была на стороне орков. Людям тяжело было целиться в темноте.

— Мальцы упорны! — Продев запястье в кожаный темляк палицы, Ургаш размахивал ею над головой.

Первый из новой пары преследователей вылетел из седла от удара чудовищного оружия. Второй, проявив немалую храбрость и сноровку, запрыгнул на карету, зацепившись за фонарь. Ургаш ухватил его за кольчужный ворот и помог подняться. Гвардеец попытался выхватить меч, но не успел. Наградив его парой тяжёлых ударов, орк отправил беднягу в придорожные кусты.

В латную пластину, закрывающую спину орка, что–то ударилось. Обернувшись, он увидел у ног короткий дротик со смятым наконечником. Из тех, с какими ходят на кабана. Очередной гвардеец, выхватив кавалерийский меч, приближался к ним сзади.

Недолго думая Ургаш поднял дротик и метнул его обратно. Ночь разрезал дикий крик лошади, которой короткое копьё попало прямо в голову. Запнувшись, животное рухнуло, погребая под собой наездника.

— Впереди что–то есть! — Зора натянула поводья, сбавляя ход.

Дорогу перегородила повозка с кладью. Свет факелов выхватывал из темноты шесть или семь человек, облачённых в доспехи королевской гвардии.

— Тормози, — велел Ургаш.

— Что делать–то будем?

— Убьём их, уберём телегу, поедем дальше, — лаконично ответил вождь, спрыгнув на землю.

— Сложите оружие, твари! — выкрикнул один из солдат. — Вы пойдёте с нами!

— Подойди и забери, — мрачно предложил Ургаш, приближаясь к дорожной преграде.

— Убить его, — коротко приказал офицер.

Трое арбалетчиков выстрелили почти одновременно. Ургаш рванулся в сторону с неожиданным проворством. Одна стрела отскочила от тяжёлого наплечника, другая угодила в руку. Третья вонзилась в землю.

Издав воинственный клич, воины короля ринулись на орка. Рядом с ним, крепко сжимая копьё, появилась Зора.

Гвардейцы были опытными бойцами и превосходили орков численностью, а потому последним пришлось несладко. Отбивая выпад за выпадом, Зора тревожно вслушивалась в треск зарядных устройств, которыми арбалетчики взводили своё оружие, готовясь к повторному залпу. Второй раз они наверняка не промахнутся.

Со смятым нагрудником и раздробленной рукой один из мечников отлетел прочь.

— Это всё, что вы можете, псы?! — ревел Ургаш, размахивая палицей.

Краем глаза Зора заметила, как над телегой появилась фигура стрелка. Выхватив из–за пояса боевой нож, она метнула его в арбалетчика. Бросок не убил и даже не ранил его, но дёрнувшийся на курке палец отправил стрелу в ночное небо.

В следующее мгновение противник Зоры атаковал с фланга, и ей потребовалась вся ловкость, чтобы парировать этот удар. Копьё в руках задрожало, принимая на себя ярость кованой стали.

Когда над телегой вырос второй стрелок, Зора поняла, что уже ничего не может сделать, чтобы помешать ему.

Ночь разрезал свист арбалетной стрелы, но это оказалась не та стрела, о которой думала Зора. Схватившись за раненую ногу, стрелок грохнулся на спину, выронив самострел. Мечники отступили к телеге, оставив орков в покое.

— Что это значит?! — выпалил командир гвардейцев.

Зора обернулась, увидев знакомое лицо, и лицо это заставило её крепче сжать древко копья. По ночной дороге в сопровождении небольшого конного отряда к ним приближалась Анастасия Ферро. В руках девушки был только что разряженный самострел.

* * *

Всё, что говорил этот человек, звучало как бред. Король мёртв? Как такое могло быть? Она не могла поверить в это. Не могла осознать. До того самого момента, пока он не произнёс имя отца.

«Ваш отец, граф Ферро, жив, — сказал секретарь. — Орки не убивали его. Напротив, я думаю, что именно они спасли его и только они знают, где он теперь находится».

Он дал ей поручение, приказ короля. Последний приказ. Сопроводить Ургаша и его спутников обратно в Ошгейт. Сопроводить невредимыми.

Секретарь предупредил, что за ними будут охотиться. Но она уже почти не слушала его. Её отец был жив. Неужели это правда? Они знают, где он. Что с ним? Почему он не дал ей знать? Быть может, его держат в плену?

Анастасия хорошо помнила разгромленный трактир и свой позор. Помнила слово орка, даровавшее ей унизительное спасение на суде. Зачем он сделал это? Что за игру он вёл? От взгляда его разноцветных глаз ей становилось не по себе.

«Я дам вам сопроводительное письмо короля, — сказал секретарь, вручая ей скреплённый печатью свёрток. — Вы настигнете их на Королевской тропе и проследите за их безопасностью. Вы слышите меня, леди Ферро?»

Она кивала. Она дала слово, а в голове были лишь мысли об отце. Они знают, где он. Ош знает, где он.

— Эти орки находятся под моей защитой, — ответила Анастасия, вешая самострел на седельную петлю. — Приказ короля.

— Король мёртв! — возразил гвардеец, обвинительно указав мечом в сторону орков. — Они убили его!

— Отступитесь, — предостерегла его Анастасия. — Нас больше. Не губите своих людей.

Лицо офицера напряглось, губы сжались, по виску сбежала капля пота. Два человека за спиной Анастасии держали наготове заряженные арбалеты. С ней было чуть больше дюжины всадников. Все в боевом облачении и при оружии.

— Это государственная измена, — сказал он сквозь зубы, стискивая рукоятку меча.

Чуть раньше подобные слова, вероятно, убили бы Анастасию, но это было до того, как её отца назвали изменником. До того, как имя Ферро было втоптано в грязь.

Она смотрела в его напряжённые глаза, видя в них только смерть. Сама Анастасия не так давно обладала точно таким же взглядом. Этого человека душил самый тягостный, самый мучительный гнев. Гнев бессилия.

— Не надо этого делать, — покачала головой Анастасия. — Отступитесь. Никто не осудит вас. Никто не узнает.

— Я узнаю, — хмуро ответил он, подняв меч. — Гвардейцы короля, в атаку!

Они сошлись там, где стояли орки, тут же присоединившиеся к кровопролитию. Всё было кончено в считаные мгновения. Люди в доспехах королевской гвардии остались на этой дороге навсегда.

— Капитан? — обратился к Анастасии Генрих, и она поняла, что уже несколько минут держит руку мёртвого предводителя гвардейцев. — Капитан, что прикажете дальше?

Она поднялась, посмотрев на орков. Те всё ещё сжимали оружие, опасливо посматривая на нежданных спасителей.

— Где Ош? — спросила она.

— В карете, — ответил Ургаш, но палицы не опустил.

— Он без сознания, — добавила Зора. — Ранен. — Серьёзно?

— Жить будет, — сказал Ургаш. — Наверное.

Анастасия посмотрела на соратников. Генрих, Винс, Родерик, Филипп… Костяк её отряда. Через сколько передряг они прошли? Сколько раз прикрывали друг другу спину? Их связь была сильнее, чем любая присяга. Такие узы сделаны из крови и железа, на грани жизни и смерти. Они помогли ей и теперь. Отступать было поздно. Необходимо во что бы то ни стало выполнить последнюю волю короля. Узнать, что случилось с отцом.

Были ли орки действительно виновны в смерти Конрада Молчаливого? Секретарь сказал, что это не так, и она поверила ему. Потому что хотела поверить.

— Охранять карету, — обратилась она к отряду. — Едем на запад!

 

Глава двадцать девятая

Да здравствует король!

Удар колокола вспугнул голубей, тут же устремившихся прочь, в бескрайнюю лазурь весеннего неба. Гнетущий, медленный и монотонный звон возвещал добрым жителям столицы о прискорбном событии. Ставни домов были закрыты. Многочисленные лавочники свернули торговлю, убрав лотки с улиц. Пропитавшись трауром, одежды людей почернели, делая их похожими на стаи воронов.

Когда главные ворота королевского замка отворились, на крепостном мосту показалась мрачная процессия. Впереди, в окружении чёрных фигур плакальщиц, шествовал Яков Орвис. Бледное, недвижимое и торжественное лицо первосвященника напоминало мраморное изваяние. Иссохшие руки сжимали шар горного хрусталя, символ мира и порядка учения Наследия. Шею обнимало ожерелье в виде разорванного золотого кольца.

Следом ехала погребальная повозка. Украшенную чёрным шёлком и белыми цветами, её тянули две пары статных вороных лошадей. Над головами животных лениво покачивались пышные плюмажи из одиноких фиолетовых перьев.

Провожая своего господина в последний путь, повозку окружали четыре всадника в парадных доспехах королевской гвардии. Одним из них был Джон Гарен. Лицо рыцаря осунулось, красные от бессонницы глаза смотрели прямо перед собой.

Укутанное в шитый золотом саван, тело короля покоилось в серебряном саркофаге. Бледное лицо старика выглядело умиротворённым и печальным. Тяжёлую крышку, украшенную изображением венценосного филина, несли следом.

Завершали процессию ближайшие советники короля, а также его наследник, восседающий на прекрасной белоснежной кобыле северной породы. Голову принца Мориана всё ещё венчал серебряный обруч. Дату коронации должны были объявить на следующий день после похорон.

Процессия не спеша двигалась по главному проезду, следуя в королевский санкторий, где находилась родовая усыпальница Серокрылов. Со времен Зигмунда Строителя все правители Адаманта находили последнее пристанище под сияющей на солнце крышей этого величественного сооружения.

В толпе то и дело раздавалось приглушённое всхлипывание, а то и вовсе плач. Нельзя сказать, что люди очень любили старого короля, но смерть его опечалила их. За исключением восточного восстания и случая со Снежным графом, в период его правления почти не случалось крупных потрясений. Он не душил народ налогами, провёл денежную реформу и старался помогать беднякам, выполняя завет почившей супруги.

Достигнув центральной площади, погребальная повозка описала полукруг под безразличным каменным взором Конрада Завоевателя. Лошади остановились у подножия ступеней санктория, окружённого плотным кольцом храмовой стражи в тяжёлых полированных доспехах и чёрных бархатных плащах. Это были защитники Наследия, воинство, подчиняющееся лишь приказам священного капитула.

Гвардейцы спешились. Серебряная крышка навсегда укрыла короля от солнца, неба и самого мира. Облачённые в траур жрецы распахнули тяжёлые медные двери, и нависающая над толпой громада санктория проглотила мертвеца.

* * *

Пока добрые жители столицы проливали слёзы по монарху, а члены Королевского совета собирались на внеочередное заседание, глубоко в подземельях Адаманта проходила встреча. Она была столь таинственна и сокрыта от чужих глаз, что её участники прятали лица под масками даже друг от друга. Шесть облачённых в просторные разноцветные балахоны фигур выстроились полумесяцем вокруг седьмого — Вечного.

Окружавшие камни были такими древними, что в неровном свете факела казались почти живыми. Никто из присутствовавших уже не мог прочесть таинственных надписей на их влажной и холодной поверхности.

— Я приветствую вас, мои тени.

Голос сидевшего на массивном каменном кресле Вечного звучал как колокольный звон, если бы колокола могли вкрадчиво шептать. Поражавший своей глубиной, силой и величием, он словно содержал в себе гулкое эхо. Голос, существующий вне времени.

— Вечный взгляд в наших глазах, — дружно вторило ему собрание.

— Вы — те, кто заглянул в бездну и не отвернулся, узрев там истину.

— Вечные слова на наших устах.

— Вы — те, кто стоит между миром и пустотой.

— Вечная воля в наших руках.

— Обретите вечность.

— Вечность!

Таким образом, обязательный ритуал, который проводился здесь много веков подряд, был завершён.

Вместо реальных имён собравшиеся обращались друг к другу по цвету балахонов. Только сидящий в центре имел белоснежные одежды и всегда оставался для всех просто Вечным.

— Она начала действовать раньше, чем мы ожидали, — подал голос Синий.

— Это не имеет значения, — ответил ему Оранжевый. — Порченые выполнили свою роль. Проход открыт.

— Их слишком много, — возразил Синий. — И с каждым днём становится всё больше.

— Нужно было действовать раньше, — согласился с ним Жёлтый.

— Исключено, — отрезал Фиолетовый. — Зимой навигация в Лиховодье невозможна.

— Мы всё ещё придерживаемся изначального плана? — задал вопрос Жёлтый.

— Не вижу причин отказываться от него, — ответил Красный.

— Готово ли войско?

— Они ждут вашего приказа, о Вечный. — Говоря это, Красный прижал ладонь к груди, чуть поклонившись в сторону каменного кресла.

— Я слышал, будто в пустыне объявился новый говорящий, — заметил Фиолетовый.

— Граф Дюваль уже позаботился об этом юноше, — заверил его Зелёный. — Он ничем нам не угрожает.

— Только если он не потомок, — не сдавался Фиолетовый. — Родословная его матери неизвестна.

— Когда мы закончим, это будет уже не важно, — успокоил его Красный.

Каждый из этих людей пришёл в зал одному ему ведомым маршрутом. Когда же их странный совет подошёл к концу, они так же, по отдельности, покинули эти древние своды, растворившись в подземном лабиринте, поверх которого была воздвигнута столица королевства.

Только Вечный не спешил следовать за ними.

— Ты можешь выйти на свет. Я знаю, что ты здесь, — после долгого молчания произнёс он, поднявшись со своего каменного кресла.

Сгустившись, словно чернила, мрак подземных проходов превратился в человека, закутанного в тёмный кожаный плащ. Каждое его движение свидетельствовало о невероятном мастерстве.

— Тебе, должно быть, непросто было пробраться сюда? Вы ошиблись лишь в одном. Вашего короля убили не мы.

Пришелец молчал. Убийцы его уровня редко говорят со своими жертвами.

— Что ж, выполняй то, зачем пришёл.

Всё было кончено за считаные мгновения.

Продолжая сжимать рукоятку кинжала, отрубленная кисть убийцы отлетела в сторону, как выброшенная игрушка. Сам он ошеломлённо рухнул на колени перед своей жертвой, в то время как внутренности покидали его тело через глубокий продольный разрез на животе. Расширенные от ужаса и боли глаза впились в Вечного. Тот откинул капюшон балахона, явив незадачливому убийце своё лицо.

— Не может быть, — в смятении прохрипел умирающий. — Ты же…

— Да, — подтвердил Вечный и отрубил человеку голову одним лёгким движением руки.

Тело ещё не успело упасть на пол, как рядом уже возникли люди в чёрных мантиях.

— Приберите здесь, — распорядился Вечный, кинув презрительный взгляд в сторону мёртвого тела.

Тёмные фигуры безмолвно повиновались.

Разумеется, Вечный мог бы схватить этого глупца живым и допросить, но он знал о бесполезности подобной затеи. Это был не первый и уж тем более не последний убийца, что приходил за ним. Вечному так до сих пор и не удалось выяснить, кто был настолько дерзок и умён, чтобы противостоять ему, оставаясь при этом в тени. Однако он был уверен, что скоро непременно всё выяснит и, когда этот час наступит, его незримый противник позавидует мёртвым.

Нужно было всего лишь немного подождать, а ждать Вечный умел, как никто другой.

* * *

— Скажите мне, что эту тварь схватили!

Голос принца раскатисто пронёсся под сводами мраморного зала. Совет был созван им сразу после того, как погребальная церемония была окончена. Два из пяти мест пустовали. Яков Орвис всё ещё был занят в санктории, а барон Дрогнар пребывал в Нордгарде, продолжая следить за порядком на севере.

— Утром мы получили сообщение от гвардейцев, — ответил секретарь, передав принцу соответствующую бумагу. — Они не смогли схватить орков. Преследование продолжается.

— Чего они там возятся? — нетерпеливо посетовал принц. — Это всего лишь грязные орки.

— Они направляются на Запад, — вмешался Джон Гарен. — Вероятно, Ош хочет укрыться в своей крепости.

— Вы хотели сказать «нашей» крепости? — с нажимом поправил его принц. — Насколько я помню, мой покойный отец назвал Запределье частью нашего славного королевства.

— Разумеется, — согласился рыцарь.

Джон Гарен. Первый меч Адаманта. Вечный любимчик отца. Мориан терпеть не мог его невозмутимое благородное лицо. Ходили слухи, что капитан гвардейцев — тайный бастард короля. Мол, именно в этом причина столь высокого места при дворе. Впрочем, принц никогда не верил в подобные россказни. Джон Гарен — его сводный брат? Что за вздор?

— Тупые дикари, — самодовольно усмехнулся принц. — Они забыли, что впереди их ждёт Предел. Направьте герцогу мой личный приказ. Пускай орка притащат назад в цепях. Люди должны видеть, как следует обходиться с этими животными.

— И всё же мне до сих пор не верится, — посетовал Пальтус Хилл. — Я общался с этими созданиями. Однажды они даже спасли жизнь мне и вашему досточтимому отцу, да примут Древние его дух в свои объятия. В голове не укладывается, что Ош сделал это. Зачем?

Принцу казалось, что он чувствует их снисходительные взгляды. Люди отца. Они всё ещё считают его мальчишкой. Считают, что могут манипулировать им.

— Грязные существа — грязные мысли! — пролетел по залу голос Якова Орвиса. — Я предупреждал покойного государя о скверне, живущей в этих тварях. Их сердца черны и порочны. Им неведомы честь и порядочность.

Пройдя через зал уверенным шагом, первосвященник занял своё место в совете. Ему пришлось миновать цепь королевских стражников. Из–за трагических событий дворцовая охрана была существенно усилена.

— Истину молвят благородные уста жреца, — согласился Мориан.

— Быть может, с позволения вашего высочества мы продолжим расследование смерти короля? — после паузы спросил Джон Гарен. — Присутствующий здесь секретарь Тул показал, что в кабинете был кто–то ещё.

Принц внимательно посмотрел на секретаря. Лицо слуги, как всегда, ничего не выражало. Вездесущий серый невидимка, чья тень всюду следовала за отцом. Мориану было не по себе от этого человека. Никто не мог смотреть так пристально, как это делал секретарь. Никто не мог молчать более многозначительно.

«А ведь название его должности происходит от слова "секрет", — подумал принц, нервно облизнув губы. — Что за тайны скрывает этот серый мундир?»

— Я слышал об этом, — сказал Мориан, чтобы отвлечься от тревожных мыслей. — Позвольте же узнать, удалось ли найти подтверждение его слов?

— Должен заметить, — позволил себе вставить Пальтус Хилл, — падение с такой высоты, даже в воду, чрезвычайно рискованно для человека.

— Мы прочесали реку, но ничего не нашли, — признал Джон Гарен.

— В кабинете короля удалось обнаружить два метательных клинка, — сообщил королевский виварий, желая внести ясность. — Третий кинжал предоставил секретарь Тул. Оружие смазано неизвестным ядом, природу которого я всё ещё пытаюсь установить.

— Не сомневаюсь, что они принадлежат Ошу! — заявил Яков Орвис. — Яд — орудие трусов и предателей!

— Нам это неизвестно, — возразил Джон Гарен, тут же заслужив гневный взгляд первосвященника.

— Орк остаётся основным и единственным подозреваемым, — заключил принц.

— Иначе зачем он бежал? — согласился Дон–Кан, который до этого момента не проронил ни слова.

— Он бежал, потому что он — орк, — горько усмехнулся рыцарь. — Кто из вас, господа, выслушал бы его оправдания?

— Осторожно, сир Гарен, — глаза Якова Орвиса превратились в узкие щёлочки, — иначе мы решим, что вы его защищаете.

— Король верил ему, — парировал рыцарь.

— И теперь он мёртв, — возразил принц. — Мой отец мёртв. И позвольте спросить, где были вы? Где был капитан его стражи?

К своему удовольствию, Мориан понял, что попал прямо в кровоточащую рану. Да, рыцарь не уберёг своего господина, и знал об этом. Вне всяких сомнений, это мучило его.

— Я, между прочим, слышал, — заметил Яков Орвис, — что вы подарили ему свой меч. Небесная сталь, не так ли? Дорогое оружие. Не этот ли клинок пронзил шею короля?

— Да как вы смеете?! — вскипел сир Гарен, ударив руками по столу.

— Король умер от удара короткого кинжала, — поспешно возразил Пальтус Хилл, осматривавший тело монарха. — Одного из тех, что мы обнаружили. Я думаю, что это аксарайская работа, но мне не удалось найти клеймо мастера. Также в кабинете была кровь, принадлежащая орку.

— Мне кажется это странным, — вновь высказался Джон Гарен. — Откуда она взялась, если клинки принадлежали Ошу?

— Его величество был отважным человеком, — предположил глава купеческой гильдии. — Возможно, ему удалось ранить убийцу.

Мориану надоело, что рыцарь вновь и вновь ставит под сомнения его выводы. Он понял, что настал момент для следующего удара.

— И как я после всего этого могу доверить вам свою безопасность? — спросил Мориан, не ожидая, впрочем, никакого ответа. — Нет, это невозможно.

Джон Гарен метнул на него взгляд, полный бессильного гнева и смятения.

— Я освобождаю вас от командования, Джон Гарен, — продолжил принц. — Вы возвращаетесь в гвардию и будете ждать приказаний. Ваше место займёт Густав Солье.

Протеже принца тут же появился в зале, словно всё это время ожидал приглашения. Лицо Джона Гарена покраснело, вены на шее вздулись. Огромным усилием воли рыцарь сохранил самообладание. Он мог бы сказать, что капитаном королевской гвардии может быть только тот, кто в этой гвардии служил. Мог сказать, что человека на эту должность назначает только король, каковым принц формально ещё не являлся. Но он сохранил молчание. Джон Гарен был не таков. Его гордость не позволила ему ответить.

— Посему, — продолжил принц, вонзая последнюю иглу в сердце рыцаря, — я прошу вас покинуть нас. Вы более не являетесь частью этого совета.

Придерживая эфес меча, сир Гарен встал, кивнул собранию, наградил Густава Солье испепеляющим взглядом и, порывисто развернувшись, пошёл прочь. В серых глазах рыцаря бушевала настоящая буря, но он не проронил ни слова.

— Разумно ли это, моя светлость? — кротко спросил Дон–Кан. — Сир Гарен — опытный воин. Солдаты уважают его.

— И он послужит нам на новом месте, — ответил принц. — Что до солдат, то они должны выполнять мои приказы. Пока они делают это, меня совершенно не волнует, кого они там уважают. Главное, чтобы они не забывали, кто платит им жалованье.

— Касательно солдат, — подал голос секретарь. — Его величество объявил общевойсковой сбор, оттянув часть сил с севера. Это было сделано в рамках договорённости с орками. Войска должны были способствовать освоению Запределья.

— В этом смысле ничего не меняется, — ответил Мориан и улыбнулся своему остроумию. — Запределье действительно нужно очистить от всякой нечисти. В том числе и от самих орков.

— Позволю себе напомнить, — продолжил секретарь, — что обстановка на севере всё ещё весьма шаткая. Да и на востоке могут воспользоваться смертью короля, чтобы упрочить свои позиции.

Принц сделал вид, что видит секретаря впервые.

— Позвольте, любезный, — протянул он подчёркнуто вежливо, — а вы, вообще, кто?

— Кристофер Тул, милорд, — спокойно ответил тот, — Главный королевский секретарь.

— Тогда я обращусь к вам, когда мне понадобится что–нибудь записать, — усмехнулся принц. — А судьбы государства оставьте тем, кто в этом кое–что понимает.

Принц хотел унизить секретаря, указав тому на его место, но Тул сохранил железное спокойствие.

— Разумеется, милорд, — кивнул он. — Прошу меня простить. Я забылся.

— И всё же секретарь Тул кое в чём прав, — сказал Пальтус Хилл, у которого были свои источники информации — виварии и ключники королевства. — Нельзя оставлять столицу без защиты. Престол ослаблен. Вельможи должны произнести присягу новому королю. Вам, милорд.

— Есть кое–что куда более опасное, — возразил Дон–Кан. — Орки. Я слышал, что на западе их собирается всё больше. Если они объединятся вокруг этого Ургаша…

Купец посмотрел на Якова Орвиса, ища его поддержки.

— Вне всяких сомнений, он является нашим врагом, — продолжил толстяк. — Учитывая предыдущий опыт, можно сказать, что их нападение на нас — лишь вопрос времени.

— Но в гибели короля обвиняется Ош, а не его вождь, — напомнил виварий. — Его величество желал мира с этим народом. Быть может, эта возможность ещё не утрачена? Подумайте о вашем отце, милорд. Того ли он хотел?

— Покрывают своего, — отрезал Орвис. — Все они одним миром мазаны. Чёрные сердца — чёрные мысли. Разбойники и душегубы!

— Я прекрасно помню о своём отце, мастер Хилл. — Мориан пристально посмотрел на вивария. — Именно поэтому я собираюсь навсегда избавить наши земли от этой заразы. Это станет достойным началом моего правления.

— Если мы промедлим, — рассудил Дон–Кан, — момент будет упущен. Орки укрепятся в Ошгейте, и выбить их оттуда будет непросто. Я слышал, будто стены этой крепости выше самого Нордгарда.

— Даже хорошо, что они все собираются на западе, — ухмыльнулся принц. — Не придётся вылавливать этих тварей по их грязным пещерам.

— Но как же столица, милорд? — настаивал Пальтус Хилл. — Нельзя же вверить её безопасность столь малочисленному гарнизону.

— Оставьте эту заботу мне, мастер Хилл, — отрезал принц, а потом вновь обратился к секретарю: — Долго ли будет готовиться коронация?

— Мы сможем провести её в середине следующего месяца, мой принц, — ответил тот. — Большинство гостей соберутся на турнир, но части северных лордов не будет в этом году. Им понадобится время, чтобы ответить на приглашение и прибыть в столицу.

— Отлично. Как раз успеем расправиться с орками, — улыбнулся Мориан, предчувствуя свой ослепительный триумф. — Я хочу чтобы с этого момента каждый представитель этого проклятого племени считался врагом нашего престола.

Он уже представлял, как въезжает в город через западные ворота, а на мостовую перед ним падают лепестки роз. Герой–освободитель. Да, они будут любить его. Только его.

— Ещё одно… — вспомнил принц. — С орками был этот юнец… как его…

— Виконт Олдри, милорд, — подсказал секретарь Тул.

— Олдри, — кивнул принц. — Где сейчас находится этот Олдри?

Никто из собравшихся не знал ответа на этот вопрос. Вероятно, его знал Джон Гарен, но теперь это было уже не важно.

— Полагаю, он покинул столицу, — предложил Ирвиш Дон–Кан. — Я бы покинул.

— Солье, разыщите этого человека. Его следует хорошенько допросить.

— Я уже отправил людей, ваша светлость, — заверил новоиспечённый капитан королевской гвардии, который всегда умел предугадывать желания своего господина.

— Чудесно! — произнёс принц. — Засим объявляю это собрание закрытым. Вы свободны.

Советники разошлись по своим делам, а Мориан отправился к себе. Он намеревался немного вздремнуть, предаваясь мыслям о грядущем величии.

— И как они отреагировали?

Вкрадчивый женский голос заставил принца чуть заметно вздрогнуть. Ключ выпал из его руки, звякнув о мрамор пола.

— Как ты попала сюда? — На его лице появилась сладострастная улыбка.

— Тебя не учили, что невежливо отвечать вопросом на вопрос, невоспитанный мальчик?

Шторы на окнах были наполовину задёрнуты, создавая интригующий полумрак. Из тени к Мориану шагнула женщина. Это была графиня Тибальд. Её бесстыдно извивающееся тело прикрывала лишь короткая ночная рубашка из соблазнительно прозрачного газа.

— Какое мне дело, как они отреагируют, — произнёс принц, расстёгивая на ходу свой шитый серебром кафтан. — Я — король. Будет так, как я скажу.

Она скрылась в тень, будоража сознание юноши игривым танцем изящных форм. Дрожащие пальцы никак не могли справиться с пуговицей, и тогда он рванул отороченные шёлковой лентой края своего платья. На ковёр с глухим стуком упали оторванные серебряные застёжки.

— Всё будет так, как ты захочешь, мой тигр, — вторила ему графиня, отступая к кровати.

Она сводила его с ума. Запах чужеземных благовоний наполнил комнату, маня изысканным, несравненным наслаждением. Никогда он ещё не чувствовал такого огня, такой страсти, какую могла подарить ему только эта женщина.

Мориан заключил её в объятия, обрушив на ложе. Руки его пустились в лихорадочный танец по смуглой, волнующей коже. Изящные пальцы утонули в тёмных волосах принца.

— Ты избавишься от них, — шептала графиня. — Уничтожишь этих грязных тварей.

— Я раздавлю их, как жуков, — вторил он, жадно впиваясь губами в пьянящую плоть.

— А я присмотрю за твоим домом, — шептала она. — Разве это не обязанность любой женщины? Ублажать своего мужчину? Подчиняться ему? Хранить очаг и ждать его с победой? Твоей победой, мой принц, мой король…

Она улыбалась, но он не видел этого. Улыбалась довольной и хищной улыбкой.

 

Глава тридцатая

Вопрос чести

Их становилось всё больше. Костры горели в ночи, как сотни голодных глаз. Герцог смотрел на них без страха, но с ощутимой тревогой. Это началось вскоре после того, как его жена отправилась в столицу вместе с орками. Джон Редклиф знал, что Ургаш выслал три десятка своих подручных, чтобы те склонили на его сторону окрестные племена, но не думал, что откликнувшихся будет так много.

— Ты хотел меня видеть, отец?

Твёрдым шагом Малькольм шёл к нему по крепостной стене. Жаровни отбрасывали на его латы всполохи оранжевого света. Восточный ветер приносил с собой запах дыма, шевеля выцветшие штандарты с изображением чёрной башни.

— Сегодня вечером прибыло из столицы. — Герцог протянул сыну скрученную бумажку голубиной почты.

Ознакомившись с коротким посланием, Малькольм поднял глаза на отца:

— Мёртв? Как мёртв?

— А как люди умирают? — хмуро ответил герцог.

— И после этого они направляются сюда? Не понимаю. На что они рассчитывают?

— Что ты видишь? — Герцог окинул рукой ночную панораму, открывающуюся с восточной стены крепости.

— Костры, — ответил Малькольм.

— Орки. Как ты думаешь, сколько их там?

— Несколько тысяч, наверное, — предположил юноша.

— Я насчитал шесть.

— Они не посмеют напасть на нас.

— Неужели? — Джон Редклиф опёрся обеими руками на кромку стены, вдыхая ночной воздух. — Предел рассчитан на оборону западного рубежа. Тебе это прекрасно известно. Там река. С востока он гораздо слабее. Сейчас большая часть наших людей находится в западном походе. Остальные рассредоточены по стене. Орки под нашими стенами не знают этого, но это известно Ургашу, а он едет сюда.

— Им всё равно не взять замок. Пускай их больше, но мы продержимся до прибытия подкрепления.

— Может быть, Ургаш и орк, но он не дурак. Не такой, каким кажется. Если они захотят пробиться на западный берег, то не будут стучать в парадную дверь. Нет, Ургаш выберет в стене слабое место и ударит туда. Мы не сможем его остановить. Только людей погубим.

— Что же нам, просто взять и пропустить их?!

— Мой долг, как хранителя Предела, защищать государство от любой угрозы с запада. Так почему бы нам не открыть ворота и не избавить королевство от всей этой мерзости, коли уж она сама рвётся наружу?

— Но король велел нам…

— Он пока что ещё не король, — возразил герцог. — Ты отважен и силён, сын, но тебе следует понять, что такое быть настоящим лордом. Понять, что хорошо для твоих людей. Иногда нужно поступать не так, как велит тебе твоя честь, а так, как того требует разум.

— Я не совсем понимаю, о чём ты говоришь, отец.

— Вот тебе вопрос: какая судьба ждёт герцогство, если Адамант наложит лапы на Запределье? Чем станут заниматься носители колец? Рыбу ловить? Капусту выращивать? Много поколений они сражаются и гибнут за короля. Эти люди разучились держать в руках плуг.

— Я уверен, что кольценосцы найдут свой путь.

— Сейчас восточные земли обеспечивают нас всем необходимым: золотом, пищей, сталью. Как ты думаешь, сохранят ли они благосклонность, если Предел утратит свою роль? Если им больше не от кого будет защищаться?

— Я не могу поверить, что это говоришь ты, отец. Это неподчинение престолу, измена.

— Слова. — Герцог брезгливо сплюнул за стену. — Если всё это отребье желает покинуть королевство, почему мы должны мешать ему? Это будет услуга всем его жителям.

— Но они убили короля!

— Это ещё неизвестно. Принц наверняка недолюбливает Оша за то, что тот украл у него часть северной победы. Именно орки открыли тогда ворота Нордгарда, позволяя войску Дрогнара устроить в замке резню. Да и западную крепость мальчишка, скорее всего, не хочет отдавать оркам. Всё это плохо пахнет. Уж поверь моему чутью.

— Но не можем же мы просто открыть ворота. У стен полно ушей и глаз. Даже здесь. Если об этом станет известно, на нас падёт гнев короны.

— А вот теперь ты заговорил как лорд, — усмехнулся герцог, разгладив окладистую бороду. — Стену перед Разливом всё ещё чинят?

— Фундамент основательно подмыло. Часть кладки обвалилась в реку. Работы там ещё по меньшей мере на месяц.

Обычно герцог очень не любил, когда в подотчётной ему оборонительной линии образовывалась брешь, но на этот раз он испытывал совсем другие эмоции.

— Отлично, — сказал он, — просто отлично.

* * *

— Я вижу их! — крикнула Зора.

В предрассветной полутьме огни Предела чередовались с красноватыми точками костров, окружающих далёкую крепость.

— Глупо было соваться сюда, — посетовала Анастасия. — Когда мы доберёмся до замка, я поеду вперёд и попробую договориться.

Она знала, что герцогу наверняка доложили о случившемся, Джон Редклиф был старым другом отца, но они были в Свинцовом замке всего один раз, одиннадцать или двенадцать лет назад. Тогда её мать была ещё жива. Ферро и Редклифы имели давнюю совместную историю. Сможет ли она воспользоваться этим, чтобы убедить герцога пропустить их? Едва ли им удастся прорваться с боем, имея в распоряжении чуть больше дюжины человек.

То, что они увидели вечером, когда добрались до каменистой равнины, лежащей у подножия крепостных стен, заставило Анастасию пересмотреть планы. Орки были всюду. Раскинув грубые шатры из шкур и сыромятной кожи, они жгли сотни костров, таская хворост из редких южных зарослей. Она никогда не видела такого раньше. Десятки разных племён собрались в одном месте, не пытаясь при этом разорвать друг друга на части. Устроившись под самым носом хранителя Предела, орки чего–то ждали.

— Чтоб меня варги взяли, — присвистнул Ургаш, покидая карету герцогини. — Напомни мне похвалить Яргу и его бегунов.

Анастасия никак не могла поверить, что король даровал этому монстру титул графа, тем самым поставив орка на одну ступень с её отцом. Впрочем, ещё недавно она думала, что её отец мёртв. Если, конечно, коварный королевский секретарь не обманул её, преследуя какие–то свои цели. Нет, она не хотела об этом даже думать. Он должен быть жив. Она чувствовала это. Она верила. Иначе — каким чудовищем надо быть, чтобы так подло использовать любовь дочери к своему родителю.

Впереди показалась группа разномастных орков, преградивших дорогу.

— Я — Урва, — представился один из них, держащий короткое кривое копьё. — Ты — Ургаш?

— Я — Ургаш, — подтвердил великан, ударив себя в грудь кулаком.

— Имя мне Йо’Край, — объявил другой, высокий и худой. — Мы — племя Большого пальца. Слово о Крушителе доходило до нас. Сильный вождь — сильное племя.

— Сильный вождь — сильное племя! — вторили за его спиной соплеменники.

— Что за люди с тобой, вождь вождей? — спросил другой, коренастый пузан с длинными, толстыми и волосатыми руками. — Я — Арку, главарь Большеруких. Они — твоя добыча?

— Ургаш служит людям! — раздался грубый, низкий бас.

Орки расступились, и вперёд вышел громила, покрытый шрамами и грубыми татуировками. Чем–то он напоминал Ургаша, но был куда моложе. Завершал образ боевой топор, торчащий из уродливой лысой головы. Судя по слою ржавчины и сгнившей рукоятке, он был там уже довольно давно.

— Я говорю, Ургаш — слабый орк, — продолжил здоровяк, тыча пальцем в сторону кареты. — Сильный орк не служит людям. Сильный орк убивает людей. Я пришёл убивать тебя, слабый орк.

Ургаш невозмутимо приблизился к сопернику.

— Может, ты и убьёшь меня, — вождь поднял палец, указывая в сторону Чёрных гор, — но как ты убьёшь это?

Когда громила повернулся, Ургаш молниеносным движением ударил его в челюсть. Обмякшая туша орка тяжело опустилась на землю.

— Кто–то ещё пришёл сюда убивать меня? — поинтересовался Ургаш, разводя руками. — Это люди служат мне, а не наоборот. Всем понятно?

Всё существо Анастасии захотело восстать против последнего заявления великана, но она сумела сдержаться. Сейчас было не самое лучшее время для гордых выходок.

Орки дружно заверили, что они–то и не помышляли о подобной глупости, а хотели предложить могучему Крушителю лишь свою помощь. Нет, они не просто боялись его. Здесь было что–то ещё. Словно они знали, что должны пойти за ним. Чувствовали это особым, недоступным для человека звериным чутьём.

Они двинулись к замку. Первый раз Анастасия видела домашнюю жизнь тех, на кого охотилась последние годы. Это была не армия и даже не банда. За камнями опасливо жались чумазые дети. Полуобнажённые женщины что–то готовили или мастерили. Облачённые в кожу, меха и убогие доспехи мужчины провожали чужаков хмурыми взглядами, ревностно охраняя свою территорию.

Только теперь Анастасия осознала весь размах того, что сотворил Ургаш и его спутники. Впервые орки объединились вокруг общей цели. Она поняла, что мир уже никогда не будет прежним.

— Что за… — выдохнул Ургаш и свернул в сторону привлечённый внезапным шумом.

Из–за убогого шалаша, сооружённого у крутой насыпи, вылетел огромный бурый зверь. Лошади взволнованно заржали, но всадники удержали их. Сначала казалось, что варг набросится на Ургаша, но, отхватив тяжёлую оплеуху, хищник отскочил в сторону.

Послышался звук сухой палки, стучащей по камням. Вслед за варгом появился старый ушастый орк, смотрящий перед собой неподвижным взглядом.

— Живой! — воскликнул Ургаш, и Анастасии послышались в этом слове нотки радости. — Старая развалина!

— Кое–кто остался на прежнем месте, — ответил старик, принюхавшись. — Но большинство пришло со мной. У нас будет новый лагерь?

— Добрая стоянка! — подтвердил вождь. — Там Ош в повозке подыхает. Ты бы помазал его каким–нибудь дерьмом, что ли.

Спешившись, Зора открыла дверцу. Запустив руку в ветхую суму, старик исчез в карете.

— Седлайте мохнатых, — объявил Ургаш остальным, — мы отправляемся на запад!

Словно в ответ на его слова, со стороны крепости раздался лязг поднимающейся герсы. Крепостной мост перекрыл ров, и в просвете ворот появились закованные в сталь всадники Предела.

— Здесь будьте, — велел вождь представителям племён. — Мы пойдём переговорим.

Карета герцогини неспешно двинулась по разбитой подъездной дороге. Её сопровождали Ургаш и отряд Анастасии, опасавшийся оставаться среди тех, кого они ещё недавно считали своими заклятыми врагами. Зора правила лошадьми, опасливо поглядывая на зубчатые стены Крепости Наблюдателя, где маячили тёмные силуэты арбалетчиков.

— Не думал, что встречу вас здесь, леди Ферро.

— Малькольм, это ты? — удивилась Анастасия, пытаясь лучше разглядеть юношу.

Последний раз они виделись много лет назад, когда он был скромным, замкнутым и стеснительным мальчиком. Теперь от того невзрачного паренька не осталось и следа. Перед ней был настоящий воин, страж Предела.

— Я здесь по поручению короля. — Анастасия передала ему сопроводительное письмо, полученное от секретаря.

— Король убит, — сказал он, принимая бумагу.

— Мне это известно, — ответила она, — но тем ценнее его посмертная воля.

— Ты знаешь, что в его смерти обвиняют одного из твоих спутников? Орка по имени Ош.

Молча наблюдавший за этой сценой Ургаш чуть заметно напрягся.

— Да, я знаю и об этом, — подтвердила Анастасия, — но он говорит, что невиновен, и у меня есть основания верить ему.

— Тогда поделись со мной этими причинами, потому что я тоже очень хочу поверить.

— Я… — замешкалась Анастасия. — Я не могу. Не сейчас. Прости.

— Хватит играть в слова, — вмешался Ургаш. — У вас мало людей. Ты знаешь это. Я знаю это. Откроете ворота, дайте нам пройти, и никто не умрёт.

— Я слышал, что наш покойный король назвал тебя графом, Ургаш Крушитель. — Малькольм осуждающе взглянул на орка. — Быть может, ты хотя бы сделаешь вид, что соответствуешь этому высокому титулу?

— Он что–то такое говорил, — припомнил Ургаш. — А потом люди с птицей на стальных рубахах пытались нас прикончить.

— Вас обвиняют в убийстве короля, — напомнил юноша, — это не шутки.

— Да не трогали мы вашего короля. — Орк начал терять самообладание. — Надо очень!

— Пускай Ош сам скажет мне об этом, — упорствовал Малькольм. — Глядя в глаза, скажет.

— Он… — начала было Зора, но в этот момент дверца кареты отворилась.

Держась за стенки, наружу с трудом вылез Ош. На орка было жалко смотреть. Воспалённые разноцветные глаза болезненно слезились. Лишённые крови губы побледнели и растрескались. Лицо осунулось, будто утратив часть самой жизни.

— Не я… — выдавил из себя Ош, облизав губы. — Другой человек… мужчина… маска… смеётся. Он убил короля… бежал. Я не смог… помешать…

Каждое слово давалось ему с видимым усилием. Наконец морщинистые руки Ушана увлекли Оша обратно. До них донеслось недовольное ворчанье старого орка.

— Он прав, — неожиданно для себя согласилась Анастасия. — У них не было на это никакой причины. Зачем убивать курицу, несущую золотые яйца? Король дал им всё!

— Я не узнаю тебя, — вдруг улыбнулся Малькольм. — Ты защищаешь орков?

— Слушай, мы тут долго языками молотить можем, — не выдержал Ургаш. — Ты откроешь эти проклятые ворота? Или мне позвать твоего отца?

— Я не могу сделать этого, — покачал головой молодой Редклиф и продолжил гораздо тише, — но у меня есть для вас слово герцога. В тридцати лигах к северу отсюда стену подмыло весенним паводком. Она всё ещё не восстановлена, и отец предполагает, что вы попытаетесь пробиться на запад именно в этом месте.

— Сразу бы так, — буркнул Ургаш, отворачиваясь.

— Анастасия, — Малькольм не спешил возвращаться в крепость, — почему бы тебе не остаться здесь, с нами? Запределье не лучшее место для леди.

— Извини, Малькольм, — нахмурилась она, не поднимая на него взгляда, — но я должна сопроводить их до самых ворот Ошгейта. Приказ короля.

 

Глава тридцать первая

Шёпот сердца

Опустив письмо в деревянный ящик королевской почты, которая славилась своей дороговизной и нерасторопностью, Адам направился в сторону речных причалов. Весть о смерти короля распространялась по стране со скоростью лесного пожара, но не это тревожило юного виконта. Снова и снова он возвращался в своей памяти к тому роковому вечеру, которому суждено было стать последним в жизни Конрада Молчаливого. Адам вспоминал хрупкую талию Каролины в своей руке. Вспоминал, как танец кружил их по бальному залу королевского дворца, словно зал этот принадлежал им одним. Её лицо закрывала изящная маска в виде серебряной рыбы, но даже она не могла скрыть ни лучезарной улыбки этого удивительного создания, ни волнительного румянца, пляшущего на её мягкой щеке. Волшебный, бесконечно прекрасный миг, который Адам непременно попытался бы воспеть в стихах, будь он менестрелем.

Мармонд раскинулся на левом берегу Сестры. Там, где Срединные земли переходили в Мельничный удел, а Королевская тропа сворачивала на юго–восток, уходя в сторону Лунного озера, Варгана и Восточного тракта.

Умом Адам понимал, что ему следует найти корабль до Локриджа или, по крайней мере, до Лайха, крошечной рыбацкой деревушки на Внутренних островах, откуда он уже без труда сможет добраться домой. Однако сердце Адама манило его назад, в столицу. Нет, не так. Оно осталось в столице. В трепетных руках Каролины, что завладела им отныне и навсегда.

Свернув на просёлочную дорогу, Адам увидел впереди мачты и паруса. Мелкие купцы часто швартовались здесь, чтобы пополнить запасы и передохнуть. Некоторые даже сгружали товар, отправляясь в столицу по суше, дабы избежать портовой подати.

То был прекрасный, но скоротечный сон, который слишком быстро закончился. Стоило страже сообщить о смерти короля, как в гостях поднялась великая тревога, почти паника. Музыка стихла, и Каролина, ещё недавно такая весёлая и легкомысленная, испуганно прижалась к нему, ища защиты и успокоения. Едва им удалось вырваться из праздной толпы, как рядом оказался сир Ван Дейк. Рыцаря сопровождал человек в сером мундире, который сообщил, что виконту Олдри следует покинуть Адамант, и как можно скорее. Юноша было запротестовал, но сир Ван Дейк подтвердил слова служителя. Подозреваемые в убийстве короля, орки бежали на запад, что означало огромные проблемы в жизни юного виконта.

«Что теперь делать?» — снова и снова спрашивал он у себя.

Его не оставляло ощущения нереальности происходящего. Он не таился, но чувствовал себя настоящим беглецом.

Вернуться домой? Зачем? Всё равно рано или поздно за ним придут. Что будет с матерью? С его маленькой сестрой? С Локвудом? Он не верил, что Ош действительно сделал это. Отказывался верить. Быть может, лучше сдаться? В конце концов, королевское правосудие однажды уже проявило к нему своё милосердие. Впрочем, милосердию этому тогда сопутствовало обещание неотвратимой кары в случае предательства орков. Адам слишком хорошо помнил те суровые слова.

«Скорее молния два раза в одно место ударит, — горько усмехнулся набравшийся опыта юный виконт. — Сначала голову отрубят, потом разбираться будут».

Они даже не успели как следует попрощаться. Адам оставил Каролину на попечение её верного стража и проследовал за серым служителем, который вывел его из замка. Покинуть столицу оказалось совсем несложно. То ли Адама в тот момент ещё не искали, то ли городская стража просто не обратила внимания на одинокого юношу, больше напоминающего небогатого горожанина, чем виконта. Миновав северо–восточные ворота, он прибился к небольшому каравану ферденских купцов, которые направлялись в Эшвуд. Они любезно согласились подвезти его до предместий Мармонда, даже не затребовав плату.

— Эй, малой! — окрикнул его кто–то, прервав воспоминания. — Тебя как звать?

Обернувшись, Адам увидел на дороге двоих незнакомых мужчин. Они приближались.

— Вроде похож, — вполголоса сказал один другому.

— Адам Олдри, виконт восточных земель, — по обыкновению представился юноша и только тогда понял, какую глупость совершил.

— Отлично, — обрадовался тот, что окликнул его, и сильно двинул Адаму в левую скулу.

Не успев уклониться, незадачливый виконт рухнул на грязную дорогу.

— Ты чего? — встрепенулся второй. — Сказано же: живым.

— Живым — да, целым — нет, — усмехнулся напарник и ударил Адама ногой в живот.

Дыхание перехватило так, что Адам чуть не потерял сознание.

— Возьмите деньги… — прохрипел он, решив, что на него напали грабители.

Головорезы проигнорировали его предложение.

— И что нам его теперь нести, что ли? — огрызнулся второй.

— Ну, по крайней мере, не убежит, — парировал первый. — Хорош ныть. Повозку подгоняй, пока местные не подтянулись.

Адам решил, что перед ним далеко не королевские гвардейцы. Парочка действовала в духе настоящих охотников за головами. Грубо, жёстко, но эффективно.

— Так что ты там про денежки–то сказал? — осведомился громила, наклонившись к Адаму, когда напарник ушёл за повозкой.

Юный виконт собирался было ответить, но внезапно раздался глухой удар, и бандит грохнулся рядом. Позади стояла тёмная фигура в доспехах. Сфокусировав взгляд, Адам не поверил своим глазам: это был его отец.

— Надеюсь, ты не возражаешь, что я одолжил ваши фамильные доспехи, — сказал Уильям Ферро, разбивая наваждение.

— Дядя? — удивился Адам. — Что ты здесь делаешь?

Тот отбросил в сторону деревянное весло, которым сбил спесь с обидчика Адама, и помог племяннику подняться.

— Найти тебя было совсем непросто. Впрочем, мы поговорим об этом позднее. Нужно убираться отсюда, пока остальные не нагрянули. Идём. Я уже нанял лодку.

Адам последовал за графом, и скоро они оказались у причалов, где их действительно ожидала небольшая однопарусная лодка, на каких обычно ходят рыбаки Мать–озера.

— Твоя мать попросила, чтобы я тебя встретил, — сказал лорд Ферро, отвязывая швартовую верёвку. — Как оказалось, не напрасно.

Когда они поймали ветер и отошли от берега, солнце уже село. На носу лодки висел свечной фонарик, пускающий по глади реки желтоватые блики. Снежный граф протянул Адаму бурдюк с водой:

— На вот, приложи. У тебя лицо начинает опухать.

Водяная прохлада приятно успокаивала саднящую щёку. Бок тоже горел, но, судя по ощущениям, рёбра были целы. Адам и думать не хотел, что бы с ним случилось, не окажись лорд Ферро поблизости. Скорее всего, участь юного виконта была бы незавидной.

— Ты слышал про короля? — спросил юноша.

— Да.

— Я не верю, что Ош…

— Ты слишком сильно доверяешь этим оркам, — перебил его Снежный граф.

— Эй, это же именно они спасли тебя тогда! — возразил Адам. — Отчего ты так суров с ними?

— У меня на то свои причины.

Повисло молчание.

— Я беспокоюсь за них, — признался Адам.

— О себе лучше побеспокойся. Орки сами разберутся со своими проблемами. Ты и так много для них сделал, если верить словам твоего наставника.

С погодой им повезло. Попутный юго–западный ветер исправно толкал лодку вверх по течению. Небо было чистым и звёздным. Иногда ночные берега загорались огнями прибрежных поместий и постоялых дворов.

Снежный граф был бодр, сосредоточен и решителен. Адаму приятно было смотреть на него. Судя по всему, лорд Ферро уже много дней не брал в рот хмельного. Однако даже это не могло развеять тревоги юноши.

— Нельзя мне возвращаться домой, — высказал Адам терзающую его мысль. — Там теперь небезопасно. Ни для меня, ни для тебя.

— Согласен, — ответил Уильям Ферро без тени удивления.

Адам понял: граф и не собирался возвращаться в Простор.

— А как же мама? Как же моя сестра? Мой учитель? — встрепенулся он.

— Лето они проведут в Варгане. В вашем поместье ремонт. Это поможет нам выиграть какое–то время.

— Время? — не понял Адам. — Для чего?

— Чует моё сердце, убийство короля — это только начало, — мрачно ответил Уильям Ферро. — Назревает что–то крупное. И когда это случится, мы должны быть готовы.

Он серьёзно посмотрел на Адама. В дрожащем свете фонаря глаза графа казались почти чёрными.

— Я виноват перед тобой. Перед тобой и твоими родителями. Мне следовало поддержать вас. Следовало знать, кто мои истинные друзья. Больше я такой ошибки не допущу.

Адам смутился. Он не знал, что ответить.

— На севере у меня всё ещё есть верные люди. — Граф запустил руку под лавку, вытащив оттуда завёрнутый в ветошь короткий меч, и протянул его юноше. — Ты будешь биться за меня, Адам Олдри? Я не твой лорд и не твой отец, а потому решать это надлежит только тебе одному.

Теперь Адам понял, почему дядя облачился в броню отца. Он отправлялся на войну. Они отправлялись на войну. Курс лодки лежал не на восток. Они плыли на север.

— Я буду биться за тебя, — ответил юный виконт и сжал рукоять отцовского меча.

Тревога оставила его. Даже волнующие воспоминания о времени, проведённом в обществе Каролины, отошли на второй план. Выбор был сделан, будущее определено.

Какое–то время граф рассуждал, что сейчас, когда большая часть королевских войск вернулась в Срединные земли, у них будет шанс отбить Север, однако, заметив, что племянник засыпает, лаконично добавил:

— Твоя мать меня убьёт, когда узнает. Спи давай.

 

Глава тридцать вторая

Чёрный восход

Всё распадалось на осколки. Он чувствовал, что мир постепенно ускользает от него. Грудь вдыхала воздух, но не ощущала свежести. Уста вкушали пищу, но она не приносила насыщения. На языке оставался лишь безликий вкус тлена. Он стал тенью, тусклым отблеском того человека, каким был когда–то.

Боль и сожаление отметили лицо печатью горечи. Она застыла на нём, как въевшаяся грязь, как страшная маска, избавить от которой под силу лишь милосердной смерти. Насытившись правящей миром тьмой, пропитавшись её губительным дыханием, сердце превратилось в глыбу льда. Оно более не желало быть сердцем живого человека.

Хотел ли он закончить всё это? Возможно, но он не мог этого сделать. Только не сейчас.

Внизу, под ногами, простирался каньон. Ветер гулял вдоль источенных громад красно–коричневого песчаника, из которого состояли отвесные стены этого гигантского шрама на теле мира. На другой стороне высился замок. Маленький форпост, словно нависающий над пропастью.

Восточные врата королевства. Игольное ушко, через которое протянулся великий торговый тракт.

Место для строительства Кран де Мора было выбрано не случайно. Трещина здесь сужалась до расстояния полёта стрелы, в то время как склоны оставались крутыми и неприступными. Кроме того, посреди каньона возвышалась огромная скальная колонна, порождённая причудливым союзом песка, ветра и водяных потоков, что протекали здесь тысячи лет назад. Волею Зигмунда Строителя и трудолюбивых зодчих древности на этом величественном основании выросла сторожевая башня, ставшая промежуточной точкой опоры для хитроумного подъёмного моста, спроектированного самим Алистером Дрейком, королевским фортификатором и главным инженером Предела. Когда–то над пропастью нависал сводчатый каменный мост, но во время вторжения Дюжины защитники замка разрушили его, дабы противостоять орде.

На этот раз им достаточно было активировать подъёмный механизм. Гремящие цепи увлекали обе секции моста наверх, превращая Трещину в непреодолимую пропасть, отделяющую мир людей от безбрежных владений пустыни.

— Ты уверен в этом? — спросил Ярви, подойдя к Эдуарду. — Не лучше ли попытать удачу на юге, у Обвального замка? Я слышал, что укрепления там не так сильны, да и людей поменьше.

— Именно поэтому мы ударим сюда. Падение Кран де Мора станет падением их воли. Тракт окажется в наших руках.

Эдуард говорил холодно и спокойно, словно ему было известно нечто неведомое другим. Ярви старался не встречаться с ним взглядом. Всякий раз, когда вор делал это, по телу его пробегал озноб.

— Вы получили ответ?

— Они отказались сдаться, — угрюмо вздохнул Ярви, повторно ознакомившись с содержанием короткого послания, будто надеясь увидеть там что–то другое.

— Значит, они сами выбрали свою судьбу.

В голове Трёхпалого промелькнула безумная мысль. Что, если просто столкнуть Эдуарда вниз, навстречу далёким острым камням? Он был готов ко многому, но крики гибнущих людей Окама всё ещё отзывались у него в памяти леденящим душу эхом.

— И как ты собираешься это сделать? — спросил вор, пытаясь отвлечь себя от губительного порыва. — Просто прикажешь им опустить мост?

— Да… — протянул он, думая о чём–то своём, — пожалуй…

Эдуард поднял небольшой камень, посмотрел на него задумчиво и бросил вниз, на дно каньона.

— Опустите мост.

Он сказал это тихо и спокойно, будто рассуждал вслух. Сначала Ярви подумал, что спутник его окончательно спятил, но за спиной тут же раздались монотонные шаги.

Бледные, отрешённые лица не выражали никаких мыслей. Слово муаз'аммаля было для легиона мертвецов законом. Ярви понял, что приказ Эдуарда адресован не осаждаемым, а осаждающим.

С готовностью шагнув в пропасть, бессмертные солдаты один за другим стали исчезать за её краем, падая на дно каньона. Подобная высота убила бы любого, но мертвецы не могли умереть второй раз. Трёхпалый повидал многое в своей жизни, но даже он отвернулся, не в силах смотреть на то, как безвольные тела одно за другим глухо врезаются в занесённые песком камни лишь затем, чтобы снова подняться и продолжить путь.

— Плоть слаба, — протянул Эдуард, чей единственный глаз сосредоточенно наблюдал за продвижением ужасного воинства к скалистому основанию сторожевой башни. — Однажды ты поймёшь и это.

Когда вниз полетели камни и стрелы, лучников башни немедленно поддержал гарнизон замка, но всё, что им удалось, — это немного задержать безжалостный чёрный прилив, что нахлынул на них из тьмы веков. Карабкаясь вверх с нечеловеческим упорством, мертвецы скоро достигли башни, истребив всех её защитников. Заскрежетали цепи подъёмного механизма, и первая секция моста опустилась к ногам Эдуарда Колдриджа.

К тому моменту, как наследник безумного графа достиг башни, его мрачное безмолвное воинство уже поднималось к замку. Они походили на муравьёв: тёмные точки, заполонившие растрескавшееся тело каньона.

На стенах раздавались крики, грохот баллист и катапульт. Гудение луков прерывалось хищными щелчками арбалетов.

Любая другая армия захлебнулась бы в крови, но не армия бессмертных. Что значили для них солдаты Простора, когда противником их выступали сами Древние? Железо могло пронзить холодную плоть, но оно не обладало властью убить то, что было уже мертво.

Присягнувшие Эдуарду пустынники заняли сторожевую башню, пустив в ход изогнутые, сработанные из резного рога луки. Защитники огрызались в ответ, но их куда сильнее беспокоили те, кто уже достиг основания крепостных стен. Осаждённые сбивали их стрелами, копьями и камнями, но те, оказавшись на земле, вновь поднимались на ноги, продолжая страшное восхождение.

К закату замок был полностью окружён. Ветер пропитался многоголосым криком. Павшие защитники Кран де Мора не находили вечного покоя. Древняя магия тотчас наполняла их тела подобием жизни. Один за другим они восставали, пополняя воинство Эдуарда. Глаза их вспыхивали льдом, а оружие обращалось против бывших соратников.

Осаждённые устали. Сопротивление ослабло. Много часов люди были на ногах, пытаясь оборонить замок от страшного противника. Они сражались с достоинством и отвагой, но это были живые люди. Им нужно было спать, а бессмертные не знали усталости. Им нужно было есть, а бессмертные не чувствовали голода. Им нужно было пить, а бессмертных не мучила жажда.

Когда небо окрасилось закатом, стяг с изображением золотых весов на зелёном фоне, украшающий главную башню замка, сменился на белый флаг капитуляции. По сигналу Эдуарда бессмертное воинство отступило, а пустынные лучники затихли в ожидании.

Вторая секция моста опустилась. В воротах показалась группа солдат, которые волокли навстречу Эдуарду избитого мужчину среднего возраста, в богатой одежде, с утомлённым загорелым лицом. Глаз его светился свежим синяком, а разбитая губа опухла, словно от укуса пчелы. Он выглядел сломленным и растерянным.

— Милорд Колдридж, мы взываем к вашей милости, — сказал один из солдат крепости, после чего неизвестного бросили к ногам Эдуарда. — Отзовите чудовищ, не губите нас.

Они были напуганы. Эдуард чувствовал это. Страх сквозил в их словах, придавал взглядам лихорадочный блеск. Кто мог винить их? Ожидая обычной битвы, они столкнулись с неведомым и дрогнули, не в силах противостоять ему.

— Кто это? — бесстрастно спросил Эдуард, опустив глаза на стонущего человека.

— Так, начальник наш, ваша светлость, — смешался солдат. — Командующий крепостью Патрик Дюваль.

— Дюваль, — невесёлым эхом повторил Эдуард, думая о чём–то своём.

Рядом появился Ярви.

— Брат Винсента Дюваля, — шепнул вор. — Он может быть ценным заложником. Не стоит его убивать.

Поднявшись на колени, пленник в ужасе посмотрел на Эдуарда. Он не плакал, не молил о пощаде.

— Твой брат любит тебя, Патрик Дюваль? — спросил Эдуард страшным, даже зловещим голосом.

— Он заплатит столько, сколько ты попросишь, — еле слышно ответил пленник.

— Я не спрашивал, сколько золота он даст за твою голову. Я спросил, любит ли он тебя.

Ответом было молчание.

— Есть ли у тебя любимая женщина? Есть ли дети?

Он увидел, как волнение и страх блеснули в глазах Дюваля.

— Ты не умрёшь сегодня, — ответил Эдуард. — Нет, я хочу, чтобы ты видел. Я хочу, чтобы все вы увидели это.

— Что? — севшим голосом спросил брат хранителя Востока.

— Справедливость.

По мановению руки пустынники увели Дюваля прочь.

— Что касается вас, — продолжил Эдуард, обратившись к защитникам крепости, — те, кто всё ещё помнит присягу, которую давали моему отцу, вольны присоединиться к воинству истинного правителя Простора.

— А если кто–то не пожелает это сделать? — опасливо поинтересовался ратник, плечи которого украшал капитанский плащ.

— Те же, кто захотят сохранить верность узурпатору, вольны покинуть крепость, оставив оружие и доспехи. Однако я предостерегу всех вас: грядёт буря, и нет такого места в мире, где вы смогли бы укрыться от неё.

Когда землю накрыла тьма ночи, воины, не пожелавшие присягнуть наследнику Натаниэля Колдриджа, покорно оставили замок. Как и обещал Эдуард, никто не препятствовал им.

Восточная граница пала.

Чёрный легион ступил на землю королевства.

 

Глава тридцать третья

Удар в спину

Секретарь смотрел на стройные шеренги стражников, собирающиеся по тревоге во дворе королевского замка. Отправившись в военный поход несколько дней назад, принц взял с собой Солье, нового капитана королевской гвардии, Вслед за сиром Гареном свои должности оставили и оба его лейтенанта, а потому теперь городской стражей командовал молодой офицер среднего звена. Это назначение вызывало особое беспокойство.

Утром на доки южной части города было совершено неожиданное нападение. Несколько пиратских судов поднялись вверх по течению Сестры, причалив под прикрытием тумана неподалёку от портовых складов. Вероятно, морские разбойники как–то прознали о слабости богатого города и решили воспользоваться этим.

Кристофер Тул не сомневался, что нападение пиратов будет скоро отбито, но его не покидала тревога. Подобных нападений не случалось уже почти двадцать лет. И он чувствовал, что город уязвим. Уязвим, как никогда. Мориан увёл королевские войска на запад, в сторону Предела, оставив в столице лишь малый гарнизон, усиленный личной гвардией графини Тибальд. Как многие другие гости, она прибыла на устроенный королём бал, который плавно превратился в его похороны.

Очередная группа гвардейцев покинула дворец, направившись в город.

Пираты. Откуда они? Почему именно сейчас? Секретарь не верил в совпадения. Они могли попасть сюда только двумя путями: либо через Торную гавань, либо через Лиховодье и Сестрин рукав. Первое практически исключено. Стражи устья Сестры никогда не пропустили бы их вглубь королевства. Остаётся Сестрин рукав. Сунуться в Лиховодье? Миновать гиблые рифы Осколков? Только безумцы могут решиться на такое! В любом случае корабли должны были пройти мимо Клина. Как тамошние дозорные могли не заметить их? Или они не захотели? Подкуп? Нет, слишком многим пришлось бы заплатить.

Над крышами поднялся столб дыма. Должно быть, в порту вспыхнул пожар.

Что, если пираты нападут на дворец? Нет, он им не по зубам. Силы гарнизона ограниченны, но, если закрыть ворота, твердыня Адаманта сможет держаться в осаде многие месяцы. Высокие и крепкие стены. Подвалы заполнены провизией и оружием. Река обеспечивает изобилие воды. Никакому врагу не взять дом короля.

«Если враг уже не проник внутрь».

Давно забытым страхом непрошеная мысль постучала в сознание секретаря.

Проклятье, неужели он ошибся? Неужели он утратил ясность ума? Но кто?

Почувствовав рядом чужое присутствие, Кристофер Тул огляделся по сторонам. У другого окна галереи стояла женская фигура, облачённая в элегантное платье красного шёлка. Это была герцогиня Редклиф. Орки похитили её карету, и она вынуждена была задержаться во дворце, пока не найдёт новый транспорт.

Кристоферу Тулу показалось, что на лице этой женщины он увидел ту же искру тревожного понимания, которая мгновение назад посетила его самого. Решительным шагом секретарь подошёл к ней:

— Миледи.

Она чуть заметно вздрогнула, возвратившись в реальность из мира собственных размышлений.

— Простите, я не хотел напугать вас. — Секретарь коротко поклонился.

— А, это вы, мастер Тул, — чуть рассеянно сказала она, возвращая лицу выражение надменной томной маски. — Что вам угодно?

Она знала или, во всяком случае, подозревала. Грядёт что–то неладное. Что–то плохое.

— Вам удалось найти новый экипаж? — поинтересовался он.

— К сожалению, пока нет, — призналась герцогиня. — Большинство карет арендовано гостями, но я уверена, что скоро что–нибудь появится.

Нет, он не ошибается. Король слишком сильно доверял этой женщине, чтобы секретарь мог предположить её участие в заговоре.

— Герцогиня, могу я просить вас об одолжении?

— Разумеется. — Её брови поднялись в удивлении. — Я слушаю.

— В конюшнях стоит дорожная карета его величества. Я всё устрою. Берите её и немедленно уезжайте из города.

Он предполагал, что она будет возражать, но этого не произошло. Маска исчезла. Её стёрло послание, которое содержалось в словах секретаря. Тул словно посмотрел в зеркало. Он увидел в лице герцогини отражение собственных тревожных мыслей. Да, она была умна, слишком умна, чтобы не заметить происходящего.

— Я скоро буду готова. Распорядитесь запрячь лошадей.

Герцогиня поспешно удалилась в северное крыло замка, где находились её покои.

Достав из–за пояса небольшой серебряный колокольчик, Тул дважды позвонил в него. Рядом, как по волшебству, появился Тайри. С момента гибели монарха молодой помощник секретаря всегда находился при нём.

— Отыщи сира Гарена и срочно направь его ко мне, — велел секретарь. — Как только ты сделаешь это, направляйся в конюшни и проследи, чтобы дорожная карета короля была полностью готова к немедленному выезду.

Юноша коротко кивнул.

— Вы уезжаете, мастер Тул?

— Уезжает герцогиня, — ответил он и, немного подумав, добавил: — Ты поедешь с ней.

Когда юный помощник исчез, секретарь поспешно направился в свой кабинет. Отчёты, донесения, письма, документы. Что–то нужно было спрятать, что–то сжечь. Отдать некоторые распоряжения. Позаботиться о людях. Если он ошибается, то всё можно будет восстановить, но секретарь знал, что ошибки нет. Чутьё его не подводило. Слишком долго он занимал эту должность, чтобы ошибиться.

* * *

Сир Гарен, забрав шлем, покинул оружейную. Сломанные кости давно срослись, но правая рука, пострадавшая от удара медведя, пока не восстановила полную подвижность.

«Проклятье, я не буду отсиживаться здесь, пока убивают и грабят честных жителей нашего города».

Ему было наплевать, что об этом думал исполняющий его обязанности юнец. Портовые склады пожирало пламя. Кровь добрых жителей Адаманта проливалась на мостовую. Покойный король никогда не допустил бы такого. И ради чего? Месть? Непомерные амбиции избалованного мальчишки? Они потратили столько сил на присоединение Запределья и примирение с орками. И теперь Мориан собирался всё это разрушить. Разрушить то, за что умер его отец.

Рыцарь не хотел верить в то, что орки были как–то замешаны в гибели короля. В отличие от совета он не сомневался в кристальной честности секретаря Тула. Но кем был убийца? Он обязательно выяснит это после того, как разберётся с пиратами. Ему не терпелось пустить в ход меч, чтобы успокоить бушующие в сердце страсти.

Выходя в главный зал, он чуть не сбил кого–то с ног.

— Смотри, куда идёшь, писарь! — выругался он и двинулся дальше.

— Сир Гарен, постойте, — окликнул его юноша.

— Ну, что тебе ещё?

— Меня зовут Тайри, сир. — Его неловкая речь напоминала скороговорку. — Мастер Тул, королевский секретарь, велел мне найти вас. Он желает вас видеть.

— А подождать он не может? — досадливо вздохнул рыцарь.

— Насколько я могу судить, дело очень срочное, — пожал плечами юноша.

Джон Гарен заколебался, но в этот момент со стороны парадного коридора послышались окрики и звон стали. Гвардеец короля никогда не спутал бы подобный звук с чем–то другим. Шёл бой.

Из дверного проёма рядом с ними показалась пара воинов дома Тибальд. В последние дни эти смуглые мечники наводнили замок. Таково было желание принца. Их легко было отличить от королевских гвардейцев по эмалированным голубым нагрудникам и смуглым лицам, обрамлённым стальной чешуёй открытых шлемов.

— Эй, какого лешего там происходит? — окрикнул их рыцарь, забыв об учтивости.

Вместо ответа, бойцы Побережья обнажили мечи, бросившись на сира Гарена и непутёвого парнишку из секретариата.

— Что за…

Гвардеец успел выхватить меч, парировав нежданную атаку. Это была не шутка. Они били во всю силу. Они пытались убить его.

Заслонив посланника Тула, рыцарь принялся биться с южанами, отражая удары коротких мечей. Они были молоды и сильны, но уступали ему в мастерстве владения оружием и ратном опыте. Выбрав момент, когда оба клинка ударились в его меч, рыцарь резко вывернул их в сторону. Воспользовавшись замешательством нападающих, он выхватил из–за пояса кинжал, вонзив его в горло одного из них. Второй тут же попытался достать его снизу, но рыцарь оказался проворнее. Уклонившись от восходящего удара, он отрубил южанину руку чуть ниже локтя. Дико закричав, тот отпрянул к колонне, сжимая окровавленную культю.

— Вы чего творите?! — взревел сир Гарен, схватив его за шею.

Рыцарь не получил ответа. Мечник графини грохнулся на пол, потеряв сознание.

Из парадного коридора показались ещё несколько воинов. В руках у них было оружие, что уже успело отведать крови. Заметив рыцаря и двух поверженных соратников, они опасливо двинулись навстречу.

— Беги, Тайри, — мрачно велел сир Гарен, перехватывая меч двумя руками. — Убирайся отсюда, слышишь меня?

Дважды повторять не пришлось. Юноша исчез в боковом коридоре.

— Не знаю, что здесь происходит, — произнёс рыцарь, выходя в центр зала, — но я предлагаю вам сложить оружие именем короля. Пускай моя рука плохо меня слушается, но можете быть уверены, что я смогу отправить вас на тот свет.

Позади немым наблюдателем разворачивающейся драмы возвышался пустующий трон. Масляные светильники заливали зал ровным желтоватым светом.

Они не послушали его предостережения. Шестеро молодых и сильных воинов напоминали Джону Гарену тех парней, которых он сам тренировал для гвардейской службы. Они обступали рыцаря, заключая в полукольцо. Никто не предлагал ему сдаться.

Измена. Графиня пытается занять дворец, пока пираты отвлекают большую часть городской стражи. Кто контролирует королевский замок, тот контролирует Адамант.

Сир Гарен понимал, что короткие мечи давали бойцам Побережья преимущество в скорости, но дистанция была на его стороне. Если ему удастся сохранить её, то длинный клинок поможет ему выжить. До его ушей долетали звуки сражения, охватившего дворец. Быть может, они ещё смогут отбиться.

Самыми смелыми оказались бойцы слева. Их атака была практически одновременной, но каждый из четырёх ударов был мастерски отражён. К ним присоединился один мечник справа, но его попытка также не увенчалась успехом.

— Ну, давайте, псы, — презрительно протянул он. — Каши мало ели?

На этот раз на него бросились четверо по центру. Сместившись в сторону, Джон Гарен ушёл из–под их атаки, намеренно сделав вид, что ослабил правый фланг. Этим не замедлил воспользоваться один из мечников. Увернувшись от его удара, гвардеец стремительно развернулся на месте, опустив меч по нисходящей дуге. Когда голова мечника упала на пол, на ней всё ещё был шлем. Соратники убитого попытались отомстить, но ни один из их ударов так и не достиг цели.

— Что это за цирк? — раздался под сводами зала знакомый рыцарю голос. — Отойдите от него, молокососы!

Воины графини безропотно повиновались. Вдоль ряда стройных колонн, словно обычный наёмник, шагал человек в безликих доспехах, но Джон Гарен сразу узнал его голос.

— Сними шлем, чтобы я мог видеть твоё лицо, мерзавец, — произнёс рыцарь, направив в сторону пришельца остриё меча.

Длинные волосы воронова крыла рассыпались по латным наплечникам. Шлем глухо упал на красную ковровую дорожку, ведущую к трону. Это был Мэтью Дюваль, первый клинок Простора и победитель прошлогоднего турнира.

— Так, значит, заговор? Кто же верховодит? Шлюха или калека?

— Грубость вам не к лицу. — Дюваль нарочито медленно извлёк из ножен меч. — Знаете, она хотела оставить вам жизнь, но ведь вы не сдадитесь, не так ли?

— Я не доставлю тебе подобной чести, изменник!

— Очень на это надеюсь! — сказал Дюваль, обрушив меч на рыцаря.

Клинки встретились, и металл яростно заскрежетал.

— Я сам разберусь с ним, — заявил Дюваль людям графини. — Никому не вмешиваться!

* * *

Запертая дверь дёрнулась, но не поддалась. Выдержала и попытку её выбить. В толстую древесину яростно впился боевой топор, затем — ещё один. Времени было мало. Извлекая бумаги из орехового кабинета, секретарь, почти не глядя, бросал их в большую металлическую урну. Пламя пожирало отчёты о деятельности секретариата, переписку с доверенными лицами, финансовые документы, личные письма почившего короля, шифры и карты. Это была жизнь Кристофера Тула, выплеснутая чернилами на бумагу. Жизнь, превращающаяся в обугленные и почерневшие строчки на кровавых страницах истории.

Попытаться спастись через сеть тайных коридоров? У Кристофера Тула не было уверенности, что таким образом он сумеет добраться до безопасного места. В то же время секретарь не мог допустить, чтобы бумаги его ведомства попали в руки изменников.

Дверь продержалась до конца: когда огонь вспыхнул в последний раз, в кабинет ворвались вооружённые люди. Кристофер Тул не удивился, увидев серебряных рыб Тибальдов. Следом вошла сама графиня.

— Я смотрю, вы решили прибраться, секретарь, — ядовито улыбнулась она, мельком глянув на догорающие бумаги.

Сохраняя молчание, Кристофер Тул отступил за письменный стол. Позади него было широкое окно, такое же, как в кабинете короля, двумя этажами выше.

— В ваших услугах больше не нуждаются, — подчёркнуто учтиво произнесла графиня и, отвернувшись в сторону двери, добавила: — Убейте его.

Два закованных в латы мечника двинулись к секретарю, одинокому худощавому человеку в неприметном мышино–сером мундире дворцового слуги. Заходя с двух сторон широкого письменного стола, они не оставляли ему и шанса на бегство.

Кристофер Тул был недвижим. Казалось, он смирился с собственной участью. Один из южан занёс меч. Рука секретаря мгновенно метнулась к ножу для писем. Короткое, но острое как бритва лезвие прочертило в воздухе сверкающую дугу, превратив горло мечника в сплошную рану. Когда, хрипя и хватая ртом воздух, тот начал заваливаться навзничь, канцелярский нож уже тонул в глазнице второго нападавшего.

Поражённые увиденным, люди графини вскинули самострелы, но не успели их пальцы нажать на спусковые крючки, как серая фигура секретаря метнулась в окно, будто подражая бегству убийцы, оборвавшего жизнь короля. Жалобно зазвенев, тонкое стекло вместе с рамой разлетелось вдребезги. Стрелы поразили лишь пустое весеннее небо.

* * *

Были на свете талантливые живописцы, талантливые скульпторы и архитекторы, возводившие величественные замки и храмы. Одарённые целители, способные вытащить человека с того света. Куртизанки, влюблявшие в себя одним словом или движением. И среди всех этих одарённых мужчин и женщин выделялись фехтовальщики от бога, лучшие из лучших.

Они бились так, словно занимались любовью. Движения их наполняла страсть, граничащая с самоотречением. В то же время с ней соседствовали свирепость и упорство, свойственные разве что хищным животным, сходящимся в смертельном бою за место вожака стаи.

Закалённая сталь без устали исполняла симфонию яростного противостояния двух отважных сердец. Клинки мелькали в воздухе со скоростью, недоступной для простого глаза. Они угадывали движения друг друга. Удары натыкались на сопротивление, тут же превращаясь в контратаку. Это был не просто поединок. Это был танец. Грозный, суровый и грубый, но по–своему прекрасный.

Проведя стремительную серию ударов, Дюваль попытался достать Гарена справа, но рыцарь вовремя уклонился, отходя в сторону. В следующее мгновение латная перчатка рыцаря ухватила длинные чёрные волосы соперника, рванув его на себя. Меч ринулся к лицу Дюваля, но клинок того оказался расторопнее, В руках сира Гарена остались лишь пряди отсечённых волос.

— Хорошая попытка, Джон, — усмехнулся Мэтью. — У тебя больше не будет такого шанса.

— Он мне не понадобится, — хмуро ответил рыцарь.

Оба они устали. На лицах выступил пот. Дыхание стало сбивчивым и тяжёлым.

Дюваль вновь атаковал. Звякнув несколько раз, мечи сцепились в перекрёстном замке, испытывая силу своих владельцев.

— Право, ты неплохо обращаешься с этой штукой, — произнёс сквозь зубы сир Гарен, — но ты не знаешь, что такое война.

Голова рыцаря врезалась в нос Дюваля, ломая его. Тот не остался в долгу, ударив противника облачённым в сталь кулаком. Один за другим мечи упали на пол.

Удар ноги, пришедшийся на обратную сторону колена, заставил Джона Гарена обрушиться навзничь. Дюваль навалился на него, выхватив из голенища сапога длинный кинжал. Алчный клинок завис в опасной близости к горлу рыцаря, чьи пальцы впились в запястье сжимающей оружие руки. Сталь доспехов жалобно скрежетала по каменному полу. Благородный поединок превратился в грубую трактирную драку.

Извернувшись всем телом, Джону Гарену удалось сбросить с себя Дюваля. Неуклюже перевернувшись, тот попытался было подняться, но тяжёлый удар вернул его в лежачее положение. В следующее мгновение соперники поменялись местами. Руки Дюваля не выпустили кинжала, но теперь отчаянная хватка королевского рыцаря обратила этот клинок против хозяина. Медленно, но неотвратимо остриё приближалось к живой плоти.

Щёлкнули пружины арбалетов. Короткие болты пронеслись над Дювалем, врезавшись в соперника. Один, пробив латные пластины, попал рыцарю в живот, другой в руку. Ещё две стрелы засели в плече. Другие, видимо, не справились с толстым нагрудником, отлетев в сторону.

Джона Гарена отбросило назад. Издав крик боли, он рухнул на каменный пол и затих.

Сплюнув кровью, Мэтью Дюваль поднялся. В нём не осталось и следа той грации, что наполняла его в начале поединка: всклокоченные волосы, разбитый нос, измазанное в крови лицо. Рядом появился один из южан, но Дюваль грубо оттолкнул его прочь.

— Шлюхины потроха! — взревел первый меч Простора. — Какой ублюдок это сделал?!

— Довольно! — оборвал его гневную тираду холодный голос графини Тибальд. — Хватит мальчишества. Я не собираюсь объяснять лорду Дювалю, почему погиб его брат.

Она стояла в окружении арбалетчиков, готовых в любой момент снова спустить курки.

— Ты… — протянул он, обвиняюще указывая в сторону графини, — не думай, что я забуду об этом, женщина!

— Очень надеюсь, что ты не забудешь, — холодно ответила она, направляясь к трону.

Из бокового коридора вышел рослый южанин в изящных доспехах — командующий силами графини, первый меч Пламенеющего замка Оджи Фет. Строгое смуглое лицо украшала тонкая полоска бороды.

— Миледи, сопротивление подавлено, — сказал он, преклонив колено. — Замок наш.

— Хорошо, — кивнула она, усаживаясь на королевский трон так, как будто это было кресло для чтения. — Закройте ворота и распорядитесь привести ко мне моего сына.

Они не видели, как из конюшен стремительно вырвалась дорожная карета, пронёсшаяся под опускавшейся решёткой ворот. Правящий лошадьми юноша в сером мундире королевского секретариата увозил герцогиню Редклиф на восток.

 

Глава тридцать четвёртая

Хранитель Севера

Громко рассмеявшись какой–то грубой остроте, солдаты прошли вниз по улице. Они не заметили человека в плаще, прячущегося в ночных тенях Нордгарда. Случайный свидетель мог бы подумать, что от глаз стражей скрывается преступник или шпион, но впечатление это было обманчиво. Впрочем, если бы сира Рейли заметили новые хозяева северной твердыни, у него неизбежно возникли бы неприятности.

После того как основная часть королевской армии вернулась в Срединные земли, барон Дрогнар, назначенный временным комендантом крепости, ужесточил правила внутренней безопасности, опасаясь бунта. Патрули удвоились. Появляться на улице в тёмное время суток было запрещено. Тем больше вопросов возникло бы к старому рыцарю, бывшему командующему местным гарнизоном. Особенно если учесть, что по слову барона его заключили под домашний арест.

Фредерик Рейли был учителем и помощником графа Ферро. Служа ещё его отцу, он зарекомендовал себя преданным и надёжным человеком, заняв со временем довольно высокую для его скромного происхождения должность.

Рана, полученная им при штурме Нордгарда, уже затянулась, присоединившись к рубцам, оставшимся на теле после войны с Дюжиной. Она напоминала ему про события злосчастной ночи, когда через открытые лазутчиками ворота внутрь замка хлынули солдаты короля, превратив его в поле боя. Лишь когда над цитаделью лорда взвился огненный вихрь пожара, сир Рейли распорядился сложить оружие. Быть может, пятнадцать–двадцать лет назад он предпочёл бы умереть в бою, сражаясь, подобно раненому льву, но старик, в которого он превратился, был более рассудителен. Дальнейшее сопротивление представлялось бесполезным, и он надеялся уберечь уцелевших защитников. Кто–то мог бы назвать это малодушием, но расчёт оказался верным. Учитывая возраст и доброе имя славного воителя, барон явил милость.

«И он ещё успеет об этом пожалеть», — мрачно подумал сир Рейли.

Рука сама собой утонула в кармане плаща, словно проверяя, на месте ли письмо, полученное им три ночи назад. Пальцы сжали хрустящую бумагу. Нет, сообщение не привиделось ему. Оно было реально. Столь же реально, сколь и печать, скрепляющая его.

Была ли это ловушка, коварная западня, призванная вывести старого рыцаря на чистую воду? Возможно. Впрочем, Фредерика Рейли не особенно это страшило. С тех пор как он потерял на королевском турнире единственного сына, последней радостью старика стала служба графской фамилии. Если письмо не подделка, он обязан явиться в назначенный час.

Впереди вновь полыхнул свет факела. Рыцарь прижался к стене. При нём не было ратного облачения, а всё вооружение состояло из короткого кинжала, который люди барона пропустили, обыскивая жилище командующего. К счастью, патруль опять не заметил ночного лазутчика, продолжив свой путь.

Фредерик Рейли был честным и прямолинейным человеком. Ему претило красться тайком, как вору. Он всегда стремился встретить опасность лицом к лицу, как подобало рыцарю и истинному северянину.

Пруды западного полукольца были уже близко. Что найдёт он там? Его вёл вперёд не разум. Скорее долг. Долг и надежда.

В родном городе каждый закоулок был ему домом, а каждый камень — другом. С закрытыми глазами он мог бы пройтись от цитадели до главных ворот и ни разу не споткнуться.

Наконец тёмные пятна одетых в камень прудов показались впереди. О месте этом ходили дурные слухи. Кто–то даже утверждал, что лет сто назад здесь утопили девушку, дух которой так и не нашёл покоя, являясь глазу человека в безлунную ночь.

Не будучи особенно суеверным, Фредерик выбрал укромный уголок, который плохо просматривался со стороны улицы. Закутавшись в плащ, он уселся на ограду у пруда и принялся терпеливо ждать.

Хотя в королевстве уже хозяйничала весна, здесь, у подножий Железных гор, всё ещё правил холод. Лето радовало северян только в месяце льва, принося с собой дожди и обманчиво тёплое солнце. Не успевали они порадоваться перемене, как природа вновь начинала увядать, уступая дорогу длинной зиме.

Не раз сир Рейли думал, почему основатель династии Ферро соорудил своё жилище в столь суровом месте, ведь севернее Нордгарда жили лишь племена горцев, орков, да каторжане из тоннелей руин Олофа Одноглазого, что за Облачным замком. В конечном счёте он решил, что всё дело именно в холоде. Холод был щитом Нордгарда. Стены этой крепости начинались там, где ледяные торосы сковывали Изар и устье Медвежьей реки, а снег превращал дороги в непроходимую белую пустыню, в которой вязли и зверь, и человек. Тем горестнее было недавнее поражение.

За спиной сира Рейли раздался глухой плеск. Воображение тут же нарисовало образ бледной, распухшей фигуры с длинными волосами, поднимающейся из тёмной воды. Однако Фредерик Рейли не был трусом, а потому не обернулся.

«Вздор, — решил он. — Это просто ветер. Снег упал в воду, не удержавшись на стене».

Внезапно запястье рыцаря сжали крепкие пальцы. Даже сквозь манжету перчатки старик почувствовал их влажный холод.

Вскочив, он выхватил кинжал, готовый встретить любую опасность, пускай хоть сами чёрные легионеры поднимутся к нему из тёмных недр пруда.

Нет, на окутанной паром поверхности воды никого не оказалось. Зато рядом… стоял человек, который был ему прекрасно знаком. Человек, которого все считали мёртвым.

— Но… как? — выдохнул сир Рейли, опуская клинок.

— Долго объяснять, друг мой, — тихо ответил Уильям Ферро, помогая выбраться из воды невысокому, но крепкому юноше с коротко стриженными волосами.

В руках у него были плотные кожаные свёртки, хранящие оружие и лёгкое ратное платье. Теперь из воды, один за другим, стали появляться угрюмые мужчины. Длинные волосы, бороды, мощная стать и пронзительные светлые глаза безошибочно выдавали в них северную кровь.

Снежный граф вручил верному другу полуторный меч.

— Ещё не разучился обращаться с ним, старина?

В своё время Фредерик Рейли был одним из лучших, если не лучшим бойцом Севера. Причина, по которой рыцарь смог дожить до седых волос, уступающих место формирующейся последние несколько лет лысине. Взвесив меч в руках, он, похоже, удовлетворился его балансом и остротой старательной заточки.

— Люди Тормонда? — уточнил старик, кивнув на облачающихся в кольчуги ратников.

— Второй отряд стоит к западу от крепости, — кивнул граф, застёгивая пряжку пояса с длинным мечом, — но я надеюсь, что он нам не понадобится.

— Как зовут твоего сквайра? — Рейли смерил взглядом юношу, в руках которого уже появился короткий меч.

— Это лорд Олдри. Мне жаль, что ваше знакомство проходит в таких обстоятельствах. Если в тебе я обрёл отца, которого отняла у меня смерть, то в нём я нашёл сына, которого у меня никогда не было.

Адам порывисто поклонился старому рыцарю.

— Не сочтите за грубость, но я полагаю, вы не для того восстали из мёртвых, чтобы познакомить меня с сим достойным господином, милорд, — ответил Рейли, положив руку на плечо юноши.

— Истинно так, — усмехнулся граф, наблюдая, как последний из бойцов застёгивает на себе портупею меча. — Я сделал это, чтобы вернуть мой замок.

* * *

Стиснув в руке меч, Адам следовал за ними. В ушах стучала кровь, ладони предательски потели. Тело охватывал то ли страх, то ли азарт предстоящего столкновения.

— Будь подле меня и сира Рейли, — тихо наставлял его северный лорд, зная о неопытности юноши в ратном деле, — на рожон не лезь.

Адама немного смущало, что слова эти могут услышать остальные, но, даже если это было и так, люди виконта Тормонда пропускали их мимо ушей.

Их было меньше, чем людей барона. Каждый знал об этом. Сила отряда заключалась в единстве. Гарнизон Дрогнара был рассредоточен по всей крепости, в то время как отряд графа представлял собой цельный, облачённый в сталь кулак. И кулак этот неотвратимо двигался в сторону темницы, в переполненных камерах которой томились полторы сотни побеждённых, но не сломленных защитников Нордгарда.

На пути отряду северян встретился патруль. Застигнутые врасплох, люди барона не сумели оказать ощутимого сопротивления. Двое были убиты, остальные ранены и захвачены в плен. К тому времени, как в замке подняли тревогу, освобождённые дружинники графа уже занимали арсенал. Городские ворота были захвачены. Кое–кто из бойцов барона забаррикадировался в зданиях казарм и складов с припасами. Сам Дрогнар укрылся в цитадели, окружённой со всех сторон людьми графа. Этой ночью Адаму довелось обнажить меч, но так и не пришлось обагрить его кровью.

Выйдя к наглухо закрытым воротам собственной резиденции, Уильям Ферро возвысил голос так, чтобы его было слышно по ту сторону.

— Замок наш, барон! Сложи оружие, и никто больше не пострадает!

На стене показался плечистый человек в броне и при оружии. Его сопровождали двое стражников, сжимающих в руках самострелы. Адам никогда не видел Тайкуса Дрогнара, но сразу узнал его по богатырской стати, унаследованной сыном барона. Усатое лицо было обрамлено кольчужным капюшоном.

— Мы здесь волею короля, — гордо ответил Дрогнар. — Не тебе указывать нам, мятежник!

Если он и был удивлён тем, что лорд Ферро вернулся с того света, то не показал этого.

— Не глупи, барон. — Голос графа стал заметно холоднее. — Ты знаешь, что на этот раз Адамант не придёт к тебе на помощь. Ты сносно обращался с моими людьми, и только поэтому мы говорим с тобой сейчас. Я слышал, что Дрогнары так преданны, потому что не слишком умны, но думаю, что это не так. Услышь моё слово.

— Что же это за слово? — с вызовом спросил барон.

— Я подожду до рассвета. Если к этому времени ворота цитадели откроются, я обещаю тебе справедливый суд. — Произнося это, граф словно стал выше ростом. — В противном случае завтрашний закат твоя голова встретит торча на пике. Это я тебе тоже обещаю.

Уильям Ферро мог быть убедительным, когда хотел. Сохраняя молчание, барон удалился. Когда первые лучи солнца коснулись стен, ворота цитадели отворились.

 

Глава тридцать пятая

Судьба герцогини

Задолго до того, как войско принца Мориана достигло Предела, а бессмертные солдаты Эдуарда Колдриджа пересекли Трещину, в массивные ворота поместья лорда Донахью негромко, но настойчиво постучали.

— Кому там не спится… — выругался старый стражник, которому только–только удалось задремать в караульной пристройке. Землёй владела ночь, которой, в свою очередь, владел дождь, а потому привратнику совсем не улыбалась перспектива покидать сухое и тёплое местечко. Накинув кожаный плащ и сняв свечной фонарь с гвоздя, слуга виконта Донахью проковылял к двери и открыл смотровое окошко, забранное кованой решеткой.

— Кто идёт?

По ту сторону ворот стоял невзрачный юноша в кучерской накидке. Он выглядел утомлённым и промокшим до нитки.

— Миледи Редклиф, герцогиня Предела, — ответил Тайри, смачно шмыгнув красным носом.

Стражник с сомнением оглядел ночного пришельца.

— Ждите, доложу.

Дверца смотрового окошка затворилась.

Тайри вернулся к дорожной карете, оставленной чуть поодаль, и подогнал её ближе к воротам.

— Надо было мне выйти, — раздался изнутри звучный голос герцогини.

— Не стоит, миледи. В такую погоду хозяин собаку из дома не выгонит.

Ему нравилась герцогиня. Тайри почти не помнил своей матери, но хотел бы, чтобы она была похожа на леди Редклиф. Спокойная, учтивая и бесконечно проницательная, эта женщина могла быть по–настоящему сурова и несгибаема, если того требовали обстоятельства. Впрочем, с Тайри она обходилась по–доброму. Если в ней и была надменность, которой часто грешили люди столь высокого положения, то проявлялась она только на публике. В общении с глазу на глаз леди Редклиф предпочитала не уделять внимания титулам и регалиям.

Наконец ворота скрипнули и отворились. По ту сторону, на залитом светом факелов дворе поместья, стояли несколько вооружённых людей.

Легонько шлёпнув лошадей вожжами, Тайри аккуратно направил карету вперёд.

— А ну как королевская повозка, — присвистнул один из стражей.

Спешившись, Тайри прошлёпал по лужам, открыв дверь кареты. Укрывшись расшитым плащом, герцогиня вышла под моросящий дождь. Её обычно тщательно уложенные волосы были распущены, а лицо, выхваченное из темноты светом пламени, выглядело уставшим и бледным.

Один из мужчин, собравшихся во дворе, подошёл ближе. Это был рослый брюнет, одетый роскошнее, чем остальные.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он.

— Я тоже рада тебя видеть, брат, — иронично улыбнулась герцогиня.

Тайри возился с ремнями, удерживающими вещевой сундук своей новой госпожи. Впрочем, это не мешало ему опасливо посматривать по сторонам. Приём едва ли можно было назвать тёплым.

— Почему ты не предупредила о приезде?

— Ты так и будешь допрашивать меня здесь, Ен, или мы всё же зайдём в дом?

Казалось, он колебался, прежде чем ответить.

— Да, конечно. Проходи.

По знаку господина двое стражников направились к Тайри, чтобы помочь юному слуге с вещами.

— Благодарю, я сам, — отказался тот и, взвалив на спину багаж, последовал за герцогиней.

— Отец дома? — спросила леди Редклиф у брата, когда они поднимались по ступеням высокого крыльца.

— Он болен, — ответил Ен. — Ты сможешь поговорить с ним утром.

Тайри пыхтел, пытаясь не выронить мокрый сундук. Миновав просторный холл, они прошли на второй этаж, где Ен провёл их через лабиринт коридоров, показав наконец свободную комнату.

— Гостевая спальня? — улыбнулась герцогиня. — А что стало с моей?

— Там теперь комната Тобиаса, — холодно ответил брат.

— Вот как, — ответила она без тени обиды. — В таком случае доброй ночи.

Ен Донахью удалился, и Тайри смог наконец избавиться от непосильной ноши, опустив багаж в угол у двери.

— Не знал, что вы в родстве с лордом Дорожного удела, — сказал Тайри, пытаясь перевести дыхание.

— Едва ли нашу семью можно назвать дружной, — грустно усмехнулась леди Редклиф, зажигая медные светильники от пламени подсвечника, который ей вручил брат.

Внезапно герцогиня пошатнулась и обязательно упала бы, если бы Тайри не оказался рядом, услужливо подставив своё плечо.

— С вами всё в порядке, миледи?

— Ерунда… — выдохнула она устало, — сейчас пройдёт.

Он помог ей снять накидку и добраться до кровати.

— Можно попросить тебя? — поинтересовалась она, массируя висок.

— Всё, что в моих силах, миледи.

— Посиди со мной. Я не хочу оставаться одна в этом доме. Слишком много плохих воспоминаний.

Тайри немного смутился, но кивнул:

— Конечно, леди Редклиф. В конце концов, ваша безопасность — моя главная задача.

Он встал и, оглядевшись по сторонам, увидел у стены массивную раскладную ширму. Отгородив вход от остальной спальни, Тайри уселся на сундук, как сторожевой пёс.

— Всё равно мне гостевой спальни не предоставили, — хмыкнул он с притворной обидой.

— Пускай тебя это не удивляет, — усмехнулась герцогиня. — Здесь всегда было так.

— Отчего мы не направились в Предел? Там для вас было бы безопаснее.

— Они наверняка ожидали именно этого. К тому же, если столица действительно будет захвачена изменниками, мне бы хотелось заручиться поддержкой. Прежде чем отправиться в Варган, нам следует получить охрану, а места более подходящего для этого, чем дом моего отца, я не знаю.

— Ваш брат не слишком–то обрадовался вам.

— А ты не слишком ли разговорчив для слуги? — шутливо заметила герцогиня.

— Прошу меня простить, миледи. Я забылся.

— Не бери в голову, Тайри. — В её голосе звучала тёплая улыбка. — Я вижу, что ты говоришь искренне. Со мной ты можешь быть самим собой.

Смущённый слуга хотел что–то ответить ей, но не нашёл подходящих слов.

— Он не всегда был таким, — продолжила герцогиня. — Мой брат. Сводный брат, если быть точнее. Когда–то мы с ним даже неплохо ладили. Я не знаю, почему всё сломалось. Быть может, он почувствовал себя брошенным после того, как я уехала в Крепость Наблюдателя. Меня не было рядом, когда умирала его мать. Мой отец… жестокий человек. Впрочем, ты ещё успеешь это понять.

— Вам нужно поспать, миледи. Вы утомились с дороги.

— Сразу видно, что ты не часто общаешься с кольценосцами, — улыбнулась она. — Нам сложно заснуть вдали от Мёртвых земель. Старый Дрейк говорит, что это из–за магии. Я не всю жизнь прожила в Пределе, но даже мне это передалось.

Она глубоко вздохнула.

— А ты сильно уважаешь его?

— Простите? — не понял Тайри.

— Секретаря Тула. Надеюсь, он жив.

— Я… не вправе обсуждать вышестоящие лица.

— Ой, да ладно тебе, Тайри. — В её голосе вновь прозвучали игривые нотки. — Мы не в королевском замке и ведём доверительный разговор. Так делают друзья.

Тайри вновь смутился. Ему нравилась герцогиня, но всё происходящее настолько выбило его из колеи, что казалось нереальным. Словно какой–то глупый сон, от которого он того и гляди проснётся.

— Он… удивительный человек.

Она молчала, вероятно ожидая продолжения.

— Я не вырос в замке. Не отличился на войне. Все мои вещи помещались в мешок за спиной. Однако он разглядел меня. Принял во мне участие. Позволил носить, — он с нежностью провёл по вышитому перу, украшающему грудь, — эту форму. Дал мне цель. Дал повод гордиться собой и своим государством, понимаете?

Ответа не последовало.

— Герцогиня? — взволнованно позвал он, но услышал лишь приглушённый шум дождя за окном.

Краснея от смущения, он осторожно заглянул за ширму. Две из трёх свечей светильников прогорели и погасли. Последняя выхватывала из темноты фигуру леди Редклиф. Укрывшись одеялом, герцогиня спала.

— Ну вот, а ещё друзья говорила, — посетовал Тайри, но на лице его расцвела улыбка.

* * *

— Это измена! — Принц обвинительно указал на массивную фигуру герцога, сидящую на другом конце стола.

Джону Редклифу всё труднее было сохранять невозмутимое выражение лица. Внутри у него всё клокотало. Вихрь, стремящийся вырваться на свободу, сметая всё на своём пути.

— Ваше высочество, — осторожно начал Алистер Дрейк, обращаясь к принцу, — я прошу вас…

— Мои солдаты не покинут Предела, — отрезал герцог, перебив королевского фортификатора.

С тех пор как король нашёл своё последнее пристанище под сенью Древних, едва ли прошёл месяц, а страна уже трещала по швам. Многие раньше позволяли себе критиковать Конрада Молчаливого, но теперь большинство умников прикусили языки.

— Приказы здесь отдаю я! — Голос принца почти сорвался на визг.

— Вы забываете об орках, ваше высочество, — вмешался Малькольм, пытаясь защитить позицию отца. — Если мы отправимся вместе с вами отбивать Адамант, то можем потерять Предел. Тогда мы рискуем оказаться между молотом и наковальней.

— Про орков мы поговорим отдельно.

Слова принца были подчёркнуто холодны. Он ещё не забыл, как убийцам его отца удалось просочиться через цепь укреплений, охраняемых самыми искусными воинами королевства.

— На юге берег размыло весенним паводком, — вновь повторил фортификатор уже озвученное ранее объяснение. — Орки прорвались там. Мы ничего не могли сделать.

— Не могли или не хотели? — не сдавался принц. — Когда барон и его люди прибудут сюда…

Он не успел договорить. Скрипнули дверные петли, и в совещательный зал вошёл один из приближённых герцога. Это заставило собрание смолкнуть, ведь слугам было строжайше запрещено прерывать его, а значит, случилось что–то по–настоящему значительное.

В руках герцога оказался скрученный клочок бумаги. Ознакомившись с содержимым послания, лорд Редклиф нахмурился и передал его Алистеру Дрейку.

— Вести из Люпусвальда, ваше высочество. — Глаза старика проворно бегали по убористым строкам. — Граф Ферро жив. Он вернул себе власть над Нордгардом. Барон Дрогнар бежал, укрывшись в родовом замке.

Принц молчал, но по его лицу было видно, что он вот–вот выйдет из себя.

— Возможно, — продолжил сир Дрейк, — если мы обратимся к нему…

— Просить помощи у мятежника? — не выдержал Мориан, хлопнув ладонями по столу. — Что я слышу? Может, мне ещё у орков помощи попросить? Вы спятили?!

Густав Солье, который до сих пор не проронил ни слова, наклонился к принцу и что–то прошептал ему на ухо. Слова эти, казалось, немного умерили гнев наследника престола.

— У нас есть на кого положиться. С востока движется войско графа Дюваля. — Кинжал прочертил по карте маршрут кораблей, вышедших из Варгана. — Уже совсем скоро его люди высадятся под Долдрином, и тогда мы двинемся навстречу друг другу, взяв войско Чужеземки в клещи.

Принц нарочно назвал графиню её прозвищем, не желая произносить ни имени, ни титула. Не желая вспоминать, как ловко она обвела его вокруг пальца. Он хотел убить её. Убить собственными руками. Медленно и жестоко.

— Я не верю Дювалю, — возразил герцог, — слишком быстро его солдаты выступили на марш. Как будто были готовы к этому заранее.

— Графиня Тибальд хитра, — поддержал опасения герцога Алистер Дрейк. — Ей наверняка известно про корабли Дюваля. Войско юга не выступило бы на нас, если бы опасалось удара в спину.

— Она думает, что граф поддержит её, — усмехнулся принц и вынул из манжеты перчатки небольшое письмо со сломанной сургучной печатью, — но он верен короне. Его послание было доставлено мне вчера. В подлинности этой бумаги нет никакого сомнения.

— Я сомневаюсь не в бумаге, а в словах, написанных на ней, — не сдавался герцог.

— Тогда позвольте мне спросить, где вы были четыре года назад, когда восстание охватило Простор, а люди безумного графа жгли и громили санктории по всему Востоку? — Принц закипал от герцогского своенравия. — Ваша кровь проливалась у Лунного озера? Ваши кольценосцы штурмовали стены Варгана? Нет, это была королевская армия и солдаты Винсента Дюваля!

— И он получил за это титул и земли, если я правильно помню, — простодушно заметил Малькольм, которого наследник престола тут же наградил испепеляющим взглядом.

— Достаточно пустой болтовни. — Принц поднялся, расправив плащ. — Мы выступаем на восток завтра вечером. Я — ваш король, нравится вам это или нет.

Хранитель Предела проводил его суровым взглядом.

— Однако… — вздохнул Алистер Дрейк.

— Отец, я могу… — начал Малькольм, но герцог не дал ему закончить:

— Нет, ты останешься здесь.

Не желая слышать никаких возражений, лорд Редклиф вернулся в свои покои. Как никто другой он знал, что Дювалю нельзя доверять, ведь одновременно с принцем он тоже получил послание от хранителя Востока. Джон Редклиф открыл сундучок для документов и достал оттуда письмо, украшенное бордовой печатью с изображением весов и размашистой подписью старого калеки.

«Герцогиня у нас. Не вмешивайтесь».

Несколько слов, способных поставить стража Предела на колени. Должен ли он был предупредить их? Что тогда будет с Элизабет?

Конечно, он мог бы усомниться в правдивости сообщения. Это вполне могло оказаться блефом. Мало ли где задержалась его жена. Если бы не одно но. К посланию прилагалось кольцо герцогини. Изящная работа. Ему ли не знать, как выглядело это украшение? В конце концов, он сам подарил его ей на годовщину свадьбы. Едва ли герцогиня могла легко расстаться с этой вещицей.

— Проклятье, зачем ты сунулась туда? — прошептал герцог.

Он не знал, как именно жена попала в лапы предателей, но сомневался, что это произошло в столице; ведь тогда на письме красовались бы рыбы–близнецы, а не герб хранителя Простора.

Вероятнее всего, почуяв неладное, Элизабет отправилась на восток, думая, что сможет укрыться в имении отца. Знала ли она о предательстве Дюваля? Маловероятно. Этого никто не мог предвидеть. А принц верит ему до сих пор.

Герцог горько улыбнулся. Казалось, боги насмехаются над ним. Ещё недавно Джону Редклифу пришлось поступиться своими принципами и пропустить орков через Предел, теперь Провидение предлагало ему выбрать между двумя клятвами. Выбрать между женой и страной, между любовью и честью.

— Отец?

В двери стояла маленькая фигурка Селесты. Её крохотные босые ножки тонули в красном ворсе ковра, а из–под копны спутанных чёрных волос светились огромные золотые кольца глаз. Она вполне могла напугать кого угодно. Кого угодно, но только не своего отца.

— Дочь моя, сколько раз я тебе говорил — не ходить босиком? — Герцог сложил злосчастное письмо, убрав его обратно в сундучок. — Простудишься.

— Мне приснился плохой сон, — как бы в оправдание ответила девочка.

Герцог похлопал себя по колену, и Селеста мигом очутилась на нём, зарывшись в густую бороду.

— Мне приснилось, что звёзды упали с неба, а чудовища схватили маму. Потом они пришли сюда и схватили тебя.

По спине герцога пробежали мурашки. Он всегда знал, что в дочери сокрыт некий дар, но надеялся, что вещие сны к нему не относятся.

— Это просто сон, — сказал Джон Редклиф так, будто хотел убедить в этом не только дочь, но и себя самого. — Мама скоро приедет. Вот увидишь.

— Ты не дашь её обидеть?

— Я не дам её обидеть, — ответил герцог и понял, что решение само пришло к нему. — Обещаю тебе.

* * *

— Герцогиня? Леди Редклиф, проснитесь!

Открыв глаза, герцогиня увидела обеспокоенное лицо Тайри. Рука слуги трясла её за плечо.

— В чём дело?

— Во дворе какие–то люди. — Тайри прислушался к коридору. — Боюсь, что они за нами.

Сон как рукой сняло. Тайри помог своей госпоже подняться и накинуть плащ.

— Нужно уходить, — сказала герцогиня и решительно последовала к двери.

— Миледи, ваши вещи…

— Нет времени.

Приоткрыв дверь, леди Редклиф убедилась, что коридор был пуст.

— Скорее, сюда!

Герцогиня увлекла слугу вглубь поместья. Во дворе послышались крики. Входные двери с грохотом распахнулись. Сапоги застучали по лестнице.

— Может быть, мы ошиблись? — предположил Тайри.

Свернув за угол очередного коридора, беглецы остановились, чтобы перевести дух.

— Её здесь нет! — раздался где–то позади громкий мужской бас.

— Обыскать дом! — ответил ему другой.

Герцогиня иронично улыбнулась.

— Из дома есть другой выход? — спросил Тайри, понимая, что у ворот их наверняка поджидают вооружённые люди.

— Разве что на заднем дворе. Хлев пристроен к стене. Можно забраться на крышу и перелезть.

— Справитесь? — Тайри ещё помнил тот приступ слабости, что навалился на его госпожу минувшим вечером.

Она кивнула.

— Тогда поспешите, а я попробую их отвлечь. Так у вас будет больше шансов.

Он собрался бежать, но герцогиня стиснула его запястье.

— Не надо, Тайри. Это слишком опасно.

— Не волнуйтесь, миледи. — Он осторожно освободился. — Им нужны вы. Не я.

Заметив, что она всё ещё колеблется, Тайри набрал в грудь воздуха и нарочито громко произнёс:

— Герцогиня, сюда!

Дом тут же отозвался топотом множества ног.

— Бегите, — шёпотом произнёс он и, сделав несколько шагов от своей госпожи, побежал в противоположную сторону, оглашая коридоры ложными выкриками.

Имение было огромно, и это радовало Тайри. Может, ему даже удастся улизнуть?

— Герцогиня, сюда! — вновь позвал слуга.

Он нашёл узкую лестницу и, преодолев её в два прыжка, оказался на первом этаже. Слева была кухня, впереди длинный коридор, заканчивающийся окном, справа столовая, из которой вели две двери.

Сначала Тайри метнулся в коридор, намереваясь вылезти через окно, но в лучах рассветного солнца показалась рослая фигура.

— Они здесь!

— Проклятье, — выругался юноша, свернув в столовую.

Открыв одну из дверей, он нос к носу столкнулся с бородатым верзилой в кольчуге.

— А ну стоять! — выкрикнул тот, схватившись за меч на поясе. Недолго думая Тайри съездил ему ногой по причинному месту и, захлопнув дверь, решил попытать удачу в соседнем коридоре. Тот привёл беглеца в просторную библиотеку с высокими стрельчатыми окнами.

— Герцогиня, сюда! — вновь закричал он, бегом пересекая помещение.

Тонкие пальцы схватили бронзовые ручки двери напротив. Заперто. Тайри огляделся. Других выходов из библиотеки не было. Он попытался выбить дверь плечом. Бесполезно. С тем же успехом он мог бы попытаться пробить дыру в стене.

— Добегался, птенчик! — раздался за спиной хриплый голос.

К Тайри приближались громилы в кольчугах и открытых шлемах. Слишком грубые для королевских гвардейцев. Слишком хорошо вооружённые для простых разбойников.

— Где она? — спросил один из них.

Тайри сделал вид, что не понимает, о чём речь. Чем дольше он сможет их задержать, тем больше шансов будет у герцогини.

— Кто?

— Не играй со мной, парень, — повторил головорез, обнажая меч. Они осторожно приближались к нему, как волки, окружающие оленя. Тайри бросил взгляд в сторону окон. Даже если удастся забраться на книжные шкафы, ему не протиснуться через ажурные кованые решётки.

— Вы никогда не найдёте её, — улыбнулся он со злорадством смертника.

— Кончайте этого щенка. — В дверях появился давешний бородач, потирая ушибленную промежность.

Скрипнуло покидающее ножны оружие.

— Пожалуйста, — Тайри выставил перед собой пустые похолодевшие руки, — я не вооружён…

— И это очень кстати, — зло ухмыльнулся один из головорезов. «Хорошо, что герцогиня этого не увидит», — подумал Тайри и зажмурился.

 

Глава тридцать шестая

Сбежавшая принцесса

Кованое огниво, украшенное изображением головы быка, покоилось в крохотных ручках Каролины. Девушка с интересом рассматривала поделку, изучая каждую царапину, каждую вмятину, оставленную на металле. Ей всегда казалось, что вещи умеют рассказывать свои истории, если к ним внимательно прислушаться. Если понять их язык.

Сейчас Каролине очень хотелось услышать историю железного быка, Быка, рождённого в пламени далёкого горна усадьбы Олдри. Кузнец, создавший эту безделушку, был старателен, но не слишком искусен. Впрочем, несмотря на это, Каролина не променяла бы огниво на все драгоценности королевского дворца. То был прощальный подарок Адама.

Это было нечестно. Обидно. Они только–только обрели друг друга, как судьбе вновь было угодно разлучить их.

«Глупый король. Почему он не мог умереть в другой день?»

Каролина ругала себя за эти мысли. В такие моменты она становилась похожа на мать. Но тот вечер был столь прекрасен!

Первый раз, находясь на виду у всех, она не чувствовала ни страха, ни смущения из–за своего уродства.

«Это потому, что ты была в маске, глупая девочка, — вновь раздался в голове голос матери. — Посмотрим, будет ли он так же любить тебя, когда увидит твоё настоящее лицо».

Обеими руками Каролина сжала огниво, прижав его к груди. Она хотела, чтобы стальной бык прогнал эти дурные мысли. Он был её оберегом, её защитником.

Воспоминания о танце с возлюбленным усмирили тревогу, но Каролина знала, что мысли эти обязательно вернутся. И будут терзать ещё мучительнее. Картины прошлого со временем тускнели, а чудовища… они становились только сильнее.

Слишком много мыслей, слишком мало воздуха и солнца. Каролина решила, что ей стоит отвлечься. Она покинула свои покои и направилась в единственное место, где чувствовала себя как дома. В библиотеку.

Королевский дворец не нравился Каролине. Дома, на юге, она могла открыть окно, пустив в комнату солёный морской бриз, аромат приключений. Здесь была лишь река. Река, окружённая шумным и, судя по всему, довольно грязным городом.

Хотя мать и привезла с собой многочисленную челядь, большая часть королевской прислуги была Каролине незнакома. Как незнакома была им и сама новоиспечённая принцесса. Нет, они не позволяли себе устных замечаний, но на лицах их то и дело проскакивали так хорошо знакомые девочке выражения: страх, жалость, любопытство, отвращение.

Единственным, чем Пламенеющий замок заметно уступал королевскому дворцу — это книги. В местной библиотеке их было гораздо больше, чем дома. Толстые, тяжёлые тома, вмещающие в себя мудрость многих людей, врата в другие места, окна в далёкое прошлое. Они были её учителями, друзьями и спутниками.

Устроившись на резной каменной скамейке королевского висячего сада, Каролина с благоговением перелистывала пожелтевшие страницы тома, повествующего о событиях столетней давности. Конрад Завоеватель, первый правитель своего имени, осадил Варган, желая присоединить к владениям Адаманта восточные земли. В красочном описании военной кампании летописец уделил много внимания её предыстории и собственным размышлениям. Нашлось здесь место и роману правителя Адаманта с варганской княжной, и героическим подвигам рыцарей, и Голодной войне, ставшей, как полагал автор, неизбежным следствием этих событий.

Захватывающая история хоть как–то отвлекала девочку от тоски. Стоило ей вспомнить тот вечер, руку, сжимающую её тонкую ладонь, благородные черты, глаза цвета морёного дерева, как дыхание перехватывало, а на щеках выступал румянец.

Когда Каролина добралась до места, где павшая к ногам победителя княжна умоляла пощадить единственного сына, закатное солнце заслонила тень. Подняв глаза, девочка ожидала увидеть Ван Дейка, но это был не он. Скрестив руки на груди, перед ней стоял Люциус, её брат.

Шитый серебром кафтан белой парчи стягивал пояс с широкой пряжкой, украшенной рыбами–близнецами. В ножнах висел изящный кинжал, который подарила ему мать на четырнадцатый день рождения. Коротко стриженные белые волосы венчал обруч принца. На широком полноватом лице светились холодные серые глаза.

— Глупая маленькая сестрица, — сказал он, — разве мама не велела тебе сидеть у себя?

Это было действительно так, но запрет распространялся лишь на тёмное время суток. С тех пор как они прибыли в столицу, девочка ни разу не покидала дворца.

Ничего не ответив, Каролина вернулась к чтению. Она вообще редко с ним разговаривала. Когти варга, покалечившие её тело, разорвали не только плоть. Они разорвали нить, связывающую сестру и брата. Каролина не забыла, что случилось в тот день. Она никому об этом не говорила, но не смогла забыть.

Рука Люциуса ударила переплёт, выбив книгу из рук девочки. Жалобно хлопая страницами, древний том, как раненая пицца, обрушился на каменный пол.

— Отвечай, когда я к тебе обращаюсь! — скорее взвизгнул, чем вскрикнул Люциус, и в глазах его мелькнул так хорошо знакомый Каролине огонь. — Отвечай своему королю!

Девочка с надеждой осмотрелась по сторонам, но Ван Дейка нигде не было. Как бы предан, как бы внимателен ни был рыцарь, иногда ему нужно было есть. Нужно было спать. Отчасти это объясняло присутствие Люциуса. Будь Ван Дейк рядом, брат не посмел бы обижать её. Он всегда побаивался угрюмого северянина.

Всё ещё сохраняя безмолвие, Каролина встала и, шагнув в сторону, бережно подняла книгу, расправляя помятые страницы. Руки её были столь трепетны, столь аккуратны, будто она брала маленького котёнка.

Каролина хотела уйти, но Люциус не мог этого так оставить. Когда он схватил её за плечо, развернув к себе, девочке показалось, что сейчас последует удар, но она ошибалась. Пальцы Люциуса сжали кожаный переплёт. Вырвав книгу из рук сестры, он с торжеством рассмеялся и бросился прочь.

— Отдай! — наконец подала голос Каролина, последовав за похитителем.

Очень быстро Каролина потеряла его в коридорах замка. Надеясь, что брат мог спрятаться в одной из комнат для аудиенций, она принялась методично осматривать их. В памяти всплывали картины того, что обычно случалось с игрушками, которые он не раз отбирал у неё. Помнила она и кукол с оторванными головами, и сожжённого в печи деревянного рыцаря, которого подарил ей Ван Дейк. За окном солнце стремительно угасало, уступая дорогу сумеркам, но девочка не могла бросить книгу на растерзание злобному мальчишке.

Пальцы Каролины коснулись ручки очередной двери, но в следующее мгновение девочка застыла на месте. С другой стороны раздался голос матери. В иных обстоятельствах Каролина поспешила бы удалиться, но голос этот произнёс её имя.

— Что думает Каролина? — спросила графиня, усмехнувшись. — Да кого это волнует? Она сделает то, что ей будет велено. Как будто меня кто–то спрашивал, когда я выходила за её отца. В конце концов, девчонке есть за что благодарить. Мэтью Дюваль — завидный жених.

Внутренний голос безошибочно подсказал девочке, что разговор не был предназначен для её ушей. Конечно, подслушивать нехорошо, но за дверью обсуждалась её, Каролины, судьба.

— И всё же вам не слишком хорошо удаётся найти с ним общий язык.

Голос собеседника матери был незнаком Каролине. Впрочем, она легко распознала в нём сильный южный акцент. Вне всяких сомнений, они говорили о свадьбе. О её свадьбе.

— Слабость мужчин в их гордости, — ответила графиня. — В гордости и женщинах.

— И в золоте, — подхватил её собеседник. — Впрочем, это общая слабость всего людского рода. Вы уже слышали, что лорд Ферро вернул себе Нордгард? Похоже, что слухи о его смерти были сильно… преувеличенны.

— Временное неудобство, не более. Я уже приняла соответствующие меры.

— Если Север объединится с Пределом и орками…

— Этого не произойдёт. — В голосе графини был лёд. — Можете мне поверить. Герцог в наших руках. Путь к спасению окажется для них губительным. Когда мы обезглавим Север, тамошние виконты не посмеют противиться воле нового короля. Быть может, тогда и барон Дрогнар станет более сговорчивым. У него всегда были виды на этот край…

Каролина не могла поверить, с какой холодностью её мать говорила об убийстве других людей. Конечно, девочка прекрасно знала её характер, но такой она её услышала впервые.

— Они называют себя ярлами.

— Кто?

— Северные виконты, миледи.

— Они могут называть себя так, как им вздумается, пока подчиняются престолу.

— Я слышал, что Снежному графу сопутствует ваш старый знакомый… — Южанин сделал паузу, но, по–видимому не найдя в графине понимания, тут же добавил: — Юный Адам Олдри.

Имя возлюбленного чуть не заставило Каролину взволнованно вскрикнуть и тем самым выдать себя, но девочке удалось обуздать свой порыв.

— Проклятые Олдри. — В голосе матери мелькнули так хорошо знакомые Каролине опасные нотки. — Видно, Провидению угодно, чтобы я истребила весь их род. И чего им не сидится в своей глуши?

— Вы думаете, что его отец мог что–то рассказать ему?

— Чепуха. Смерть этой потаскухи Ферро давно свалили на орков.

— Я всё же думаю, что устранение графини было… чрезмерным. Мы даже не знаем, успел ли злосчастный Вико чем–то с ней поделиться.

— Ей не нужно было совать нос куда не следует. Как не нужно было делать это и Юстасу Олдри. Два года прошло, и тут он заявляется в столицу, начинает задавать вопросы и ворошить прошлое. Что с ним было делать?

Каролина зажала рот рукой, на глаза навернулись непрошеные слёзы. Графиня Ферро, виконт Олдри и даже её любимый учитель, виварий Вико. Неужели это правда? Неужели её мать была как–то причастна к гибели всех этих людей?

— Но что, если правда выплывет наружу?

— Теперь это не имеет никакого значения, — отрезала графиня. — Кто поверит слову изменника?

— Быть может, лорду Дювалю следует позаботиться о… семье этого юноши? Тогда мы сможем… повлиять на Олдри. Это пригодится, если учесть их близкие отношения со Снежным графом и орками.

— Я уже и сама подумала о том же. Поручаю это вам.

— В таком случае я более не смею отнимать ваше время.

Каролина, захваченная тайным разговором, не сразу поняла, что собеседник матери движется в сторону двери. Осознав это, девочка поспешно спряталась в небольшой нише, где стоял деревянный манекен в пыльных доспехах. Места было так мало, что она вжалась в камень, как будто стараясь слиться с ним. Девочка задержала дыхание, но ей всё равно казалось, что бешено колотящееся в груди сердце выдаст её присутствие. Пальцы сами собой сомкнулись на кованой голове быка в кармане платья.

По коридору прошёл тучный смуглый мужчина, лица которого Каролина почти не разглядела — то ли из–за плохого освещения, то ли из–за страха. Чёрная повязка закрывала часть лица незнакомца. Мать её удалилась в противоположном направлении.

Что всё это значит? Каролина была маленькой девочкой, но книги, мудрость которых она жадно впитывала все эти годы, уже подсказывали ей ответы. Да и сир Ван Дейк украдкой делился своими подозрениями на этот счёт. Неужели мать её была как–то причастна и к гибели короля? Графиня говорила об измене, о предательстве. Какое право она имела произносить эти слова?

И что насчёт Адама? При чём здесь Адам? Каролина хотела забыть речи матери относительно дома Олдри. Хотела, но не могла.

«Истребить, — горело в памяти, — истребить весь их род».

Каролина забыла про книгу, забыла про Люциуса. Сейчас она хотела лишь одно — поговорить с кем–нибудь, и в мире было всего два человека, которые ей подходили. Первый, если верить словам толстяка–южанина, находился сейчас далеко на севере. Вторым был сир Крейг Ван Дейк, её верный друг.

Внезапно Каролина вспомнила про свадьбу. Она видела Мэтью Дюваля на турнире, и он действительно был весьма красив, но совершенно не привлекал её. Скорее даже напротив. Холодная надменность, с которой он держал себя, отталкивала. Да и потом, сердце её уже принадлежало другому человеку. Человеку, которого, похоже, ненавидела её мать.

Что же делать? Как быть? Каролина знала, что не сможет убедить мать. С тем же успехом она могла попытаться сдвинуть Воронью гору или вычерпать Залив Звездопада. Нет, у неё остаётся один выход, одно решение. Ей предстояло совершить самый тяжёлый выбор за всю её недолгую жизнь.

Погрузившись в свои переживания, Каролина завернула за угол, налетев на человека в доспехах. Смятение тут же развеял знакомый голос:

— Вы не ушиблись, моя леди? Я повсюду ищу вас. Если ваша мать увидит вас здесь — нам несдобровать. На улице уже смеркается.

Это был сир Ван Дейк. Её верный страж.

Каролина хотела поделиться с рыцарем своими тревогами и переживаниями, но эмоции взяли верх. Обрушившись в его стальные объятия, она разразилась бессильными рыданиями.

С тех самых пор, как у её покоев в королевском замке появились гвардейцы матери, Каролина не хотела верить в происходящее. Никогда ещё сир Ван Дейк не выглядел таким встревоженным, как в тот день. Она не слышала звуков боя, но видела кровавые следы, от которых старательно избавлялись все последующие дни. Королевская стража исчезла из дворца. Её место заняли воины дома Тибальд. Её дома.

— В чём дело, моя леди? — участливо осведомился сир Ван Дейк. — Вас кто–то обидел? Ваш брат?

Каролина покачала головой, вытирая со щёк влажные разводы. Всю свою жизнь она чувствовала, как фигура матери нависает над ней. Незримые нити опутывали её, как марионетку, контролировали её судьбу, не давали дышать полной грудью. Графиня словно была за что–то на неё зла. Очень зла.

— Дядюшка, я хочу спросить тебя. — Она сделала паузу, словно набираясь храбрости. — Что, если я решу бежать отсюда прямо сейчас, без оглядки? Ты последуешь за мной?

— Я в вашем распоряжении, миледи.

Он сказал это так спокойно, так естественно, что на глазах девочки чуть было вновь не заблестели слёзы. В его словах было тепло и самоотречение, какого она ни в ком более не встречала. Каролина поняла, что ей не важно, что движет им: любовь или слово, которое рыцарь дал её почившему отцу. Она просто была рада тому, что он рядом.

— Я не смею просить вас об этом. — Она опустила глаза, не в силах злоупотребить его добротой.

— В таком случае хорошо, что вам не нужно этого делать. — Рыцарь положил широкую ладонь на головку девочки. — Вам стоит лишь приказать. Как всегда.

Каролина была бесконечно благодарна ему. Едва ли она решилась бы на что–то подобное в одиночку.

— Я больше не могу принимать участие в делах моей мамы. Я не желаю этого.

Ночью дочь графини Тибальд в сопровождении одного–единственного рыцаря тайно покинула королевский дворец, а затем и столицу. Их путь лежал на север. Неведомый снежный край, что всегда завораживал Каролину.

И так страшил Ван Дейка.

 

Глава тридцать седьмая

Тайное становится явным

Стук, раздавшийся посреди ночи, был громким и настойчивым, но не сразу разбудил Анастасию. Здесь вообще каждую ночь что–то шумело и громыхало, ведь орки в это время никогда не спали.

Древняя твердыня напоминала просыпающийся от векового сна улей. В чёрное небо поднимался дым от костров. Тут и там сновали орки: одни — патрулируя крепость, другие — налаживая связь и переходы между её частями, третьи — отправляясь на охоту в окрестные земли.

Накинув стёганую безрукавку, которая надевалась под доспехи, она привычным движением извлекла меч из ножен и приблизилась к двери.

— Кто там?

— Это я.

Глубокий и грубоватый, голос Генриха невозможно было не узнать. Пальцы Анастасии пробежали по полированному камню двери, пока не нашли холодную металлическую пластину с замысловатым орнаментом. Девушка никак не могла привыкнуть к мудрёному устройству древней твердыни, уже не говоря о том, чтобы понять, как всё это работает, Лёгкое нажатие на металл, и массивная дверь неторопливо, но бесшумно отъехала в сторону. В коридоре было темно и холодно, но рослый лейтенант не освещал свой путь факелом. Лунный свет, падающий из высокого стрельчатого окна, делал волосы гвардейца почти седыми.

— Проклятье, ты знаешь, который час? — посетовала Анастасия.

— Было непросто, но мы нашли его.

Сон как рукой сняло. Генрих старался говорить тихо, чтобы никто, кроме командира, не мог его услышать.

— Вы уверены, что он был там?

— Он в точности описал то, что я помню.

Анастасия знала, что Генрих был одним из тех, кто нашёл останки её матери. Когда–то эта частичка общего прошлого помогла им найти общий язык.

— Веди.

Крепость орков стала для них добровольной тюрьмой. От Оша Анастасия узнала, что отец её жив, но она не могла так просто вернуться назад в королевство, где их всё ещё считали изменниками. Король убит, а отрывистые вести, доходящие со стен Предела, говорили о воинстве принца, который намеревался выступить в западный поход, дабы отомстить оркам.

Что делать, когда королевская армия осадит Ошгейт? Анастасия не раз думала о том, чтобы подняться вверх по течению Сумеречной реки и, переправившись через юго–западные хребты Железных гор, добраться до пограничного замка Фарвол, за которым начинались хорошо знакомые ей земли Севера. Но вновь и вновь она отказывалась от этой самоубийственной затеи.

Миновав несколько извилистых проходов, они покинули бастион, в котором располагались покои Анастасии, и вышли на западную стену. Свет лун–близнецов освещал древние камни крепости и вместе с ними озеро, раскинувшееся на юге. С лёгкой руки Генриха эти неспокойные тёмные воды уже успели получить название Орковой лужи. Как ни странно, оно быстро прижилось даже среди орков.

Ош специально отвёл людям западную оконечность крепости, где его сородичи пока ещё не начали селиться. Он опасался, что старые привычки могут привести к ненужному кровопролитию, и опасался не зря.

Озираясь по сторонам, Генрих увлёк Анастасию в одну из остроконечных башен. Там их встретили товарищи по оружию.

— Хвоста не привёл? — осведомился один из них.

— Вроде нет, — ответил Генрих, отворяя тяжёлую металлическую дверь, ведущую в недра древнего укрепления.

В центре шестиугольной комнаты, по стенам которой вилась лестница, уводящая куда–то наверх, стоял деревянный ящик. На ящике сидел изрядно испуганный орк. Устроившись на ступенях рядом с ним, бойцы карательного отряда Анастасии играли в кости, ожидая командира. Она сразу подумала о том, что Ошу вряд ли понравилась бы подобная картина.

— Повтори ей то, что сказал мне, — велел орку Генрих.

— И вы будете меня отпускать? — с надеждой в голосе спросил тот.

— Возможно. Если нам понравится твой рассказ.

— Я — Гриш–Краш, — представился орк, указав на крестообразный ожог на лбу. — Племя Горелых.

Анастасия и сама уже догадалась, ведь она долгое время выслеживала их на северных берегах Мать–озера.

— Столько зим назад, — орк показал три грязных пальца, — мы были в лесу у Большой воды, когда Пруква сказал, что видел, как люди напали на снежную телегу.

— Пруква? — переспросила Анастасия.

— Пруква — охотник. — Орк почесал голову, поросшую редкими тёмными волосами. — Прошлой зимой его порвал медведь, но тогда он точно заметил снежную телегу. Однажды мы пробовали поймать её, но не смогли — слишком быстрая. Но люди смогли.

— Он говорит про сани, — уточнил Генрих, но Анастасия кивком показала, что поняла.

— Люди странные. Убили всех, но почти ничего не взяли, У людей были стрелы, как у нас. Почти как у нас. Мы дождались, пока они уйдут, и пошли к снежной телеге. Мы с Пруквой пошли. Другие пошли за людьми, надеясь забрать их железо.

— Как выглядели сани? — спросила взволнованная Анастасия.

— Телега без колёс, белая как снег. На боку значок. — Орк начертил на пыльных камнях пола круг, внутри которого изобразил перечёркнутую вершину горы. — Такой. Мы взяли, что могли, но потом пришли люди, и мы убежали.

— А те, другие? Что они?

— Они не забрали железо людей. Пошли назад. Людей скоро стало много. Их ждали дальше по дороге, ближе к большому городу у воды.

— Фишборн, — пояснил Генрих.

— Как выглядели те, кто их ждал? — Орк полностью завладел вниманием Анастасии.

— Я не знаю. Меня там не было. Другие говорили, что у них были лошади, железные шлемы, чёрные щиты и длинные копья. Говорили, что побоялись на них нападать и вернулись в лагерь.

— Похоже на гвардейцев Мола, — вновь вмешался Генрих. — Щиты из обожжённого дерева…

— А женщина? — спросила Анастасия, и голос её дрогнул. — Ты видел там мёртвую женщину?

Она стиснула рукоятку меча, висящего на поясе, так, что костяшки её пальцев побелели.

— Женщина с огненными волосами, — подтвердил орк, роясь в памяти, — похожа на тебя. Она осталась лежать. У неё была накидка. Белая. Добрый мех. Пруква забрал его, но потерял, когда мы бежали от людей. Больше я ничего не знаю. Вы отпустите меня?

Анастасию душил гнев и горькие воспоминания. Она хотела выхватить меч из ножен и всадить его в чёрное сердце орка, как делала уже не раз, но понимала, что это не вернёт к жизни её несчастную мать. На плечо ей легла рука Генриха.

— Командир, ты как?

— Ему можно верить? — спросила девушка сквозь зубы.

— Вполне. Я говорил с другими орками из его племени. Они не настолько умны, чтобы так складно врать. Да и зачем им?

Значит, отец был прав. Орки не убивали её мать. Это сделали люди. Почему? Кто? Когда–нибудь она непременно узнает это.

— Что теперь? — осведомился Генрих.

— Теперь я поговорю с Ошем.

— А что насчёт этого? — Он кивнул в сторону Гриш–Краша.

— Подержите его пока здесь. Он может нам пригодиться, — сказала Анастасия и вышла, плотно затворив за собой дверь.

Она не знала, как Генриху удалось найти столь ценного свидетеля среди этих дикарей, но была бесконечно ему благодарна. Теперь ей оставалось только попытаться вытащить Гриш–Краша из крепости и доставить его домой, где тот мог бы свидетельствовать в пользу её дома перед лицом королевского правосудия. Нет, новый король никогда не прислушается к словам орка. Лучше отправиться в Рыбный удел, где Гриш–Краш поможет найти убийц матери, ведь он видел их лица. Для этого ей нужна была помощь ещё одного орка. И этого орка звали Ош.

* * *

— Ош? — Алим сделал вид, что не понимает вопроса.

— Не притворяйся, колдун. Мне надоели твои игры.

Зора нашла его там, где он был всегда, — в зале с колонной. Крепость пронизывало множество сокрытых ходов и колодцев, но все они, так или иначе, сходились здесь, словно мерцающий во тьме кристалл и вправду был сердцем древней твердыни.

— Что ты хочешь знать, женщина?

— Что с ним происходит?

— Ты волнуешься за него? Почему?

— Просто ответь на мои проклятые вопросы, старик.

Руки Зоры сжимали копьё, но она знала, что колдуна им не напугать. Алим какое–то время смотрел на неё, словно пытаясь что–то разглядеть. Наконец, нахмурившись, он указал на циновку, возле которой, в окружении походного скарба, мягко светился застеклённый свечной фонарь.

— Хорошо. Садись.

Зора последовала его указаниям. Старик устроился напротив. Спрятав руки в рукавах просторного одеяния, он заговорил не сразу.

— Пятнадцать лет я ходил по земле, собирая крупицы истины. В тот день я услышал голос. Он воззвал ко мне силой предназначения. Я не мог не ответить.

— Ош звал тебя?

— Нет. Тот, другой. Ош назвал его Безымянным, но это не его имя.

— Тогда кто же он такой?

— Лишь тень. Отголосок прошлого. Сотни лет он метался в своей заброшенной обители. Я пришёл на его зов и, войдя в круг, нашёл там Оша.

— Он сказал мне, что умирал.

— Он не умирал. — Старик как–то грустно улыбнулся. — Он был мёртв.

— Мёртв?! — Голос Воры прокатился под сводами зала возмущённым эхом.

— Да, но мне удалось вернуть его. Нам удалось. Сильная магия. Редкая.

— Ты хочешь мне сказать, что он… — опешив, Вора пыталась подобрать подходящее слово из языка людей, — нежить?

— Нежить? Нет, что ты… — Старик вновь улыбнулся. — Здесь другое. Его нынешний спутник навечно прикован к этому миру. Смерть не имеет над ним власти. Он стал… якорем для Оша. Орк… держится за него, а потому и находится среди живых.

— Теперь Ош никогда не умрёт?

— Я этого не говорил. Их связь слабеет. Однажды он просто… свалится, и тогда все лекари мира будут бессильны помочь ему.

Поражённая известием, Зора долго молчала.

— Сколько у него времени?

— Пути предназначения нам неведомы. Не лучше ли радоваться настоящему…

— Сколько?

— Я не знаю, — честно признался Алим. — Это может произойти когда угодно. Ты не должна ему говорить. Никто не должен. Страх может сделать его слабее. Он всех делает слабее.

— Не должна говорить? — Зорой овладел гнев, и она резко поднялась. — Зачем вы вообще сделали это с ним? Вы его спрашивали?!

— Такова была его судьба. Если бы не Ош, народ чёрной крови не нашёл бы единства. Меня не было бы здесь. Тебя не было бы здесь. — Морщинистый палец, указавший на Зору, спустился ниже. — Его не было бы здесь.

Прикрыв рукой живот, Зора отпрянула. Она поняла, что он знает. Но как? Она ещё никому не говорила о ребёнке. Даже Ошу.

— Я чувствую в нём силу предназначения. — Глаза старика смотрели сквозь Зору. — Его ждут великие дела.

Не в силах больше выносить его взгляда, Зона отвернулась и зашагала прочь. Она больше не хотела видеть колдуна. Не хотела, чтобы он смотрел на её дитя.

* * *

Ни один орк не посмел остановить её. Когда Анастасия вошла в покои Оша, она застала его за самым неожиданным для представителя его народа занятием. Склонившись над заваленным бумагами столом, орк старательно выводил чернильные буквы. Знахарь предписал ему постельный режим, но Ош упрямо игнорировал его наставления.

— Не знала, что ты умеешь писать, — удивилась Анастасия.

— Я сейчас закончу, — деловито ответил орк, не отрываясь от пожелтевшего листка. — Подожди немного.

Анастасия подошла к столу, большую часть которого занимала карта королевства, начертанная на тщательно выделанной телячьей коже. Реки извивались меж горными хребтами. Линии дорог рассекали равнины и леса. Тут и там красноватыми точками были отмечены города и деревни. Появились на карте и свежие пометки, которые, вероятно, наносил сам Ош. Это был скрытый от глаза человека мир орков: какое племя где находилось, какими путями прошло на запад, кто ещё не присоединился к ним, где чаще всего можно было встретить карательные отряды людей. Другие отметки Анастасия не понимала. Ещё каких–то полгода назад она дорого дала бы за подобную карту.

Её внимание привлекла метка на юго–востоке. Крестик с грубо нарисованным черепом. Анастасия хорошо знала эти места. Ей показалось, что начертание выведено запёкшейся кровью.

— Что ты хотела?

Орк отвлёкся от столбиков цифр, отложив в сторону палочку для письма, которой пользовался вместо пера. В его голосе звучала усталость.

— Тебе известно, что моя мать была убита?

Ош кивнул. Он помнил историю, которую рассказал ему Локвуд.

— Мы нашли орка, который мог бы помочь нам покарать виновных, — прямо призналась Анастасия, — потому я прошу твоего дозволения забрать его на север, в Нордгард.

— Я не владею его жизнью, — нахмурился Ош. — Если вам нужна его помощь — убедите его помочь. В противном случае он останется здесь.

— Ты можешь приказать ему.

— Могу, — согласился Ош, — но не стану.

— Солисово пекло! — Её ладонь хлопнула по столу. — Почему с тобой всегда так сложно?

Анастасия была красива. Даже Ош понимал это, но он всё равно ни на мгновение не забывал, кто стоит перед ним. Сколько орков отправилось в Вечную ночь благодаря её мечу? Наверняка она и сама не могла бы сказать этого.

— Ты гарантируешь его безопасность?

Она представила, как превращается из истребителя орков в их телохранителя. Ирония попыталась раскрасить лицо Анастасии улыбкой, но тут же захлебнулась в реках чёрной крови, что омыли руки воительницы за время королевской службы.

— Живой он мне нужен больше, чем мёртвый, — нехотя признала она.

— Ладно, приведи его, — сдался Ош. — Я с ним поговорю, но ничего не обещаю.

Она облегчённо выдохнула.

— О большем я и не прошу.

Прежде чем уйти, Анастасия дала волю своему любопытству.

— Что это? — Она указала на отметку с черепом.

Проследив за её жестом, Ош чуть заметно помрачнел.

— Это место, где от стали людей погибло моё племя, — ответил он, стараясь не смотреть на неё. — Когда–нибудь я вернусь туда.

Анастасия какое–то время молчала.

— Когда это произошло?

Ош вернулся к бумагам. Ему неприятно было говорить об этом с ней.

— Два года назад. В конце осени.

Он не поднимал глаз, а потому не заметил, как изменилось лицо девушки от его слов. Во взгляде её будто что–то дрогнуло. Память услужливо воскресила картины минувших дней.

— Мне… очень жаль, — протянула Анастасия и, отвернувшись, вышла.

В коридоре она столкнулась с Зорой. Перепалки между ними уже успели стать обычным делом, но на этот раз ссоры не произошло. Погружённые в свои мысли, они разминулись, не проронив ни слова.

Одна из них думала о ребёнке, которого носит под сердцем, другая — о превратностях судьбы, ведь именно её отряд оборвал жизни орков племени Кости на том дождливом осеннем поле два года назад. Тогда это казалось ей правильным. Теперь в душе Анастасии поселились сомнения.

 

Глава тридцать восьмая

Битва у Седых холмов

— Мой герцог? — Опустившись на одно колено, рыцарь склонил голову в ожидании ответа, но господин его медлил.

Холмы, возвышающиеся близ деревеньки Рожна, окрестный люд именовал Седыми. Обилие голубой глины в этих местах придавало им характерный цвет. Джон Редклиф подумал, что с тем же успехом их можно было назвать «лысыми». В конце концов, на пологих каменистых склонах сейчас не раскинуло ветвей ни одно дерево. Лишь пожухлая трава да мох всё ещё цеплялись за редкие островки истощённой земли, на которой когда–то рос густой чащобный лес.

Погода была пасмурная, почти дождливая. В ясный день, забравшись на Седые холмы, далеко на юге можно было разглядеть величественную громадину Королевской пики, словно подпирающую небосвод. Сейчас же высочайшую гору королевства скрывала зловещая свинцовая дымка надвигающегося ненастья.

— Дождь будет… — задумчиво произнёс герцог.

Юго–восточный ветер доносил звуки боя. Редкие трубные сигналы то и дело разрезали какофонию из лязга стали и криков людей.

— Милорд? — переспросил рыцарь, подняв глаза.

Войска принца и графини Тибальд, узурпировавшей престол, сошлись на рассвете. Первая волна лёгких всадников юга разбилась о ряды тяжёлой кавалерии королевских сил Адаманта. Этот успех вселил уверенность в наследника престола, и он продвинул войска дальше на восток. Преследуя отступающих конников, королевские гвардейцы не заметили, как с противоположного фланга зашёл отряд лучников. Самоуверенность принца дорого обошлась его всадникам. Потеряв четверть людей убитыми и ранеными, они сошлись в рукопашной схватке с основными силами графини до того, как на помощь успела прибыть пехота.

Задумчивым взглядом герцог наблюдал за тем, как люди в долине убивают друг друга ради амбиций своих господ, золота и туманных идеалов. Как до этого дошло? Всю свою жизнь хозяин Предела защищал королевство, и вот теперь оно само разрывало себя на части изнутри. Он чувствовал себя обманутым. Обманутым и бесполезным.

Внизу кипело и пенилось кровавое море из стали и плоти. Страшное чудовище войны, питающееся страданиями и смертью. Человек бросался на человека, солдат на солдата. Щиты отражали удары мечей, боевые молоты пробивали доспехи. Копьё вонзалось в грудь скакуна, обрушивая его на землю, но вслед за ним падал и копейщик, сражённый стрелой или секирой.

Перехватив инициативу, войска графини оттеснили силы принца на прежние позиции, но исход сражения всё ещё был неясен. Во всяком случае, стороннему наблюдателю, но не Джону Редклифу. Манжету перчатки словно обжигало тайное послание, которое герцог не осмелился ни уничтожить, ни оставить дома.

«Герцогиня у нас. Не вмешивайтесь».

Разум его понимал, что уступки бесполезны, что Элизабет всё равно не отпустят домой. Слишком ценным заложником была супруга хранителя Предела. В то же время сердце отчаянно хваталось за любую надежду, любую возможность спасения. Пускай даже ложную и напрасную. Перед предками и богами он обещал охранить суженую от горестей и всякого вреда. В его памяти слова брачной клятвы звучали так отчётливо, будто он произносил их вчера. Впрочем, это была не единственная его клятва. Рыцарская, герцогская и, что самое главное, королевский обет верности и служения.

В голове герцога все эти клятвы сражались с неистовством затравленных зверей.

«Чепуха. Король мёртв. Принц? Самовлюблённый сопляк, проворонивший по глупости собственную столицу. Я ничего ему не должен».

Герцог догадывался, какие именно события в личной жизни принца предшествовали этому позору. Слухи о вульгарной распущенности Фелиции Тибальд доходили даже до свинцовых стен Крепости Наблюдателя. Джон Редклиф прекрасно помнил, что за аристократическим именем знатного дома скрывалась островитянка Кая, дочь штормовой императрицы. Графиня никогда не нравилась ему. Чужеземка — она и есть чужеземка. Чего ещё от неё ожидать?

Досадные мысли прервал трубный сигнал, донёсшийся с востока. На кромке холмов появилось многочисленное воинство, несущее зелёно–золотые знамёна Простора. Гвардейцев захлестнуло ликование. Как и принц, они считали, что на поле боя появились их союзники.

Время вышло. Согласно плану Мориана, наступил момент, когда силы Предела должны ударить с севера, раз и навсегда покончив с предателями короны.

Прикинув соотношение сил, герцог решил, что битву ещё можно выиграть. Выиграть и продолжить победоносный путь на восток, освободив столицу. Выиграть и получить деревянный ящик с головой жены.

Проклятые Дювали. Герцог пообещал себе, что однажды он всех их пересажает на колья. Однажды, но не сегодня.

— Труби отход.

— Что? — не поверил своим ушам рыцарь.

Герцог сверкнул на него полным боли и ярости взглядом:

— Оглох? Труби отход!

* * *

— Шлюхино отродье! — выругался принц, когда над полем боя пронёсся трубный глас. — Что этот пёс о себе возомнил?

Мориан Серокрыл сражался в окружении лучших королевских гвардейцев, которые следили, чтобы никто из вражеских солдат не оборвал жизнь будущего монарха. Солье настойчиво предлагал своему хозяину отсидеться в командном шатре, но будущий правитель неудержимо рвался в бой, желая как можно скорее покрыть себя неувядающей воинской славой.

Дрогнула земля. Неудержимой лавиной всадники Простора ринулись в долину.

— Милорд, герцог отступает. — Солье появился рядом почти бесшумно.

— Проклятый предатель. Он ещё успеет об этом пожалеть.

Несмотря на вероломство Чёрного герцога, принц не сомневался в исходе сражения. С поддержкой воинов Простора королевская армия без труда разделается с изменниками. Он уже видел боевые ники варганских конников, маячащие над шлемами южан.

В это мгновение где–то глубоко в сознании Мориана шевельнулась непрошеная мысль.

«Почему они не бегут?»

Королевская армия вместе с силами Винсента Дюваля по численности вдвое превосходила бунтовщиков, и всё же южане не дрогнули.

Принц получил ответ, на который едва ли рассчитывал. Ряды пехотинцев графини расступились, и на гвардейцев обрушились всадники Дюваля. Меч Мориана успел отразить лишь один удар, прежде чем его владелец обрушился в грязь. Поднявшись на колени, наследник Серого престола сплюнул кровью. Его намокшие волосы упали на лицо липкими космами.

— Солье! — Руки шарили по сторонам, надеясь отыскать оружие.

Пальцы утонули в чём–то тёплом и липком. Направив туда взгляд, Мориан отпрянул в страхе и отвращении. Удар палицы размозжил гвардейцу верхнюю часть головы, превратив её в жуткое кровавое месиво.

— Солье! — вновь позвал принц, и голос его сорвался на визг.

— — Я здесь, милорд, — отозвался наконец слуга.

Повернувшись на голос, Мориан увидел его совсем рядом.

Помощника деловито сопровождали смуглые солдаты Побережья.

— Это он, — сказал Солье.

Принц успел почувствовать удар сзади, прежде чем мир его погрузился во тьму.

 

Глава тридцать девятая

Враг моего врага

Ургаш восседал на грубом троне, сооружённом из тяжёлых каменных плит. Орк откровенно скучал, выслушивая бесконечные взаимные жалобы вождей племён. Как никто другой, он знал, что рано или поздно кровь их смешается и ситуация изменится к лучшему. Как знал он и то, что до этого момента они вполне могут перебить друг друга.

Одним нужно было мясо, другим — сталь, третьим — боевая слава, четвёртым — безопасность и кров. Всё это Ургаш собирался дать каждому, но и с каждого он спрашивал вклад в общее дело.

День и ночь кипела работа. Орки обживали древнюю цитадель, вскрывая те запертые двери, которые могли открыть, обустраивая новые жилища. В закромах крепости нашлось немало ценного: добрая сталь, золото, драгоценные камни. Однако большая часть помещений и проходов оставалась неисследованной.

Извилистые коридоры бастионов уходили глубоко под землю, превращаясь порой в настоящий лабиринт. Одни вели через цитадель на северо–запад, теряясь в загадочных недрах Замковых гор, другие обрывались затопленными колодцами и галереями. Иногда двери и люки было попросту сложно обнаружить; умелые мастера прошлого делали их малоотличимыми от гладкой кладки стен, снабжая хитроумными запорными механизмами, не похожими на привычные замки и затворы. Ошгейт не спешил раскрывать свои тайны.

Большая часть орков собралась в восточных бастионах и цитадели — центральной башне древней крепости, сливающейся со скальными утёсами, прикрывающими твердыню с севра. Многочисленные залы западных бастионов пока пустовали, молчаливо ожидая новых хозяев. Лишь караульные дозоры нарушали их величественный покой.

Опираясь на деревянную трость, почти такую же, как использовал старый Ушан, из–за колонн вышел Ош. Лицо его ещё выглядело бледным, хотя теперь в нём было куда больше жизни, чем пару дней назад.

— Погано выглядишь, — поприветствовал его Ургаш, опустив взгляд на трость. — Ты что, у старика её отобрал?

— Он сопротивлялся, но… не слишком сильно.

Великан грубо расхохотался.

— Слыхал, ты теперь король? — усмехнулся Ош. — Графа тебе было мало?

— У людей есть король, а значит, и у орков будет. Не нужны мне их подачки!

Большую часть дороги Ош находился без сознания, но он прекрасно понимал, что вырваться из королевства людей им удалось только благодаря чуду. Как ни странно, им оказалась Анастасия Ферро.

Теперь она даже не пыталась его убить, что орк счёл добрым знаком. Вероятно, Анастасия немного оттаяла, узнав, что отец её жив. Более того, спасён самим Ошем и его сородичами. Правда, точное местонахождение Снежного графа оставалось неизвестным, как ей, так и самому Ошу.

— Я всё ещё думаю, что называть крепость в мою честь — перебор, — усмехнулся Ош, окинув зал разноцветными глазами.

— Ты знаешь, что это не моя идея, — отмахнулся Ургаш. — Да и Ургашгейт — уж больно мудрёно, не по мне.

Их разговор прервал Ярга. Почтительно, подобно заправскому придворному, он приблизился к трону.

— К вам посетитель, о великий вождь, — доложил коротышка, — человек.

— Вспомнишь лихо, вот и оно, — посетовал Ургаш. — Ладно, пропусти, послушаем.

Когда Ярга исчез, Ош снова обратился к вождю.

— Что гложет тебя, Крушитель? — Его трость гулко стучала по каменному полу. — Мы получили то, чего хотели, но ты будто бы недоволен.

— Будешь тут доволен. Сидишь на заднице, слушаешь всякий вздор. Орки стали похожи на людей. Они перенимают их повадки быстрее, чем сами замечают это. Когда мы последний раз устраивали хорошую драку? Когда мне последний раз кто–то бросал вызов? Вожди донимают меня своими спорами и жалобами друг на друга. Пришлось собрать отряды стражей, следящих за порядком. Ты валяешься там в своей кровати, строчишь бумажки, а я должен разгребать всё это дерьмо…

— Великий Ургаш! — Звучный голос пронёсся между колоннами, достигнув ушей орков. — Позволь приветствовать тебя в твоём доме.

Через зал к ним шагал немолодой, но всё ещё крепкий мужчина в дорожном облачении бывалого путешественника. Седеющую голову прикрывала чёрная замшевая шапка с шитой золотом монограммой, а на поясе красовался добротный хлыст с резной костяной рукояткой. Ошу этот мужчина показался знакомым, но он не сразу вспомнил, где встречал его.

— Меня зовут Урбан Дол, — человек учтиво поклонился, — я пришёл, чтобы приветствовать тебя, вождь вождей, орк орков.

— Мне радостно видеть тебя в добром здравии, любезный купец, — поприветствовал его и Ош, который наконец вспомнил, где их пути пересекались.

— Чего тебе надо? — подал голос Ургаш, который не разделял радости сородича.

— Я — деловой человек, о вождь вождей. Хотел лишь ещё раз отблагодарить твоих воителей за добро, оказанное мне однажды, да испросить твоего дозволения вести торговлю в стенах этого города. Мы привезли много доброго товара с востока.

Ошу осталось только подивиться тому, как купеческому каравану Дола удалось преодолеть долгую дорогу от Предела до крепости. Должно быть, купец нанял для этого немало опытных бойцов из числа кольценосцев. Земли Запределья всё ещё оставались дикими, неизведанными и опасными.

— У нас не так много еды, зато золота хватит на сотню зим, — шепнул орк, заметив, что Ургаш нахмурился, собираясь избавиться от гостя. — Он может быть полезен для нас.

— Делай, — отмахнулся Ургаш, но Урбан Дол не спешил удаляться.

— Если будет угодно могучему Крушителю, — вкрадчиво сказал купец, — со мной есть один человек, чьи речи могут быть тебе интересны. Как и я, он проделал долгий путь.

— Ну что уж, — сдался Ургаш, который был всё–таки падок на комплименты, особенно когда те звучали из уст людей, — зови своего человека.

В зал вошла крепкая широкоплечая женщина с некрасивым открытым лицом. Тёмно–каштановые волосы её были коротко острижены, а на загрубевших руках виднелись твёрдые как камень мозоли.

— Меня зовут Одри Стамп, милорд Ургаш, — она опустилась на колено, приклонив голову, — дозвольте мне обратиться…

— Какой я тебе в задницу милорд? — перебил её орк. — И хватит тут полы вытирать. Говори как есть, не блудословь.

Гостья поведала историю, как она работала подмастерьем кузнеца в деревне, которую орки Ургаша защитили от набега племени Клыка. Пока её рассказ развлекал вождя, Ош отошёл в сторону, завладев вниманием Урбана Дола.

— Что за вести с востока, добрый человек? — доверительно спросил орк. — Я страшусь войны.

Купец был одним из тех немногих людей, которых орк был рад видеть. После случая на восточном тракте им удалось неплохо поладить. К тому же Урбан Дол бывал в самых разных местах, а потому привык иметь дело с весьма необычными собеседниками.

— Твои страхи не безосновательны, друг мой Ош, — ответил Урбан Дол, осторожно оглядываясь по сторонам. — В Крепости Наблюдателя стоит большое войско, но я не думаю, что принц выступит на вас.

— Отчего же? — удивился Ош.

— Вы не слышали? В королевстве зреет смута. Графиня Тибальд захватила Адамант, провозгласив своего сына истинным наследником трона. Вероятно, в этот самый момент войска принца Мориана бьются с южанами где–то на берегах Изара. Тут уж, как водится, не до вас.

Неожиданный гость с неожиданными новостями. Ош не знал, что ответить. Эти игры были слишком сложны для него, лесного охотника.

— Есть и ещё кое–что… — продолжил купец.

Ош нахмурился — так мрачно и задумчиво произнёс Урбан Дол свои слова.

— Ходят слухи, что штормит Сыпучее море. Последний раз я был там в прошлом году, но, признаться, ничего не заметил. Говорят, будто наибы затеяли междоусобицу.

— Сыпучее море далеко, — улыбнулся Ош, хотя он немного беспокоился за судьбу Адама Олдри, чьи владения находились на северо–восточной границе королевства. — Не думаю, что нам нужно беспокоиться на этот счёт.

— Да, но дело не в этом. Люди молвят, будто… Чёрный легион вернулся.

Ош почувствовал, будто пол уходит у него из–под ног. Память, услужливо воскресила страшные видения, что неоднократно терзали орка по ночам.

— Так чего ты от меня–то хочешь, женщина? — громыхнул бас Ургаша, вырывая Оша из оцепенения, в которое того погрузили слова купца.

— Позвольте мне работать в вашей кузне, — горячо выпалила Одри Стамп. — Я слышала, что орки чтят добрую сталь, Я не подведу вас.

Взгляд Ургаша превратился в две маленькие подозрительные щёлочки.

— Ты что–то недоговариваешь, — протянул вождь. — Отчего тебе не служить людям?

Ош заметил, как лицо Одри дрогнуло. Да, иногда Ургаш показывал чудеса проницательности.

— Мой наставник был добр ко мне, — ответила гостья сникшим голосом, — но никто теперь не хочет брать меня в услужение, потому что я… женщина.

Она произнесла это слово так, будто в нём заключалась её величайшая вина, источник её позора. Прежде чем ответить, вождь орков выдержал паузу.

— Меня родила женщина! — усмехнулся Ургаш. — Она убила моего отца, когда тот хотел расправиться со мной, опасаясь, что я оспорю его право вождя. Интересно, кто родил их? Так они не дают стучать тебе по железу?

— Позвольте мне доказать, что я достойна звания мастера, — выпалила она с вызовом. — Что сделать мне для вас? Топор? Меч? Кирасу?

— У меня есть оружие, да и доспех, как видишь. — Ургаш довольно постучал себя по нагруднику, доставшемуся ему от герцога, но тут его лицо прояснилось от какой–то неожиданной мысли. — Пойдёшь за стену и отыщешь там могилу под сухим древом. В земле той воткнут сломанный меч с красным камнем на рукоятке. Возьми его и сделай мне корону.

— Корону? — удивилась Одри Стамп, но глаза её загорелись, предвкушая добрую работу. — Из железа?

— Из железа, — подтвердил вождь, довольный своей придумкой. — Золото, серебро, медь — это всё для людей. Дрянной металл, мягкий, слабый. Орки верят только в сталь. Зору найдёшь, пускай поможет. Скажешь, я послал.

Когда женщина–кузнец удалилась вместе с купцом, Ургаш подозвал Оша.

— Ты серьёзно? — усмехнулся тот. — Корона?

— А что? — насмешливо удивился Ургаш. — Королю полагается корона.

Ош хотел спросить, почему Ургаш выбрал именно меч покойного сира Гловера, но не стал. Наверняка у вождя были на то свои причины.

— Ургаш Крушитель, первый своего имени! — нараспев провозгласил Ош, подражая герольдам.

— Как там колдун? — спросил Ургаш, не оценив шутки.

Уже не первый месяц Алим проводил в зале с колонной, пытаясь раскрыть её секреты. Иногда Ош беспокоился за него, поскольку старик порой забывал даже о еде: так увлечён он был своей работой.

— Он всё ещё не знает, как избавиться от колонны, — ответил Ош.

— Так пойди к нему и поторопи. Я видеть не хочу эту проклятую штуковину в своей крепости.

Когда речь заходила об Источнике, даже Ургашу становилось не по себе. Все чувствовали почти осязаемую опасность, исходящую от древнего кристалла. Сквозь пелену призрачного, вездесущего страха Ош понимал, что всё это как–то связано: колонна, боги, Древние, Чёрный легион и они, орки.

До того как Ош оставил Крушителя, в зале вновь появился Ярга.

— К вам посетитель, о великий вождь. — Новая роль очень нравилась коротышке, и его так и распирало от важности. — Человек.

— Что ещё нужно этому торговцу? — раздражённо спросил Ургаш.

— Это не он. Это какой–то посол.

— Какой такой посол?

— Человек герцога. — Лоб Ярги сморщился, выражая упорную работу мысли. — Главаря большой стены.

* * *

Когда Джон Гарен пришёл в себя, первое, что он почувствовал, был холод. Он попытался подняться, но тут же пожалел об этом. Тело разрывала сильная боль. Начинаясь где–то в правом плече, она опускалась вниз, к животу. Внутренности словно сворачивала в узел невидимая рука. Во рту было сухо, как в пустыне.

— О, вы очнулись, благородный сир? — раздался под тёмными сводами надтреснутый голос, пронизанный лёгкой хрипотцой. — Признаться, я разочарован.

Поморщившись, рыцарь повернул голову, увидев перед собой человека за толстой ржавой решёткой. Он узнал это место. Здесь, в тюремном подземелье, почти не было одиночных камер. Вместо этого сводчатые коридоры были разделены коваными перегородками, наподобие клеток. Неудобные, тесные и зловонные загоны для злых людей. Обычно к ним прибегали, когда старая часть тюрьмы была переполнена.

— Ну и как вам по эту сторону решетки, ваша светлость? — продолжал издеваться его сосед.

На столбах чадили умирающие факелы, дарящие лишь подобие света. Всмотревшись в лицо узника, Джон Грен не без труда узнал его.

— А… это ты, Жеребец…

Заключение преобразило Грегори Колдриджа. Пухлое, сытое лицо тронула худоба, щёки впали, щетина превратилась в короткую, грязную бороду. Лишь тёмные глаза всё ещё сохраняли лихорадочный блеск, хорошо знакомый бывшему капитану королевской гвардии. Много раз он видел этот красный, воспалённый взгляд, как у бедняков, так и у высших аристократов. Это была печать дурмана, зелья, что везли в королевство из Восхода. Виварии применяли его в лекарском ремесле, но находились и те, кто сознательно злоупотреблял им, попадая в рабство коварного снадобья.

Дрожь в руках была вторым знаком. Лишённый заморского зелья, Красный Жеребец, должно быть, пережил не одну ужасную ночь в застенках королевской темницы. Именно это столь сильно изменило его за месяцы заключения.

— Слыхал, что король сдох, — продолжил Грегори, явно пытаясь задеть рыцаря своим злорадством. — Наконец–то старикан получил по заслугам!

— Заткнись, ничтожество, — ответил Гарен, но оскорбление его больше напоминало стон умирающего.

— Ой, извини, — усмехнулся сосед, — я задел честь твоего папочки? Он поэтому сделал тебя рыцарем, или вы делили с ним ложе?

— Ты и пальца его не стоишь.

Плечо привычно ныло, но живот болел просто нещадно. Пальцы нащупали ровные стежки нитей, стягивающих плоть. Мастерская работа. Должно быть, рука самого вивария Хилла.

— Скоро мои соратники по сопротивлению освободят меня, — глумливо похвастался Грегори. — Тогда мы и поглядим, кто чего стоит.

— Сопротивление? Ты? — Джон Гарен, невзирая на страшную боль, не удержался от хриплого смеха. — Мне–то не рассказывай, мальчишка. Ты — обычный висельник. Как и твои дружки.

— Я — законный наследник Простора!

— Ты лишился этого права, когда начал грабить и убивать своих подданных. Твой отец был мятежником, но он хотя бы умер достойно. Если Древние внимают моим словам, ты сгниёшь, как вонючие отбросы.

Гневная тирада истощила остатки сил раненого рыцаря. Изменившись в лице, Грегори Колдридж собирался что–то ответить, но не успел. Скрипнули петли тяжёлой двери. Раздались шаги.

По мрачным коридорам тюремных подземелий шли два человека. Один из них, высокий и широкоплечий, вне всяких сомнений, был Томас Корн, королевский сектой. Второй, судя по нагруднику синей эмали, принадлежал к людям графини Тибальд.

Решив, что пришельцы направляются к нему, Джон Гарен подумал, не притвориться ли спящим. Пустое. Теперь обман уже не сработает. Сосед с радостью выдаст его. Да и потом, что рыцарь может в подобном состоянии? Забить палача своим взглядом?

В замочной скважине с лязгом повернулся ключ.

— Колдридж, Грегори, — раздался под сводами голос южанина, — на выход.

— Мне и здесь неплохо, — напоказ усмехнулся Жеребец, вероятно полагая, что его хотят в очередной раз допросить или, чего доброго, вообще казнить.

— Ты выйдешь, или сектой вынесет тебя, — холодно объявил южанин. — Приказ королевы–матери. Она желает тебя видеть.

— Королевы–матери? — В голосе Грегори прозвучал интерес. — Тогда я к её услугам.

Запустив пятерню в сальные волосы, Жеребец манерно убрал их назад. Покидая камеру, он оглянулся в сторону Джона Гарена.

— Похоже, Древние не слышат тебя сегодня, рыцарь. — Он выплюнул последнее слово с таким пренебрежением, будто оно являлось оскорблением. — Я ухожу, а ты остаёшься гнить.

* * *

— Прошу вас, графиня, одумайтесь.

— Королева, — машинально поправил вивария смуглый мечник в капитанских доспехах.

— Народ не примет этого, — продолжал Пальтус Хилл, не заостряя внимание на том, что коронация Люциуса ещё не состоялась. — Пускай ваш сын — племянник короля, но Мориан — наследный принц!

В мраморном зале собралась необычная компания. От прежнего совета здесь были лишь королевский виварий, первосвященник да Дон–Кан, неизменный глава купеческого сообщества. Место Джона Гарена занимал Оджи Фет, капитан гвардии Побережья. В кресле барона Дрогнара устроился Мэтью Дюваль. Возглавляла собрание леди Фелиция Тибальд, провозгласившая своего сына истинным наследником почившего короля Конрада Второго.

— Мне кажется, что мы уже обсуждали с вами этот вопрос, — холодно ответила леди Тибальд, которую начинало утомлять упорство старика. — Народ примет что угодно, если вы, как королевский виварий, подтвердите это.

— Но я не могу пойти на это! — не сдавался Хилл. — Это против моих клятв, против долга!

— И всё же вы не можете не согласиться, — вкрадчиво заметил Дон–Кан, — что голова Мориана ещё не покрылась царственным серебром. Если уж говорить о, так сказать, внешних признаках, то его высочество, Люциус, больше походит на Серокрыла.

— Я сам присутствовал при рождении принца! Он — сын леди Мириам. Вне всяких сомнений!

— Но был ли он сыном короля? — вновь заметил Дон–Кан.

— Король наш, Конрад, был добр, но слишком доверчив, — произнесла графиня, именуемая теперь не иначе как королева–мать. — В конечном счёте это его и сгубило. Мы не можем допустить, чтобы к правлению нашим государством был допущен человек… недостойный.

Её слова лились, как колыбельная, усыпляющая совесть. Будто не солдаты графини ещё недавно проливали кровь королевских гвардейцев, штурмуя дворец.

— Но я уверен, что леди Мириам, да обнимут её Древние, была верна королю, — настаивал старый виварий.

— Ты можешь это доказать, старик? — вклинился в разговор Мэтью Дюваль. — Женщины слабы, но коварны. Они подвержены страстям. Королева или нет — это не важно.

Пальтус Хилл хотел что–то возразить, но не смог. У него действительно не было никаких доказательств, кроме священной веры в корону, а также исключительную порядочность своего покойного господина и его супруги.

— Вспомните, что говорили мы с вами про ваши… эксперименты, — настойчиво, но осторожно произнесла Фелиция Тибальд. — Вам больше не нужно будет прятать их, подобно вору. Королевская власть должна… поддерживать учёных мужей.

— Омерзительное мракобесие… — начал было Яков Орвис, но ледяной взгляд королевы–матери заставил его замолчать.

Окружённый со всех сторон, седовласый виварий смешался. Он был человеком науки, адептом знаний. Большая политика страшила его, как бушующие воды страшат неопытного мореплавателя.

— Мне… нужно подумать, — выдавил он, словно стыдясь своей податливости.

— Конечно, конечно, — покровительственно согласилась леди Тибальд, подзывая капитана своих солдат. — Любезный Фет, проводите нашего друга в его покои. Мы же не хотим, чтобы с ним… что–нибудь случилось.

Под пристальным взглядом новоиспечённой королевы виварий удалился в сопровождении смуглых мечников. Если он не подтвердит, что Мориан — бастард, она просто вынудит принца отречься от престола. С навыками Томаса Корна это не должно составить большого труда. Конечно, можно просто убить наследника, но горожане и так уже начинали демонстрировать неповиновение. Графиня не желала, чтобы оно переросло в бунты.

— Вольные мореходы ждут оплаты, моя королева, — предельно тактично напомнил глава купеческой гильдии.

— Пираты, — презрительно хмыкнул Мэтью Дюваль.

— Они не любят, когда их так называют, — с профессиональной учтивостью торговца поправил его Дон–Кан.

— Передайте капитану Дремеру, что он получит своё золото, — ответила графиня, думая о том, что неплохо было бы избавиться от морских разбойников при первой же удачной возможности.

— К разговору о золоте, — вновь вмешался Мэтью Дюваль. — Ты же не думаешь, что, посадив свою симпатичную попку на трон, сразу стала королевой? У тебя есть обязательства перед моим братом.

— Я это помню. — Леди Тибальд сверкнула на рыцаря холодным взглядом, пропустив дерзкие речи мимо ушей.

— Ты даже за дочерью уследить не можешь, — продолжил он, чувствуя безнаказанность. — Позволь напомнить, что Предел всё ещё стоит. В королевстве не может быть двух герцогов.

— Как говорят на востоке, терпение — сокровище мудреца, — ответила графиня. — Сначала нужно короновать Люциуса. Лишь король может назвать человека герцогом.

— Не заставляйте моего брата долго ждать. — Мэтью Дюваль встал из–за стола, утратив интерес к собранию. — Дювали выросли в Адаманте. Терпение не относится к нашим добродетелям.

Когда молодой воин удалился, к леди Тибальд обратился Яков Орвис, причём в голосе его не было и следа обычной напыщенной надменности:

— Он будет проблемой?

— Не думаю, — ответила графиня, подав сигнал стражникам.

В зал ввели грязного длинноволосого мужчину в одеяниях, больше напоминающих лохмотья нищего.

— Я представляю вам Грегори Колдриджа, господа. Законного наследника Простора.

* * *

Крепость уже почти восстановили после пожара, но первое, что приказал сделать Уильям Ферро, вернув себе замок, — обезопасить его. Подводный ход, соединяющий сердце северной твердыни с горным озером, был надёжно замурован толстой каменной кладкой. Никто теперь не мог проникнуть внутрь с той лёгкостью, с какой сделали это орки Оша.

Пока каменщики и плотники трудились над восстановлением его покоев, Снежный граф занимал помещение в казармах. Небольшую, скудно меблированную комнату грела крохотная печь. Всем северянам хорошо была известна неприхотливость своего господина, что вызывало любовь и уважение солдат.

— Я слышал, что вы распорядились седлать лошадей, милорд. — В кабинет вошёл сир Рейли. — Вы куда–то собираетесь?

Граф передал ему письмо, отмеченное сломанной печатью в виде одинокой башни.

— Я отправляюсь в Фарвол. Оттуда я двинусь на юг, в Свинцовый замок.

Ознакомившись с содержанием бумаги, старик вскинул на господина встревоженные серые глаза.

— Нельзя этого делать, милорд, — сказал он. — Это может быть ловушкой.

— Вне всяких сомнений, это ловушка, — согласился граф. — Именно поэтому я должен ехать. Только я смогу помочь Джону.

— Это безумие! Вы забыли, что случилось с принцем Морианом?

— Мориан — глупый сопляк, — возразил Уильям. — Он сам предрешил свою судьбу, отдав столицу в руки узурпатора.

— Нам неизвестна его судьба. Если он умрёт, узурпатор станет вполне законным королём. Не забывайте, Люциус Тибальд — племянник Конрада Молчаливого.

— Адамантом правит не он, а его мать, — жёстко возразил граф. — Тебе напомнить, кто она? Тебе напомнить, кто такая Кая?

Уловив ход мыслей графа, старик изменился в лице:

— Интервенция? Она не посмеет!

— Она захватила трон. Мы не можем быть беспечными. Если мои худшие опасения оправдаются, королевство захлебнётся в крови. Ловушка или нет — это наш единственный шанс. Мозаичные века прошли. Север не выстоит в одиночку.

— Позвольте мне поехать с вами.

— Нет. — Граф положил руку на плечо старика. — Фредерик, мой добрый друг, ты нужен мне здесь. Я оставлю на своём месте юного Адама Олдри. Служи ему так, как служил мне. Пускай в тебе он найдёт верного советника и опору в делах. Я всецело доверяю этому юноше, как доверяю тебе.

— Я не подведу вас, милорд, — пообещал Рейли.

* * *

В своём просторном одеянии Яков Орвис напоминал величественную статую. С разноцветной стены мраморного зала на него смотрели горы, реки, поля и города королевства. Мозаику переделывали много раз, но она всё ещё сохраняла тот возвышенный дух, что придали ей руки древних мастеров, воздвигших королевский замок много веков назад.

Карта поражала своими деталями и искусством исполнения. Будь то россыпи Самоцветных островов или оспины Мареновых топей — всякая часть её была воссоздана с крайней скрупулёзностью и заботой. Озёра, реки и моря синели лазуритом. Вершины Железных гор уходили под потолок, сливаясь с рельефным декором зала. Гранатовая звезда, размером с детский кулак, обозначала столицу.

— Прекрасная страна, — раздался голос за спиной Орвиса.

К первосвященнику подошёл Ирвиш Дон–Кан. Он двигался удивительно тихо для человека своей комплекции. Заложив за спину пухлые руки, купец встал рядом.

— Последний раз её переделывали при Конраде Завоевателе, — продолжил он. — Его видение единого государства было… беспрецедентным.

Яков Орвис вернулся в зал после того, как новый совет разошёлся. Он хотел поразмышлять в уединении и не думал, что встретит здесь ещё кого–то, кто был способен проникнуть в его мысли.

— Он направил свой взор на восток, и дела его стали началом великого объединения земель, — согласился жрец.

— И всё же ваши глаза направлены на запад, — лукаво заметил Дон–Кан. — Что ищете вы там, друг мой? Сокровища древнего города?

— Сердце, сделанное из золота, способно увидеть лишь его блеск, — надменно произнёс Орвис. — Моё сердце образовано более ценной материей.

— Не хотите ли вы сказать, что в груди у вас бьётся мешочек дымчатых брильянтов?

Острота Дон–Кана не вызвала улыбки на суровом лице жреца.

— Я говорю вам о вере, — смиренно, но многозначительно пояснил служитель Наследия.

По широкому лицу Дон–Кана расплылась снисходительная улыбка.

— Вера не согреет вас зимой, не накормит солдат и скот, не отвратит меч врага от груди. Нет, это под силу лишь власти, а власть — это золото.

— Власть — это власть, а золото — это золото. У короля было и то и другое. Спасло ли это его в роковой час? Спасёт ли это вас?

— Признаться, я был немного удивлён, когда узнал о вашем участии в нашем… предприятии. Если бы воинство капитула вмешалось, графине вряд ли удалось бы захватить город. До меня доходили слухи, будто орден этот весьма многочислен.

— Наследники служат высшей цели. Они защищают веру, а не короля.

— Не вы ли возлагали корону на его чело?

— Он утратил верный путь, предал наше доверие. Разве можно было допустить, чтобы семя его и дальше влекло страну в пропасть?

— Но Люциус тоже кровь от крови короля, — попытался подловить его Дон–Кан.

— Люциус Тибальд — истинный Серокрыл. Его волосы окрасило серебро уже в десятилетнем возрасте. Его глаза говорят о священной крови.

— И поэтому он, разумеется, станет хорошим королём.

— Если на то будет воля Древних, — согласился жрец, проигнорировав иронические нотки в голосе купца.

Сославшись на приготовления к коронации, Яков Орвис удалился. Ему больше не хотелось упражняться в красноречии с хитрым и изворотливым советником. Вернувшись в санкторий, он распорядился, чтобы его никто не беспокоил, и уединился в келье, больше напоминающей богатое светское жилище.

Затворив дверь, Орвис открыл резные дверцы гардероба. В его руках оказался балахон красной парчи с шитой золотом каймой. Облачившись в него, жрец огляделся по сторонам, скорее по привычке, чем из осторожности. Пальцы нащупали за шкафом подвижный камень. Хитрое нажатие, и стена превратилась в узкий проход, ведущий в подземные лабиринты столицы.

Взяв со стола масляный светильник, первосвященник исчез во тьме тоннеля. Тайная дверь бесшумно закрылась за его спиной. Проходя через древние коридоры, Яков Орвис знал, что на сегодняшнем собрании их священный лидер будет отсутствовать. Вечный был далеко. Начиналась решающая стадия их замысла.

* * *

Ош, как и предполагал, нашёл Алима в зале с колонной. Опустившись на колени, колдун старательно вычерчивал мелом на полу линии и замысловатые символы, снабжая их комментариями на неизвестном орку языке. Старик делал это при свете свечи — мерцающий в центре зала исполинский кристалл почти не разгонял мрака. За последние несколько месяцев белые начертания почти полностью покрыли плиты пола, начиная перебираться на стены.

Лёгкий сквозняк, гуляющий над колодцем, трепал пламя и перелистывал жёлтые страницы рукописных книг, разбросанных повсюду.

— Что нового под лунами, Ошорк?

Он думал, что старик так погружён в работу, что не заметит его появления, но ошибся.

— Прибыл посланник из Крепости Наблюдателя. Столица людей захвачена изменниками. Герцог предлагает вступить в военный союз. Через два дня мы отправляемся в Свинцовый замок на переговоры.

— Это не вызывает в тебе опасений?

— Герцог — сильный и честный человек. С его помощью мы ускользнули от солдат Адаманта. У нас нет причин не доверять ему.

— Даже у самых сильных людей есть свои слабости. Отыщи их, и они покорятся тебе.

Ош задумался над словами старика. Мел глухо чертил по камню. Алим говорил с орком, не отрываясь от работы.

— Зора приходила, — как бы между делом заметил он.

— Зора? — удивился Ош.

— Горячая. Очень горячая, — продолжил Алим. — Как солнце. Она беспокоится о тебе.

Старик закашлялся, выронив мел на пол.

— Ты болен? — встрепенулся орк. — Я позову Ушана.

— Нет. Это старость. Я выиграл в жизни много битв, но в этой мне не победить.

Ош мрачно подумал, что Алим работал как одержимый, словно время его было на исходе. Ему всё ещё казалось, что старик знает гораздо больше, чем говорит ему.

— То, что ты сказал тогда, про Древних, — начал орк, — неужели это правда?

— Это произошло здесь. — Он окинул зал мерцающими янтарными глазами.

— Чёрный легион победил Древних?

— Нет. Это сделал страх. Чёрному легиону лишь удалось вызвать его.

— Расскажи мне.

— Они не старились, а потому пути смерти были им недоступны. Я не знаю, решили они изменить себя из–за страха перед легионом или изначально планировали это, но что–то пошло не так. Ошибка или чей–то умысел, но в результате они изменились больше, чем ожидали, превратившись… — старик умолк, подбирая более подходящее слово, — в вас.

— Но, я не понимаю, как люди королевства могли забыть про это? После всего, что они вытерпели. Всего, что потеряли.

— А вот это, друг мой орк, правильный вопрос. Сами они, конечно же, не могли этого сделать. Им что–то помогло. Кто–то помог.

— Но кто? Наследие? Король? — предположил Ош.

— Даже Наследие должно было с кого–то начаться. Про короля я тебе уже рассказывал. Полукровки на службе у Древних, надсмотрщики. Именно они заложили основу династии Серокрылов. Конечно, со временем кровь их стала более… разбавленной, но черты Древних всё ещё живы в них. Стоит ли винить потомков за грехи отцов? Раньше я, по молодости, позволял себе такую глупость, но не теперь.

Ош вспомнил, как с ним обошёлся король. Без сомнений, Конраду была известна правда, но он молчал. Чувствовал ли он вину? Была ли эта вина причиной, по которой орки получили свой шанс? Кто ещё разделял с ним эту тайну? В памяти всплыл королевский герб — хищная птица с большими глазами и кнутом в когтистых лапах. Память действительно можно обмануть, но убить её было невозможно.

— Ты знаешь, как разрушить колонну? — спросил Ош.

— Нет, но мне открылось кое–что более интересное.

— Поделись же с нами своей мудростью.

— Колонна была центром их империи, их мира. Алтарь, трон, мгновенное сообщение — всё это было здесь. — Он сделал паузу, словно решая, стоит ли продолжать. — Я сказал тебе, что они превратились в вас, но мне кажется, что процесс этот может быть обратим.

— Обратим?! — Разноцветные глаза Оша расширились от удивления.

— Да, — подтвердил старик. — Пока я не знаю как, но, даже спустя столько поколений, колонна может вернуть вас. Настоящих вас.

 

Глава сороковая

Настоящие они

Из бастиона открывался потрясающий вид на озеро, что раскинулось к югу от крепости. Безоблачная ночь затопила его звёздами.

— Да что с тобой?

Слова Ургаша вырвали Оша из глубоких размышлений, владеющих им с тех самых пор, как Алим открыл орку частичку той тайны, что заключала в себе кристальная колонна. Вождь должен узнать об этом, но как сказать? Как подступиться? Как великан отреагирует на подобное известие? Подарок судьбы? Угроза? Орков можно превратить в Древних, вернуть им истинный облик, вернуть их былое могущество. Дикая мысль, от которой голова Оша шла кругом. А как же Зора? Что будет с ней?

— Хватит ворон считать. — Новоиспечённый король орков точил огромный боевой нож. — Лучше подкинь дров в огонь.

— Ты уверен, что я тебе там не нужен? — спросил Ош, отправив в топку жаровни пару сухих поленьев.

Оша тревожило, что Ургаш собирается в Предел без него. Пускай даже в сопровождении целой армии орков.

— Ну, в прошлый раз я как–то разобрался, — ухмыльнулся Ургаш, проверяя остроту клинка на волосах левой руки.

В памяти Оша воскресла картина жёсткого поединка во дворе герцогского замка.

— О да… Ты разобрался.

— Да не трясись ты. Никого я там не убью. Скорее всего.

Ургаш никогда не был искушён в политике, и Ош опасался, что тот может наломать дров, дав волю страстям.

— На кого мне ещё оставить крепость? — Великан сосредоточенно водил клинком по точильному камню. — Ушан стар и слеп. Каршас глуп. Как только я шагну за порог, оставшиеся вожди вцепятся друг другу в горло. Если это произойдёт, вы с Зорой должны будете напомнить им, кто здесь хозяин.

— Я должен ехать.

— Ты уже один раз показал, как можешь договориться с герцогом, — усмехнулся Ургаш.

— Тогда возьми с собой хотя бы Алима.

— На кой леший мне колдун? Мало мне северной девчонки с её мясниками?

Ош знал, что Анастасия не упустит возможности вернуться в королевство. Тем более на встречу в Свинцовом замке должен был приехать её отец. Орк потратил немало сил и времени, чтобы убедить Гриш–Краша из племени Горелых отправиться вместе с людьми. Ему даже пришлось даровать этому олуху звание посла Ошгейта в северных землях.

— Алим стар и мудр, — пожал плечами Ош. — Он знает людей лучше нас, а потому может быть тебе полезен.

— Будь по–твоему, — сдался Ургаш, — но послушай меня, Дурной Глаз, потому что повторять я не стану: если я не вернусь…

Ош не верил своим ушам. Крушитель, которого он знал, никогда не сомневался в себе. Никогда не допускал даже мысли о поражении.

— Что ты такое говоришь? Ты берёшь с собой большую часть наших воинов…

Резким движением Ургаш вогнал нож в столешницу с такой силой, что кончик клинка вышел с другой стороны.

— Заткнись и слушай, или я тебе этот нож в задницу воткну!

Ош прикусил язык. Только сейчас он понял, каких усилий стоило Ургашу поделиться с кем–то своими опасениями и тревогами. Орки шли за ним, как за божеством. Никто из них не думал о том, что могучий вождь тоже чувствует боль. Чувствует страх и сомнения. Кто ещё слышал подобные слова из уст великана? Зора? Ушан?

— Если я не вернусь, ты должен присмотреть за Зорой, — продолжил Ургаш. — Варговой матери известно, что она в тебе нашла, но если ты подведёшь её, то я с того света дотянусь до твоей шеи,

Ош решил воспользоваться минутой откровенности. Они уже однажды начинали этот разговор, но тогда им не позволили его закончить.

— Конечно, я присмотрю за ней, — с готовностью пообещал он. — Но позволь мне спросить: зачем тебе всё это?

— Опять ты за своё? — нахмурился Ургаш.

— Почему ты согласился тогда? Почему отпустил меня в столицу? Ты же ненавидишь людей. Я не понимаю.

— Дурак ты, Ош. — Ургаш вытащил нож из стола и вернулся к точильному камню. — Всё ради неё. Долгая история. Ты всё равно не поймёшь.

— А ты попробуй.

Ургаш тяжело вздохнул.

— Моё племя. Мы жили в горах, далеко на севере. — Великан закрыл глаза, словно вспоминая. — Однажды пришли люди. Мы убили их. Потом пришли ещё. Мы убили и их тоже. Но они же как проклятая лавина: их было всё больше и больше. В конце концов они прислали рыцарей. Мы от драки не бегали, но они обхитрили нас. Напали исподтишка. Женщины, дети — они вырезали всех. Мы бились с ними два дня и две ночи. Наутро третьего дня в живых осталось двое: я и их командир.

— Как же тебе удалось победить его?

— Иногда ради победы приходится чем–то жертвовать. Я нарочно пропустил его удар. Мог бы защититься, но не стал, Он выбил мне зуб и сломал челюсть, — Ургаш помял подбородок, словно успокаивая старую рану, — но сам напоролся на нож. Хороший бой.

Он выждал, прежде чем продолжить.

— Одному в горах не выжить. — Ургаш сосредоточенно водил ножом по точильному камню. — Я спустился в предгорья. Думал найти отряд людей, напасть на них. Ну… покончить со всем этим.

— И что же тебя спасло?

— То же, что и тебя, — усмехнулся Ургаш.

— Зора? — удивился Ош.

— Иду, значит, я по лесу. Слышу крики. Вхожу на поляну: бежит баба, а за ней шестеро мужиков. Так–то разборки людей меня не касаются, но тогда я дурной был, смерти искал. Мужиков порешил всех. Баба сама издохла — её на бегу подстрелили, видать. Собрался уже уходить, как слышу: плачет кто–то. Я беглянку–то мёртвую перевернул, а у неё ребёнок в руках, да какой ребёнок! Ни дать ни взять — маленький орк! Не смог я это дитё там оставить.

Ош поверить не мог, что грозный, жестокий и непоколебимый вожак мог проявить такую мягкость.

— Потом нашёл слепого старика из безликих, чтобы приглядывал за ней, пока я на охоту хожу. — Здесь Ургаш ухмыльнулся нечаянной игре слов. — Остальное тебе известно.

— Неужели всё ради неё?

Ургаш кивнул. Казалось, длинный рассказ утомил его.

— Но если ты болтать об этом будешь…

— Ты вырвешь мне язык и задушишь меня им, — закончил за него Ош.

— Ты меня знаешь.

— Слушай, я с тобой ещё кое–что хотел обсудить…

Ош рассказал всё, что ему было известно о колонне. Ургаш слушал молча, пока речь не зашла о превращении.

— Что значит «обратим»?

— Алим не знает, кого затронет магия в этом случае, — признался Ош. — Будет ли обратное превращение полным или частичным, мгновенным или постепенным.

— И ты оставил его там одного наедине с этой штукой? — Ургаш вскочил так резко, что табурет за ним упал на пол.

— Он пока не знает, как это сделать, — успокоил его Ош. — Ну, то есть он так сказал.

— И лучше бы ему никогда этого не узнать. — Тяжёлая ладонь хлопнула по столу так, что дерево жалобно затрещало. — Если я увижу его там ещё раз…

— Мы можем, по крайней мере, обдумать это, — попытался урезонить вождя Ош.

— Мне плевать, кем мы были в прошлом! — В Ургаше разгоралась настоящая ярость. — Сейчас мы — орки, а орки будут решать сами!

Ургаш всё ещё кричал что–то ему вслед, когда Ош вышел. Ему и самому было не по себе оттого, что все они в одночасье могут стать кем–то другим. Странная мысль. Пугающая. Однако подстёгнутое воображением любопытство орка снова и снова заставляло его представлять те головокружительные, фантастические перспективы, что открылись бы перед ними благодаря магии колонны. В конце концов, последний раз, когда Древние ходили по земле людей, они создали могущественную империю, которая просуществовала больше тысячи лет.

И всё же риск был слишком велик. Нет, Ош никогда не узнает, кем бы они могли стать на этом пути. Ургаш прав.

Орки будут решать сами.

* * *

Орки. Знают ли они, какая сила сокрыта в них?

Вечный смотрел в черноту ночи, вдыхая солёный восточный ветер. Где–то внизу, за бортом, лениво плескалась тёмная вода. Пираты запросили немало золота за столь рискованное и масштабное путешествие, но деньги никогда не были проблемой. Не для него.

Жадность, амбиции, гордость, честь, любовь. Их жалкими страстями всегда было так легко управлять. В недрах тени просторного капюшона расцвела прекрасная улыбка. Улыбка, которая видела рождения и смерти целых государств. Он всегда испытывал особое удовлетворение в том, что всё идёт по плану. По его плану.

Вереница кораблей растянулась почти на три лиги сотнями подрагивающих огней. Тяжеловесные и неповоротливые нефы, юркие шебеки, аксарайские сайки — все они шли достаточно близко к берегу, чтобы не сбиться с курса, но в то же время старались не привлекать к себе излишнего внимания. Где–то там, по правому борту медленно проплывали тёмные и безмолвные громады Осколков, а это значило, что впереди простиралось Лиховодье, место непредсказуемое и опасное для неопытного морехода.

Плохая погода, рифы и частые шторма — всё это было лишь частью опасностей, угрожающих здесь человеку. Магия Мёртвых земель порождала ужасных существ, невероятные байки о которых моряки Побережья слагали на протяжении сотен лет.

Разрезая ночные волны, суда глубоко погружались в воду, но трюмы их были заполнены отнюдь не шелками и пряностями. Они скрывали тысячи закованных в доспехи людей. Безмолвные, терпеливые и сосредоточенные. Каждый из них жил ради Вечного. Каждый готов был умереть ради Вечного. Наследники, личная армия священного капитула.

Вечный поднял глаза к тёмному небу. Словно повинуясь его воле, через серо–голубые тучи прорезался бледный свет лун–близнецов. Морская ночь была темна и холодна, а это значило, что у него всё ещё есть время.

Долгие годы Вечный трудился, создавая мир таким, каким он был сегодня. И, согласно расчётам, теперь судьба этого мира висела на волоске. Его мира. Орки? Люди? Известно ли им, что он — их последняя надежда? Их прошлое и будущее. Их тайный властелин. Их спасение.

 

Глава сорок первая

Призраки прошлого

Когда Уильям Ферро вошёл в совещательный зал, герцог уже занял место за столом. Просторное помещение в одной из внутренних башен Свинцового замка опоясывал монотонный ряд массивных колонн, поддерживающих кольцевую лоджию, под гранёным сводом. Сверху за собранием наблюдали небольшие фигурки горгулий, чьи каменные лица навсегда застыли в уродливых гримасах.

— Мне доложили, что они прибыли.

— Тебе доложили верно, — угрюмо подтвердил герцог, допивая вино из кубка. — Твоя дочь среди них.

По лицу графа пробежала тень волнения.

— Проклятье, зачем ты приехал, Уильям? — Хранитель Предела был мрачнее тучи. — Тебе следовало отказаться.

— У нас не будет другого шанса. Ты уже принял решение?

— Пока нет.

— Слушай, по поводу принца… — Граф медлил, тщательно выбирая слова. — Я тебя не виню. На твоём месте я поступил бы так же.

— Но ты не на моём месте, — выпалил герцог и тут же осёкся. — Если я потеряю её, для меня всё будет кончено.

— Для меня всё закончилось давным–давно.

Если в мире и существовал человек, способный понять боль владыки Предела, то это был Уильям Ферро. Граф с горечью вспомнил два года, прошедшие с гибели Летиции. Годы, наполненные выпивкой, бессильным гневом и жалостью к себе. Страшная бездна, в которой он едва не сгинул.

— У тебя всё ещё есть твои дети. Твой долг.

— Долг? — Герцог зло усмехнулся. — Не я ли пропустил через вверенную мне границу орка, подозреваемого в убийстве нашего короля? Не я ли отдал принца в лапы бунтовщиков? Мой отец обезглавил бы меня как клятвопреступника, если бы был жив!

— Ты сгущаешь краски, — попытался смягчить его Снежный граф. — Слишком много вина.

— Я не знаю, что делать, — честно признался бородатый великан. — Один вариант хуже другого. Элизабет. Она нашла бы выход. А я не политик. Я — солдат. Я умею только воевать.

Раздался стук в дверь. Когда она отворилась, на пороге показалась фигура Алистера Дрейка.

— Милорд? — обратился он к герцогу. — Прикажете созвать собрание?

— Прикажу, — распорядился Джон Редклиф, утерев бороду.

— Леди Анастасия не с вами? — удивился старый рыцарь, оглядывая зал. — Мне казалось, я направил её в вашу сторону.

— Вели слугам её найти, — бросил герцог, и королевский фортификатор вышел, затворив за собой дверь.

Уильям Ферро приблизился к грозному, но растерянному хранителю Предела. Налив вина в кубок, граф отпил из него пару глотков, но остановился, вернув соблазнительный сосуд на стол.

— Чего же они хотят? — спросил он, уже догадываясь, каков будет ответ.

— Они хотят тебя. Тебя и этого верзилу Ургаша. Хотят обезглавить всех, способных сопротивляться.

— Герцог Редклиф, которого я знаю, не поступил бы так. — Рука Снежного графа легла на плечо друга. — Это же хищники, Джон. Разве ты не видишь, что они отрывают от тебя кусок за куском. Они уже почуяли вкус крови, и с каждым укусом их алчность возрастает. Ты не должен им поддаваться.

— Проклятье, Уильям! — Он сбросил его руку с плеча, словно та жгла его огнём. — А если бы это была Летиция? У них моя жена. У них Элизабет! Как ты не понимаешь?!

* * *

— Я хочу видеть отца!

Терпение Анастасии таяло на глазах. Уже как час они прибыли в Крепость Наблюдателя, но ей всё ещё не позволили увидеться с ним.

— Не велено, — отрезал стражник. — Приказ герцога.

Анастасия бессильно зарычала, театрально закатив глаза.

Кольценосец повторял один и тот же ответ уже, должно быть, в десятый раз. За спиной девушки Ургаш зашёлся раскатистым хохотом. Устроившись за широким каменным столом в гостевом зале, он с видимым удовольствием уплетал герцогское угощение. Ярга и ещё дюжина крепких орков присоединились к пиршеству. Люди Анастасии не спешили следовать их примеру. Неподвижная тёмная фигура Алима застыла у полыхающего камина, наслаждаясь теплом сгорающего угля.

— Вы шумите так, что сотрясается весь замок, миледи.

К Анастасии осторожно приблизился королевский фортификатор. Его плечи украшала изящная туника тёмно–красного бархата.

— Сир Дрейк… — протянула она пристыженно.

— Дорога утомила вас. Не следует ли передохнуть и поесть, как делают это ваши спутники?

— Вы не понимаете. Я думала, что он мёртв. Я похоронила его в своём сердце. А он жив. И он здесь. Какая дочь сможет думать о еде?

Старик снисходительно улыбнулся:

— Пропустите её.

— Но приказ герцога, милорд… — начал стражник.

— Под мою ответственность.

Анастасия не сдержалась, заключив фортификатора в благодарные объятия.

— Ну, ну, вы задушите меня, миледи! — усмехнулся он. — Идите прямо по коридору. Зал для совещаний будет слева.

Освободив сира Дрейка, Анастасия бросилась в недра Свинцового замка, придерживая эфес меча, чтобы тот не сильно болтался на поясе. Её любовь к отцу была бесконечной. В такие моменты закалённая в кровавых сражениях молодая воительница вновь превращалась в маленькую девочку, которой была когда–то.

Поворот налево. В конце коридора показалась тяжёлая дубовая дверь, за которой, должно быть, находился зал совещаний.

Запястье стиснула осторожная, но крепкая рука. Анастасия не успела вскрикнуть, как рот зажала тёплая ладонь, а сама девушка была увлечена в полумрак оконной ниши.

Рука сама собой метнулась к кинжалу, но, стиснув рукоятку, замерла в нерешительности. В скудном освещении Анастасия узнала бледное лицо Малькольма.

Отпустив запястье девушки, юноша поднёс палец к губам, призывая к молчанию.

— Что всё это значит? — прошептала Анастасия, отрывая его руку от лица.

— Послушай меня. — Малькольм опасливо огляделся. — Тебе грозит опасность.

— Опасность? — удивилась она.

— Некогда объяснять. Мой отец. Он что–то задумал.

— Герцог? — не поверила своим ушам Анастасия.

Малькольм снова зажал ей рот, прижав к стене. На какое–то мгновение Анастасии показалось, что он поцелует её. В коридоре послышались шаги. Мимо прошла кроваво–красная фигура Алистера Дрейка. Когда фортификатор отворил дверь в зал, до ушей Анастасии донеслись голоса герцога и её отца. Похоже, они о чём–то спорили на повышенных тонах.

— Тебе нужно уезжать отсюда как можно скорее, — продолжил Малькольм. — Тебе и твоему отцу.

— Я не верю, что герцог…

— Войска Предела отступили, понимаешь? — прервал её Малькольм, которому, казалось, всё сложнее было говорить. — Он покинул принца на поле боя. Оставил Мориана умирать.

Анастасия не могла поверить своим ушам. У неё были десятки вопросов, которые она не успела задать. В коридоре вновь послышались шаги.

— А я‑то думаю, куда вы пропали, миледи. — На этот раз сир Дрейк заметил их.

— Простите меня, милорд. — Малькольм нацепил самую легкомысленную из своего арсенала улыбок. — Это я украл её у вас.

— Пройдите в зал, собрание сейчас начнётся.

Под пристальным взглядом королевского фортификатора они проследовали к двери.

— …ты понимаешь?! — долетел до ушей голос герцога, в котором гнев смешивался с болью.

Скрипнули петли, и Анастасия наконец увидела отца. Ноги предательски норовили пуститься в бег, но девушка совладала с этим желанием, сохранив хладнокровие. Разговор с Малькольмом поселил в её сердце глубокую тревогу.

Всё так же придерживая меч за эфес, Анастасия деловито обошла стол и бросилась в крепкие объятия отца. На протяжении всей этой немой сцены девушка не отрывала от него глаз, опасаясь, что он может растаять, как утренний туман.

— Живой… — шептала она, зарываясь мокрым лицом в его бороду. — Живой…

— Ну, ну… — успокаивал он, поглаживая голову дочери. — Хорош реветь…

Герцог какое–то время наблюдал за семейной встречей, отчего лицо его становилось всё мрачнее. Наконец он обратился к Малькольму:

— Чего встал в дверях? Проходи, садись. Особого приглашения ждёшь?

Юноша безмолвно подчинился, заняв место возле отца. Вскоре к собранию присоединился Алистер Дрейк, за которым проследовал низкорослый и невероятно уродливый орк.

— Его несокрушимость Ургаш, вождь вождей и владыка Запределья!

Яргу распирало от гордости, когда он объявлял о прибытии своего господина. Ещё недавно люди в железных рубахах порубили бы его на куски, но теперь, собравшись за круглым каменным столом, они вынуждены были слушать его резкий голос.

Миновав колоннаду, в зал вошёл Ургаш. Орк был доволен приёмом. Герцогское вино было чуть более горьким, чем тот напиток, к которому он успел привыкнуть в столице людей, но это всё равно было лучше той прокисшей браги, что орки делали сами.

Большую часть сородичей пришлось оставить за стеной. Впрочем, великан не переживал на этот счёт. Если и был человек, которому Ургаш хоть немного доверял, то это был Джон Редклиф. Закалённая в битве, их связь родилась из крови и железа, а орки всегда ценили это.

— Алим, прозванный также Тёмным, — продолжал Ярга.

— Да заткнись ты уже, — рявкнул на него Ургаш, отпихивая коротышку в сторону.

— Советник его непобедимости, — смешался Ярга, удаляясь из зала.

Окинув огромный круглый стол блестящими от вина глазами, Ургаш наполовину уселся, наполовину упал в кресло. Его прибытия ожидали пять человек, каждый из которых уже был ему знаком. Рядом бесшумно опустился Алим.

— А, граф, — простодушно приветствовал орк. — Смотрю, ты протрезвел.

Обветренное северными морозами, лицо Уильяма Ферро нахмурилось, но виной тому была не легкомысленная острота Ургаша. Глаза владыки Севера были прикованы к Алиму.

— Что он здесь делает? — спросил Снежный граф, и в голосе его была сталь.

Ургаш посмотрел на герцога в поисках объяснений, но тот лишь пожал плечами. Ему вторил и главный фортификатор.

— Вероятно, вы приняли меня за кого–то другого. — Алим примирительно сложил руки на груди и чуть заметно склонил голову в направлении графа, как это было принято на родине пустынника. — Не думаю, что мы встречались раньше.

— Ещё как встречались, — настаивал Ферро. — Ты — Алим Бах'Руссан. Мне следовало бы убить тебя прямо здесь.

— Не горячись, отец. — Анастасия опустила ладонь на плечо родителя. — В чём вина этого человека?

— Двадцать лет назад под Варганом… Ты тогда ещё не родилась, но я прекрасно помню тот штурм. Это — Бах'Руссан, последний из Двенадцати.

Теперь уже расширенные от удивления глаза Анастасии метнулись в сторону Алима. Конечно, она слышала о войне с Дюжиной, но никогда не думала, что кто–то из великих ханов всё ещё жив.

— Это правда, старик? — хмуро спросил герцог.

Ургаш немного напрягся. Встреча началась не самым лучшим образом.

— Правда, — смиренно подтвердил Алим. — Однако теперь я — тёмный, лишь пыль на ветру. Человек, имя которого вы произнесли, умер много лет назад.

— Дела… — Джон Редклиф провёл пятернёй по густой бороде, задумавшись о чём–то.

— Господа, — примирительно обратился к собранию Алистер Дрейк, — двадцать лет — срок долгий. Мы собрались, чтобы обсудить будущее, а не прошлое.

— Ты можешь говорить в его присутствии, граф, — твёрдо заявил Ургаш, показывая, что его советник останется.

Орк не слишком жаловал колдуна, но не мог позволить себе отступить перед людьми. Ферро смерил властелина Запределья пристальным взглядом, но спорить не стал.

— Тебе известно, что в королевстве раскол? — начал герцог, обращаясь к вождю.

— Графиня Тибальд узурпировала трон, провозгласив своего сына наследником короны, — пояснил Алистер Дрейк на всякий случай. — Столица захвачена. Хранитель Востока поддерживает её притязания.

— Что мне дела до ваших разборок? — прервал фортификатора Ургаш. — Мы уже один раз поверили людям. Еле ноги унесли.

— Но вы получили свою землю, — возразил граф Ферро. — Ты в долгу перед герцогом. Или мне напомнить, как он пропустил вас через Предел?

— Не тебе напоминать мне о моих долгах, северянин! — Орк ударил по столу так, что звякнули кубки. — Может, мне тоже напомнить, как мы вытаскивали твою высокородную задницу из пылающей крепости?

— А кто, интересно, открыл ворота головорезам Дрогнара? — парировал Ферро.

— Нечего было злить короля, — усмехнулся Ургаш. — Тогда и нам не пришлось бы тебя спасать.

— Вы действовали в своих интересах!

— Милорды, — подал голос Малькольм, пытаясь предотвратить ссору, — так мы ни к чему не придём.

— Чего ты хочешь? — прямо спросил герцог, отвлекая Ургаша от перепалки.

— Это вы призвали нас сюда, — ответил за орка Алим. — Почему бы вам сначала не выложить свои карты на стол?

Ноздри герцога громко втянули воздух. Пальцы соединились в замок.

— Справедливо, — признал он.

— Военный союз, — заявил Снежный граф. — Вы нравитесь мне не больше, чем я вам, но приходится признать, что у нас общий враг.

— И почему графиня Тибальд — мой враг? — усомнился Ургаш.

— Судя по последним событиям, она стоит за убийством короля, — ответил Алистер Дрейк. — Едва ли это совпадение. Таким образом, она расстроила все ваши планы и договорённости, поставив под угрозу само существование вашего народа.

— Каждый орк от Аксарая до озера Трайн объявлен вне закона, — подтвердил Малькольм.

— Мы не пойдём воевать с вами за ваши города, — отрезал Ургаш. — Уже и так слишком много орков сложило головы из–за дрязг людей.

— Всё, что мы предлагаем, — встать единым войском в случае нападения на одного из нас. — При этих словах ребро графской ладони рассекло воздух, упёршись в стол. — Поодиночке мы уязвимы, но вместе сможем дать бунтовщикам отпор.

Как бы сильно Анастасия ни хотела соглашаться с этим, но отец был прав. Им придётся объединиться с орками. По крайней мере, на какое–то время.

— Что вы предлагаете взамен? — вновь вмешался в разговор Алим.

— Беспрепятственный проход торговцев через Предел и обратно, — предложил герцог.

— Без дорожных податей, — уточнил Алим.

— Без податей, — согласился Редклиф.

— Этого мало, — возразил Ургаш, посмотрев на Снежного графа. — Нам нужно железо. Железо и меха. Много.

— Будет вам железо и меха, — нехотя согласился владыка Севера.

Алистер Дрейк достал карту, расстелив её на столе.

— Пустые острова и Лиховодье должны перейти в ведение лорда Тонбери, хранителя Вотерлока. — Фортификатор указал соответствующий участок карты.

— Запределье — наша земля, — жёстко возразил Ургаш.

— Никто не спорит, — пожал плечами старик. — Сколько у тебя кораблей, Ургаш?

Орк промолчал, понимая, к чему клонит фортификатор. Возможно, новоиспечённый владыка Запределья был упрям и вспыльчив, но назвать его глупцом мог бы лишь очень недалёкий человек.

— В районе Косы южная граница уязвима с моря, — продолжил сир Дрейк. — Вам же не нужны проблемы с пиратами? Уже не говоря об Островной империи. У вас и без того достаточно врагов.

— Но когда у нас появятся корабли, — предусмотрительно заметил Ургаш, следя за морщинистым пальцем старого рыцаря. — Вы уберётесь из этой воды восвояси. За Сумеречной рекой начинаются владения орков.

— Разумеется, — согласился фортификатор.

— Тогда решено, — подытожил герцог и, достав из–за кресла свою страшную алебарду, положил её на стол остриём к центру. — Сим оружием подтверждаю данный уговор.

Обнажив меч, Уильям Ферро последовал примеру хранителя Предела.

— Подтверждаю данный уговор.

Длинный меч Анастасии присоединился к оружию отца. В этот момент её загорелое лицо светилось от гордости. Ощущение значимости момента не покидало молодую воительницу.

Поднявшись из кресла, Ургаш расчехлил палицу и с грохотом опустил её на стол. Он уже собирался произнести скрепляющие союз слова, когда голос неожиданно вновь подал Снежный граф.

— Какое необычное оружие, — сказал он, и лицо его помрачнело на глазах. — Откуда оно у тебя, орк?

— Я убил его прежнего владельца, — по обыкновению ответил Ургаш.

— Отец… — начала Анастасия, но хранитель Севера не слышал дочь.

— Опиши его, — сквозь зубы сказал Уильям. В глазах его разгорался гнев и неожиданное осознание чего–то доселе сокрытого. Горькие воспоминания поднялись из глубины памяти, как мертвец, восставший из старой могилы.

Ургаш мог промолчать, мог соврать, но вожак орков был не такой.

— Северянин гигантского роста с окладистой бородой и шрамом на левой щеке, — честно ответил он, глядя человеку прямо в глаза.

Уильям запустил руку за воротник кольчуги и, схватив амулет, выдернул его с такой силой, что цепочка порвалась. На стол упал пожелтевший клык. Клык, которого не хватало во рту Ургаша.

— Извини, Джон, но я не могу, — севшим голосом ответил лорд Ферро и, не сводя взгляда с Ургаша, поднял со стола меч. — Именем дома Ферро, хранителей Севера, я приказываю арестовать этого орка за убийство Теодора Ферро, рыцаря, наследника трона Нордгарда и моего родного брата!

Сжав рукоять своего меча, Анастасия присоединилась к отцу. В её глазах полыхало смятение. Когда стражники герцога обнажили оружие, Угаш уже был готов к бою.

— Я знал, что вам нельзя доверять! — взревел он, затравленно озираясь по сторонам. — Ну, свинопасы, кто первый?!

Стражники Свинцового замка начали окружать орка плотным кольцом.

— Проклятье, всем сложить оружие! — взревел герцог, но тут двери в зал с грохотом распахнулись.

Нежданный пришелец немедленно завладел всеобщим вниманием. На пороге застыл взмыленный кольценосец. Одна его рука сжимала шлем, другая покоилась на эфесе меча. Переводя ошалелый взгляд то на своего господина, то на Ургаша, то на снежного графа, он не знал, что делать.

— Ну что там ещё? — негодующе осведомился герцог, грузно поднимаясь с кресла.

— Войска бунтовщиков, милорд! — наконец нашёлся кольценосец. — Они движутся к замку!

С гулким ударом палица Ургаша опустилась на каменный пол. Орк покачнулся, словно пьяный. Волосатая лапища стиснула голову.

— Что за… — пробормотал орк, борясь с внезапным головокружением. — Варгово дерьмо… вино…

Тут смысл происходящего начал доходить и до графа Ферро. Схватив дочь за руку, он, не опуская меча, стал пятиться в сторону второго выхода из зала.

— Пора! — скомандовал герцог.

Затрещали механизмы взвода. Как по волшебству, на лоджии появились арбалетчики. Воины Предела разом набросились на Ургаша, сбив одурманенного орка с ног.

— Что всё это значит, отец? — воскликнул Малькольм, вскочив с места.

Лишь Алим и сир Дрейк сохраняли хладнокровие. Фортификатор пристально наблюдал за вожаком орков, тщетно пытающимся отбиться от стражников, в то время как жёлтые глаза пустынника были прикованы к герцогу.

— Хотел бы я, чтобы был другой выход… — пробормотал Джон Редклиф и добавил, посмотрев на графа Ферро: — Как я уже сказал до этого: всем сложить оружие.

 

Глава сорок вторая

Воинство без знамён

С рассветом начнётся дождь. Ош знал это. Когда портилась погода, шрамы его ныли, словно пуская корни в плоть. Оставленное стрелой белёсое пятно на груди, рваная роспись копья Дрогнара, узкая полоса кавалерийского меча Дюваля, выпуклый бугорок гранёного кинжала, отнявшего жизнь короля. Сколько новых рубцов украсило тело за последние два года? Сколько ещё появится?

Орк плохо и мало спал. В последнее время ему часто снилось поле. То самое поле, на котором он должен был умереть, на котором всё для него должно было закончиться. Он вспоминал соплеменников, их лица, их имена. Всякий раз, когда образы эти разрушали сон, Ош ощущал тревогу и пронзительную тоску, не дававшую заснуть снова.

Пытаясь развеяться, орк прогулялся по крепостной стене, но облегчения это не принесло. Напротив, минуя восточный бастион, Ош встретил Каршаса, который сообщил ему, что ночной патруль всё ещё не вернулся, хотя солнце уже начинало подниматься из–за горизонта.

Распорядившись собрать поисковую партию, Ош вернулся в покои. Тихо, как только мог, он снял с каменного кресла боевое облачение, но поясная пряжка всё равно предательски звякнула, обличая приготовления.

— Эй, чего не спишь? — раздался приглушённый мехами низкий голос.

Из–под вороха звериных шкур показалась лохматая голова Зоры. Мягкий утренний свет, льющийся из вытянутого стрельчатого окна, тронул медь её волос и крепкую стать обнажённого торса. Охотница и сама могла похвастаться не одним боевым шрамом, но каждый из них делал её лишь привлекательнее в глазах Оша.

— Куда ты? — Сон сошёл с неё, как только она увидела в его руках оружие.

— Спи пока. Я схожу поискать наших. Что–то их давно нет.

— Зачем тебе идти? — Её голос окрасился нотками недовольства. — Пошли Каршаса. Ты только оклемался.

Проигнорировав её слова, Ош продолжал собираться.

— Не думаю, что это надолго, — попытался успокоить её орк. — Наверняка они просто наткнулись на горстку пожирателей где–то поблизости. Ты и соскучиться не успеешь.

Откинув меха, Зора подошла к нему, шлёпая босыми ногами по каменному полу. Ошу показалось, что сейчас она ударит его, как это часто у них бывало, но вместо этого ощутил, как крепкие женские пальцы сжали плечо.

— Останься.

Посмотрев в её лицо, Ош увидел, как огромные, неописуемо прекрасные глаза цвета мокрого янтаря наполняются слезами. Она боялась. Именно сейчас, после всего, что они пережили вместе?

— В последнее время ты сама на себя не похожа. — Он отложил меч, обняв её за обнажённую талию. — Что случилось?

Она хотела сказать ему. Слова колдуна извивались в памяти клубком ядовитых змей.

«Однажды он просто свалится, и тогда все лекари мира будут бессильны помочь ему».

— Плохой сон. — Зора опустила глаза. — Я была в том месте, что ты показывал мне. Земля там сгорела, образовав тёмную проплешину, на которой ничего не росло. Пахло пеплом. Над головой кричали вороны. Совсем одна, понимаешь? Я и вороны.

— Не думаю, что сны могут навредить нам, — улыбнулся Ош, стараясь скрыть тревогу.

— Зачем ты делаешь это? — По смуглым щекам побежали слёзы. — Зачем снова и снова бросаешься вперёд? Смерти ищешь? Мало тебе было? Наши тебя и так уже бессмертным начинают называть, только я‑то знаю, что это не так!

Она прекрасно помнила все те моменты, когда жизнь их висела на волоске. Помнила лицо Оша, когда они доставали его безвольное тело из герцогской кареты. Лицо мертвеца. Сколько дней и ночей она провела возле него, прежде чем совместные усилия Ушана и колдуна вернули орку сознание? Сколько слёз пролила?

— Кто–то должен… — начал было Ош, но Зора не дала ему договорить:

— Что должен? Проклятье, посмотри вокруг! Посмотри, где мы. Пойми же, наконец: ты добился своего. Ты победил!

Она хотела быть с ним. Быть с ним столько, сколько сможет.

Ош благодарно улыбнулся.

— Это жизнь. — Ош смотрел в её влажные от слёз глаза, чувствуя, что растворяется в них. — В ней нет победителей или проигравших. Мы побеждаем лишь до тех пор, пока делаем всё, что в наших силах.

Он нежно отстранил её, протянув руку за мечом.

— Ты можешь пойти со мной, если хочешь, — нашёлся Ош. — Мне так даже будет спокойнее.

— Не могу. Я теперь отвечаю не только за себя.

Пальцы орка, пытающиеся приладить ножны на пояс, застыли, когда до их владельца дошёл смысл услышанных слов.

Разноцветные глаза метнулись на Зору, и в них бушевала целая буря эмоций.

— У нас будет ребёнок, — призналась охотница, обхватив себя за озябшие плечи.

Меч упал на пол. Ош никогда не задумывался об этом. Никогда не думал, что момент этот наступит. Он понимал, что должен что–то сказать, но слова не шли. Удивление, радость, страх — всё смешалось в голове орка. Не в силах выдавить из себя ни слова, он сделал шаг вперёд, заключив рыжеволосую охотницу в крепкие объятия. Руки её обвились вокруг его талии. Пышные волосы пахли чем–то, напоминающим дыхание осеннего леса.

На какое–то мгновение Ош ощутил давно забытое чувство, говорящее, что всё обязательно будет хорошо. Он был счастлив.

Словно в подтверждение, над крепостью раздался глухой сигнал рога.

— Отряд вернулся, — довольно прошептала Зора, понимая, что теперь Ошу не нужно никуда идти.

Однако радость её оказалась недолгой. Вслед за первым сигналом прозвучал второй.

Идиллия момента разбилась, словно была сделана из стекла.

— Что это значит? — Зора посмотрела на хмурое лицо Оша, до последнего надеясь, что слух её подвел.

— Нас атакуют, — выдохнул орк, нежно отстранив её от себя.

Он подобрал меч, направившись в сторону двери.

— Встретимся наверху! — крикнула Зора ему вслед, натягивая ратное платье.

Взлетев по извилистым лестницам, Ош оказался на вершине восточного бастиона. По пути он пытался понять, кто может напасть на крепость, ведь пожиратели не осмеливались на это уже несколько месяцев. Неужели герцог предал их? Вздор. Ургаш ушёл на восток с целой армией. Силам Предела пришлось бы разминуться с ними, чтобы добраться сюда так быстро.

Наверху орка встретил Каршас. Мохнатый коротышка был в полном боевом облачении.

— В чём дело? — осведомился Ош.

— Смотрящий возвращаться. Один. Говорить к нам идти люди в железных рубахах. Много.

— Где он сейчас?

— Внизу. Издох он. Ранен сильно. Много крови истекать.

Ош не верил своим ушам. Неужели Предел? Он обернулся на цитадель. Крепость кипела. Лязгая оружием, орки десятками высыпали на улицу, поднимались на стены по лестницам и канатам. Тут и там звучали воинственные окрики.

— Пожиратели?

Из тёмного прохода бастиона показалась Зора.

— Люди, — ответил Ош, в глубине души надеясь, что произошла какая–то ошибка.

Однако ошибки не было. Из–за изрезанных холмов показались стройные ряды тяжеловооружённых солдат. Сотни, тысячи людей.

Солнце скрылось за облаками. Со стороны Запертого моря на долину наползала сплошная серая пелена.

Они были ещё далеко, но Ош уже разглядел реющие штандарты с гербом Предела. Чёрная башня на красном фоне. Разглядела их и Зора.

— Герцог? Я знала, что ему нельзя доверять.

— Не думаю, — усомнился Ош. — Возможно, они хотят, чтобы мы думали, что это герцог. Посмотри на их доспехи.

Зора прищурилась. Отполированные доспехи и длинные чёрные плащи.

— Войны Предела носят воронёный металл и красные плащи.

— Ловушка?

— Мы их убивать? — вмешался Каршас, прилаживая стрелу на тетиву лука.

— Никто никого не убивать, — осадил его Ош, в котором всё ещё теплились сомнения.

Он не видел среди стройных рядов латников ни одного осадного орудия. Ни требушета, ни катапульты, ничего, что мало–мальски напоминало бы осадные лестницы или таран.

В то же время исполинские стены Ошгейта были неприступны. Оборонительные колодцы надёжно закрыты. Подъёмные площадки, канаты и лестницы убраны наверх. Ворот же просто не существовало. Не один месяц орки пытались отыскать их, но это им так и не удалось.

— Я спущусь пониже, на стену, — сказал Ош, сосредоточенно наблюдая за тем, как странное воинство приближается к крепости. — Стрелять только по моей команде.

— Я с тобой! — последовала за ним Зора.

Перебирая ногами по каменной лестнице, Ош лихорадочно пытался понять, что всё это значит. На что рассчитывают люди, маршируя к их крепости? Обманом проникнуть внутрь? Но обман их раскрыт. Быть может, это какое–то недоразумение? Пускай большая часть орков ушла с Ургашем на восток, но их всё ещё было достаточно, чтобы оборонять неприступную твердыню неделями.

— Что делать будем?

Сжимая копьё в правой руке, Зора без труда поспевала за ним.

— Попробуем поговорить, — предположил Ош, но сам понимал, что незваные гости уже обнаружили свои намерения, пролив кровь орков из дозорного отряда.

Сородичи собирались у крепостных зубцов. Одни вооружились луками, другие — дротиками и копьями, третьи стаскивали корзины с камнями.

— Никому не стрелять, пока я не прикажу, — объявил Ош так громко, как только смог.

— Никто не стрелять! — раздался где–то наверху голос Каршаса.

Тем временем люди подходили всё ближе. Не звучало ни трубных сигналов, ни барабанов, ни приказов или распоряжений. Латники маршировали к крепости, сохраняя абсолютное безмолвие. Ошу было бы спокойнее, если бы он мог разглядеть их лица, однако те были скрыты за непроницаемыми забралами полных шлемов.

— Проклятье, о чём они думают? — пробубнил Ош себе под нос.

Когда воинство подошло на расстояние полёта стрелы, Ош с трудом удержался от того, чтобы отдать приказ лучникам.

— Плохое у меня предчувствие, — призналась Зора.

— Может, отправить к ним кого–нибудь? — предложил Ош.

— Ты туда спустишься только через мой труп, — заверила охотница, проследив за ходом его мыслей.

Сквозь мерный грохот марша тысяч ног Ош отчётливо различал поскрипывание натянутых луков, изготовленных к бою. Одна оплошность, одна дрогнувшая рука, и внизу начнётся бойня.

В то же время в глубине души орк радовался той стойкости и подобию дисциплины, которые в этот момент демонстрировали его сородичи. Ещё недавно они набросились бы на людей, как дикие животные, но последние несколько месяцев, проведённых в крепости, не прошли для них бесследно.

— Мы поступаем очень глупо, — сказала Зора.

— Глупо, глупо, — тут же вторили ей несколько орков поблизости.

— Нас больше. Мы под защитой стен, — попытался успокоить Ош не столько её, сколько себя самого.

Когда до подножия крепости оставалось каких–то полторы сотни шагов, воинство внезапно остановилось.

Встав между зубцами, чтобы его было видно, Ош обратился к пришельцам:

— Вы находитесь в землях Запределья, владениях Ургаша Крушителя и народа орков! Назовитесь или будете убиты!

Если есть хоть малейший шанс на мирное решение, он обязан его использовать. Слишком много крови обоих народов пролилось за минувшие века.

Какое–то время внизу ничего не происходило. Наконец стройные железные ряды расступились, исторгнув из себя человека в сопровождении четырёх охранителей. Один спереди, один сзади, и по одному с каждого бока.

Укрытая белым плащом с капюшоном, фигура шла неспешно и невозмутимо, как подобает двигаться посланнику. Сопровождающие её латники несли в руках массивные башенные щиты, какими человек может быть укрыт с ног до головы. За спинами у них покоились огромные двуручные мечи.

— Назовитесь или будете убиты! — повторил Ош холодное приветствие, подав сородичам знак приготовиться.

Оклик, судя по всему, подействовал на пришельца. Остановившись, тот вытянул вперёд одну руку, прочертив в воздухе причудливый жест. До слуха Оша долетели неразборчивые мелодичные слова, показавшиеся смутно знакомыми. Орк хотел попросить посланника говорить громче, когда понимание происходящего внизу поразило его, как молния.

Жесты. Слова неизвестного языка. Однажды он уже видел нечто подобное в исполнении Алима.

Стена под ногами содрогнулась. Сознание раскалённым железом обожгла страшная догадка. Краем глаза орк успел заметить, как фальшивые знамёна Предела падают в грязь.

— Стреляйте! — закричал Ош, проклиная себя за беспечность. — Убейте его! Убейте всех!

Но было поздно.

Вняв заговорам, ожили древние механизмы, сокрытые в каменной толще. Ош почувствовал, как пол уходит из–под ног. Упав на спину, он сделал несколько неуклюжих кувырков, прежде чем ему удалось остановиться.

— Ош! — кричала где–то рядом Зора.

Вскинув голову, орк увидел её по ту сторону стремительно расширяющегося провала. В стене не было ворот. Сама стена была воротами.

Вниз уже летели камни, стрелы и копья, но они не могли остановить стального прилива, хлынувшего в брешь.

— Я перепрыгну к тебе! — крикнула Зора, отступая для разбега.

— Нет! — остановил её Ош. — Защищайте лестницы! Не пускайте их наверх! Пока мы выше — мы победим!

Затравленно озираясь, Ош думал, что ему предпринять. Несмотря на неожиданность и прорванную оборону, преимущество всё ещё было на их стороне. Если только…

Он посмотрел вниз и ужаснулся, проследив за движением латников по крепости. Они и не думали подниматься на стены. Всё их внимание было сосредоточено на попытке пробиться к цитадели. Несмотря на шквальный огонь с бастионов, они всё больше оттесняли орков в стороны, формируя некое подобие относительно безопасного коридора. Истыканный стрелами, по проходу этому двигался рукотворный холм из башенных щитов, за которыми то и дело мелькал белый плащ.

Заклинание. Стена. Цитадель. Источник. Фрагменты головоломки стремительно складывались в пугающую картину.

— Защищайте цитадель! — крикнул Ош, ринувшись вниз.

Миновав верхний уровень стены, он понял, что не успеет. Сражение охватило весь внутренний двор. Едва ли ему удастся достигнуть входа в цитадель раньше атакующих.

Ош продолжал безжалостно корить себя. Им надлежало запереть цитадель. Обрушить на головы этих ублюдков дождь из стрел. Никто не мог представить того, что произошло, но он должен был учесть даже столь фантастическую возможность. Должен был.

Оглядевшись по сторонам, Ош заприметил один из канатов, что орки натянули между стеной и цитаделью для транспортировки тяжёлых грузов. Недолго думая он перекинул через него лук и, хорошенько оттолкнувшись, понёсся навстречу тёмному окну.

Под ногами кипела битва. Через проход, открывшийся в стене, просачивались всё новые и новые воины, но орки стояли насмерть, не позволяя атакующим пробиться к входам в бастионы.

Мимо просвистело несколько стрел. Краем глаза Ош заметил, что некоторые орки последовали его примеру, но они воспользовались другими канатами, а потому оказались на разных этажах цитадели.

Влетев внутрь, Ош снёс пирамиду из деревянных ящиков и каких–то тюков. Отбросив в сторону лук, у которого лопнула тетива, орк устремился вглубь крепости одному ему известным извилистым маршрутом.

Они не смогут использовать Источник. Он не позволит им этого сделать.

Орки будут решать сами.

 

Глава сорок третья

Вечным

Когда Вечный вошёл в зал Источника, его сопровождали двое закованных в броню бойцов. Их латы были черны от крови орков. Тут и там на них виднелись свежие вмятины и царапины. Пробиться в сердце древней цитадели оказалось нелегко.

Путь к мерцающему в полумраке Источнику преградила одинокая фигура. Ош тяжело дышал, но в разноцветных глазах его застыла мрачная и непоколебимая решимость.

— Отойди, Ош.

Голос Вечного напоминал шёпот, но ни один шёпот не мог звучать так громко и объёмно. Орк почувствовал, что вопреки своей воле думает о том, чтобы подчиниться, — столько власти, столько силы было в этих словах. Они словно пронизывали его насквозь, проникали в самое сердце.

Отринув проклятое наваждение, Ош обнажил меч. Длинное лезвие сверкнуло в мертвенно–голубом сиянии парящей позади кристальной колонны.

— Я не знаю, кто ты, но я знаю, зачем ты здесь. — Он перехватил рукоятку меча обеими руками. — И я не позволю тебе это сделать.

— Глупо. Неужели ты не понимаешь, что за сила скрыта в вас? Этот мир… он ваш по праву. Наш по праву. Ты не сможешь остановить меня. Не сможешь остановить будущее.

— Орки будут решать сами. — Ош был непреклонен.

Вечный издал вздох разочарования, понимая, что орк не подчинится его воле.

— Убить, — коротко велел он подручным, и те с готовностью ринулись в бой.

Возможно, раньше Оша ужаснула бы перспектива подобной битвы, но не теперь. Последние два года орк почти не выпускал меча из рук, сражаясь то с дикими зверями, то с родичами, то с людьми, то с пожирателями. Даже умертвия Запределья не смогли вселить в него страх. С непоколебимостью и отвагой рыцаря он встретил своих врагов.

Безмолвные воины капитула Наследия сражались яростно и беспощадно. Не успел Ош опомниться, как его уже оттеснили к самому краю провала, что чернел в центре зала. Вновь и вновь мимо него проносились тяжёлые лезвия смертоносных двуручных мечей. Только благодаря своей ловкости, силе и боевому опыту Ошу удавалось продолжать бой. Он надеялся, что Безымянный поможет ему, но дух никак себя не проявлял.

Они не давали орку контратаковать. Парировав очередной удар, Ош почувствовал, как клинок его сильно увело в сторону. Слишком далеко, чтобы успеть отразить атаку второго воина, который уже заносил над головой тяжёлый меч.

Ошу пришёл бы конец, если бы из полумрака со свистом не вылетел вращающийся охотничий нож, вонзившись латнику в незащищённую подмышку. Из–под шлема раздался протяжный рёв, а Ош кувырнулся в сторону, уходя от удара.

Когда орк вновь оказался на ногах, мимо пронеслась стремительная рыжеволосая фигура.

— Ублюдки! — крикнула Зора, накинувшись на латников с верным копьём наперевес.

Недолго думая Ош присоединился к ней.

Бойцы Вечного были хороши, но, закалённая множеством битв, пара орков сражалась, как единое целое. Где не было меча, было копьё. Где не успевало копьё, возникал меч.

Улучив момент, Ош выступил вперёд, принимая на клинок, некогда принадлежавший капитану королевской стражи, оба увесистых меча. Руки дрогнули, небесная сталь недовольно скрипнула, но выдержала удар. В следующее мгновение, высекая искры, в перекрестье мечей ворвалось копьё Зоры. Проскользнув между лезвиями, наконечник его с хрустом утонул в обзорной щели одного из воинов Вечного. Из–под брони вырвался фонтан тёмных тёплых брызг. Латник тяжело упал на каменный пол.

Потеряв напарника, второй воин сражался с удвоенной силой, но одолеть орков не удалось. Жизнь его оборвал клинок Оша в тот момент, когда Зоре удалось вонзить копьё в ногу недруга. Отбив тяжёлый меч в сторону, орк закончил всё одним точным скользящим ударом.

Отрубленная голова, всё ещё защищённая шлемом, с гулким стуком подкатилась к ногам Вечного. Всё это время он неподвижно стоял, наблюдая за схваткой.

Серебристые глаза, мерцающие в тени капюшона, бесстрастно посмотрели под ноги.

— Бесполезные, — произнёс он вкрадчивым голосом. — Люди… такие бесполезные.

Вечный шагнул вперёд, и только тогда Ош увидел в руке загадочного незнакомца длинный изогнутый клинок. Орк не знал, из чего было сделано это оружие, но в свете Источника оно казалось… стеклянным.

— Это ещё кто? — Зора не сводила морошковых глаз с пришельца, готовая атаковать в любой момент.

Ош боялся за неё, но всё равно был рад тому, что возлюбленная его вмешалась в сражение. Едва ли ему удалось бы победить без Зоры.

— Будь осторожна, — тихо ответил орк, наблюдая за тем, как закутанная в плащ фигура неумолимо приближается к ним. — Он опасен. Очень.

— Если бы вы знали, как долго я пытался попасть сюда. — Голос Вечного многократно отражался от сводов залы, превращаясь в леденящий душу шелест.

— Ты — мертвец! — выпалила Зора, которой надоело выслушивать надменные речи.

Сжимая верное копьё, рыжеволосая бестия бросилась в атаку. Ош присоединился к ней, нападая с другой стороны.

Глаза едва могли различить стремительные движения призрачного клинка Вечного. Без видимого усилия он отразил выпады орков, отправив Оша в полёт неожиданно сильным ударом ноги.

Вора вновь попыталась достать незнакомца, но в этот момент произошло что–то вовсе непонятное: под сводами громыхнуло слово из неведомого языка, после чего воздух впереди словно сгустился, ударив в грудь с силой осадного тарана. Ураганный порыв сбил Вору с ног, и девушка покатилась кубарем, лишившись чувств.

— Я не виню вас за то, что вы сбились с пути. — Всполох древней магии сорвал с Вечного капюшон, и длинные волосы его заструились по плечам серебряными водопадами. — В конце концов, все вы — мои дети.

Приподнявшись на ослабевших ногах, Ош не мог поверить тому, что видел. Серебристые, почти зеркальные глаза на прекрасном молодом лице. Плавные линии скул переходили в чуть вытянутые кверху, заострённые уши. Самые искусные каменщики королевства людей веками изображали эти элегантные черты на стенах санкториев. Ош никогда не встречал Вечного, но сразу узнал его. Перед орком стоял один из Древних.

Прекрасный и бесконечно холодный лик пробудил Безымянного. Объятый яростью, дух выбирался из глубин сознания. Стиснув рукоятку меча, орк снова бросился в атаку.

Уклонившись от неистовых выпадов так, будто его атаковал ребёнок, Вечный произнёс певучее словосочетание, породившее что–то вроде незримой стены между ним и орком. В следующее мгновение стена эта ударила Оша с такой силой, что тот отлетел прочь на добрый десяток шагов.

— Я не стану убивать тебя, Ош, — надменно заметил Вечный, провожая орка взглядом серых бесстрастных глаз. — Ты хорошо послужишь мне в нашем новом мире.

Он вскинул руку, и под изящными пальцами заплясали мерцающие символы. Воздух прочертили сверкающие линии, и над провалом стали парить гладкие тёмные плиты, выстраивающиеся в волшебный мост.

Ош упрямо тянул руку к мечу, который выронил в падении. Тело болело так, будто орка лягнул бык. Время стало вязким, как застывающая слеза тающей свечи. Всё казалось каким–то нереальным.

— Ты должен остановить его, Ош.

На этот раз голос Безымянного звучал не в голове орка. Он был рядом, как в памятную ночь их первой встречи. Тогда у Оша не хватило сил, чтобы посмотреть на него, но не теперь. Призрачная фигура нагого человека еле заметно мерцала в полумраке зала.

— Если Эйвери победит, всё будет напрасно, — продолжил Безымянный.

Ош понял, что дух знает Древнего, но сейчас орка куда больше волновал другой вопрос.

— Что будет с Зорой? — спросил он, и в голосе его мелькнуло отчаяние.

— Не думаю, что она переживёт превращение.

Говорил ли дух правду? Орк не знал этого, но не собирался выяснять.

— Дай мне свою силу.

Безымянный медлил. Ош практически ощущал его ненависть к древнему врагу. Ощущал, с каким неистовством дух рвётся в бой.

— Я не могу. Это убьёт тебя.

Ош с тоской посмотрел на Зору. Медные волосы охотницы раскинулись по каменному полу, на котором всё ещё виднелись меловые каракули Алима. Грудь её вздымалась от размеренного дыхания — как будто девушка мирно спит.

С тех пор как орки наконец обрели свои земли, Ош не думал, что сможет быть ещё счастливее. Однако сегодня она сказала, что у них будет ребёнок.

Он уже почти достиг цели. Мир, который Ош пытался построить для своего народа, с каждым днём становился всё реальнее. Однако было и кое–что ещё. Тот мир, что Ош, сам того не замечая, обрёл в Зоре. Мир для двоих, освещённый и согретый её колючим, обжигающим сердцем. Она сопровождала его с самого начала путешествия, и не было на свете живого существа, которому Ош доверял бы больше. Он так много мог бы сказать ей, но уста его произнесли лишь одно слово:

— Пускай.

Когда Вечный ступил на парящий мост, за спиной его раздался низкий голос, напоминающий удар огромного колокола:

— Морк’велрум!

Слова древнего языка пролетели по залу Источника леденящим душу обвинением. Обернувшись, Вечный заглянул в голубые глаза Оша, пылающие мёртвым огнём и ненавистью. Только тогда он понял, кто в действительности был перед ним.

— Оян? Яр’най…

Зажатый в одной руке меч поднялся над головой. Мышцы превратились в камень. Сухожилия затрещали так, словно могли лопнуть в любой момент. Одержимый орк бросился в бой со скоростью ветра.

Вечный успел выкрикнуть слова силы, но на этот раз незримая стена не остановила нападавшего, ведавшего пути древней магии. Когда их клинки встретились на парящем мосту, сверху упали первые капли дождя.

Древние враги сошлись в неистовом и прекрасном танце смерти. Их подстёгивала окаменевшая, застывшая во времени ненависть друг к другу, что пережила многие столетия. Безымянный легионер канувшего в веках воинства обрушил всё своё смертоносное мастерство на того, кого они некогда поклялись уничтожить. Меч в его руках пел скорбную песнь возмездия. За каждого мужчину, каждую женщину, каждого ребёнка.

Наблюдая за происходящим из собственных глаз, Ош не мог поверить, что тело его способно на что–то подобное. Искрясь в сиянии Источника, бусины дождя падали вокруг с неторопливостью текущего мёда. Клинки то и дело рассекали их надвое на своём пути друг к другу.

Выпад на выпад, удар на удар. Смертоносные лезвия вновь и вновь чертили в воздухе сверкающие дуги. Слишком быстро, чтобы их мог заметить глаз обычного человека.

Колдовское боевое таинство, известное потомкам как морок–виларум, было страшным оружием против людей, но создали его лишь с одной целью; истреблять Древних. В каком–то смысле оно отражало секреты их собственного ратного искусства, но было изменено таким образом, чтобы искать его уязвимые места, противостоять ему там, где появлялась малейшая надежда на слабость.

Суставы Оша изгибались так, как никто не смог бы их изогнуть, не причинив себе чудовищных страданий. Одержимая безжалостной волей Безымянного, плоть уничтожала сама себя. Ош не чувствовал боли, но ощущал, как кости его трещат, мышцы лопаются, а внутренности истекают кровью.

И всё же этого оказалось недостаточно. Вечный был слишком силён.

— Прости, — раздался в голове голос Безымянного. — Похоже, я подвёл тебя. Мне его не победить.

Время работало против них. В любой момент тело орка могло подвести, сломаться, погубив их обоих. Тогда жертва окажется напрасной. Тогда всё будет потеряно.

Ош лихорадочно соображал, что он может предпринять, чтобы переломить ход поединка, казалось бы, уже безнадёжно проигранного. Что вообще может сделать он, простой орк, в этой битве чудовищ? Он обещал Ургашу позаботиться о Зоре. Он обещал это самому себе.

«Иногда, чтобы победить, приходится чем–то пожертвовать».

Слова вождя сами собой всплыли в памяти. Но чем? Одна ошибка, один пропущенный удар, и Ош погиб. Враг был искусен и безжалостен. Кто–кто, а он знал, как убивать.

Но он не знал одного. Того, что когда–то уже спасло жизнь орка. Того, что позволило ему зайти так далеко. Причудливая, редкая особенность, дарованная ему самой природой. Единственный шанс.

— Ты должен открыться ему, — сказал орк в их мысленном диалоге.

— Что?

Ош открыл ему свои мысли, и призрак тут же понял отчаянный план.

— Ты хочешь превратить его совершенство в слабость, а свою слабость в силу?

— Это — всё, что я могу, — мысленно улыбнулся Ош.

Добравшись до самой колонны, они бились уже на парящей каменной площадке, опоясывающей древний мерцающий кристалл. Тело Оша сдавало. С каждым разом движения становились всё медленнее и слабее.

Усталость тронула и Вечного, К тому же из–под одежды у него вырывались тонкие струйки белого дыма, к которым примешивался сладковатый запах горящей плоти. Вне всяких сомнений, магия Источника вредила ему.

Звуки сражения казались Ошу всё дальше. Зрение размывалось по. краям, превращаясь в подобие затянутого туманом колодца.

— Сейчас! — выкрикнул в сознании орка Безымянный дух, и в следующее мгновение Ош почувствовал, как холодный клинок вонзился в его плоть.

Он думал, что подготовится к боли. Как самонадеян он был. Уронив меч, орк захрипел, хватая ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Кровь моментально затопила пронзённое лёгкое, хлынув изо рта. Воля Безымянного угасла, и орк во всех красках ощутил последствия тех чудовищных истязаний, которым призрак подверг его в сражении.

На прекрасном лице Вечного расцвела самодовольная улыбка. Он наслаждался победой над древним врагом. Особенно теперь, когда понял, кто именно скрывался всё это время в теле орка.

Однако радость его оказалась недолгой. Одной рукой Ош с неожиданной силой вцепился в запястье противника, не давая тому освободить меч. Пальцы другой сомкнулись вокруг изящной, тонкой шеи.

План орка удался. Надменный и бесконечно умелый в бою, Вечный не мог просто ударить своего противника наудачу, как это сделал бы какой–нибудь разбойник или вор. Нет, улучив момент, древний поразил Оша в самое сердце. Но он не знал о той шутке, что природа сыграла с орком. Угодив в старый шрам от стрелы, клинок–призрак пронзил грудь насквозь, в то время как сердце продолжало биться с другой её стороны.

Плюнув кровью в лицо Вечного, Ош яростно зарычал и, собрав остатки сил, оторвал противника от пола, впечатав в сияющую гладь Источника. Кристалл ответил всполохами света и мощным гудением, от которого тут же заложило уши.

Самодовольная маска Вечного улетучилась так, словно её и не было вовсе. Черты прекрасного лица стали плавиться и меняться. Представитель древнего народа истошно завопил, извиваясь, как змея, которую швырнули на угли. Он отчаянно пытался освободиться, но Ош держал его мёртвой хваткой. На груди под одеждой что–то горело и лопалось. Смрад палёной плоти заполнил всё вокруг.

Наконец энергия, собравшаяся в Источнике, освободилась одним мощным ударом. Древний зал утонул в ослепительном свете и оглушительном грохоте. Раскалённая волна отбросила Оша на парящий каменный мост. Останкам Вечного повезло чуть меньше. Его дымящееся тело безмолвно исчезло во тьме исполинского колодца.

Какое–то время под каменными сводами царила звенящая тишина. Наконец её нарушил надрывный хрип.

Поднявшись на ослабевших ногах, Ош посмотрел на Источник. Кристалл висел в воздухе как ни в чём не бывало. Затем орк опустил глаза на свою грудь. Из неё всё ещё торчала изящная рукоятка.

«Ощущения, знакомые до боли».

Орк улыбнулся неожиданной игре слов, отчего по краю его рта сбежал тёмный ручеёк. Ош подумал, что, возможно, он даже успеет попрощаться с Зорой перед смертью. Ещё раз сказать ей, как сильно он её любит.

Сзади раздались тихие шаги.

— Зора, я… — начал он, оборачиваясь.

Это была не она.

Облачённый в лёгкие доспехи прислужников Вечного, перед ним стоял человек с худым грустным лицом и бездонными чёрными глазами. Заглянув в них всего один раз, Ош сразу узнал убийцу короля.

— Сердце справа, верно? — спросил Джек и безрезультатно попытался ухмыльнуться. — Большая редкость.

Ош находился в столь бескрайнем мире боли, что даже не почувствовал укола, с которым стилет убийцы вонзился в его грудь. И без того сбивчивое дыхание перехватило. В глазах потемнело.

— И это всё? — вновь спросил Джек. — Я даже как–то разочарован.

Хватаясь за руку убийцы, ослабший Ош опустился на колени.

С тоской он посмотрел на Зору, понимая, что больше никогда её не увидит. Джек проследил за его взглядом.

— Не волнуйся, — холодно заметил он, — она скоро к тебе присоединится.

Нет. Ош не мог этого допустить. Пускай начнётся его путешествие в Вечную ночь, но охотница не последует за ним. Не сегодня.

Ниточка за ниточкой разрывалась связь орка с Безымянным. Голос духа, жуткий, пробирающий до костей, но уже такой привычный и родной, становился всё тише. Он успокаивал, благодарил, прощался.

В его компании Ош совершил долгое и опасное путешествие, но теперь, когда оно подошло к концу, у орка осталась к духу ещё одна просьба.

Его последняя просьба.

— Эй, — Ош поманил убийцу, — у меня… есть подарок…

Джек нахмурился, но в глазах его мелькнул интерес. Трясущимся пальцем орк указал на рукоятку меча, торчащую из груди.

— Возьми… на память…

Убийца легкомысленно пожал плечами: почему бы и нет? В конце концов, он сделал то, зачем пришёл. Однако, когда тонкие пальцы сомкнулись на оружии, Джек обнаружил, что не может их разжать. Кожу будто закололо мелкими иголками, а на эфесе выступил иней.

— Что это? Что ты сделал? — выкрикнул убийца. — Кто здесь?!

В воздухе разлился призрачный шёпот. Реальность содрогнулась. На мгновение в зале как будто бы наступила зима.

Отпрянув от орка, Джек выдернул меч, рукоятку которого так и не смог разжать. На камни брызнула струя тёмной крови. Попятившись, убийца взмахнул клинком, словно пытаясь отбиться от кого–то незримого. Затем, издав нечеловеческий вопль, в котором боль смешалась с ужасом, он бросился прочь, исчезнув в тёмных коридорах древней крепости.

На лице Оша расцвела грустная улыбка.

— Спасибо, — сказал орк и медленно осел на холодные камни.

Мало–помалу звуки битвы снаружи затихали.

Очнувшись, Зора позвала Оша, но тот уже не мог ей ответить.

На его усталом лице застыло выражение безбрежного спокойствия. В остекленевших глазах цвета мёда отражалось хмурое дождливое небо. Серое покрывало, не имеющее ни начала, ни конца.

Небо — такое древнее и такое молодое.