В подземелье не было окон. Когда тюремная повозка остановилась и забранные решёткой двери открылись, их с Адамом разделили. Ош не знал о дальнейшей судьбе юноши. С орка сняли латы и, тщательно обыскав, заперли в сырой, холодной камере, находившейся, судя по всему, ниже уровня земли.

Оказавшись в темноте этой рукотворной пещеры, орк почувствовал себя погребённым. Его окружала могила, промозглый сырой склеп. Здесь воняло гнилой соломой и мочой.

Тело орка била крупная дрожь. Он никак не мог согреться. Никак не мог избавиться от навязчивого чувства чужого присутствия. Им владело холодное, мрачное оцепенение. Оно словно засасывало его в какой-то чудовищный водоворот. Будто из жил вытекла вся кровь, а её место заняли жидкий холод и гнетущая тьма.

Мысленно Ош снова и снова возвращался к турниру. Что случилось? Как Безымянный получил над ним власть? В тот страшный миг орк словно наблюдал за собой со стороны. Он был заперт в собственном теле, не в силах пошевелить даже пальцем. Жуткое чувство.

– Так ты этого хочешь? – прошептал он, свернувшись в углу тёмной камеры. – Хочешь присвоить себе моё тело?

Ош был уверен, что Безымянный слышит его, но тот хранил безмолвие.

– Что тебе надо? Зачем ты мучишь меня?

Измученный Ош провалился в неспокойный сон. И телу, и духу требовался отдых.

Его разбудил лязг засовов. Ош увидел на пороге огромного человека, лицо которого скрывала непроглядная тень капюшона. Здоровяк поставил на пол камеры тарелку с какой-то едой и чашку воды. Сохраняя безмолвие, он вышел, заперев за собой дверь.

Так продолжалось на протяжении двух суток. Во всяком случае, Ош думал, что прошло именно столько, предполагая, что кормили его один раз в день. Кто-то, вероятно, назвал бы такое питание скудным, но только не орк, привыкший к голодным временам.

На третий день, вместе с обычным пайком, тюремщик закинул в камеру человека. Сначала Ош подумал, что это Адам, но быстро понял, что ошибся. Потирая отбитый бок, с пола поднялся худой старик с жидкой свалявшейся бородой. Он был одет в лохмотья. С осунувшегося грязного лица на орка посмотрели безумные глаза.

На этот раз тюремщик оставил в коридоре горящий факел, и его свет проникал через решетчатое окошко, расположенное в двери.

Разглядев тёмное лицо Оша, сокамерник жалобно пискнул и забился в противоположный угол, в ужасе закрываясь руками.

– Не ешь, только не ешь меня, – бормотал он жалобным голосом.

– Я ничего тебе не сделаю, – попытался успокоить его Ош, но испуганный человек как будто не слышал его, продолжая умолять страшного орка о милосердии.

Когда Ошу это надоело, он встал и решительно подошёл к сокамернику, протянув руку. Несчастный запаниковал больше прежнего, пытаясь изо всех сил вжаться в стену. Вероятно, он думал, что чудовище, к которому его посадили, убьёт его.

Ош словно превратился в статую. Он терпеливо ждал, когда человек успокоится.

В конце концов победило любопытство. Украдкой посмотрев на Оша, старик увидел, что рука орка держит кусок чёрного хлеба. Глаза узника алчно засветились при виде еды.

Словно испуганный зверек, он протянул руку, ожидая подвоха, но орк не двигался с места. Когда между дрожащими пальцами и краюхой оставалось расстояние в толщину человеческого волоса, старик выхватил её одним порывистым движением.

На какое-то время воцарилась тишина. Ош вернулся на своё место, довольный тем, что безумца наконец удалось заткнуть. Не так-то просто нести всякую чушь, когда твой рот занят едой.

– Вито.

Старик немного подался вперед, чтобы на него упал свет факела. Ткнув себе в грудь грязными руками, он повторил:

– Я – Вито.

– Ош, – нехотя ответил орк.

– Ош и Вито, – подытожил заключённый и глупо хихикнул.

Узник опасливо обернулся в сторону двери, как будто боялся, что их кто-то подслушивает.

– А ты плохой, Ош, да? – шёпотом спросил он. – Иначе ты бы не оказался здесь.

– Может быть, – нехотя ответил орк.

– Ты же знаешь, что это за место, плохой Ош?

– Темница.

– Нет! Глупый, глупый Ош. Я спросил тебя про это место!

Безумец несколько раз хлопнул руками по холодному полу. Ударяясь о камень, его ладони издавали гулкие шлепки.

– Смотри!

Ош огляделся и только теперь, в неровном свете факела увидел, что стены камеры испещрены надписями. Хитросплетения нацарапанных слов образовывали нечто вроде орнамента, напоминавшего лабиринт.

Попытавшись прочитать неровные строки, орк понял, что не может этого сделать. Одни оказались слишком неразборчивыми, другие были написаны на неизвестном орку языке.

– А… теперь ты начинаешь понимать, – удовлетворённо протянул Вито. – Это комната смерти, плохой Ош. Отсюда есть только один путь – в руки палача.

Известие вроде бы должно было поразить Оша, но он сохранил спокойствие.

– Ты сделал что-то очень плохое, не так ли? – Вито придвинулся ближе и заговорщицки прикрыл рот ладонью. – Можешь рассказать Вито. Вито никому не скажет. Вито скоро не будет. Он отправится туда…

Узник протянул грязный тонкий палец в направлении потолка.

– Или туда… – На этот раз блуждающий палец указал куда-то в сторону. – Куда угодно, лишь бы подальше отсюда.

– Я просто хотел, чтобы меня услышали, – признался Ош.

– Лжёшь. Зачем ты лжёшь Вито? Никто не попадает в комнату смерти за это!

– Никто, – мрачно улыбнулся Ош. – Кроме орков.

– Ну? Чего ты хотел на самом деле? Золота? Власти? Хотел кого-то убить? Или убил? Ты же такой плохой, Ош. Все знают это. Вито знает это. Ты можешь обмануть их, – узник указал пальцем в сторону двери, – но не Вито. Нет, нет, нет! Вито такой же, как ты, ведь он здесь.

На мгновение Ошу показалось, что человек, сидящий перед ним, не так уж и безумен. И правда, зачем он делал всё это? Зачем так безрассудно рисковал своей жизнью? Да именно потому, что она была никому не нужна. Однажды заглянув в Вечную ночь, он понял это. Тогда ли родилось неведомое доселе желание совершить что-то по-настоящему значительное? Или оно всегда скрывалось в нём?

Он говорил себе и другим, что старается ради своего народа, но было ли это правдой? Нет. Во всяком случае, не совсем. Он делал это в первую очередь для себя. Погибнув однажды, он твёрдо решил, что распорядится своей новой жизнью с большим смыслом. Мир оказался жесток к старому Ошу. Новый Ош не собирался повторять его ошибок.

– Ты прав, Вито, – сказал Ош, посмотрев на свои руки. – Я действительно хотел что-то изменить. Надеялся, что моя жизнь чего-то стоит.

С отвратительным лязгом отъехали в сторону засовы, запиравшие дверь. В свете факела опять появилась фигура огромного человека в капюшоне.

Ош было подумал, что тюремщик явился за ним, но громила, схватив его сокамерника, бесцеремонно выволок того в коридор. Узник верещал и отбивался, но без толку. Орк попытался вмешаться. Удар тяжелого кулака остудил его бунтарский пыл.

Дверь закрылась. Больше он своего сокамерника не видел.

* * *

Оказавшись в освещённом факелами коридоре, сумасшедший арестант преобразился: сразу же исчезли всякое безумие и суетливость.

Выпрямившись во весь рост, человек принял из рук королевского палача чистое полотенце. Мягкая ткань стёрла с лица грязь и пот, придававшие столь усталый и жалкий вид. Подобострастное выражение измученного заключённого сменилось непроницаемой маской королевского служащего.

Одним движением он избавился от жидкой бородки, под которой обнаружилось гладковыбритое лицо. Следом с его головы исчез и парик, сделанный из длинных седых прядей.

В сопровождении сектома человек вошёл в небольшое помещение для допросов. На деревянной скамейке его ждал аккуратно сложенный серый костюм, украшенный вышивкой в виде пера.

Молча поклонившись, палач удалился.

– Тебе удалось что-то узнать?

Рядом с серым костюмом сидела закутанная в тёмный плащ фигура.

– Да, ваше величество, – ответил секретарь.

* * *

Самым крупным из помещений королевского дворца был тронный зал. Широкие своды высокого потолка опирались на четыре ряда круглых колонн, выполненных из серого базальта.

Шеренги стройных опор делили зал на пять вытянутых частей. Центральную, самую обширную покрывала лента длинной ковровой дорожки тёмно-красного цвета. Она заканчивалась у ступенчатого возвышения, где стоял серебряный трон. Позади него на стене красовался королевский стяг, с которого хищно смотрел филин. Когтистые лапы грозной птицы сжимали кнут.

Вдоль боковых стен тянулись длинные ложи, предназначенные для гостей. Попасть туда можно было по изящным мраморным лестницам.

На стенах висели гобелены. Одни изображали славные моменты истории королевства. Другие пестрели гербами правящих домов. Самыми свежими выглядели те, что изображали разгром Восточного восстания и портреты новых правителей Простора.

Здесь обычно проводились все самые значительные события жизни двора – от коронаций и свадебных торжеств до пиров и балов. Собственно, в тронном зале всегда проходил и королевский суд. Только для похоронных церемоний был отведён специальный Чёрный зал, отделанный плитами траурного родонита.

На шумных балах, когда всё пространство заполняла толпа изысканно одетых гостей, зал становился дружелюбным и весёлым. Если же в нём находилось всего несколько человек да ещё безликий дворцовый караул, он словно давил на человека весом камней, из которых был сложен.

Тронный зал одновременно радовал и пугал. Такова была задумка архитекторов.

Когда Оша ввели через центральный вход, он сразу ощутил незримую тяжесть. Трон стоял далеко впереди, и любому подсудимому приходилось проделать длинный путь под величественными сводами, нависавшими над ним, словно сам рок.

Прежде чем позволить Ошу вновь предстать перед королём, орка заковали в крепкие деревянные колодки.

В сопровождении дворцовых стражников Ош проследовал к трону. Гвардейцы были облачены в сверкающие серебристые доспехи, украшенные рельефной чеканкой, изображавшей королевский герб. Их шитые золотой нитью тяжёлые плащи заканчивались косым отрезом с ажурной каймой.

Впереди орк увидел две знакомые фигуры, ожидавшие королевского правосудия. Это были Адам и его наставник. Вряд ли Локвуда арестовали. Наверняка он пришёл сюда добровольно, чтобы вступиться за своего юного господина.

Когда Ош поравнялся с ними, грубый удар древка алебарды заставил его ноги подогнуться. Орк упал на колени.

У подножия тронного возвышения заседали ещё несколько человек. Ош видел их впервые. Один, худощавый и лысый, был облачён в просторные белые одежды. Его пристальный взгляд неприязненно скользнул по орку. Рядом с ним сидел тучный и смуглый одноглазый мужчина с повязкой на лице, который откровенно скучал. Третьим был невысокий человек с неприятным лицом. Одеждой он напоминал Локвуда.

Чуть поодаль от этой троицы за переносной конторкой сидел незаметный человек в сером мундире. Орк припомнил, что уже видел его на турнире среди королевской свиты.

Рядом с королём гордо стоял голубоглазый светловолосый рыцарь с аккуратными остроконечными усами, нависавшими над его верхней губой. Его доспехи напоминали латы стражников, но были гораздо богаче. Вспоминая рассказы Локвуда, орк решил, что, должно быть, это их командир, сир Гарен.

– Заключённый доставлен, ваша светлость, – отчитался один из стражников.

Жестом король показал, что можно начать допрос.

– Итак, сознаешься ли ты, тварь, что явил нам морок-виларум, свидетелем чему были мы и многие другие люди? – с ходу набросился на орка человек в белом.

– Что? – непонимающе спросил Ош.

– Признавайся, нелюдь! – настаивал обвинитель.

– Я… – Ош замешкался, подбирая слова. – Я не знаю, что это такое.

– Врешь! Королю врёшь!

– Преподобный Орвис, – примирительно обратился к нему тучный мужчина, – давайте оставим ваши церковные вопросы на потом. – Обратившись к Ошу, он продолжил: – На вопросы отвечай «да» или «нет», если иного не будет заключено в сути вопроса. Ты меня понял?

– Да, – кивнул Ош.

– Признаёшь ли ты, что умышленно ввёл всех в заблуждение, заменив собой на королевском турнире виконта Юстаса Олдри, чей сын присутствует сейчас здесь? – продолжил толстяк.

– Да.

– Хотел ли ты, обманом проникнув в обиталище людей, причинить королю, его подданным либо их имуществу сознательный и злонамеренный вред?

– Нет.

– Признаешь ли ты факт нападения твоего племени на людей, свидетелями чего выступают виконт Олдри и его ключник? – спросил Оша сир Гарен.

Юноша посмотрел на орка извиняющимся взглядом. Наверняка он честно рассказал обо всём, что произошло на старой дороге. Теперь же его показания превратились в обвинение, предъявленное Ошу.

– Да.

– Ага! – тут же радостно воскликнул Орвис. – Как я и говорил, душегуб и разбойник! Наверняка он сам и убил лорда Олдри! Твари! Все они до последнего!

– Нет, – сказал Ош, хоть в речи первосвященника и не было никакого вопроса.

– Дерзишь?! – Лицо Орвиса покраснело от гнева.

– Нет.

К своему удивлению, Ош отметил лёгкую улыбку, пробежавшую по лицу толстяка.

– И вы убили этих людей, не так ли? – продолжил сир Гарен.

– Да.

– Милорды, но они же… – хотел встрять в допрос Адам, но учитель удержал его, положив руку на плечо юноши и многозначительно покачав головой.

– Твои глаза такие с самого рождения? – неожиданно спросил невысокий человек, который, судя по всему, как и Локвуд, был ключником.

Ош едва вздрогнул от этого вопроса. Он не был готов к нему.

– С конца… прошлой весны.

– Любопытно… – задумчиво протянул ключник, разглядывая орка. – Я думал, что это врождённое…

– Слова древней клятвы, которые ты произнёс, – возвысил голос король, – шли ли они от твоего сердца?

– Да, ваше величество.

– Чёрное сердце орка! – вновь воскликнул Орвис. – Это святотатство!

– Король говорит! – напомнил сир Гарен.

– Ты представляешь вождя по имени Ургаш, который желает служить нам?

– Да, ваше величество.

Самому Ошу его ответ показался не слишком искренним. Не так чтобы Ургаш очень «желал» служить королю людей. Ош вообще до конца не понимал, почему жестокий и своенравный вождь согласился на всю эту авантюру.

В зал вошёл один из стражников и, придерживая меч за эфес, торопливо подошёл к сиру Гарену, шепнув ему на ухо несколько слов. В свою очередь рыцарь передал эти слова королю. На мгновение монарх нахмурился, потом кивнул.

– Приведите её, – коротко велел Серокрыл.

В коридоре послышалась какая-то возня, после чего в зал вошли трое стражников, а за ними – связанная, но упорно сопротивлявшаяся Зора.

– Пыталась проникнуть во дворец, забравшись по северной стене, – отрапортовал один из гвардейцев. – Ранила двоих наших, пока её не повязали, ваше величество.

– По северной стене? – удивлённо переспросил королевский ключник. – Надо же…

На лице Орвиса появилось выражение крайнего отвращения.

– Полукровка! – презрительно произнёс первосвященник. – Хуже, чем нелюдь! И в Тронном зале… Какая мерзость!

Тем временем Зору опустили на колени рядом с Ошем. Только это и смогло вывести орка из мрачного равновесия, которое он обрёл в камере смертников.

– Какого варга ты тут делаешь? – досадно прошептал он ей.

– Заткнись, – огрызнулась Зора.

Её губа была разбита, а над левым глазом виднелась свежая ссадина, вокруг которой стремительно разрастался тёмный синяк.

– Я готов явить свою волю, – произнёс король. – Есть ли что-то, что ты хотел бы сказать перед этим, орк?

Вот и всё. Ош понял, что сейчас всё решится. Он не боялся. Во всяком случае, не за себя.

– Да. Я полностью держу ответ за свои слова и деяния. Если на мою голову падёт суровая, но справедливая кара, я прошу ваше величество о снисхождении для виконта Адама Олдри, его учителя и моей соплеменницы, которую видите подле меня. Пусть моя чёрная кровь будет ценой их свободы.

– Это всё? – спросил король.

Сначала Ош хотел сказать, что это всё и он не смеет просить у короля большего, но вдруг вспомнил про своего сокамерника. Ему тоже можно было помочь. Пускай и такой горькой ценой.

– Нет. В камере, где меня держали, был один человек. Он назвался Вито. Что бы он ни сделал, я уверен, что он достаточно страдал за свои проступки. Я прошу позволить ему вновь увидеть солнечный свет.

– Он уже увидел солнечный свет. – При этих словах король как-то странно улыбнулся. – Этого человека казнили утром.

– Тогда это всё, – сказал Ош, бессильно опустив голову.

– Властью, данной мне Древними, милостью судьбы и волею народа, я, Конрад Второй, Серокрыл, прозванный также Молчаливым, отказываю тебе в твоей клятве. Ты не получишь ни звания королевского гвардейца, ни вассальных земель.

По худому лицу Якова Орвиса начала расплываться злорадная улыбка, но король продолжил:

– Однако знай, что твой глас был услышан.

Несколько пар глаз метнулись в сторону монарха. Среди них были и разноцветные глаза самого Оша.

– Тебе будет дарована грамота эмиссара, которая охранит тебя и твоих спутников от мечей наших воинов. Кроме того, ты получишь задание, исполнением которого докажешь свою преданность нашему престолу и своим словам. Ты согласен, орк?

Ош вспомнил рыцарей, благородно вступившихся за них на ристалище.

– Воля короля, – ответил он.

– Адам из дома Олдри, ты сохранишь титул и имя. Но твоим наказанием станут эти орки. Ты привёл их в наш дом, тебе и держать ответ за их деяния. Случись так, что они послужат верой и правдой, в этом будет твоя заслуга. Если же встанут они на путь зла и предательства, не найдётся такого места, где скроешься ты от гнева нашего Величества и всякого доброго человека.

– Воля короля, – согласился Адам, опустившись на одно колено.

Первосвященник отчаянно хотел возразить, но не посмел прервать речь правителя.

– Засим я объявляю этот суд закрытым, – молвил монарх. – Орки вернутся в тюрьму, чтобы покинуть город под покровом ночи. Людей же я более не задерживаю.

Стражники грубо подняли Оша и Зору с колен и сопроводили прочь из зала. За ними молчаливо последовал Адам в сопровождении верного ключника.

Юноша был погружён в свои мысли.

* * *

– Какого варга ты вообще полезла туда?

Ош кипел в негодовании. От его недавней холодной отрешённости и апатии не осталось и следа.

– А что мне было делать, Дурной ты Глаз?

– Уж точно не лезть спасать меня, дурёха!

В ожидании ночи, когда добрые люди столицы не смогут увидеть двух орков, покидающих город, Оша и Зору вернули в тюрьму, посадив в одну камеру.

– Да кому ты нужен, дурачина? – парировала Зора. – Ты думаешь, я за этим сюда явилась? Ургаш просто велел прикончить тебя, если люди попытаются дознаться, где наш лагерь!

В этом был смысл. Вождь действительно мог доверить такое дело только Зоре.

– Ладно, забыли, – выдохнул Ош, устало присев на пол. – Ночью в дорогу. Спать давай.