Он идёт вперёд. Решительный и упорный. Рядом шагают его друзья, его братья и сёстры. Их глаза горят голубым огнём, напоминающим свет холодных звёзд.

Кажется, что сама земля сотрясается под их шагами. Броня тяжела, но они не чувствуют её веса. Чёрная поверхность покрытого копотью металла пестрит причудливыми символами. Эти начертания то и дело вспыхивают, разукрашивая доспехи зловещим сиянием. Холодные руки сжимают древнее оружие. У кого-то уже нет пальцев. Их мечи намертво привязаны к культям обрывками верёвок и цепей, прикованы стальными заклёпками прямо к костям.

Они – сила. Они не испугаются. Они не побегут. Их цель – впереди. Могущественный враг. Враг, с которым нельзя договориться. Враг, которого нельзя победить.

Жалящим дождём сверху льются стрелы. Им нет числа. Они закрывают солнце. Одни вонзаются в иссохшую твердь под ногами, другие – в доспехи, кости и плоть. Никто не падает, никто не кричит, никто не просит пощады. Время боли и страха прошло. Осталось лишь отчаяние. Отчаяние, ненависть и… надежда.

Вот, их уже видно впереди. Гордых. Быстрых. Сильных. Смертельно опасных.

Где-то за спиной боевые барабаны натужно взывают к ярости. Взывают к возмездию и крови. Они – голос этого безмолвного воинства. Его вопль. Его гимн. Его молитва.

Они шли вперёд. Они отдали за победу всё, что могли…

* * *

– Хочу! – вырвался из глотки хриплый возглас, напоминающий крик утопающего.

Первое слово, которое произнёс Ош, когда открыл глаза, очнувшись от страшного видения. Перед ним переливался узор из переплетающихся ветвей деревьев, что тянулись вверх, к светлому утреннему небу. Листья задорно плясали, поддавшись лёгкому ветерку, гуляющему над лесом. Ночь прошла, но Ош этого не заметил. На лбу выступил пот. Пальцы стискивали мягкое покрывало. Пахло хвоей, прелыми листьями, дымом и какой-то снедью. От этого запаха у Оша заурчало в животе. Он был жив. Всё ещё жив.

– А, очнулся?

Незнакомый человеческий голос заставил Оша вздрогнуть от неожиданности. Звучал он странно и как-то необычно… Незнакомец говорил забавно, даже весело, но никакого веселья почему-то не пробуждал.

Над орком склонился тёмный силуэт. Увидев глаза, смотрящие на него, Ош на мгновение решил, что перед ним сородич, но понял, что ошибся. В тени слабо светились маленькие точки цвета старого золота. Незнакомец смотрел на орка с беззлобным прищуром.

Просторная одежда скрывала фигуру, а пухлый головной убор был похож на птичье гнездо, смотанное из ткани. Из-под тёмной как ночь материи вынырнула смуглая, морщинистая рука и привычным движением убрала в сторону лоскут, закрывающий рот. Человек был стар. Его обветренное коричневое лицо, испещрённое морщинами, украшала аккуратная седая бородка с усами.

– Вот, выпей. – Резкие и короткие слова напоминали треск горящего полена.

Человек аккуратно приподнял голову орка и поднёс к его губам деревянную миску, от которой шёл горячий пар, пахнущий травами и чем-то незнакомым. Прежде чем Ош что-то понял или запротестовал, обжигающее варево начало вливаться в глотку. Он закашлялся, отчего грудь немедленно расколол приступ нестерпимой боли. Напиток был не только горячим, но и невероятно горьким. Большей гадости Ошу не доводилось пробовать за всю его недолгую жизнь, а уж гадости ему выпало попробовать изрядно. Застонав, он оскалил короткие жёлтые клыки, за которые в племени его часто дразнили Беззубым Ошем.

Сначала в голове родилась дикая мысль, что человек хочет отравить его, но она не выдерживала никакой критики. В конце концов, если бы незнакомец помышлял убить его, он легко мог бы сделать это и раньше.

– Так не пойдёт, ты должен выпить всё, – сказал странный человек, и миска с отваром вновь очутилась у лица Оша.

На этот раз орк, зажмурившись, проглотил её содержимое полностью. Удивительно, но ему сразу стало легче. Боль отступила, а тёмные круги, плясавшие перед глазами, рассеялись.

– Алим, так меня зовут, – представился незнакомец, отставляя миску в сторону.

– Ош, – ответил Ош, – я уже говорил… раньше.

– Раньше? – улыбнулся Алим. – Нет. Я нашёл тебя уже… как сказать? В забвении.

– Но я слышал что-то… кого-то… – Он попытался вспомнить, но всё было как в тумане. И ещё это видение, посетившее его… нет, его он не хотел вспоминать. Никогда.

Ош уже и сам не знал, зачем разговаривал с этим странным человеком, назвавшим себя Алимом. В конце концов, люди всегда были его врагами. Врагами орков. От них не приходилось ждать ничего хорошего. Сейчас же он чувствовал острую потребность поговорить хоть с кем-то, потому что иначе ему пришлось бы остаться один на один со своими собственными мыслями.

– Тебя… – Алим сделал паузу, вероятно подбирая нужные слова, – коснулась тьма. Ты бредил, кричал, говорил вещи, которые не мог знать.

– Вещи, которые не мог знать?

– А… не важно. – Алим махнул рукой, как бы говоря, что это не стоит дальнейшего обсуждения. От этого жеста по его просторным тёмным одеждам прошла волна складок, и Ош понял, почему вид этого человека тревожил его. Алим был похож на огромного старого ворона.

«Птицы, слетающиеся на запах смерти», – подумал орк.

Алим помог Ошу сесть и опереться спиной о ствол старой сосны. Орк отметил, что грудь его туго перетянута лентой из желтоватой материи, на которой ещё сохранились следы подсохшей крови. Злосчастная стрела исчезла.

– Что было, то прошло. – Алим открыл крышку небольшого котелка, висящего над тлеющим костром, и принялся раскладывать по мискам его содержимое. – Давай забудем о горестях и разделим пищу, Ошорк. Там, откуда я родом, принято так поступать.

– Как ты меня назвал? – переспросил Ош, по спине которого прошёл какой-то неприятный холодок.

– Ош. Разве это не твоё имя? – улыбнулся Алим, протягивая миску с пищей.

Ош готов был поклясться, что услышал что-то другое, но стоило аромату еды достигнуть ноздрей его маленького плоского носа, как орк забыл обо всём на свете и принялся жадно поедать содержимое миски. Насколько он мог судить, похлёбка была приготовлена из кролика. У неё был довольно необычный вкус, но, опустошив посуду, Ош, не стесняясь, попросил добавки. Когда же Алим вынул из своей походной сумки лук, хлеб и какой-то пряный жир, орк вовсе разомлел.

– Знаешь, а ты счастливчик, Ош, – заявил Алим, когда они расправились с едой. Теперь он делал что-то вовсе непонятное. Достав небольшую плошку, старик насыпал туда каких-то тёмных зёрен и принялся мелко перетирать их округлым камнем. Над лесной стоянкой тут же поднялся резкий необычный запах.

– Потому что встретил единственного в мире человека, который при встрече не хочет разбить орку голову? – усмехнулся Ош и сам удивился столь неожиданному красноречию. Конечно, он был далеко не глуп по меркам орков, но не помнил, когда ещё он мог изъясняться столь изящно и остроумно.

– Потому что эта стрела попала туда, куда она попала, – пояснил Алим, но, видя, что орк его не понял, продолжил: – Видишь ли, обычно у орков, как и у людей, сердце в груди находится слева, но иногда случается так, что всё наоборот. У тебя сердце с другой стороны, справа. Если бы стрела попала туда, ты был бы мертвее барсука, которого мы только что съели.

Закончив перетирать семена, Алим насыпал их в небольшой металлический сосуд и, залив содержимое водой, поставил на угли.

Ош почувствовал усталость. То ли весь этот разговор утомил его, то ли разморили пища и тепло костра. Веки налились тяжестью, и глаза стали закрываться сами собой.

– Это лекарство действует, – пояснил Алим, помогая Ошу вернуться на его лежанку, охапку лапника, накрытую тонким потёртым покрывалом. – Тебе нужно поспать.

Когда Ош вновь улёгся, Алим снял с углей сосуд с тёмным напитком и наполнил свою чашу. Пригубив небольшой глоток, он удовлетворённо выдохнул.

– Спи, Ошорк, и кошмары тебя больше не потревожат, – пообещал он, и орк тут же, как по волшебству, провалился в небытие.

* * *

Когда Ош проснулся, в небе догорал закат. Старик был прав: на этот раз орк спал спокойно и умиротворённо. Он даже подумал о том, что уже давно не спал так хорошо.

– Алим? – позвал он слабым голосом, но ответа не последовало.

Ош повернул голову и огляделся. Стоянка была пуста. Ни старика, ни его пожитков не было видно. Угли в костре едва теплились, свидетельствуя о том, что разводивший его человек ушёл довольно давно. Не привиделась ли ему эта встреча? Нет, покрывало лежанки было всё ещё под ним, да и грудь орка всё ещё перетягивали длинные полосы тонкой ткани.

Алим ушёл. В этом не было никаких сомнений. Кем был этот человек? Зачем он помог умирающему орку и даже разделил с ним трапезу? Ош не знал этого. Произошедшее было столь же невероятным, как и сам факт того, что он всё ещё жив.

Что дальше? Он понятия не имеет, где находится. Оружия нет. Соплеменников не осталось. Прошлое мертво.

В конце концов, немного поразмыслив, Ош решил двинуться в предгорья, туда, где людей было меньше, а дичи больше. Поднявшись на ноги, он сделал два, в целом приятных, открытия. Первое заключалось в том, что ноги уже довольно сносно его держали. Второе открытие было воткнуто в ствол сосны, под которой он лежал. Это был небольшой, грубо сработанный, но вполне пригодный для использования нож. Даже самый тупой орк догадался бы, что это дар Алима.

Оружие, или, скорее, инструмент представляло собой полоску стали чуть длиннее ладони. Один её конец был превращён неизвестным и не слишком искусным мастером в простое, но остро заточенное лезвие, отполированное частым использованием. Другой – в довольно удобную рукоятку, плотно замотанную тёмной бечёвкой, старательно протёртой воском, охраняющим её от влаги и гниения. В отверстие на рукоятке был продет длинный кожаный шнурок.

Поблагодарив про себя странного старика, Ош повесил нож на шею. Немного помедлив, он скатал старое покрывало, на котором лежал всё это время, и, решив, что оно ему ещё пригодится, повязал его поперёк туловища. Завершив приготовления, Ош в последний раз осмотрел стоянку, поднял глаза к стремительно темнеющему небу и, определив положение небесных светил, двинулся на север, в сторону гор.

Скоро впереди послышался звук текущей воды. Ош вышел к небольшому ручью, что проложил себе дорогу между мшистыми камнями. С какой-то внезапной тоской орк посмотрел на тёмную воду, искрившуюся в сиянии лун-близнецов, пробивавшемся через ветви деревьев. Он думал о том, что ему сейчас предстоит сделать. Простой и вместе с тем невероятно сложный поступок.

Нагнувшись над журчащим ночным потоком, Ош сложил лодочкой жилистые, покрытые мелкими шрамами ладони и, набрав в них немного студёной влаги, несколько раз умылся, энергично обтирая голову и пофыркивая. Он смывал цвета своего племени, две широких серых полосы, пересекающие лицо сверху вниз. Обычно они рисовали их друг другу, используя смесь пепла и голубой глины. Он больше не мог их носить. Не имел права. Племени больше не было, и теперь он превратился в одиночку, безродного изгоя. В их диком обществе таких орков называли «безликими». К ним относились пренебрежительно, но, к счастью, редко трогали, чего нельзя было сказать о носителе племенных цветов, забредшем на чужую территорию. Это расценивалось как вызов, а вызовы обычно заканчивались железом и кровью.

На самом деле Ош не знал, сохранился ли вообще пепельный рисунок на его лице. Однако рисковать орк не хотел. Он уже давно пересёк границы охотничьих земель своего племени, и теперь его окружал незнакомый лес.

Закончив с умыванием, Ош утолил жажду. Срубив молодое деревце, росшее у ручья, он заточил его с одной стороны, соорудив одновременно и посох, и примитивное копьё. Рана в груди всё ещё беспокоила, и орку трудно было быстро передвигаться без дополнительной опоры. К тому же здесь можно было встретить зверя, от которого вряд ли получилось бы отбиться одним ножом.

Босые ноги ступали по мху и опавшей листве с бесшумностью бывалого охотника. В лесу Ош всегда чувствовал себя лучше. Здесь он провёл большую часть жизни, выслеживая добычу, собирая съедобные грибы, травы, коренья и ягоды. Даже на стоянке своего племени он никогда не задерживался так долго, как здесь, в лесу. К тому же, чего лукавить, в племени к нему относились не слишком-то хорошо. Невысокий, лысый как колено, Ош никогда не мог похвастать большой физической силой или боевой удалью, которая так ценилась среди его сородичей. Да, он неплохо обращался с копьём и луком, но на охоте, а не в бою. К тому же у Оша были маленькие клыки, которые даже не торчали изо рта, а орки всегда считали большие и острые клыки признаком мужественности и власти. Завершали картину его врождённые, несвойственные оркам любопытство и сообразительность – качества, никогда особенно не ценившиеся в племени. Скорее даже наоборот, порицаемые. Это были качества людей, а люди всегда были врагами.

Несмотря на всё это, теперь, когда холодный лесной ручей уносил в своих водах последнее напоминание о племени, Ош всё равно скучал по ним. Он не первый раз был в лесу совсем один, но первый раз он ощущал своё одиночество столь сильно. Больше не было места, куда он мог бы вернуться.

Где-то над головой ухнул и сорвался с ветвей огромный серый филин. В кустах юркнул мелкий пушной зверь, напоминающий лису. Макушки деревьев сгибались под дыханием северных ветров, заливая всё вокруг мерным шелестом. Этот ветер, спускавшийся сюда с холодных пиков заснеженных гор, приносил с собой весть о зиме. Хоть осень всё ещё была в самом разгаре, его кусачее дыхание обещало, что скоро неизбежно придут морозы, а вместе с ними – голод, болезни и смерть.

Лес жил своей тайной ночной жизнью. Обычно в такие моменты Ош мог почувствовать себя частью этого огромного живого существа, состоящего из растений, животных, грибов и крохотных созданий, копошащихся в листве, но не сегодня. Сегодня он был один, и даже бесконечному древесному морю северных лесов было не под силу утешить его.

Когда начало светать, Ош нашёл вековую приземистую ель, из тех, что растут преимущественно на самом севере, в горах. Расстелив на присыпанной жёлтыми иголками земле покрывало, он устроился на днёвку под её раскидистыми ветвями, как в шатре. Солнечный свет почти не проникал сюда, а именно это и нужно было Ошу.

Вдыхая сладкий смолистый аромат хвои, орк быстро уснул под пение утренних птиц, проснувшись лишь под вечер. Его разбудили, как ему показалось, голоса, которые он услышал где-то в лесу, неподалёку. Сначала Ош подумал, что звуки были частью его сновидений, но вскоре до острых ушей орка вновь донеслись отголоски криков и возни. Выбравшись из-под ели, он прихватил своё самодельное копьё и осторожно направился в сторону шума. Любой другой орк на его месте, вероятно, поспешил бы восвояси, но не Ош. Он был слишком любознателен, из-за чего часто попадал во всякие неприятные истории.

Тихо скользя между деревьями и кустарниками, он чувствовал, что теперь ранение в грудь гораздо меньше беспокоит его. Орки обладали поразительной способностью заживлять свои раны и увечья. Разумеется, так считали только люди: сами орки всегда воспринимали свою живучесть в порядке вещей. Соперничать с ней могло лишь второе их свойство – способность в короткие сроки приспосабливаться к самым неблагоприятным условиям. По сути, именно это долгие годы мешало людям полностью истребить жестокий и дикий народ, доставляющий королевству столько проблем.

Вынырнув из зарослей орешника, Ош замер. Глядя на землю перед собой, он медленно отвёл назад занесённую для шага ногу. Перед ним в траве хищно раскинулись ржавые стальные челюсти. Он уже видел такие штуковины раньше. Эти приспособления люди использовали для охоты, а орки частенько их воровали. Кровь рядом с ними была липкой и свежей. Ош опустил руку к тёмным каплям, чернеющим на пожухлой траве. Принюхавшись к потемневшим пальцам, он понял, что кровь принадлежала орку. В этот самый момент из-за деревьев раздался недовольный человеческий крик.

– Кусается, зараза! – ругнулся грубый мужской бас.

Пригнувшись, Ош со звериной прытью и осторожностью прокрался вверх по лесистому холму, поросшему елями и соснами. Сухая россыпь рыжих иголок делала это место похожим на огромный муравейник. С его вершины Ошу открылась панорама лесной тропы, по которой двигались четыре человека. Вернее сказать, людей было трое. Четвёртым был лохматый, облачённый в шкуры молодой орк. Ростом не больше Оша, он извивался и вырывался, тщетно пытаясь порвать связывавшие его верёвки. Судя по прихрамывающей походке, именно он и попал в капкан.

– Да успокойся ты, тварь, – недовольно прикрикнул мужчина, державший конец верёвки, и смачно приложил орка пудовым кулаком. Энтузиазма у чумазого пленника заметно поубавилось, и процессия двинулась дальше. – А ты, Мак, лапы не распускай, или вообще без пальцев останешься. Кмет скажет, как поступить.

– Да ясно как, – ответил замыкающий, доставая из-за пояса тяжёлый деревенский топор. – Башку рубануть, а с остальным волки разберутся.

– Может, и так, – пожал плечами обладатель пудового кулака. – Там видно будет.

У Оша возникло странное желание выручить родича из беды. Странным оно было потому, что орки никогда не спасали своих. Обычно считалось, что если кто-то попал в переплёт, то это только его проблемы. Если не сможет самостоятельно выпутаться, значит, был недостаточно силён, а слабаки племени всё равно не нужны. Проигнорировав это нехитрое правило, Ош осторожно последовал за незнакомцами, оценивая ситуацию.

Простая одежда из грубой домотканой материи, стоптанная кожаная обувь, плетёные пояса. Хоть люди и не были воинами, Ош понял, что не справится с ними. Работящие сельские мужики, каждый из которых был тяжелее и больше его. К тому же двое из них были вооружены топорами, а с пояса третьего свисал огромный охотничий нож. Ош прикинул, что, даже если сможет сразу убить копьём одного из них, воспользовавшись внезапностью своего нападения, с двумя оставшимися ему всё равно не сладить. От хромающего и связанного сородича помощи не дождёшься. Ах, если бы у него был лук…

Между деревьями показался красноватый просвет догорающего далеко на западе солнца. Лес стал реже, а впереди вырос тёмный силуэт небольшой деревушки, приютившейся у подножия склона, с которого они всё это время спускались. Прятаться стало труднее, а потому расстояние, отделявшее Оша от людей, пришлось увеличить. Не доходя до поселения одного полёта стрелы, орк остановился у старого, но всё ещё зеленеющего вяза, воткнул копьё в землю и осторожно полез наверх.

Когда Ош наконец оказался достаточно высоко, чтобы окинуть взглядом большую часть деревушки, троица, пленившая орка, как раз вышла на центральный двор. К этому времени там уже собрались селяне. Ош не мог слышать, о чём они говорили, но их резкие жесты и метавшиеся туда-сюда факелы не сулили пленнику ничего хорошего. Мужики поволокли орка в сарай. Ош не знал, что происходило под его крышей, но через некоторое время люди вышли, оставив добычу внутри, и направились к главному дому поселения.

«Кмет скажет, как поступить», – вспомнил Ош слова одного из них.

Времени было всё меньше. Морщась от волн тупой боли, то и дело поднимавшихся в груди, когда он совершал слишком резкое движение, Ош спустился с дерева. Вновь вооружившись своим нехитрым копьём, орк стал пробираться к деревне. Ему повезло, никаких дозорных с луками и факелами не было и в помине. Частокол, который начали строить с другого конца деревни, ещё не дошёл туда, где Ош намеревался пробраться внутрь.

Солнце село, превратив всё вокруг в монотонные серые сумерки. Для Оша это значило одно: люди ложатся спать. Они были существами, живущими в свете слепящего солнца, но ночь всегда принадлежала диким зверям. Диким зверям и оркам.

Достигнув плетёной изгороди, Ош перебрался через неё и, прокравшись вдоль бревенчатой стены одного из деревенских зданий, оказался у центрального двора. Участившееся биение его необычного сердца отдавалось в ушах. Что делает он здесь? Зачем он это делает? Времени на то, чтобы ответить на эти вопросы, не было. Ош приготовился одним рывком преодолеть двор, но стоило ему показаться из-за дома, как где-то рядом надрывно залаял пёс.

– Да когда ж ты уже издохнешь, разбойник? – заревел мужской голос.

Ош спрятался обратно за бревенчатую стену как раз вовремя. Дверь одного из домов отворилась, и орк увидел в тусклом свете рослую фигуру. Человек подошёл к чёрному псу, прикованному цепью во дворе, и от всей души дал ему пинка. Животное жалобно заскулило и поторопилось скрыться в конуре. Удовлетворённый, по-видимому, таким результатом, селянин скрылся обратно в дом.

Осторожно ступая по дощатому настилу, Ош подошёл к двери сарая и тут же выругался про себя самыми дрянными словами, которые орки только смогли позаимствовать у людей. На двери висел огромный стальной замок, убивавший всякую надежду проникнуть внутрь. Почему он не подумал об этом раньше? Разумеется, они заперли дверь.

Коря себя за глупость, Ош изучал дверь и запор только для того, чтобы убедиться в абсолютной их неприступности. Увлёкшись этим занятием, он чуть было не проворонил человека, направлявшегося к сараю. Услышав его раньше, чем увидев, Ош скользнул за угол, лихорадочно сжимая копьё.

«Как странно, – подумал, немного успокоившись, орк, – что человек здесь делает так поздно? Один, да ещё и без факела».

Ош выглянул за угол и увидел, как селянин подошёл к двери и, стараясь не шуметь, тихо отпер замок. Скорее толстый, чем крепкий, он странно и неприятно ухмылялся в сгущавшейся вокруг тьме.

«Мак», – вспомнил Ош его имя, когда мужчина исчез в тёмном проёме, прикрыв за собой дверь. Тут же послышалась какая-то глухая возня.

Когда Ош рванулся к двери и влетел внутрь, всё уже было кончено. Во тьме амбара он сразу увидел Мака. Толстяк стоял на коленях со спущенными штанами, а вокруг его толстой шеи обвивалось что-то тёмное и живое. Из-за огромного и безнадёжно мёртвого тела на Оша смотрели блестящие глаза, и в глазах этих не читалось ничего хорошего.

– Я – Ош, – сказал Ош, положив заострённую палку-копьё на пол. Это был знак дружелюбия, понятный любому орку. Врагу обычно не называли своего имени. С врагом говорили на языке железа и крови.

Пауза затянулась, и Ош начал сомневаться, стоило ли ему вообще приходить сюда.

– Зора, – ответил из темноты амбара низкий голос, и Ош с лёгким удивлением понял, что это женщина.

«Ну конечно, женщина», – подумал он, коря себя за глупость в очередной раз. Это объясняло и небольшой рост, и спущенные штаны селянина, позарившегося на диковинку.

Мускулистые ноги Зоры, охватывавшие шею селянина, разжались, и толстое тело тихо осело на пол. Только тогда Ош увидел, что её связанные над головой руки притянуты верёвкой к толстым стропилам этого старого, но всё ещё прочного строения.

– Я помогу, – сказал Ош и, сняв с шеи нож, опасливо приблизился к новой знакомой. Та ничего не ответила и терпеливо ждала, пока он перережет путы.

Руки Оша дрожали. В сарай почти не проникал лунный свет, и здесь было темно даже для орка. Как только Зора оказалась рядом, его окружил запах её тела. Разумеется, она была орком, а орки не пахнут цветами, но через грязь и пот его плоский нос уловил нечто такое, чего никогда ещё не чувствовал, и это нечто мгновенно спутало все его мысли.

– У меня всё было под контролем, – недовольно буркнула Зора, когда он закончил возиться с верёвками. Голос у неё был действительно неожиданно низкий и от этого даже немного забавный. Не церемонясь, она отпихнула Оша в сторону и подобрала с пола его примитивное копьё. – Ты безликий?

Ош кивнул. Скрывать это было бессмысленно.

– Пойдёшь со мной, – сказала она не терпящим возражений тоном и, прихрамывая, вышла на улицу. Ошу ничего не оставалось, кроме как молча последовать за ней.