Бузуев толкнул его в бок.

—   Ты чего шалишь? — пробормотал он, прикрыв­шись программкой аукциона. — На кой хрен нам эта кобыла?

—   Помолчи, — процедил сквозь зубы Терпухин. — Я знаю, что делаю.

—   Калинин сидит и глазом не ведет, это не та ло­шадь! — яростно зашептал Бузуев.

Терпухин повернул голову в сторону Калинина, одетого в штатское. Тот и в самом деле не обращал внимания на манеж, равнодушно рассматривая собст­венные ногти.

—   Как не та? — прошептал Терпухин. — Ты же го­ворил, что нам все равно, какую лошадь покупать?!

—   Не все равно! Ты что, не видишь? Разве за эту лошадь можно отвалить миллион?

Терпухину стало обидно за Мадонну, но он смолчал, не до конца поняв, к чему клонит друг.

Один из участников решился повысить цену.

—   Первый лот, — объявил аукционщик, — пять тысяч долларов США — раз, пять тысяч долларов США — два...

Терпухин выкинул свой номерок и выкрикнул но­вую цену лота, прибавив сразу десять тысяч.

—   Что ты делаешь? — набросился на него Бузу­ев. — Ты что, хочешь купить целый табун лошадей?

—  Валька, это та лошадь, которая нам нужна! — спокойно произнес Терпухин.

—  Сдурел? — словно не слыша его, еще яростнее прошипел Бузуев. — Я сейчас достану свой «бульдог», и ты перестанешь участвовать в этом лоте под страхом смерти!

—  Ладно, — сказал Терпухина, вырывая из рук Бузуева программку, — смотри!

Слегка прикрывшись программкой, Юрий свистнул. Лошадь застригла ушами. Тогда Терпухин крикнул:

—   Мадонна!..

Услышав кличку, лошадь вскинула голову и ти­хонько заржала. Пораженный Бузуев уставился на Терпухина.

—  Я тебе потом все объясню, — шепнул Юрий,

—   пока продолжим торговаться.

Девятнадцатый номер опять перебил цену. Когда дошли до трехсот тысяч долларов, Бузуев шепнул:

—  Ты прав, этот девятнадцатый — человек Калипина.

—  Триста двадцать пять тысяч! — вдруг объявил «девятнадцатый».

—  Все, мы пропали, таких денег у нас нет, — упав­шим голосом произнес Бузуев.

—  Но ты же утверждал, — взглянул на него Терпу­хин, — что у нас ровно триста пятьдесят тысяч?

—  Ты что, Ильфа и Петрова не читал? — невозму­тимо ответил Бузуев.

—   Первый лот, — объявил аукционщик, — триста диадцать пять тысяч долларов США — раз, триста двадцать пять тысяч долларов США — два! Кто даст Польше? Ну-ка, есть ли у нас более отважные? Триста двадцать пять тысяч долларов США — я не слышу ва­ших предложений! — тянул аукционщик, — три! Про­дано!

Зазвучали аплодисменты.

—   Вот это да! Такая завалящая коняга, а цену за­гнали за триста тысяч... — оживленно обсуждали ре­зультат первого лота участники аукциона. — Лошадь ведь так себе, зад слегка провисает... Тут что-то не так. Уж не подставные ли это игроки?

—   Нет-нет, — убежденно сказал Терпухин незна­комому ценителю лошадиных красот, — с задом у нее все в порядке.

—   Так чего же не надбавили?

—   Просто эта лошадь не про нашу честь, — бурк­нул Терпухин.

Аукционщик хлопнул деревянным молотком и радо­стно закричал:

—   Покупатель номер девятнадцатый становится владельцем прекрасной лошади, единственной и непо­вторимой!

—   Пошли прочь отсюда, — вздохнул Бузуев.

В лимузине Бузуев нервно закурил сигарету и со злостью буркнул:

—   Что делать будем?

—   Как что? У нас все деньги при себе. Поедем туда, куда ты вчера по пьяной лавочке предлагал...

—   И у тебя хватает мужества говорить мне об этом?

—   Конечно, хватает. Ты видел, сколько журналис­тов нас снимало? Нас запросто вычислят...

—   Нас уже вычислили, вот что я тебе скажу, — вздохнул Бузуев. — Я тоже кое-кого вычислил. Эта рожа с девятнадцатым номером — немец. Нет сомнеиия, что это подставное лицо. То, что он уплатил такие деньги за обыкновенную...

—   Мадонна не обыкновенная лошадь, это...

—   Ладно тебе. В любом случае надо попытаться по­мешать отправить эту твою Мадонну за границу.

—   Зачем?

—   Чтобы нарушить их планы. Видишь вон тот ав­тофургон?

—   Вижу...

—   Именно в них транспортируют лошадей. Надо выследить, куда эту кобылку повезут отсюда... Смотри, эго она?

Из крытого манежа на улицу вывели Мадонну, по­местили в фургон и заперли дверцу. Автофургон заур­чал и покинул территорию конно-спортивной базы.

—   Н-да! — обескураженно протянул Бузуев.

—  Что случилось? — встревожился Терпухин.

—   Я ожидал, что вместе с лошадью в фургон забросит пару ящиков с каким-нибудь грузом. Впрочем, груз уже может быть давно в нужном месте.

Приятели последовали за автофургоном. Некоторое время они ехали следом, то отставая, то приближаясь, чтобы не вызвать подозрений. Наконец автофургон свернул в лес и минут через десять уперся в металли­ческие ворота.

—  Это аэродром, Юра, — сказал Бузуев. — Причем  аэродром военный. Он охраняется по всем статьям. Проникнуть на его территорию на машине — бессмыс­ленная затея. Нас тормознут на контрольно-пропуск­ном пункте. Надо лезть через проволоку.

Приятели оставили машину в лесу и, обойдя охраня­емую территорию возле контрольно-пропускного пункта, начались перед двумя рядами колючей проволоки.

—  Я подожду здесь, — сказал Бузуев, — а ты слетай к машине. Там в сумке у меня инструментик есть...

Терпухин помчался к машине. Взяв штык-нож и уже закрывая дверцу машины Терпухин боковым зрением заметил стремительно метнувшуюся к нему фигуру. Юрий только и успел, что повернуться. В его грудь воткнулся ствол автомата и кряжистый человек в черной маске с прорезями для глаз хриплым голосом приказал:

—   Лицом к машине, быстро!

Откуда-то из придорожных кустов выскочил еще один человек с коротким десантным автоматом.

«Омоновцы! Теперь я точно влип! — подумал Тер­пухин, поворачиваясь лицом к машине. — Вот невезу­ха. Впрочем, мог бы быть поосмотрительнее...»

Не успел Терпухин повернуться, как ему резко заломили руки и надели наручники. Схватили за волосы, пригнули голову к земле и повели в лес, подальше от машины.

В лесу Терпухина положили лицом вниз.

—   Кто такой?

Терпухин промычал что-то невнятное. Омоновец взял Терпухин за волосы, оттянул голову назад.

—   Кто такой, б...дь. Говори, а то...

Терпухин увидел перед лицом штык-нож с пилооб­разной насечкой, при помощи которого они с Бузуевым намеревались преодолеть колючую проволоку.

—   Терпухин я, — выдавил из себя Юрий и немед­ленно получил ногой в бок.

—   Кто такой? Говори, а то счас так начну пидарасить, что...

—   Я атаман, казачий атаман, Терпухин! Разве не слышали! Б...дь! Отпусти волосы! — заорал Терпухин, чувствуя, что омоновцы настроены более чем реши­тельно.

—  Атаман? Что еще за новости?

Юрий увидел, что другой омоновец отошел в сторо­ну, вытащил портативную рацию и принялся вести пе­реговоры. Омоновец, занимавшийся Юрием, отпустил полосы, повернулся к товарищу и окликнул его:

—   Марат?

—  Не мешай, — отмахнулся тот. — Командир что- то передает, ни хрена не слышно.

С этими словами Марат отошел еще дальше. Тер­пухин понял, что более подходящий случай высвобо­диться вряд ли подвернется. Ведь омоновец, пытавший его занял неверную позицию — стоял над ним, раско­рячившись вместо того, чтобы упереться коленом в спину. Ясное дело — недоучка!

Терпухин резко прогнулся, поддел ступнями пах омоновца-недоучки и что было силы оттолкнул его от себя. Это упражнение среди коллег Терпухина называ­лось «коброй». Теперь главное — успеть нанести новый удар или завладеть оружием до того, как омоновец опомнится. Если успеет опомниться, то Терпухину бу­дет просто каюк. Но Терпухину повезло. Омоновец ударился затылком о сосну и на несколько секунд пе­рестал что-либо понимать. Эти секунды показались Терпухину самыми драгоценными во всей жизни. Он успел продеть ноги через наручники, чтобы руки ока­зались впереди, ринулся к омоновцу и, сложив руки замком, нанес тому удар в солнечное сплетение.

 За то время, на которое бравому омоновцу расхоте­лось дышать, Терпухин успел отобрать автомат и най­ти ключи к наручникам. Заставив бедолагу-омоновца обнять сосну, Юрий сковал его руки и бесшумно дви­нулся к его товарищу Марату, ведшему переговоры по рации.

Тот даже не оглянулся на шум шагов Терпухина. Че­рез минуту он лежал поверженный мощным ударом. И его бывший спецназовец принудил обнимать дерево.

Через пять минут Терпухин был возле Бузуева.

—   Почему так долго? Что случилось? — тревожно спросил тот.

—  Да прицепились тут одни. Понабирали сопляков в ОМОН...

—   Ты что, на омоновцев напоролся?

—   Да, как видишь, — Терпухин показал два авто­мата и рацию. — Настоящего бойца надо пять лет тре­нировать. А эти салаги выучили мат да умеют только почки отбивать. Самолет не улетел?

—   Нет, тихо пока.

В самом деле, самолет с прогретыми двигателями застыл на взлетно-посадочной полосе, словно кого-то поджидая.

—   Они точно кого-то ждут, — задумчиво произнес Бузуев. Как только он это произнес, послышалось за­вывание милицейских сирен.

—   Юра, я понял! — вскричал Бузуев. — Бегом к нашей машине.

—   Что ты понял? — изумился Терпухин, едва по­спевая за товарищем.

Они подбежали к машине и сквозь редколесье уви­дели, как по шоссе промчалась целая вереница авто­машин.

—   Вперед! В погоню! — заорал Бузуев, быстро уселся за руль, завел двигатель, вырулил на дорогу и поехал вслед за кавалькадой машин.

— Что ты понял?

— Смотри внимательно. Впереди милицейская ма­шина с мигалками, а за ней «мерседес» с правительст­венными номерами. Факт, что в «мерседесе» какой-то крупный чиновник, солидняк!

—А при чем тут наркотики?

— В том-то и дело, что ни при чем. Вероятно, и ко­былка твоя тут ни при чем.

— Осененный догадкой, Бузуев выжал педаль акселе­ратора до упора.

— Держись крепче, Терпухин!

— Держусь. Ты только не врежься в ментов! Не торопись, не выходи вперед! Двигаемся тихо, как мыши.

— Они здесь занимаются черт знает чем, а я дол­жен правила уличного движения соблюдать? — заорал Бузуев. — Мальчик хочет в Тамбов! А дядя хочет в Цюрих, в Бонн!

— Понимаешь? Немец купил кобылку, организовал рейс, все чин чинарем. А тот, кто приехал с милицей­ской охраной, вылетает вместе с ним! Понял!

—А мы ему помешаем?

—   Уж во всяком случае, попробуем помешать... А я- то думал, блин, к чему все это. Вот как они проворачи­вают дела. Чертовы слуги народа!

Милицейские машины доехали до контрольно-про­пускного поста и выключили сирены и мигалки. «Мер­седес» резко затормозил, из него вышел поджарый мужчина с холеным лицом. К нему тут же подскочил подполковник Калинин.

—   Все в порядке? — спросил мужчина.

—   Да, — подобострастно кивнул головой Калинин.

—   Я же говорил, что все обойдется. Не такие уж крутые ребята в ФСБ.

—   Это точно...

—   Как лошадь, в порядке?

—   Все в порядке. Вот документы на нее. Разреше­ние ветеринарной службы, купчая...

—   Кстати, во сколько обошлось замять с тем отча­янным...

—   Каким отчаянным?

—   Послушайте, я же предупреждал, — рассержен­ным тоном произнес высокопоставленный чиновник, — чтобы вы ничего не утаивали от меня! Я имею в виду того парня из ФСБ, у которого не в порядке с головой.

—  А, вы о Бузуеве? — догадался Калинин.

—   Это его труп не нашли, не так ли?

—   Да, не нашли, — несколько замявшись, пробор­мотал Калинин. — Но Мозольцев послал людей во все места, где он может появиться. У них приказ... того, — Калинин дернул головой, изображая убийство.

—   Очень хорошо, — спокойно произнес чиновник и сурово взглянул на подполковника. — В случае чего вы знаете, что вам грозит. Самолет готов?

—   Да-да, — поежился от его сурового взгляда Ка­линин, — пройдемте...

Мужчина с холеным лицом достал из «мерседеса» тоненький дипломат и важно прошел на взлетно-посадочную полосу.

В этот момент сверкающий лаком «кадиллак» на полном ходу ударил в металлические ворота контрольно-пропускного пункта. Они не выдержали удара и распахнулись. «Кадиллак» с ревом вылетел на взлет­но-посадочную полосу и, набирая ход, устремился к са­молету.

—  Держись, Юра! — заорал Бузуев и направил ав­томобиль на левое шасси самолета.

—  Что ты делаешь?! — крикнул Терпухин, пытаясь ухватиться за руль. — Мы разобьемся!

Бузуев захохотал, и «кадиллак» врезался краем бампера в шасси. От удара лимузин отбросило в сторо­ну и развернуло на триста шестьдесят градусов. Бузу- си крепко держал руль. Он опять выжал педаль газа, разгоняя автомобиль.

—  Видишь, уцелели! — лихорадочно блестя глаза­ми, закричал Бузуев. Он развернул «кадиллак» и снова повел его на самолет.

—  А теперь стреляй в турбину, Юра! По лопаткам ее, по лопаткам! — почти визжал Бузуев.

Терпухин высунулся из окна и несколько раз вы­стрелил в жерла самолетных турбин. Раздался режу­щий уши треск, и куски турбин разлетелись по всему аэродрому. Вслед за этим поднялась беспорядочная пальба. Никто не понял, кто на кого напал. Одни, спа­сая жизнь, улепетывали куда глаза глядят, другие па­лили в воздух, третьи залегли за самолетные шасси и старались попасть из пистолетов в неизвестно отку­да взявшийся «кадиллак», на огромной скорости крей­сировавший взад-вперед по взлетно-посадочной поло­се мимо самолета...

—  Ну что, хватит с них? — спросил Терпухин, на­блюдая за перестрелкой.

—  А хрен его знает, может, и хватит, — ответил Бузуев. — Ты подними стекло-то, вдруг шальная за­летит...

—   Смотри, — крикнул Терпухин, — омоновцы!

Они увидели, как через пробитые ворота контроль­но-пропускного пункта один за другим въезжали фур­гоны «ЗиЛ-130». Из них на ходу выскакивали омоновцы и палили в воздух из автоматов с укороченными ство­лами, превращая возникшую на аэродроме сумятицу в хаос...

Тем временем в самолете происходило следующее.

—   Ты все запорол! — орал чиновник на подполков­ника. — Откуда здесь омоновцы? Почему этот чертов «кадиллак» протаранил шасси?

—   Все будет в порядке, шеф, — бессвязно лепетал Калинин. Неожиданно он вырвал кейс из рук чиновни­ка и бросился к выходу из самолета.

—   Стой, ты куда? — взревел холеный, в его руке появился изящный пистолетик.

—   Послушайте! — остановился подполковник. — Только я один смогу прорваться через омоновцев.

—   А зачем здесь омоновцы? — крикнул чинов­ник. — Откуда они?

—   ОМОН для подстраховки... Командир ОМОНа — мой товарищ... Ничего страшного не произошло. Нам бы только этих в «кадиллаке» отогнать.

—   Хотелось бы верить... — немного успокоился хо­леный. — Ладно, сделаем так. Ты подгони к хвосту са­молета машину. Но кейс верни!

—   Тогда все пропадет! — прошипел подполков­ник. — Все документы и все, буквально все...

—   Возьми тогда вот это, — холеный достал из кейса папку с документами и передал ее подполковнику. Тот запихнул папку за ремень брюк и бросился к трапу.

Терпухин сразу заметил, что подполковник выско­чил из самолета и помчался к краю взлетно-посадоч­ной полосы, за которой простиралось поле. За полем синела полоса лесопосадки.

 За ним! — крикнул Терпухин Бузуеву. — Не­сется, как на стометровке, никогда такого не видел.

—   Ты еще не то увидишь! — прорычал Бузуев, пы­таясь тронуться с места, но автомобиль перестал ему повиноваться. — Все, драндулет сдох! Смотри, нас ок­ружают.

—  Еще есть шанс разбежаться в разные стороны.

—   Нет, — ответил Бузуев, — теперь мы должны работать вместе, в одной связке. Тем более что нас ок­ружают...

Действительно, со всех сторон на них надвигались омоновцы.

—   Что будем делать? — тревожно спросил Терпу­хин. — Подполковник уходит.

—  Я знаю, что я сделаю, — почесал нос Бузуев.

—  Что?

—   Я буду сидеть здесь, а ты уходи, пока цел. Иди. Ты еще успеешь добраться до лесопосадки... Попытай­ся догнать Калинина.

—   Нет, я тебя не оставлю, — замотал головой Тер­пухин. — Одного тебя они еще могут хлопнуть, а двоих сложнее.

—   Ты думаешь, что мы вдвоем будем в порядке? — спросил Бузуев, наблюдая, как омоновцы окружают машину.

—  Да, тем более, что подполковник зря бежал.

Бузуев посмотрел на край взлетно-посадочной полосы. Трое или четверо невесть откуда взявшихся омо­новцев вели подполковника Калинина обратно.