После допросов, дачи показаний и различного рода объяснений о его роли в ликвидации террористической группы и освобождении заложниц Бузуев первым же поездом уехал на юг. Он понимал, что если не получит объяснений от Терпухина, то может сойти с ума.

Приятели встретились в ресторане.

—   Так ты, дружище, — после первой рюмки вод­ки спросил Бузуев, — вовсе и не бывший спецназо­вец, да?

—  Да, — ответил Терпухин. Выглядел он неплохо: загорелым, посвежевшим.

—   Значит, ты не знаешь отдыха ни днем, ни ночью, ни зимой, ни летом. Вечно на службе, да?

—   А ты думал! Бывало, что такие праздники, как Новый год, я встречал на заданиях, о которых не рас­сказывают... Эх, давай, Валек, наливай по второй... Мне даже стало казаться, что как только праздник, так сра­зу случается такое, что меня обязательно вытянут прямо из постели.

—   Это психология преступников, — согласился Бу­зуев, наливая в рюмки водку. — Они, когда планируют свои операции, рассчитывают, что во время праздника все пьют... Так ты, Юра, в «Альфе»? И ничего не бо­ишься?

—   Во-первых, названия своего спецподразделения я тебе не скажу, рановато, — ответил Терпухин, — а во-вторых, нет таких людей, которые ничего не бо­ятся. Только психически больные не испытывают страх. Каждый хочет жить. Мы идем на пули, потому, что это надо.

—   Слушай, Юра, а в твое спецподразделение кого принимают? Где берут таких, как ты? У меня такое впечатление, что там одни хитрые, умные и чертовски злобные парни.

—   Нет, — поднял вилку Терпухин, — они должны быть как дети.

—   Почему это?

—   Да потому, что если они не будут наивными и до­брыми, то их просто не возьмут...

—   Не понимаю...

—   Дело в психологической кодировке. Людей с ха­рактером очень трудно нацелить на выполнение кон­кретного задания. Из доверчивых и податливых легче всего сделать... — Терпухин оглянулся, чтобы его не подслушал никто из ресторанных завсегдатаев, — убийцу.

—   Бойцов из вашего подразделения учат убивать профессионально? — прищурился Бузуев.

—   Так я тебе и признался! — воскликнул Терпу­хин. — Это уже секрет. Психологически мы не готовы убивать безоружных. Помнишь, недавно террорист за­хватил корейцев возле Красной площади?

—   Ну да, это же всем известный случай.

—   Мне рассказывали, — продолжал Терпухин, — что снайпер мог снять террориста в первые же мину-

ы. Но не было подтверждения, что у него действи­тельно есть взрывное устройство. Командир дал при­каз снайперу стрелять. А тот в ответ — не могу, дайте подтверждение, что это действительно террорист.

—   И что, снайпера выгнали?

—   Не думаю... Когда действительно подтвердилось, что у террориста взрывное устройство, то ни у кого ру­ка уже не дрогнула бы. Ведь если этот негодяй сдуру дернет за чеку, то погибнут невинные люди.

—   Насколько мне известно, — сказал Бузуев, — чтобы попасть в спецподразделение, стать убийцей- профессионалом, надо пройти очень строгий психоло­гический тест.

—   Да, тебе не светит... Ну ладно, сдашь ты стрельбу, рукопашный бой... Но потом засыплешься на самом глав­ном — моральном факторе. Можно пройти обкатку тан­ками, но не зарезать курицы. Помню, в отборочной груп­пе был у нас один пограничник. Два года в Таджикистане провел, бугай такой, здоровый парень. Очень хорошо се­бя показал и в физической подготовке, и в стрельбе, но когда мы стали прыгать с парашюта, он не смог пере­бороть свою боязнь и повел себя как сопляк.

—   И что с ним?

—   Отчислили.

—   А вы бы дали ему еще один шанс.

—   Валентин! У нас столько желающих служить в подразделении, и если мы с каждым будем вести вос­питательные беседы, то ничего, на мой взгляд, хороше­го не получится. Если человек не мог себя перебороть раз, то такой же прокол он может допустить в боевой обстановке.

Официантка принесла горячее. Приятели заказали вторую бутылку водки.

—   Когда я слышу слово «профессионал», — сказал Бузуев, выпив очередную стопку, — то у меня перед глазами встает образ борца с железными мускулами и ма-аленькой головкой...

—   Ты охмелел, — недовольно произнес Терпу­хин. — Это совершенно другой вопрос... К твоему све­дению, есть такая группа, «Вымпел» называется. Так ребятки там должны знать минимум два языка. Они способны вылететь в любую страну мира и сразу слиться с ее жителями.

—  Ух ты!

—   Вот тебе и «ух ты». У нас, правда, ребята по­проще. Но хочу тебе сказать, — Терпухин склонился над скатертью, — чтобы воспитать настоящего бойца- одиночку, надо потратить не один десяток лет... Слу­шай, я вижу, тут есть хорошие девочки. Давай потан­цуем!..

—   Потанцуешь, а они потом прицепятся, — сказал Бузуев. — Лучше расскажи, куда делся этот Иванау­скас?

—   Иванаускас? — переспросил Терпухин. — И Чечне, где ж ему еще быть.

—  Что, задание продолжается?

—   Да. По данным нашей разведки, на Ставрополье есть атаманы, которые работают на чеченскую мафию. Теперь понял, зачем мне нужно было выпустить Иванаускаса?

—   Кое-что понял, — от выпитого Бузуев потерял координацию движений и не мог наколоть на вилку скользкий гриб.

—   Ты больше не пей, — посоветовал приятелю Терпухин. — Если хочешь, могу предложить тебе со­трудничество. Нам необходимо организовать разведор­ганы, которые смогли бы эффективно работать.

—  Там? — Бузуев кивнул в сторону юга.

—   Да. У нас есть сведения, что чеченские пред­ставители уже получили компромат на атаманов.

А если бы ты почитал кое-какие документы, то многое понял бы...

—   Какие документы? — спросил Бузуев.

—   Их инструкции, — ответил Терпухин. — В них чеченцы призывают поливать грязью тех русских, ко­торые настроены патриотически. Чеченцы считают, что таких патриотов очень легко обвинить в фашизме. А тех, кто поддерживает панические настроения и предрекает гибель России, они всячески привлекают к себе и прикармливают.

Бузуев плохо понимал то, что говорил Терпухин. Он вообще не любил политики. Валентин резко раз­вернулся на стуле и осмотрел ресторанный зал. До­статочно нагрузившись спиртным, Бузуев по своему обыкновению обратил внимание на женский пол. Он увидел за соседним столиком двух симпатичных де­вушек.

—  Хватит политики! Смотри, это в моем вкусе, — сообщил он Терпухину. — Я думаю, что без проблем сниму ее.

—   Я видел, как она танцевала вон с тем верзи­лой, — предупредил Терпухин, — и он смотрел на нее, как кот на сметану.

—   Плевать!

—   Валентин, не лезь, будут неприятности.

—   Да ничего не будет, — отмахнулся Бузуев, под­нялся и пересек зал по направлению к даме. Верзила, которого заприметил Терпухин, тоже поднялся. Вслед за этим произошла стандартная ресторанная разборка, тем более что дело шло к концу вечера, когда все раз­горячены спиртным и,, видя перед собой чужаков, так и нарываются на какой-нибудь скандал. А тут как раз было к чему прицепиться — Бузуев отбивал девушку.

Ему врезали так, что он сидел теперь на зашарканном паркете и прижимал ладонью разбитую губу. Его обид­чик ожидал, когда Бузуев поднимется.

Терпухин присмотрелся к наглецам. Это были бок­серского вида мальчики с приплюснутыми носами, ско­шенными лбами.

«Эге, — подумал Юрий, поднимаясь с места, чтобы заступиться за подвыпившего друга, — это не простой кабацкий вариант, Бузуева зацепили не просто так.»

Увидев, что Терпухин вышел из-за стола, один из молодчиков сорвался с места и ринулся на него. Терпу­хин врезал набегавшему на него в солнечное сплете­ние, прыгнул и припечатал пяткой в лоб еще одного, очкастого. Один из тех, который выскочил откуда-то сбоку, остановился, но поздно — мощнейшим боковым Терпухин завалил и его.

Бузуев уже стоял на ногах. Теперь ему было не до девочек.

—   Ну и хрен с ним, — выругался Бузуев, оказав­шись на улице, — с женским полом. Если бы ты не вмешался, эта баба заступилась бы за меня. Впрочем, они вечно хватают за руки, начинают ныть: «парни, пе­рестаньте драться, давайте договоримся». А здорово ты и лепил этому, который в очках!

—  Совершенно зря. Лишнее все это, — пробормо­тал Терпухин, ведя друга к своей новой машине.

—  Да, лишнее, ты прав, — согласился Бузуев.

—  В следующий раз в ресторанные разборки встре­пать не будем. От этого одни неприятности.

—  Да, я не боец, а вот ты...

Возле машины их поджидали четверо. Бузуев при­свистнул.

—   А, черт, все же влипли...

Однако Бузуев ошибся: среди четверых не было ни­кого из тех, ресторанных, кто затеял драку.

—   Кое-кто хочет поговорить с вами, — обратился один из незнакомцев к Терпухину.

—   Послушай, приятель, — нетерпеливо проговорил Терпухин, — тут за нами охотятся. Нам надо срочно уехать. Машину попортят.

Неожиданно из темноты выступила женщина. К своему изумлению Терпухин узнал в ней Полину Зо­лотареву.

—   Здравствуй, Юра, — сказала она.

—   Полина, ты? Давненько не виделись!

—   Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал, — по-деловому, без предисловий сказала женщина.

—   Что это — кое-что?

—   То, что никто другой сделать не может.

—   Ты когда-то уже говорила мне это, а потом на­шла парня, который сделал это гораздо лучше.

—   Я могу доверять твоему новому другу? — Золо­тарева кивнула на не совсем твердо стоящего на ногах Бузуева. Он хлопал глазами, ничего не понимая в раз­говоре.

—   Да, можешь. Садись в машину, по дороге пого­ворим.

Когда Полина изложила суть дела, Терпухин облег­ченно вздохнул. Он боялся, что Полина потребует ос­вободить из плена свою дочь. Однако ее интересовало совсем другое.

—   У боевиков в плену находится сын известного промосковски настроенного чеченского политика.

—   Я в курсе, — сказал Терпухин. — Это трудное

задание. Тут на одну подготовку потребуются месяцы... Я не успею к началу календарной зимы...

—  Для чего это тебе нужно — успеть к зиме?

—  Каждый год в конце декабря мы встречаемся...

—  Кто это мы?

—  Да все бывшие спецназовцы. Отмечаем День па­мяти.

—   Послушай, — вмешался в разговор Бузуев, — уж не двадцать седьмого ли вы собираетесь?

—   Да, — ответил Терпухин, — именно. В годов­щину штурма дворца Амина. Тогда мы потеряли сво­их первых ребят... Это традиция, не стану же я ее на­рушать.

—   Юрий, ты не можешь отказаться, — сказала По­лина.

—  Почему это?

—   Потому что этот человек уже бежал. Ему помог­ли в этом. Но беглецы где-то застряли.

—   И ты просишь, чтобы я вытащил их?

—  Да, работа подходящая для тебя по сложности.

—   Извини, в этом деле я доброволец или мне за­платят?

—  Пятнадцать тысяч.

Бузуев заерзал на сиденье. Полина заметила это и спросила:

—  Твой друг неравнодушен к деньгам?

—   Нет, Полина, он больше заработает, охраняя проституток на Тверской.

—   И ты?

Терпухин промолчал.

—   Пятнадцать тысяч аванс и пятнадцать тысяч по­сле доставки двух человек.

—  Кто платит за это?

—   Я. Или ты мне не доверяешь?

Терпухин опять твердо произнес:

—   Полина, кто платит за это?

—   Скажем, люди Завгаева.

—   Того самого Доку Завгаева? И что, один из этих людей его сын?

—   Сын его ближайшего соратника.

—   Я лично не знаю ни Завгаева, ни его соратни­ков. Не знаком и с их сыновьями. Но сдается мне, что упоминание в Чечне этой фамилии не совсем жела­тельно.

—   Иногда это необходимо. Особенно теперь, когда война окончена и пора качать нефть. Ну так как, ты со­гласен или нет?

—   Нет, спасибо, Полина.

—  Ты разочаровываешь меня. Во второй раз... Ос­танови машину.

Полина пересела в машину, которая следовала за ними. Бузуев проводил ее глазами.

—   Ты чего не согласился? — набросился он на Тер­пухина. — Это же твоя работа! Такая куча денег!

—   Я не собираюсь портить собственную шкуру. Это во-первых. А во-вторых, как ты думаешь, для чего я выпускал на волю Иванаускаса?

—  Да? Ну ты даешь! Так что, Иванаускас на зада­нии, да? Но она хотела тебя, между прочим...

—   Что ты несешь? — буркнул Терпухин. — Она нашла себе другого.

—  Она верна тебе! Эта женщина смотрела на тебя, как собака на хозяина. Я читал это в ее глазах.

—  Ты ее не знаешь. Она меня терпеть не может. Из-за дочери.

—   Попомнишь мое слово, ты будешь жалеть, что отказался. Она с тобой еще не то сделает, Юрий...

—  Это ты, Валек, женщин боишься, потому что был женат и развелся. А мне с ними делить нечего. Я им никогда не доверял.

—   Я им тоже не доверяю. Вот, смотри, еще од- па, — сказал Бузуев, указывая на «ночную бабочку», дежурящую на выезде из города. — Может, тормоз­нем?

—   Спешить надо, — ответил Терпухин и выжал пе­даль газа до упора. И напрасно. Метрах в пятидесяти впереди оказалась засада гаишников.

Один из них взмахнул полосатым жезлом, приказы­вая остановиться.

—   Сержант Аникушкин, — представился гаиш­ник. — Прошу предъявить документы.

—   Прости, сержант, — решил все уладить по-хоро­шему Терпухин.

—   Ты понимаешь, что ты ехал со скоростью почти сто двадцать кэмэ в час, когда здесь разрешено толь­ко шестьдесят! Это грубейшее нарушение! Ты поста­вил под угрозу жизни людей! К тому же вы только что пили.

Вечер закончился тем, что сержант отобрал у Тер­пухина водительское удостоверение. Денег на взятку не было.

—   Ну что, — вздохнул Терпухин, — потопаем пе­шочком? А, Валентин?

—   Придется... — буркнул Бузуев, покачиваясь на ногах.

—   Дела-а! — сказал Терпухин, — Когда-то я охра­нял резидента тогда еще советской разведки в Кабуле и получил вот такую ма-аленькую пулю. Прямо в ко­лено. Меня, конечно, классно заштопали, но с тех пор не могу долго ходить пешком.

—   Что значит ма-аленькую пулю?

—  Да есть такое спецоружие. Из толпы стрелять...

—   Юра, а сколько раз ты был ранен?

—   Да раза три, когда был в Афганистане. Про пер­вый раз я рассказал, во второй раз был ранен, когда мы окружали банду. Уже серьезно. Тогда я почувство­вал, что это такое. Ранение, особенно полостное, — се­рьезная вещь. Слушай, Валек, выхода у нас нет. Надо соглашаться с предложением Полины. Тогда и машину отдадут, и права, и все на свете нас будет.