До границы с Дамором оставалась еще половина пути, когда провидец Гиб Гэлах с хриплым стоном припал вдруг головою к гриве своего коня. Подъехав к нему поближе, Де Вайле увидела, что старик находится в полуобморочном состоянии. Она покачала головой. Король Фенвик не рассчитал сил своего посланца… куда ему в столь преклонном возрасте скакать без сна и отдыха!
Она спешилась и, взяв обоих коней под уздцы, повела их к ближайшему постоялому двору. Хорошо еще, что это случилось не в чистом поле, а при въезде в селенье. Выбежавший навстречу слуга помог ей снять старика с седла. В дом его пришлось нести на руках.
Гиба Гэлаха усадили в кресло напротив очага, и пока жена хозяина суетилась вокруг него, смачивая уксусом виски, приводя его в чувство и прочими домашними средствами, колдунья заказала обед и, расстегнув плащ, присела рядом, задумчиво наблюдая за стариком. Тот открыл наконец мутные глаза и, встретившись взглядом с Де Вайле, бессильно опустил веки.
Слова им были не нужны. Проворный кухонный мальчишка принес заказанные блюда и кувшин с подогретым вином. Де Вайле села поближе к старику и заботливо поднесла стакан к его губам. Гиб Гэлах сделал несколько глотков, и глаза его прояснились.
— Больше я тебе не спутник, — хрипло сказал он, отстраняя стакан. Если ты станешь ждать, пока я оправлюсь, потеряешь много времени.
Она кивнула.
— Я знаю, ты умеешь больше, чем показываешь нам, — продолжал Гиб Гэлах. — Что ж, теперь руки у тебя развязаны. Оставь меня и поторопись.
Она приподняла бровь, и он поспешно отвел глаза. В лицо Де Вайле никто не мог смотреть подолгу.
— Что ты еще знаешь, провидец? — с едва различимой насмешкой в голосе спросила она.
— Немного, — сказал старик. — И это беспокоит меня. Поспеши, Де Вайле.
Она снова кивнула.
— Мои возможности и впрямь велики. Не беспокойся, я сегодня же перейду границу. И если повезет, нынче вечером буду уже говорить с Баламутом. Все будет хорошо. Отдыхай.
Де Вайле придвинула к себе тарелку и рассеянно принялась за еду. Мысли ее витали где-то далеко. Гиб Гэлах же вовсе ни к чему не притронулся. Он осторожно откинулся на спинку кресла и снова закрыл глаза.
— Боюсь, мы не встретимся больше с тобою, — вдруг сказал он. — Зрение мое слабеет… не могу различить… но кого-то из нас скоро не будет в живых. Поэтому простимся, Де Вайле.
Она перестала жевать.
— Что ты видишь?
— Я вижу кровь между нами… искупительную кровь. Может статься, я не выйду уже за порог этого дома. Пора подумать о священнике. Если есть на твоей совести какой-то грех, подумай и ты об этом, Де Вайле.
— Хорошо, — сказала она, усмехнувшись. — Я подумаю. Но что такого ты мог сотворить, Гиб Гэлах, чтобы для искупления этого греха кому-то понадобилось выпускать кровь из твоего старого тела?
— Что ты знаешь обо мне? — он открыл глаза и глянул на нее остро и проницательно, как глядел в дни своей молодости, когда еще не был провидцем, не смотрел в будущее и не имел такого вида, будто спит на ходу. — Я ведь тоже человек, такой же человек из плоти и крови, как и ты, женщина. И я любил и ненавидел, и убивал врагов. Кто знает, чья кровь вопиет сейчас к небу, требуя расплаты?
Де Вайле ничего не ответила и в свою очередь отвела взгляд.
— Хорошо, — сказала она через некоторое время. — Простимся, как положено.
Обед остался недоеденным, вино — недопитым. Гиб Гэлах все еще не имел сил подняться с кресла, куда его усадили, и Де Вайле склонилась к нему, целуя троекратно, как требовал старинный обычай Данелойна, — в лоб, дабы простились недобрые помыслы, в щеку, дабы простились недобрые чувства, и в уста, дабы простились недобрые речи. Он ответил ей тем же, и колдунья не заметила в его движениях и тени брезгливости, с какою обычно прикасались к ней люди. Лицо старика было торжественным и спокойным, когда он смотрел ей вслед, но она вышла не обернувшись.
Всего час спустя она пересекла границу между мирами. И всего час спустя умер Гиб Гэлах, не дождавшись священника, сидя в том же кресле и с тем же выраженьем лица. Очень стар был провидец, и может быть, судьба пощадила его, даровав мирную смерть — не от ножа убийцы.
* * *
Поразмыслив немного, Де Вайле выбрала для себя обличье, пригодное, пожалуй, для любого мира. Представители этого племени, казалось, были воистину вездесущи — черные, горбоносые, наглые, обладающие своим собственным тайным знанием, бессмертные и не меняющиеся с веками. И по улицам Петербурга побрела старая цыганка, толстая и безобразная, в пестрых юбках и с золотыми кольцами в ушах.
Поиском заниматься она умела и не сомневалась, что очень скоро нападет на след затерявшегося сотоварища. Де Вайле шла вразвалочку, время от времени приставая к прохожим с предложением погадать. Гадать она тоже умела, и хотя кое-кто шарахался при виде ее безобразия, в карманах у нее очень скоро появились денежки, что было совсем нелишне. Но под плутовато-безмятежным выражением лица старой цыганки скрывались настороженность и напряжение. Склоняясь над очередной рукой, она плела цветистые байки, не слыша ни слова из того, что говорит, ибо в это время сознание ее, обратившееся в подобие частого сита, пропускало через себя непрерывный поток — мутную реку мыслей, желаний, страстей человеческих, и поток этот ширился, захватывая все больше и больше из общего грязного варева огромного города. Рано или поздно в нем должен был промелькнуть хорошо знакомый ей импульс, язвительная мысль Баламута Доркина, нетерпеливый стук его сердца…
Она не спешила и была очень внимательна. Однако в какой-то момент напряжение стало чересчур велико. Ей пришлось прервать свою гадательную деятельность и отыскать тихий уголок, где можно было присесть, расслабиться и всецело предаться поиску.
Но час шел за часом, а результата все не было. Чрезмерная усталость заставила ее наконец остановиться, вернее, измученный организм сам собою отказался работать далее, и сознание вернулось к ней. Де Вайле очнулась от транса и с некоторым удивлением обнаружила, что солнце уже почти село. Странно… обычно ей не требовалось так много времени, чтобы разыскать хорошо знакомого человека.
Она обнаружила себя сидящей в небольшом сквере. В песочнице перед нею копошились дети. Де Вайле поморщилась, услышав их писклявые, звонкие голоса, поднялась на ноги, разминая затекшие члены, и медленно побрела прочь. Пора было позаботиться о еде и ночлеге. Недоумение, однако, не покидало ее. Неужели Доркин выбрался за пределы города? Это плохо… страна велика. Пока она определит, в какую сторону он подался, уйдет очень много времени. А впрочем… Ей вспомнились слова короля: «Если не найдете его, не возвращайтесь. Пусть хотя бы Камелон не достанется врагу». Де Вайле презрительно скривила рот. Камелон был теперь у нее и в случае чего у нее и останется, но что ей с того? Ей так же мало нужен этот мир, как и любой другой. Ах, Баламут… чего еще можно было ожидать от этого дурака? Сначала он отказывается вернуться, а потом и вовсе пропадает. Наверняка влип в какую-нибудь историю. В сердце ее вспыхнуло беспокойство, но его тут же заглушила злоба. Она, конечно, поищет его… еще немного. Но если он сдох наконец — значит, получил по заслугам. К черту!..
И она постаралась выкинуть покамест эту заботу из головы. Были дела понасущнее.
Де Вайле остановилась близ автобусной остановки, раздумывая, воспользоваться ли местным транспортом или перенестись своими силами, которых почти не осталось после долгого пребывания в трансе. И тут кто-то окликнул ее, галантно и куртуазно, совсем не в обычае этих каменных дебрей:
— Сударыня, позвольте обратиться!..
Де Вайле резко обернулась.
Перед нею стоял молодой человек. Не землянин, это было видно сразу, по одной только манере держаться. И как будто вовсе не из таких, кто пользуется услугами гадателей и прочих знахарей. С первого взгляда чувствовался в нем аристократ, со второго — воин, и только с третьего Де Вайле оценила его удивительную красоту.
«М-да, наверняка любовные дела», — устало подумала она, и толстая уродливая физиономия старой цыганки сделалась еще уродливей, растянувшись в улыбке.
— Чего ты хочешь, красавец писаный? Сразу могу сказать, и без всякой платы притом, что в конце любой дороги ждет тебя счастье…
В светлых зеленых глазах его промелькнула тревога.
— Верю, что способности ваши велики, сударыня. Однако не счастья я ищу. Не откажите в помощи.
Заинтригованная колдунья на время позабыла о своей усталости. Что может быть нужно этому страннику между мирами?
— Что ж, погадать тебе, красавчик? Отойдем-ка в сторонку!
— Умеете ли вы отыскивать пропавших людей? — без обиняков спросил молодой человек, следуя за нею.
Де Вайле вздрогнула. Надо же, и у этого такая же нужда…
— Как тебе сказать, — осторожно отвечала она. — Обычно в мои услуги это не входит. Но за хорошую плату… да за красивые глаза…
Она криво улыбнулась, но он не ответил на улыбку.
— Я заплачу щедро, не сомневайтесь. Мне надо разыскать двоих человек и как можно скорее. Если вам это трудно, сударыня, может быть, среди ваших сородичей найдется желающий хорошо заработать и знающий свое ремесло…
— Я знаю свое ремесло, — сухо отозвалась Де Вайле.
— Верю, — серьезно сказал молодой человек. — От вас исходит сила… но очень уж мне не везет в последнее время.
— Какая такая сила, красавчик? — насторожившись, но с нарочито беззаботным видом вынимая колоду карт, спросила Де Вайле.
Он только прищурил глаза, следя за ее действиями.
— Думай о человеке, которого ищешь, брильянт ты мой яхонтовый, — не дождавшись ответа, нараспев сказала она и принялась тасовать карты. Король или дама?
— Король… два короля, — спохватился он.
— Начнем с кого-нибудь одного, — усмехнулась Де Вайле. — Блондин, брюнет?
— Блондин, — без промедления ответил молодой человек. — Начнем с него.
О какой это силе он сказал? Только эта мысль и волновала колдунью, когда она наугад вытаскивала карту из колоды.
— Он?
Это и в самом деле оказался бубновый король. Но еще одна карта выскользнула следом и упала к ее ногам. Они одновременно нагнулись за нею, но колдунья успела первой.
— Славно, — протянула она, вертя карту в руках. — Крестовый король! Второй человек, которого ты ищешь, — тоже мужчина? Черноволосый?
— Да.
— Они вышли вдвоем, и стало быть, связаны друг с другом. Может быть, они и находятся в одном месте? — Де Вайле пристально поглядела на своего клиента.
Даже сквозь загар было видно, как побледнел молодой человек при этих ее словах. На лице его на мгновение выразился настоящий ужас, но он тут же взял себя в руки.
— В одном месте, сударыня? Это невозможно…
Голос его, однако, предательски дрогнул.
— Нет ничего невозможного в мире, — Де Вайле снова заговорила нараспев. — Позолоти ручку, красавчик, и может быть, я даже скажу тебе, что это за место…
Она была не на шутку заинтригована, ибо все ее необыкновенное чутье твердило ей теперь, что встреча эта отнюдь не случайна. Про себя она уже решила, что не отпустит молодого человека, покуда не дознается всего. И приняв деньги, которые он протянул ей не считая, она вновь начала тасовать колоду. Карты заиграли у нее в руках, расходясь веером и снова сходясь, и непонятно каким образом меняясь местами. Клиент следил за ними как завороженный.
Бубновому королю грозила опасность со стороны крестового. Вплоть до лютой смерти. Но и сам он был не так-то прост… Де Вайле молча взирала на разворачивающуюся перед ее внутренним взором драму, сама зачарованная неожиданно глубоким внутренним значением событий, как вдруг что-то случилось с нею. Густая темная пелена затуманила взор, карты сделались мертвыми глянцевыми картинками, и колдунья ощутила такую усталость, что руки у нее задрожали.
— Ничего не выйдет, красавчик, — с трудом выговорила она, складывая колоду. — Дело твое совсем непростое, и что-то мешает мне видеть… Но оба они — те, кого ты ищешь — находятся в одном месте, как я и сказала.
— Ради всего святого! — вскричал молодой человек при виде ее потухшего взора. — Попробуйте еще раз! Вы не представляете, как это важно… прошу вас… чем я могу вам помочь?
Он был ужасно расстроен. Де Вайле, превозмогая слабость, вновь пристально поглядела на него.
— Я попробую, конечно. Но сначала ты должен мне кое-что рассказать…
* * *
— …Меня поманили именем Хораса, — Никса Маколей сдерживал гнев, — и я забыл обо всем на свете. В результате я целый час прождал в пустой квартире, где так никто и не появился. Тем временем друг мой пропал… он не вернулся ко мне в дом и вот уже два дня не дает о себе знать. И хотя я совсем не понимаю, в чем тут дело, но теперь уверен, что он попал в ловушку. Этот человек, Басуржицкий, наверняка был пособником Хораса… если, конечно, то, что вы говорите, — правда, сударыня, и бедный Овечкин находится сейчас там же, где и Хорас…
— Так оно и есть, — невозмутимо сказала Де Вайле.
— Но зачем… — растерянно начал Никса.
— Зачем… скажи-ка мне, красавчик, как сумел ты определить, что Овечкин твой наделен магической силой? И не его ли имел ты в виду, сказавши, что от меня исходит такая же?
— Да, сударыня. А определить это мне помог талисман… фамильная драгоценность Маколеев. Он откликнулся на вас так же, как и на Овечкина.
Колдунья оживилась.
— Талисман… Нельзя ли мне глянуть на него?
— Пожалуйста.
Никса Маколей расстегнул воротник рубашки и извлек на свет Божий оправленный в серебро и подвешенный на цепочке стеклянный кубик, в котором Михаил Анатольевич Овечкин без труда узнал бы родного брата своей странной и милой сердцу «игрушки», найденной в Таврическом саду. Только стекло его отливало зеленью, в то время как кубик Михаила Анатольевича был бирюзового оттенка.
Де Вайле же при виде кубика тихо присвистнула.
— Понятно, — сказала она. — У твоего друга, король, был при себе такой же. Вот и вся причина его «магической силы».
Никса изумился.
— Вот как! И у вас, сударыня…
Колдунья кивнула.
— Я знаю, что за талисман у твоего Овечкина. И даже знаю, где он его взял…
Это Никсу не интересовало. На лице его вдруг выразилось сильнейшее беспокойство.
— Значит, он и вправду не лгал… никакой он не чародей! Бог ты мой… так ведь ему грозит тогда настоящая опасность!
Он нервно выпрямился.
— Сударыня, я прошу вас… приложите все усилия — разыщите его! Я должен его защитить! И как я сразу не понял… Хорас продолжает издеваться надо мной!
Де Вайле усмехнулась.
— Я помогу тебе, король. Тебе нужен Овечкин, а мне нужен его талисман… думаю, это недорогая цена за спасение твоего друга.
Никса недоуменно поморгал глазами, глядя на нее.
— Я думаю, он должен решить это сам…
— Он решит, — с непонятным весельем в голосе сказала Де Вайле. — Он решит! А ты ступай домой, король, и жди. Мне нужно отдохнуть, собраться с силами. И думаю, что не позднее завтрашнего дня я принесу тебе весть…
Ей многое стало ясно. И глядя вслед молодому королю, Де Вайле думала о том, что Доркина искать уже не придется. Вернее, искать она его будет там же, где и Овечкина с талисманом. Баламут наверняка напал на след Тамрота возможно, сыграл свою роль тот защитник и друг, которого предрек ему при расставании Гиб Гэлах, — и тоже попал в ловушку. В этом она почти не сомневалась. Но что останется от двоих людей и одного талисмана к тому времени, когда она их разыщет, — известно было одному только дьяволу. Могущество Хораса, врага Никсы Маколея, было впечатляющим… карты, которыми она пользовалась при последнем гаданье, умерли навсегда — теперь она это знала. И работа ей предстояла… Де Вайле поморщилась. Она собрала последние силы и перенеслась в свое убежище прямо с того места, где была, пренебрегши всякими правилами скрытности и тайны. Хорошо еще, что стояла она в тени дома и никто не заметил внезапного исчезновения старой цыганки, как будто растворившейся в этой тени.