«А я думаю, что тебе нужно обратить внимание на то, что в этой клетке пол черный».
«Разве это имеет какое-нибудь значение?» — удивился Ковард и остановился.
Злобный Я самодовольно ответил: «А в предыдущей клетке пол был белый. Возможно, ты этого даже не заметил, ты ведь бежал как ошпаренный! Но это так: в первой клетке пол был черный, во второй — белый, сейчас опять — черный. Тебе это ни о чем не говорит?»
«Это шахматная доска!» — догадался Ковард.
«Именно! И по логике вещей, таких клеток должно быть шестьдесят четыре! Если число клеток конечно, то смею предположить, что где-то за краем и есть та свобода, о которой ты так вожделенно мечтаешь».
«Не факт, — возразил Ковард. — Можно бесконечно бегать по этим клеткам, словно по лабиринту, выбиваясь из сил, да так никогда и не достичь края этой тюрьмы».
«Можно, — согласился Злобный Я. — Но опять-таки, смею предположить, что эта искристая дорожка и есть кратчайший путь к краю. Так что таких клеток будет максимум восемь. Согласен?»
«Это всего лишь гипотеза. Гипотеза, кстати, спорная, — Ковард почувствовал свое логическое превосходство. — Этих клеток может быть восемь, десять и т. д. и т. п. С чего ты взял, что эта дорожка — наикратчайший путь?»
«Да, ты прав. Но если это шахматная доска, то все равно мы имеем шанс когда-нибудь добраться до края. А там, надеюсь, будет что-то более интересное, чем эти клетки, огороженные прутьями».
«Возможно, — Ковард увлекся спором и готов был продолжать его бесконечно. — Но у нас нет ни одного доказанного факта. Все это просто предположения, которые могут быть абсолютно необоснованными, Кстати, и кто тебе сказал, что я вожделенно желаю свободы? Вот чего я по-настоящему желаю, так это сыра!»
Но Злобный Я не отступал: «Брось свои крысиные штучки! Я точно знаю, что желаю свободы. А раз я — это ты, то и ты желаешь свободы! И не юли, а лучше беги! Покаты тут со мной споришь, дорожка стала менее заметной!»
Ковард подпрыгнул и сорвался с места: «Я бегу-у-у!»
Крысиное чутье подсказало ему, что Злобный Я прав и нужно торопиться. Никогда ранее он не испытывал столь сильного нервного возбуждения. Его сердце стучало в бешеном ритме, словно бубен под рукой шамана, вошедшего в транс, и с такою силой, что Коварду показалось, будто все его тело от кончика носа до хвоста безудержно вибрирует.
«Я бегу-у-у! Считай клетки!» — крикнул он Злобному Я.
«Раз, то есть три, четыре…»
Неожиданно твердь под лапами Коварда сменилась пустотой, и он сорвался в темную холодную бездну, но отчего-то страха падения не испытал, а просто сильно удивился: «Это же только пятая клетка. Почему уже край? Может, это вовсе не шахматная доска?»
«Шахматная, — раздался совершенно спокойный голос Злобного Я. — Просто мы были где-то в центре. Интересно, я даже и не подозревал, что так приятно падать!»
«А может, это не падение, может, это полет? — засмеялся Ковард. — Ух! Я птица!»
«Летишь, как ангел, упадешь, как черт, — осадил Злобный Я. — Помнишь, так говорила наша мама?»
«Наша мама? — удивился Ковард. — Озадачил ты меня. Да и вообще, ты часто стал употреблять слово «мы». Мне это не нравится!»
«Ну во-первых, если говорить об этом, то сейчас мы с тобой не два человека, а две крысы. А во-вторых, я действительно собираюсь от тебя отделиться».
«И каким же это образом, позвольте полюбопытствовать?» — ехидно спросил Аркадий Францевич.
«Не знаю, но я…»
Злобный Я не успел закончить свою мысль, поскольку головокружительный и приятный полет внезапно закончился сильным ударом, означавшим приземление.
— Ой ё! — взвизгнул Ковард.
— Ой ё! — взвизгнул Злобный Я.
У Коварда зашумело в голове и перед глазами закружилась золотая мошкара.
«Наверное, я умер», — подумал Ковард. Но шум в голове постепенно ослабел, и к нему стало возвращаться зрение, а сознание медленно стало воспринимать окружающий мир. Первое, что он осознал, было неприятное чувство от чужого сверлящего пристального взгляда. На Коварда в упор смотрела большая серая крыса.
Аркадий Францевич внутренне передернулся: «Вот же мерзость какая!» — но тут же вспомнил, что он и сам крыса. От этой мысли гамма внутренних ощущений мгновенно изменилась, и чувство брезгливости сменилось чувством симпатии: «В этом взгляде чувствуется интеллект!»
— Ты кто? — спросил Ковард.
— Я Аркадий Францевич Ковард. А ты кто?
Ковард удивился («Каков наглец!») и ответил с плохо скрываемым раздражением:
— Самозванец! Это я — Аркадий Францевич Ковард! У меня даже паспорт есть!
— Вот как? — засмеялась крыса. — И предъявить этот паспорт можешь? С фотографией, с пропиской? И на фото будет твоя милая крысиная мордашка? Я так понимаю?
Мысль, словно озарение, пронзила мозг Аркадия Францевича:
— Боже! Так ты Злобный Я?! Ты и на самом деле отделился?!
— Выходит, так. Теперь мы две отдельные крысы. Интуиция меня не подвела.
— Но ведь мы спим. А когда проснемся, то не думаю, что ты сможешь…
— А ты меньше думай! — перебил Злобный Я. — Что ты все загадываешь на будущее? Живи настоящим! Жизнь коротка, и глупо тратить свое время на пустые мечты. Проснемся не проснемся — это все пустое. Сейчас что нужно делать? Ты знаешь?
— Я нет. А ты? — Ковард вопросительно посмотрел на своего собеседника.
Злобный Я стал на две лапки и осмотрелся:
— Да. Унылый пейзаж. Сплошная сырость и серость. Я бы даже сказал, что тут вообще нет никакого пейзажа. В реальности сна все могло бы быть и более привлекательно. Одно ясно: мы уже не на шахматной доске. Хорошо это или плохо — не знаю. Искристой дорожки нет, значит, наше движение, по идее, закончено. Нужно ждать. Сейчас должно что-то случиться. Иначе какой смысл был в этом беге?
— Мы убежали от луны. Наконец-то она не раздражает меня своим сырным запахом! — сказал Ковард больше для того, чтобы что-то сказать. Его смущали собственные чувства: ему ничего не хотелось — ни бежать, ни есть, ни просыпаться. Внутри у него была пустота. Ему показалось, что сейчас так естественно было бы исчезнуть вовсе. Вот решение всех проблем! Нет Аркадия Францевича Коварда — и нет ничего, о чем можно было бы сожалеть или печалиться, ничего, к чему бы хотелось стремиться и чего достичь. Нет ничего. Вообще ничего!
Только вот одна деталь: если он, Аркадий Францевич Ковард, исчезнет, то исчезнет ли с ним Злобный Я? А вдруг нет? Если Злобный Я останется вместо него? И что тогда получится, этого исчезновения никто не заметит? Лжеаркадий Францевич Ковард будет как ни в чем не бывало ходить по земле — принимать решения, совершать поступки, делать научные открытия, спать с его, Коварда, женщинами? И никто не заподозрит подлога? Ужас! Нет, исчезать еще рано!
— Ты слышишь? — голос Злобного Я отвлек Коварда.
Где-то далеко аукал и звал голос ребенка.
— Эй! Эй, крыса! Ты где?
— Здесь! — крикнули Ковард и Злобный Я.
Зовущий голос стал ближе:
— Иди сюда! Нет! Стой там! Я мчусь к тебе! Слышишь?
— Слышу! — опять в один голос отозвались крысы.
Раздался звук ревущего мотора, и через секунду рядом с Ковардом и Злобным Я, поднимая пыль, резко затормозил квадроцикл, которым управляла белокурая девочка.
— Опа! А вот и я!
Девочка спрыгнула с квадроцикла, одернула платьице, рассеянно посмотрела в сторону крыс, видимо, ее мысли были заняты чем-то более важным. Она обежала квадроцикл со всех сторон, проверила надежность крепления багажника, на котором валялся синий школьный портфель с яркой наклейкой — улыбающейся пчелой, лежащей на спине под цветком мака. Надпись на наклейке гласила: «Забей на все!»
Убедившись, что все в порядке, девочка остановилась и посмотрела в сторону крыс. У нее явно было прекрасное настроение: она хихикнула и сделала реверанс:
— Здрасте!
«Дюймовочка», — догадался Ковард.
— Дюймовочка? — спросил Злобный Я.
«Выскочка», — раздраженно думал Ковард о Злобном Я.
— Он самый, — ответила девочка и удивленно спросила: — А почему вы вдвоем? И кто из вас Ковард?
— Я! — разом ответили крысы.
— Ну и ну! — озадаченно помотала головой девочка. — И кого из вас я должен провезти?
— Меня! — взвизгнули крысы и, толкая друг друга, бросились к ногам Дюймовочки.
Девочка испуганно отскочила в сторону:
— Тихо вы, шальные! С ног собьете! Ладно, садитесь! Нет времени с вами разбираться! И так я тут вторую ночь торчу из-за вас! — и, секунду помедлив, решительно, совершенно по-мужски вскочила на квадроцикл. Крысы едва поспели за ней. Машина взревела и сорвалась с места, подняв густое облако пыли, которое, ненадолго зависнув в воздухе, зажужжало, словно пчелиный рой, и осыпалось вниз искрящимся дождем.
— Держитесь! — крикнула Дюймовочка, и ее голова повернулась на сто восемьдесят градусов. — Не поцарапайте сиденье! Вещь казенная: сказано относиться бережно!
— Кем сказано? — попытался уточнить Злобный Я, но малышка еще сильнее нажала на газ.
«Вау! Вот это скорость!» — подумал Ковард и, игнорируя предупреждение Дюймовочки, со всей силы впился своими острыми крысиными коготками в мягкое кожаное красное седло квадроцикла.
— Куда мы так мчимся? — прокричал Злобный Я, который, в свою очередь, тоже не пощадил кожаную обивку.
— Примчались уже, — сообщила Дюймовочка и, заглушив мотор, соскочила с квадроцикла. — Слезайте!
Крысы послушно исполнили приказание.
Увидев исцарапанное сиденье, девочка округлила глаза, а потом скривилась как будто от зубной боли:
— Просила же вас! Э-э-э! — досадливо махнула она рукой. — Нет, ну просила же! Вот твари!
— Попрошу выбирать выражения! — возмутился Ковард. — Нечего было устраивать ралли Дакар! Сама виновата! Как нам нужно было держаться? За воздух?
Дюймовочка оставила без внимания вопрос возмущенной крысы и, казалось, потеряла всякий интерес к своим недавним пассажирам. Она пристально рассматривала глубокие царапины на коже сиденья квадроцикла.
— Да-а… — огорченно протянула она, — испортили такую хорошую вещь. Придется ремонтировать.
Она ловко сняла с багажника школьный портфель. В нем оказались совсем не школьные вещи: скальпель, ножницы, разводной гаечный ключ, пассатижи, набор кожаных лоскутов, тюбик клея с красноречивым названием «Приклею насмерть» и ветошь. Ловко открутив сиденье квадроцикла, Дюймовочка за считаные мгновения срезала с него поврежденную обивку и заменила ее, обтянув сиденье новым кожаным лоскутом.
— Так-то будет лучше, — удовлетворенно сказала она, прикручивая сиденье обратно. — По-моему, я гениальный мастер. Да? — спросила она у крыс.
— Гениальный! — ответили крысы в один голос.
— То-то, рота! — хихикнула Дюймовочка и без разбору запихала инструменты в портфель. — Так! Занимаем места согласно купленным билетам! Концерт начинается!