Ковард откинулся на спинку стула и сильно сомкнул веки в надежде избавиться от рези в глазах. Давно закончился рабочий день, и Стриганов, хотя и задержался немного, но в какой-то момент беспомощно поднял руки и замотал головой:
— Все-все-все! Сдаюсь! Не знаю! Завтра. Подумаем над этим завтра! Хорошо? Мне нужно бежать!
И у самой двери обернулся:
— В случае чего ключ у вас в кармане.
И вот уже настал тот час, когда все же нужно было уходить. Не ночевать же в лаборатории, в самом деле! Ковард открыл глаза — и перед его взором несколько секунд летали светящиеся «мухи».
«Устал, — подумал он. — Боже, как я устал! Столько событий за такой небольшой промежуток времени! Да, да, столько событий — и ни одного приятного».
«Я бы не был столь категоричен», — возразил Злобный Я. Его голос прозвучал весело и оптимистично, что резко контрастировало с настроением самого Коварда.
«Вот как? — раздраженно спросил Ковард. — Впрочем, я не нуждаюсь в твоих комментариях».
«Да ладно! Не будь букой! Война с самим собой не приводит ни к чему хорошему. А пока мы с тобой одно целое, давай уж напряжемся и не будем ссориться!»
«Вот именно — напряжемся! Как я устал напрягаться! Как ни напрягайся, а счастья нет!»
«Э, брат! Ты не бука, ты брюзга! — хохотнул Злобный Я. — А что такое счастье? Скажи, каким ты представляешь счастье?»
Ковард растерялся. Он и вправду никогда не задумывался над этим. Действительно, что такое счастье?
Злобный Я поторопил, он ждал ответа:
«Ну?»
«Счастье?.. — задумчиво спросил Ковард. — Для меня?»
«Ну а для кого же? Для тебя».
«Счастье — это… Счастье — это…»
Ковард почувствовал себя маленьким мальчиком, который все еще верил в сказки и в то, что для всех хороших и послушных детей случается чудо и самое заветное желание, единственное и сокровенное, обязательно сбывается. Простой вопрос «что такое счастье?» заставил его заново пережить детские страхи: «Я — плохой. Я только притворяюсь хорошим. Я хочу быть хорошим, но у меня ничего не получается. И оттого мое заветное желание никогда не сбудется. Тогда зачем ломать голову над этим? Зачем из многих «хочу» выбирать только одно? Я все равно не стану настолько хорошим, чтобы заслужить чудо».
«Ну вот, — констатировал Злобный Я, — ты не знаешь, что такое счастье. И тем не менее сожалеешь о том, что у тебя его нет. Я всегда говорил, что ты нелогичен и непоследователен. Хотя ты достаточно талантлив. В области биологии, конечно. Вот оттого к тебе приставлен я, чтобы твой талант, божий дар, не канул в Лету».
«А ты разве смыслишь в биологии? — ехидно спросил Ковард. — Что-то за тобой я никогда не наблюдал каких-то особенных познаний в этой области».
«Нет. В биологии я не смыслю ровным счетом ничего. Но ты всегда утверждал, что ты замечательный биолог. А я тебе верю! Я знаю, что ты не лукавишь, говоря это. Может, разве только совсем немного. Но если человек в чем-то действительно убежден, искренне и категорически, то в большинстве случаев так дело и обстоит. Ты же помнишь: мыслеформы материализуются?»
«Мыслефомы? Что это за термин такой?»
«Мой новый термин. Если хочешь знать, то я очень талантливый психолог, — Злобный Я засмеялся. — Дивны дела Твои, господи! Внутри недотепы биолога живет тонкий и высокопрофессиональный психолог!»
«Хвастун!»
«Не более, чем ты!»
«Как же ты мне надоел!»
«Так же, как и ты мне!»
«Знаешь что?!»
«Что?!»
«Все! Тишина! Не хватало еще сойти с ума. Все! Ты психолог, я — биолог, мы живем в мире».
«Хорошо. Но ты первый начал».
«Начал и закончил. Интересно, хм… Вот ты как психолог ответь: что сейчас делает Эльвира?»
При мысли о супруге у Коварда защемило в области сердца.
Злобный Я задумался и уклонился от ответа:
«Я психолог, но не ясновидящий. Хотя могу предположить, что… ей тоже не по душе эта история. Она, конечно, не ожидала, что ты возьмешь вот так просто и уйдешь. По ее мнению, настоящего конфликта не было. Все как обычно. Ни больше ни меньше. И вдруг такая реакция!»
«Вот именно! Как обычно! Вдумайся в эти слова! Как обычно, она меня унизила!»
«А что, это случилось в первый раз?»
«Нет!»
«Ну тогда в чем же дело? Почему раньше ты это терпел, а сейчас взбунтовался?»
«Потому что всему, всему, всему, а тем более терпению, есть предел! Стоп! — догадка озарила лицо Аркадия Францевича. Он бросился к столу и буквально впился взглядом в тетрадь со своими записями. — Ага. Вот здесь. На этой стадии поднимаем концентрацию до предела, и тогда… Неужели? Как же все просто!»
«Что там?» — полюбопытствовал Злобный Я.
«Родной мой! Ты даже себе не представляешь!»
«Родной? С каких это пор? Нет, действительно, что произошло?»
Ковард закружился по лаборатории:
«Да! Произошло, произошло, произошло… Произошло чудо! Счастье!»
«Я рад за тебя».
«А я-то как рад! С ума сойти! Вот как бывает: ищешь-ищешь решение, мозги ломаешь. И с одной стороны подойдешь, и с другой примеришься. А решение — вот оно! Под носом! Увеличили концентрацию до предела. А что за пределом? Если не смерть, то что? Перерождение! Вот-вот! А умереть-то мы этой хромосоме не дадим. Не дадим! Вот! Ты уловил суть?»
«Не совсем. Точнее, совсем не уловил. Но это, я так понимаю, для тебя не сильно важно».
«Да ладно! Не забивай себе мозги».
Аркадий Францевич сел и счастливо улыбнулся.
«Все же жизнь прекрасна, — подумал он. — Наверное, счастье — это когда тебе кажется, что жизнь прекрасна»
«Да. Вполне приемлемая формулировка. И знаешь, какое в этой формулировке главное слово?»
«Счастье?»
«Нет. Главное слово — кажется. Счастье — это когда тебе кажется, что жизнь прекрасна».
«Ладно. Пусть так. Но испортить мне настроение у тебя не получится. Можешь зря не стараться. Вот так! А я сейчас возьму и пойду домой!»
«Домой, это куда?»
«Домой — это домой. И не задавай больше вопросов! Я иду домой!»