Аркадий Францевич шел на работу. Впервые в жизни он не считал шаги и голова его была свободна от мыслей. И несмотря на то что с утра Эльвира Павловна озадачила его своим настойчивым желанием взять на воспитание ребенка из детского дома, выйдя из подъезда на улицу, Ковард тут же забыл об этом факте. Его абсолютно ничего не тревожило, и он чувствовал себя превосходно. Один раз мимолетно он вспомнил о предстоящем, по предположению, не очень приятном разговоре с Брыкзой, но мигом отогнал от себя эту мысль.

«Будь как будет», — решил Аркадий Францевич.

Он глубоко, всей грудью вдыхал прохладный сырой воздух, любовался кружением падающих осенних листьев, беззастенчиво рассматривал встречных прохожих, иногда останавливался и, задрав голову вверх и прищурив глаза, глядел на плывущие по серому низкому небу кудрявые облака. Из-за этого на свой путь Ковард потратил около получаса и зашел в лабораторию за три минуты до начала рабочего дня.

Стриганова на месте еще не было. Этот факт удивил Аркадия Францевича: обычно Данька к моменту появления самого Коварда уже сидел за столом перед расставленными на доске шахматами и держал шахматные часы в руках. Это был своеобразный ритуал, в котором обязательно первой фразой после приветствия были слова: «По три, по пять?»

«Странно, — подумал Ковард, — где же это Стриганов? Он ведь знает, что нам нужно идти к начальству! Не хватало еще, чтобы Брыкза начал сразу орать по поводу опозданий на работу!»

Не успел Аркадий Францевич закончить свою мысль, как в лабораторию буквально ворвался разгоряченный Стриганов и на одном дыхании выпалил целую тираду:

— Доброе утро! У меня сегодня сумасшедший день! Я через три часа расписываюсь! Еще мне нужно в комитет по опекунству! Мы с Анастасией хотим удочерить ребенка! Я помню о нашей договоренности!

Надеюсь, Брыкза не станет нас мариновать в своем кабинете?! Иначе мне придется написать заявление за свой счет! Мне по закону при этих обстоятельствах положены три дня! Как ваши дела, Аркадий Францевич? Все утряслось?

— Отдышитесь, Даниил! — улыбнулся Ковард, наблюдая за тем, как Стриганов торопливо зачем-то перекладывал на своем рабочем столе папки, бумаги, блокноты, листки с пометками и записями. — Не торопитесь, а то непременно потеряете уйму времени. Брыкза, я думаю, нас пригласит с минуты на минуту. Я, кстати, в выходные начал экспериментальную часть нашего проекта, но пока ничего не смотрел, не анализировал. Ну а вам, я так понял, сегодня не до работы. О каком ребенке вы вели речь? У вашей невесты есть ребенок?

— Нет. Это не ее ребенок. Мы решили удочерить си роту, — ответил Стриганов, не прекращая рыться в бумагах на своем столе.

— Сироту? С ума сойти, прямо эпидемия какая-то! Да что вы там ищете, Даниил?

— Вы будете смеяться. Ковард! Я потерял паспорт! Комедия! Мне сегодня расписываться, а я паспорт не могу найти! Помнится, я его как-то вытягивал из портфеля на работе. А куда потом положил — не помню!

— Ну вы даете, Даниил! В вашем возрасте такая забывчивость непростительна!

— Да, вы правы. Я сам в шоке. Если я потерял паспорт, то даже и не знаю, что мне делать! Без паспорта ни о какой женитьбе не может быть и речи. Я так умолял заведующую загсом!

— А вот представьте себе, Даниил: я знаю, где ваш паспорт!

— Где? — изумленно округлил глаза Стриганов.

— У Зоси! — торжествующе произнес Ковард. — Помните, она просила вас принести паспорт, что-то ей нужны были ваши данные для каких-то отчетов? Вы ей отдали паспорт, и что-то я не припомню, чтобы она вам его возвращала.

Стриганов стукнул себя по лбу:

— Точно!

В эту же минуту в проеме двери показалась кудрявая головка Зоси:

— Ковард, Стриганов! К начальству! Что у вас с телефоном? Я опять не могу дозвониться!

— Зося! — воскликнул Стриганов, бросаясь к двери. — Зося, постойте!

— В чем дело? — пролепетала Зося, испугавшись столь бурных проявлений эмоций. — Что случилось?

— Мой паспорт случайно не у вас?

— Какой паспорт? Что за паспорт? Не знаю никакого паспорта! — на всякий случай по-боевому, с вызовом ответила Зося. — Мне еще только ваших паспортов не хватало!

Тут и Ковард не смолчал:

— Ну как же! Зося! Вспомните, вам нужно было заполнить какие-то анкеты для отдела кадров, вы не нашли личную карточку Стриганова и попросили у него паспорт. Он вам его дал в руки прямо здесь, в лаборатории. Я это очень хорошо помню.

Выражение лица девушки стало задумчивым:

— А! Что-то припоминаю. Так это когда было! И что, я разве его не вернула?

— Нет! — в один голос воскликнули Ковард и Стриганов.

— Если я этот паспорт не вернула, значит, он у меня в сейфе. А если его в сейфе нет, значит, я его вернула. Идемте. Вам все равно нужно к Теодору Ивановичу.

— Железная логика, — иронично улыбнулся Ковард.

Зося кокетливо улыбнулась, и ее кудрявая головка исчезла за дверью.

— Хоть бы этот несчастный паспорт нашелся! — умоляюще поднял глаза к небу Стриганов.

— Найдется, — уверенно подбодрил товарища Ковард. — Ну что, пойдем предстанем пред ясными очами начальства?

— Да. Но сначала паспорт!

— О боже! — артистично вздохнул Аркадий Францевич. — Как же вам не терпится связать себя тяжкими узами супружества! Когда в организме бушуют гормоны, мозговая деятельность притупляется. Глядя на вас, я наблюдаю бесспорное подтверждение этому факту.

— Возможно, — кивнул Даниил и распахнул перед Ковардом дверь, пропуская того первым на выход из лаборатории, — но природа есть природа. И это тоже факт, от которого просто так не отмахнешься.

До самой двери приемной коллеги обменивались ничего не значащими репликами по поводу предстоящей перемены в жизни Даниила. В приемную Стриганов вошел первым и тут же с порога спросил:

— Зося, паспорт нашелся?

Девушка хмыкнула, пожала плечиками и безразлично повела глазами, указывая на край стола, где уже лежал паспорт Стриганова.

— Вот. Сами виноваты. Это вам нужно помнить о своих документах, а не мне. Сами дали, сами забрали. Тогда никакого пожара не будет.

— Вы, как всегда, правы, Зосенька, — галантно улыбнулся Ковард.

— Еще бы! — гордо кивнула Зося и добавила: — Зайдите. Уже спрашивал.

Когда Стриганов и Ковард переступили порог кабинета начальника, Теодор Иванович вопреки своему обыкновению встал им навстречу.

— Проходите-проходите, присаживайтесь. Ну-с, — продолжил он, вернувшись в свое кресло, — чем порадуете?

— Пока ничем, — ответил за двоих Ковард. В голосе его не было и тени лести. А следующий вопрос и вовсе прозвучал раздраженно и вызывающе: — Собственно, а чего вы от нас ожидаете?

Брыкза сделал недовольную гримасу — он не мог терпеть, когда кто-то говорит не то, что он хочет слышать, а уж о том, чтобы задавать вопросы, и речи быть не могло. Пока Брыкза молчал и закипал, как чайник, оставленный на плите, Стриганов сидел, опустив голову — он предпочел не участвовать в разговоре, понимая, что такой вызывающий тон Аркадия Францевича непременно накличет начальственную истерику.

И Стриганов не ошибся.

— Чего я от вас ожидаю? Это вы от меня ожидаете! Ожидаете, что я буду смотреть сквозь пальцы на ваше разгильдяйство, лень и профессиональную…

Брыкза сделал в крике небольшую паузу, глубоко вдохнул воздух, подбирая в собственном своеобразном лексиконе наиболее обидное слово, а, найдя его, вскочил с места и, подбежав почти вплотную к Коварду, продолжил фразу:

— Профессиональную импотенцию! Чем вы занимались целых три дня? Неужели нельзя было получить хоть какой-то результат?! Я же вас предупреждал, что в понедельник жду вас с подробным отчетом! И что я вижу? Что я слышу? Наглый вопрос: «Чего вы от нас ожидаете?» Распустились! Никакого понимания текущего момента. Саботаж!

Брыкза распалялся все больше. Его выкрики вскоре стали напоминать лай злобной собачонки. Ковард уже пожалел о своей дерзости исключительно потому, что звуковые вибрации начальственного крика, казалось, испытывали на прочность барабанные перепонки, и если эта гневная тирада затянется, то головной боли не избежать. Но, как обычно, Брыкза неожиданно прервал поток своего возмущения на полуслове, вернулся на место, сел в кресло и замолчал, а потом, подняв глаза на Коварда, спокойно сказал свою непременную фразу:

— Ну, вы меня поняли.

Коварда не удивило поведение Брыкзы, он за годы работы в институте хорошо изучил характер начальника и понимал, что эти гневные речи ровным счетом ничего не значат — их нужно воспринимать так же, как плохую погоду. Поэтому он выдержал взгляд шефа и медленно, выговаривая каждое слово, задал вопрос:

— А вы полагаете, Теодор Иванович, что научные открытия можно регламентировать по времени?

— Да. Я в этом уверен, — безапелляционно заявил Брыкза. — В науке всегда формулировались задачи и назначались сроки. Вы разве этого не знаете?

— Да, знаю, — криво усмехнулся Ковард, — пятилетку в три года. Но это не тот случай. Я понимаю, вам хочется поскорее надеть лавровый венок, но я намерен вас еще раз огорчить: я понял, что моя идея создания генной вакцины абсурдна.

— Как?! — воскликнул Брыкза и гневно сдвинул брови.

Стриганов тоже с удивлением посмотрел на Коварда. Но Ковард был невозмутим. Его взгляд был тверд, осанка идеальна, и весь его облик говорил об уверенности и собственном достоинстве. Таким Коварда ни Брыкза, ни Стриганов никогда не знали.

— Объяснитесь, Аркадий Францевич! — потребовал Брыкза, но в его голосе уже не было начальственной интонации, скорее это было сказано недоуменно и растерянно.

— А что объяснять? — все с тем же достоинством ответил Ковард. — Вы ведь, помнится, сами говорили о морали, гуманизме. Не так ли?

— При чем здесь это? — отмахнулся Брыкза.

— А вы подумайте. Иногда, знаете ли, полезно думать. Все ясно: я прекращаю свои разработки, все свои записи уже уничтожил. Вы можете начать самостоятельную работу над этой темой. В этом случае я даже не стану претендовать на авторство идеи. Я просто буду заниматься тем, за что мне государство платит зарплату.

— А вы? — Брыкза перевел взгляд на Стриганова. — Вы тоже отказываетесь работать?

Стриганов пожал плечами:

— Ну, я вообще не в теме.

— Неправда! — Брыкза вскочил с места. — Вы хотите меня облапошить! Оставить на обочине! А это я покрывал ваши несанкционированные разработки! Да я вас в порошок сотру! Я вас посажу!

Брыкза опять распалился. Он забегал по кабинету, размахивая руками и тыкая пальцем то в Коварда, то в Стриганова, выкрикивал угрозы и оскорбления.

Ковард некоторое время наблюдал за беснующимся начальником, а потом неожиданно резко встал и медленно двинулся в сторону Брыкзы.

Это молчаливое движение, а главное — взгляд Коварда, в котором чувствовалась необъяснимая сила, напугали Брыкзу.

— Что вы себе позволяете? — выкрикнул он и выставил вперед кулаки, как боксер на ринге. — Не подходи!

— Послушай, ты, — прошипел Ковард, — ничтожество! Если ты еще раз откроешь свой рот, то это не ты, а я тебя в порошок сотру. У меня имеются достоверные копии некоторых документиков, которыми могут заинтересоваться соответствующие органы, и тогда не мы, а ты сядешь. Сядешь. И надолго, — Ковард взял Брыкзу за пуговицу пиджака так же, как это обычно делал сам Брыкза, и, потянув на себя, спросил: — Я доступно изложил свою мысль?

— Доступно, — пролепетал Брыкза.

— Вот и чудно, — улыбнулся Ковард и отпустил пуговицу. — Я рад, что мы пришли к взаимопониманию. Мы можем идти?

— Да, — кивнул Брыкза.

— Спасибо, Теодор Иванович. Хорошего дня, — Ковард повернул голову в сторону Стриганова: — Даниил, вы остаетесь?

— Нет-нет! — воскликнул Стриганов, вскочив и ринувшись к двери, но прежде чем исчезнуть за ней, обернулся в сторону Брыкзы: — Всего доброго!

Ковард двинулся вслед за Стригановым, Брыкза молча провожал его испуганным взглядом. У двери Аркадий Францевич обернулся:

— Кстати, у Стриганова сегодня свадьба. Он напишет заявление на освобождение от работы. Не возражаешь?

— Нет, конечно, пусть напишет. Никаких возражений, — словно японский болванчик закивал головой Брыкза.

Ковард растянул губы, изображая на своем лице прощальную улыбку, и покинул кабинет.

Стриганов ждал Коварда за дверью.

— Ну вы даете, Аркадий Францевич! — восхищенно выдохнул Стриганов.

— А что произошло? — заинтересованно спросила Зося. Она, как всегда, хотела быть в курсе любых событий.

— Работайте, Зося. Вас это не касается, — ответил Ковард, направляясь к выходу из приемной.

— Подумаешь, — обиженно пожала плечиками Зося. — Какие мы все из себя важные!