Суперполе выключилось, но Виктория так и осталась сидеть неподвижно. Она рассматривала стены лаборатории и думала, что тут все еще живет счастливая пара, и что именно ей придется эту пару уничтожить. Но девушка успокаивала себя другой мыслью, мыслью, что все это сделано ради жизни. Всей жизни. И когда замкнутся концы, жизнь будет в безопасности. И осталось сделать еще совсем немного.

Для верности, Виктория сверила свои часы, с часами на столе. И убедилась, что она действительно вчера, и Адам с Викой из прошлого, сейчас гуляют сто семьдесят два года назад, и у нее в распоряжении весь день.

Тогда девушка встала и вышла из двухметровой сферы.

— Ну и где теперь твоя теория относительности, Адам? — с непомерной ненавистью в голосе, обратилась она к портрету Эйнштейна, но тот молчал и лишь продолжал дразниться языком.

Девушка медленно прогулялась как вдоль машины, так и вдоль всей лаборатории. Она гладила холодную сетку и отрешенно ей улыбалась. Затем, сняла с себя защитный костюм и шлем, положив обратно в машину. Так Виктория дождалась вспышки, когда истекший таймер с ее времени, затянул внутреннюю сферу обратно к себе. На это девушка никак не отреагировала, даже понимая, что прямо сейчас машина времени сама себя уничтожает, и как ни в чем не бывало, просто поднялась в гараж.

Там Вика прошла в дом, и не теряя времени, направилась в гостиную. Где из ящика достала планшет и слегка улыбнулась, погладив уголок.

— Еще целый.

Дальше она села на диван, а планшет установила на подоконнике, так чтобы и камера брала лучший ракурс, и управлять было удобно. Но пока девушка целилась в кадр, ей в голову подло проникали воспоминания о содеянном, четыре и семь десятых миллиарда лет назад. Голова уже привыкла к подобным временным ассоциациям, и Вика теперь смотрела на время иначе. Нервы, как и руки, дрожали, голос, как и голова, не слушались.

Сев напротив камеры, она подставила ко рту палец, и нажала на запись.

— Здравствуй, милая, — начала она, при этом испытывая страшную боль, лишь от одной мысли, что сейчас заставит сама себя убить собственного мужа, и что нет ни малейшего шанса, как либо исправить ситуацию. Ее голос звучал как искусственный, и все попытки управлять им, моментально проваливались. Девушка так и не смогла собраться и просто продолжала говорить, всплывающие фразы. — Я это ты.

Она коротко и нервно засмеялась. Но потом, спустя одну секунду, резко стала серьезной.

— Ах, это все так сложно объяснить, — она прикрыла рот рукой и заплакала. — Милочка…, я не знаю, как и начать…, но тебе нужно будет…, спасти всю жизнь….

И вдруг Виктория вспомнила о письме. О том самом письме, что не давало ей покоя. Что помешало Адаму переубедить супругу. Что, никак никуда не вписывается. Девушку бросило в пот, ведь это самое письмо сейчас лежит у нее в сумочке на поясе, и нового она не писала, собираясь оставить именно это. Но тогда чье оно?

— Я передала записку…, - в этот момент Виктория думала, сказать правду или нет, но все-таки решила не добивать и так перепуганную себя из прошлого и продолжила без ударения на авторство, загадочного письма. — Но там не все что нужно для этого сделать. Прости, пожалуйста, это так тяжело говорить….

Эти хитрости, выбили из нее последние силы, и Вика разрыдалась навзрыд. Целых десять минут она не могла остановиться, что ей пришлось даже нажать на паузу, дабы окончательно не свести смотрящую эту запись себя, с ума.

Когда Вика немного успокоилась, то снова включила планшет.

— Как так получилось, я тебе не скажу, но ты должна меня очень внимательно послушать, — говорила, а сама ели удерживалась в сознании. — Все это правда и без преувеличения. Вам двоим нужно будет перенестись далеко в прошлое. Это сможет организовать Адам, ты просто не мешай ему.

Затем она сделала снова паузу, чтобы успокоить сильно задрожавшие руки, перед самой ответственной частью.

— Возьми с собой пистолет. Он будет на полках шкафа в лаборатории, — девушка нервно вздохнула. — Когда вы окажетесь в прошлом, ты должна…. Поверь, нет другого… выхода…. Ты должна застрелить Адама, вытащить его тело из костюма и бросить в кипящий водоем…. Чтобы зачать…, зачать жизнь на планете, — она еще раз нервно вздохнула. — А дубовый лист…, он тут совершенно не причем….

Виктория снова кинулась в истерику, но на сей раз без паузы. Вместо нее, она стала резко, со слезами и почти крича, оправдывать свой поступок и свое наставление.

— Но, а как по-другому! — вскрикнула она в камеру. — Ты сама видишь, он сошел с ума! Он не будет тебя слушать. Он и так ели держится, чтобы не разбить машину вдребезги. Плат этих напаял! Убийцей меня…. назвал….

Тут она успокоилась и намного тише продолжила, теряя блеск в глазах.

— Запись ему не показывай, он сразу же уничтожит машину, а может и на тебя нападет. Ты видишь, это возможно. Но если ты этого не сделаешь, то, о чем я тебя прошу, тогда не будет никого, ни мамы, ни папы, никого. Ты ведь, знаешь, дубового листа не хватит, — Вика гасла на глазах. — Я верю в тебя милая. Ты не подведешь.

Выключив запись, Виктория, еще несколько минут посидела в тишине, а потом, установив ее на начало, точно такое же, как недавно увидела сама, поставила планшет на подоконник. Вдруг ее глазу бросился цветочный горшок, украшенный разноцветной пемзой, до боли знакомой. Машинально взяв красный камень и свою записку, она прошла в спальню и остановилась около ноутбука Адама.

— Что ты вообще такое?!

Тихо и перепугано девушка смотрела на письмо. Она начинала понимать суть происходящего, и ей становилось холодно внутри. Белый лист бумаги теперь был зеркалом в лифте, напротив стоящего еще одного и отражающего первое в бесконечный коридор. Сколько Вик уже держали эту бумагу или она первая, и все это действительно подстроила разумная вселенная, возможно, сама и создала это письмо, убедившее девушку не просто пойти против мужа, но и убить его. Или же, бесконечное множество совершенно одинаковых Викторий, в одной и той же ситуации, убивают и убивают своих Адамов, передавая эстафету все дальше и дальше, и этому не будет конца, как и не было начала. Ибо вселенная и бесконечность, синонимы. Но в любом случае, обычный лист бумаги становится доказательством неспособности человеческого разума постичь ее величие.

Когда она положила на клавиатуру ноутбука записку и сверху придавила ее обычной пемзой из цветочного горшка, во что, впоследствии, беспрекословно поверит Адам, как доказательство из архейской эры, Виктория спустилась на первый этаж. Там она подошла к клетке с Пикой, и стала рассматривать морскую свинку. Но этот взгляд уже был не таким, каким был еще несколько часов назад. Этим взглядом она всегда смотрела на своего мужа.

— Прости меня Адам, — начала она, умываясь слезами. — Ты уже понял, зачем я это сделала. Я не убила тебя, я дала тебе жизнь. Я дала тебе все жизни в этом мире. И даже свою собственную. Даже я, Адам…, даже я, часть тебя.

Морская свинка смотрела на девушку в ответ. Но и ее взгляд был не совсем обычным для неразумного животного. Он был очень грустным, но в то же время, понимающим.

Спустя минуту молчания, девушка прошла в коридор и со стационарного телефона позвонила по номеру с визитки, лежащей у записной книжки и заказала себе такси. Потом она медленно прошла во двор, и закрыв за собой двери, своими же ключами, также неторопливо направилась к трассе.

По дороге она смотрела на птиц, на кошек и бродячих собак, и ловила на себе их грустные взгляды. Она знала, через их глаза на нее смотрит Адам, прародитель всей жизни на земле. И также она знала, что он ее больше не винит. Что за эти миллиарды лет, пока он ждал ее рождения, пришло понимание, а за ним и прощение. И смотрит на нее тысячами глаз и говорит с ней на миллионах языках, обволакивает ее, существует в ней, является ею. И эта мысль, становилась все громче и громче.

На трассе Виктория дождалась белого Нисана и практически без слов, села на заднее сидение. Водитель, смуглый, высокий, немолодой мужчина, с короткой стрижкой и заметной темной щетиной, заинтересованно смотрел на пассажирку, через зеркало заднего вида.

— Куда едем? Диспетчер сказала какой-то мост? Я не понял.

— Железнодорожный мост, знаешь? Высокий.

— На пересыпи что ли?

— Он самый, Адам.

— Я не Адам, — улыбнувшись и произнеся с неправильным ударением в имени ее мужа, ответил мужчина.

— Как скажешь, Адам, — таксист выразил глубокое недоумение, но все же, промолчал и просто вырулил машину в нужном направлении.

Так они в тишине, проехали практически всю дорогу, как вдруг в салон залетела большая муха и стала кружить перед шофером.

— Кшу! Кшу!

— Не балуйся Адам, ты мешаешь, — послышался спокойный голос Виктории.

И как только возмущенный водитель обернулся, чтобы отчитать девушку за постоянное и назойливое обзывание, как увидел, что это адресовано мухе. А муха, как по команде, села на спинку пассажирского переднего сидения и будто сама смотрела на Викторию. Но та уже молчала и просто влилась в окно.

— Цирк на дроти…, - прошептал водитель и обернулся на дорогу.

Нависла гробовая тишина и даже казалось, что ни шум улицы, ни двигателя, не может ее пересилить. Вика сидела и смотрела потупившимся взглядом на проносящихся мимо людей, птиц и животных, и давяще молчала. А таксист то и дело, постоянно косился в зеркало, и даже сам не знал, чего и ждет. То ли ножа в спину, то ли пронзительного крика. И как только они прибыли на остановку, ведущую к мосту, мужчина бегло и с немалым облегчением произнес.

— Девушка, мы приехали. Ближе уже не получится.

Виктория осмотрелась, будто до этого не сидела у окна, и протягивая деньги, ответила.

— Все в порядке, я дальше пешком.

— Тут много.

— Ах, Адам. Это за беспокойство.

Виктория потеряла интерес к таксисту и вышла из машины, даже не закрыв дверь. Затем она медленно, по зеленой лужайке, стала подниматься к мосту наверх. Вскоре Вика увидела металлические лапы грозного моста и приветливо улыбнулась.

Высокая ограда, что вела вдоль его краев, предусмотрительно отсутствовала в начале и в конце моста, где еще не было высоты. И Виктория, несмотря на то, что все это время была в длинной черной юбке, одолженной у самой себя, легко перелезла через заборчик и осторожно пошла по краю.

— Девушка! — вдруг раздался немного не трезвый, но взволнованный мужской бас.

Вика обернулась и увидела через плечо, плотного мужчину средних лет.

— Что, Адам? — спокойно спросила она.

— Я не Адик, я Виталик.

Но Виктория его уже не слушала и продолжала потихоньку двигаться к середине.

— Что Вы делаете? Это опасно! — продолжал он и даже пытался схватить ее за майку, но его толстые пальцы, практически не пролазили сквозь сетку.

Затем он осмотрелся и увидел перепуганного мужичка, наблюдающего за происходящим, широко раскрытыми глазами.

— Эй, мужик, иди сюда, — но тот лишь отрицательно замахал головой и наоборот сделал шаг назад.

Но Виталик со словами: «да не бойся», подтянул того к ограде.

— Я сейчас перелезу, а ты подстрахуй.

— Но как? Может не надо? — испуганно твердил второй.

— Все нормально.

И он начал карабкаться вверх.

— Сейчас, подождите, — говоря при этом Виктории, на что она ему и ответила.

— Ах, Адам, как скажешь.

Как вдруг раздался крик, больше напоминающий свиной визг, чем человеческий, и затем последовал глухой удар. Второй мужчина в панике смотрел то вниз, на буквально размазанного об автостраду Виталия, то обратно на безмятежную Викторию.

— Не расстраивайся, Адам, — тихо и вполне уравновешенно отозвалась девушка. — Вот посмотри, как тебя еще много.

— Что…? — неровно переспросил лысоватый мужчина, и достав телефон, стал кричать в трубку. — Скорая! Скорая!

Но Вика потеряла к нему интерес. Теперь она смотрела только перед собой. Смотрела на облака и знала, что и в них есть частички Адама. Смотрела на птиц и видела среди них стоящего мужа. Смотрела на столпившихся людей и видела одно лицо на всех.

***

Среди пепла, лавы и молний, в глубоком, желтом, бурлящем водоеме, растворялось в кислотах тело ученого, единственного изобретателя машины времени. Его тело распадалось на простейшие составные, что кружили тысячи лет в беспорядочном танце, перетекая из одного водоема в другой, из одной формы в другую. Пока, наконец, не остановились в одном несформированном, упрощенном, нестабильном, но все же, организме. Просто упорядоченные сферические скопления белков, липидов и аминокислот. Что спустя короткое мгновение разделился надвое, под командой дремлющих инстинктов. И оба они были живы. И оба были Жизнь. И время стартовало.

***

Виктория слушала ветер и больше не могла думать. Но тут, она случайно нащупала на своем поясе сумку, из которой не так давно достала злополучное письмо. Рука сама потянулась внутрь и вытянула единственное содержимое. Это был тот самый дубовый лист, чье место занял Адам. С искренней улыбкой, посмотрела на него Вика, затем сжала в кулаке, закрыла глаза, глубоко вздохнула, отпустила ограду и молча, наклонилась вперед. Конец.

Post scriptum

Все вы не просто родственники. Все вы не просто братья. Все вы это одно и то же. Каждый человек, ровно как и мельчайшая бактерия, является носителем той искры, что зажглась в одной единственной клетке, породившей в дальнейшем все остальное. И не стоит считать себя отдельной единицей, вы все и есть единица. И так же не стоит воспринимать смерть, как своего оппонента. Ваш оппонент, это холодные камни, это бескрайняя мерзлота, это огненные светила. Все то, что не является жизнью.

Вы спросите, в чем был парадокс? Дубового листа бы хватило.

Больше книг на сайте -