На этот раз Вика ждала Адама. Она сидела на красивой площади рядом с большим собором, а напротив, стоял высокий памятник графу Воронцову. Девушка неторопливо ела сладкую булочку, запивая горячим чаем из пластикового стакана. Погода стояла прекрасная, едва дул теплый ветер, светило ласково припекающее солнце, а в небе пролетали стайки маленьких птиц. В голове девушки, наконец, закончил созревать давно вынашиваемый план. Можно сказать, что она им заразилась буквально сразу же, как узнала о новых возможностях камеры. Конечно, сначала он был фантастическим, но позже начал приобретать все более и более реальные формы. Естественно, речь идет о путешествии в далекое прошлое. Вика хотела озвучить свой план мужу и даже подготовила стойкий компромат, так как была полностью уверена в его панической реакции.

Увидев Адама еще издалека, Виктория быстро прожевала свою булочку, и также торопливо запила чаем, а когда тот подошел, то встала и с улыбкой шагнула на встречу.

— Привет, трудяга, — поздоровался Адам, едва подойдя. — Я прекрасно понимаю, зачем ты меня вызвонила, но думаю, нам стоит поубавить темп и на какое-то время прекратить перемещения. Мы еще не очень готовы к таким ответственным действиям. И наши желания могут завести нас слишком далеко.

— Ох, представляю, как ты готовил эту речь, — почти смеялась Вика. — В голове она звучала лучше?

— Лучше, — так же улыбнулся в ответ, муж. — Но я все равно серьезно.

— Как скажешь, милый, но только после сегодняшнего путешествия.

Адам скривился, а Виктория, увидев это, пошла на опережение, пока тот не успел открыть рот.

— Можешь и не начинать, я все уже слышала и не один раз. Но услышь и ты меня. Сколько я тебя поддерживала, сколько сил потратила на твои проекты и ни разу не жалела, и только всегда была рядом. Я помню даже то время, когда ты чуть ли не запил. И что я сделала? Я осталась рядом, и мы пережили все вместе. Так что я очень тебя прошу, не противиться!

Молча выслушав, ученый, слегка побледнев, но потом все хорошо обдумав, тяжело вздохнул и спросил.

— И куда, а точнее когда ты хочешь?

Девушка довольно прищурилась.

— Ну для начала, я хотела бы проконсультироваться. А потом скажу. И не надо так переживать.

Адам посмотрел на нее, как родитель на избалованного, но любимого ребенка.

— Тогда учти, что место прибытия мы поменять не можем, и если ты захочешь посетить Вудсток, то в Нью-Йорк нам придется ехать, и ехать в 1969 году. Это так, чтобы ты представляла картину.

Вика продолжала улыбаться.

— А может, ты куда-то хотел бы? Как насчет поговорить о теории относительности с самим Эйнштейном.

— Думаю, в Третий Рейх, я бы ехать не хотел, но, а после его ухода оттуда, вряд ли смог бы пробиться на аудиенцию.

— Ох, ты ж пессимист! А концерт может какой-то?

— Какой? Кто тут был? Пугачева в молодости? Она тебе нужна? В любом случае, надо куда-то ехать.

— Ясно, я поняла. Про мамонтов и спрашивать не буду.

Адам натянул наглую улыбку и вопросительно посмотрел на жену.

— Ты лучше не меня спрашивай. А скажи, чего хочешь ты.

Вика села обратно и растянулась на лавочке, кивком указывая на памятник. Ученый быстро подхватил мысль, но при этом выглядел крайне недовольно.

— Граф Воронцов, значит. Золотой век Одессы. Чума, воровство, беззаконие.

— Ну-ну, при графе такого не было, и время было очень даже неплохое. Тем более, мы не на ПМЖ едим. Смотаемся на денек, например, лето 1844, за год до его отъезда, прогуляемся, пофоткаемся и домой. Может, купим себе безделушку, сувенир какой-то. А потом, я тебе торжественно пообещаю, что от твоей машины отстану и буду принимать только пассивное участие, и то, если сам попросишь. Идет?

Протянув руку, Виктория, не мигая, смотрела в глаза. Но, а Адам, ничего не сказав, просто протянул в ответ свою руку и пожал Викину.

— Вот и славно. Но нам серьезно нужно подготовиться.

— О, это точно. Надо бы еще денег того времени купить. Ты хоть знаешь, какие они были? Вроде, только монеты.

Решение было принято, и пара направилась его выполнять. Для этого они даже ушли с работы, причем никому ничего не сказав. Дел было у них и без того предостаточно, и потому, Виктория даже достала записную книжку и стала вносить в нее пункты.

Первым пунктом она вписала одежду.

— И что? Поищи пока в телефоне какую-то фирму с карнавальными костюмами. Хотя есть идея на киностудию сходить.

— Между прочим, — со знанием дела, встрял Адам, — нам следует одеться, скажем так, почти самым низом среднего класса. Так мы намного меньше будем привлекать внимание.

— О, а я нашла, — вдруг оживленно перебила его супруга и протянула свой смартфон. — Вот посмотри, авторское ателье, и недалеко от дома. Ах, шляпки…. У…., я там жить останусь, только ради этих шляпок.

Адам в очередной раз тяжело вздохнул, и в очередной раз решил оставить напутствия на потом. Он опустил глаза на экран и увидел моделей, как и женщин, так и мужчин. Все они были разодеты в костюмы разных эпох, с преобладанием как раз девятнадцатого века.

— Выглядят качественно и телефон есть, я сейчас им позвоню, а ты пока подумай, что там с деньгами.

— На карточке они.

— Та не о тех, то я сама заплачу, у папы реквизирую, чтобы не расслаблялся. Ты про царские деньги подумай. Их же еще найти надо.

Цель была ясна, и мужчина решил действовать по старинке. Он вспомнил, что один из его бывших аспирантов, был нумизмат, и телефон как раз имелся. Тогда Адам, прокашлялся и набрал номер. Спустя несколько гудков прозвучал взволнованный голос.

— «Алло, Адам? Это Вы?»

— Я, Сережа, у меня к тебе дело есть. Ты еще монетами увлекаешься?

— «Да, но уже не так активно. Чем-то могу помочь?»

— Думаю, сможешь.

И тогда мужчина поведал ему о своей проблеме. Конечно, факты он заменил, придумав сказку о том, что его хороший знакомый американец, просто помешан на истории Одессы, а в частности, на ее расцвете в первой половине девятнадцатого века, и тот к нему собирается в гости. А какой подарок может быть лучше, чем кусочек того самого времени. Ну, и хорошо обдумав, ученый решил остановиться как раз на монетах, но ему нужен особый период. Сергей, немного помолчав в трубку, сказал, что вполне в состоянии ему помочь и чтобы они встретились около антикварного магазина, через час.

— Как у тебя дела? — спросила Виктория, которая все это время, в стороне, сама говорила по телефону и только сейчас закончила.

— Кажется, с деньгами тоже решили, надо будет с бывшим студентом через час встретиться. Обещал помочь. А ты?

— Все супер! — почти выкрикнула Вика. — Я так думаю, у бедолаг дела идут совсем не очень, и меня от дизайнера к дизайнеру перекидывали, лишь бы не сорвалось. Но мы договорились. Сегодня, как приедем, можем подойти и забрать. Ах, какую я шляпку себе выбрала.

Время еще было, и супруги решили не торопясь пройтись к антикварному магазину, а по дороге, как раз, обсудить моменты безопасности. Они обсудили и тот момент, что им делать, если в прошлом подхватят какое-либо инфекционное заболевание, и пришли к выводу, что современная медицина легко поможет в этом вопросе. Им, разве что, следует сразу по возвращению обратиться в поликлинику на обследование. А так как они оба состояли на учете в частной, хорошо оборудованной клинике, то их современное оборудование и медикаменты, без труда справятся с любой инфекцией девятнадцатого века, тем более в нынешнем времени, те почти искоренены.

На удивление ученого, у лестницы ведущей в подвал, которым и был тот самый антикварный магазин, уже стоял его бывший аспирант. При виде приближающегося Адама, он замахал рукой и приветливо улыбнулся.

— Давно не виделись!

— Привет Сережа. Я как раз недавно узнал, что ты сильно с заведующей поругался.

— Да, было дело, но уже помирились, правда, я ей теперь дурную работу постоянно делаю. Но это временно.

Они немного поговорили об университете и об их учебе, но потом вернулись и к вопросу, собравшему сегодня их здесь. Так, втроем, они прошли в магазин, где в темной, широкой, но практически полностью заставленной, и к тому же единственной комнате, посетителей встретил мужчина в нелепых очках.

— Привет Фриц, — обратился к нему Сергей, — в общем, это они.

Фриц был уже в курсе и заинтересованно подошел к Адаму.

— Здавствуйте, — сильно картавя, поздоровался тот и протянул руку, ученый пожал ее, одновременно осматриваясь. — Так Вас нумизматика Николая Пеавого интеесует?

— Почти, — деликатно проигнорировав тот факт, что слова антиквара, Адам понимает не сразу, а лишь обдумав их, ответил ученый. — У нас такая задача. Мы составляем подарок очень уважаемому человеку, и у нас даже есть половина. Это настоящий кошелек, начала девятнадцатого века, и мы хотим заполнить его соответствующе. А именно, деньгами до 1845 года, так чтобы этот кошелек подходил дворянину среднего класса, потому как, скорее всего, будет висеть на соответствующем манекене. Монеты нужны оригинальные и в хорошем состоянии, ведь этот человек, крайне педантичен. — Потом Адам, переварив то, что только что сказал, решил добавить. — Можно конечно и без золота, средний класс все-таки.

— Да-да, я Вас пеакасно понимаю. Подождите минуту.

И антиквар удалился. А ученый озадаченно посмотрел на почти смеющуюся жену, которая молча, умилялась забавной сцене. Сережа же, тем временем, осматривал огромный альбом набитый монетами.

— Спорю, что нашего Фрица, зовут Абраша, — шепнула на ухо Вика, — хоть на сотню.

— Или Изя, — шепнул ей в ответ Адам, но потом, заметив, что Фриц возвращается с похожим альбомом, что листает Сергей, показательно замолчал.

— Вот посмотиите, думаю, Вам все подойдет, — он аккуратно передал альбом и сам отошел к Сергею. — Там, в уголку ценник, это в доллаах. Но можно и по куусу.

— Хорошо, спасибо, — уже предвещая беду, ответил Адам и открыл альбом.

— Матерь божья, — послышался голос Виктории.

И реакция была оправданна. Да, монеты были в хорошем состоянии и года практически все подходили, так как альбом был с нумизматикой периода правления Николая Первого. Но цены были просто колоссальные.

— Ох, милый, — продолжала Вика, — если это в долларах, давай что попроще.

— Да, что там попроще. Мы же не как шатуны по улице туда-сюда будем ходить. И зайти куда-то захочется, да и попробовать что-то. А цены не были как при Иване Грозном за копейку воз репы.

Вдруг ожил Сергей, который хоть и не слышал всего предложения, но услышал имя Ивана Грозного.

— А Вы, кстати, в курсе, что сейчас пытаются доказать, будто его и не было, ну Ивана того.

— Это как? — обернулся к нему Адам.

— Да так, говорят, это собранный образ, и что это было несколько отдельных личностей.

Тут вмешался Фриц.

— Ага, конечно. Монеты его есть, записи о нем есть, даже еегистаация посольств в иностааных госудааствах имеется, а цаая значит, не было.

Вика широко улыбнулась.

— Так что передать мой король? — со смехом процитировала она шведского посла из популярного советского фильма об Иване Грозном.

— А передать, что нам пора, — ответил ей Адам, подзывая Фрица.

Он выбрал из альбома довольно прилично серебряных и еще чуть больше бронзовых монет, и протянул карточку, на что антиквар растерянно улыбнувшись, сказал.

— Чеез дооогу есть банкомат.

***

Наступил вечер и пара уже вернулась. Они пробегали весь день, по крошкам собирая нужные им вещи. И, конечно же, как и ожидалось, больше всего времени потратили именно в ателье, но совершенно не напрасно.

Вика перемеряла буквально весь ассортимент, что ей только подходил по размеру, и под комментарии дизайнера, остановила свой выбор на бежевом платье с открытыми плечами, но при этом самой узкой юбкой, состоящей всего из двух слоев, в которой она смогла бы долго ходить. Платье было расшито серыми лентами, завязанными в бантики вдоль самой юбки. Еще на втором слое той юбки, выступавшем из-под первого, где-то чуть ниже колен, имелись кружева, нашитые между слоями. Хорошо хоть без бисера, думала девушка. Но главной проблемой был выбор шляпки, и здесь Виктория пошла ва-банк. Если платье она арендовала, с возможностью возврата, то шляпку решила купить, и мало того, даже не удержавшись, купила сразу три. Под наивным предлогом, ходить в тех на море.

Выбор Адама был намного проще и быстрее, а точнее первый, что подошел по размеру. Черные, лакированные туфли, он естественно, собирался использовать свои, но вот все остальное — пришлось покупать или арендовать. Светло серые, почти белые брюки, которые к слову, можно было бы и сегодня надеть, например в театр. Такого же цвета, но только глянцевая жилетка, с вышитыми цветами. Черный фрак или даже скорее сюртук, с длинными полами, почти достигавшие колен. И, конечно же, черный цилиндр. Высокий, тяжелый и нелепый, как и вся мода того времени. Никаких украшений они решили не использовать, чтобы избежать лишних глаз.

Все подготовленные вещи уже находились в лаборатории. Но сами путешественники пока были в доме. Вика еще раз, через интернет, просматривала доступную информацию о том времени и сверяла с тем, что они имели.

— Вроде все сходится, и костюмы, и деньги, — заключила сама себе, Виктория, рассматривая многочисленные зарисовки современников первой половины девятнадцатого века.

Но, а Адам, тем временем, был в кладовке, подготавливая, хранящуюся там, чуть ли не самую главную часть всего их перемещения. Два сложенных горных велосипеда, предназначенных для поездок по дикой природе. Приобрели они их еще в первые годы супружеской жизни, для совместных поездок за город, но с тех пор так и хранили в кладовке. На счастье, оба велосипеда поддались реконструкции и имели вполне рабочее состояние.

Спустя некоторое время все было готово и Виктория с Адамом спустились в лабораторию. При этом, ученые были одеты в черные, облегающие спортивные костюмы.

— Давай еще раз пробежимся по плану, — взволнованным голосом произнес Адам, и не дожидаясь согласия, начал сам. — Мы переместимся в двадцать пятое сентября, 1884 года, примерно в четыре часа утра. Я уверен, что тут в то время, была степь и никаких поселений. Под покровом ночи, мы вдоль моря доедем до границ города, там найдем укромное место, спрячем велосипеды и переоденемся. Предполагаю, около инфекционной больницы. Она старая и к тому моменту уже была построена, плюс там не особо людно должно быть. Потом выйдем на дорогу и войдем в саму Одессу, дальше, по обстоятельствам. Вечером, ближе к закату, будем продвигаться обратно к больнице, но, а там, с темнотой, снова на велосипеды. Ясно? — твердо закончил он.

— Та дальше некуда.

— Это еще не все. — Адам аккуратно достал пистолет. — Это самые крайние меры, нам ни в коем случае нельзя попасться властям.

— Ох, Адам, откуда он у тебя? — испуганно и очень тихо спросила девушка. Так как благодаря отцу, с детства знала, что такое оружие и даже бывала на стрельбищах.

— У нас полный погреб дорогущей техники, я должен был хоть как-то обезопаситься, и не переживай, я прошел курсы и умею с ним обращаться.

Потом он посмотрел на машину и добавил.

— Но на печальный исход, я тоже подготовился. Вот посмотри.

И ученый указал на новую утилиту к программе.

— Это распределитель питания, и он сейчас выставлен на сутки. По истечению которых, он подаст больше энергии на платы и сожжет их. Но, а внутренняя сфера, будет бесполезна, как только иссякнет заряд в аккумуляторе. Это примерно двое суток.

— Боже, — Виктория даже побледнела, — но, а это зачем?

Адам ответил и при этом напряжено рассматривал машину.

— Если во время перемещения, с нами что-то случится, то никто не сможет воспользоваться машиной. А мертвая она не будет ассоциироваться с машиной времени.

Вика подошла к нему и положила подбородок на плечо.

— Милый, ну почему ты так постоянно напряжен? Да, расслабься, хоть на один раз, я тебя просто не узнаю, тебя последние дни будто подменили. Давай, глубокий вздох и вперед к приключениям. Ох. Это же, в конце концов, не военная операция, а веселая забава.

Адам, слегка улыбнулся, и как просила Вика, глубоко вздохнул.

— Ну, хорошо-хорошо. Постараюсь вынуть занозу и получить удовольствие. Но и ты обещай меня слушаться, хотя бы там.

Виктория игриво подмигнула и стала складывать спортивные сумки в сферу, где уже лежали сложенные велосипеды. Ученый же, подошел к пульту, установил нужные параметры, и сам быстро последовал за ней.

***

После того, как сияние исчезло, Адам и Виктория оказались посреди глубокой ночи. Спустя несколько минут, ее вновь залили сверчки и цикады, а вдалеке раздалось, явно прерванное, пение совы.

Было довольно сыро и прохладно. Виктория подняла голову первой.

— Мы в яме, это хорошо, хоть не скатимся, в этой гениально круглой сфере. Да и вроде ее тут не особо даже видно, разве что ветками закидаем.

— Не нужно, я взял брезент. Накроем просто, — ответил муж, открывая дверцы.

— Фу, что за вонь, как болотом. Мы живем на болоте?

— Выходит, что да.

— А чего, кстати, мы не под землей, мы же стартовали с подвала?

Адам уже доставал велосипеды и раскладывал брезент.

— Могу предположить что, когда образовывалась новая материя, то она выбрала путь наименьшего сопротивления, и ее просто выдавило на воздух, который хоть тоже материя, зато намного более разряженная, чем плотная земля. Или второй вариант, у поверхности земли, присутствует магнетизм, которого нет под землей, и этот самый магнетизм является проводником нашей машины, как предохраняя нас от перемещения планеты, так и от высоты земной коры. Выбирай любой, все равно, никто ни один не докажет.

Вика тоже вышла, вынеся с собой большую спортивную сумку.

— Ах, да это все мелочи. Милый, — радостно проговорила она, из-за всех сил пытаясь не повысить голос. — Мы с тобой сто семьдесят два года назад…. Представляешь?

— Ой, еще пока нет, мне аж ходить страшно, наступлю на какую-то букашку, и все.

— Ну конечно, за сто семьдесят два года, ничего не изменится. Тебе надо твоим пистолетом всех подряд стрелять.

Адам недовольно покосился на супругу, но не стал очередной раз оправдывать такое опасное приобретение. Он лишь, молча, разложил оба велосипеда. Затем взгромоздил на свой сумку и первым попытался выехать из оврага. За ним, охая, как дивизия старых бабок, выехала и Вика, все время, тихо причитая, что уже и забыла, как правильно ездить. Читай на Книгоед.нет

С первыми лучами солнца они, наконец, увидели очертание зданий границы города. Плюс несколько довольно широких дорог, поднимались по высокому склону и поворачивали влево, где красовалось невысокое здание диковинного проекта.

— Возможно циркульный корпус больницы, — сказал Адам и сразу добавил. — Вон вижу большой обрыв, думаю это Пересыпский мост, в прошлом, там была чаща, вот туда и спрячем вещи, правда, подниматься будет неудобно, зато намного увеличит шансы остаться незамеченными. Да и дороги далеко.

Виктория с этим, естественно, согласилась и слезла с велосипеда. А когда они подошли к укромному оврагу и сложили туда свой транспорт, девушка полезла в сумку за вещами, мужчина же накрыл часть того оврага еще одним брезентом.

— Я, наверно, штаны оставлю, их все равно под юбкой не видно, но в них мне как-то спокойней.

— Да, я, пожалуй, тоже, — поддержал идею Адам и потом тихо засмеялся. — Представляю себе сцену: подходят полицаи, а мы скидываем брюки и платье и убегаем.

Вика тоже засмеялась и начала укладывать волосы под соломенную шляпку.

— Тебе нельзя снимать цилиндр и очки. У тебя сильно современное лицо. И ради всех богов, помоги мне залезть в это платье.

На то, чтобы переодеться у них ушло минут двадцать, а то и полчаса. Потом, еще столько же они аккуратно пробирались через чащу и поднимались наверх. И только тогда, когда им удалось выбраться на более-менее плоскую, а главное протоптанную дорожку, супруги смогли отдышаться и дальше уже шли как обычная пара на прогулке, что, правда, слишком уж далеко от центра города.

А уже давно рассвело, и жизнь потихоньку просыпалась. Взору путешественников предстал совершенно чужой вид. Здание инфекционной больницы, напоминало очень длинную выгнутую подкову и выглядело весьма дорого, если сравнивать с теми развалинами, что ждут их в будущем. Ручная обработка стен, отбеленные колонны и высокие деревянные окна. Все симметрично, насыщено и гармонично. А вот территория двора была практически пустой. Несколько деревьев и кустов, и разве что в центре двора был круг из молодых насаждений. Сам же двор был огражден высоким кованым забором, из толстых прутьев, покрашенных в черный цвет. А внутри сонно стояла пара черных глянцевых, почти квадратных карет, с красными крестами по бокам. Ну а рядом еще дремлющие худенькие и какие-то миниатюрные лошади, переступали с ноги на ногу. И так же неторопливо, как все это утро, шли вдоль забора несколько человек в белых, громоздких халатах, которые словно мешок, опутывали все тело.

Однако подходить поближе, путешественники так и не рискнули, ведь молодой паре нечего делать на территории инфекционной больницы. И они просто прошлись вдоль забора по широкой мостовой к жилым домам.

А их сердца колотило в бешеном ритме. Оба, из-за всех сил держались, чтобы не начать творить глупости. Такие, как бегать взад-вперед, все фотографировать и оживленно комментировать. Вместо всего этого, пара, с каменными лицами поднялась на мощеную мостовую, оставив территорию больницы от себя слева. Правда, Виктория, под напряженный и естественно, не одобряющий взгляд мужа, смело достала из маленькой белой сумочки, обшитой кружевами, что шла комплектом к платью, свой смартфон и сфотографировала центральное здание, кареты и даже близко проходивших врачей.

— Главное держать лицо кирпичом, — все так же смело ответила она Адаму, пряча смартфон на место. — И я звуки все отключила. Не переживай.

Затем они прошли еще немного наверх и вошли в начало жилой улицы, тем самым поняв, что находятся уже на территории Одессы.

Людей было еще мало, да и в основном это были бородатые и одинаковые дворники, уныло метущие округлые камни дорог, с пустым взглядом. Но с каждой минутой, к ним все больше присоединялись разношерстные богатые купцы, прислуга или всевозможные ремесленники. В основном мужчины. Они сонно выходили из высоких деревянных дверей и торопливо шли все в одном направлении, как раз в том, в котором и идут Адам с Викой. Вид у этих людей был точно таким, каким обычно изображают их в книгах или фильмах. Поголовно у всех мужчин либо бороды, либо как минимум усы. Практически одинаковая одежда, где обязательным атрибутом, была как можно цветастей жилетка, украшенная, как самыми разнообразными рисунками, так и всевозможными украшениями, типа карманных часов на толстой цепи, брошек и даже крупных булавок со всякими перьями и кусочками яркой ткани. На головах, почти у всех были похожие на военные фуражки, картузы, светлого или наоборот темного, но однотонного цвета. Иногда встречались мужчины в чересчур теплых, как для такой погоды, либо черных, либо темно-синих сюртуках. Но также, несколько человек заметно отличались от основной массы и выглядели как будто тоже путешественники во времени, но только из прошлого. Старорусская, полукруглая форма бороды, красные рубахи соответствующего стиля и щегольские, высокие и явно дорогие сапоги. Держались эти славянофилы, обособленно и гордо, что сразу выделяло тех из общей массы.

Между прочим, сапоги были сильнейшими конкурентами туфель, и даже несмотря на теплую, хоть конечно уже и не летнюю погоду, занимали большую часть в здешней обуви.

Женщины выглядели куда интересней. Все разные, цветные, в мехах, но не шубах, а накладках или отдельных элементах одежды. Во всевозможных украшениях. А на головах: от платка до широкой соломенной шляпы. Ну, а если головного убора не было, то его всецело заменяла вычурная прическа, с вплетенными в косы украшениями или яркими заколками. Платья тоже были разнообразные, от широких, насыщенных и громоздких, усеянных бисером, кружевами, пуговицами. До наоборот, легких и невзрачных, где кроме сукна, особо ничего и не было.

Молча, с открытыми ртами, пара медленно поднималась мимо трех и двухэтажных домов, собранных из огромных кирпичей ракушняка. Эти дома в одно и то же время были знакомыми, но и совершенно чужими. Вроде те же, что и в их мире, но только практически новые, с неровной, но очень качественной отделкой. Где каждое окно, и каждая рама сделаны руками, с любовь и на совесть.

Из этих разноцветных, словно сказочных домиков, через высоченные деревянные двери, с вырезанным узором, выходило все больше и больше народу. И теперь, уже не все шли в том же направлении, некоторые сворачивали на перпендикулярные улицы и уходили вглубь, а некоторые останавливались у выхода и ждали экипажи. Но на огромное облегчение, никто особого внимания не обращал, ни на Адама, ни на Викторию. Разве что беглый взгляд, но потом и его робко, словно со страхом, отводили в сторону.

— Наверное, все-таки, слишком знатно оделись, — шепнул Адам, своей супруге. — Хорошо хоть соответствующе, вроде бы не таращатся. Значит, вроде правильно. Это успокаивает.

И чем выше поднималось солнце, тем сильнее нарастал гул, и прибавлялось людей. Причем, основная их масса уже не выгладила так беспечно и ухоженно, как жители тех цветных домов. Новые люди были одеты намного скромнее, что в первую очередь выражалось в цветах их одежды, и аксессуарах к ней. Эти цвета не были яркими, но и не были строгими как, например костюм Адама. Они были в основном блеклые или просто серые, словно мешковина. Да и сами люди были грязными и растрепанными, как и подобает быть настоящим крестьянам.

Так же выросло число и маленьких повозок, которых с каждой минутой становилось все больше и больше. Все чем-то груженные и куда-то спешащие, приехавшие явно из других сел или городов, или же наоборот, туда с утра отъезжающие. А вид был у всех стандартно одинаковый. Одна худенькая лошадка, да пара извозчиков, а в задней части повозки либо мешки, либо тюки. И все они прямиком, с порта или же Привоза.

Уже даже успела проехать громоздкая и скрипящая карета, запряженная двумя ухоженными лошадьми. Она бойко подпрыгивала на булыжниках и шаталась во все стороны, будто вот-вот развалится. Виктория, в свою очередь, со словами: «ты потом мне спасибо скажешь», уже не так открыто, но все же, нагло, сфотографировала ту.

— А что хоть за улица? — спросила она.

— Сейчас. Вон, вроде указатель, — и Адам из-за всех сил попытался его прочесть. Но так и не смог разобрать почерк. — Лисоветинская или Писоветинская. Как-то так. А, там буква Е. Елисаветинская, кажется. И если не ошибаюсь, это будущая Щепкина.

— А та, раньше, по которой мы поднимались, Софиевская. Представляешь, и тогда была. Вот только нашего института еще нет, но скоро построят.

— Ага, резюме отправлю, — улыбнулся Адам.

Вдруг, быстрым шагом, буквально пронеслись мимо, низкорослый отец, с пышной бородой и картузом, и его пухлый сын, который по одежде был буквально уменьшенной копией отца. И когда они обгоняли супругов, отец своим писклявым и скрипучим голосом, оживленно рассказывал.

— Аке парасяночек, уиии уиии уиии.

— Это реп? — не удержалась Виктория и прокомментировала услышанное, едва те скрылись. — Вот уж не ожидала, что первое внятное, что я услышу тут, будет таким невнятным. Даже как-то разочаровало.

И как только Вика договорила, так сразу заметила, что над ней порхает яркая красная бабочка и целенаправленно кружит прямо перед ее глазами. Будто она разумное существо и пытается войти в контакт с человеком. Немного покружив, бабочка села девушке прямо на лоб и расправила крылья, обнажив всю их красоту.

— И ты по-прежнему считаешь, что это феромоны? — твердо спросил Адам, совершенно не вопрос.

— Я не имею представления, как это объяснить, — аккуратно и тихо ответила Вика. — Возможно это то, чего мы еще не понимаем. А после твоей машины, я просто математически уверена, мы не понимаем вообще ничего.

Спустя короткий миг, бабочка все-таки взлетела, и описав последний, прощальный круг, взвилась вверх и исчезла с поля зрения.

В скором времени они вышли на широкую и очень шумную улицу, где все окончательно перемешалось. Повозки с товарами, постепенно стали сменяться на легкие и элегантные экипажи, а быстро шагающие купцы, на медленно бредущих пешеходов, в более вычурной одежде. И так город окончательно проснулся.

— Я так поняла, мы на улице Преображенской? — Виктория, при этом, во все стороны крутила головой. — Боже-боже. Она совершенно другая. Я даже себе и представить такого не могла. Какие дома, какая архитектура. То, что до нас дожило, просто ноль, если сравнивать с этим.

И они погрузились в фантастическую атмосферу давно ушедшего быта. Огромные, помпезные, величиной, буквально в квартал, двухэтажные дома, практически без каких-либо оград, садов или же, хотя бы двориков, стояли почти от одной улицы к другой. Иногда это были даже жилые дома, для одной зажиточной семьи. Вдоль по улице виднелся Спасо-Преображенский кафедральный собор, практически такой же, как и в их время, но только казался более худым и угловатым. Но главное, что бросалось в глаза, так это целый ряд домов, подходивших к собору почти вплотную. Конечно же, в будущем, их уже не будет. А вот сама соборная площадь, выглядела больше, но запущенней.

Деревья, как и другая растительность, были либо одиночками, торчащими, словно волос на голом теле. Либо напротив, густой чащей, помещенной в нелепые большие, но при этом редкие участки и больше имели вид резервации для природы, чем сквера. Скорее всего, это и были специально проигнорированные при постройке города, участки земли. Но справедливости ради, следует отметить, что со временем, протоптанные через них дорожки и установленные лавочки, делали тех все-таки частью города, да и хорошим местом для отдыха. Чем без сомнения, даже в такое ранее утро, любила пользоваться молодежь. Они собирались там небольшими группками, с четким делением на классы.

Виктория с любопытством рассматривала молодую пару, что-то тихо обсуждающую рядом с красивым вороным конем. Тему разговора она не услышала, но по тем словам, что до нее донеслись, предположила, что они договариваются о поездке за город. При этом, парень называл девушку до того исковерканными ласковыми словами, что в будущем, современная особа, на них скорее обиделась бы, чем прельстилась. Молодые были в чем-то даже похожи на Адама с Викторией. Немного одеждой, немного поведением. Платье девушки, выглядело куда сложнее платья Вики, но при этом, оно было более естественное, завершенное и удобное. А парень напоминал героя из книг Льва Толстого, упитанный, уравновешенный, элегантно одет и к тому же, явно богатый. Пара заметила внимание девушки, и приветливо заулыбавшись, слегка поклонилась ей. На это Виктория сначала даже растерялась, но потом, быстро пришла в себя и грациозно кивнула в ответ. При этом, ощущая приятное чувство, схожее с тем, когда случайно встретишь на улице иностранца и понятно, на его языке, объяснишь дорогу, а потом выслушиваешь благодарность.

— Твои новые друзья? — с подавленной тревогой, иронично спросил Адам, но заметив, что внимание молодой пары теперь приковано к нему, тоже приветственно качнул головой и приставил руку к цилиндру.

— Ах, какие они все красивые, — мечтающим голосом ответила супруга. — Как, кукольные. Такие все аккуратные, гармоничные, искренние.

Она напоследок широко улыбнулась молодой паре и обернулась к мужу.

— Давай пройдем к Привозу, а оттуда к Потемкинской лестнице. По дороге, может, где-то посидим, вот и время пройдет.

— Ты так говоришь, будто дома. Но план мне нравится. Главное, поменьше контактируй с людьми.

Так, медленно, но уверенно, путешественники прошли вдоль до неузнаваемости другой улице, которую в своем времени пересекали, ни одну тысячу раз. Фундамент практически каждого дома был украшен или узорами, или ангелами, а иногда целыми фигурами в человеческий рост. Арки, фигурные окна, колонны и расписные двери. Вместо назойливой рекламы на каждом шагу, висели скромные и даже чем-то застенчивые вывески, например, как булочная у Штольна или даже магазин железных кроватей какой-то неразборчиво написанной фирмы. И было в них что-то романтичное, что-то неуловимо домашнее. Может, это из-за того, что они нарисованы вручную, художниками средней руки, которые, как сразу было видно, вкладывали душу. Да и тех вывесок было не так уж и много. Хотя по мере продвижения в сторону Привоза, их количество заметно возрастало.

— Я уже не выдерживаю, — вдруг негромко, но настойчиво сказала Виктория. — Давай что-то купим?

— Железную кровать?

— Кушать хочу, того гляди чай, обед, — наигранно имитируя старую речь, весело сказала она и моментально забыв обо всех наставлениях своего мужа, быстро подошла к высокому булочнику, стоявшему на краю улицы.

Это был рыжеволосый мужчина, с такой же рыжей и пушистой бородой, как и его шевелюра. На мужественном лице было множество веснушек, словно у ребенка. Глаза же, были голубыми как небо. А вот, сколько тому лет, определить было практически нереально, с одной стороны он выглядел очень моложаво, а с другой — имел уже морщины. Но лишь одно можно было утверждать наверняка, ни подростком, ни стариком, тот не был. Одет был просто: клетчатая жилетка, темно-зеленого цвета, белая рубаха с вышитым красным орнаментом, воротником и на удивление, чистый белый фартук.

Булочник стоял около угла дома и как только увидел приближающуюся Викторию, радостно заулыбался и стал на опережение громко выкрикивать рекламу, почти стишками.

— Ай, барышня, ай красивая, ай худоба. Съешь снасть сладкую, сразу щечки круглые станут, сразу барин полюбит.

Всю рекламу он выкрикивал словно не ей, но при этом смотрел из стороны в сторону, будто оценивая реакцию прохожих.

— Пусть не скупится избранный, пусть тебе плюшку мядовую купит. На красе супруги верной, богатству не расти.

Девушка остановилась рядом, и расплывшись в улыбке, словно оперетту, слушала выступление булочника. Адам же тихо и крайне осторожно подошел и стал рядом, при этом серьезным и корящим взглядом посмотрев на жену. Но, а продавец продолжал.

— Печем добротно, аки маминька родная, а отдаем за даром, аки товарищам по долюшке.

Виктория, смотря на Адама, пожала плечами, плавно намекая, что ничего страшного не произойдет, и сделав последний шаг на встречу, стала рассматривать переносной прилавок булочника. Тот представлял собой доску с канатом, надетым на его шею, с бортиками и перегородками, между которых лежала разнообразная выпечка. А всякого рода бублики и баранки, были продеты через толстые веревки и просто висели на поясе.

Как от прилавка, так и от самого булочника, очень странно пахло. И девушка даже не могла понять, нравится ей этот запах или нет.

И в тот момент, когда она стала рассматривать выпечку, рыжий мужчина неожиданно обратился непосредственно к Адаму.

— Чего желает отснедать, барин, да угостить свою зазнобу?

Виктория увидев, что Адам находится в полной растерянности, заговорила сама, из-за всех сил пытаясь подстроить свою речь, под летающий вокруг диалект.

— А чего у Вас самого вкусного, мил человек?

На слова Виктории в присутствии мужа, булочник отреагировал крайним удивлением. Но оно вовсе не было плохим, наоборот, даже приятным. Это стало заметно потому как, его наигранная улыбка сменилась на более искреннюю. Он сразу как-то встрепенулся и более мягко ответил.

— Голубонька сизая, у нас все на вышему сорте. Вот хош верь, хош нет, што не возьми, то самое укусное.

На это Вика довольно прищурилась и вновь вернулась к выбору. Тут, в ее голове, всплыло название из старых сказок, что та читала еще в детстве.

— Пряник медовый, хочу!

— И такие имеются! Во он, прям на тебя глядит. Хватай.

На ее облегчение, мужчина хотя бы махнул в нужном направлении, и девушка сразу потянулась, к широкому, вкусно-коричневому и почти идеально-квадратному прянику, с выпуклым изображением медведя на бочке. А после того как она его взяла, то мужчина опять обернулась к Адаму, в ожидании денег. Виктория же увидев, что тот по-прежнему в замешательстве, как можно тише сказала.

— Расплатись, пожалуйста.

— А? Да, — словно опомнился ее муж, и спросил. — Сколько с нас?

— Полкопейки, — нежно и вежливо, и даже как не своим голосом, ответил булочник.

Адам полез в свой мешочек и достал маленькую бронзовую монету, где как раз и было написано «1/2 копейки серебромъ» и год, 1842. А с обратной стороны был вензель Николая Первого, в виде заглавной буквы Н с короной сверху и с римской единицей снизу. Неуверенно протянув монету, ученый чувствовал себя фальшивомонетчиком и только когда довольный продавец аккуратно положил ее в похожий мешочек, и тем же ласковым голосом поблагодарил, только тогда он смог успокоиться. И даже отошел на несколько шагов назад.

Но, а Вика, ровно наоборот, сияла от счастья и чувствовала себя словно ребенок в Диснейленде. И даже когда булочник к ней неожиданно снова обратился, ее не испугало, ведь девушка уже вошла в роль.

— Фиалочка. А ты чужеземка?

— Да, — кокетливо ответила Вика. — Мы из Лондона.

— Лондома? — мужчина всячески вспоминал что за город, но все-таки вспомнил. — А! То знаю такого. То-то я слышу говор у вас нерусский. Молвят у Вас там хвори, ходит?

— Да, как и везде. И здесь же бог тоже не миловал, — уже не подстраивая свой акцент, ловко произнесла Виктория.

Продавец моментально перекрестился три раза.

— Ой, не миловал, правда, твоя. Вон только чуму пережили, так холера окаянная.

— Да…, - Виктория сочувствующе посмотрела на него, ведь она прекрасно понимала, что для них это все страшилки о далеком прошлом, а здесь суровая реальность, и далеко еще не забыта. — Цела гора, теперь могила.

— Чумная? Та де там такое. Три-пять могилки, закопали на той чумной горе, а больше дурного граниту с дорог сховали. А бы только граф светлейший не уведал.

Что девушка, что ученый, крайне удивились.

— На чумковой горе, разве не массовое захоронение?

Мужчина обдумал слова, но потом понял их и ответил.

— Нет, там люду мало. Их сжигали. Ох, голубка, что тут творилося. Страшные дни, черные дни. Не дай Бог еще такого, — и он снова начал креститься и читать какую-то молитву, ну а Адам с Викой, потихоньку от него и ускользнули.

Девушка подошла к высокому фонарному столбу, который внешне был очень похож на свою имитацию в будущем, но только намного выше, и села на лавочку стоящую под ним. Она ждала очередных нравоучений, но вместо этого Адам задумчиво сел рядом и прошептал.

— Представляешь, кто бы мог подумать, — потом он тяжело вздохнул и посмотрел на пряник. — Ну? Пробуй, — куда веселее скомандовал он.

И как только Вика откусила кусочек, так сразу же скривилась.

— Та ты что, — смеясь, начала она. — Ужасно! Ох! Вкус как у моченого черствого хлеба с медом — потом еще чуть прожевав, добавила, — и комки какие-то. Ужас!

Они вместе посмеялись над тем как любят говорить люди, что раньше все было лучше, а затем продолжили свой путь.

Так дошли и до знаменитого рынка, Привоза, где оба, крайне разочаровались. Во-первых, это был небольшой каменный огражденный пассаж, напоминавший средневековый замок, только очень узкий, но длинный и в отличии от домов, которые являлись чуть ли не архитектурными шедеврами, был весьма скромен. Ровные белые голые стены, были грязными и зашарпанными, во многих местах проступал желтый ракушняк. Несколько живописных арок по краям внутреннего двора, да широкие стеклянные двери, ведущие в павильоны, вот и все достоинства, что удалось разглядеть путешественникам. Но, а во-вторых, вся его окружающая территория была густо заставлено теми утренними телегами, что двигались сюда из других населенных пунктов или же с порта. Там супруги обнаружили и всех купцов да торговцев, что так усердно обгоняли их еще утром.

Так походив между рядов, между телег и между экипажей, рассмотрев товары и выслушав море громких предложений, они все же выбрали себе по сувениру. Вика взяла большую лисью шапку, очень качественную и яркую. С дополнительной отделкой, подкладкой из какой-то мягкой ткани и крепкой ниткой, ловко спрятанной в меху. А Адам взял бутылку хорошего французского вина. При этом он заметил, что бутылка стоит немного дешевле бутылки простой местной бражки, и как ему объяснил смеющийся продавец — все это благодаря Порто-Франко. Своим родственникам, сувениры решили не покупать, а взяли на всех небольшую картонную коробку шоколадных конфет. Причем, она напоминала скорее посылку, заполненную здоровенными, прямоугольными конфетами, обвернутыми в цветную, плотную, картонную обвертку с изображением радостных гномов с тортом, что к слову, и саму прекрасно можно использовать в качестве меленькой картины. В подобной коробке, но только обвязанной узенькой бечевкой в бант, была помещена и лисья шапка.

***

— Ого, а время уже сколько? — сказал Адам, тайком смотря на часы. — День просто испарился, кажется, только с велосипедов слезли, а уже больше шести вечера. Пора потихоньку и назад собираться.

Адам и Виктория, стояли на верхнем краю Потемкинской лестницы, которую местные называли еще бульварной. Они стояли спиной к памятнику Дюка, что был точно таким же, как и у них, разве что не такой зеленый, и смотрели на море, качающее несметное количество маленький торговых парусных суденышек. Все они были разные, но при этом одинаковые, на каждой реял свой какой-то флаг. Все парусники, стояли в очереди на проход в две, огражденные каменной стеной, гавани. Ну, или уже выплывали оттуда. Эти стены были прямо как у замка, кирпичные, широкие, с плоской площадкой для наблюдения. На правой, находился Воронцовский маяк. Но он, в отличие от своего потомка, был маленький и едва выделялся из стены.

Лестница, в те времена, спускалась практически к морю. А на тонкой береговой линии, стояли даже несколько высоких, двухэтажных домиков. Но их предназначение, путешественникам так и не открылось.

Они стояли, грустно обнявшись, и смотрели на блики волн в заходящем солнце. Море было грязным и даже к верху лестницы, доносился его неприятный запах соли и гнилого дерева. Но он не портил настроения и, наверное, мало что могло его тогда испортить.

— Пошли, — крайне грустно подтвердила Вика, но потом чуть бодрее добавила. — Вернемся сюда еще как-то, может, с теми молодятами познакомимся?

Адам в ответ лишь улыбнулся.

— А посмотри на Дюка, вот настоящий символ города, — продолжала девушка, мечтающим голосом. — Если посмотреть так, чтобы не было видно улицы, но точно-точно, будто у нас стоим. За больше чем полтора века, ни капельки не изменился. А памятник Екатерины, мне кажется чуть другим, этот же в революцию вроде разломают?

— Вроде да, — наконец, ответил Адам, и сымитировав проходившую рядом пару, точно так же взял Вику под руку.

Они неторопливо шли вдоль бульвара, поднялись снова к уже знакомой больнице и оттуда через разноцветные дома, вышли к границе города. Там путешественники остановились, и стали через темноту смотреть, как фонарщик ходил вдоль забора инфекционной больницы, и давал улице свет. Это был пожилой, мрачный мужчина в черном и очень мятом костюме, с длинной палкой имеющей огонек на конце, и деревянной, старой стремянкой.

— А все-таки, это не наш мир, — философски произнес Адам. — Посмотри на этого фонарщика, это его мир. На тех работяг, идущих по домам, это и их мир тоже. Они сейчас придут, поедят и лягут спать. А утром, все начнется по новой. И не будет у них отпусков, выходных и даже нас, — он с улыбкой покосился на задумчивую Викторию. — А мы будем больше чем сто семьдесят лет отсюда.

— Ох. Ты все иронизируешь. Я воспринимаю это как поездку в другую страну. Там ведь тоже не наш мир и тоже нас там не будет. Но это же, не мешает и нам, и им, сосуществовать. Тут, то же самое. И возможно, только возможно, когда-то человечество дорастет, до такого туризма. А может он уже среди нас? Вот как ты думаешь, ну спит сейчас тот булочник или тот твой винодел, с которым вы хихикали. И не подозревает, что мы его праправнуки, — затем уже девушка, с улыбкой, покосилась на мужа, — и никто не гарантирует, что та же Оксана, Мишина, не наша праправнучка.

— Ну, ты фантазер, — даже засмеялся тот, но потом посерьезнел и добавил немного грустным голосом. — Пошли домой.