Сознание возвращалось к ней медленно. Чериш тяжко застонала и снова провалилась в темноту, будто предпочитая не видеть больше, что с ней происходит.

Когда она снова пришла в себя, то увидела Слоуна и Джона Пятнистого Лося, неподвижно сидящих перед грудой раскаленных углей. Их лица были угрюмы, наверное, из-за нее, и Чериш постаралась собраться с силами. Казалось, она где-то по ту сторону жизни, а если и на этом свете, то родные лица в свете костра — сон или плод воображения.

Потом она опять погрузилась во мрак.

В третий раз она помнила, что громко кричала, плакала и звала Слоуна. Вот он и пришел, обнял, приподнял, зашептал на ухо ласковые, успокаивающие слова:

— Я здесь, Чериш. Ты спасена. Не плачь, милая. Мы здесь, с тобой, я и Джон, — говорил ее защитник.

— Спаси, спаси меня… от них… — Чериш рыдала и цеплялась за него.

— Я никому не позволю обижать тебя. Слышишь, они больше никогда тебя не обидят. — Он целовал ее волосы.

Через несколько минут Чериш успокоилась. Она подняла залитое слезами лицо; глаза ее потемнели от пережитого горя.

— Они ушли? — все еще испуганно спросила девушка.

— Да, любимая, их здесь больше нет. Все кончилось, мы с Джоном отнесем тебя домой.

Чериш вздрогнула от стыда, вспомнив перенесенные оскорбления. Она опасливо глянула вниз, ожидая, что порванное платье болтается где-то у колен, но увидела, что одета и укутана в шаль. Слоун прижимал ее сильными руками к своей могучей груди, и Чериш чувствовала, как взволнованно бьется его сердце.

— Я пошла в хлев посмотреть на корову. Они были там, наверное, ждали Аду, потому что все время говорили о женщине с корабля.

— Тсс… не думай о них больше.

— Я ждала вас, я знала, что вы меня найдете!

— Если бы не Джон, я не подоспел бы вовремя.

Слоун наклонил голову, посмотрел на девушку, отвел волосы с ее личика. На нем читались следы усталости и страха.

Джон Пятнистый Лось сидел всего в нескольких шагах от них, но лицо его в пляшущем свете костра разглядеть было невозможно. Чериш выскользнула из уютных объятий Слоуна и направилась к Джону. Она схватила его руку и прижалась щекой к темной ладони.

— Я не знаю, как благодарить тебя, Джон. Индеец высвободил руку и положил ее девушке на затылок. Также ласково он прижал ее голову к своему плечу, нежно растрепав огненно-рыжие волосы.

— Ты не должна благодарить меня за то, что я дышу, Утренняя Заря. Так же невозможно благодарить за еду, когда я голоден, за кружку воды. Я пришел к тебе потому, почему я живу. Знай, я всегда приду тебе на помошь. Мы не будем больше об этом говорить.

Чериш подняла голову и встретила взгляд глубоких темных глаз, сверкавших в темноте. В эту минуту голос Джона казался ей прекрасной музыкой.

— Не будем больше говорить об этом, — повторил он.

Слоун завернул девушку в одеяло. Она старалась забыть отвратительных преследователей и унижения сегодняшней ночи. Усталость и возбуждение клонили ко сну, и Чериш только радовалась этому. Боль в челюсти притупилась, но во рту чувствовалась неприятная горечь. Она вспомнила, как ее тошнило в лесу, и, хотя нужно было поскорее выбросить из головы неприятные воспоминания, любопытство все же взяло верх. Чериш спросила:

— Как вы нашли меня так быстро? Скорее всего, в пещере мы были недолго, но мне это показалось вечностью!

Она ждала, что скажет Джон, но за него ответил Слоун:

— Джон быстро ходит, — и чуть заметно улыбнулся, глядя на своего друга, но тот и бровью не повел, продолжая смотреть на огонь.

Тут Чериш нерешительно добавила:

— Они ждали еще одного человека по кличке Палец…

Наступила тишина, такая пронзительная, что хотелось закричать. Наконец раздался голос Слоуна:

— Так он приходил…

Несмотря на усталость, сознание Чериш вдруг прояснилось, и она вновь увидела ночной кошмар. Оглядевшись вокруг, она поняла, что ужасы этой ночи еще не кончились. Никогда в жизни она не забудет этот адский свет, озаривший лицо Джона Пятнистого Лося, всадившего нож в горло Терри по самую рукоятку, словно окаменевшее лицо Слоуна и набухшие на его шее вены. Он размахивал томагавком направо и налево. И вокруг него валились окровавленные тела.

Ей захотелось поскорее покинуть это ужасное место, вернуться домой. Теперь вместе с ясностью разума к ней вернулась и прежняя отстраненность от Слоуна. Девушка сознавала, что занимает в его жизни лишь то место, которое ей отведено еще при первой их встрече: она будет нянькой его ребенку, а еще иногда делить с ним постель. Принимая такие условия, Чериш и не ожидала ничего сверхъестественного. Он не требовал от нее любви, и она не имела права его ненавидеть из-за того, что он не питал к ней особенного чувства.

Хижина Слоуна стала домом Чериш, и она уже скучала без малышки, без Джуси и Трю.

Как будто читая ее мысли, Слоун стал собираться. Чериш с трудом поднялась и накинула на голову шаль. Ноги подкашивались, голова кружилась. Она сомневалась, что сможет добраться до хижины без посторонней помощи, но все же решила попробовать. Она сделала шаг, но ее тут же пронзила боль. Чериш вскрикнула, не имея сил сдержаться, и оперлась о стену. Мужчины, казалось, ничего не заметили. К счастью, слабость быстро прошла.

Слоун взял девушку за руку и вывел из пещеры. Они стали взбираться по откосу, почти выбрались в лес, и тут Чериш настиг второй приступ боли. Она согнулась пополам, пытаясь скрыть от спутников свое недомогание.

— Что случилось, Чериш? — спросил Слоун, беспокойно вглядываясь в ее лицо.

— Судорога, — она слабо улыбнулась. — Сейчас пройдет.

Чериш шла, твердо решив, что ни усталость, ни боль не смогут ей помешать. Ноги дрожали, в голове, пустой и ясной, раздавался звон. Вдруг ее снова как будто опалило изнутри огнем. Она повисла на руке Слоуна, скрючившись и ловя ртом воздух.

— Чериш, милая, что происходит? — Он обхватил ее обеими руками, чтобы девушка не упала.

Джон оглянулся и, увидев, что творится неладное, поспешил к ним.

— Не знаю. Живот болит… — прошептала девушка испуганно.

Джон прикоснулся к ее лицу. На лбу Чериш выступил пот от напряжения. Джон наклонился и поднял девушку на руки. Глаза ее закрылись от утомления, а голова бессильно опустилась на его плечо. Джон обменялся со Слоуном многозначительным взглядом.

— Да, мой друг, так будет лучше, — ответил Слоун на немой вопрос проницательных черных глаз.

Почувствовав себя в безопасности на руках Джона, Чериш впала в тяжелое забытье, а в ее теле жила и билась боль, все сильнее сжимая низ живота. Временами она была так мучительна, что девушка не могла сдержать стона.

Сознание Чериш теперь повисло где-то между сном и реальностью. Время от времени мужчины передавали ее с рук на руки. Несли осторожно, но шага не сбавляли, время ведь было уже позднее. Один раз она все же поняла, что ее несет Слоун, потому что в ответ на стон, вырвавшийся из ее груди, услышала ласковые, успокаивающие слова:

— Любовь моя, попытайся заснуть. Мы скоро будем дома.

Дом. Маленькая деревянная хижина, затерянная в глухих лесах, которую Чериш разделила с ним, теперь, как никогда, была для нее желанным, родным очагом.

Она думала, что опять увидит маленькую Ору Делл, грубоватого Джуси, немного печального долговязого Трю. И, конечно же, в ее мыслях витали Слоун и Джон Пятнистый Лось. Говоря с индейцем, Чериш ощущала странную близость, почти родство, как будто они были знакомы еще в прошлой жизни. Он был суров, но нежен. Она смогла бы полюбить его…

И вдруг страшная догадка вытеснила из ее головы все остальные мысли. Последний раз тяжелые дни прошли, когда она ушла от Бергессов. Первый раз со Слоуном они были близки в пути. А сколько прошло времени?

О нет! Она уже чувствовала липкое тепло между ног. Господи, это же так стыдно! Нет, если это увидят мужчины, какой позор для нее.

И она тихонько заплакала.

* * *

Слоун внес Чериш в хижину мимо двух пар изумленных глаз. Джон Пятнистый Лось последовал за ними.

— Пойду позову жену моего отца, — сказал молодой индеец, — она должна знать, как лечить Утреннюю Зарю.

Одним движением он выскочил за дверь и бегом помчался к селению шауни.

Ада последовала за Слоуном в спальню.

— Что с ней случилось? Где она была столько времени? Ну и нянька у тебя, Слоун. У нее на платье кровь! Не клади се на мою постель, слышишь, Слоун!

— Замолчи и уберись отсюда, Ада. Кэтрин, принеси теплой воды и закрой за собой дверь.

— Она не будет ничего делать! — Ада уперла руки в бока и преградила девушке дорогу. — Кэт не будет прислуживать этой шлюхе! Я уже говорила тебе об этом. Кэт принадлежит мне — слышишь, мне! И приказываю ей только я.

Лицо Слоуна побелело. Суровые испытания прошедшей ночи вымотали его, и он не собирался сдерживаться. Слоун схватил Аду за руку и грубо оттолкнул.

— Делай, что я сказал, Кэтрин! — заорал Слоун. — А ты. Ада… попробуй сказать хоть слово поперек — в момент задушу.

— Неужели, дорогой? Ты действительно это сделаешь? — Она улыбнулась и положила его руку на свою грудь. Слоун отпрянул, и выражение ее лица тут же изменилось. Ада злобно прошипела: — Твои так называемые старые друзья, грязные мужланы забрали мою доченьку. Я приведу сюда солдат и натравлю их на вас. У них нет права распоряжаться ребенком.

— Они имеют право на любое действие, потому что я им приказал. Ты же не имеешь права не только забрать ее с собой, но даже прикасаться к ней. Запомни это своей пустой головой.

Слоун схватил Аду за плечи и выпроводил ее за дверь.

Лежа в постели, Чериш сквозь застилавшие ей глаза слезы видела похотливую улыбку на лице Ады. Ей нравилось, что Слоун бьет, оскорбляет ее, толкает. Зрелище было отвратительное, в этот момент и Ада, и Слоун были Чериш неприятны.

Утихомирив наконец свою строптивую гостью, Слоун вернулся к Чериш. Нагнувшись к кровати, он попытался поправить шаль, но девушка оттолкнула его руки.

— Пожалуйста, пожалуйста, оставьте меня, — плакала Чериш, — и повторяла, всхлипывая: — Пожалуйста, Слоун, уйди и оставь меня.

На его лице отразилось смущение и нескрываемая боль. Но оно вновь стало непроницаемым, когда вошла Кэтрин с нагретой водой и стопкой чистых полотенец.

— Сделай все, что можешь. Помоги ей. — Слоун в оцепенении смотрел на бледное лицо девушки, которая была для него дороже Целого мира. Чериш отвернулась, отказываясь смотреть на Слоуна. Он молча вышел, плотно закрыв за собой дверь.

Кэтрин раздела плачущую девушку, как ребенка. Убрав запачканную кровью одежду и белье, она обмыла ее, натянула чистую ночную рубашку, положила чистые полотенца.

— Маленькая, несчастная моя, — приговаривала она, — такая милая. Что же эти негодяи сделали с тобой? Да на тебе же живого места нет. Мистер Кэрролл с ума сходил, когда ты исчезла.

Чериш рыдала, прижимая руки к глазам, будто пытаясь удержать поток слез, которые все равно не давали облегчения. Она рыдала тихо, беззвучно и безутешно, оплакивая свое бессилие и отчаяние. Наконец она совершенно утомилась и заснула.

Очнулась Чериш от пронзительного голоса Слоуна, который раздраженно разговаривал с Адой в соседней комнате. Она ласково мурлыкала, и этот знакомый тон заставил Чериш сморщиться от отвращения.

Открылась дверь, и в комнату вошла пожилая полная женщина с круглым лицом, а с ней — молоденькая стройная девушка. Кэтрин отошла от постели, чтобы дать им дорогу. Девушка оказалась очень красивой: точеные черты свежего лица, темные брови, словно нарисованные над огромными карими глазами, бархатистыми, глубокими, с золотой искоркой на дне. У нее была нежная кожа и мягко очерченный яркий рот.

Молодая индианка заговорила:

— Мой брат, Джон Пятнистый Лось, прислал к тебе, женщина Ясного Глаза, жену моего отца, Опавший Лист. — Лицо девушки оставалось бесстрастным, но в голосе почему-то слышалась обида.

Сквозь туман пережитого Чериш только теперь узнала девушку. Это была Минни Голубка, сестра Джона, влюбленная в Слоуна. Волна жалости поднялась в душе, неспособной, казалось, уже к сильным чувствам. У Минни Голубки было еще меньше шансов на взаимность Слоуна, чем у нее, — так считала Чериш.

— Спасибо, что пришли, — вежливо ответила больная. — Не знаю точно, но у меня, наверное, сейчас просто трудные дни.

Минни перевела своим нежным голосом слова Чериш. Жена вождя, женщина с приятным выражением лица, кивала. Потом откинула одеяло и осмотрела простыни. Чериш вспыхнула. Она не смела поднять глаза. Опавший Лист что-то сказала. Минни перевела, что та хочет видеть платье и одеяло.

Кэтрин удивилась, но показала на кучу грязных вещей, лежащих у рукомойника. Покопавшись в вещах, пожилая женщина вытащила нижнюю юбку и посмотрела на свет.

Глаза ее стали печальными. С Минни Голубкой Опавший Лист говорила тихо, удрученным тоном. Ее речь была долгой и вкрадчивой. Закончив, она повернулась к Чериш, сложив руки на своей высокой груди.

Прежде чем раскрыть рот, Минни Голубка долго и внимательно смотрела в глаза Чериш. Наконец она заговорила:

— Опавший Лист говорит, что семя было недолго у женщины Ясного Глаза. Ее тело недостаточно сильное, чтобы взрастить это семя, и в положенное время твоя кровь вынесла его наружу.

Опавший Лист смотрела на Минни, будто ожидая, что девушка скажет что-нибудь еще, но та молчала, холодно глядя на Чериш.

Больная уже догадывалась, что с ней на самом деле, поэтому слова Минни Голубки не были для Чериш новостью. Удивительна была только враждебность молодой индианки.

— Мне жаль, что ты потеряла этот плод, — медленно проговорила Минни.

— А мне жаль, что мы с тобой до сих пор еще не стали друзьями. Я столько слышала о красоте гордой сестры Пятнистого Лося. А теперь собственными глазами вижу, что это сущая правда.

В карих глазах блеснуло удивление, индианка посмотрела на Чериш с интересом.

— Кто сказал тебе это?

— Тот, кого ты зовешь Ясный Глаз. Он считает, что ты не только красива, но и очень умна. Мужчины, что построили новую хижину, тоже хвалили твою красоту. Мы можем быть друзьями и многому научиться друг у друга.

Минни Голубка гордо вскинула голову и скрестила руки на груди. Глядя на Чериш свысока, она обратилась к ней тоном королевы, говорящей с подданным:

— Я подумаю, пойти ли тебе навстречу.

— Спасибо тебе, — серьезно сказала Чериш, — и тебе, Опавший Лист, спасибо, что пришла осмотреть меня.

Обе женщины покинули комнату. Кэтрин заботливо укрыла Чериш одеялом.

— Ох, мэм, как мне жаль, — прошептала она, — вы зачали ребеночка, а теперь его потеряли.

Чериш закрыла глаза.

— Милая моя Кэтрин, — устало сказала они, — никогда больше не называй меня «мэм», прошу тебя.

Зарывшись поглубже в уютную перину, Чериш задремала.