В голове били колокола. Андрей повернулся на лежанке из гнилого сена и осторожно коснулся затылка. Ещё одна шишка добавилась к коллекции. Лицо тоже горело — царапина, оставленная пулей на щеке воспалилась и начала гноиться.

Он лежал в погребе с земляными стенами и толстым досчатым потолком, в котором виднелся светлый контур запертого люка.

Руки и ноги затекли и окоченели. Он, как мог, поднялся и, прислонившись к стене, принялся разминать посиневшие пальцы.

Точно дождевые черви, мысли лениво копошились в голове. И как только он умудрился оказаться здесь?

Прошлый день выдался удивительно богатым на события. Он помнил каждое из них необычайно чётко. Однако, даже теперь, глядя на них чуть издали, в перспективе, он не мог до конца осознать, почему поступил так, а не иначе.

Но он ни о чём не жалел.

Скоро за ним придут. Он знал, что этот момент настанет, и не мог спать всю ночь. Андрей думал о своей прежней жизни, вспоминал родных и жену с дочерью, оставшихся по ту сторону чёрной пустыни. Ближе к рассвету он хотел было напоследок поговорить с кем‑нибудь из новых знакомых — послом ди Бруне, Таннией, Руфиано — но так и не решился. Отчего‑то не хотелось, чтобы именно таким он запомнился им.

Утром начался дождь. Вода ручьями прорывалась вниз сквозь щели в досках и заполняла яму. Вскоре пол превратился в одну сплошную грязную лужу.

— Эй там, долго ещё?! — прокричал он, надеясь, что караульный услышит его.

Андрею совсем не хотелось утонуть в земляной яме. Если его собираются убить, то пусть сделают это не столь унизительным способом.

Вскоре он услышал чавканье приближавшихся шагов. Лязгнул замок, загремела цепь по доскам. Люк со скрипом открылся и Андрей на секунду зажмурился. Пасмурное утро ослепило его, а на голову хлынул настоящий водопад с неба.

Караульные вытащили его из ямы. Знакомый кузнец пришедший с ними виновато улыбнулся и приготовил цепи. Несколькими точными ударами он заклепал кандалы на руках и ногах Андрея.

Конвоиры вывели его на дорогу и не спеша двинулись мимо хибар посёлка к видневшемуся на холме трактиру — огромному кривобокому зданию, сколоченному из досок и цельных брёвен.

Дворы были пусты, дома по сторонам единственной улицы таращились на него пустыми чёрными глазницами неостеклённых окон. Лишь изредка кто‑нибудь выглядывал из них на звон цепей и провожал процессию долгим взглядом. Порой одинокие зеваки выкрикивали ему что‑то неопределённо — ободрительное вслед на своём гортанном диалекте.

Андрей не обращал внимания ни на кого. Он смотрел на укрытый серой занавесью залив и неясные контуры кораблей, пытаясь отыскать среди них «Бритту». Его корабль, его трофей.

Но горбатого чудовища не было видно нигде.

Подъем на гору оказался настоящим мучением. Тяжеленные кандалы норовили зацепиться за каждый камень, а ноги скользили в грязи. На последних метрах подъема Андрей оступился и полетел назад. Шагавшие позади конвоиры подхватили его и не дали упасть.

— Осторожнее, господин Федоро, — проговорил один из них.

Они обошли здание кругом и проникли в него через чёрный ход, оказавшись в узком коридоре. Оттуда они направились вверх по лестнице и очутились, по видимому, в кладовой. Возле стен просторного помещения возвышались груды мешков и теснились бочки. Воздух наполняли запахи пряностей, вяленого мяса и сушёной рыбы. Откуда‑то из‑за стен доносился гул голосов — в импровизированном штабе флота определенно шла жаркая дискуссия.

Здесь конвоиры передали его с рук на руки двум стрелкам в ренегранской форме. Эти были не столь обходительны и в следующее помещение Андрей попал подгоняемый тычками приклада.

Вскоре они очутились возле двустворчатых дверей, за которыми, судя по шуму десятков, а может и сотен, голосов, располагался зал Совета.

— … положение совершенно безвыходное, господа. Капитан Дюкас докладывает что с севера к Ренегране движется флотилия Талдарииля. Десять кораблей, господа, десять боевых кораблей. В конце недели они будут здесь и тогда мы уж точно ничего не сможем поделать, — возглашал кто‑то хриплым старческим голосом, стараясь перекричать общий гвалт.

— Но зачем это Медвежьим островам? Барон спятил? — выкрикнул кто‑то из зала, его вопрос повторили многие голоса.

— Пока ничего не известно точно, юг молчит, а с востока вестей не было уже месяц. Однако, в Капо — Гарганте поговаривают о новой войне на континенте. Возможно, себастийцы собираются выступить на стороне Манавира…

— В этом нет никакого смысла! — выкрикнул кто‑то трубным голосом, — Если себастийцы хотят поддержать Континент, зачем брать порт? Если же они снова на стороне Островов — почему охотятся за имперской знатью?!

— Не говорите мне лорд Балкофис, что верите этим сказкам! То, что в осаждённой усадьбе оказалось несколько подданных Манавирского двора — чистое совпадение.

— Господа! Господа! — вновь воскликнул старик, — Мы сейчас говорим не об этом! Нам нужно решить, выступить ли сейчас, без припасов и необходимого числа людей или дождаться возвращения капитана Форциска с подкреплением из Капо — Сегоны?

— Я остаюсь. Если порт уже разграблен, мы останемся без провизии, — раздался первый голос.

— Нужно выходить, против пятнадцати галер у нас не будет и шанса. Плевать на сухари — пополним припасы на обратном пути к крепости, — проговорил второй.

— Остаёмся. Продовольствие не так важно даже, как мушкеты с запада и корабли Дикого Якопа.

— Ждём, — подытожил последний.

— Очень хорошо, — вздохнул старик, — Три голоса против двух, флот остаётся ещё как минимум на четверо суток. Надеюсь, господа, вы сделаете всё, чтобы успокоить своих людей. Я не хочу, чтобы такое, как вчера, повторилось снова. Это ужасно, капитан Форже, что именно люди из вашего подразделения являются причиной большинства происшествий. Сделайте уже с ними что‑нибудь.

— Помилуйте, — пробасили ему в ответ, — Островная милиция — милейшие люди. До вчерашнего дня ни в чём таком они не были замечены. Всё этот ваш любимчик Якоп, притащил себастийца нам на голову. Разберёмся с ним и всё вернётся на свои места.

— Кстати о нём. Введите арестованного!

Неожиданно для Андрея двери распахнулись перед носом и его вытолкнули в зал таверны. Все столы, за исключением одного, за которым сидели пятеро офицеров Флота, были вынесены. Вместо них по обе стороны длинного зала были организованы места для зрителей и участников заседания. Дополнительные места располагались и на верхнем ярусе. Там большей частью расположились матросы с кораблей и местные жители.

Когда Андрей вошёл, верхняя трибуна разразилась криками приветствия, одобрительным свистом и стуком каблуков об пол. На мгновение ему показалось, что его вывели на гладиаторскую арену. Кое‑кто из капитанов на нижнем ярусе также аплодировал. Иные же смотрели с неодобрением, а некоторые — с едва скрываемой злобой.

Его провели в конец зала и усадили на высокий табурет. Конвоиры встали по обе стороны от него. Из‑за стола поднялся старик в потёртом красном мундире с золотыми галунами и такой же треуголке, украшенной длинным белым пером. На вид тому было лет семьдесят, худое лицо украшали пышные седые бакенбарды, но темные глаза искрились умом.

— Капитан Андре ди Федоро, встаньте, — сказал старик, — Объединённое командование флота республик Вано — Ардо, Капо — Гросс, Ренеграны и Сагарды, капитаны Лусо, Мортиньяк, Кугос, а кроме того капитаны Толакр и Гаспиторро, кои два не могут присутствовать на заседании по причине смерти, обвиняют вас в уничтожении четырёх кораблей флотилии, пиратском захвате одного, а также причинении тяжких или смертельных ран семидесяти двум гражданам названных республик. Считаете ли вы себя виновным?

— Отчасти, — ответил Андрей хриплым голосом.

Четырёх кораблей? Ему казалось, что был всего один.

— Говорите громче, — сказал старик.

— Нет, ваша честь, не считаю, — ответил Андрей.

— Обращайтесь ко всему совету. «Господа» — будет вполне достаточно, — сказал старик уже спокойнее.

— Я вас понял, господа, — ответил Андрей.

— Хочу предупредить вас, что дело будет рассмотрено в ускоренном темпе по правилам адмиралтейского трибунала. Можете сесть, — сказал старик, — Перейдём в таком случае к разбору вопроса. Введите первого свидетеля.

В центр зала, прихрамывая вышел пузатый коротышка с растрёпанными чёрными волосами и огромной лысиной на макушке. На левой щеке человечка красовался багровый шрам, а кроме того, у него отсутствовало ухо. Одет он был в широченные красные штаны, потёртые сапоги с пряжками и изодранную полосатую рубаху, поверх которой носил ярко зелёный жилет.

— Представьтесь, — сказал ему один из офицеров за столом.

— Пейтр Одноухий… то есть Скворт, господа. Вчера по указу совета перешёл в подчинение капитана ди Федоро. А он уже назначил меня своим первым помощником.

— Расскажите, что именно вчера произошло.

— Утром — да, ранним утром — капитан спустился к нам в трюм и поднял всех на построение.

Андрей усмехнулся про себя. Как же, построение. Когда он пытался разбудить этих балбесов, никто не пошевелился. Ему пришлось обойти все койки, прежде чем нашёлся старший.

— Я передал ему судовой журнал и бухгалтерские книги «Креса» — это наш корабль. Господин Федоро провёл тщательную ревизию судна и остался крайне недоволен. Он немедля приказал подготовить шлюпку и мы вместе с ним и тремя матросами отправились к блокшивам в проливе.

— Кто были эти матросы?

— Толстый, Ворчун и Лыко… В смысле, матросы второго класса Роддирк, Лимундо и Баласанг.

— Что произошло дальше?

— Дальше мы бродили по складам, а господин Федоро пытался выклянчить у баталеров то шкивы, то блоки со стропами, то бугели, то коуши. У нас всего этого на судне до обидного не хватает, господа, и, случись что, чинить снасти будет…

— Это всё мало нас интересует, господин Скворт, при каких обстоятельствах случился конфликт обвиняемого с капитанами «Бритты» и «Норского Кукана».

— Ну так я же и рассказываю, господа. Погодя, когда господин Федоро оформил заказы на боцманскую мелочёвку, парусину и прочее добро мы отправились на продовольственный склад. Наша команда не получала пайки больше недели. Знали бы вы, господа, как тяжко ополчению приходится в последнее время…

— Тягости войны, господин Скворт — нам всем сейчас не легко и пайки ограничены. Не отвлекайтесь.

— Прошу прощения. Заказ на пайки выбить нам удалось почти сразу и где‑то через час мы выторговали ял для отгрузки. Ещё несколько кораблей ополчения получали припасы. Именно тогда и появились люди капитана Толакра. Они реквизировали большую часть продовольствия. Всё солонину, ром, масло, ветчину.

— На каком основании они сделали это?

— Господин Толакр сказал, что дескать Флот не должен кормить бродяг и мы сами должны добывать себе продовольствие, а если не в состоянии, то питаться, извините, дерьмом.

— И именно тогда у капитанов случился конфликт, я полагаю?

— Да, господа, он самый. Только до драки не дошло дело. С господином Толакром была вся его команда, да ещё люди Гаспиторро, а нас только пятеро. Были люди с других кораблей островного ополчения, конечно, но те сразу перетрусили.

В зале, особенно на верхнем ярусе, послышались смешки и голоса шутливых перебранок.

— Ну а ближе к вечеру капитан повёл нас в закусочную, что возле каменной плахи. Тогда мы и встретили господина Толакра снова. Естественно они вновь начали выяснять отношения. Лысый, простите, Толакр начал насмехаться над капитаном, спрашивал где тот так измарался.

— И где же?

— Этого я не знаю, капитан уходил куда‑то после случая с продовольствием, а потом вернулся весь в грязи, крови и ещё бог знает чём. Нам ничего не говорил.

Андрей потёр переносицу. На самом деле он котёнка с дерева снимал. Но, как и много раз в тот день, всё пошло не так.

— Ясно, что было дальше?

— Ну капитан долго терпеть не смог, врезал ему, извините, по лицу. Тогда уж господин Толакр схватился за нож, а капитан отрубил ему руку по самое плечо.

— Вы пытались ему помочь?

— А то как же, вся округа сбежалась на крики. Только он всё вырывался и орал: «Где моя рука? Где моя рука?». И ведь выскользнул даже — весь липкий был, голый по пояс. И кто‑то из местных его табуретом оглушил. Мы его перевязали, но доктора он всё равно не дождался, вытек весь.

— А люди господина Толакра были с ним?

— А то как же! Капитан заколол парочку, кое — кого мы помяли, а остальные разбежались.

— И что было потом?

— Потом капитан снова где‑то пропадал, а вечером явился с бочонком пороха и мушкетами. Сказал, что мы должны отомстить мерзавцу, который не даёт нам житья. Ну мы, ясное дело, его не сразу поняли. А он про капитана Гаспиторро говорил. Тот на «Бритте» аккурат в этот день пришёл. Говорят, пайки ополчения они с Толакром поделили.

— Капитан Гаспиторро не участвует в операции Флота. Что произошло между ним и ди Федоро?

— Не знаю, господа. Только Гаспиторро сволочь известная, это вам любая крыса скажет. Пират, вор и убийца, даром что ловец каракатиц. Они с капитаном до этого тоже повздорить успели, наши лодки в плавучем городе повстречались и господин Федоро ему всё кричал, что знает, куда они пайки дели. Мы уж думали, он на абордаж идти велит, но тогда обошлось.

— Не пытайтесь уменьшить вину капитана ди Федоро ложными обвинениями. Капитан Гаспиторро был уважаемым человеком, лучшим охотником Сагардийской Рыболовной Компании.

Зал разразился недовольными криками. Судя по всему любовь к охотнику на амбрийских драконов испытывали не столь многие из собравшихся. Началась настоящая перебранка и главам Совета Флота понадобилось минут десять, чтобы всех успокоить.

— Ну хорошо, — сказал старик в красном, когда зал поутих, — Расскажите нам о том, как был убит господин Гаспиторро.

— Ну так я и рассказываю, господа. Капитан всем раздал оружие и спросил, кто с ним пойдёт вершить правосудие. Мы, естественно, по — первости все согласились. После, когда до дела дошло, кое‑кто сбежал, ну да пёс с ними. Сначала мы сгоняли на вельботе к «Бритте» и капитан закидал её гнилыми помидорами. Там, судя по гомону, гулянка была с бабами и нас никто не заметил. Потом мы вернулись, господин Федоро велел обвязать Тощего Роддирка верёвками и поднять на мачту впроместо флага. А вместе с ним корзину с заряженными винтовальными мушкетами. Ну мы, с горем пополам, сделали — Роддирка мы даром что тощим зовём, весит он целую тонну.

— Зачем капитану это понадобилось?

— У нас на «Кресе» нет марсовой площадки, а господину Федоро до зарезу нужен был стрелок там. Мы, значит, когда эту ящерицу наверх подняли, корабль даже закачался — мы испугались даже, что перевернётся и…

— Понятно, продолжайте по делу.

— Затем он взял большую часть людей с собой на берег, а нам велел дожидаться сигнала костром и по нему двигаться к «Бритте». Что происходило на берегу я не знаю, только после заката там загорелся большой огонь и мы поняли, что это сигнал. «Крес» вышел к «Бритте» левым бортом, когда та ещё отходила от причала. Очень скоро тронулась, на вёслах. Тогда Роддирк на мачте начал палить по ним. «Бритта» уткнулась в нас тараном и пробила борт. Таран застрял, но «Бритта» почему‑то не стала отходить назад. Тогда нас обстреляли из пушек с «Басилиуса» и «Крес» пошёл ко дну, таща за собою «Бритту». Всё произошло у самого берега, поэтому никто из наших не пострадал особо. Правда мы забыли Роддирка. Бедняга всё кричал что‑то непонятное — у него языка нет — но с мачты его сняли только час спустя, когда гвардейцы проснулись. Мачта так и торчала из воды.

— И тем не менее, в результате погибли семнадцать человек из команды «Бритты», включая капитана Гаспиторро. Вам известно что там произошло?

— Нет, господа. Наши толпились на берегу с ружьями — может кого по приказу капитана и постреляли. Но мы его увидели, только когда того с корабля связанным выводили. Вроде внутри он один только и был.

— Сколько человек участвовало в нападении?

— Десять всего — пятеро с капитаном пошли, остальные на «Кресе» остались. Нас больше и не было.

— Судя по вашему рассказу, капитан совершил всё это чести ради?

— Думаю, что так, господа, — ответил Одноухий, — Офицеры, они такие, а уж себастийцы — у — у-у. Да если хотите знать, кабы господа Толакр и Гаспиторро капитану ногу отдавили, он бы и тогда их заколол. А уж про наше корыто и вспоминать не стоит. Рано или поздно капитан выбрал бы себе другой корабль и…

— Пейтр, закрой уже пасть! — крикнул Андрей, не сдержавшись и громко выругался.

За прошлый день в порту он выучил весьма внушительный набор оскорблений на трёх диалектах и двух языках.

— Капитан, Федоро, прошу вас. Я прикажу вывести вас из зала, если это повторится.

Старик за столом сверился с записями и сказал.

— Хорошо, господин Скворт, можете быть свободны. Введите следующего.

В зал вошёл ренегранский пехотинец и, сняв треуголку, встал в центре зала.

— Рене Толзан, лейтенант шестого отряда стрелков в составе Флота. Я прибыл с людьми на место пожара.

— Из‑за чего именно произошёл этот пожар?

— На том участке причала были пришвартованы драконобойные суда. Чернила, случается, проливаются во время погрузки, там всё пропитано ими — в том секторе пляжа запрещено пользоваться факелами и любым другим открытым огнём. Однако же, люди господина Федоро развели там большой костёр — не удивительно, что через пару минут полыхал целый квартал.

— С этим всё ясно, лейтенант. Что произошло дальше?

— Некоторое время мы принимали участие в его тушении, после чего проследовали к месту перестрелки. Там мы увидели «Бритту», находившуюся недалеко от причала и всё также прикованную к затонувшему «Кресу». На причале и берегу лежали десять тел членов экипажа корабля Гаспиторро. Когда мы проникли на само судно, то обнаружили там ещё семь трупов. Четверо были застрелены, двое зарублены, а последний, капитан Гаспиторро, судя по всему умер от естественных причин.

— Поседел и сразу умер от старости, — крикнул кто‑то с верхней трибуны.

Зал разразился гоготом.

— Тихо! Тихо! — старый капитан стукнул рукоятью пистолета по столу, — Лейтенант, хотите сказать, что к смерти капитана Гаспиторро подсудимый не причастен?

— Если только косвенно, — ответил тот, — Мы не нашли ни наружных повреждений, ни следов чар.

Подозреваемый, господин Федоро, сидел на баке, верхом на алтаре духа корабля. Когда я спросил его, что произошло, он велел нам покинуть борт и заявил, что отныне это судно — его собственность.

«Бритта». Он влюбился в неё с первого взгляда. Потрясающий корабль — таких он ещё не видел, даже субмарина Якопа казалась по сравнению с ней просто корытом. Пейтр сказал, что суда для ловли каракатиц строят лишь далеко на западе. По его словам все корабли архарийцев напоминают насекомых — бабочек, кузнечиков, пчёл. «Бритта» была похожа на золотистую жужелицу. Верхняя палуба надёжно закрывалась щитами так, что ни огонь ни щупальца каракатиц были ему не страшны. На марше же вёсла прятались внутрь, панцирь раскрывался, точно надкрылья жука и «Бритта» выпускала наружу два огромных перепончатых паруса. И скользила над волнами, едва касаясь их тремя тонкими килями.

— Кто, по — вашему, убил людей на корабле?

— Клинок господина Федоро был обнажён и сплошь покрыт кровью. Я бы предположил, что он убил как минимум одного из них. Что до тех, кто был убит пулями — это, несомненно, дело рук снайпера с «Креса». В наружной обшивке имелись следы пуль, располагавшихся прямо над местом падения тел.

— Простите, лейтенант, но разве крыша панциря на «Бритте» не сплошная?

— Совершенно верно, господа. «Бритта» — корабль, построенный специально для охоты на амбрийских каракатиц и добычи их чернил — он полностью герметичен и защищён жаропрочным наружным панцирем. Снаружи невозможно увидеть тех, кто находится на палубе и тем более попасть в них так, чтобы пули прошли точно между пластинами панциря, пробить которые из мушкета невозможно. Тем не менее это произошло.

— Ваше объяснение этому, лейтенант?

— Удача. Или божья воля.

— Вы выяснили, почему «Басилиус» открыл огонь по «Кресу»?

— Да. Команда по недосмотру оставила заряженными ретирадные орудия. Именно из них и были произведены два залпа. Это сделали люди капитана Федоро, проникшие на корабль.

— То есть они стреляли по собственному судну?

— Совершенно верно.

— И почему?

— Скорее всего, для того, чтобы не дать «Бритте» уйти.

— Откуда они узнали, что орудия заряжены и команды нет на борту?

— Не могу знать.

— Спасибо, лейтенант, можете быть свободны. Пригласите следующего.

К столу членов совета вышел рослый мускулистый мужчина с бритой наголо головой и бронзовой кожей, покрытой многочисленными светящимися татуировками.

— Лака Киауэ, — представился он, — Первый помощник капитана Гаспиторро, был им.

— Можете ли вы рассказать что‑нибудь, что может помочь нам понять происшедшее на «Бритте»?

— Мы возвращались с удачной охоты. Трюмы забиты бочками с чернилами. Но капитан не платил нам уже три месяца. Мы не заходили ни в один из встречных портов, чтобы продать улов. Он шёл прямо в Ренеграну.

— Зачем? Спрос на чернила здесь не так велик.

— Ну одну бочку он всё же выменял здесь вчера на ром, вяленую свинину и прочие припасы. Капитан по всему собирался в долгий путь. Думаю, он хотел сторговаться с себастийцами.

По залу прокатился ропот и шепотки.

— Это личное дело капитана, — заметил старик, — Рыболовная Компания не ограничена в контрактах.

— Я и ещё несколько людей отказались идти дальше, потребовали денег — он не согласился. Тогда мы ушли.

— То есть вас не было на борту, когда произошло нападение?

— Мы были неподалёку, но ничего не видели.

— Хорошо, можете идти.

Старик в красном переглянулся с другими членами совета. Некоторое время они о чём‑то совещались.

— Кто‑нибудь в зале может высказаться в защиту обвиняемого? — спросил старик наконец.

Сквозь толпу у парадных дверей протолкался огромный толстый ктар в необъятных размеров дождевике. Он что‑то мычал и размахивал руками.

Андрей чуть заметно улыбнулся, вспоминая знакомство с глухонемой ящерицей. Роддирк поначалу побаивался его, а когда Андрей впервые коснулся его разума — вообще впал в истерику. Толстяк убежал в трюм и забился от него в самый дальний угол. Однако, вскоре Андрею удалось успокоить ящерицу и поговорить с ней. К нехитрому уму было легко найти подход, к тому же ктар был нем как рыба и едва ли мог открыть кому‑то его секрет — даже если бы захотел.

Но самым главным достоинством Роддирка было его умение стрелять. По его собственным словам — а говорил он с удовольствием, как только поняли, что может общаться с Андреем — толстяк прослужил семь лет в егерской пехоте, но после того, как его покалечило взрывом бомбы, несчастного списали в моряки — от глухого разведчика толку мало. Однако стрелком он оставался превосходным.

Зал взорвался хохотом, когда Тощий выскочил на середину зала и принялся что‑то объяснять членам совета на своём языке жестов. К добру или к худу, но никто не взялся его переводить и расстроенного Роддирка проводили назад к дверям.

Андрей до последнего момента ждал, что девушка появится. Однако все свидетели уже выступили, а её нигде не было.

— Что ж, в таком случае Совет объявляет своё решение…

— Стойте! Стойте.

Толпа расступилась на в центр зала проследовала ярко и весьма откровенно разодедая женщина. Цвета одежд выгорели, на ситце проступали не отстиранные тёмные пятна, да и сама дама скрывала многочисленные морщины под толстым слоем пудры и помады, делавшей её похожей на жуткую куклу. Однако внимание моряков она несомненно привлекала. Зал взорвался свистом и улюлюканьем.

Но самое странное в ней было то, как она двигалась — пружинящим, перекатывающимся шагом. Такими же были и жесты. Будто вся она была шарнирным механизмом, куклой, неживым существом.

Софита Люр, с ней он тоже успел познакомиться прошлым днём. Не та, кого он ждал, но всё же хоть что‑то.

— Меня зовут Софи, господа, хотя вы все и так меня знаете.

Она игриво подмигнула старику и тот заметно покраснел.

— Я хотела бы выступить в защиту бедняжки Андре. Дело в том, что я была на «Бритте» во время драки и знаю, что именно произошло.

Старик в красном жестом велел ей продолжать.

— Впервые я увидела капитана Федоро вчера днём в «Лесном домике». Наше заведение уже давно следует за Флотом и я сразу определила новенького.

— Не буду спрашивать, при каких обстоятельствах вы познакомились.

— Отчего же? — улыбнулась она, — Мальчику сказали, что у нас в заведении ром в большом достатке и он пытался выторговать пару бочек в обмен на флотские облигации.

Бордель был одним из многих судов, сопровождавших Флот. Вчера, отправившись за припасами для «Креса» Андрей неожиданно для себя очутился в центре настоящего плавучего города. Мастерские ремесленников, магазинчики, приличная гостиница. У флота была даже своя кузница — огромное здание с дымящимися трубами, покоящееся сразу на четырёх корабельных корпусах.

Он видел такое много раз глазами наёмника, но до конца не понимал. Имея сушу под рукой, большинство обитателей здешнего мира по какой‑то причине предпочитали проводить большую часть времени на борту своих кораблей.

— В это время капитан Гаспиторро как раз покидал нас и грузился со своими людьми в шлюпку. Эстро ди Федоро был неподалёку, он приблизился на своем вельботе к лодке Гаспиторро и прямо там начал выяснять отношения. Мы с другими девочками были на балконе и слышали их разговор. Капитан ди Федоро был недоволен, что господин Гаспиторро имеет доступ к ресурсам флота не являясь его частью и разворовывает — он именно так и сказал — разворовывает имущество ему не принадлежащее.

— Что же ответил господин Гаспиторро?

— Он сказал, что берёт всё, что ему вздумается по праву сильного. Они ещё некоторое время ругались, но вскоре эстро ди Федоро заметил на горизонте хорошенькую женщину и, как это заведено у себастийцев, позабыл обо всём на свете, устремившись на вельботе следом за её ялом.

— Что произошло вечером?

— Вечером люди Гаспиторро приехали взять нескольких девочек, чтобы те развлекли гребцов на «Бритте». Я отобрала несколько дурнушек и с нашими охранниками сопровождала их до самого причала. Остаток вечера мы провели в «Крысином углу», маленьком кабачке с борта которого было видно «Бритту». Ближе к полуночи у них началась попойка. Люди Гаспиторро окончательно расслабились и занимались всякой чепухой — стреляли по чайкам, по местным на пирсах, пугали рыбаков — кого‑то даже утопили, как мне кажется — а после притащили ещё нескольких девушек. Судя по виду и визгу бедняжек, они их просто поймали на берегу.

— Что произошло потом?

— Время близилось к утру и мы собирались уже идти забирать наших девочек — Гаспиторро заплатил только за вечер — когда появился эстро ди Федоро. Он некоторое время препирался с людьми Гаспиторро. Потом, вроде, кого‑то зарезал — он без этого не может — и сбежал. Но скоро опять вернулся. Тогда и началась вся эта пальба, взрывы и всё то, о чём вам, господа, уже рассказывали.

Проклятая сабля превратила его в убийцу. С одной стороны он был благодарен зачарованному оружие — пару раз за вчерашний день оно действительно спасло ему жизнь. Но большую часть времени демоносабля норовила выскочить из ножен при малейшем поводе для драки, а в бою совершенно теряла контроль и просто руководила им. Там, на «Бритте» она практически вывихнула ему руку последним выпадом. К счастью, плечо вправили гвардейцы, взявшие его под арест.

Казалось странным, что ему удалось завладеть ей с такой лёгкостью. Книффо запросто мог бы перебить их всех. Неужели долговязый и правда настолько сильно испугался травматического пистолета? Оставалось только гадать.

Андрей даже чувствовал себя немного виноватым перед всеми теми, кто в отчаянной попытке выжить кидался на него вчера с ножом или просто голыми руками. Возможно, без оружия он смог бы всё провернуть с меньшим числом жертв, однако теперь, когда саблю у него отобрали, Андрей чувствовал себя совершенно беззащитным. Практически голым.

— Хотите сказать, что капитан Федоро напал на корабль из благородных побуждений?

— Именно так, господа.

— Однако, это странно, с чего бы ему вступаться за простолюдинов. Ваш рассказ чудесен, госпожа Люр, однако не могла бы какая‑нибудь ваша «девочка» из тех, что была на «Бритте» той ночью рассказать, что именно там призошло.

Женщина кокетливо улыбнулась и приложила палец к губам, точно размышляя о чём‑то. Однако Андрей заметил, что вопрос поставил её в тупик.

— Мне бы не хотелось тревожить их, — с театральной грустью проговорила Софита наконец, — Бедняжки так перепугались вчера, что несут сущую околесицу.

Старик в красном о чём‑то посовещался с другими членами совета.

— Тем не менее, — сказал он наконец, — Нам бы хотелось выслушать показания одной из них. Приведите её.

Софита Люр вновь улыбнулась и склонилась в реверансе. После чего она щёлкнула пальцами и жестами показала приблизиться кому‑то скрывавшемуся в толпе.

Некоторое время ничего не происходило. Зал замер в ожидании. Наконец в центр комнаты едва ли не вытолкали ещё одну женщину. Эта была тощей как щепка и молодой, хотя и не красивой. Одета девушка была не менее пёстро и непрерывно что‑то жевала. Походкой и жестами она старалась подражать хозяйке, но у неё это выходило хуже.

— Это Ламаса, чудесная девочка, совсем недавно у нас, — сказала Софи, взяв подопечную за плечи.

Она повернула девушку вокруг, давая осмотреть её со всех сторон. Верхняя трибуна одобрительно засвистела и захлопала.

Старик в красном тяжело вздохнул и постучал по столу рукоятью пистолета.

— Не будем отвлекаться от дела, госпожа Люр.

— Конечно же, — улыбнулась женщина, — Ламаса была вчера на «Бритте» с другими и всё вам расскажет.

Девушка помолчала, собираясь с мыслями, после чего сплюнула порцию табака на пол и заговорила скрипучим голосом.

— Сначала нас это — привели к господину Гаспиторро. И он того — велел нам раздеться, чтобы, значит, решить, кого оставить себе, а кого отправить вниз к этим, вёсельникам. Мы тогда это — разделись, но он ещё не мог решить. Тогда они, в общем, стали мерить наши титьки и глубину…

— Достаточно, — сказал старик, предостерегающе поднимая ладонь. Расскажите лучше о самом нападении.

Зал неодобрительно загудел. Всем хотелось узнать подробности отбора.

— Когда господин Федоро появился — это было во второй раз за ночь — я и Пакра были с Гаспиторро внизу. И, в общем, капитан выбежал на палубу, а когда началась драка вернулся и велел отваливать от пирса. Гребцы заорали, что корабль ещё закреплён. Кто‑то обрубил канаты и те, на вёслах внизу, зашевелились. Барабан застучал и мы рванулись вперёд так, что я едва не упала, а потом врезались во что‑то. И потом началась паника, все такие кричали, визжали. Мы с Пакрой тоже закричали. Палуба наклонилась — думали, сейчас утонем. Потом появился господин Федоро. И он это — выглядел очень рассерженным. Он всё звал какую‑то девку. «Камилла! Камилла!» Гаспиторро принялся искать оружие и звать людей. Те поднялись на палубу и тут же начали падать замертво. Господин Федоро просто смотрел на них и говорил «Первая, четвертая, первая, третья» — что‑то вроде этого. Каждый раз откуда‑то издали громыхало и один из них падал. Парочка выжила и он зарубил их. А капитан Гаспиторро всё никак не мог найти свою шпагу. А потом умер.

— В него тоже попала пуля?

— Нет, господин Федоро убил его, — она сделала паузу и зловеще проговорила, — Взгядом.

Андрей усмехнулся. Нет, болван умер сам. Схватился за сердце, весь посинел и начал хватать ртом воздух. Моторчик забарахлил, а он и не думал ему помогать.

Направлять огонь Роддирка тоже было просто — он заранее оставил метки на панцире и тогда, внутри, знал, когда один из головорезов оказывался напротив одной из них. Он видел «Бритту» десятками глаз со всех сторон — и прекрасно видевшим в темноте взглядом немого ктара, затаившегося на мачте «Креса» в том числе — и прикинуть направление выстрелов оказалось легче лёгкого.

— Что произошло дальше?

— Все прочие бросились бежать. Гребцы снизу кричали, что без оружия и на цепях, просили не убивать. Но господин Федоро к ним даже не спускался. Он останавливал каждую из девушек, пробегавших мимо, и потом отпускал. Одну он долго держал разглядывая. А потом он, это, засмеялся. Сидел на ступеньках и смеялся. Я последней сбежала, он сидел на навигаторском столике, как на троне и куда‑то таращился. Я ещё тогда подумала что он тоже того — помер. Подошла, а он на меня глянул и я бросилась бежать со всех ног. Не хотелось, чтобы тоже убил взглядом.

Прошло уже изрядно времени со вчерашних событий, но Андрей не удержался и снова прыснул от хохота. Надо же было быть таким дураком. Та девушка издали очень походила на Камиллу. Такое же платье и волосы. Ему казалось, что она всё ещё на острове — вчера он ещё не знал, что лорд Якоп отправился на континент и взял её с собой. Он смеялся, пока на глазах не выступили слёзы. Рыцарь, спасающий прекрасную принцессу. В этот раз вышло ещё глупее, чем в прошлый. Пора завязывать с подвигами.

Когда он наконец успокоился и отдышался, то заметил, что все собравшиеся в зале, включая членов совета молча смотрят на него. Очевидно, они дожидались последнего слова. Не стоило их разочаровывать.

Андрей поднялся с места.

— Господа, вы позволите выступить в своё оправдание?

Старик в красном мундире молча кивнул.

— Совершённые мною вчера поступки, несомненно, чудовищны. Однако, хочу заметить, что я ни на шаг не отступил от полномочий, данных мне Советом Флота. Вчера я достаточно внимательно с ними ознакомился. Как командир корабля Флота, я обязан пресекать любое недостойное поведение в войсках, следить за распределением ресурсов Флота, а также имею право реквизировать имущество в пользу флотилии на время проведения операции с выдачей квитанций и поручительств если обстоятельства того потребуют. Господин Толакр и Гаспиторро злостно нарушали правила и постановления Объединённого флота, когда же я попытался восстановить порядок, они оказали мне сопротивление. К тому же, хочу напомнить, что «Бритта» не состоит в составе флота. Я провёл её изъятие в целях грядущей военной операции, так как мой корабль не соответствовал нормам безопасности, а его снабжение оказалось невозможным.

Трое капитанов за столом некоторое время молча смотрели на него. После чего недолго шептались.

— С этим всё понятно, — сказал старик, — Но как вы объясните пожар, случившийся по вашей вине, в результате которого погибло три корабля Флота, несколько гражданских зданий и множество людей.

— Несчастный случай, — ответил Андрей.

Вчера всё было спланировано им до мелочей. Однако с сигнальным костром он действительно не рассчитал. То что к добру это не приведёт он понял уже тогда, когда песок вспыхнул чёрным пламенем. Чёрным. Языки цвета безлунной ночи будто бы пожирали свет. Такого он не видел никогда.

Члены совета совещались совсем не долго. Старик постучал рукоятью пистолета по столу, призывая зал к тишине и возгласил.

— Совет Флота снимает с вас обвинение в убийстве господ Кая Толакра и Фракса Гаспиторро, а также двадцати восьми душ их команд. Однако признаёт вас виновным в совершении поджога и уничтожении имущества республик. По законам мобильного Флота вы приговариваетесь к смерти через повешение. Приговор вступает в силу немедля.

Зал совета закружился у Андрея перед глазами, а уши утонули в волне оглушительных криков и возгласов. Кто‑то радовался, кто‑то взывал к правосудию, но его это уже не интересовало.

Как во сне прошёл он под конвоем по коридору на поляну за таверной. Толпа уже собралась вокруг огромного серого дерева без листьев с толстой скрюченной ветви которого уже свисала верёвка с петлёй на конце.

Дождь закончился и небо начало проясняться. Выглянувшее солнце заиграло на листьях и сырой траве.

Наскоро сколоченная высокая скамья заменяла эшафот. Кузнец снял с него кандалы и он сам поднялся наверх. Палач, похожий на деревенского мясника, у которого он вчера покупал вырезку, завязал руки Андрея за спиной и накинул верёвку на шею.

Члены совета тоже были здесь.

— Скажете что‑нибудь напоследок? — спросил старик в красном.

Андрей обвёл взглядом пёструю толпу, стараясь выловить знакомые лица. Однако, все его друзья были сейчас далеко. Лишь пара — тройка новых знакомых. И да — его команда. Стояли в первом ряду — Рыжий Инто, Малусьес, молчаливый Баласанг, придурок Лимундо, двоё парней, которых он забыл как звать, ещё один возле Роддирка, утирающего слёзы, и, конечно, Одноухий Пейтр. Вчера он полдня ходил с листком бумаги, стараясь выучить их имена. Внезапно он, понял, что хочет всем сказать.

— Идите вы все на…