— Но как мы попали из церкви в замок? — спросил Дэвид. Они сидели рядом с Мэлиброном на гребне горного кряжа, поодаль от холма. Дольменовая арка заросла лишайником, а камни аллеи кренились, словно ограда, которая вот-вот упадет. Тучи все клубились над равниной, но в воздухе веяло свежестью, и Финдиас, Фэлиас и Муриас были обведены золотой чертой: там занималась заря.
— Из вашего мира проникнуть сюда нелегко, — говорил Мэлиброн, — но есть места, где наши миры соприкасаются. Церковь — и замок. Они пострадали в войну, и теперь там все неустойчиво, все разрушено. В каждом из двух миров возникли обвалы, прорывы.
— А скрипка — и шум? Что это было? — спросил Роланд.
— У всех вещей есть свой звук, они отвечают на него.
— Как бокал, когда по нему проведешь пальцем?
— Да, — сказал Мэлиброн. — Когда церковь издала ответный звук, она существовала одновременно в двух мирах: как реальная церковь — и как отзвук себя самой. Но нет! Больше чем отзвук! Ведь здесь ты отворил дверь, а в твоем мире дверь не отворилась.
— Ты всегда знаешь, как это сделать?
— Нет. Такие находки случайны. Пустыри, пограничные области, странные места, которые ни то ни се, не здесь, не там, — вот ворота в Элидор.
- Как все смешно получается, — произнес Роланд. — Если бы мы сегодня не поехали в Манчестер и не стали бы крутить схему улиц, если бы рабочие не ушли на перерыв… Все это мелочи, но они произошли как раз в нужное время — и вот чем это кончилось.
Дети посмотрели на четыре Сокровища — меч, замковый камень, копье и чашу, сверкавшие в их руках.
— По одному на каждого, — сказал Дэвид.
— Да, — подтвердил Мэлиброн.
И вынул из-под плаща скрипку со смычком, которые висели на шнуре у него через плечо. Еще к шнуру был привязан мешочек. Мэлиброн развязал мешочек, вынул из него какой-то продолговатый предмет и принялся его разворачивать. Слой за слоем снимал он тонкую промасленную тряпицу, тщательно расправляя ее и откладывая в сторону.
Это была старая книга из пергамента. Ее блестящие плотные страницы покоробились от времени. Мэлиброн раскрыл книгу и показал ее детям.
То, что Роланд увидел, потрясло его. Страницу покрывали незнакомые письмена. Но над ними была картинка, и на ней был изображен он сам, а рядом — Хелен, Николас и Дэвид. Угловатые фигуры походили на марионеток, но это, без всякого сомнения, были они. Они стояли в ряд, вытянув носки и держа в руках Сокровища, лица их ничего не выражали. Рядом был нарисован холм с дольменовой дверью, а рядом еще фигура, поменьше. Мэлиброн! Руки его были раскинуты, в одной руке он держал скрипку, в другой — смычок.
— Даже Сокровища у каждого из нас совпадают, — удивился Роланд.
В книге он был изображен с копьем, Дэвид — с мечом, Хелен — с чашей, а Николас — с камнем. Мэлиброн повел пальцем по строке и произнес:
— И выйдут они из волн.
И слава Элидора с ними умрет,
И тьма не отступит,
Если не зазвучит Песнь Финдгорна,
Что обитает в Вышине.
— Но кто это написал? — спросил Дэвид. — И откуда ему это было известно?
— Книга написана так давно, — сказал Мэлиброн, — что о ней сохранились лишь предания.
Жил когда-то в Элидоре, гласит предание, некий пахарь, он был шутом, дурачком и страдал припадками. Но когда с ним приключался припадок, он говорил ясно, и люди считали его провидцем. Он так прославился, что его взяли в королевский дом. Он предсказал, что умрет от голода среди изобилия. Так оно и случилось: его заперли в кладовую со съестными припасами, и там он умер. Как бы то ни было, его предсказания были записаны в эту книгу, которую назвали "Книгой Старого Шута". Долгие годы ее читали для потехи. Но когда предсказания Старого Шута начали сбываться и Элидор накрыла тьма, я понял, что "Книга" — не потешное чтение и что в нее занесены смутные обрывки видений. Видений, которые не посмел увидеть ни один здравомыслящий человек. Это — воспоминания о том, что должно было случиться. С тех пор я посвятил себя поиску истины, запечатленной в "Книге". Тогда я ничего не знал о существовании двух наших миров. Я должен был до всего дойти сам. Я думал, я вопрошал: как это может быть истиной? А если это истина, то как вообще это может быть? Теперь вы понимаете, что для меня значило найти ту ноту, что зазвучала в церкви, увидеть, как исчез Финдиас, ступить в ваш мир и найти вас. Вы бежали ко мне по пустырю, как было предсказано издавна.
— Кажется, будто все, что случилось, к тому и вело, — произнес Роланд. — Невозможно сказать, где все это началось. Одно цепляется за другое, словно зубья шестеренок. Когда я раскрутил барабан с названиями улиц, он вдруг остановился на этом переулке...
В тот момент у Роланда и возникло чувство, что за ним наблюдают.
— Помнишь, я говорил, что наши миры соединены, — сказал Мэлиброн. — Ваши поступки здесь когда-нибудь как-то отразятся в вашем мире.
— Подождите, — сказал Роланд. — Прочтите нам это место из книги еще раз, если можно.
— И выйдут они из волн.
И слава Элидора с ними умрет,
И тьма не отступит,
Если не зазвучит Песнь Финдгорна,
Что обитает в Вышине.
— Мы так радуемся, будто спасли Элидор, будто теперь, когда Сокровища вернулись к нам, все будет хорошо, — заметил Роланд. — Но разве в книге не сказано, что нас ждут худшие, а не лучшие времена!
— Верно, — согласился Мэлиброн. — Мы стоим не у конца, а у начала пути. Но Сокровища могут помочь нам удержать Гориас, а потом отбить и другие замки. Тогда четыре островка во тьме будут наши, и кто-то из нас еще увидит, как зазеленеет Мондрум.
— Но кто этот Финдгорн? — спросил Роланд.
— Неизвестно. Далеко на севере, у самого края света, Простираются пустынные горы. В старину полагали, что там обитают демоны. Я думаю, что это и есть Высоты. Но о Финдгорне и "Книге Старого Шута" все забыли. Теперь, когда Сокровища в безопасности, я могу отправиться туда на поиски. Однажды я уже доказал мудрость Старого Шута — это дает мне мужество доказать ее вторично.
Они спустились с гор в Мондрум и медленно двинулись через болото назад к Финдиасу. На этот раз путь показался Роланду гораздо короче, чем тогда, когда он шел один. Впрочем, возможно, Мэлиброн знал дорогу и вел их напрямик.
От Сокровищ вставало радужное сияние вокруг них и двигалось вместе с ними. Когда они приближались к дереву, сияние из серого становилось пурпурным. Но стоило им пройти мимо, как дерево вновь заливал мертвенный свет.
Финдиаса они не видели, пока не спустились к поляне за лесом в полумиле от замка. Вблизи золотой ореол исчез. Но развалины выступали так четко, словно дети смотрели на замок сквозь дырочку в грязном стекле.
Поравнявшись с подъемным мостом, Роланд повернулся, чтобы бросить на Элидор прощальный взгляд.
— Мэлиброн! Что-то случилось... Вон там, на горном кряже!
Над деревьями виднелся горный кряж, а за ним — невысокий курган Вэндви и идущая от него каменная аллея.
Торчащие в небо камни, рассыпанные по склону, вдруг подобрались, заострились и словно нацелились, приняв угрожающий вид. В ту же минуту от кургана, будто из черного прожектора, метнулся темный луч.
— Бегите! — крикнул Мэлиброн. — Я слишком возгордился. Вэндви оправился от раны.
Луч заметался, скользнул по земле, по небу, и не успели дети добежать до моста, как он накрыл их своим кольцом, из которого они не могли вырваться.
Воздух стал густым и тяжелым, как вода. Он не давал ни двигаться, ни дышать, незаметно заливая детей черными струями, которые невозможно было оттолкнуть от себя. Струи вонзались им в сознание, словно острые шипы. Дети с трудом продвигались вперед.
— Думайте о солнце! О лужайках, о ярких цветах! Думайте! Не допускайте ночь в свои мысли!
Мэлиброн шел рядом с детьми, подгоняя их и подбадривая. Он шел свободно: тьма не задевала его.
— Ваша сила сейчас становится слабостью. Вэндви послал Страх, чтобы вы придали ему форму! Он станет реальным, как это было с дверью! Не поддавайтесь ему!
Но Страх овладел детьми: они онемели, воля их ослабела. Вскоре они услышали в лесу погоню, созданную их же воображением.
Через мост переправлялись медленно, с трудом. Эти несколько шагов были длиннее всего пути. Черные струи слепили их, и мост показался им пирсом, уходящим далеко в море, а замок — крошечной точкой там, вдали, где сходились доски.
Мост теперь стал выше и уже; накренился влево; потом — вправо; вздыбился — и они не могли ни шагу ступать; ушел вниз — и они застыли у края пропасти, не смея шевельнуться; а потом вдруг перевернулся, так что им почудилось, будто они сейчас упадут в небо. И Мэлиброн все время боролся за их воображение.
— Мост — совершенно — неподвижен! Вас — не — остановить! Думайте! Идите!
Они достигли крепостных ворот, и, когда с превеликим трудом миновали их, из леса вырвалось какое-то двуногое чудище, за которым с улюлюканьем гнались деревья.
Наконец дети вошли во двор, и тут власть Вэндви ослабла.
— Забирайте Сокровища! — вскричал Мэлиброн.
— Нет! Они нужны вам!
— Мы в ловушке! Унесите их с собой и стерегите там, в своем мире. У вас они будут в безопасности. И пока их не вырвали из ваших рук, свет в Элидоре не померкнет, мы будем жить.
— Пойдемте с нами! — попросила Хелен.
— Не могу. Я должен запечатать врата. Из башни ничто не должно просочиться за вами. Туда должны перейти вы одни.
—А что нам делать с Сокровищами? — спросил Роланд.
— Берегите их — это главное! Даже если мы потерпим поражение здесь, свет Элидора — кто знает? — все же не погаснет и вспыхнет снова в иных мирах.
Мэлиброн поднял скрипку к плечу и заиграл. Он играл все быстрее, быстрее, пока звуки не слились в одну долгую ноту; она завладела детьми, отрезая от них тьму, с болью обрывая все нити, что уже привязали их к Вэндви.
Донжон отозвался на скрипку — поверхность камня сморщилась, словно кожа, и стала мягкой.
— А теперь идите! — воскликнул Мэлиброн. — Идите! На крепостном валу у ворот встали какие-то тени; их было множество.
— Мэлиброн!
— Скорее!
Пошатываясь, дети ступили на порог арсенала. Землю под ногами так трясло, что они с трудом держались на ногах; зубы у них стучали; стены исчезли в тумане и шуме; с потолка, словно снег, сыпалась штукатурка. Перед ними возник просвет; подталкивая друг друга, они протиснулись меж двух половиц, прибитых поперек дверного проема, и, задыхаясь, выбежали на пустырь у Четвергового переулка.
А скрипка все звучала. Заскрежетали кирпичи в полуразрушенной церкви, известковая пыль поднялась в воздух.
— Берегись! — завопил Николас. — Она падает!
Звуки слились в невыносимый вой, стена выгнулась наружу, и церковь с грохотом рухнула.
— Роланд! А Сокровища? Что с ними?
Роланд не отвечал — он не мог оторвать взгляд от груды обломков на земле.
— Ничего, — сказал он наконец. — Ничего. Теперь мы сможем их спрятать.
Дети молча стояли перед разрушенной церковью. Пыль медленно оседала. День клонился к закату. Далеко-далеко женщина катила коляску.
Роланд держал в руке железный прут от ограды; Николас — замковый камень церковного свода; у Дэвида вместо меча в руке оказались две палочки, скрепленные крест-накрест гвоздем; а у Хелен — старая, треснутая чашка, по краю которой шел узор из бусинок.