С вершины холма Риддингс мортбруды наблюдали, как Меняющая Обличье с трудом взбирается по склону со стороны фермы. Гримнир восседал на некотором расстоянии от них, а в заброшенном карьере по другую сторону холма, точно на военный сбор, собрались сварт-альфары.

– Они все там, в доме, – сказала Морриган. – И их оттуда не выманишь. Хотя мы думаем, что угроза со стороны мара выкурит и людей, и гномов из дома, как только пройдет ночь. На ходу мы их и поймаем. Но нам надо, чтобы Фимбульвинтер появился на рассвете. А Слинквил здесь? Хорошо. Сварт-альфары остаются в карьере до утра. Вы пока не нужны. Впрочем, можете и пригодиться. Наблюдатели назначены и ознакомлены со своими обязанностями. Гримнир будет сопровождать нас вплоть до успешного завершения дела.

Дуратрор и Фенодири несли вахту по очереди всю ночь. В шесть часов они разбудили остальных. К семи все уже собрались. Близился день. Был крепкий мороз.

Колин, Сьюзен и Гаутер взяли с собой по смене одежды, еды на всех и подстилки. Фенодири соорудил себе плащ из старого одеяла.

Они уже приготовились закинуть мешки за плечи, когда в дверь легонько постучали.

– Да, кто там? – спросил Гаутер.

– Это я, майстер Моссок. Что-нибудь случилось?

– Подожди минуточку, Сэм. Сейчас открою. Гаутер подождал, пока гномы спрятались в соседней комнате, после чего отодвинул задвижку и отомкнул замок.

– Давай, входи, парень. Я как раз надеялся, что ты появишься до того, как я уйду.

– Занавески-то занавешены, – сказал Сэм Харлбутт.

– И все везде позаперто: и овцы, и коровы. Я подумал, стряслось, что ли, чего?

– Нет, ничего. Но… меня срочно вызвали… я должен немедленно уехать. Колин и Сьюзен тоже со мной. Мы вернемся в субботу. Ты сам-то справишься? Или, хочешь, позову Джона Картера помочь тебе.

– Не, майстер Моссок, я сам все улажу. Сэм не выказал ни малейшего удивления.

– Только сейчас мне надо быстренько идти доить. Дик Торникрофт появится на своей тележке через полчаса.

– Да, вот что… Впрочем, хорошо, иди доить. Гаутер почувствовал невысказанный Сэмом упрек, но так и не придумал, как ему объяснить свое поведение. Обычно они доили по очереди – Гаутер по утрам, а Сэм – вечером. Коров надо было подоить уже час назад, но Фенодири не дал Гаутеру даже шаг шагнуть за порог, пока было еще темно.

– Послушай, Сэм. Если Дик приедет прежде, чем ты управишься, попроси и его вернуться за нашим молоком после того, как он съездит к Барберам.

– Ладно, майстер Моссок.

– И еще, Сэм!

– А?

– Когда подоишь, я тебя хочу попросить – отвези Бесс в тележке к ее сестре в Биг Тиднок; она побудет там, пока мы не вернемся. И собаку захватите.

– Хорошо, майстер Моссок.

Сэм Харлбутт был невозмутим так, как может быть невозмутим только уроженец Чешира. Гаутер, ребята и гномы дождались, пока Сэм всерьез занялся дойкой коров, затем незаметно выскользнули на улицу.

– В какую сторону? – спросил Гаутер.

– Сперва пойдем дорогой, огибающей этот холм, – сказал Дуратрор. – Там мы можем обнаружить кое-что интересное для себя.

У Гаутера это предложение вызвало только недоумение.

– Но там всего лишь заброшенный песчаный карьер, и больше ничего, – сказал Гаутер.

– Это не займет много времени, я хотел бы убедиться… ага! – воскликнул гном. – Я так и знал. Ночью здесь были сварты. А сейчас пошли к вершине холма.

Дуратрор носился кругами по холму, как собака, потерявшая след.

– Были тут кое-кто и похуже. Мортбруды. Это ладно. А вот там я вижу то, что мне совсем не нравится. Брат Фенодири, как ты объяснишь эти облака на севере? Как могло получиться, что они не изменились с тех пор, как я видел их при лунном свете? Ветер давно уже должен бы пригнать их сюда.

– Гм, – сказал гном. – Фимбульвинтер?

– Пожалуй. Они не намерены проигрывать. Сперва они гонят нас из дому, угрожая нам мара. И мы боимся остаться под крышей. Дальше, они будут следить за нами целый день, и потом, когда мы окажемся в уединенном местечке, они загонят нас под фимбульвинтер до наступления ночи и возьмут нас тепленькими.

– Погодите-ка, – сказал Гаутер. – Что это вы говорите все время про какой-то фимбульвинтер? Что это такое? Вы же нам не сказали…

– Знаю, – перебил его Фенодири. – Но есть вещи, о которых лучше не говорить. Будет время испугаться мара, когда мы их увидим. Остается надеяться, что этого не случится. Для тебя же лучше, если ты не будешь знать всего.

– Да уж, мне совсем хорошо, сказал бы я вам! Фенодири улыбнулся и склонил голову в учтивом наклоне.

– Однако ты – надменное маленькое существо, не так ли? – заметил Гаутер с раздражением.

Он был прямым, открытым человеком и любил, чтобы все было ясно и определенно. Он терпеть не мог всякую туманность и неопределенность. К тому же, он еще не преодолел свою крестьянскую недоверчивость по отношению к чужим – да в придачу еще таким странным.

– У меня не было намерения тебя обидеть, – сказал гном. – Но я должен попросить тебя положиться на наше мнение в этом предприятии. Сейчас ты находишься в нашем мире, и без нас ты не сумеешь вернуться в свой собственный, хоть он и тут, у тебя под ногами.

Гаутер поглядел вниз с холма на Хаймост Рэдмэнхей, потом снова на гномов. Возникла продолжительная пауза.

– Да. Нечего было мне выступать. Ты прав. А я нет. Извини.

– Ладно. Все в порядке, – отозвался Фенодири.

– Посмотрите-ка! – сказал Колин, желая переменить тему. – Мы сегодня не одни вышли так рано на дорогу. Вон там – двое туристов возле Картеров, видите?

В переулочке, внизу под холмом мужчина и женщина, оба с рюкзаками, одетые в лыжные штаны, анараки и обутые в ботинки на толстой подошве, опираясь на калитку, ведущую на огороженное поле, казались погруженными в изучение карты местности.

– А вон еще двое, позади нас, взбираются на Клинтон Хилл, – объявила Сьюзен.

В самом деле, примерно в четверти мили от них, почти на той же высоте, двое туристов пристально вглядывались в широкую равнину и холмы, окаймлявшие ее на горизонте.

– Соревнования у них, что ли, – заметил Гаутер.

– Да, в самом деле! – хохотнул Дуратрор. – Да это же ведьмы и колдуны, или я не сын своего отца!

– Что? – воскликнул Колин. – Эти люди – мортбруды?

– В том-то и заключается опасность. Они принимают любые обличья и смешиваются с людьми. Их можно отличить только по особым приметам, да и то не всегда. Вот почему сегодня мы должны избегать встреч. Конечно, и безлюдные места опасны, но в толпе риск куда как возрастает.

Гаутер покачал головой и показал своей ясеневой палкой на «туристов».

– И вы хотите мне сказать, что нам надо опасаться вот этих? А я-то думал, что те самые летают на метле и носят островерхие колпаки!

Пеннинские горы с вершинами, гладкими, как спины китов, в своих южных отрогах распадаются на отдельные холмы, которые доходят до болотистых равнин Страффордшира, а на равнине Чешира два холма возвышаются над всеми остальными. Один из них – Босли Клауд с отвесным северным склоном. Южный его склон – изящно-пологий. Но при всем том – холм этот какой-то мрачно-задумчивый, вечно как бы меняющий свои очертания, если смотреть на него с чеширской равнины.

Другой холм как раз и есть Шаттлингслоу. Очертаниями он напоминает конус, но с усеченной вершиной, по площади небольшой и совершенно гладкий. И вот именно там через три дня, в восьми милях от того места, где они сейчас находились, состоится передача Огнеледа в надежные руки – если, конечно, им удастся за все это время не подпустить к себе мортбрудов.

– Да, вот еще что, – сказал Гаутер. – Отсюда делать нечего добраться до Шаттлингслоу. Всего-то, может быть, полдня пути. Чем мы будем заниматься все остальное время?

– Ш-ш-ш, – отозвался Фенодири. – Тут вокруг много ушей с острым слухом. Как раз где и когда – этого-то они и не знают. Если только мы сумеем отделаться от этих ищеек и где-нибудь затаиться до времени, тогда мы в нужный срок доберемся до вершины холма. Деревья и проточная вода – лучшая для нас защита. Но для начала надо постараться избавиться от этих мортбрудских шпионов. Нам необходимо попасть в лес, который окаймляет Раднорское озеро. Мы будем продолжать двигаться по этой дороге, пока не окажемся как раз поблизости от леса – там мы углубимся, и если повезет, выйдем в дальнем его конце одни.

– Да, надо, чтобы нам очень крупно повезло, – сказал Дуратрор, – думаю, вряд ли что скроется от этих глаз.

Над ними закружилось целое облако птиц с какими-то странными косматыми крыльями, а над равниной собирались еще и другие стаи, образуя в воздухе вполне определенный рисунок – они как бы сплетали сеть, и на протяжении примерно квадратной мили ни кусочка земли не оставалось не «покрытой» этой мелкоячеистой сетью.

Птицы летели молча. Кроме них в небе больше никаких других птиц не было. А «туристы» все продолжали изучать карту возле калитки.

Фенодири повел всех назад к перекрестку, где старая маклесфилдская дорога вела в Хаймост Рэдмэнхей, а та, что уходила направо, шла прямо в Недер Олдерли. Они свернули на эту дорогу и шли некоторое время под круглым выступом холма Клинтон Хилл. Пониже за полем виднелся Раднорский лес.

– Знаете, что я вам скажу, – заметил Гаутер. – Том Хенслоу, похоже, переживает насчет этих птиц не меньше нас. Поглядите, сколько он наставил на своем поле вороньих пугал!

– Да, фермер Моссок. А не мог ли бы ты мне сказать, на выпасе-то они ему для чего нужны?

Было именно так, как сказал Дуратрор… На каждом поле, сколько хватало глаз, стояли одетые в лохмотья, раскинувшие руки фигуры, и даже там, где просто росла трава и паслись коровы.

– Интересно, что ж это случилось со стариной Томом? У него, конечно, бывают заскоки, он сам жаловался, но такое…

– У нас нету времени, – сказал Фенодири, – не будем задерживаться и смущать наших сопровождающих.

Они оглянулись и увидели, что те двое «туристов», которые торчали возле калитки Джона Картера, теперь беззаботно шагали на некотором расстоянии и, как на них не погляди, они ничего такого и не делали, как только сбивали палочками головки прошлогодней высохшей пижмы. Стая из тринадцати птиц кружила над их головами.

– А те, что мы видели, в самом деле вороньи пугала? – спросил Колин, когда они продолжили путь.

– В основном, – сказал Фенодири. – Но каждое из них – глаза для мортбрудов.

Дорога постепенно приближалась к Раднорскому лесу, а затем пошла параллельно опушке, и только низкая каменная стена отделяла дорогу от леса. На повороте дороги Фенодири сказал:

– Когда эти двое мортбрудов завернут за угол, нас уже здесь не должно быть. Быстро! Все – через стену!

По ту сторону стены путников подстерегали колючие ветки ежевики, но они вырвались из их цепких лап и помчались что было сил вслед за Фенодири через кусты и подлесок.

Птицы-шпионы тут же подняли невообразимый гвалт, явно сообщая кому-то нужные сведения. Однако, когда Дуратрор, который, как всегда, был замыкающим, оглянулся, прежде чем скрыться в зарослях, «туристов», к счастью, еще не было видно.

Как только путники оказались под сенью буков, колючий кустарник начал редеть, они смогли прибавить скорости, перебегая зигзагами все уменьшающееся расстояние между буковыми стволами и купами рододендронов.

Птицы преследовали их, визжали и верещали над их головами. Они спускались низко – то летали между ветвями, то кружили вокруг стволов. Казалось, они уже приготовились пустить в дело свои крепкие клювы и острые когти.

– Одна надежда, – сказал Фенодири, – что этот лес всегда недолюбливал мортбрудов, может, и на этот раз…

Его слова потонули в пронзительных криках, раздавшихся в вышине. Инстинктивно все приблизились друг к другу, став спина к спине, а руки гномов рванулись к ножнам. Вокруг них, ломая сучья, тяжело падали на землю птицы. В течение десяти секунд, можно сказать, шел дождь из этих странных ворон. Потом все стихло.

Гаутер нагнулся было, чтобы поднять свалившийся к его ногам ком из черных перьев, но Дуратрор остановил его.

– Не дотрагивайся до них, – сказал он. – Они приносят зло даже мертвые.

Он перевернул птицу кончиком своего меча. Как раз там, где находилось сердце птицы, в ее тело вонзилась малюсенькая стрела с белым оперением. При виде ее краска сбежала с лица Дуратрора.

– Лайос-альфары, – прошептал он. – Это лайос-альфары!

Дрожа от волнения, он спрятал меч в ножны и посмотрел на небо.

– Эндиль! Атлендор! Это я, Дуратрор. Какая встреча!

– Спокойно, – сказал Фенодири. – Их здесь нет.

– Нету? – вскричал Дуратрор в ярости. – Хо! Послушай меня, братец Уайскин, наше путешествие станет намного счастливее с этого часа. Если лайос-альфары вернулись, то нас уже ничего не потревожит до самого рассвета в пятницу, разве ты не понимаешь?

– Атлендор! Добро пожаловать! Эйрмид! Граннос! Но на эти призывы Дуратрора никто так и не отозвался. А он все метался взад и вперед по лесу, все звал, звал, но ему отвечало только эхо, да отзывался глухим голосом северный ветер на вершинах деревьев.

– Трурин! Скандар!

Фенодири печально покачал головой.

– Пойдем отсюда. Лайос-альфары вот уже как двести лет покинули Раднорский лес. Они не возвращаются. Пойдем. Их здесь нет. Только мортбруды могут отозваться на твои призывы.

Дуратрор медленным шагом присоединился к остальным.

– Но это могут быть только они! – в его голосе звучало полнейшее недоумение. – Почему они не узнают меня?

Фенодири присел на корточки, пристально рассматривая стрелу.

– Кто бы не выпустил эту стрелу, он непременно небольшого роста, – сказал Гаутер. – В стреле не больше восемнадцати дюймов. Что же за лук должен быть для нее? И что за Кроха! Стрелок!

– Эльфы света, лайос-альфары, – сказал Фенодири задумчиво. – Стрела сделана эльфами, это ясно. И все-таки я думаю, что их с нами нет. Скорее всего, на этот раз сработали стромкары.

– Стромкары? – закричал Дуратрор. – Ты когда-нибудь видел, чтобы речной народ брал в руки оружие? Это лайос-альфары!

– Эй, гляньте, что это там? – сказал Гаутер, показывая куда-то в гущу деревьев.

Что-то белое возникло среди ветвей. Гаутер не мог сказать, когда и в каком месте оно впервые появилось. Это белое мягко опускалось прямо к ним, оно изящно парило в воздухе, легонько покачивалось и легло на землю, прямо к ногам Дуратрора.

Гном схватил его и поднес к носу Фенодири.

– Гляди! Это знак! Это перо из плаща эльфов! Что ты теперь скажешь?!

Фенодири внимательно посмотрел на перо, потом на Дуратрора.

– Это лайос-альфары, – сказал он.

Фенодири первый пришел в себя после неожиданной проволочки и заставил всех спешно двигаться вперед. Больше никаких знаков от эльфов – если только это были эльфы – не появилось. Дуратрор вынужден был подавить свое возбуждение и обратить свои мысли к насущным проблемам.

– Это нелегко, – сказал он позже Колину, когда они укрывались одним плащом, – чтобы остаться в живых – это тяжело лишиться общения с эльфами. Тем более, когда один из них был тебе ближе, чем вся твоя родня, когда он был тебе больше, чем брат, с тех пор, как ты себя помнишь, то такая утрата почти что непереносима. Когда Атлендор увел свой народ на север, я уже решил отказаться от всего своего наследия и пойти с ним, но он не взял меня с собой. «На тебе будет лежать трудная обязанность, и ты должен ее выполнить», – сказал он мне. Глаза лайос-альфаров видят не только настоящее. Возле Золотого Камня мы простились, он подарил мне Вальхам, и я расстался с Тарнхельмом, величайшим сокровищем народа хульдра.

Дуратрор печально улыбнулся.

– Я обменял возможность быть невидимым на возможность полета. И Гондемар, мой отец, разгневался и выгнал меня за это. И вот я бродил неприкаянный и покинутый эльфами и отвергнутый моим народом. И пришлось бы мне навеки остаться несчастным скитальцем, если бы Каделлин не пожалел меня и не открыл бы мне двери Фундиндельва.

Но весь этот разговор состоялся много позже. А пока что Гаутеру и ребятам оставалось только гадать, что же значили эти мертвые птицы и безумное поведение Дуратрора.

Правда, и времени для размышлений особенно не было. Они пробирались по едва заметной тропинке среди рододендронов, засыпанной замерзшими прошлогодними листьями. Ветви смыкались у них над головами, а понизу загораживали дорогу. Вдруг Фенодири остановился.

– Следы! – закричал он. – Скорее – в кусты! Они рванулись сквозь листву в переплетение веток.

– Замрите и не шевелитесь! – прошептал Дуратрор строго. – Он близко!

Было трудно что-либо разглядеть из кустов в мрачноватом сером освещении. Они услышали, как кто-то приближается, но разглядеть сумели только его темную одежду. Кто бы это ни был, но дышал он тяжело. Когда неизвестный подошел к ним почти вплотную, он остановился. Колин, Сьюзен и Гаутер молили Бога, чтобы он не услышал, как колотятся их сердца. Дуратрор и Фенодири обменялись взглядами.

– Тьфу! Черт бы побрал эту старуху Плейс! – произнес низкий голос, и обладатель этого голоса уселся на поваленный поперек тропы ствол бука. В таком положении его лицо вырисовывалось очень отчетливо. Это был мистер Ходкинс, местный бизнесмен.

Каждое утро в будние дни его можно было встретить на платформе Олдерли Эдж с кейсом, туго свернутой газетой и туго свернутым зонтом в руках. Но сейчас вместо крахмального воротничка официального костюма туловище Джеймса Генри Ходкинса обтягивали плотные лыжные штаны, анорак с капюшоном, из-за которого высовывалась горловина свитера. Берет скрывал его редеющие волосы, на шее на шнурке висели снегозащитные очки, кожаные перчатки болтались на ремешках у запястий, ботинки, подбитые гвоздями, отягощали его ноги. По вытянутому желтоватому лицу бизнесмена стекали ручейки пота. Он прислонился спиной к корням поваленного дерева, вытащил из кармана платок и начал утирать пот.

Пять пар глаз с ужасом наблюдали за ним. Ни ребята, ни Гаутер, ни гномы – никто не успел устроиться поудобнее, все стояли, застыв в самых неудобных позах, едва удерживая равновесие. Одно движение – и листья запляшут на кончиках змеевидных веток.

Однако Джеймс Генри был не тот человек, кто станет даром тратить время. Как только он обрел обычную температуру тела, он поднял себя и пошел дальше, проклиная громоздкий, натиравший плечи рюкзак.

– Ну и ну! – воскликнул Гаутер. – Старина Ходкинс! Да он десять лет был моим клиентом. Вот уж точно: никогда нельзя знать.

– Я ни разу не посмела вздохнуть, – сказала Сьюзен.

– А я и не мог, – добавил Колин. – Какой-то сук зацепился за мой воротник и чуть не задушил меня. Он и сейчас душит. Что, уже можно двигаться, Фенодири?

– Да, если только сумеем, – ответил гном. Он изо всех сил старался высвободить ногу, которую закрючил толстый сук. Но сук вздергивался все выше с каждым рывком. Гном выглядел так потешно, когда колено его оказалось на уровне уха, что у остальных, может, и появилось бы искушение посмеяться над ним, если бы сами они не оказались бы в таком же положении, как только попробовали двинуться с места.

В страхе и спешке они забрались в старые-престарые кусты, зеленые снаружи, но внутри которых было то, что разрослось и накопилось за целое столетие: крепкие корявые сучья и тонкие, гнущиеся, как проволока, ветви, и путаница отмерших веток, ломавшихся от первого прикосновения. Острыми концами, как ланцетом, ветки царапали и резали кожу, и отовсюду сыпалась омертвевшая кора, превратившаяся в черную пыль, горькая на вкус, которая жгла горло и засыпала глаза, точно мелкий песок.

– Это… как ходить… по старому… пружинному матрасу, – вымолвила Сьюзен.

– Еще хуже, – отозвался Колин.

Им приходилось наступать на более толстые ветки, а затем, перегнувшись, расчищать силки переплетенных сучьев на земле.

Но до земли достать у них не получалось. Кусты сами диктовали им направление движения, а продвигаться удавалось с большим трудом. Ветви прогибались под ногами, пружинили, подлетали вверх, хватали за ноги. Даже Гаутер со всем его могучим весом, шатался и кренился, как пьяный, хватаясь за первую подвернувшуюся опору, которая обеспечивала, как правило, перемену к худшему.

Они уже совсем сбились с направления и двигались по линии наименьшего сопротивления туда, куда удавалось двигаться. Тут путники с тревогой заметили, что земля под их ногами все меньше и меньше походила на землю, она скорее была похожа на воду. Все чаще стали попадаться затянутые льдом лужи, они становились все шире, все шире, глубже, сливаясь одна с другой. Потом все лужи превратились в одну сплошную необозримую лужу: возле корней позвякивали сосульки, под ними плескалась вода и только вода – земли не было.

Впереди завеса из веток и сучьев стала слегка редеть, и Фенодири с обновленными силами, подпрыгивая, извиваясь, вертясь, протискиваясь, высунул, наконец, голову из этого рододендронового хаоса сучьев и веток. Перед ним, под ним, справа и слева простирался Раднорский лес.

Рододендроны широко разрослись на болоте, их корни цепко держались в глубине за жирный питательный ил, и в том самом месте, где они далеко выдавались в болото, пять раскрасневшихся перепачканных лиц показались среди листвы, точно бутоны экзотических цветов.

– Может, я и искупался бы, – сказал Гаутер, – только у меня что-то нет настроения сегодня нырять. И кикуок плясать я тоже устал. Что мы будем делать дальше, мастер? – обратился он к Дуратрору.

– Нет-нет, меня ты ни о чем не спрашивай, друг мой, – ответил Дуратрор. – Мои мысли иссякли.

– Братец, здесь нам может хватить места вытащить мечи, – сказал Фенодири. – Если это удастся, то мы прорубим себе дорогу отсюда к тропе, по которой надо идти.

Дирнуин и Делатель Вдов с большим трудом покинули ножны. Откинувшись назад и балансируя над водой, гномы сумели сделать первые, самые трудные удары. После этого дело пошло легче. И омертвелые сучья, и покрытые листьями ветки-щупальца рушились, не в силах противостоять сильному характеру мечей. Им приходилось уговаривать только более толстые ветви, но и те быстро сдавались, лишившись поддержки меньших своих собратьев.

Главная опасность заключалась в том, что дорога, которую прорубали гномы, неизбежно будет заметна с воздуха. И все же стоило рискнуть.

– А теперь – бегом, – скомандовал Фенодири, когда они все, разопревшие, покрытые саднящими царапинами, вывалились на тропу. – Мортбруды знают, где мы находимся.

Только когда уже большой кусок густолесья остался позади, Фенодири позволил им несколько минуточек отдыха.

– Мы направляемся в какое-то определенное место? – спросил Колин.

– В данный момент – нет, – сказал Фенодири. – Я имею в виду одно местечко, которое может для нас оказаться спасительным, если, конечно, мы до него доберемся. Но я не стану об этом говорить, есть опасность, что рядом скрываются уши.

– Братец, – сказал Дуратрор. – Ты слышишь? Все смолкли, стали прислушиваться.

– Слышу. Это топор.

Они все теперь слышали – раздавался отчетливый и ритмичный звон стали о дерево. Гаутер сразу успокоился.

– Понятно, кто это может быть. Это Гарри Уордл из Паркхауза. Он ничего. Я его с детства знаю. Если кто-нибудь появлялся сегодня в этой части леса, он будет знать. Давайте спросим.

– Гм, – произнес Дуратрор. – Я бы не хотел сейчас встречаться с людьми. Я никому не склонен доверять.

– Но мы с Гарри вместе ходили в школу, он хороший парень.

– Может, он как раз такой, как ты думаешь, – сказал Фенодири. – Если так, то он может нам помочь. Поговори с ним. Мы с Дуратрором будем смотреть. Если он из мортбрудов, то шума пока что не поднимет.

Они остановились на краю долины. Худой, костистый средних лет мужчина с коротко стриженными седыми волосами стоял к ним спиной, держа в руках топор с длинным топорищем.

– Как жизнь, Гарри? – спросил Гаутер. Гарри Уордл повернулся и ответил улыбкой.

– Привет, Гаутер! Что тебя привело сюда?

– Да ничего, просто пошли на прогулку, Колин и Сьюзен тоже со мной.

– Ну, вы, фермеры! Хотел бы я, как вы, иметь выходной, когда мне заблагорассудится. Как на ферме?

– Да средне. В это время года, сам знаешь, как оно. Могло быть и хуже.

– А Бесс?

– Спасибо. Она молодцом. Много нарубил, Гарри?

– Довольно-таки. Думаю, парочку деревьев свалить до обеда. А пока еще чуть-чуть потюкаю, да перекушу малость. Может, присоединишься?

Он кивнул на фляжку и сэндвичи, которые лежали на пне.

– Нет, спасибо тебе за приглашение, только нам уже надо идти.

– Как хочешь. А вы далеко?

– Не знаю, докуда погуляется. Много сегодня тут людей, Гарри?

– До вас – ни души.

– Если кто появится, ты нас не видел, ладно? Ухмылка медленно расползлась по лицу Гарри Уордла.

– Я в глаза тебя не видел, Гаутер. А в чем дело? Ты на фазанов, что ли, решил поохотиться? Если так, лучше всего сходи в Пейнтерз Ай. Только никому не говори, что я тебя туда направил.

Гаутер хитро подмигнул.

– Пока, Гарри.

– Счастливо, парень.

– Ну, – сказал Гаутер. – Что я говорил?

– Сам он не колдун, – сказал Фенодири. – Но что-то в нем вызывает у меня недоверие. Разумнее было бы миновать его.

– Тихо! – скомандовал Дуратрор. – Прислушайтесь!

– Я ничего не слышу, – заметил Колин.

– И я тоже, – поддержал его Гаутер.

– Но вы должны были бы слышать кое-что! – воскликнул Фенодири. – Почему умолк топор твоего приятеля?

– А? Что? – произнес Гаутер, вдруг заволновавшись. – Постойте! Погодите минутку!

Но Дуратрор и Фенодири уже неслись назад, на поляну, на бегу выхватывая мечи из ножен.

Поляна была пуста. Гарри Уордл, топор, фляжка, сэндвичи – все исчезло.

– Но… – пробормотал Гаутер. Его лицо сделалось багровым. – Но… это был… не Гарри. Нет! Если бы он ушел, он бы пошел домой, к своему Паркхаузу. Вот так штука!

– Если бы это был он, он пошел бы вслед за нами, ведь мы движемся как раз в направлении Паркхауза, так ведь?

Дуратрор, который сходил поглядеть на другую сторону поляны, возвращался, качая головой.

– Как ты говоришь, фермер Моссок, – заметил Фенодири, – никогда нельзя знать.