Обнаружив в кабинете своего парня маленького очаровательного мальчугана, я буквально роняю челюсть и врастаю в пол.

– О боже мой, кто это? – спрашиваю я, прилипнув глазами к ребенку.

– Пейтон. Мой внебрачный сын от Шарлиз Терон, – неожиданно ляпает Роберт, скривив губы в ехидной ухмылке.

– Очень смешно, дурак.

Юркнув мимо этого юмориста, я присаживаюсь на корточки посреди офиса и беру малыша за ручки.

– Прости, не удержался. Вообще-то это племянник Брюса. Он умолял меня посидеть с ним двадцать минут, ну я и…

– Не смог ему отказать, – заканчиваю за него я, возвращая внимание к Пейтону. Тот в свою очередь пристально изучает мое лицо, словно вспоминая о чем-то.

– Это она? – спрашивает он Роберта, ткнув пальцем куда-то вверх.

Я мигаю.

– Ага, она самая. Как тебе? Классная, правда? – весело отзывается Роберт, прислонившись спиной к окну. – Он видел твою фотографию на столе.

Ах, это…

– Правда, – кивает Пейтон, с самой что ни на есть искренностью. – А ты любишь печенье? – обращается он ко мне.

– Люблю, – отвечаю я.

– Смотри, вон шоколадное, – он указывает на вазочку на диване. – Его принесла длинная тетя с белыми волосами.

Элисон? Я смеюсь.

– А еще мама купила мне вот такую штуку в Диснейленде, – он просовывает ручонку в карман своих крохотных синих штанишек и выуживает оттуда пластикового динозаврика. – Красивый?

– Очень, – поддакиваю я.

Пока мы с Пейтоном беззаботно болтаем о «Губка Бобе», «Черепашках ниндзя» и «Кунг-Фу Панде», Роберт молча наблюдает за нами издалека, с легкой, почти незаметной улыбкой.

– Почему ты так смотришь? – интересуюсь я, поправив на ребенке свитер.

– Просто, – он пожимает плечами, – знаешь, тебе идет.

– Что именно?

– Быть мамочкой.

Ой.

Не пойму, с какой стати, но я краснею и сконфуженно переключаюсь обратно на Пейтона.

Я слышала, что мужчины часто представляют своих женщин беременными, поскольку в их подсознании, впрочем как и в нашем, заложен определенный стереотип. Они не кричат об этом на всех углах, однако для большинства из них крайне важно правильно идентифицировать потенциальную мать для своих будущих детей. Короче говоря, исходя из его реплики, я только что заработала бонус в свою копилку. Что ж, это приятно.

– Тебе, кстати, тоже.

– Мне? Ради всего святого! – Роберт фыркает, и его некогда бледные щеки загораются милым румянцем.

Боги, он что, смущен?

– Брось, неужели ты ни разу не фантазировал об этом? – допытываюсь я.

– О чем? – прикидывается дурачком он.

– О нас… с детьми… – обрывисто поясняю я.

– Не знаю, – небрежно бросает он, ринувшись к своему столу, чтобы собрать в стопку кое-какие бумаги. – Пока еще нет.

Ясно. Разговоры о наших воображаемых отпрысках наводят на него страх. Учтем.

Ровно через минуту в кабинете появляется Брюс.

– Кэтрин? Привет!

– Здравствуйте, мистер Кейн.

– О, прошу тебя, зови меня Брюсом, – фамильярничает он, за что босс награждает его косым взглядом. – Ну что, идем, малыш? – он наклоняется к Пейтону и треплет его по макушке. – Пообедаем.

– Уже-е-е? – разочарованно тянет мальчик, явно не желая уходить.

– Ага. А ты что, собирался торчать у этого дяди до вечера?

– Брюс… – предостерегающе хрипит Роберт, состроив недовольную мину. Кейн хихикает.

– Не волнуйся, я пошутил, – взяв Пейтона за ручку, он отводит его к дверям. – Слушай, если Аманда вдруг позвонит, передай ей – пусть проверит свой сотовый.

– Зря стараешься, Брюс. Ей пофиг на твои поэмы.

– Циник.

– Нет, честно, – настаивает Роберт. – И ты сам в этом виноват, старик. Ты чересчур мягкотелый.

Они многозначительно переглядываются, и тут до меня запоздало доходит, в чем весь сыр-бор. Когда мы остаемся наедине, я поворачиваюсь к Роберту:

– Брюс и Аманда?..

– Они трахаются.

Ни хрена себе.

– А как же служебная этика?

– Никто об этом не знает. Ну, кроме меня, естественно, – хвастливо заключает он, сократив между нами расстояние. – Зачем ты пришла? – его проворные руки быстро ныряют под мою шерстяную кофточку и стискивают талию.

Зачем? Вот черт. Я ведь явилась сюда, чтобы рассказать ему о Марте Гарсиа, но хватит ли мне теперь духу?

– Да так… – выкручиваюсь я, струсив под его пытливым взглядом, – сказать, что люблю тебя.

– Серьезно? – он наклоняется и, проложив дорожку из поцелуев от уха до моей щеки, добирается до моих губ.

– С удовольствием взял бы тебя прямо здесь, но у меня назначена встреча в конференц-зале в половине четвертого, – с сожалением шепчет он, лаская языком мой рот.

– Ничего, мне в любом случае пора на учебу, – мы с трудом отрываемся друг от друга.

– Тони сегодня заберет машину из салона, значит, завтра ты уже сможешь ездить с водителем.

Завтра? Я мнусь.

– В чем дело? – настораживается Роберт, узрев мое замешательство.

– Насчет водителя… ты не против, если он приступит к работе, скажем, со следующей недели?

– Почему? – он хмурится.

– Я бы хотела насладиться своими последними деньками простолюдинки.

– Кэтрин…

– Знаю, мы договорились! Но пожалуйста, позволь мне побыть тинейджером еще чуть-чуть.

Он шумно втягивает воздух, очевидно раздраженный моим поведением, и я мысленно скрещиваю пальцы, чтобы не разразился скандал.

– Ладно, о’кей, – произносит он сухо. – Но учти, с понедельника никакого метро.

– Обещаю, спасибо! – просияв, я посылаю ему воздушный поцелуй и спешу на занятия. – До вечера, красавчик!

– До вечера, – выдавливает из себя Роберт, укоризненно покачав головой.

* * *

Сворачиваю на Пятую авеню и топаю по направлению к «Саксу». Фабио наверняка уже там и злится, что я опаздываю.

Заметив вдалеке знакомую прическу, я поправляю на себе пальто и, натянув на рожу широкую дежурную улыбку, шагаю к нему навстречу.

– Наконец-то! – восклицает он, коротко приобняв меня. – Я чуть яйца не отморозил дожидаясь тебя.

О.

– Почему не зашел внутрь?

– Там душно.

Ну и ну. Железная логика!

Мы проходим в «Сакс».

– Что стряслось? Ты написала «срочно».

По пути на второй этаж я быстро рассказываю ему о походе к Марте и о той жуткой тайне, которую мне удалось узнать.

– Боже, и как только ты решилась на это?

– Не спрашивай. Наверное, это был импульс.

– Почему не поделилась с ним сегодня?

– Шутишь? Он убьет меня! – и я даже не сомневаюсь, что так оно и будет.

– Послушай, он должен знать. Девчонка обманывала его, залетела от другого, а парень до сих пор упивается горем, обвиняя во всем себя. Согласись, это несправедливо.

– Согласна. Но ты действительно считаешь, что мое открытие что-то изменит? Она ведь все равно умерла…

– Ага. И унесла с собой чужого ребенка. Кэтрин, такие вещи нельзя утаивать.

– Это не просто. Как я скажу ему об этом? Он такой вспыльчивый…

– В постели, – внезапно предлагает стилист, скучающе осматривая полку с шарфами.

– Что?

– Доверься мне. Это смягчит удар.

– Ты спятил? Я не могу… – помнится, я уже практиковалась в подобном методе и закончилось все плохо.

– Бога ради, куколка! Однажды, когда я разбил тачку своего бывшего Фрэнка, я признался ему в этом во время секса. Непосредственно перед самой кульминацией, когда мы…

– Стоп, пожалуйста, – останавливаю его я. – Давай без подробностей.

Он смеется.

– В общем, таким образом мне удалось избежать крупной ссоры. Так что попробуй. Уверяю тебя, это значительно снизит степень твоего риска.

Хм, я бы так не сказала.

Взяв Фабио под руку, я прислоняюсь к его плечу.

– Он рассердится. Я знаю, что он рассердится, – причитаю я, вцепившись в своего друга. – Я боюсь, Фаб.

– Напрасно, – подбадривает меня Монте, расхаживая вдоль обувного ряда. – Все будет хорошо, ты справишься.

– Но…

– Цыц, довольно драмы! Сейчас я выберу кое-что для своих съемок и пойдем в кондитерскую.

Я цокаю языком.

– Такими темпами я превращусь в толстуху.

– Ты? – он прыскает. – Проще сделать из меня натурала, чем прибавить твой вес.

Мы переглядываемся.

– Хотя нет, с натуралом я малость погорячился.

* * *

Роберт задерживается на работе, поэтому я ужинаю одна, размышляя, в каком именно контексте и с какой последовательностью подать ему информацию. Сложив грязную посуду в машинку, я принимаю душ, надеваю пижаму и, распустив волосы из пучка, залезаю в постель. Когда он вернется? Я смотрю на часы. «Наверное, не раньше одиннадцати», – прикидываю я. Стоит ли расстраивать его на ночь глядя байками о скверной старухе и ее лживой дочурке? Сомневаюсь.

В смешанных чувствах я гашу свет, кладу голову на подушку и вскоре уплываю в сон.

Просыпаюсь от каких-то криков. Что это? В панике соскочив с кровати, я рысью выбегаю в холл и перво-наперво заглядываю в гостиную. Никого.

Тогда я иду на шум, доносящийся из другого крыла пентхауса, и напрягаю слух. Судя по шороху, Роберт наворачивает круги по своему кабинету, отчитывая кого-то по телефону.

Я подслушиваю.

– Что значит невозможно?! Найди мне его!

О Иисус.

Его грозный бас эхом разносится по периметру.

– Дерьмо, он ведь дал ему три дня, а прошли всего сутки! Какого, мать его, хрена он вытворяет, Хэнк?!

За дверью наступает секундное молчание.

– Подними всех, кого сможешь. Пожалуйста, это важно… – в отчаянии произносит Роберт. – Я должен его вернуть.

Его? Кого?

По позвоночнику скользит немая дрожь. Я стою и, придерживаясь за наличник, теряюсь в догадках.

– Я понимаю, Хэнк. Перезвони мне, я буду ждать.

Он вешает трубку, и я мигом отворяю дверь.

– Что случилось? – спрашиваю я, застав его врасплох.

– Ничего, забей. Ты ужинала?

Ужинала? Какая, блин, разница? Мысленно выстраиваю хронологию последних событий и киваю.

– Кто звонил? Почему ты нервничаешь?

– Я не нервничаю, Кэт. Не вмешивайся, ладно? Это мои дела, – грубо отрезает он, вызвав во мне обиду.

Его дела, как же! А я тут у него вместо мебели? Я насупливаюсь.

– Прости, – говорит он вдогонку. – Иди сюда. – Раскрыв свои объятия, Роберт бросает на меня свой самый виноватый взгляд, и, разумеется, я сдаюсь. Подхожу, крепко обнимаю его, прижавшись к широкой груди. Он утыкается носом мне в шею и вздыхает с облегчением.

– Господи, хорошо, что ты рядом. Не представляю, что бы я делал без тебя…

– Морально разлагался бы, – отшучиваюсь я, и мы оба начинаем смеяться.

– Точно. Ты ужинала или нет?

– Ага, а ты?

– Не успел. Составишь мне компанию? Умираю с голоду.

* * *

Роберт сидит за столом и задумчиво ковыряет вилкой мясо по-французски, а я безуспешно пытаюсь улучить момент для очередных расспросов. Почему с ним так тяжело? Он умудряется осложнить любую, даже самую незначительную ситуацию, загоняя меня в тупик.

Удрученная своими мыслями, я молча складываю из салфетки кривой, незамысловатый самолетик и грущу.

– Ты в порядке? – интересуется Роберт, отодвинув от себя тарелку с недоеденным блюдом.

– Да.

– Уверена? По-моему, тебя что-то тревожит.

Какой догадливый.

– Вообще-то ты прав, – осторожно сознаюсь я. – Тревожит.

– Что?

– Ты.

– Я? – изумляется он, озадаченно сдвинув брови.

– Почему ты не делишься со мной своими проблемами? Ты не доверяешь мне?

– Кэтрин, я же сказал – тебя это не касается. – Он резко поднимается из-за стола, прихватив с собой айфон и грязную посуду, и отходит к раковине.

– Отлично! – вспыхиваю я. – Значит, спать вместе, делить быт, дом, финансы – это нормально, а задавать друг другу обычные вопросы – категорически запрещено, так?

– Черт подери, да! – рычит он, с треском опустив кулак на столешницу, и разворачивается ко мне с горящим блеском в глазах. – Во-первых, спрашивать меня о работе – табу. Во-вторых…

– Да плевала я на твои табу! – рявкаю я, прервав его на полуслове. – Ты и шагу мне не даешь ступить без твоего ведома! Копаешься в каждой фигне, вплоть до моих месячных!

Он отшатывается как от пощечины и выглядит растерянным.

– Твои месячные имеют ко мне непосредственное отношение, – защищается он.

– Ну конечно! Хозяин моей вагины! – ору я, окончательно съехав с катушек.

– Кэтрин, остынь.

– И не подумаю! – выкрикиваю я. – Меня достала такая жизнь, понял?! Твоя барская вседозволенность и мои извечные ограничения! – вскочив со стула, да так, что тот с грохотом упал на пол, я стремительно покидаю кухню.

Роберт идет вслед за мной.

– Куда ты? – он ковыляет за мной в спальню, а я забираюсь в постель и прячусь под одеяло.

– Кэтрин, – его тон смягчается, – перестань капризничать, – он присаживается возле кровати и гладит меня по спине. – Я люблю тебя и не хочу, чтобы ты волновалась по пустякам, неужели ты не понимаешь?

– Нет, болван, – буркаю я, высунувшись на поверхность.

Роберт протягивает руку и бережно собирает слезинки с моих век.

– Мы никогда это не преодолеем, да? Никогда не станем ближе?

Он усмехается.

– Куда уж ближе?

– Я не о сексе, а о чем-то более духовном.

– Духовном? – он хмыкает. – Странно, но мне казалось, что мы целиком и полностью принадлежим друг другу, душой и телом. А мелкие неурядицы – это всего лишь конфликт двух противоположных характеров.

Он берет мое лицо в ладони, проводит большими пальцами по щекам и приникает своими губами к моим.

– Прости. Мне правда не следовало тащить это дерьмо в дом. Но тебе не о чем беспокоиться, мы в порядке, – твердит он, привлекая меня к себе.

Обняв его за плечи, я зажмуриваюсь, словно очутилась в самом безопасном на земле месте. В убежище от любых бед, любых несчастий.

– Извини, что вспылила. Ты прав, меня это не касается.

Его рот кривится в печальной улыбке.

– Ничего, ерунда. Поспи, хорошо? Я приму несколько звонков и присоединюсь к тебе.

* * *

Утром я сперва проверяю, где Роберт. Кажется, он уже ушел и даже не удосужился послать мне эсэмэску. Сегодня у меня нет занятий, и это тот редкий случай, когда я сталкиваюсь с миссис Кларк. Низенькая и худая, она ловко орудует на кухне, поспевая тут и там.

– Доброе утро, миссис Кларк.

– Доброе утро, мисс Бэйли! Блинчики?

– Да, спасибо. А где Роберт?

– Я его не видела.

Пораскинув мозгами, я возвращаюсь в комнату и хватаю свой телефон.

Роберт отвечает на третьем гудке.

– Эй, Кэт.

– Во сколько ты ушел?

– Э-э, около восьми, а что? Ты где, кстати?

– Дома. Миссис Кларк жарит блинчики.

Он смеется.

– Отлично, приятного аппетита. Ты что-то хотела?

– Нет… да, – уф! – Ты не написал мне сообщения, хотя обычно всегда оставляешь для меня весточку, – жалобно скулю я, зная, какой это оказывает на него эффект.

– Прости, детка. Я замотался, – оправдывается Роберт, слегка улучшив мое настроение.

Ладно, он тоже человек. Забыл, не успел…

– Я тебя прощаю, – снисходительно заявляю я.

– Что ж, премного благодарен, – иронизирует он. – Мне пора. Увидимся вечером.

– Ага, целую.

– И я тебя, – он отключается.